Было девять утра. Собираясь уходить, Нина внезапно вспомнила, что забыла в «Очаровании» свой фотоаппарат: перед открытием новой экспозиции она по просьбе Миранды всегда фотографировала все картины.

Убедившись, что входная дверь заперта, Нина обогнула здание и вошла в кабинет Миранды. Фотоаппарат лежал на письменном столе — там, где Нина его и оставила. Она уже двинулась к выходу, как вдруг в помещении галереи заметила Изабель и Сэма. Взявшись за руки, они сидели на полу и о чем-то оживленно разговаривали.

Мучимая ревностью, Нина прижалась к стене и осторожно заглянула в галерею.

— Я говорю тебе, что сама это слышала — слово в слово. — В голосе Изабель почему-то слышалось страдание.

Сэм озадаченно потер лоб.

— Расскажи еще раз, где ты это слышала и от кого.

— Я была в женском туалете в «Ла-Фонде», куда чуть позже зашли Мойра Бегхарт и еще какая-то женщина. Обе только что заходили за покупками в «Ранчо», где и встретили Нину.

«А я их даже не заметила», — подумала Нина, удивившись тому, что Изабель, которая тоже не любила Мойру Бегхарт, вдруг заинтересовалась тем, что та говорит.

— Когда они вошли, вторая женщина сказала: «Надо же, как все ужасно начиналось!» «При таких обстоятельствах удивительно, какой она стала», — отозвалась Мойра.

«Кто она? При каких обстоятельствах?»

— «Как подумаешь об этом — просто чудо, что Луис тогда ее нашел, — продолжила незнакомка. — Страшно представить, что было бы, если бы она не захныкала».

«Кого нашел? Где?»

— И что сказала Мойра? — сдавленным голосом спросил Сэм.

Изабель вытерла слезы. Сэм ласково коснулся ее щеки.

— «Каким чудовищем надо быть, чтобы вот так, как мусор, выбросить новорожденного ребенка». Она могла умереть в этом мусорном баке, Сэм! — плачущим голосом протянула Изабель.

Нина почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

— Но ведь она не умерла, — погладив Изабель по голове, возразил тот. — Луис и Миранда нашли ее и удочерили. Счастливый конец страшной истории.

Изабель внезапно отстранилась.

— Но может быть, это неправда? Может, Мойра все придумала?

Сэм покачал головой. Почему он качает головой?

— Когда мне было десять лет, а Нине семь, я как-то раз подслушал разговор своих родителей. Они говорили о том, что Нину наконец официально удочерили, и что они очень рады за Дюранов.

— Нина знает, что она приемная дочь. Это не значит, что…

Сэм снова покачал головой:

— Мой отец был тем самым врачом, который осматривал Нину, когда Луис ее нашел.

Нина оцепенела, не в силах ни двигаться, ни думать. Это состояние длилось несколько секунд, затем она кинулась к двери и стремглав бросилась в Ла-Каса. В голове у нее постоянно вертелись только что услышанные слова.

Вбежав в здание, Нина заметалась в поисках матери. По лицу ее градом катился пот, сердце бешено колотилось.

— Нина, дорогая! — подняв голову, с удивлением воскликнула Миранда, копавшаяся на грядке возле фонтана. — Что случилось?

Нина смотрела на нее так, словно видела впервые.

— Это правда, что папа нашел меня в мусорном ящике? Расскажи мне все, без утайки! — потребовала дочь.

Выбора она Миранде не оставила.

— В тот день мы с папой ходили на воскресную мессу. Возле церкви, в парке, мы перекусили, и папа пошел выбрасывать пустые чашки из-под кофе в мусорный бак. И тут он услышал что-то вроде мяуканья котенка.

Перед глазами Миранды вновь предстала эта сцена: Луис вытаскивает новорожденного младенца из его грязной колыбели; дитя в запачканной пеленке сосет крошечные пальчики и хнычет, потому что хочет есть.

— Мы были в шоке и на мгновение застыли, как будто ждали, что ты объяснишь, как попала в мусорный бак. Дрожащими руками я взяла тебя у папы. — По щекам Миранды потекли слезы, но она смущенно улыбнулась — так же как тогда, много лет назад. — Оказалось, что я держу крошечную девочку, голенькую и грязную, пуповина у нее была перевязана шнурком от ботинок.

Миранда посмотрела на Нину, но та словно окаменела.

