Возвращение домой было совсем не легким. Натан чувствовал — то, что он пережил в доме Анны, и узнал от нее, наложит отпечаток на его жизнь. Он решил исправить начинающуюся подавленность единственным известным ему способом. Остановился перед “7-Eleven” и оторвал сонную продавщицу от переписки в Твиттере.
— Упаковку из шести буда (видимо, речь идет о пиве “будвайзер” — прим. переводчика), пожалуйста, — сказал он. — Бутылочного.
Звякнуло стекло, которые ставили на прилавок.
— Что-то еще? — спросила девушка, смерив его оценивающим взглядом.
“О, нет”, - подумал Натан. — “Только не это. Надеюсь, что она меня не узнает”. Он быстро развернулся и взял со стеллажей пакет с булками, нарезку салями и масло. Мужчина расплатился и поспешно вышел, сопровождаемый пристальным взглядом продавщицы.
— А говорят, что количество читающих, черт его дери, сокращается, — прошипел он, заводя мотор машины. “Ранглер” осветил фарами пустую стоянку и витрину магазина, на секунду выхватил из темноты бумажный пакет, который куда-то нес ветер, и выполз на главную дорогу. Натан зачем-то включил обогрев, а затем вставил диск в проигрыватель. Из динамиков послышались холодные звуки The Cure.
— Твою мать, нет настроения, — пробормотал Натан, и выключил проигрыватель. Резко зажег сигарету. Мотор работал мерно. Порывы ветра время от времени врезались в джип, качающаяся антенна посвистывала. По обе стороны дороги стояли темные стены деревьев, изредка их освещали фонари. Высоко в небе клубились облака. Он не смотрел, куда едет — будто бы отключился от всего мира.
“Убежал из Нью-Йорка от своего имени”, - подумал он, — “от проблем, решений, от встреч и исследований, от давления и напряжения. Убежал от вопросов о следующей книге. Убежал от Фионы. Выбрал единственное место в мире, которое сумел полюбить, и оказалось, что попал в ловушку. И здесь появляется загадка, которая много мрачнее всего, что когда-либо написал, ибо она настоящая. Хочу помочь. Чувствую, что надо, но… Но как?”
На лобовое стекло упали капли — начинался дождь. Свет фар осветил его новое жилище, прятавшееся между деревьев.
Он припарковался поближе к веранде, сгреб покупки и взбежал по мокрым ступеням. Он сунул руку в карман, чтобы достать ключи, и вдруг услышал тихое мяуканье. Что-то мягкое потерлось о его ногу.
— Привет, — пробормотал он. — Тебе негде остановиться? Запрыгивай!
Он открыл дверь, и кот без тени сомнения вошел в дом. Натан последовал за ним и вдохнул атмосферу дома. Было холодно, и Натан подумал, не стоит ли выйти и нарубить дров для камина.
— Во-первых, ты не знаешь, где дерево и топор, — напомнил он сам себе. — Во-вторых, никогда в жизни ты не рубил дрова. В-третьих, даже если бы был чемпионом мира по рубке дров, вряд ли захочешь делать это в темноте и под дождем.
Убежденный этими аргументами, снял пленку с дивана, подсунул к нему лавку и разложил покупки из “7-Eleven”. Сделал бутерброд с салями и проглотил его, даже не смакуя.
— Мяу, — напомнил о себе кот, внимательно следивший за его манипуляциями.
— И где мои манеры, — улыбнулся Натан, и дал гостю кусок, который кот поглотил с грацией, умело маскирующей жадность.
Писатель съел еще одну булку, угостил кота, который уже наелся, и утратил живой интерес к хозяину дома. Затем Натан открыл пиво. И тогда его взгляд зацепился за сумку с лэптопом.
Уезжая из Нью-Йорка, Натан пообещал себе полностью порвать с прошлой жизнью. Но в глубине души он понимал, что выполнить это невозможно. Не существует человека, способного полностью переделать себя, для этого недостаточно сменить акцент и взять фальшивое имя. Никто не может избавиться от воспоминаний, навыков и предпочтений только потому, что…
Чтобы родиться заново? Очередной абсурд.
