Прошло еще пять дней. И на пляже, где совсем недавно состоялось их знакомство, на закате состоялась вечеринка по поводу бракосочетания Нэнси и Филиппа. Новобрачная все еще пребывала в полном изумлении, отказываясь поверить до конца в то, что все происходящее не сон. Голова шла кругом от мелькающих, как в калейдоскопе, встреч, визитов, обедов, коктейлей. Протокольные мероприятия чередовались с предсвадебными хлопотами: подвенечный наряд для невесты, меню для банкета, цветы для букетов на столы, списки гостей…

У Нэнси едва хватало времени перевести дух, до анализа происходящего мысли не доходили. В редчайшие минуты раздумья, выпадавшие, как правило, на время, когда она принимала ванну, на Нэнси накатывала волна страха, и какого страха! Ей казалось, что она совершила чудовищную ошибку, все представлялось сном. Но даже подумать о разлуке с Филиппом она бы не смогла. В нем было все, о чем любая женщина может мечтать: внимательный, обходительный, добрый и очень, очень любящий. Недаром окружающие глубоко его уважают и многие искренне любят.

Нэнси чувствовала, что Филипп всегда будет относиться к ней хорошо. Но замужество — очень большая ответственность. А она взвалила на себя этот груз так быстро, потому все время нервничала. Все страхи улетучивались, когда Филипп согревал ее в своих объятиях. Но стоило расстаться с женихом хоть на час, как в душу вновь закрадывались сомнения. Особенно скверно было в тот день, когда она позвонила своему шефу, который без обиняков заявил, что Нэнси сошла с ума. В душе женщина была с ним согласна.

Иногда по вечерам, уютно свернувшись калачиком рядом с Филиппом на большом диване, она болтала с женихом о планах на будущее. В эти минуты Нэнси казалось, что ей снится дивный сон, потому что она никак не могла поверить, что такое счастье возможно в реальной жизни.

И вот настал день свадьбы. Невозможное становилось явью. Нэнси блистала в невероятно дорогом, сшитом на заказ свадебном платье. Ее рука покоилась на руке Филиппа. А он благодарил всех гостей за то, что они пришли на его свадьбу «с самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо встречал в своей жизни».

От комплимента Нэнси зарделась и застенчиво улыбнулась, подумав, что красотой во многом обязана свадебному платью. Оно было нежного персикового цвета, лиф украшал вырез в виде сердечка. Портному удалось сделать наряд целомудренным, но в то же время подчеркнуть достоинства фигуры невесты. Она чувствовала себя принцессой из сказки. Филипп все время бросал на нее влюбленные взгляды, и Нэнси просто-таки купалась в его нежности.

— Спасибо! — не переставая шептала она, не сводя с мужа сияющих глаз.

Филипп положил руку на роскошные волосы Нэнси, стараясь не задеть вплетенные в них орхидеи, и нежно ее поцеловал.

— Спасибо тебе, — тихо произнес он. От его улыбки у женщины перехватило дыхание, и она могла лишь счастливо улыбнуться.

Где-то слева от себя Нэнси вдруг услышала приглушенное женское рыдание. Плакала Николь, незамужняя тетка Филиппа. Нэнси бросилась к ней, ласково обняла женщину за плечи.

— Не плачьте! Мы так счастливы! — заверила она. — Я знаю, как много для вас значит Филипп. Я сделаю его еще счастливей!

— Я это знаю! Я знаю, он вас любит! — улыбнулась сквозь слезы Николь.

Нэнси испытывала к этой немолодой даме теплое чувство, возможно, потому, что Николь была очень похожа на племянника — такие же светлые локоны и синие глаза. Но еще больше потому, что тетя обожала Филиппа и знала его, как, наверное, никто другой. Поэтому Нэнси отчаянно хотела верить в слова Николь о том, что Филипп ее любит. Может быть, так оно когда-нибудь и будет. На это Нэнси втайне очень надеялась и каждый вечер, перед тем как заснуть, молилась об этом…

— Мы уедем всего на пару недель, — успокоила она всхлипывающую Николь на следующий день, перед тем как отправиться в небольшое свадебное путешествие. — А потом будем жить все вместе — одной большой семьей!

Подошедший Филипп обнял обеих женщин и по очереди поцеловал их. Все трое стояли на пляже — молодожены должны были в лодке перебраться на яхту.

— Нам пора. Береги себя, Николь!

— Ты… ты мне как сын, — с грустью проговорила тетка.

— Я знаю. Ты заменила мать, когда я так нуждался в поддержке. Только я чуточку староват, чтобы быть твоим сыном, дорогая! — засмеялся Филипп. — У нас разница в возрасте всего каких-то пятнадцать лет! Не грусти! — сердечно сказал он. — И дай мне знать, если отцу станет хуже. — Сняв туфли и носки, он закатал брючины. — Пока не говори ему о моей женитьбе. Я потом это сделаю сам.