— Мы понесли тебя в больницу Святого Винсента, где тебя осмотрел доктор Джонас. А потом позвонили в полицию. — Голос Миранды упал до шепота. — На то была Божья воля, — сказала она. — Мы редко ходили на мессу, а вот в тот день пошли. В феврале обычно бывает холодно, а в тот день было тепло. Там стояло несколько мусорных баков, но папа выбрал именно этот. И наконец, в тот момент, Нина, ты заплакала, так что папа смог тебя найти. Ты выбрала нас, а мы выбрали тебя.

Миранда попыталась было обнять Нину, но та резко отстранилась. Ей не нужна была любовь матери — ей хотелось узнать тайну своего появления у Дюранов.

— И что случилось потом?

— Джонас оставил тебя в больнице. После тщательного расследования полиция пришла к выводу, что твоя… мать… возможно, родила тебя на железнодорожном вокзале, а потом сразу покинула город.

Нина поморщилась, но Миранда решила рассказать все, что знала.

— Полиция постановила передать тебя на наше попечение, пока идут поиски твоей матери. — В голосе Миранды послышалась горечь. — Боясь испытывать судьбу, мы назвали тебя нинья — маленькая девочка. Прошел почти год, прежде чем социальная служба официально назначила нас твоими приемными родителями. — Миранда умоляюще заглянула Нине в глаза. — Это был счастливейший день в нашей жизни. Когда-нибудь я собиралась все тебе рассказать.

— Не верю! — крикнула Нина, побагровев от злости.

— Но это правда. — Миранда вдруг ощутила, что с Ниной происходит что-то страшное. — Мы с папой любим тебя, — надеясь предотвратить намечающуюся бурю, сказала она. — Нам не хотелось огорчать тебя.

— Тогда почему вы меня обманывали? Почему говорили, что я особенная? Что меня послал вам Господь?

— Мы тебя и не обманывали: ты в самом деле особенная. И для меня и папы ты и вправду дар Божий.

— А как же мусорный бак? Это правда? — Лицо Нины из багрового стало мертвенно-бледным, она задрожала еще сильнее. — Или вы еще что-то придумали?

Прежде чем Миранда успела что-либо ответить, Нина вдруг разом обмякла, взгляд ее стал рассеянным, словно ей в голову пришло какое-то объяснение.

— Да вы все придумали, — наконец выкрикнула она. — Вам ведь платят за мое содержание, как за Изабель, верно? Наверное, мои настоящие родители умерли или куда-то уехали. Они ведь оставили вам деньги по завещанию и вы каждый месяц получаете чек. Или у меня есть трастовый фонд, о котором вы никогда не говорили. — Миранда молчала. — Ладно, не отвечай. Понятно, что ты не хочешь, чтобы об этом кто-то знал. Ты хочешь, чтобы все думали, что вы святые. Но вы не святые. Вы ведь придумали эту историю о мусорном баке, чтобы скрыть правду о секретном трастовом фонде, верно? — Она ткнула в Миранду пальцем. — Ну конечно! Вы живете на деньги, которые оставили мне мои родители!

— Нет. Никакого секретного фонда нет, и никто не платит нам за твое содержание, — сказала Миранда, моля Бога о том, чтобы к ней на помощь пришел Луис. — Ты наша дочь, и мы любим тебя.

— Я не ваша дочь. Ты сама это сказала.

— Пожалуйста, — взмолилась Миранда, — не говори так! Ты родной нам человек.

— Нет! Вы сами придумали эту ужасную историю и всем ее рассказали.

— Да нет же!

— Тогда почему об этом говорили Изабель и Сэм? Они что, врут?

Миранда была в отчаянии. Чтобы покончить с этим кошмаром, она и хотела бы сказать, что они лгут, но увы…

— Это правда. Мы с папой нашли тебя в мусорном баке около кафедрального собора. Люди узнали об этом потому, что полиция многих допрашивала, когда искала твою мать. Они искали ее долго, но найти так и не смогли. — Слезы ручьями катились из глаз Миранды. — Мы сразу же полюбили тебя, Нина. И ты нас полюбила. Я твоя мама, Луис — твой папа. Мы твоя семья. Прошлое не имеет значения.

Нина ее не слышала. Она думала только о том, что все вокруг знают тайну, которой она сама до сих пор не знала; она испытывала страшные боль и унижение, чувства, которые теперь всегда будут ассоциироваться у нее с правдой.

