Нужно было отдать должное мерзавцу-лорду, путешествие оказалось исключительно приятным и необременительным. Вероника, правда, дулась и молчала, лелея свою ярость, но мало-помалу начинала проникаться уважением к Джону Леконсфилду. Он ловко управился с багажом, быстро слетал в ближайший ресторан и привез оттуда целую корзину маленьких сэндвичей, горячих булочек и пирожков, несколько термосов с горячим чаем и кофе, холодным лимонадом и теплым молоком, а также салфетки, полотенца, упаковку памперсов и прочие необходимые в дороге мелочи.

Потом он так же стремительно и ловко снес вниз Джеки, который и ухом не повел, и устроил их с Вероникой на заднем сиденье своего «кадиллака» так удобно, что девушка могла бы при желании лечь и вытянуть ноги, не потревожив мальчика.

Все произошло так стремительно, что Вероника даже не успела понять, что уезжает из дома, возможно, навсегда. Да, в любом случае, сюда она уже не вернется.

Длинная, тяжелая машина удивительно изящно выехала из ворот на улицу. Отличные рессоры гасили все толчки, и вскоре семейство Леконсфилд — Картер уже мчалось по ночной трассе, ведущей в Дартмур, древний край болот, ведьм, духов, старинных усадеб и средневековых замков.

Вероника смотрела в окно и чувствовала, что глаза слипаются сами собой. Потом ей на колени что-то упало. Шоколадка. Она осторожно развернула хрустящую фольгу, откусила кусочек. Начинка была ее любимая, лимонный ликер. Девушка вздохнула.

Судьба уносила Веронику Картер по широкой дороге прямо в неизвестность, эта неизвестность пугала, но и возбуждала. Девушка еще раз вздохнула, наклонилась и заботливо поправила одеяло, сброшенное во сне крепкими, хотя и худенькими ножками Джеки.

Бедный малыш. Сколько всего ему уже довелось пережить, а сколько впереди? Что с ним будет, когда он проснется в совершенно незнакомом месте? Совершенно некстати Вероника вспомнила, что когда они с Джеки рассматривали книжку про хоббита, он прятался за ее спину при виде картинки, на которой был изображен высокий серый замок, вокруг подножия которого свернулся кольцом дракон. Что, если замок Джона напомнит малышу об этом? Тогда можно сразу возвращаться, не тратя время.

Вероника смотрела на широкие плечи и темные волосы человека, сидевшего за рулем, и против воли в груди ее снова загоралось темное пламя страсти. Она вспоминала поцелуи Джона Леконсфилда, вспоминала дикое, немыслимое пари — и по животу пробегал холодок.

До чего она докатилась! Вернее, до чего он ее довел!

А потом на смену возбуждению пришла тихая, горькая жалость к этому статному красавцу, который мог получить все богатства земли, стоило ему пошевелить пальцем, но не мог добиться любви и доверия своего родного сына, мальчика, к которому рвалось гордое сердце лорда Февершема.

Нет, она его не оправдывала. Просто теперь, зная от него историю бегства Марго, Вероника чувствовала смущение и неловкость. Джон очень много страдал, он пережил страшную трагедию и вот теперь снова зашел в тупик, потому что маленький мальчик с настороженными голубыми глазами боится его и плачет в его присутствии, отчаянно цепляясь за совсем чужую им обоим женщину… Чужую!

Неужели ей и впрямь хочется стать ближе к Джону Леконсфилду?

Хочется! В самом прямом смысле хочется и в еще более прямом смысле — ближе!

Вероника досадливо отвернулась и стала смотреть в окно. Постепенно на нее опустилась дрема. Вероника закрыла глаза. Заснула…

Джон Леконсфилд вел автомобиль так аккуратно, точно сдавал экзамен по вождению. Странно, но сейчас он не чувствовал почти ничего, только огромную, опустошающую усталость. Спать ему не хотелось, но ноги и руки словно налились свинцом, плечи поникли.

Он все-таки добился своего. Он нашел Джеки, своего сына, маленького человечка, за чей крохотный мизинчик не жалко умереть. Он прошел сквозь ад, пережил страшную пытку неизвестностью, упал на самое дно отчаяния — и все-таки нашел сына.

Ради этого дня стоило страдать и ждать, надеяться и верить.

Джон неожиданно подумал о Марго. Странно, но ненависти больше не было. Только грусть и сожаление, что все так вышло.