Он и сейчас носил свою любимую куртку. Курил те самые сигареты. Он знал, что в одной из сумок лежит экземпляр “Шепотов” и, как минимум, одна фотография Фионы. Натан не мог перестать вспоминать.
Он поставил бутылку с пивом на лавку и подтянул к себе лэптоп. Включил, хотя и пальцы дрогнули. Заработал вентилятор, замигала заставка операционной системы. Натан вздохнул с облегчением. Одним из решений, которые он принял, покидая Нью-Йорк, было воздержание от интернета. Тогда он не отдавал себе отчет, насколько это трудно и болезненно. В мыслях Натан убеждал себя, что это бессмысленно, потому что в этой глуши интернет и книги — единственная форма контакта с внешним миром. Он подсоединил модем к гнезду USB. Через минуту его засосало киберпространство.
Он утратил контакт с окружающим миром. Проверил оба почтовых ящика, три банковских счета, проверил свой профиль на твиттере, страницу издательства, свой старый литературный блог и форум. Он мчался через дебри интернет-страниц все быстрее, все меньше уделяя им внимание, усмехался, читая новые сообщения, поспешно ответил на электронные письма, записал издательские новости. Время шло, дождь по-прежнему стучал в окно, к двум пустым бутылкам присоединилась третья. На экране сменялись кадры из фильмов, сатирические картинки и раздетые знаменитости.
Кот мяукнул громче.
Натан отодвинулся от компьютера и полез за зажигалкой. В тесном кармане джинсов нащупал продолговатый предмет. Но это была не зажигалка, а флэшка Анны Крэйг. Маленький диск емкостью один гигабайт совсем ничего не весил, но вызвал лавину воспоминаний, которые угнетали Натана. Пиво, интернет и дождь отгородили его от беспокоящих вещей, но завеса оказалась непрочной и кратковременной. Спящий ребенок. Разговор на несуществующем языке. Возбуждение Анны. Ее надежды.
— Вот черт. — Натан сжал кулак. — Все-таки… Все-таки, я не оставлю ее так. Я должен ей как-то помочь.
В неожиданном приступе решимости вставил флэшку в гнездо USB и вызвал программу-проигрыватель. Его пальцы пробежали по клавиатуре, вписывая — не без ошибок — адрес форума любителей паранормальных явлений. Он набрал пароль и стал ждать.
Аудиосистема лэптопа ожила. Сначала раздалась тихая музыка, а потом послышался тот самый мужской голос, неожиданно мощный и ошеломляющий. Натан даже отшатнулся — он выдержал только несколько непонятных слов, после чего закрыл лэптоп. Существо, посещающее маленькую Ванессу Крэйг, произнесло еще слово и стихло.
Тишина. Шум дождя. Дыхание спящего кота. Шипение догорающей сигареты. Стук сердца.
Подождал немного, затем медленно и осторожно открыл лэптоп, и сразу же выключил звук. Затем, торопясь, он отправил первый из файлов на форум, написал короткую просьбу о помощи в идентификации источника, и уже собирался разместить остальные на другом форуме, когда выяснилось, что у него нет адреса этого сайта. Через минуту он понял, что видит экран как бы сквозь дымку, а мысли начали разбегаться. Он смог закрыть компьютер, почистить зубы ледяной водой, и столкнуть кота на пол, после чего вытянулся на диване. Завернулся в одеяло и заснул.
* * *
Просыпался он долго. Сон держал его в своих цепких объятьях, разбивал в щепки сознательные мысли, затягивал в темноту. Но никто, даже человек в жутком похмелье, не может игнорировать позывы мочевого пузыря и холод. Натан пытался сопротивляться, но, в конце концов, открыл глаза.
В салон проникал свет серого, неприятного утра. По окнам текли дождевые струи.
— Блин, — прохрипел Натан и откашлялся. — Вот черт.