— Я бы Жильберу и так ничего не сказала, даже через миллион лет! — воинственно вздернув подбородок, заявила Николь.

— Ты собираешься везти меня в свадебное путешествие или нет? — вмешалась Нэнси.

Засмеявшись, Филипп поцеловал на прощание тетку и легко, словно пушинку, подхватил жену на руки. Он пошел по мелководью к ожидавшей их лодке и осторожно усадил Нэнси, потом примостился рядом с нею. Суденышко легко заскользило к стоявшей невдалеке на якоре моторной яхте Филиппа.

Под загадочным мерцанием звезд молодожены наслаждались свадебным ужином, сервированным на палубе. Берег, люди, весь мир остались где-то далеко-далеко. Все заботы, тревоги и страхи прошлого казались ничтожными перед величием усеянного серебряными звездами бархатного небосвода и бескрайним морем.

И этот вечер она запомнит навсегда!

— Как обманчивы бывают первые впечатления, — сказала Нэнси, улыбнувшись мужу. — Ты притворялся таким суровым, таким холодным, а на самом деле ты совершенно иной!

В полумраке сверкнули в улыбке белые зубы Филиппа.

— Когда надо, я могу быть и холодным, и безжалостным. У тебя еще будет возможность в этом убедиться.

— Это невинное предупреждение или открытая угроза? — притворно-испуганно поинтересовалась Нэнси.

— Это зависит от того, как ты будешь себя вести, — ответил Филипп со смешком. — Иди-ка сюда. Хочу проверить, такая ли ты сладкая теперь, когда стала женщиной замужней.

Переполненная счастьем, Нэнси утонула в объятиях любимого, готовая отдать ему и душу, и тело. А потом вдруг подумала, что за такое блаженство придется заплатить какой-то страшной ценой. Ведь так не бывает — испытывать огромное счастье и ничего за это не платить!

Тем не менее в последующие две недели они с Филиппом становились все более близкими, еще большими друзьями, еще более влюбленными друг в друга. А ведь совсем недавно Нэнси даже представить себе не могла, что можно столько смеяться. Она рассказала Филиппу про себя, про свою жизнь с Питером. Но Филипп о себе говорил очень мало, и Нэнси понимала, что ему все еще больно вспоминать прошлое.

Возвращение в родные пенаты послужило поводом для большого приема, который устроила в честь молодых Николь. Особняк утопал в цветах, а на пляже играл специально приглашенный духовой оркестр. Ту ночь молодожены провели в отделанной панелями главной спальне, которую Нэнси раньше не видела. С большой нежностью Филипп снял с жены одежду, и с такой же нежностью они ласкали и любили друг друга в огромной кровати, застеленной тончайшими голландскими простынями. Нэнси казалось, что если она не сможет передать Филиппу, как счастлива, то сердце у нее разорвется.

— Я собираюсь повидать Жильбера, — заявила на следующее утро Николь. — Может быть, передать, что ты скоро его навестишь? — спросила она племянника.

Филипп недовольно поморщился и перед тем как ответить, долго возился с манго, очищал его от кожуры.

— Боюсь, визита мне не избежать, — наконец сказал он. — Сегодня я занят, а завтра, возможно, заеду в больницу.

После завтрака молодая чета отправилась в гости к другу Филиппа, Эндрю. Поскольку муж был явно не в духе, Нэнси вовсю старалась отвлечь его от мрачных мыслей, благо недостатка в темах для беседы не было.

— Смотри, как здесь красиво, — восторгалась Нэнси, указывая на мелькавшие за окном машины побелевшие на солнце деревянные здания в прованском стиле. Веранды многих домов украшала замысловатая резьба, стены увивал дикий виноград.

— Это старый рыбачий поселок. Здесь живет и несколько французских семей. Бог знает, каким ветром занесло их сюда, но до сих пор они хранят традиции своей родины, — пояснил Филипп.

— Как романтично! — вздохнула Нэнси. — Запах моря, развешанные для просушки сети, веселье в портовом кабачке…

— Есть у них и кабачок, — усмехнулся Филипп. — Я познакомился с Памелой на одной из здешних милых пирушек.

Нэнси вспомнила, что Филипп как-то пообещал сводить ее на местную вечеринку, которая обычно начинается в пятницу вечером, танцы продолжаются до утра, повсюду на улицах громкая музыка и веселье, уличные торговцы предлагают горячие закуски. Внезапно до Нэнси дошло, что Филипп только что упомянул свою покойную жену. Может быть, последует продолжение и он приоткроет завесу тайны над своим прошлым?