Красотка Мардж, высокая, стройная, златокудрая и зеленоглазая, яркая, порывистая…

Когда они познакомились, она поразила его именно этой порывистостью, странными, изломанными движениями, диковатой грацией прекрасного тела. Он не успел понять, что влюблен, а она уже взяла его в оборот. Захомутала, как объявила во всеуслышание нянька Нэн.

Нянька никогда не сдерживалась в своих чувствах и суждениях.

Именно нянька считала Маргарет Картер ведьмой, именно нянька всерьез напугала леди Февершем, взявшись опрыскивать дом каким-то отваром и бормотать странные заклинания на валлийском диалекте.

Нянька Нэн была в доме всегда, это было незыблемо и естественно, поэтому при столь откровенных симптомах старческого маразма леди Февершем несколько встревожилась. С неделю она тактично не. замечала нянькиных бормотаний и опрыскиваний, а потом набралась духу и предложила отдохнуть…

Нянька Нэн вышла из ступора мгновенно и показала всему свету, кто в доме хозяин. На коричневом, сморщенном личике засияли пронзительно синие глаза, рот с единственным зубом открылся и не закрывался минут десять. Нянька никого лично не оскорбляла, просто сообщила куда-то в потолок, что в ЕЕ время слабоумными считали тех, кто своих кровных чадушек ни за грош отдает в руки шарлатанов и негодяев, что в ЕЕ времена фифочку, у которой юбка всего на палец длиннее трусов, а трусов и вовсе нет, не пустили бы не только в дом, а и вообще в графство, ну а уж в благословенные времена ЕЕ, нянькиной, бабки вываляли бы в дегте и перьях и гнали бы до большака!

Также нянька сообщила потолку, что на здоровье и мозги ОНА лично не жалуется, в отличие от некоторых, которым давно пора начать принимать лекарства от «послабления в мозгах».

Когда Марго обосновалась в доме, нянька перестала выходить из кухни. Встречаясь с молодой хозяйкой в саду, она яростно фыркала и начинала бормотать по-валлийски. Марго попробовала было нажаловаться, но из этого ничего не вышло, потому что нянька Нэн… Короче, это нянька Нэн.

Все изменилось, когда на свет появился Джеки. Нянька расцвела. Она нахально и деловито отпихивала кроткую леди Февершем от кроватки внука, ворковала и пела, убаюкивала Джеки за пять секунд, поила его теплым молоком из допотопного рожка (Марго кормить грудью категорически не желала!) к ужасу всех окружающих, а при виде симпатичных пластиковых бутылочек яростно шипела и плевалась.

Она ждет их, нянька Нэн. Совсем дряхлая, совсем сморщенная, но все такая же бодрая и задиристая!

Джон грустно улыбнулся. Нэн удивила его однажды. Тогда он в своем отчаянии дошел уже до края и во всеуслышание желал Марго смерти. Именно тогда нянька Нэн беззвучно вывернулась из темноты и строго погрозила ему пальцем.

— Она дура и дрянь, это верно, юный Джон, но она мать нашего ангелочка, да и тебя никто на аркане под венец не тащил. Сам выбрал. А смерти не желай, худо это. Ведь все, что вслух пожелаешь, к тебе стократ вернется. Она, твоя дуреха, поди тоже не в сахаре сейчас живет. Страшно ей и больно, оттого у нее судорога в уме и приключилась. Жалеть надо.

С этими словами нянька Нэн удалилась во тьму, а Джон больше ни разу не пожелал Марго смерти.

Марго… длинные, тонкие пальцы… зеленовато-голубые глаза… Красотка Мардж…

Они остановились на автозаправке, потому что Веронике понадобился туалет. После этого решили выпить кофе, удостоверившись предварительно, что Джеки крепко и безмятежно спит… В маленьком кафе был телефон, и Вероника позвонила Джованне, своей ближайшей подруге, художнице по призванию и профессии, зная, что она точно не спит.

— Джо, это я… Нет, ничего не случилось, просто мы уехали… Не знаю, на сколько… В каком смысле «кто он»? Ах, ОН… Он сидит рядом… Шесть футов с лишним, самовлюбленный, эгоцентричный тип, в темных тонах, сейчас небритый… Да, конечно… Когда вернемся… Обед с меня… Я теперь знаю потрясающий рецепт цыплят в белом соусе… Ладно, ладно, пока!