Следующие 15 минут доказали ему, что жизнь может быть более мерзкой, хотя бы целой серией неприятных мелочей. Он еще не распаковал еще теплых тапочек и должен был идти босиком по холодному полю. Он замерз в ванной, не смог найти щетку, которую уронил вчера. Кофе и сахар лежали наготове, но в микроскопической кухне не нашлось чайника, кипятильника или ковшика, в котором можно было бы вскипятить воду. Когда мужчина вернулся в салон, то увидел своего приятеля кота, дожирающего последний кусочек салями.
Холодный и пустой дом с равнодушием снес серию хриплых ругательств. Не переставая изрыгать проклятия, Натан со злостью натянул джинсы и свой любимый, немилосердно растянутый черный гольф, зашнуровал тяжелые ботинки и взял с лавки документы и мобильный телефон.
— Иду на поиски завтрака, — сообщил он немного удивленному коту. — А что ты будешь делать, меня совершенно не касается. Тем более, что будешь это делать на улице. Вон!
Он открыл дверь, впуская струи холодного дождевого воздуха. Кот понял, что от него хотят, поднялся и вызывающе медленно вышел.
Когда Натан двинулся вслед за ним, то пожалел о своей враждебности к зверьку. Сильный ветер злобно терзал верхушки сосен и проникал под теплую одежду. Капли дождя больно били по лицу. Прежде чем Натан дошел до машины, он высказал много ругательств, которые выучил по обе стороны Атлантики.
Он завел мотор, оперся ладонями на руль, ожидая, пока кондиционер подогреет воздух в салоне машины.
— Завтрак, — пробормотал писатель. — Как называется та забегаловка?
* * *
Забегаловка называлась “Меконг”, и находилась в каких-то двух милях от последних строений Нонстеда, недалеко от перекрестка, на котором пересекались дорога номер 113, ведущая к городку, шоссе, соединяющее разные штаты. Обширный паркинг и туалеты с душевыми демонстрировали, что заведение было предназначено для водителей грузовиков. Но Натан знал, что в середине есть сцена для музыкальной группы и несколько биллиардных столов.
“В ВВС бы сказали, что основатель предприятия нацеливался на самую широкую аудиторию”, - кисло подумал Натан, выключая двигатель “ранглера”. — “Очевидно понятие “Голова на плечах” уже не подходит большому миру”.
Он улыбнулся, вспомнив большие снимки, украшающие забегаловку. На них запечатлены моменты солдатской жизни в дельте Меконга. На некоторых из них молодой основатель бизнеса, ныне вечно мрачного толстяка в цветастой рубахе, который по вечерам лично стоял за стойкой. Фиона, компьютерный график по профессии, на каждом указала не менее двух доказательств использования “Фотошопа”.
Он горько усмехнулся. Писатель прошел через стоянку, на которой находились несколько старых автомобилей, в большинстве, внедорожники. Натан вошел в заведение, пахнущее кофе и жареными яйцами. Через минуту его оглушили раскаты смеха.
Смеявшиеся не заметили его появления. Ближе всего к двери сидел небритый гигант с редкими волосами, который стучал кулаком по столу так, что подпрыгивали тарелки и кружки. Его сосед, широкоплечий толстяк с колючей проволокой, вытатуированной на шее, с трудом дышал. Сидящий далее нескладный дылда откинулся на спинку кресла и бился плечами о стену, что вызывало новые раскаты смеха.
Натан подошел к хозяину заведения, который опирался локтями о стойку бара и ржал вместе со всеми. Он не сразу заметил нового клиента. Мужчина вытер слезы и дружелюбно улыбнулся.
— Что подать, сынок? — спросил он точно так, как тогда, несколько лет назад, когда они остановились тут после ночи езды из Нью-Йорка.
— Попрошу какой-то еды, — ляпнул Натан, сбитый с толку бурно веселящейся компанией. — Комплексный завтрак. И кофе, побольше кофе. — Он старался, чтобы его американский акцент казался настоящим.
— Обычный комплексный завтрак? — переспросил толстяк. В глазах его что-то промелькнуло, будто бы обдумывал прикол.
