часть первая

БЕГЛЕЦ

До позапрошлого года население Акаи никогда не бывало больше двадцати человек. Да и вообще первые постоянные обитатели появились на ней пятнадцать лет назад. Это были не переселенцы - переселение тогда еще было закрыто - а планетологи из Института планет земного типа. Было тогда такое поветрие в Институте. Фонд имени Галацкого выделил тогда Институту деньги на создание стационаров на отдаленных планетах. Примерно на сотне еще не описанных планет земного типа станции были заложены в таком количестве, чтобы покрыть хотя бы основные климатические зоны: ближе к Центру и тем более к Солнечной Стороне - по восемь на планете и даже по двенадцать, ну а на таких безнадежно удаленных мирах, как Акаи - по четыре. Конечно, об организации сменяемости состава речь не шла, набрали добровольцев. Поселиться здесь предстояло надолго, скорее всего - навсегда.

От Солнечной системы до звезды Пеллинор, в систему которой входит Акаи, в среднем сто семьдесят дней лету. Конечно, на современных кораблях - класса дзета или дзета-дельта - можно добраться и дней за сто десять - сто двадцать, но кто станет гонять дорогущую дзета-машину ради нескольких планетологов? Так что здесь, в противоположном от Солнца конце Галактики, люди селились прочно и основательно.

В ста двадцати часах лету от Акаи, вблизи соседней звезды - Амбера - есть ретрансляционная станция, которая обслуживает несколько сотен радиобакенов этой части Пространства. Это ближайший пункт, куда летают корабли. Раз в полгода через станцию "Амбер" проходит служебный инерционник связистов. Примерно в это же время со станции в профилактический облет отправляется катер, который в течение двух месяцев обходит двадцать шесть ближайших к Амберу бакенов "нулевого" диапазона. Один из этих бакенов висит над северным полушарием Акаи, и катер сутки проводит у него. Пока двое инженеров тестируют бакен, один из двух пилотов на одноместной торпеде спускается на планету. Пилот доставляет почту, разнообразные посылки, некоторые приборы и оборудование, которое Объединенная служба ретрансляции берется передавать сотрудникам Институтов планетологии. С собой он ничего не забирает - все данные планетологи передают в Институт через Галанет, на который у них есть выход через "нулевой" диапазон. Разве что пакет каких-нибудь закусок соберут ему с собой обитатели планеты, чтобы он угостил скучающий по натуральной пище экипаж.

Торпеда прилетает всегда в одни и те же дни - седьмого мая или пятого октября - и садится на бетонной, поросшей травой площадке перед домиком станции "Акаи - Северо-Запад". Торпеду ждут: из домика выходит Александр Мартен и его жена Моник, жизнерадостные галлы на пятом десятке, и выбегают их дети - Реми и Клярис, которую вся семья называет Клю. Пилот обедает у них, болтает с ними часа полтора, выгружает багаж и улетает - иногда, чтобы еще раз появиться у них через полгода или год, иногда - чтобы исчезнуть из их жизни навсегда: на "Амбере" персонал сменяется каждые восемнадцать месяцев.

Естественно, что и багаж и почта предназначены не только Мартенам. В тот же вечер Александр связывается с тремя остальными станциями и сообщает, что посылки прибыли.

Доминик Эрве, их соплеменник, всегда прибывает за своими посылками первым. Его станция на том же материке, что и "Северо-Запад", только в восточном полушарии, в девяти тысячах километров от Мартенов.

"Северо-Запад" стоит в бескрайних холмистых равнинах, на карте планеты именуемых "Благодатной землей". На тысячу километров раскинулся этот край с долгим теплым летом и короткой, но крепкой и снежной зимой. Здесь отличные урожаи на небольших полях при станции и прекрасно растет мясо в баках маленькой белковой фермы. Когда прилетает массивный, кряжистый Эрве, которому шестьдесят с лишним лет, Мартены никогда не отпускают его без солидного запаса их собственной муки, овощей, ветчины и пива, потому что станция "Северо-Восток" стоит на хотя и прекрасном, но почти бесплодном побережье бурного Восточного океана, Океана Ветров, как он обозначен на карте. Эрве всегда обеспечен продуктами моря, но вот с хлебом и мясом у него туговато. Впрочем, он никогда не бывает в долгу: на "Северо-Запад" его глайдер летит не порожняком, он умудряется запихать в него килограммов пятьдесят соленой рыбы, консервов из моллюсков (это его хобби) и вареных в масле водорослей вроде морской капусты.

В течение ближайших трех дней после визита Эрве, как правило, появляется кто-то из обитателей станции "Юго-Запад": она почти на той же долготе, что и станция Мартенов, но до нее шесть с лишним тысяч километров к югу. Там живут целых две семьи. Собственно планетологи - это Али Юсуф Джабер, семидесятилетний темнокожий гигант, и его родная младшая сестра Лейла Джабер. У шестидесятилетней Лейлы есть дочь, Айше, которая живет всего в паре километров от матери с мужем Экибо Н'Коту и тремя малолетними детьми. Это семейство к планетологии отношения не имеет и тихо-мирно занимается сельским хозяйством. За Али Юсуфом на Акаи тоже последовала семья - жена Зейнаб, маленькая сухонькая арабка, и младший из их детей, Рахмет, со своей белокожей подругой Тони. Детей у Рахмета и Тони пока нет, к планетологии они тоже имеют мало отношения и в основном занимаются бесконечными пешими путешествиями по просторам южного материка, на картах обозначенного как Новая Аравия.

К Мартенам, как правило, прилетает либо Лейла, либо Рахмет и Тони. Сам Али Юсуф у них после высадки на планету был лишь однажды. Джаберы очень приветливы и общительны, но времени у них хронически не хватает - на Новой Аравии у них огромная ферма, да и природа материка невероятно пышна и многообразна, и изучение ее поглощает их целиком. Джаберы обычно тоже привозят гостинцы - рис, сушеные фрукты - но от северного хлеба с благодарностью отказываются, из вежливости принимая только немного пива и копченостей. Не в пример Эрве, обычно остающемуся ночевать, Джаберы, как правило, улетают обратно часа через два-три после прилета.

Последний же из обитателей Акаи, сорокалетний славянский медведь Иван Ряполов, обычно собирается почти неделю - всегда у него оказываются неотложные серии опытов, которые он должен завершить, "а то касатки уйдут рожать и фиг их достанешь до осени". Он живет на своем "Юго-Востоке" с женой, Милой, тоже русской, его ровесницей, но ее Мартены в последний раз видели при высадке на планету: потом у них пошли дети, каковых теперь четверо, и Мила со своей станции не выезжает. Ряполов нелюдим, хотя и не мизантроп. С собой он обычно привозит килограммов пять сушеной рыбы, которую называет смешным словом "taran'ka", и двухлитровую бутыль из-под фиксанта, наполненную чистым, как слеза, самогоном - эту жидкость он гонит из плодов хлебного дерева, произрастающего на его гористом острове. Сам он почти не пьет и гонит самогон специально к визиту (Мартены, впрочем, тоже крепче пива почти ничего не пьют, и бутыль растягивается у них на полгода - остатки, как правило, с удовольствием употребляет очередной пилот). Мартен-старший обычно отдаривается двадцатилитровым бочонком пива, и обе стороны этим совершенно довольны.

Ряполов прилетает обычно под вечер, усталый после пятнадцати часов полета, ужинает, отпуская за вечер две-три грубоватые шуточки и роняя несколько слов о своей жизни посреди спокойного, как исполинское озеро, Юго-восточного океана, и остается ночевать. В пять утра он улетает, чтобы продолжать свои опыты.

Так обитатели Акаи жили до позапрошлого года.

Тем летом Реми Мартену должно было исполниться четырнадцать, а его сестре в январе сравнялось двенадцать. Сразу после прилета очередной торпеды, в середине мая, Мартен-старший вышел на обычную связь с Институтом, чтобы подтвердить получение заказанных приборов и выяснить, нет ли новостей, касающихся Акаи. Выяснилось, что новости есть.