Во все время этого разговора Джон с легкой улыбкой наблюдал за Вероникой, и она с удивлением заметила, что улыбается ему в ответ. Положив трубку, Она села рядом, но не слишком близко. Первым нарушил молчание Джон.

— Когда допьешь кофе, рекомендую поспать. Я поеду без остановок, а когда Джеки проснется, ты ему потребуешься на все сто процентов.

— Я не хочу спать с тобой в одной машине! Джон улыбнулся.

— Погоди, дай время. И в машине, и на крыше сарая…

— Прекрати! Ой, кажется… Бежим!

Они буквально ворвались в машину, и вовремя. Джеки не проснулся, но начал похныкивать во сне, и Вероника торопливо прилегла рядом, осторожно шепча ему на ушко что-то успокоительное. Джон некоторое время смотрел на них обоих, а затем бережно прикрыл их мохнатым шотландским пледом.

— Вероника?

Она открыла глаза и тут же отпрянула, увидев лицо Джона в нескольких сантиметрах от себя. Он хмыкнул.

— Не, волнуйся, это не атака на твою невинность. Просто ты крепко спала, а нам осталось полчаса пути.

— Так быстро приехали?

— Строго говоря, мы выехали семь часов назад. Сейчас четверть седьмого.

— Ты побрился…

— И еще умылся и переоделся. Вы даже не заметили остановки.

— А зачем ты останавливался?

— Синеглазая, ты задаешь на редкость бестактный вопрос, но я могу ответить…

— Нет! Не надо. Я еще не проснулась.

В этот момент Джон наклонился и быстро поцеловал ее в румяную и теплую со сна щеку. Вероника ахнула, а он предупреждающе вскинул руку.

— Не бей! Я от избытка чувств.

— Вот и проявляй их на ком-нибудь еще!

— На ком? Тут никого, кроме овец, не встретишь. Они удивятся, если я начну их целовать, а пастухи и вовсе заподозрят, что с дартмурским лордом неладно.

Она захихикала, Джон присоединился к ней, и некоторое время они заливались абсолютно беспричинным смехом. Потом смущенно умолкли и отвернулись друг от друга.

Джеки все еще спал. Мерное покачивание машины усыпило его лучше всякой колыбельной.

Вероника вновь почувствовала тревогу. Через полчаса они с Джеки окажутся в замке.

— Нас уже ждут. Потерпи, Вероника. Вся прислуга в доме ждет не дождется возвращения Джеки, так что твоя жизнь станет намного легче.

— Но Джеки не любит, когда вокруг много людей.

— Не волнуйся. Они отлично вышколены, так что на первых порах их и видно не будет. Столы будут накрыты, кровати застелены, но самих слуг вы не встретите… Как в сказке.

Действительно. Как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.

Вероника Картер! Имеешь ли ты представление, как живут миллионеры? Так куда тебя понесло?

По проселочной дороге они ехали медленно. Вокруг тянулись бесконечные неяркие луга, на горизонте вставали зеленые холмы, в ложбине между ними темнел лес… типичная английская природа, только настоящая, не с картинки. Вероника приоткрыла окно и полной грудью вдохнула ароматный воздух, пахнущий вереском и чабрецом.

Ее немного беспокоило только одно обстоятельство: нигде, ну нигде не было видно ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего замок. Что это значит? Что им ехать больше, чем полчаса? Тогда зачем этот лорд обманул ее?

Небо переливалось всеми цветами радуги, солнце, еще едва оторвавшееся от горизонта, сияло, словно слиток золота, неугомонные жаворонки выводили трели над головой.

Дорога пошла под уклон, потом опять в гору, снова под уклон и снова в гору… Холмы Дартмура довольно круты, но стоят на земле так давно, что сплошь заросли луговыми травами, поэтому все изгибы почвы можно было оценить только на твердой дороге. Веронике в конце концов понравилось мерное ныряние «кадиллака» в низины, она уже с интересом смотрела по сторонам. Джон заметил ее оживление.

— Нравится?

— Очень! Здесь должны водиться феи и эльфы. А воздух…

— Я всегда считал это место раем на земле. Я здесь вырос. Хотя нянька Нэн всегда утверждала, что здесь полно нечистой силы.

— Колоритная старушка, должно быть, была твоя нянька Нэн.

— Не только моя. Она нянчила еще мою мать. И потом, почему была…

Вероника, не дослушав, перебила:

— Джон, послушай.