— Какая она была? — осторожно поинтересовалась Нэнси. — Я нигде в доме не видела ее фотографий.

Лицо Филиппа омрачилось.

— Они сгорели во время пожара, — безжизненным голосом сказал он. Нэнси успокаивающе погладила его руку. — Наш дом стоял на границе поместья «Голубая лагуна». Я сам его спроектировал и построил своими руками. От дома ничего не осталось. Теперь пепелище поросло травой.

— Мне искренне жаль!

— Д-да… — Филипп думал о своем и был где-то далеко-далеко. — Это было ужасно! Все случилось так неожиданно. В тот день я ни свет ни заря собрался совершить прогулку верхом и вылез из постели как можно тише, чтобы не разбудить Памелу.

— Ты уверен, что в пожаре виноват твой отец?

Филипп безучастно смотрел на дорогу перед машиной. После затянувшейся паузы он наконец сказал:

— Николь видела его возле дома. Он курил сигару. А отец начисто отрицает, что вообще в то утро был там. Но я больше верю тетке. Зачем бы она стала говорить неправду? Я увидел дым, отъехав довольно далеко, и изо всех сил пришпорил коня. Но я опоздал, от дома оставалось одно пепелище.

— А потом? — тихо спросил Нэнси.

— Я пришел в дикую ярость, разыскал отца и набросился на него. Слуги стали меня удерживать, иначе один Бог знает, что бы я с ним сделал. Для меня в Памеле и маленьком Томасе была вся жизнь. А потерял я их потому, что старый идиот не соизволил как следует погасить свою проклятую сигару. После этого отец написал жалобу окружному прокурору. Он сделал несчастной нашу семью, — горько произнес Филипп. — И семью Памелы тоже. Ее родители так никогда и не простили мне ее смерти.

— Но ведь ты ни в чем не был виноват! — расстроилась Нэнси.

— Они считают, что если бы Памела не вышла за меня замуж, она бы здравствовала и поныне, — вымученно улыбнулся Филипп.

— Что за чушь?! — возмутилась Нэнси.

Филипп пожал плечами.

— Отец хорошо известен своим скандальным поведением и скверным характером, и в семье Памелы опасались, что я унаследовал от него самое худшее. Я не могу винить их за то, что они хотели для дочери лучшей партии. Наша семья была притчей во языцех. После бесчисленных интрижек на стороне отец привел свою последнюю любовницу к нам в дом. Его необузданный нрав и непредсказуемость поведения привели к тому, что Жерар, кузен отца, охранял границы своих владений с ружьем в руках. А свою родную сестру Николь отец подавил до такой степени, что она так и не завела семью и осталась старой девой.

— Но ты был настолько влюблен, что не стал ни на кого обращать внимания, а женился, — подсказала Нэнси.

— Мы были вынуждены, — Филипп взглянул на Нэнси. — Памела была беременна, — тихо произнес он. — Мы предприняли отчаянный шаг и заставили семейство Лембор осознать, что наш брак неминуем: мы с Памелой так хотели ребенка!

— Но они тебя в свою семью так и не приняли? Неужели они не видели, какой прекрасный им достался зять и как ты любишь Памелу? — разволновалась Нэнси. — Они не могли не видеть, насколько ты добр, как умеешь работать…

— Только не надо лести! — засмеялся Филипп. — Тут есть кое-что еще. Их предки были одними из самых первых на острове поселенцев. И они считали, для их дочери найдется кто-нибудь получше меня.

— Невероятно! — не сдавалась Нэнси. — Но… судя по твоим словам, семья Памелы и сейчас живет в Кингстоне?

— Сейчас здесь остался только ее старший брат. У него плантация в западной части Ямайки.

— Тебе надо было бы рассказать мне обо всем этом, — заметила Нэнси. — Свадьбы хорошо излечивают старые раны. Мы бы его позвали на нашу.

— У тебя доброе сердце, Нэнси. — Филипп наклонился и поцеловал ее, не принимая протестов. — Однако Тони Лембор никогда бы не пришел. Да к тому же… В войну он был корреспондентом агентства Рейтер, и сейчас большую часть времени проводит в Европе.

— Я считаю, кто-то должен ему сказать, что на тебе никакой вины нет, — посуровела Нэнси. — И что ты стоишь миллиона других мужчин.

Филипп ухмыльнулся.

— Спасибо. Сомневаюсь, чтобы Лембор с этим согласился. Единственное, чем я хотел заниматься, это управлять плантацией, а для его семьи этого было мало. Они представляли себе, что их зятем будет какой-нибудь великий отпрыск, представляющий высшие эшелоны английского общества, а не такой французский мужлан, как я, да еще с карибским акцентом! — Филипп беззлобно ухмыльнулся.

Нэнси вспыхнула.