Резко повернувшись, Нина вбежала в дом и захлопнула за собой дверь. Миранда же надолго застыла у фонтана. Она понимала, что к прошлому возврата уже нет.

Когда вошел Луис, Нина сидела на своей кровати и отсутствующим взглядом смотрела в окно.

— Мама сказала, что у тебя сегодня был трудный день. — Осторожно подойдя к Нине, он погладил ее по голове. Если сейчас ему не удастся найти с ней контакта, проблема здорово усложнится. — Жаль, что ты узнала об этом таким образом.

— Пожалуй, надо было рассказать раньше. — Нина ничего не ответила, она по-прежнему глядела на расстилающийся вдали пейзаж, и Луис продолжил: — Тогда ты плакала. Но я взял тебя на руки, и ты перестала плакать. Потом мама обняла тебя, и ты успокоилась. Тогда ты сразу почувствовала, как мы тебя любим. Неужели ты не чувствуешь этого сейчас?

Нина не чувствовала ничего, совсем ничего, потому что у нее ничего не осталось. В те недолгие минуты, что она слушала разговор Изабель и Сэма, все ее мечты умерли, все иллюзии развеялись. И дело было не только в том, что родная мать избавилась от нее таким отвратительным способом. Нет, ко всему прочему девочка, которая считала себя ее сестрой, открыв эту гнусную тайну, пошла не к ней, а к Сэму. А Сэм, парень, который клялся ей в любви, оказывается, уже давным-давно все знал, но так и не рассказал ей об этом. Они предали Нину, и она никогда их не простит.

— Поговори со мной, Нина! Скажи, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Разве узнав обо всем ты становишься хуже? Конечно, нет! Ты красивая, умная молодая женщина, которой мы с матерью, твоя сестра и все в Санта-Фе могут только гордиться!

Нина посмотрела на него безумным взглядом.

— Ты не понимаешь, — вздрогнув, сказала она. — Это меняет все.

— Как? Почему? Что меняет? Ты-то не изменилась! Нина покачала головой. Разве он в состоянии понять?

Он ведь ничего не знает о ее мечтах стать кинозвездой или королевой. Да будь она просто приемной дочерью испано-язычных владельцев гостиницы, то и тогда вершина, на которую ей предстояло вскарабкаться, казалась чересчур высокой. А ребенку, найденному в мусорном баке, даже самой скромной цели достичь совершенно невозможно.

— Теперь я другая, — с печалью в голосе, словно речь шла об умершем, сказала Нина. — И ты тоже другой. Надо было сказать мне правду!

— Согласен, — сказал Луис. — Мне хотелось тебя оградить, но правда все равно выяснилась. Как зубная паста в тюбике — если она выползла наружу, обратно ее уже не затолкаешь. — Он умолк.

— Может, и так, — наконец решительно сказала Нина, — но я все же попытаюсь.

Направляясь на машине в Ла-Каса, Сэм пытался унять беспокойство, охватившее его после беседы с Изабель. И не напрасно.

Нина сегодня выглядела более сдержанной, чем обычно, но Сэм объяснил это горечью расставания. Может, он и уделил бы ее настроению больше внимания, но когда они поднялись на холм, его голова была уже занята совсем другим. Наслаждаясь обществом друг друга, оба не хотели разрушать окружавшую их чувственную атмосферу каким-то прозаическим разговором. Они были любовниками уже три года, но тем не менее друг другу еще не наскучили. Отдыхая после очередного безумства, Сэм открыл бутылку шампанского и предложил тост:

— За нас. За наше будущее!

Он выпил, Нина пить не стала.

— Я не поеду в Бостон, — решительно заявила она.

— Это окончательное решение?

— Да. Не знаю, стану ли я актрисой, писательницей или кем-нибудь еще, но сделать карьеру можно только в Нью-Йорке.

— А как же я? Мне казалось, ты меня любишь. Я думал, нас многое связывает.

— Ты очень хороший, Сэм, — сухо засмеявшись, сказала Нина, — и я прекрасно повеселилась, но наши отношения — уже в прошлом.

— И чем же ты будешь заниматься?

— Еще не знаю, но кое в чем я абсолютно уверена. Это будет гораздо интереснее, чем стать миссис Сэм Хоффман — женой деревенского врача и жалкой домохозяйкой!

С этими словами Нина повернулась и пошла к машине. Забравшись в машину, она злорадно произнесла:

— Теперь он знает, что чувствуешь, когда тобой пренебрегают.