— Как всегда, слушаю внимательно.

— Ты ведь не отберешь его у меня? Не приставишь к нему постороннего человека сразу по приезде?

— Я уже говорил тебе, что хочу для Джеки только счастья. Поэтому ты здесь, с нами. Ты же ему нужна… пока еще больше, чем я. Ты должна доверять мне.

— Но я… я не могу.

— Знаю. Все впереди. Просто обещай мне, что будешь кусаться только в ответ на мои укусы.

— Еще чего! Я бешенством заражусь!

— Ну что за женщина!

— Ой, речка!

— Совершенно верно. Местные утверждают, что именно это и есть настоящий Твид. Здесь довольно много шотландских поселений.

Речка причудливо изгибалась между невысокими берегами, сплошь заросшими осокой и камышом, весело бежала по своему руслу, гулко журча под старинным каменным мостом, на который сейчас медленно вползал тяжелый «кадиллак».

А потом был еще один холм, с вершины которого открылся такой удивительный вид, что у Вероники захватило дух.

Сказочная долина простиралась у подножия холма. На ослепительно зеленых лугах реяли белоснежные облачка — стада овец. Вдоль дороги бурно цвел шиповник, чьи алые и белые цветы распространяли восхитительный аромат. Бабочки лениво вспархивали из-под колес, чтобы тут же опуститься обратно на теплую мостовую. Вдоль дороги по лугу мчался громадный вороной жеребец, на спине которого еле был виден маленький эльф в красной ковбойке и потертых джинсах. Он оглушительно верещал, размахивая руками и совершенно не боясь свалиться.

— Мастер Джон приехал!!! Бабушка-а-а!!! Мастер Джон приехал!!!

Дорога заканчивалась метрах в трехстах от них, у ажурных кованых ворот, сейчас гостеприимно распахнутых. За воротами стоял дом.

Замки довольно быстро приходили в упадок. Каменную махину невозможно протопить как следует, по громадным коридорам вечно гуляли сквозняки. В конце концов, английские сквайры, чьи предки были норманнскими баронами, перебрались в дома. Капитальные, добротные, стоящие на могучем каменном фундаменте. Добрый английский дуб щедро делился своей древесиной, и прокопченные потолочные балки в таких домах не ведали ни гнили, ни жучков, крепкие и звенящие и по сей день. Выбеленные стены за долгие годы зарастали плющом и диким виноградом, на крыше грелись рядом домашние голуби и дикие горлицы, а по двору бродили одуревшие от жары куры.

Английские сквайры любили свою землю и не задирали перед ней нос.

Дом, постепенно выраставший перед изумленными очами Вероники Картер, был именно таким — настоящим старинным английским домом. Трехэтажный и длинный, с высокими узкими окнами и коричневыми ставнями, с громадными печными трубами на крыше, дом был окружен роскошным садом и потому утопал в цветах. Ошеломленная Вероника даже не представляла, что в довольно холодной Англии может расцвести такая поистине тропическая роскошь.

Она судорожно и немного испуганно вздохнула, и Джон встревожено оглянулся через плечо.

— Тебя не укачало?

— Да нет… Боже, какая же красота! Немудрено, что ты считал его раем на земле…

— Это больше, чем рай. Это — моя родина.

Веронику потрясли интонации его голоса: нежные, горделивые, восторженные и тихие.

— Здесь так красиво, что все кажется ненастоящим.

— Обживешься — побродим по здешним местам. Неподалеку есть деревушка. В принципе она небольшая, но там есть и магазины, и даже кинотеатр.

— Я не понимаю, Джон… Мультимиллионер живет в сельской глуши! Может, ты еще и в кино по субботам ездишь?

— Во-первых, иногда езжу… ездил. Во-вторых, сейчас не семнадцатый век. Даже тогда до Лондона добирались всего за два дня. Я не всегда езжу на «кадиллаке», «форд» или «понтиак» гораздо стремительнее. Кроме того, у меня есть вертолет для экстренных вылетов, но я им почти не пользуюсь. Ну и, наконец, Леконсфилды занимаются текстилем и шерстью, а не поставками оружия, так что авралы случаются редко. Производство налажено уже полтора века назад, я просто поддерживаю его в должном состоянии.

— Все равно удивительно.

— Тогда добавлю, что меня привлекает естественная красота. Нетронутая природа, здоровая еда, чистый воздух, искренние женщины… Такой уж я… натурал.