— А мне твой акцент очень нравится! — призналась она. — Хочу такой же!

— Тогда окончи Вест-Индский университет, — пошутил Филипп. — Обучение бесплатное.

— И никаких дорогих парижских школ? поддразнила его Нэнси.

— Какое-то время я учился в Англии, — удивил ее Филипп. — В банановом бизнесе надо хорошо знать английский, это необходимо. Но я скучал по дому, а мне предстояло быть в разлуке с ним целых пять лет. Я так безумно тосковал по Ямайке, что из Англии просто сбежал. Отец был в ярости. Он отправил меня в наше имение во Франции и там я посещал некоторое время колледж для избранных. — У Нэнси глаза полезли на лоб. Имение во Франции! — А в конце концов я кончил все именно там, где и хотел, — продолжал Филипп, — учился в университете в Кингстоне и приезжал домой на выходные и на праздники. Это было замечательно.

— Да, — согласилась Нэнси, — замечательно.

— Наверное, — словно сам себе проговорил Филипп, — я бы утратил интерес к жизни, если бы кто-нибудь попытался забрать у меня мое наследство. Я мечтаю снова объединить два наших поместья — «Голубую лагуну» и «Монтего-Ривер», взять под контроль остальные богатства семейства ди Клементе.

То же самое думала и Нэнси. Может быть, благодаря их детям владения отца и деда перестанут быть враждебными территориями. На этих землях, как ей рассказал надсмотрщик плантации Филиппа, работники больше всего боятся ненароком не проглядеть воображаемые враждующими сторонами границы владений, которые разделены рядами деревьев. Иначе Жильбер ди Клементе может без предупреждения выстрелить картечью.

— Вон дом Эндрю, — неожиданно оборвал разговор Филипп.

— Смотри-ка! — воскликнула Нэнси. — А вон, наверное, и он сам!

Как только машина остановилась, она выскочила, обрадовавшись, что на веранде их уже ожидала вся семья Эндрю.

Гостье показали весь крохотный домик. Она только подивилась — где же они все спят? Потом гости и хозяева вышли в небольшой сад, чтобы выпить сока, только что выжатого из плодов манго. Стол поставили под высоким цветущим деревом, опавшие красные цветы которого усеяли вокруг всю землю. Филипп и Эндрю обсуждали проблемы торговли бананами, поисков новых рынков. Нэнси же с удовольствием играла и детьми и жевала банановые чипсы.

— Филипп такой счастливый! — сказала Салли, миловидная супруга Эндрю. — Я никогда не видела его таким окрыленным. Он вас любит, дорогая. Посмотрите — видите, как он держит нашего малыша? Очень скоро ему захочется иметь своих собственных детей.

Широко раскрытыми глазами Нэнси наблюдала за Филиппом. Он подкидывал малыша в воздух именно так, как испокон веков это любят делать отцы по всему миру. Сердце у нее сжалось — наверняка он не раз так же играл со своим родным сынишкой. И тут Нэнси подумала: а вдруг в ней уже зачат его ребенок? Она знала, что это вполне могло случиться. При мысли о ребенке Нэнси вспыхнула от счастья.

— Мне бы так хотелось стать матерью, — робко призналась она.

— Да у тебя, моя девочка, это прямо на лице написано! — рассмеялась Салли.

Филипп почувствовал на себе пристальный взгляд Нэнси и широко ей улыбнулся.

— Эндрю идет опылять орхидеи. Хочешь посмотреть на них? — спросил он.

Гостья и хозяйка с удовольствием присоединились к мужчинам. Нэнси подбежала к Филиппу. Она невольно смеялась, слыша, как взвизгивает малыш при каждом взлете и хохочет, опускаясь в сильные мужские руки. Нэнси уже больше не могла держать свои мысли и чувства в тайне.

— Филипп, — вздохнула она. Взгляд его был полон такой нежности… Значит, жена Эндрю была абсолютно права! И если это не любовь, то не что иное, как глубокая привязанность. А этого уже более чем достаточно. — Филипп, — чуть громче повторила Нэнси, — я тебя люблю.

Улыбка сошла с его лица, а глаза закрылись. На какой-то ужасный миг Нэнси показалось, что вот сейчас он рассердится или просто равнодушно глянет на нее. Но Филипп тут же опустил малыша на землю и погладил по голове, молча подавая знак одному из старших детей. Тот подхватил братишку в объятия.

Филипп бережно обнял Нэнси.

— А я — тебя! — ласково сказал он. — Они без слов, улыбаясь, долго смотрели друг на друга, пока детишки не стали дергать гостью за юбку, требуя, чтобы она наблюдала за тем, как работает их папа.