Он уже хотел спросить: “А бывают необычные?”, но тут компания умолкла. Писатель ощутил их взгляды на себе.
— А что он включает? — осторожно спросил Натан.
— Яичница, две булки, помидор, сыр и бекон, — разочарованно ответил толстяк. — Ну и кофе.
— У тебя не получилось, Серж, — заорал кто-то. Еще кто-то протяжно засвистел.
— Заткнитесь, — выкрикнул хозяин, идя в кухню. — Сейчас будет еда, — сказал он через плечо.
Натан медленно развернулся. Их смеющиеся губы, пристальные взгляды и трудная для определения, но явственно ощущаемая аура общности дали ему понять насколько он здесь чужой. Он понял, что должен что-то сказать — все равно что, только бы завоевать симпатии этих крепышей, но в голове было пусто.
— Успокойтесь, — раздался знакомый голос. Натан моргнул и к своему удивлению узнал Скиннера, который сидел среди собравшихся. Он так хорошо вписался в компанию, что стал почти неузнаваем. — Это новичок в нашем городе. Я встретил его на дороге.
Он хлопнул по плечу толстяка с колючей проволокой на шее и подошел к Натану, улыбаясь.
— Как дела? — спросил он. — Как тебе Нонстед?
— Пока одни загадки, — ответил Натан, не спуская взгляда с разношерстой компании за столом, которая уже утратила к нему интерес.
— А, они. — Скиннер посмотрел на своих приятелей. — Это лесорубы. У нас тут бытует прикол с завтраком. Серж должен спросить, хочешь обычный или необычный. Если бы ты спросил, чем они отличаются, то услышал бы — необычный для настоящих крутых парней. Если после этого выбрал бы обычный, то парни бы тебя освистали и обругали как… Да, неважно. А если бы выбрал необычный — подсаживались бы за твой столик и подбадривали, пока не доешь.
— А что я должен был бы съесть? — спросил Натан, присаживаясь за столик.
— Тарелку фасоли, две не маленьких колбаски, яйцо и несколько ломтей хлеба, — пояснил Скиннер, и указал на стол, уставленный тарелками. — Типичный завтрак лесоруба. После такого крушишь до темноты, и не чувствуешь голода.
Натан открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но в этот момент снова раздался взрыв смеха. Серж, ставя тарелки с едой, веселился так, что пролил кофе.
— Это Даймплз. — Скиннер указал пальцем на неприметного мужчину с черной бородой, который смеялся громче всех. — Никогда не прекращает злословить о своей страшной теще. А мы не устаем над его рассказами хохотать.
— Веселая у вас банда. — У Натана сложилось впечатление, что компания лесорубов излучает интенсивную жизнерадостность, энергию настолько сильную, что с ними он позабыл о пасмурном дне, нещадно льющем дожде и даже о проблеме Анны Крэйг. — Кофе?
— Нет, спасибо. Мы уже уходим. — Скиннер развалился на стуле. — Уже проясняется, а шеф поехал на просеку, чтобы выяснить, можно ли сегодня работать.
— Тут всегда так льет?
— Часто. — Скиннер кивнул головой. — Это одно большое чертово болото.
— Я снял дом у озера. — Натан ковырял вилкой яичницу. — В нем жутко холодно. Забыл спросить у того парня. Как его там…
— Макинтайр?
— Да, именно. Забыл его спросить об отоплении. Он что-то говорил о паровом котле. Но я, наверное, слишком хотел, чтобы он убрался.
— Почему? — нахмурился Скиннер.
— Не знаю. — Натан прикусил губу. — Может, потому, что ищу тишину, а парень из кожи вон лезет, чтобы угодить клиенту.
— Удивляешься? А на что ты рассчитывал, разъезжая на крутом “ранглере”? Но, в общем, я не удивлен. Макинтайр — говнюк. У него бзик — любит всем нравиться. Будто бы, хочет кому-то что-то доказать. Но не судьба. Он живет в дыре, и этого нельзя изменить.