- Два месяца назад с Талейрана к вам вышел корабль с переселенцами, - сообщил дежурный. - Будет на орбите Акаи дней через двадцать. Какая у вас посадочная полоса?

- Сорок на девяносто, - ответил пораженный Александр. - Переселенцы? К нам? С Талейрана? Разве на Талейране мало места?

- Это какая-то религиозная секта, - ответил дежурный. - Они обратились в Институт, дирекция им разрешила занять участок, какой вы им выделите.

- Сколько хоть их? - спросил Александр.

- Шестьдесят человек, - ответил дежурный.

Через три недели в рубке станции действительно раздался вызов.

- Господин Мартен? - спросил очень вежливый голос, когда к терминалу подошел Александр.

- Да, - отозвался планетолог.

- Мы говорим с вами с борта баржи 2-12-85, которая час назад легла на орбиту Акаи, - сказал очень вежливый голос. - Мы - шестьдесят переселенцев, получивших разрешение поселиться на этой планете. Номер нашего разрешения 724548. Можем ли мы приземлиться?

- Естественно, - сказал Александр. - Мы рады всем. Планета совершенно не заселена, места хватит на всех. Дать вам пеленг на посадку?

- Да, благодарю вас, - отозвался очень вежливый голос. - Сможем ли мы посадить баржу на вашу посадочную площадку?

- А каковы размеры баржи?

- Высота сто семь метров, посадочный диаметр - двадцать три. Не беспокойтесь, мы потом отстрелим ее назад, и она автоматически уйдет на траекторию буксировки. Мы прибыли сюда навсегда, если вы не против.

Через час баржа с переселенцами показалась в зените. Все четверо обитателей станции вышли на крыльцо и, задрав головы, смотрели, как серо-стальная цилиндрическая башня медленно и беззвучно приближается к ним, все увеличиваясь в размерах. Наконец, стосемиметровая толстая свеча замерла на бетонной площадке, точнее, в нескольких сантиметрах от ее поверхности - если бы тысячетонная громада встала на бетон, она промяла бы и раскрошила всю площадку.

Мартены спустились с крыльца и пошли к барже. Тем временем в нижней части корабля открылся люк, опустился трап, и по нему в покрывавшую край площадки траву спустились босые человеческие ноги.

Монаху было лет пятьдесят или, может быть, больше. Оранжевое его одеяние контрастировало с коричневато-желтой кожей тела и бритой головы. На удлиненном носу сидели круглые очки. Он смиренно поклонился Мартенам и с едва заметной улыбкой покивал каждому в отдельности - бородатому длинноволосому Александру, ради встречи гостей принарядившемуся в новые джинсы и новую рубашку; сухопарой смешливой Моник в голубом платье; тощему, прокаленному солнцем Реми - он был в шортах и босиком, длинные, как у отца, волосы были забраны в хвост и повязаны косынкой; такая же алая косынка была на длинных темных волосах голенастой Клю, одетой в такие же, как у брата, шорты и красную футболку.

- Господа, - очень вежливо сказал бритоголовый монах. - Мое имя Сакамото Кодзё. Мы ни в коем случае не собираемся мешать вашей жизни или злоупотреблять вашим гостеприимством. Укажите нам район, который мы можем занять, и мы немедленно двинемся в путь: мы прибыли сюда, чтобы построить монастырь.

Мартен развел руками.

- Что ж, Сакамото-сан... Если таково ваше желание... Что касается района - вот карта. Видите, вот здесь? Мы как раз называем это место Долиной Мудрости, нам кажется, для монастыря оно идеально подойдет. Там прекрасные леса, луга, река, озеро. Точно на востоке отсюда. На чем вы будете двигаться?

- На животных, - серьезно сказал монах.

Мартен забеспокоился.

- На животных?

- Не волнуйтесь, - улыбнулся монах. - Это мулы, они неспособны к размножению, поэтому здешний биоценоз не пострадает. Разве что животные пощиплют немного травы.

- Ну что ж, ваша святость, - успокоился Мартен. - Тогда счастливого вам пути. Да, извините за нескромный вопрос... тысячу раз прошу извинения, если невольно задену вас... я слышал, что буддийские монахи живут только подаянием и не должны работать, как же вы...?

Сакамото с улыбкой слегка поклонился.

- Вопрос резонный, и вы нисколько нас не задели. Действительно, монахи древнейших направлений буддизма, каковых в Мире большинство, должны следовать названным вами правилам. Но, кстати, и прежде так было не во всех школах. Например, монахи Дзэн сами готовили себе пищу и убирали свои жилища. Но мы не принадлежим к тхеравадинам и даже к махаяне, наше учение, Сингон, Церковь истинных слов, родилось уже в галактическую эру. Это вовсе не древнее учение Сингон, созданное Кобо Дайси. Это новая его ступень, возникшая, когда человек начал свое продвижение в Галактике, которое принято называть Экспансией. Естественно было, что прибывающие на новый мир монахи могут умереть с голоду, не исполнив своего предназначения, потому что нет мирян, которые могли бы обретать духовные заслуги путем постройки монастырей или пожертвования пищи монахам. Наш великий первоучитель, сэнсэй Кавабата Ясунори, создал новую доктрину Сингон, которая предписывает монаху несколько иной путь по сравнению с древними доктринами. Кстати, он использовал некоторые положения Дзэн. Мы направляем свое познание не только внутрь, но и вовне, мы исследуем и сравниваем, мы кормим себя сами, но все это нисколько не противоречит учению Будды. Все это - лишь часть расширенной медитативной практики и весьма результативно в деле конечного освобождения от страданий. Впрочем, это несомненно предмет более продолжительного разговора, который мы, я надеюсь, совершим в будущем. Пока же нас ждет дорога, если вы не возражаете.

- Конечно, - несколько смущенно отозвался Мартен. - До Долины Мудрости отсюда всего семьдесят километров. Завтра-послезавтра вы будете на месте. Если у вас будут возникать проблемы, обращайтесь к нам в любое время.

- Благодарю вас, - поклонился монах. - Милостиво извините за причиненное вам беспокойство, за нарушение пылью наших странствий чистоты вашего очага. Защита и благословение ваших трудов да будут с вами.

Мартены смущенно поклонились, стараясь повторить движение Сакамото, а пожилой монах легко взбежал по трапу в брюхо баржи и вскоре появился оттуда, ведя под уздцы смирного мула, нагруженного связками книг и шанцевым инструментом. Еще раз поклонившись Мартенам, Сакамото поднялся в седло и тронул поводья, и тут же на трапе показался еще один монах, также ведя под уздцы мула. Шестьдесят человек, все в оранжевых дхоти, и шестьдесят мулов вышли из чрева баржи. Каждый монах вежливо кланялся Мартенам, затем садился на мула и присоединялся к каравану.

Когда шестидесятый монах, поклонившись, оседлал мула, замыкавшего уходящую на восток длинную вереницу всадников, люк баржи тихо закрылся, гигантское тело дрогнуло и тронулось в зенит. Всадники в оранжевых робах все еще виднелись среди холмов, а свеча баржи уже растаяла в синеве неба...

Мартены посудачили немного о шестидесяти новых обитателях планеты, затем Александр пошел сообщить о них на три остальные станции, а его жена и дети вернулись к своим делам. Прошло полтора года, в течение которого они никаких сведений от монахов не получали. Однако Александр и Реми, отправляясь в далекие экспедиции, дважды пролетали над Долиной Мудрости на глайдере и видели, что монахи строятся и вообще жизнь у них кипит. Так что за переселенцев не беспокоились.

Полтора года спустя по первому снегу из Долины Мудрости на станцию приехал монах. Он ехал уже не на муле, а на гипподе, местной лошадке, какими и Мартены пользовались для недалеких путешествий. Оранжевый дхоти был надет поверх снежно-белого шерстяного костюма, бритую голову защищала от холода плотная белая войлочная шапка с ушами, за спиной монаха висел лук.