Нэнси словно погрузилась в какой-то волшебный мир. Она старалась сосредоточиться на том, что объяснял Эндрю. Тот кисточкой опылял пряные орхидеи, растущие на стволах кокосовых пальм. Так он ускорял образование завязей ванильных стручков. Но Нэнси ничего не воспринимала, только чувствовала рядом с собою теплое тело Филиппа да то, как у нее бешено колотится сердце. Женщину все больше и больше захлестывала радость от сознания, что она, возможно, носит в себе ребенка человека, который ее любит! По-настоящему любит!

Позади них весело засмеялась хозяйка дома.

— Мне кажется, вам двоим надо о чем-то друг с другом срочно поговорить наедине! — воскликнула она. — Эндрю, милый! Да они тебя не слушают! Выведи-ка из гаража машину гостей, они торопятся, — скомандовала она, и ее широкое лицо озарилось доброй улыбкой.

Филипп в удивлении поднял брови, а Нэнси покраснела.

— Мне кажется, нам действительно пора ехать, — в смущении обратилась она к Эндрю. — Но мы еще приедем к вам.

Дети не хотели отпускать гостей. Филипп обращался с ними так, будто только этим всю жизнь и занимался, думала Нэнси, когда они возвращались в Голубую лагуну. Может быть, им обоим не очень-то повезло с собственными родителями. Но теперь они создадут свою, новую семью, и их дети будут окружены любовью и заботой. А потом, в полусне мечтала она, наступит такой день, когда усилиями Филиппа и тех розыскных агентств, которые ему помогут, перед ней раскроется ее семейное прошлое.

— Ты что-то хотела мне сказать? — спросил Филипп, когда они выехали на прямую дорогу, ведущую в сторону поместья.

— Ты счастлив? — прошептала Нэнси.

— Больше, чем когда-либо даже мог себе представить. — Голос Филиппа звучал взволнованно из-за переполнявших мужчину чувств. — Когда-то я думал, что никогда не перестану любить Памелу, не перестану скорбеть о ней. Я считал, что никогда не встречу человека, которому удастся унять мою боль, что уже не будет ничего хорошего и прекрасного. Понимаешь, мне казалось, что любить можно только один раз.

— Наверное, это так и есть. — В глазах Нэнси показались слезы. — То, что я чувствую к тебе, гораздо глубже и сильнее моих чувств к Питеру.

Филипп просиял от счастья и, съехав на обочину, остановился.

— Любимая моя! — негромко сказал он. — Как я тебя понимаю. Мне теперь трудно оживить свои чувства к Памеле. Они стали приятными воспоминаниями. Я ее никогда не забуду, но то, что связывает нас с тобой, гораздо сильнее.

— Все, что ты сказал, целиком относится и ко мне, — подхватила Нэнси. — В моей жизни Питер был и началом и концом моей любви. Мне кажется, он открыл мне сердце для любви, а я сама его закрыла. Ты воскресил во мне желание жить, любить, радоваться, дал мне что-то такое, что и словами-то трудно выразить. Я только уверена, что наше с тобой чувство поможет пережить все трудности, все, что бы ни случилось. Я не решалась сказать тебе об этом раньше. А теперь могу — ничего не боюсь!

— О, Нэнси! Я люблю тебя! — нежно поцеловав ее, произнес Филипп. — У меня есть все, о чем можно только мечтать…

— Все? — приподняла брови Нэнси. — А дети, как у Эндрю? — В ее глазах застыл немой вопрос: ты хотел бы иметь ребенка?

Филипп понял ее таинственный взгляд. Он был поражен, потом чуть улыбнулся и наконец стал вдруг серьезным и веселым одновременно. Теперь в его глазах был и вопрос, и надежда.

— Ты хочешь сказать?.. — Филипп не решался закончить фразу.

— Я еще не вполне уверена, — застеснялась Нэнси. — Задержка на десять дней…

— О милая! — Филипп сжал было ее в крепких объятиях, но тут же отпрянул. — Черт! Нельзя! — воскликнул он, вызвав у Нэнси смех. — Ладно, ладно! Ты ведь не такая неженка! Я знаю, знаю, нечего надо мной смеяться! Я ведь человек простой и бесхитростный! Только… Дорогая моя, это же чудесно! Нет, большего счастья не бывает! — не переставая радовался мужчина. — А когда? Как ты себя чувствуешь? Может, здесь слишком жарко?

— Я чувствую себя превосходно, — блаженно улыбаясь, призналась Нэнси. — Если я и впрямь беременна, то впереди еще уйма времени. Все произойдет где-то в ноябре — декабре. Я даже не стала дразнить судьбу и не очень следила за датами. Тебе надо обязательно сказать отцу, что мы поженились, — с легким упреком заметила Нэнси. — Может быть, когда мы будем уверены, что я беременна, и он узнает, что станет дедушкой, вы с ним и помиритесь. Вот было бы здорово, правда? Ведь люди меняются, Филипп.