— Интересно, сколько мне понадобиться времени, чтобы научится тут жить, — пробормотал писатель.
— Немного. — Скривился Скиннер. — Еще немного, и будешь уже все знать. Серж никогда не был на войне, Даймплз каждый вечер смотрит с тещей телевизор. А Макинтайр — это буряк в костюме. Здесь каждый что-то пытается показать. Знаешь ведь, комплекс глухомани.
— Не обязательно жить в маленьком городке, чтобы выдавать себя за кого-то, — буркнул Натан. Голубые глаза Скиннера просветили его, парень догадывался, что тот знает его секрет.
— Ну, — вздохнул лесоруб. — Слушай, я знаю, о каком доме ты говоришь. Запиши мой номер телефона. Если тебе нужна будет помощь, позвони мне в субботу.
— Супер, спасибо. — Усмехнулся Натан. — Серьезно, не хочешь кофе?
— Ну, цыпочки, собираемся! — выкрикнул толстяк с колючей проволокой вокруг шеи, и всунул огромный мобильник в карман джинсовой куртки. — Звонил старик. Выходим на работу. Заплатите, грешники, Сержу, или в следующий раз встретит нас градом пуль, а не фасолькой.
Хозяин погрозил ему мясистым кулаком, что вызвало новые раскаты смеха. Лесорубы встали, расплатились и стали выходить.
— Пора на работу. — Скиннер поднялся. — Ну, береги себя.
— Ты тоже. Послушай… Ээээ… Где тут есть церковь?
* * *
Согласно информации, которую они с Фионой прочли на интернет-странице, посвященной городку, Нонстед был основан в 18 веке группой переселенцев из Скандинавии. Это их очень повеселило в свое время, и они потратили остаток вечера на поиски европейских корней городка. Они обращались к людям, бессмысленно бормоча, вставляя в случайный набор звуков исковерканные жутким акцентом английские слова. Ну и напились они тогда…
— Ничего удивительного, что тогда мы не нашли этой церкви, — пробормотал Натан и потушил окурок. Покрашенная белым, башня со шпилем, венчавшая звонницу лютеранской церкви полностью скрылась между разлапистых и мокрых еловых веток, а голубые стены скрывал разросшийся самшит. Натан никогда бы не догадался. Что за этим забором, описанным Скиннером, скрывается какое-то строение, тем более — церковь. Он пошел по тротуару, прошел мимо предназначенного для сноса домика, на стене которого кто-то написал “Дьявол — это до с…”, и подошел к калитке в заборе. Посыпанная мелким гравием дорожка петляла между деревьев и вела к белым дверям церкви. Писатель толкнул калитку и вошел.
Запах дерева смешивался временами с запахом краски. К ним добавлялся едва различимый аромат горячего воска. Тихое поскрипывание досок. Небольшой ветерок.
Натан любил церкви. Он не был верующим, но любил бывать в церквях. Может быть потому, что это были самые тихие и спокойные места в лихорадочном водовороте городской жизни, своеобразные святилища, в которых время шло медленно, почти незаметно.
— Я могу вам чем-то помочь? — Вопрос вырвал Натан из задумчивости. Он поднял голову и увидел мужчину в летах в вельветовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Он обеспокоенно смотрел на Натана над стеклами своих очков, хотя и с приятной улыбкой.
— Добрый день, — ответил Натан. — Меня зовут… Уобсон. Я новичок в городе, хотя планирую задержаться здесь и… хотел бы поговорить с местным пастором.
— Приходской офис работает в…
— Мне бы хотелось… хотелось более личной беседы.
— Да? — Брови мужчины поползли вверх. — А о чем именно?
— Ну. — Натан прикусил губу. — Это действительно сложно объяснить и…
— Ладно, понимаю. Меня зовут отец Рансберг и я местный пастор. Пойдем со мной.
* * *
Приходской офис размещался в небольшой комнатке в задней части церкви. Из мебели в нем был только массивный поцарапанный шкаф, стол и два стула. В комнате царила очень тяжелая, липкая тишина.