Бхикку был крайне молод и представился как Сакамото Ёсио, ученик настоятеля Сакамото Кодзё. Он принял приглашение войти в дом, войдя - призвал благословение Трех Драгоценностей на семью хозяев и не без удовольствия разделил с Мартенами трапезу, поскольку провел в седле много часов.

После обеда Александр пригласил гостя осмотреть окрестности. Тот надел свои войлочные, подбитые кожей сапожки, и они вышли.

- Все ли благополучно у вашей уважаемой братии? - спросил Александр, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Увязавшиеся с ними Реми и Клю в одинаковых замшевых костюмах умчались куда-то вперед, и в ближнем перелеске звенели их веселые голоса.

- Да, благодарю вас, - любезно отозвался молодой Сакамото. - Мы уже отстроили временный храм, жилую пристройку, конюшню... Правда, большая часть наших мулов пала в первую зиму от какой-то болезни. Но среди нас есть два опытных коневода, они определили, что эти местные лошадки вполне пригодны и для работы, и для верховой езды и легко приручаются...

- Да, мне надо было, конечно, сразу дать вам мои материалы по здешней флоре и фауне, - виновато сказал Мартен. - Это сэкономило бы вам много усилий. Впрочем, наверное, это никогда не поздно? Я с вами передам флоппик.

- Мы были бы вам очень признательны, - слегка поклонился монах, - но у нас нет компьютеров.

Мартен приподнял брови.

- Ну, тогда распечатаю и дам на бумаге. А, простите, как вы живете без компьютеров?

Ёсио улыбнулся.

- Все материалы мы держим в бумажном виде, как заведено. Пользование бумажными книгами прекрасно развивает память, внимание, и потом, оно заповедано издавна. А для связи нам не нужны компьютеры, мы пользуемся мысленной связью.

- О-о, - поразился Мартен. - Я читал о таком. Это телепатия?

- Своего рода. Мы не можем мысленно общаться с каждым. Только специально подготовленные члены общины могут связаться с другими столь же подготовленными на частотах обычной нуль-связи. Используя входные каналы радиобакенов, через нуль-диапазон мы можем связываться с членами нашей общины во всей Галактике. У нас есть монастыри даже на Земле.

Мартен только головой покачал.

- Так я вам распечатаю кое-что по этим местам.

- Мы были бы вам очень признательны. Мы еще, честно говоря, не принимались за подробное изучение здешней природы, поскольку обустройство отняло практически все это время. А хотелось бы. Особенно нас интересуют травы: среди нас есть специалисты по траволечению... Кстати, - вдруг спросил Ёсио с детским любопытством, - кто это так ухает по ночам возле воды?

- Мы тоже недоумевали, - хмыкнул планетолог. - В первое лето я думал - помрем со страха. Оказалось - это такая не очень большая птичка, что-то вроде утки или, скажем, водяной вороны. Я так и назвал ее "вран водяной".

Осмотрев - с большим вниманием - ферму, младший Сакамото вышел вместе с Мартеном на берег небольшого ручья - вода его чернела в снежной раме, коричневые ветви ив красиво склонялись над берегами, уже тронутыми льдом.

- Msieu Martin, peui-je ave quelqe mo avec vou? - очень серьезно спросил монах на франсэ-эспасьяль. Мартен вздрогнул:

- Vou parle ma langue? Et-vou de Saqe-Chazze?

Он встречал людей, говоривших на земном французском, франсэ-орижиналь, но никогда не встречал никого, кто говорил бы на франсэ-эспасьяль - ну, кроме своих земляков с далекого Сак Шаза.

- Oui, je parl, mai je ne soui-pa de Saqe-Chazze, - ответил монах и продолжал на том же языке: - Мсьё Мартен, мой Учитель просил передать вам следующее. Вы знаете, что наша община ушла с Талейрана?

- Да.

- Тамошний настоятель, преподобный учитель Мидорикава Андо, послал нас освоить для праведной жизни этот новооткрытый мир.

Ёсио помолчал, вглядываясь в темную быстротекущую воду.

- Вы знаете Талейран?

- Да, конечно, - кивнул Мартен, крутя в пальцах тонкий ивовый прутик. - Я даже жил там несколько месяцев, и там я познакомился с Моник - мы сдавали выпускной курс на полигоне нашего Института. Девятнадцать лет назад, в двадцать пятом, надо же...

- С тех пор на Талейране многое изменилось, -сказал монах. - Его Южный континент постигла ужасная судьба.

- Южный континент? - удивился Александр. - Странно. Что там могло случиться? Он ведь в аренде у частной горнодобывающей компании, по-моему - Lightning Mining and Engineering. Там же одни горы и пустыни.

- Там добывали уран, - тихо сказал монах. - Много лет там работали рудники и шло некое строительство. Федеральная администрация Талейрана не обращала на это строительство внимания, пока над пустыней не произошел ядерный взрыв.

Мартен вскинул брови.

- Взорвались склады урана?

- Нет. Это было испытание оружия.

- Ведь ядерное оружие запрещено, - пробормотал Мартен. - Их арестовали?

- Это оказалось невозможным. - Монах столкнул ногой в воду немного снега с берега. - Аренда заключена в пятнадцатом году сроком на сто сорок лет. Адвокаты Lightning доказали как дважды два: арендуемая территория - собственность компании до окончания срока аренды; запрещение атомного оружия не действует на Талейране, поскольку Талейран - Особая федеральная территория, и Конституция Конфедерации действует на нем только в чистом виде, без законов Основного кодекса. А Конституция запрета на разработку, производство и испытания оружия не предусматривает. Так что Lightning продолжает испытывать там оружие. Все Южное полушарие Талейрана теперь отравлено.

Мартен негодующе покрутил головой и вполголоса сказал слово, которого Моник терпеть не могла и он поэтому при ней никогда его не произносил:

- Merde!

- Пять дней назад учитель Мидорикава Андо с Талейрана обратился по мысленной связи к моему сэнсэю Сакамото Кодзё. Он предупредил, что мы вместе с планетой Акаи можем оказаться в большой опасности. По его сведениям, Lightning - только легальная часть большой криминальной структуры, которая действует уже около тридцати лет и постепенно крепнет по всей Конфедерации. Так вот, эта компания пыталась приобрести лицензию на несколько территорий следующих планет: Кадавр, Тесла, Роланд, Саура и Акаи.

- Кадавр? Саура? - переспросил Александр. Теслу и Роланд он знал.

- Это марсоиды, - объяснил бхикку, - в той же системе, что и Тесла.

- Но им же, наверное, отказали в лицензии?

- Безусловно. Но Lightning - очень, очень мощная организация. Зарегистрированы они на Луне, но там у них только представительский офис. Есть отделения и на Земле, и еще на полудюжине федеральных планет, и даже в Империи - и в Космопорте Галактика, и на Телеме. Однако нет достоверных сведений, где находится их штаб, мозговой центр. Есть подозрения, что он замаскирован под какую-нибудь дочернюю или смешанную компанию где-нибудь на федеральной или независимой Периферии. Вы ведь знаете, на многих независимых планетах очень мягкое законодательство, налоговые льготы, оффшорные зоны...

- Знаю, - кивнул Александр. - Я как раз родом с такой планеты, Сак Шаз.

Он кинул в ручей свой прутик, с которого в волнении ободрал всю кору.

-Так вот, - продолжал монах. - В лицензии "Лайтнингу" отказано, но это не означает, что они не попытаются достичь своих целей иными путями, через подставных лиц, через липовые контракты, через взятки, в конце концов. Я прислан сказать вам, чтобы вы были начеку, как основной представитель вашего Института на этой планете. Остерегайтесь принимать какие-либо деловые предложения, касающиеся передачи территорий хотя бы во временное пользование, пока не убедитесь всеми доступными вам средствами, что вас не обманывают. И знайте, что в лице нашей общины вы имеете верного союзника...

Монах и планетолог еще немного посовещались и, обменявшись рукопожатиями, двинулись обратно к станции. Фигурки Реми и Клю мелькали уже возле заснеженного прямоугольника посадочной площадки, где у них была выстроена снежная крепость.