— Может быть, может быть! — не очень охотно согласился он. — Ладно. Я ему скажу. Хотя он не очень-то обрадуется.

— Но почему? — удивилась Нэнси. — Я никогда не понимала, почему ты скрываешь от него наш брак. Ты твердишь, что ни капельки меня не стыдишься и тем не менее…

— Конечно, не стыжусь! — мгновенно ответил Филипп. — Все дело в том, что когда отец узнал о беременности Памелы, он пришел в дикую ярость. Я не имею ни малейшего представления, почему он так непреклонен в этом вопросе. Получается, что не хочет, чтобы я стал его наследником или чтобы наследник был у меня. А это очень обидно.

— Но… но ведь ты же его законный сын! — воскликнула Нэнси.

— А может, и незаконный! — помрачнел Филипп. — Отец никогда не испытывал ко мне ни малейшей привязанности, никогда не гордился мною, чего бы я ни достиг. Я ведь тебе говорил, что он несколько раз грозился оставить все свои деньги и земли кому-то другому. Одному Богу известно почему! Для него личное оскорбление даже в том, что я чего-то добился на своей плантации.

— Он, должно быть, очень замкнутый человек, поэтому так одинок и несчастен.

— Он сам во всем виноват, — разозлился Филипп и ту же просветлел. — Когда мы вернемся, обязательно поговорим с Мартеном, нашим надсмотрщиком. Попросим его пойти с нами в лес, пусть он выберет дерево для колыбельки.

— Ой! — засмеялась Нэнси. — Я ведь еще не уверена, дорогой.

Он улыбнулся и прижал ее к себе.

Прошло совсем немного времени, и все подтвердилось: Нэнси ждала ребенка.

Филипп отправился к отцу только через три недели…

Мотор на яхте забарахлил, и ее поставили на ремонт. После дождей оказалась размытой часть дороги. И как раз в это время несколько работников плантации подхватили вирус, поразивший многих жителей местных деревень. Филиппу приходилось трудиться больше, чем всегда, потому что стало меньше рабочих рук. Он вместе с помощниками старался расчистить дорогу, чтобы носильщикам было легче спускать к воде связки бананов из верхней долины.

Но молодожены, несмотря ни на что, были безумно счастливы. Нэнси и Николь без конца беседовали о малышах, особый энтузиазм проявляла тетушка Филиппа. Будущую мать очень трогало, что женщина относится к ней с любовью и вниманием.

…Собравшись наконец навестить отца в больнице, Филипп отправился в город на катере. Отбыв рано утром, он к обеду не вернулся. Нэнси решила, что он кого-нибудь встретил и, заехав в гости, заговорился. На душе у нее было неспокойно, и все же она старалась не нервничать, даже с наступлением ночи.

Но когда супруг не появился и утром, Нэнси забеспокоилась. Проснувшись, она не обнаружила его рядом с собой.

— Николь! — закричала она и побежала по сделанному из красного дерева полу гостиной на половину тетушки. Николь в этот момент как раз завтракала. — Вы не видели Филиппа? Он сегодня ночью не пришел домой!

— Не видела! — Николь сосредоточенно намазывала на блинчик манговое варенье. Руки у нее задрожали, она уронила каплю варенья на скатерть и стала очень тщательно вытирать пятно, почему-то не желая поднять глаза.

Нэнси почувствовала, что оказалась в глупом положении, тем более что отсутствие Филиппа, кажется, не беспокоило его тетю. Нахмурившись, Нэнси подергала ленту на своем пеньюаре.

— Где же он мог ночевать? Почему не позвонил?

— Он звонил сегодня утром, — с безмятежным видом обронила Николь. — Сказал, что немножко задержится. Не волнуйся, — добавила она. — Ничего особенного.

— О, — облегченно вздохнула Нэнси и села. — Ну, тогда все в порядке.

Она весь день прождала Филиппа, а от него ни весточки. И на другой день. И через день. Нервы у Нэнси так напряглись, что она вздрагивала при каждом звуке. А тетушка была как-то необычно раздражительна и ворчлива. Она заявила, что ровным счетом ничего не ведает о том, где находится племянник, не знает ни одной фамилии, ни одного адреса его друзей или деловых партнеров.

Здесь что-то не так! Нэнси не сомневалась, что Николь известно больше того, что она говорит.

Наступил четвертый день отсутствия Филиппа. Нэнси стояла на скале, высматривая быстроходное моторное судно. Она надеялась увидеть его мчащимся по волнам с тем самым наклоном к воде, который катер принимал, меняя направление.