Вероника постаралась подавить неуместное возбуждение, мешавшее ей сосредоточиться. Это было трудно, потому что все ее тело так и горело.

— А твои люди… они тоже одеваются в бутиках Леконсфилда?

— Вероника, ангел, я же не феодал! Они не мои люди. Кто-то арендует у меня жилье, кто-то землю, кто-то испокон веку здесь живет. Что же до бутиков, то на самом деле в той самой деревеньке, в Мэллоу-Миде, есть магазины с нашей продукцией, и она вовсе не дорога. Строго говоря, у Леконсфилдов нет бутиков, есть элитные ателье и магазины тканей, это верно. Мы шьем для сильных мира сего, но любой человек может убедиться в качестве наших тканей. Начинаю ощущать себя лектором. Кстати, в Мэллоу-Миде есть парочка настоящих бутиков. Можешь прошвырнуться по ним и подыскать себе что-нибудь от Диора.

— Я и бутики — вещи несовместные! А Диор здесь для кого?

— Вокруг полно соседей, несколько поместий. Было бы глупо в каждой маленькой деревушке устраивать по бутику. Выбор пал на Мэллоу-Мид, поскольку у меня связей больше. Молодых леди в округе хватает.

— Не сомневаюсь, ты всех пересчитал. Ладно, это дело твое. А бутики мне и правда ни к чему. Я всегда предпочитала сэконд-хэнд. К тому же за эти два месяца я немного издержалась.

Говоря это, Вероника вдруг запаниковала. Она ведь едет в дом миллионера! А одежонка у нее, мягко говоря…

Джон махнул рукой.

— Не беспокойся. Деньги пусть тебя не волнуют.

Самое удивительное и отвратительное заключалось в том, что ей было чертовски приятно слышать такие слова. Вероника прекрасно понимала, что это стыдно и неприлично, но сделать ничего не могла.

— Я от тебя не собираюсь брать ни единого…

— Вероника, я вовсе не хочу давать тебе взятку, подкупать или брать на содержание. Однако прекрасно понимаю, что за последние два месяца твоя жизнь изменилась так резко, что финансы потерпели некоторый крах. Я — бизнесмен и хочу часть своей глубокой благодарности выразить, так сказать, практически. Тебе хорошо заплатят за все время пребывания здесь. Откажешься взять деньги — я сам окружу тебя всеми благами цивилизации, включая и тряпки из бутиков. Ты дорого стоишь, Вероника, и это комплимент. Своего рода.

— Я не могу…

— Можешь. Я все равно навсегда перед тобой в долгу. Не заставляй меня садиться в долговую яму. Позволь просто обеспечить тебе пару месяцев счастливой и безбедной жизни.

Вероника мрачно откинулась на спинку. Рациональное зерно в этом есть. Скажем так, она станет наемным рабочим. То есть, служащим. Няней для сына хозяина. В этом случае она вполне может получать зарплату, а также рассчитывать на то, что их отношения будут значительно более… формальными. Иными словами, безопасными.

Хороша няня для сына миллионера! Драные джинсы, застиранная футболка и грива нечесаных волос.

— Ладно. Я принимаю твое предложение, только звать тебя хозяином отказываюсь. И мастером Джоном тоже.

Она хихикнула, и Джон с подозрением взглянул на нее в зеркальце заднего обзора.

— Все шуточки?

— Да нет… Просто я не слишком похожа на Мэри Поппинс. Твоя мать будет шокирована.

— Не зарекайся. Ты ее еще не видела.

— То есть, мне уже пора бояться? Она такая ужасная?

— Она прекрасная. И очень терпимая. Что немудрено, учитывая, что всю жизнь она прожила под одной крышей с нянькой Нэн.

— Но у меня масса недостатков! Я ненавижу сэндвичи с огурцами, привыкла заваривать чай прямо в чашке, не люблю гладить и говорить о хозяйстве.

— Отлично. То, что нужно.

— Еще я люблю полевые цветы и ненавижу цикламены… Перестань на меня пялиться в зеркало и. смеяться тоже перестань! Ты заигрываешь! Ничего не выйдет!