- Кстати, мсьё Мартен, - тут Ёсио вновь перешел на линк, - если весной или летом вы или ваши дети захотите посетить нас, мы будем очень этому рады. Ворота нашей обители всегда открыты для гостей...

Прошла зима. После последних жестоких февральских морозов быстро установилось тепло, и за март сугробы осели и посерели. Двадцать шестого Александр, как обычно, вышел на ежемесячную связь с Институтом и передал очередной пакет информации. После чего задержался в эфире на пару минут - поболтать со знакомым дежурным.

- К вам там, кстати, опять летят, - сказал дежурный.

Александр слегка вздрогнул, вспомнив предостережения монаха, и нервно спросил:

- Кто?! Кто летит?

Несколько удивленный дежурный отозвался:

- Да отшельник один. Один человек летит. Вышел в отставку, хочет от мира удалиться. Разрешение у него есть, номер запишите.

- Что-то зачастили к нам, - сказал Александр, фиксируя номер.

- В "Экспансии" спецвыпуск вышел - "Новый переселенческий бум", - усмехнулся дежурный. - Вы просто далеко, поэтому к вам не так ломятся. А вот на Шарк - знаете Шарк, в системе Хануман, во Внешней Сфере? - туда только за февраль пошло два транспорта по три тысячи семей...

Экстренный сигнал разбудил Александра около двух ночи. Он открыл глаза и стал спускать ноги с кровати, да тут еще сонная Моник толкнула его: "живей, дети проснутся"; но, когда Александр вошел в рубку, там уже был Реми в широких трусах, который говорил в микрофон:

- Акаи, Северо-Запад...

Александр присел рядом с сыном и подумал, что Реми уже совсем взрослый, ему скоро шестнадцать - уже в июне - и ему пора решать, полетит ли он все-таки учиться или останется на Акаи. И еще он с уважением подумал о дочери - хотя ей только в январе исполнилось четырнадцать, она уже твердо знает, что будет ксенобиологом, следующим летом полетит учиться если и не на Землю, то хотя бы в Левантский университет и вернется на Акаи через пять лет дипломированным специалистом. Реми же все еще колебался. Он соглашался с родителями, что образование нужно, но ему вовсе не хотелось улетать с Акаи куда бы то ни было.

- Акаи, Северо-Запад, - повторил Реми.

- Извините, - послышался смущенный голос. - Задумался... Здесь личный модуль гамма-669-17, меня зовут... э... Джон Смит. У меня есть разрешение поселиться на вашей планете...

- Добро пожаловать, - сказал Реми, взглядывая на отца.

- Номер разрешения, - проговорил ему в ухо Мартен и показал на экран блокнота, где в столбце напоминаний между "сводить итоги серий по миграции голубянки болотной" и "проверить третий или пятый дозатор на ферме, западает" виднелся и номер разрешения, записанный вчера.

- Назовите, пожалуйста, номер вашего разрешения, - очень любезно сказал Реми.

- Пожалуйста, - откликнулся Смит и продиктовал номер.

- Все правильно, - кивнул Реми. - Пожалуйста, садитесь. Вам нужна площадка?

- В принципе не обязательно, у меня тут личный модуль, я его арендовал у связистов на Амбере, это такой шкафчик в два моих роста, он сядет где угодно, только я потом должен его обратно отправить.

- Погодите, - прервал Реми многословного гостя, протирая заспанные глаза. - У вас что, нет вещей?

-Мало, - отозвался Смит с готовностью немедленно все перечислить, и Реми торопливо предложил:

- Есть два варианта, господин Смит. Либо вы летите в южное полушарие, там сейчас поздняя теплая осень. Либо вы сядете на нашу площадку, несколько дней поживете на нашей станции, а мы поможем вам выбрать место для постройки дома. У нас весна.

- А это не будет неудобно? - опасливо спросил Смит.

- Нет, конечно, - засмеялся Реми. - Возьмите пеленг на нашу площадку. Только садитесь после рассвета, у нас нет световой сигнализации.

- А когда у вас рассвет?

- Часа через четыре, четыре с половиной.

- Три витка... Тогда я пока посплю. О, да я вас, выходит, разбудил. Извините...

- Ничего, мы тоже поспим. - ответил Реми. - До встречи.

Отец с сыном вышли в маленький холл. Здесь было темно. Через полуоткрытую дверь с террасы вливался холодный ночной сумрак, отблеск истаивающих снегов окрестных равнин. Реми поежился. Александр задумчиво сказал ему:

- Взрослый ты уже, парень. Решай скорее.

- Да я уже решил, - отозвался в темноте Реми, с хрустом потягиваясь. -Клю пусть летит, у нее шило в попе. А я тут останусь. Запишусь на какие-нибудь заочные курсы, по картографии там, по геологии, еще на какие-нибудь - и буду тут с тобой вкалывать. Нам ведь тут делать - не переделать.

- Ну что ж, - Александр невольно зевнул. - Может, так и лучше. Биология требует фундаментального, очного образования... А вот картография и геология - это можно и по заочным курсам. Года два... и я помогу, и мама... Даже диплом кое-какой будет, уровня колледжа... А Клю пусть летит. На билеты у нее будет три скидки - по возрасту, по абитуре и от Института. Значит, обойдется тысячи в четыре с половиной... Ничего, осилим. Пусть там мужа себе какого-нибудь найдет и тоже сюда привозит.

- Это какого еще мужа? - отозвалась из своей комнаты Клю и тоже вышла в холл, белея в темноте длинной ночной рубашкой. - Я полечу учиться, понятно? А за шило в попе ты щас получишь, - двинула она брата в бок.

Реми засмеялся, поймал в темноте сестру за плечо и обнял.

- Это что еще за нежности, - рассердилась Клю, звонко шлепнув брата по голой спине.

- Не сердись, сестрица, - сказал Реми. Голос у него ломался: когда он говорил громко, получалось высоко, а вполголоса - низко и бархатисто, как сейчас. - Хочешь, новость скажу? На рассвете у нас тут переселенец приземлится.

- Какой еще переселенец? - заинтересовалась Клю. - Врешь небось?

- Пап, скажи ей.

- Не врет. Ладно, дети, я спать пошел. Не шумите. Ложитесь-ка лучше.

Александр удалился в свою комнату. Моник спала. Александр лег и закрыл глаза, но уснуть мешали возбужденные голоса детей из холла. Пришлось еще раз встать и цыкнуть. Дети забились в каморку Клю и зашептались неслышно.

- А может, это беглый преступник? - Клю свернулась под одеялом. Реми, сидевший на краю ее постели, прыснул:

- А откуда у него тогда разрешение? Нет, это человек богатый, иначе как бы он смог арендовать личный модуль? Ну, понимаешь, есть такие люди - не нравится им жить на старых мирах. Суета, тысячи людей, города там... И они уходят жить на такие планеты, как наша.

- Я бы тоже не смогла жить на старой планете, - задумчиво проговорила Клю. - Я сроду больше семи человек вместе не видела.

- Как же, а когда монахи прилетели?

- Ну, Реми... Это, знаешь, как сон. Все одинаковые, в этих их оранжевых штуках... Нет, здесь у нас хорошо.

- А хочешь на Левант лететь.

- Я ж учиться. А потом, посмотреть - так, недельку - я бы и Землю хотела, и Космопорт, и всякие другие планеты... Миры Кальера, Телем, Ашдол, конечно... Легору...

- Я бы хотел на Землю и на Телем. И в Космопорт. Там, говорят, есть залы, где собираются по десять тысяч человек и слушают музыку...

- На Земле, я читала, прямо под открытым небом собиралось по полмиллиона человек слушать музыку...

- Полмиллиона человек, - покачал головой Реми. - Не могу представить... Ой, полтретьего уже. Пойду я посплю, а то он в полседьмого прилетит.

Клю вздохнула и вытянулась под одеялом, устраиваясь поудобнее. Реми вскользь провел рукой по ее волосам и выбрался в холл. Сунулся на террасу: сквозь прозрачную стену мигали звезды в разрывах медленно плывущих седых туч, озаренных единственной луной Акаи. Реми поежился от холода и нырнул в свою комнату - под одеяло...