Ничего! И тут Нэнси охватила тревога. Филипп прекрасно знал все побережье, изучил его, как свои пять пальцев. Но это не уменьшало опасности. Мог внезапно налететь сильный шквал, могли взыграть скрытые подводные течения и швырнуть катер прямо на скалы… Мог отказать мотор… Ведь вот сломался же он недавно на отлично ухоженной яхте, которой хозяин так гордился. А уж если мотор вышел из строя вблизи коралловых рифов, особенно если это случилось ночью, то Филипп наверняка попал в беду.

Теряя голову от тревоги, Нэнси решила позвонить в полицию и пошла через роскошный сад к дому. Если с Филиппом что-нибудь случится, вся эта красота потеряет для нее всякий смысл. Она бы отдала все это, все богатства, лишь бы с ним ничего не произошло. Нэнси тихо всхлипнула. Если он не вернется, у нее останется его ребенок. Но потеряет она друга, возлюбленного, любимого мужа.

Удивительно, что за столь короткое время они так сильно привязались друг к другу. Если его не станет, то, кажется, и ее жизнь потеряет всякий смысл. Вот только будущий ребенок…

— О, Филипп! — Спотыкаясь, ничего не видя из-за слез, Нэнси шла к дому.

Неожиданно ее поддержала чья-то рука. Сначала Нэнси обрадовалась, но тотчас же поняла, что это не муж — его руки она знала слишком хорошо, столько раз она их целовала, держала в своих. Рядом с Нэнси стоял Мартен.

— Я почти закончил колыбельку, — сообщил он своим мелодичным голосом. — Сегодня утром я болтал со своей сестрой в отеле «Санта Лусия» и увидел там мистера Филиппа. Он сказал…

— Что? Одну минутку! — прервала его Нэнси. — Вы видели его в отеле? Сегодня утром?

— Да. Он…

— Как вы туда попали? — взволнованно перебила женщина. — У нас ведь нет здесь никаких лодок…

— Мой кузен, Винсент, — выпалил удивленный Мартен, — приезжал посмотреть на колыбельку. Мы поехали в гости к моей сестре и…

— Мартен, — нетерпеливо остановила его Нэнси. — Ваш кузен еще здесь? Он может отвезти меня на пляж «Санта Лусия»?

— Конечно же, мэм! — просиял надсмотрщик. — Может быть, вам удастся развеселить мистера ди Клементе. Он был зол и стукнул меня по голове. Даже сказать не могу, как я удивился!

Нэнси прикусила губу. Нет, что-то явно не так. Но главное — Филипп жив! Разумеется, жив. Ну до чего же она глупая паникерша! Нэнси улыбнулась.

— Спасибо вам, — тепло поблагодарила она работника. — А когда мы вернемся, то обязательно посмотрим колыбельку. Еще раз спасибо, Мартен. Я безмерно признательна.

— Никаких проблем! Никаких проблем!

И он представил Нэнси своему кузену, который услужливо помог ей сесть в катер, и они отправились в сторону пляжа, на юг.

— Мистер Филипп сказал, что у него какие-то дела в отделе регистраций в отеле, — сообщил кузен Мартена, загоняя катер на берег.

Нэнси поблагодарила его и попросила немного ее подождать. Кузен простодушно кивнул в знак согласия, натянул себе на лицо шляпу и приготовился чуть соснуть на солнышке. Нэнси побежала по отмели, устремляясь мимо бунгало прямо в главное здание, в регистратуру.

— Привет, Анита! Привет, Дорис! — улыбнулась она. — Разве… — Обе женщины растерянно уставились на Нэнси.

— В чем дело? — в тревоге напряглась Нэнси. — Что случилось? С Филиппом? Скажите мне! Скажите же! — закричала она.

— Я… я не знаю, — взглянула одна на другую. — Я кого-нибудь за ним пошлю, — поспешно сказала Дорис.

— Не надо! — Нэнси охватил ужас. Обе женщины что-то скрывают. В сознании молнией пронеслась мысль о возможной измене Филиппа, но Нэнси тут же эту мысль отбросила. Муж ее любит. Но эти-то двое чем-то панически напуганы. Это написано на их лицах!

Нэнси содрогнулась.

— С ним… с ним все в порядке? — только и спросила она.

— Конечно, конечно! Он чувствует себя прекрасно! — слишком горячо откликнулась Анита. — Кто-нибудь из посыльных сейчас приведет его от… — И она мгновенно захлопнула рот, словно на стальной замок.

— Так где же он? — разволновалась Нэнси. — Где мистер ди Клементе?

— Ему надо было кое-кого повидать…

— Кого?

— Сид вас проводит, — тихо произнесла Дорис.

Гостья резко повернулась. Прямо за ней стоял посыльный, растерянно тараща глаза.

— Веди меня, — резко бросила Нэнси.

