— Это серьезное доказательство, — согласился Мартин, когда Рената взволнованно пересказала ему свой разговор с миссис Кроув. — Я поговорю с матерью и постараюсь докопаться до истины.

— О, Мартин! — вскричала она и захлопала в ладоши. — Спасибо!

— Теперь едем к кузнецу, — объявил Мартин, борясь с желанием остановить машину, поцеловать Ренату в губы и помчаться к матери за объяснениями. — Он учит меня своему ремеслу.

— Зачем? — удивилась она.

Потому что Мартину это нравилось. У него душа пела, когда он ударял молотом по мягкому податливому куску железа. Когда в результате огромного напряжения мышц получалась красивая и полезная вещь, рассчитанная на многие годы.

— Почему бы и нет? Я пробуду у него около часа, это максимум того, что он может уделить мне, — с улыбкой сказал Мартин. — Если хочешь, погуляй по деревне.

— Я лучше посмотрю, как ты портишь вещи, — поддразнила его Рената. — А потом схожу в магазин — миссис Кроув попросила купить кое-что.

Рената поздоровалась за руку с низкорослым, плотным Мэлом Тарбергом, который выглядел ненамного старше Мартина. Ее небольшая кисть утонула в огромной ладони кузнеца, но его пожатие было мягким, а улыбка приветливой.

Пока Мартин переодевался, Рената с интересом осматривала кузницу.

— Давно здесь существует кузница? — спросила она Мэла.

— Очень давно, — с гордостью ответил он и взял в руки тяжелый молот. В этот момент вошел Мартин. — Этих выскочек Фарино здесь еще и в помине не было, — добавил кузнец, подмигнув Ренате.

Рената засмеялась.

— Пришельцы, одним словом, — подыграла она кузнецу.

— Странцы, — произнес он на свой лад слово «иностранцы». — Приплыли черт знает откуда.

— Можно подумать, твои предки не приплыли! — притворно возмутился Мартин. — Индейцы — коренное население Америки, если мне не изменяет память, — с ухмылкой добавил он.

— Может, оно и так, — с легким смешком ответил кузнец. — Зато имена у нас стоящие. Твоя матушка, дай Бог ей здоровья, имела мозги, не назвала тебя Эдвардом.

— Или Стивеном, — вставила Рената. Однако ее надежды что-нибудь узнать об отце не оправдались.

— Не знаю такого, — подумав, заявил Мэл, — Ладно, мистер Мартин, возьми-ка вон тот брусок, посмотрим, на что ты годишься.

Рената отметила, что, несмотря на взаимное подначивание, мужчины прекрасно ладят. Она встала у стены и стала наблюдать за их работой. Мартин надел черный кожаный фартук, как у Мэла, и закатал рукава рабочего халата, оставив грудь открытой. Вскоре она покрылась каплями пота, когда он встал у горна.

Мартин ударял по железному бруску молотом, и во все стороны летели яркие искры, а по кузнице разносился звук, напоминавший звон колокола. Рената смотрела на Мартина и умирала от любви. Она нежно улыбалась, глядя на сосредоточенное выражение его лица, когда он старался в точности выполнить указания Мэла.

— Что ты вцепился в молот, как баба в мужика! — сердился кузнец. — Ослабь хватку, пусть он у тебя легко отскакивает от железа! И не пялься на зрителей!

Ренате показалось, что Мартин покраснел, хотя ему могло просто стать жарко.

— Как у него получается? — шепотом спросила Рената, когда Мэл брал с деревянного топчана огромные щипцы.

— Неплохо для любителя, — ответил кузнец и, помолчав немного, сказал: — Слышал о вашем отце. Тяжелое это дело. Не старый, поди, был мужчина, — добавил он мягко.

— Нет, не старый, — тихо ответила Рената. — У него был рак.

— И у моего тоже. Тяжело смотреть, когда родители уходят. — Мэл помолчал. — Хотите, я сделаю крест и поставлю под тем старым дубом?

Рената до глубины души была тронута его добротой.

— Очень хочу, — ответила она. — Скажите, сколько это будет стоить, и…

— Я не беру денег с друзей мистера Мартина. Если бы не он, не видать мне этой кузни как своих ушей. Когда-нибудь сочтемся.

— Но… я живу в Италии, — растерянно сказала Рената.

— Пока, — заметил Мэл и, прежде чем она успела спросить, что он имел в виду, кузнец заорал на Мартина: — Поворачивайся быстрее! Я не могу торчать здесь с тобой целый день!