Едва рассвело, Реми уже мерил шагами посадочную площадку. Несколько предыдущих дней были безоблачными, и снег с бетонного покрытия почти сошел, оставив обильные лужи ближе к краям.

Около семи в зените показался "шкафчик" - сизо-стальная торпеда такой же модели, что прилетали в мае и октябре. Реми отошел к краю и, задрав голову, следил за приближением гостя.

Зашлепали по лужам непромокаемые сапожки, и возле Реми возникла Клю в такой же, как у брата, замшевой куртке, алой косынке и джинсах.

- Летит, - сообщил ей Реми.

- Вижу, - отозвалась Клю.

Торпеда была уже совсем низко; минута - и она повисла над площадкой, затем тихо качнулась, лязгнула о бетон и замерла. Люк толчком поднялся, и из чрева торпеды спрыгнул на просохший бетон невысокий, поджарый молодой человек в черном космофлотовском комбинезоне, коротко стриженный, веселый и доброжелательный. Глаза у него были невиданного зеленого цвета, как у академика Ловано на фотографии в комнате Реми.

- Здра-а-асте, - пропел он, протягивая руку.

- Здравствуйте, - смущенно сказал Реми. Ему не часто приходилось наяву видеть незнакомых людей, поэтому он несколько оробел. А вот Клю нисколько не смутилась, когда переселенец элегантно поцеловал ей руку - весело засмеялась и сказала:

- Ой, чудо какое! Так делают, да? Вы нас простите, мы тут дикари. У вас есть багаж? Давайте, мы вам поможем. Пойдем в дом, хорошо? Мама с папой уже встали, завтрак готовят.

Очарованный Дж. Смит засмеялся.

- О, какой у меня багаж! - Он нырнул в люк и вытащил большой космофлотовский рюкзак и белый пластиковый контейнер размером с чемодан. - Вот и все. - Гость захлопнул люк и поспешно отступил от торпеды. Модуль ожил. Нос его приподнялся, стальная сигара оторвалась от бетона и устремилась в небо, а Дж. Смит, улыбаясь, оглядывал младших Мартенов. - Ну, я готов. Честно говоря, помираю с голоду.

Оттаявший Реми оживленно сказал:

- Эта проблема решается в два счета. Давайте, я помогу.

Он наклонился было к белому контейнеру, но Дж. Смит, чуть не подпрыгнув, возопил:

- Тихо-тихо-тихо! Это - осторожнее! Ой! Извините. Это дом-развертка. Он мне стоил бешеных денег, и я все боюсь его раньше времени активировать.

Кончилось тем, что он все же доверил Реми нести свой драгоценный дом, сам взгромоздил на себя гигантский рюкзак, и они втроем зашлепали к станции.

- У вас весна, - возбужденно говорил Дж. Смит, оглядываясь. - Как у вас тут чудесно. Что, тут повсюду такие пейзажи?

- На ближайшую тысячу километров - такие, - ответил Реми. - У нас правда хорошо. Вам понравится.

Дж. Смит искоса глянул на Клю, смутился и опять затараторил:

- Я, честно говоря, не подозревал, куда лечу. Я выбрал этот мир наугад, специально не глядя, и не подозревал, что у вас тут так здорово. Просто замечательно.

Они поднялись на крыльцо и вошли на террасу, где рука об руку ждали гостя Моник и Александр.

- Здравствуйте, - просто сказал Мартен-старший, пожимая руку Дж. Смиту и помогая снять рюкзак. - Я Александр Мартен, это моя жена Моник.

- А мы забыли представиться, - сказал Реми. - Я Реми Мартен, а это моя сестра Клю.

- А-хха-а, - протянул гость. - А меня зовут Йонас Лорд.

Лица Александра и Реми моментально вытянулись.

- Я не хотел в эфире называть свое имя, - сказал Йонас Лорд. - Я здесь не совсем по своей воле.

Александр вздохнул.

- Ну и ладно. Расскажете нам, что захотите, ладно, Йонас?

- Йон. Просто - Йон.

- Хорошо, Йон. А я тогда - Алекс. Идемте завтракать.

За столом Йонас Лорд был необычайно любезен, жизнерадостен и говорлив, и Мартены с удовольствием его слушали. Он рассказал им свою историю - весьма весело, и Мартены смеялись его шуточкам от души - рассказчик он был необычайный. Впрочем, про себя они заметили, что в самой истории ничего особенно забавного не было.

Йон родился двадцать шесть лет назад в Космопорте Галактика, столице Империи Галактика. Космопорт - своего рода рукотворная планета, только населенная и з н у т р и, а не снаружи - столетие за столетием разрастается вширь в полутора световых годах от Солнечной системы, превратившись за полторы тысячи лет своего существования в одну из двух - наряду с Землей - метрополий Галактики. Йон вырос там, там учился, закончил Галактический Имперский университет по специальности "история галактической экспансии" и стал журналистом - довольно известным, поскольку обладал кое-какой, по его словам, борзопискостью. Пройдя через несколько космопортовских популярных газет, Лорд попал в известный всему человечеству - и Империи, и Конфедерации Человечеств, и независимой Периферии - еженедельник "Экспансия". Он писал, писал и писал - и в два года стал весьма известен и популярен. Но подлинную славу принесли ему события сорокового года. Волею судеб Йон оказался вблизи тех, кому суждено было спасти Галактику от братоубийственной войны и восстановить в Империи Галактика законную власть, хитроумно узурпированную темными силами. Лорд написал книгу об этих событиях, разошедшуюся стомиллионными тиражами по всей Галактике, заработал на этом почти три миллиона имперских марок (или, считая в более привычных для Мартенов деньгах, восемь с половиной миллионов долларов) и оставил журналистику.

- Я читала вашу книгу, - тихонько вставила Клю. - Папа мне выволочку сделал - я ее из "Амазона" скачала... За двенадцать долларов.

Йон посмеялся вместе со всеми и продолжал.

Два года с лишним он спокойно прожил, деля свое время между написанием "кое-чего для себя", праздными тусовками в Космопорте и столь же праздными поездками на Землю, которую очень любил.

- Но, видите ли, я от природы... м-м, а вот это особенно вкусно... от природы лишен благоразумия, а в известном месте у меня шило.

Клю прыснула:

- Как у меня.

Лорд бросил на нее мгновенный внимательный взгляд и продолжил:

- Получилось так, что полтора года назад я снова связался с "Экспансией" - надоело бездельничать. Мне уже нужды не было писать для денег, я пообещал им работать... ну, не забесплатно - а за стандартный тариф, по какому и я получал до 40-го. Мог себе теперь позволить выбирать темы. Сначала я сделал интервью с одним из свои прежних героев - с Роби Кригером, он вернулся на родину, на Телем, занимался интересными вещами... Интервью вышло, успех, редактор дал карт-бланш. И понеслось... Я раскопал очень сложную и страшноватую тему - махинации этих новых инженерных компаний на слабо освоенных планетах. В двух случаях я победил: на Мордоре и на Эфире. По моим статьям в "Экспансии" на планетах устраивались прокурорские проверки, возбуждались уголовные дела, мошенники шли под суд. И я было решил, что удача будет со мной всегда. У-у, какая ветчина... Это ваша собственная? Удивительно... Так вот. В сентябре прошлого года я взялся за третье дело. И проиграл.

- Lightning? - вдруг спросил Александр.

Действие этого слова было ужасающим. Побелевший Лорд выронил вилку, вскочил с вытаращенными глазами и закричал:

- Как?!! И здесь? Откуда?

Александр тоже поднялся, испугавшись этой странной реакции; дело спасла Моник - тронув гостя за рукав, она проговорила:

- Йон! Не надо. Все хорошо. Алекс, расскажи ему.