Не произнеся ни слова, Сид направился вверх по холму, к самым дорогим бунгало с открытыми верандами, чтобы помещение освежали бризы. Проходя по дорожке возле одного из нарядных домиков, Нэнси услыхала голоса — один принадлежал Филиппу, а второй — какой-то женщине.

— Оставь меня одну, — бросила Нэнси провожатому.

Юноша поспешил пуститься в обратный путь, словно только этого и ждал. Нэнси подошла со стороны черного входа и увидела, что дверь в домик открыта. Сердце у женщины бешено забилось, нервы напряглись до предела. Нет, это невозможно! Филипп на это не способен. Он любит ее, ведь она ему жена. Уверена, что он ее любит.

Женщина стала медленно подниматься по ступенькам. Ей казалось, что она сразу состарилась, словно из ее тела по капле уходила жизнь. Перед Нэнси предстала огромная комната, на потолке крутились вентиляторы. На диване, на спинках стульев аккуратно разложены женские вещи, в том числе и нижнее белье. В правом углу комнаты незастеленная постель и шелковая ночная рубашка. С веранды, наполовину скрытой за огромными жалюзи, доносились приглушенные взволнованные голоса.

Нэнси приложила одну руку к сердцу, а другую — к животу, где лежал ее ребенок. Их ребенок! Инстинкт подсказывал женщине — надо бежать! Лучше ничего не знать и притвориться, что она ему верит, когда муж скажет, где был. Но потребность узнать правду подталкивала Нэнси вперед — медленно, шаг за шагом.

В поле ее зрения появилась женщина. Это была блондинка, чем-то очень напуганная. Она стояла, прижавшись к стене. Нэнси замерла. Незнакома была гораздо красивее любой из тех, кого Нэнси когда-либо встречала в своей жизни. Царственной грацией она чем-то напоминала Грейс Келли. Лицо женщины почему-то казалось знакомым. Стройная фигура была столь совершенна, что ни один мужчина не смог бы отвести от нее глаз. Грудь и бедра красавицы прикрывало лишь полотенце. Но самым пикантным было то, что ее держал за обнаженные плечи полуодетый Филипп. Глаза его сверкали. Женщина дышала тяжело, словно ей не хватало воздуха. Одна из ее длинных загорелых ног была обнажена настолько, что Нэнси невольно зажмурилась… и больше не в силах была молчать.

— Филипп! — в ужасе воскликнула она. — Филипп!

Он резко повернул голову. И все перед Нэнси поплыло, когда она увидела, что муж бросается к ней…

Придя в себя, она обнаружила, что лежит на земле в тени мускатного дерева, а Филипп обмахивает ее платком.

— Нэнси! — пробормотал он. — С тобой все в порядке?

— Нет! — закричала она, резко приподнялась и стала как-то странно раскачиваться. Филипп попытался ее поддержать, но женщина его оттолкнула. — Не прикасайся ко мне! — рассвирепела она. — Посмотри на себя! Ты голый по пояс! Где же ты все это время был? Неужели не понимаешь, что я чуть с ума не сошла от тревоги за тебя? Как ты мог так со мной поступить? Как ты мог?

Филипп отпрянул и встал. Вид у него был ужасный, похоже, с тех пор как ушел из дома, он ни разу не брился. Будто его держали взаперти в аду. Нэнси зарыдала. Может быть, Филипп знал, что если он ей изменит, она от него уйдет. И ребенка заберет с собой.

— Извини, Нэнси, — не своим голосом промычал Филипп. — Я должен сказать…

— Кто эта женщина? — резко оборвала его Нэнси. — Ты и она… Вы с ней?.. — Глаза у нее закрылись сами по себе. Ее начало тошнить. — Вы… вы…

Филипп потерянно взглянул на нее, и тут же отвернулся, почувствовав, как постыдно его поведение.

— Я… — начал было он, но когда Нэнси снова зарыдала, зло заскрежетал зубами: — Да! Да! Мы были вместе. Я с нею был близок. Не разыгрывай из себя оскорбленную девицу. Мне это нужно. Мне… мне надо было выбраться из дому. Для разнообразия…

Уцепившись за ветку, он повернулся к Нэнси спиной. Ветка оторвалась от ствола, и Филипп в удивлении на нее посмотрел, словно не ожидал от себя такого яростного движения.

— Я все равно буду это делать, — произнес он таким тоном, будто признание в своей слабости стоило ему огромных усилий. — Я… я делаю это с первого дня нашей с тобой встречи.

Нэнси показалось, что эти ужасные слова только что произнесло какое-то холодное, бесчувственное существо.

— Мне… мне нужны женщины, — выпалил Филипп. — Много женщин. Самые разные, всех оттенков, всех возрастов, — прорычал он. — Привыкай! Или уезжай.