— Одержимость. — Пастор распрямился и смотрел куда-то над плечом Натана. Его пальцы с обкусанными до крови ногтями постукивали по телефонному справочнику, лежавшему на столе. — Только этого нам и не хватало…
— Я слушаю. — Писатель наклонил голову.
— Нет, ничего такого. — Отец Рансберг моргнул. — О, Боже. Господин Уобсон, а знаете ли вы, что в наше время люди уже не верят в одержимость?
— Знаю. Но я не преувеличиваю, и не пытаюсь вас намеренно одурачить. Зачем мне это?
— Я и не думал о злонамеренности. — Пастор улыбнулся. — Меня удивляет, почему мать девочки сама ко мне не обратилась.
— Это маленький городок. Вести разносятся быстро. Могла бояться слухов.
— Понятно. — Глаза пастора на несколько мгновений помутнели, будто бы замерзли от какого-то жуткого воспоминания. И тут зазвонил телефон. Реакция святого отца оказалась неожиданной. Он подскочил, перевернув стул, и схватил трубку. Телефонная книжка упала к ногам Натана. Телефон, висящий на шнуре, ударился о стол.
— Алло, — прошептал священник в трубку. Его голос дрожал.
Натан понял, что стоит, опершись спиной о стену. Он медленно выдохнул.
— Извиняюсь за вторжение, — пробормотал иужчина под нос. — Не буду мешать.
— Конечно, дорогая миссии Уилфред. — Услышал он за спиной. — Понятно. Могут быть три пирога.
Натан мог ошибаться, но в голосе священника ему послышалось одновременно облегчение и разочарование.
* * *
Вновь шел дождь. Он начался с такой силой и злостью, что Натану пришлось поднять воротник куртки, склонить голову, и пробежать всю дорогу. Голубой поцарапанный “мустанг” он увидел только тогда, когда машина притормозила возле него. Вода из лужи хляпнула на ботинки.
— Знал, что найду тебя тут, — Скиннер старался перекричать звук мотора. Его автомобиль настоятельно требовал новый глушитель. — Садись!
— Что случилось? — спросил Натан, к своему удивлению усаживаясь на пассажирское сидение. Двери с первого раза не закрылись, пришлось хлопнуть ними повторно.
— Не слышат сообщение полиции? — заорал Скиннер, переключаясь на первую передачу.
— Нет, я разговаривал с пастором и…
— Этот твой гость, Макинтайр, пропал! Шериф ведет широкомасштабные поиски.
* * *
С тех пор я являюсь часть оборудования “Мэддиз”, задрипанного супермаркета в жуткой дыре. Я его живое продолжение. Необходимым работником директора Уилсона с метлой. Самодвижущейся, реагирующей на пожелания магазинной тележкой, полуразумный маркировщик товар, программируемая приставка к швабре. Я много лет уже не опаздываю на работу. Никогда не ссорюсь с шефом или с кем-то из персонала. Никогда не хамлю клиентам. Всегда готов поработать дополнительно, и никогда не заикаюсь о дополнительной оплате. Я такой же необходимый элемент этого магазина, как зеленоватая неоновая вывеска, которую я время от времени должен протирать.
Здесь, в “Мэддиз”, я нашел свое небо.
Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. Мне наплевать на миссию, о которой нам все пытается рассказать Уилсон. Мне нет дела до его погони за прибылью, конкурса на лучший супермаркет графства. Я с трудом сдерживаю смех, когда слушаю финансовые рапорты, которые нам зачитывают во время ежемесячных собраний. Б…, мне это до лампочки. И всегда так было.
Я завишу от этого магазина по совсем другой причине.
“Мэддиз” — это коралловый риф, построенный из потребительских товаров, среди которых скрываюсь я, осматриваясь и выслеживая. Это лабиринт, в котором я охочусь и ловлю, моя собственная территория, мой золотой фонд. Здесь я наблюдаю, подстерегаю и охочусь.
А из добычи создаю свой собственный мир.