Мартен, сев на место, перевел дух и рассказал все - и о монахах Сингон, и о Талейране, и о полученном старым настоятелем мысленном предупреждении. Тогда Лорд успокоился и сел. Помолчав немного, он ужасно покраснел и сказал:

- Мне очень стыдно за свою несдержанность. Простите, что я вас так напугал.

- А мы не напугались, - вдруг тоненьким голоском сказала Клю. - Расскажите, Йон, что такого они вам сделали. - И она улыбнулась Лорду так, что Реми про себя поразился - он раньше такие улыбки только в кино видел.

- А... - Лорд махнул рукой. - Я начал копать очень энергично, и раскопал удивительные факты. Причем все подкрепленные документами. Они, кстати, у меня с собой, имейте в виду: за мной могут охотиться, если со мной что-то случится - вы должны знать, где документы... Да. Итак, я раскопал факты. Lightning - это только вывеска, хотя и главная, вывеска большой мафиозной структуры. Кстати, те две компании, которые я так шумно разоблачал на Мордоре и на Эфире, тоже принадлежали этой же банде. Это огромная банда. Она полностью подчинила себе экономику по крайней мере девяти независимых планет Периферии, она пустила глубочайшие корни в экономике Конфедерации и даже в Империи кое-чем располагает. У них есть свой небольшой, но мощный флот, ядерное и субъядерное оружие, огромные вооруженные формирования под видом охранных агентств. Это очень, очень серьезная, очень мощная, очень богатая и абсолютно безжалостная банда. Основную часть информации я добыл в Солнечной системе, потому что они там гнездятся. Когда я вернулся в Космопорт 26 сентября, я обнаружил, что они меня раскрыли. В меня трижды стреляли, причем один раз - прямо в Главном зале ожидания Космопорта. Я еле добрался домой. Нанял по телефону охрану, охрана приехала - и вдруг получила какой-то приказ по радио, ничего мне не сказала и исчезла. В мою квартиру так просто не попасть, там я чувствовал себя в безопасности, но что-то меня дернуло ехать в редакцию. Доехал, слежки не обнаружил, но редактор мне сообщил, что ничего публиковать не станет, и почему-то потребовал сдать ему все полученные мной материалы. Я ему, конечно, ничего не отдал, выбежал оттуда... оказывается, за мной все это время следили. Я попытался улететь на Землю - не вышло: перед самой посадкой в корабль меня вдруг арестовали. Правда, через два часа отпустили с извинениями - оказывается, приняли не за того. Даже почему-то вернули мне все мои материалы: видно, в имперской полиции своих людей у бандитов не было. Я сунулся опять в Залы ожидания - опять появились какие-то рыла и опять в меня стреляли, я спасся чудом Господним, не иначе. Вскочил в экспресс, поехал куда-то... все равно куда, только бы подальше. Так оказывается, меня на каждой станции ждали! Я высунулся на одной, на другой - везде стоят, нагло, не скрываясь, смотрят на меня и ухмыляются! Пришлось доехать до конечной, в Восточном полушарии Космопорта. Тут меня осенило. Там тоже есть причалы, но не пассажирские; зато оттуда вылетают переселенцы, это я хорошо знал еще по работе в "Экспансии". У меня первое задание в "Экспансии" как раз было такое, я сопровождал на Вальхаллу группу переселенцев, так вот мы тогда вылетали из Восточного полушария... Я заскочил в магазин возле Терминала Переселенцев, у меня с собой была кредитная карточка... Купил там эту форму, кое-какие вещи и, с огромной переплатой - вот этот дом-развертку... У выхода я едва ускользнул от того типа, который стрелял в меня после полицейского участка... - Сумбурная речь Лорда внезапно прервалась, он на секунду прикрыл глаза рукой. - Сейчас я понимаю, что наделал массу глупостей и упустил массу возможностей. Но я был в панике. Я не особенно храбрый человек, скорее - наоборот, и я просто паниковал. Вылет через Переселение сверкал передо мной, как единственная возможность уйти от преследования. Как назло, не было ни одной крупной партии переселенцев. Я оглядывался на терминал - там стояли те типы и ждали меня. Я вошел в представительство вашего Института. Мне предложили несколько планет, в том числе Акаи. Я спросил, какая дальше всего от Солнечной стороны? Акаи. Где это, спрашиваю? Мне отвечают: это другой край Мира. Хорошо, говорю, туда мне и нужно. Я приобрел разрешение на фамилию Смит - у меня с собой были именно такие документы, спасибо моим друзьям, а свои собственные я оставил на всякий случай дома. И вот я здесь. Я летел сто семьдесят дней и за это время, конечно, раз сто раскаялся в том, что сделал, и увидел две тысячи нереализованных, упущенных возможностей. Но сделанного не воротишь... и, может быть, это и к лучшему. Я проиграл дело, которое невозможно было выиграть, но зато остался жив.

Лорд задумался. Все долго смотрели на него. Наконец он сказал:

- Я не хочу подвергать вас опасности. Сегодня же я уеду куда-нибудь подальше от вашего дома...

- Нет-нет, - сказал Александр очень твердо. - Так не пойдет, Йон. Здесь вы, во-первых, в безопасности. А во-вторых, мне кажется, надо посоветоваться с монахами Сингон.

Йон, подумав, кивнул.

- Это разумно. Мой приятель писал в "Экспансии" об этой школе, это люди праведной жизни и глубокого знания. Это разумно.

- Папа, - тихо и твердо сказала Клю. - Мы должны помочь.

- Монахи ведь приглашали нас к себе, - сказал вдруг Реми, сам удивляясь своей смелости. - Мы с Клю и Йоном поедем к ним. Кстати, по дороге Йон может присмотреть себе место для жилья. А, Йон?

Йон посмотрел в живые карие глаза этого мальчишки, видевшего незнакомых людей всего несколько раз в жизни, и поразился его уверенности и твердости. Впрочем, подумал он, на новых мирах редко встретишь слабого, никчемного человека. Другое дело, что слабых и никчемных так много на мирах старых...

Выехать решили рано утром. Лорд никогда не ездил верхом на лошади, поэтому вместо гипподов Реми заседлал своего любимца - огромного лосеподобного зверя по имени Конь. Конь жил у них пять лет, с тех пор, как Моник подобрала его теленком в болоте с перебитой ногой. С тех пор теленок превратился в чудовищных размеров тварь с ветвистыми рогами почти двухметрового размаха, черной мохнатой шкурой на туловище трех с лишком метров длиной, страшными тяжелыми копытами и общей массой около полутора тонн. На нем спокойно можно было ехать втроем, да еще и с багажом.

На рассвете Реми подвел Коня к крыльцу. Конь важно кивал длинной губастой головой и басом фыркал. Клю поцеловала зверя во влажный нос и, уцепившись за стремя, легко взобралась ему на шею. Реми подал ей ее и свой арбалеты, рюкзаки и прочую амуницию, которую Клю сноровисто принялась укреплять в многочисленных гнездах и карманах обширного седла.

Лорд подошел к Коню не без опаски, но, когда зверь посмотрел на него умными фиолетовыми глазами и приятельски кивнул, Йон успокоился и довольно легко взобрался на седло позади Клю. Клю отвернулась от крыльца, где стояли отец и мать: близость этого необыкновенного человека очень волновала ее, и она не была настолько наивна, чтобы не понимать,какименно она ее волнует. Ей не хотелось, чтоб это заметили родители. Впрочем, Реми-то все заметил.

Отец и мать замахали руками, и уезжающие замахали руками, и Конь пошел; Реми плотно уселся впереди Клю, вдев ноги в стремена и обозревая дорогу поверх разлапистых рогов Коня. Зверь, радуясь походу, зафыркал, копыта его тяжко зашлепали по грязи и остаткам сугробов, и в этом шуме Реми на секунду, изогнувшись, обернулся к сестре и сказал ей:

- Не теряй... м-м... Ne perd-pa la tet, p'tite soeur.

Сестра сердито нахмурилась и кратко ответила на линке:

- Я постараюсь.

Я подумаю, надо ли стараться, решила она про себя. Может, потерять голову уже как раз пора.