— Тиран! Я подниму твою ренту! — огрызнулся Мартин, перекрывая грохот молота.

— А я вообще не буду платить! — торжествующе крикнул Мэл.

На чумазом лице Мартина сверкнула ослепительная улыбка.

— Эгоист!

Мартин тяжело дышал, его обнаженная грудь, вздымалась, и он еще никогда не казался Ренате таким желанным. Рената поймала на себе острый взгляд кузнеца. Ей оставалось только надеяться, что он не заметил в ее глазах откровенное обожание. Она решила уйти и тем самым продемонстрировать Мэлу свое безразличие к Мартину.

— Я пошла в магазин! — крикнула она.

— Погуляй по деревне, — отозвался он. — Встретимся в салуне через полчаса.

— Как прогулка? — спросил Мартин, когда Рената появилась в салуне с десятиминутным опозданием.

Но он уже знал, что местные жители приняли Ренату. Мартин был рад этому, но старался не думать о том, чем обернется для него и Томми триумф Ренаты.

Мартин потягивал сок и слушал ее оживленный рассказ о дружелюбных жителях деревни.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил он, когда Рената умолкла, чтобы перевести дыхание.

— Что-нибудь легкое, — ответила она. — Можно сок.

Она улыбнулась и кивнула фермерам, сидевшим за большим столом недалеко от них. Они приветствовали ее, подняв свои стаканы. Рената просияла, словно они подарили ей драгоценные камни.

Возможно, и подарили, подумал Мартин, прислушиваясь к репликам мужчин. Успех Ренаты может принести ей контроль над богатствами Гринвуда.

— Мне еще надо проверить ограду в некоторых местах, а потом мы можем отправиться на холмы, — сказал он.

— А что там? — спросила Рената, взглянув на свои часы.

— Хочу заняться с тобой любовью. Пока мне удается сдерживать себя, но это ненадолго. Скоро я начну целовать тебя при всех…

— Мартин, — сказала она голосом, полным любви, — я тоже очень хочу этого, но мне надо кормить Ника…

Он плотно закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Мартин понимал, что Рената намеренно дразнит его.

— Конечно. А я приму еще один холодный душ и сяду в морозильную камеру на недельку-другую. Не думай обо мне.

Рената засмеялась.

— Говорят, что ожидание слаще меда.

— Ничего подобного! Это агония, — сердито сказал Мартин, поставив стакан на стол.

Мартин видел, что на них все смотрят, но ему было наплевать. Он потянулся к Ренате, взял в ладони ее лицо и приник к ее губам долгим поцелуем.

Со стороны большого стола послышались одобрительные возгласы. Мартин не нуждался в них, он прекрасно справлялся сам.

— К черту ожидание, — пробормотал он.

— Ну, все, теперь вся деревня узнает, что ты задумал, — сказала Рената, ловя ртом воздух.

Мартин знал, что очарован ею, полностью зависит от ее обаяния, сексуальности и красоты. В этот момент он решил отбросить благоразумие и следовать инстинктам. А там будь что будет.

И в первый же подходящий момент он подробно расспросит свою мать. Что же касается его дальнейшей судьбы и судьбы его сына, он как-нибудь решит эту проблему. Должен решить.

Мартин пробыл у матери дольше обычного, рассказывая ей о событиях дня. Лаура была слишком слаба, чтобы расспрашивать ее о Стивене, но мысли Мартина постоянно крутились вокруг этого.

— Как она? — спросила Рената, когда он вошел в гостиную.

— Уснула. Она очень устала, экскурсия к окну отняла у нее много сил. Но она смеялась, когда я ей подробно рассказывал, как Томми демонстрировал своих жуков, — сказал Мартин с отсутствующей улыбкой.

— Навозные жуки! — с нежностью произнесла Рената.

Мартин подумал о своем сыне, который мирно спал, не ведая, что его будущее висит на волоске. Мартин уже не сомневался, что никто не станет возражать, если Рената займет его место. Он представил заплаканное лицо сына, когда они будут навсегда покидать Гринвуд и сжал кулаки. Нет, он не может поступить так жестоко со своим мальчиком! Можно ведь решить эту проблему так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Он ничего не скажет Ренате, а она останется жить в его доме на правах его любовницы. Тогда Томми унаследует Гринвуд, а половину наследства можно будет оформить на Ника.

Но это решение требовало серьезного обдумывания. Рената могла не согласиться на такой вариант.

— Поцелуй меня, — попросила она.