— Ну, так и беспокоиться не о чем. И я не смеюсь, просто подвожу итоги. Ты необыкновенно красива, добра, заботлива, прямолинейна, искренна, остроумна, честна. Ты любишь детей и не любишь нечестность… одним словом, я понял, что могу тебе доверять, а я был уверен, что после того, что сделала Марго, не смогу доверять вообще ни одной женщине в мире. Мама поймет и оценит тебя точно так же, как это сделал я. Конечно, кое с кем возникнут трудности…

— Как вы жили с Марго?

Его лицо мгновенно превратилось в каменную маску.

— Я не хочу об этом говорить.

— Ты же сам говорил, что я смогу узнать тебя получше. Как мне это сделать, если ты…

— Наблюдай. А не собирай сплетни.

— Если ты расскажешь сам, никаких сплетен не будет.

— Нет. Это прошлое, и оно мертво. Во всех смыслах. Забудь сама и не напоминай мне.

Вероника знала, что никогда не сможет это сделать. Забыть и не думать. И доверять ему до конца тоже не сможет, пока не выяснит истину.

Машина затормозила у ажурных ворот, потом аккуратно заехала во двор. Широкая дорожка была посыпана ослепительно белым песком, прямо перед просторным мраморным крыльцом журчал фонтан.

Против воли Вероника представила, как Джон привез сюда Марго в первый раз. Как ввел ее в этот дом в качестве хозяйки.

У Марго было все. И все-таки она сбежала. Почему?

Ажурные ворота медленно закрылись, и Вероника поежилась, внезапно ощутив себя пленницей.

— Как их открыть, Джон?

— Пультом. Если будешь пользоваться машиной, дам тебе отдельный. А так… есть калитки в ограде, домофон на воротах.

— То есть, я смогу выходить?

— С кем-нибудь — конечно.

— Зачем мне охрана?

— Ты можешь забрать Джеки и сбежать. На этот раз навсегда.

— Я никогда так не поступлю!

— Твоя сестра это сделала.

— Я не такая. Погоди, то есть я буду здесь в заточении? Я так и знала, что это ловушка!

Джон развернулся и с укором посмотрел на нее.

— Ты совершенно свободна и можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Единственное, о чем я прошу, так это о сопровождении. В остальном… Я не тюремщик. Ты вообще-то за кого меня принимаешь?

— Понятия не имею! И очень хотела бы знать.

— Так узнавай побыстрее. Меня твои обвинения уже… Ладно. Осмотрим дом попозже, ладно? А теперь давай быстренько перенесем Джеки в детскую, пока он не проснулся.

— Наверное, надо предупредить твоих домашних?

— Я это уже сделал. Все знают о проблемах Джеки, потому нас никто и не встречает. Итак, мисс Картер, будьте моей гостьей. Добро пожаловать в Февершем-Мэнор!

Вероника отчего-то вспыхнула и торопливо вышла из машины. Вокруг стояла удивительная тишина, только журчала вода в фонтане, да пели птицы. Шиповник неистово обнимал мраморные колонны при входе, и весь дом напоминал сказку о спящей принцессе.

— Удивительно, здесь очень красиво, но нет ни одной клумбы! Истинный английский сад должен выглядеть не так, я видела картинки в книгах.

— Этим занимается мама. Она ненавидит геометрические узоры и травку по линейке. У нас нет ни одного газона.

— Думаю, твоя мать мне понравится.

— Я же говорил. Она придет попозже, когда ты разместишься. Тем более, вчера у нее был тяжелый вечер.

— Но…

— Потом. Помоги мне.

Джон осторожно отодвинул кресло водителя, широко и небрежно распахнул дверцу «кадиллака» и аккуратно вынес Джеки из машины. Веронике оставалось только забрать чемоданы и поплестись за торжествующим отцом.

Они прошли великолепный холл, где на мраморном полу валялись волчьи шкуры, а по стенам висели охотничьи трофеи вперемешку со старинным оружием, поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж и свернули в коридор, опоясывающий весь дом. Вероника даже съежилась под впечатлением, которое производил дом. Безмолвный, величавый великан, помнивший, вероятно, прапрадедушку Джона, когда тот был в возрасте Джеки.

Когда они сворачивали в коридор, девушке показалось на миг, что внизу в холле мелькнула какая-то тень, но, обернувшись, Вероника ничего не увидела.

Она брела за Джоном и тосковала. Перед самой собой не было причин притворяться. Вероника Картер страстно желала этого мужчину, пожалуй, даже была влюблена в него, но совершенно точно — особенно в этом доме — понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Она не должна подпускать к себе Джона Леконсфилда и на пять шагов, а гормоны… ну что гормоны, гормоны успокоятся. У них не будет другого выхода.