Конь шел ровно и неостановимо, как танк. Реми рассчитывал пройти на нем все семьдесят километров за один световой день.

Первый привал сделали около полудня, пройдя не менее тридцати километров. Коня не расседлывали - могучая тварь словно и не замечала сбруи: едва все трое спрыгнули с его огромной спины, как зверь с достоинством удалился в кусты кормиться.

Реми пошел поискать валежника для костра, хотя это представлялось делом совершенно безнадежным: под кустами еще темнели дырчатые сугробы, вряд ли сейчас в лесу было что-нибудь сухое.

Йон выбрал место посуше и с наслаждением улегся: от непривычной езды ломило спину и ноги.

Клю села на жухлую прошлогоднюю траву неподалеку от него.

- Вы, наверное, столько видели в жизни, - говорила она как бы сама себе, не глядя на Йона. - Столько разных миров, людей, кораблей. Впрочем, я вам не очень завидую, знаете... Вы вот примерно восьмидесятый человек, которого я вижу в жизни - а мне уже четырнадцать. Но мне кажется, что моя жизнь и ваша слишком разная в чем-то главном. Я бегаю по лесам, одна, с братом или с родителями, уже лет десять. Я лесной человек, хотя большинство ночей провожу под крышей. А вы - человек космоса. Нам, по-моему, вообще не в чем друг другу завидовать.

- Это правильно, - отозвался Йон, глядя в голубое небо с белыми мазками облаков. - Только мне твой опыт теперь будет куда важнее, чем тебе или твоему брату - мой. Я ведь теперь буду жить здесь.

Кусая губы, Клю ничего не ответила: ей почему-то захотелось плакать, но это желание тут же прошло.

- А что касается - человек космоса, человек леса...- продолжал Йон, глядя в небо, - то я не человек космоса. То, что я раз триста или больше летал на космических кораблях - ничего не значит, я на них летал в виде груза. С тем же успехом можно было бы назвать меня человеком сна оттого, что я каждую ночь сплю. Впрочем, какую ерунду я болтаю! - Йон расстегнул ворот комбинезона: на солнышке становилось жарко. Секунду спустя он услышал быстрый звук "молнии" и глянул на Клю: она сняла куртку, оставшись в сером джемпере и джинсах, сидела на корточках перед рюкзаком, разбирала пакеты с едой, не глядела на Йона - и у Йона вдруг появилось желание во что бы то ни стало поймать его взгляд, он приподнялся и сказал:

- Клю.

Она мгновенно глянула на него и тут же отвела глаза. Йон неожиданно смутился и спросил:

- Эти леса не опасны?

Помедлив, Клю сказала неустойчивым голосом:

- Кому как. Вообще - не очень.

- Ты сердишься на меня за что-то? - вдруг спросил Йон.

Тут Клю посмотрела на него в упор, нахмурилась - и улыбнулась.

- Ты уже здесь, - ответила она, незаметно перейдя на "ты". - Какой смысл сердиться на это? Или радоваться? Ты здесь, мы едем к монахам, потом будем выбирать тебе место для жилья. Все в порядке. - Она резко поднялась и пошла куда-то, легонько покачивая узкими бедрами. Йон долго смотрел вслед ей, пока она не скрылась в лесу. Тогда он, глубоко вздохнув, лег на спину - и вдруг вскочил, сообразив, что не слышит ни издаваемого Конем хруста веток, ни чьих-либо шагов.

- Трус, - сказал он вслух. - Тебе сказано: лес не опасен. Сейчас кто-нибудь вернется.

В лесу затрещало. Йон быстро повернулся на звук, инстинктивно расстегивая клапан под мышкой.

В кустарнике двигалась неясная черная туша. Йон напрягся, но оружия не достал. Стволы густых рябинообразных зарослей тряслись все ближе, и наконец на поляну, качая рогатой башкой, вышел Конь под седлом и во вьюках.

- Это ты, Конь, - неуверенно пробормотал Йон, не зная, как одному быть с животным. Конь быстро приближался. Бледнея, Йон не двигался с места. Конь подошел вплотную, остановился, вздохнул и наклонил голову к самому лицу Лорда.

- Конь, - проговорил Йон, глядя в темно-лиловые выпуклые глаза. - Хорошо. Все хорошо.

Он осторожно протянул руку и коснулся длинной губастой морды. Конь качнул головой, мокрые губы проехались по руке. Конь фыркнул, тяжело вздохнул и потерся мордой о плечо Йона. Йон шатнулся, но устоял.

- Все хорошо, - вдруг отчетливо сказал Конь басом. Йон так и сел на землю, а Конь повернулся и резво пошел объедать ближний кустарник.

Лорд посидел немного, приходя в себя. Потом поднялся и вдруг обнаружил, что Клю уже довольно близко - метрах в десяти.

Волосы у нее были мокрые, джемпер свободно накинут на плечи, по зеленой футболке и джинсам расползались темные пятна.

-Что случилось? - испугался Йон.

- Ничего, - удивилась Клю. - Я купалась. Там озеро, за холмом.

- Купалась? В конце марта? Снег же еще!

- А что? Мы круглый год купаемся. Ну, только не когда ниже нуля...

- По Цельсию?

- По Фаренгейту, конечно. У вас же в Космопорте Фаренгейт?

Йон только присвистнул. Ноль по Фаренгейту - это ведь минус 18 по Цельсию!

- Отвернитесь. Я переоденусь. Конь! Ко-онь!

Пришел, сопя и жуя, Конь. Клю сняла с него один из вьюков и шлепнула зверя по крупу, отпуская.

- Он у вас правда говорящий, или у меня глюки? - спросил Йон, провожая Коня глазами.

- Что-что у вас?

- Глюки. Галлюцинации. Ну, кажется мне, что ли?

- Не кажется, - коротко ответила Клю и наклонилась, распаковывая тючок. - Ну, отвернитесь.

Йон отвернулся, уставившись на Коня и слушая шуршание ткани сзади.

- А как соотносится "человек леса" и стеснительность? - вдруг спросил он.

- Никак, - ответила невидимая Клю. - Мы с вами почти незнакомы. Только и всего. Своего брата я не стесняюсь. Да и вас тоже. Только мне было бы неприятно, если бы вы на меня смотрели.

- Да? - спросил Йон, не вкладывая в это слово никакого особенного смысла, и был поражен мгновенным отпором Клю:

- Да! Нет! Не знаю! Не смейте поворачиваться.

- А что будет, если я повернусь? - пробормотал Йон.

- Я не знаю, - почти со слезами сказала Клю, - только не поворачивайтесь! Ладно?..

Йон молча стоял, глядя на пасущегося Коня. Клю сзади яростно шуршала одеждой и вдруг, обойдя Лорда, возникла перед ним - в сухой футболке, сухих джинсах и босиком, с головой, повязанной косынкой - и, заглянув ему в глаза живыми карими вишенками, умоляюще сказала:

- Ты только не обижайся на меня, ладно? Я ничего не знаю о жизни, вот и капризничаю.

Она осторожно протянула тонкую смуглую руку и холодными пальцами коснулась щеки Йона.

- Колючий, - засмеялась она и вдруг одним прыжком кинулась обуваться и надевать джемпер. Ошалевший Йон поглядел вслед девочке, ничего не сказал и вздохнул. А тут и Реми появился в дальних кустах с увесистой охапкой хвороста на плече.

- Купалась? - только и спросил он сестру и, не дождавшись ответа, принялся сооружать костер. - Йон, умеете костер разводить?

- Не-а, - отозвался Йон, присаживаясь рядом и внимательно следя за руками Реми. - Я же из Космопорта, Реми. У нас там негде не то что костры разводить - я ведь, кроме крыс и пауков, никаких диких животных не видел лет до шестнадцати.

- Ужас, - искренне отозвался Реми, поглядывая то на сестру, то на Йона. Клю, стоя к ним спиной, яростно сушила волосы косынкой. - А чем вы занимались в детстве?

- В школу ходил.

- И все?