Мартин стиснул зубы. Вольно или невольно, но она постоянно соблазняла его, размягчая его мозг и лишая его способности трезво мыслить. А ему нужно было думать мозгами, а не другим местом.

— Нет времени, — коротко сказал Мартин. — Мне надо посмотреть, как там подготовка к фейерверку. Хочешь пойти со мной?

— Что случилось? — озабоченно спросила Рената.

— Ничего.

— Лжец. Ты беспокоишься о своей матери, да? Мартин мысленно застонал. Рената встала с дивана, подошла к нему и прижалась головой к его груди. Мартин провел ладонью по ее золотистым волосам, горько сожалея, что между ними лежит эта тайна.

— Все, что ты можешь сделать, это чтобы она чувствовала себя спокойной и счастливой, насколько это возможно, — сказала Рената своим мягким, убаюкивающим голосом. — Убеди ее, что с тобой все будет в порядке, когда… когда ее не станет. Моего отца это очень беспокоило. Я объяснила ему, что справлюсь, и он успокоился. Твоя мама должна знать, что у тебя есть все, что тебе нужно.

— Но у меня есть не все, — тихо возразил Мартин.

Рената подняла голову и удивленно посмотрела на него.

— А чего тебе не хватает?

— Тебя! — ответил он и страстно поцеловал ее. — Пойдем смотреть фейерверк, — сказал он хрипло. — Там будут танцы. Я хочу держать тебя в своих объятиях на глазах у всех. Хочу чувствовать твое тело, смотреть в твои глаза и знать, что ты так же сильно хочешь меня.

— Но дети… — пролепетала Рената, ошеломленная его признанием.

— Кэтти ночует сегодня в доме, она присмотрит за мальчиками, — торопливо объяснил Мартин, скользя губами по ее щеке. — Ну как, договорились? — спросил он и затаил дыхание в ожидании ответа.

Рената поцеловала его и мечтательно улыбнулась, выражая свое согласие.

Когда они, взявшись за руки, вошли в переполненное помещение, все повернули головы в их сторону. Мартин видел, с каким восхищением мужчины смотрят на Ренату, и преисполнился гордости, что она с ним, что ее искрящиеся глаза и восторженная улыбка предназначены только ему, и никому другому.

Что бы ни готовило ему будущее, Мартин знал, что хочет Ренату. Он последует совету матери — прислушается к своему сердцу.

Скрывая нетерпение, Мартин представил Ренату организаторам конференции и незаметно увел ее на танцевальный круг. Обняв ее, он почувствовал себя счастливым. У Мартина возникло ощущение, что он вдруг стал самим собой. Они смотрели друг другу в глаза, и никого для них не существовало. Только они. Сердце Ренаты билось около его груди, а стук его собственного сердца отдавался у Мартина в голове. Ее стройное женственное тело послушно следовало за каждым его движением, словно они были спаяны в единое целое.

Он должен спросить ее. Сейчас.

— Рената, — прошептал Мартин ей в ухо. Он ни в чем не был уверен, ведь они знали друг друга очень мало. Он ничего не терял, предлагая ей быть его любовницей. А она?

— Ммм?

Ее улыбка ослепила Мартина. Она великолепна, мелькнуло в его затуманенной страстью голове.

— Мне кажется, что я знаю тебя всю свою жизнь, — сказал Мартин.

— У меня точно такое же чувство.

— Знаешь, я хочу тебя!

— Я заметила это, — игриво сказала Рената.

— Я имел в виду… Рената, мне надо сказать… Ты не могла бы пойти со мной в какое-нибудь уединенное место?

Она кивнула, удивившись, почему Мартин просто не скажет, что хочет заняться с ней любовью. Мартин обнял ее за плечи и вывел из оранжереи. Рената чувствовала его напряжение и улыбнулась, подумав, что скоро Мартин расслабится с ее помощью.

Они пришли на берег озера. Зеркальная гладь воды была неподвижной, луна серебрила дорожку на его темной поверхности. Пахло жимолостью.

Мартин повернул ее к себе и поцеловал. Рената обхватила его красивую голову руками, стараясь еще сильнее прижаться к его губам. Их поцелуй, казалось, продолжался целую вечность, но они никак не могли насытиться друг другом. Я люблю его, подумала Рената, и ей почудилось, что она парит над землей.

— Рената, — едва слышно прошелестели его губы. — Ты… — Мартин сделал судорожный вдох, увидев по ее глазам, что она готова заняться с ним любовью не только здесь, но и в любом другом месте, в любое время. — Ты выйдешь за меня замуж?