Луис, Миранда и Изабель ждали ее в гостиной.

— Я уже начала беспокоиться, — сказала Миранда. — Пойдемте, — позвала она всех, надеясь поговорить за столом. — Ужин готов.

— Я есть не буду, — отозвалась Нина.

— Почему же? — спросил Луис.

— Все очень просто. Я уезжаю в Нью-Йорк и начинаю новую жизнь. Что было, то прошло!

— Ты имеешь в виду и всех нас? — Переполнявшее Изабель сочувствие к Нине вмиг улетучилось.

— Да, — сказала Нина. — И вас тоже.

— Как у тебя язык поворачивается? — обиженно спросила Миранда. — Это твой дом, твоя семья. Мы тебя любим. Нельзя вот так просто вычеркнуть нас из своей жизни.

— Нет, можно! — резко ответила Нина и направилась к двери.

Миранда и Луис беспомощно уставились в тарелки. Изабель бросилась за Ниной следом.

— Как ты можешь быть такой жестокой?

— Жизнь вообще штука жестокая.

— Это же твои родители!

— Формально — да.

— Перестань, Нина! Они тебе настоящие родители и были ими со дня твоего рождения. Они с любовью растили тебя, заботились о тебе, а теперь вместо благодарности ты обходишься с ними как с чужими. Тебе должно быть стыдно!

— А вот мне не стыдно! — засмеялась Нина. — Ради Бога, избавь меня от своей детской чепухи. Они мне не родители. А ты мне не сестра.

— По крови — нет, — растерявшись, отозвалась Изабель, — но я люблю тебя как родную сестру.

— Сестра не судачит о другой у нее за спиной! Сестра не отбивает у другой ее парня! И сестры так друг с другом не поступают! — И она указала на шрам, полученный в результате падения в Таосе.

— Это же не специально, — протянула Изабель, не ожидавшая такой яростной атаки, — это чистая случайность.

— Ну да, как же! — зло засмеялась Нина. — Такая же случайность, как и то, что ты знаешь, кто твои родители, а я нет… что у тебя замок в Испании, а я живу над магазином… что у тебя счет в банке, а я должна корячиться из-за каждого вонючего цента… что ты аристократка, а я… я даже не знаю, кто я!

— Надо же! — презрительно фыркнула Изабель. — Все эти годы я думала, что живу с Ниной Дюран. Теперь оказывается, что ты на самом деле Джордж Вашингтон. Bay! Я потрясена!

Эти слова полностью добили Нину.

— Смейся сколько хочешь, — в ярости закричала она, — но когда-нибудь ты действительно будешь в шоке! Потому что когда-нибудь — и довольно скоро — я стану важной птицей, а ты так и останешься посредственностью! Я буду всем, а ты ничем!

— Не болтай чепухи! — тоже разозлившись, возразила Изабель.

— Попомни мои слова, — засмеялась Нина, — это обязательно случится. А когда это случится, сеньорита де Луна, посмотрим, какая ты на самом деле благородная!

С этими словами Нина подхватила свои чемоданы и стремглав выбежала из дома.

Через два дня Нина уже была в Нью-Йорке. Первый день она потратила на изучение окрестностей. Уже возвращаясь в общежитие, Нина наткнулась на маленький антикварный магазинчик и принялась рыться в стоявших на прилавках ящиках. Вытащив оттуда очень милую старинную камею ценой в десять долларов, кружевные перчатки за два доллара, гребень из слоновой кости за пятьдесят центов и серебряную щетку за двенадцать пятьдесят, она уже собралась было расплатиться, как вдруг заметила портрет в золоченой рамке, на котором были изображены элегантная светловолосая женщина и крупный темноволосый мужчина с зелеными глазами.

Непонятно почему, но портрет Нине очень понравился. «Кто они?» — вглядываясь в картину, думала она. Действительно ли они были знатны или их наряд лишь плод богатой фантазии неизвестного художника? Как этот портрет попал к владельцу антикварной лавки? Живы эти люди или уже умерли, а если живы, то какова их судьба? Подчиняясь внезапному необъяснимому импульсу, Нина купила портрет и отнесла его вместе с другими приобретениями в общежитие, где и повесила в своей комнате над кроватью.

На следующий день приехала ее соседка по комнате. Когда она, взглянув на картину, спросила, кто на ней изображен, Нина улыбнулась и спокойно ответила:

— Мои родители.

Начинался новый этап ее жизни.