Правда, учитывая, что теперь они снова будут жить в одном доме, гормонам придется трудновато.

— Это детская. Входи.

Джон улыбался: светло, радостно, победно. Для него уже настал счастливейший миг в жизни, его сын вернулся домой.

Стараясь не трястись, как осиновый лист, Вероника прошла в бело-голубое очарование комнаты и огляделась, изо всех сил храня небрежно-скучающее выражение на лице, хотя больше всего ей хотелось завизжать от восторга и начать играть во все эти пушистые и невообразимо симпатичные игрушки, катаясь прямо по нежному голубому ковру с вытканными на нем желтыми звездочками, месяцем и симпатичными мышатами.

— Неплохо. Только колыбелька будет ему явно мала. Нужна другая кроватка.

— Знаю. Просто не было времени купить. Я ведь до последнего момента не знал…

Джон осекся, а Вероника похолодела. Он не знал, жив ли его сын, а узнав, кинулся в Лондон. Конечно, не до колыбели было.

Она забрала Джеки из рук Джона и осторожно села в кресло. Малыш явно собирался проснуться, и девушка вскинула глаза на счастливого отца.

— Тебе лучше выйти… на первое время.

— Разумеется, конечно!

Это ее тронуло до глубины души. Проклятье, нельзя же быть такой добросердечной! Хватит волноваться о чувствах Джона Леконсфилда, пора заняться Джеки.

Джеки засопел, смешно фыркнул, дрыгнул ногой… и открыл глаза. Очень строго оглядел комнату. И уткнулся было в безопасную грудь тети Вероники, но в этот момент Джон стремительно просунул руку в приоткрытую дверь и запустил музыкальную погремушку в колыбельке. Овечки, коровки, поросята, зайчики и мышата медленно поплыли по кругу под нежные перезвоны маленьких колокольчиков.

Сначала один недоверчивый голубой глаз, а затем и оба уставились на тихо звенящее чудо, а затем Джеки Леконсфилд с веселым смехом потянулся к смешным зверушкам. Вероника поднесла его поближе и стала тихо называть каждого зверька по имени, а Джеки с восторгом ей внимал, таращась на прекрасную игрушку.

— Барашек мой кудрявый, давай-ка посмотрим, не утонули мы за ночь… о-о-о, еще как утонули! Скорее, выбираемся на сушу.

Она оглянулась в поисках Джона, но тот исчез. Пришлось самой обследовать помещение, и вскоре Вероника наливала для Джеки ванну. Они прекрасно провели время, запуская кораблики, уточек, рыбок и одну русалку, а затем, насухо вытерев мальчика, новоиспеченная няня принесла его обратно в комнату.

Она очень боялась, что Джеки будет напуган, но он казался совершенно счастливым и вполне довольным жизнью. Сам отпустил надежный Вероникин палец и быстренько пополз к ящику с игрушками, чтобы изучить его содержимое. Новая комната нравилась Джеки явно намного больше, чем прежняя.

Может, Джон был прав? Всему виной дом Марго и то, что, возможно, происходило в нем с Джеки?

Игрушки были очаровательны и рассчитаны явно не на трехмесячного младенца, значит, Джон покупал их позже, свято веря в то, что сын вернется.

— Эй, маленький вертун! Дай мне застегнуть твои штанишки, а то будешь бродить по дому с голой попой, а все будут показывать пальцем.

Как странно это звучит: «все». В течение двух месяцев их с Джеки мир был абсолютно замкнут, в него не смогла вписаться даже общительная Джованна, а вот теперь мальчику предстоит обрести большую семью. Семью, в которой не будет места Веронике Картер.

Джеки протопал к окошку, сунул палец в рот и уставился на что-то внизу. Вероника поспешно подошла к нему и взглянула. Внизу, на веранде, сидел Джон Леконсфилд и пил кофе. Вероника подхватила Джеки на руки и тихо прошептала:

— Это ПАПА.

Секунды растянулись в вечность. Вероника ждала, забыв о дурацком пари, обо всем на свете — просто веря в чудо. В то, что сейчас Джеки вспомнит своего отца и улыбнется ему…

Чуда не произошло. Пухлая нижняя губка задрожала, голубые глаза наполнились слезами, плюшевый мишка полетел на пол, и Вероника испуганно подхватила Джеки на руки.

— Успокойся, милый, не надо плакать, я ведь с тобой, правда? Хочешь кушать? Отлично. Сейчас мы с тобой пойдем и позавтракаем.

Она бросила еще один взгляд вниз и увидела, что на террасе появился еще один человек, довольно пожилой мужчина. Он что-то горячо говорил Джону и тряс его руку, явно поздравляя молодого лорда со счастливым возвращением сына. Что ж, не будем торопиться. Она спустила Джеки на пол, и он неуклюже затопал рядом с ней, сильно сжимая палец Вероники своей маленькой ручкой.

Разумеется, они заблудились. Найти выход на террасу с первого раза оказалось непосильной задачей, и, в конце концов, они вышли в большую, очень светлую комнату овальной формы, со стеклянным потолком.

Комната была просторной и скупо обставленной, хотя на стенах висели явные раритеты, а в изящной горке сиял и переливался великолепный хрусталь. На одном из стульев повис небрежно брошенный шелковый кардиган, здесь же валялись туфли на высоком каблуке. По всему столу были рассыпаны фотографии. Любопытство пересилило смущение, и Вероника подошла поближе.

Джеки и Джон. Джон и Джеки. Джеки в роддоме. Джон пеленает Джеки. Джон купает Джеки. Носит на руках, смеется, поет ему колыбельную…

Кадры были настоящие, не постановочные, и Вероника с неожиданной нежностью подумала, как же сильно Джон любил и любит этого малыша. На фотографиях лицо молодого отца дышало любовью и счастьем.

При виде следующих снимков Вероника окаменела.

Потрясающая Блондинка и Сногсшибательная Шатенка в вечерних платьях умопомрачительной красоты и стоимости тискали маленького Джеки своими изящными ручонками, ослепительно улыбаясь в камеру.

Гидра ревности жалила разом и сердце, и глаза, и мозги Вероники Картер. Одумайтесь, мисс! Женщины без ума от Джона Леконсфилда, а Джон Леконсфилд без ума от женщин. Что вас так расстроило?

Полезна ли для психики Джеки будет частая смена пассий его папаши? Ответ — категорическое нет!

Вероника закусила губу и крепче сжала руку малыша. Он поднял головенку и солнечно улыбнулся ей, отчего она чуть не зарыдала. Безусловно, она думала о Джеки в первую очередь, но во вторую… Во вторую она просто ревновала, ревновала, как сиамская кошка, ненавидела этих неизвестных красоток и злилась на проклятого лорда-бабника.

— Что будешь кушать, Джеки?

— Соски!

Сосиски так сосиски. Вперед, поищем кухню. Должна же она где-то быть!

Вместо кухни они наконец-то выбрались на веранду, и Джон испуганно поднялся из-за стола, готовый уйти по первому же требованию. Однако Джеки, необычно оживленный и бодрый, начал подпрыгивать на месте и дергать Веронику за руку, не обращая на страшного папу никакого внимания в принципе.

— Соски-и-и!!!

Девушка рассмеялась.

— Твоя удача, ваше лордство! Он так хочет есть, что забыл испугаться. Сиди с нами тихонечко… Джеки, ты куда, малыш!

К ее восторгу и удивлению, маленький упрямый козлик с восторженным воплем кинулся к фонтану, начисто забыв про возлюбленную тетю и многочисленные опасности, поджидающие мальчиков, удаляющихся от своих теть больше, чем на два шага.

Вероника с любовью смотрела, как маленький мужчина упрямо исследует загадочную воду, льющуюся наверх. В следующий момент ее словно жаром обдало. Не слишком ли быстро он освоился? Если так дело пойдет, то она… они с Джоном… Джон с ней…

Но ведь это же здорово! Это замечательно, что Джеки не боится и не плачет. Ее интересы вообще ни при чем, ибо главное в ее жизни — вот этот маленький золотоволосый мальчишка, воркующий с фонтаном посреди благоухания цветущих роз.

Сын красивого лорда, который получил-таки свое право первой ночи.

Еще не получил. Но обязательно получит. А после этого отправит ее обратно, и Веронике Картер останется только удавиться от тоски в оглушительно пустой квартире.

Она сильно побледнела и торопливо взглянула на потенциального насильника. Джон Леконсфилд смотрел только на своего сына, и в глазах его горела любовь.

Может, он забудет о пари?

Забудет, как же!

Он же бабник!!!