- А, - махнул рукой Йон. - Там есть всякие заброшенные коридоры, целые кварталы, где больше никто не живет. Потом, весь Космопорт пронизан разными ходами, транспортными тоннелями, коммуникационными колодцами - там годами никого не бывает. Лазили там, играли в подземные войны на Дессе, в Ужас Космоса...

- А что такое Ужас Космоса? - вдруг спросила Клю, садясь около Йона. Костер затрещал. Реми раскладывал еду из пакетов, вынутых Клю из рюкзака.

Йон, улыбнувшись, помолчал и сказал:

- Клю, сейчас яркое солнце, тепло, хорошо. Вот давай - стемнеет, и я расскажу, ладно? Тогда это прозвучит.

Клю засмеялась легко и весело (Йон внезапно испытал своего рода облегчение от этого смеха):

- Ладно. Только расскажите обязательно, не забудьте, хорошо?

Перед закатом леса расступились, и вокруг потянулись распадки, перелески, холмы, небольшие озера.

- Осталось километров десять-двенадцать, - крикнул, оборачиваясь, Реми. - Нажмем или заночуем здесь? Конь, по-моему, не устал.

Йон ответил:

- Воля ваша, только я бы тут остановился. Если мы заявимся в монастырь на ночь глядя, это будет не совсем удобно. А вот с утра...

- Хэ! - крикнул Реми, и Конь встал, тяжело переступая с ноги на ногу. - По-моему, правильно. Клю, как ты считаешь?

- Я бы тоже тут остановилась, - ответила Клю, потягиваясь. - Давай вот туда, на холм, ладно?

Лагерь раскинули удивительно быстро. С Коня была снята вся сбруя и вьюки, на лысой вершине холма меж нескольких огромных валунов встала палатка, перед ней, разгоняя сгущающиеся сумерки, затрещал костер. Разбитый Йон заполз в палатку и высунулся оттуда, подперев голову руками. Клю вытащила спальник наружу и улеглась на нем, сняв сапожки и укрыв ноги запасной курткой. Реми сидел возле Йона, скрестив ноги, на сложенном запасном потнике.

Пока ужинали, совсем стемнело. Небо очистилось, покрывшись крупными звездами. Йон несколько раз переворачивался на спину и смотрел в небо, привыкая к незнакомому рисунку созвездий. Мимо зенита ползла крохотная луна серпиком, над западным краем горизонта странной двойной белой бабочкой светился далекий Центр Галактики, полуприкрытый пылевыми скоплениями. На севере ярко, заметным лучистым кружком сияла ближайшая звезда - Амбер, до которой было меньше светового года.

Когда посуда и банки были сложены в рюкзак, Реми откинулся на один из вьюков и сытым голосом сказал:

- Йон, вы обещали рассказать про Ужас Космоса.

Йон усмехнулся и помолчал. Озаренная костром Клю приподнялась на локте и стала смотреть на него глазами, блестящими от огня.

Наконец, выдержав подобающую паузу, Йон начал:

- Люди узнали об Ужасе Космоса тысячу двести лет назад, когда впервые вырвались за пределы Солнечной Стороны и проникли к Мирам Небул и дальше, к Центру Галактики. Тогда за пределами тридцати парсек от Солнца не было системы радиобакенов, не было гиперсвязи, не было маяков и диспетчерских, и расселение людей по Галактике только начиналось.

Множество опасностей и неведомых страхов подстерегали человека в Пространстве.

Экипажи некоторых кораблей внезапно поражали необъяснимые эпидемии. Люди вымирали, иногда даже не успев подать сигнал бедствия, за несколько часов. Мертвые корабли иногда столетиями могли носиться в пространстве. Один раз с таким кораблем состыковался мощный, суперсовременный по тем временам военный крейсер - и весь его экипаж вымер в течение двух часов. Два этих корабля, навечно соединенные, и поныне бродят где-то в Галактике, если только их не затянуло гравитационное поле какой-нибудь звезды.

Случалось, что целые экипажи поражало безумие. Иногда люди приходили в себя спустя которое время и ужасались тому, что натворили в беспамятстве. Иногда же не оставалось никого, чтобы рассказать о произошедшем.

Страшна была участь тех, кто услышал Голос Пустоты...

- А это еще что? - вздрогнула Клю.

- На самых разных частотах люди по всей Галактике и иногда даже за ее пределами слышат время от времени Голос Пустоты, - объяснил Йон. - Это бесполый и вряд ли даже человеческий голос, с плачущей интонацией произносящий одну и ту же фразу несколько раз подряд, потом он отключается, и никто не может поймать пеленг этого сигнала. Что он говорит - никому не известно до сих пор, язык этот - если это язык - расшифровке не поддается. Но тот радист или пилот, который услышит Голос Пустоты - пропал. На всю жизнь его поражает сильный и абсолютно иррациональный страх Пространства. Таких людей приходилось в лучшем случае срочно списывать с летной работы... если их успевали довезти до ближайшего порта и не дать застрелиться.

- Где-то я о таком читал, - пробормотал себе под нос Реми, но перебивать Йона не стал.

- Есть еще Шепчущие, - вдохновенно продолжал Лорд. - Это спокойные человеческие голоса, они не вызывают ужаса, они часами твердят на линке, иногда - на старых языках - одни и те же слова. В основном что-то о порте приписки, о пеленге на причал - короче, как будто перехваченные и закольцованные фрагменты стандартных портовых переговоров. Сигналы эти исходят из пустоты. Корабли ловили пеленг и пускались на поиски источника, и всем казалось, что еще пара биллиметров - и передатчик будет найден, как вдруг пеленг терялся, оказывалось, что передача идет уже совсем с другого направления. Известно много случаев, когда корабли погибали от какой-нибудь нелепой случайности, охотясь за Шепчущими.

Тысячу сто лет назад в коридоре одного рейсового корабля вблизи Пандоры впервые появился Сын Тьмы...

- О, Боже, - сказала Клю.

- Это был абсолютно черный бестелесный силуэт человеческой фигуры. Он проходил по коридорам и переходам корабля, ни на что не реагируя и сторонясь людей; если, преодолевая страх, люди пытались зажать его в угол, он немедленно исчезал. В таких случаях он почти в ту же минуту - сравнивали, сопоставляли - нигде не видели его одновременно; так вот, в ту же минуту он появлялся в коридорах какого-нибудь корабля или станции за несколько парсек от того места, где его пытались ловить. В тех же случаях, когда ему дают набродиться по кораблю, он уходит сам и не появляется годами и десятилетиями...

Йон замолчал. Огонь, догорая, трещал. На склоне внизу с хрустом топтался в невысоком кустарнике Конь. Вдалеке печально крикнула ночная птица, и сейчас же у далекой реки заухал водяной вран.

- Но самым поразительным был Ужас Космоса. Ни один корабль не мог считать себя защищенным от него. Внезапно в отсеках появлялись невысокие коренастые люди в шкурах и с копьями в руках. Не выползали, не выходили - именно внезапно появлялись, с ревом, свистом и ором. И с дикой жестокостью принимались убивать всех, кто попадался на их пути. Они не грабили, ничего не захватывали - только убивали. Почти всегда от них удавалось отбиться. Они оставляли вполне материальные трупы, обломки оружия, обрывки шкур - и, почуяв поражение, мгновенно спасались бегством и исчезали, но куда? Ни чужого корабля, ни даже планеты земного типа на световые годы вокруг... Они исчезали, зверски перебив тех, кого заставали врасплох. Анализировали их тела (раненых никогда не удавалось захватить, все живые исчезали), их оружие, их одежду - никаких указаний на то, какая земля могла породить их. Homo sapiens с обычным метаболизмом. Ясно, что с планеты земного типа, но их ведь десятки тысяч! Ученые так и не смогли разработать никакой правдоподобной теории этого феномена, а фольклор космонавтов утверждает, что эти люди попадают на корабли силой своей воли и сражаются отчаянно, думая, что попали в обиталище злых духов. Последний случай такого нападения зафиксирован лет четыреста назад в самом оживленном уголке Галактики, на линии Космопорт - Легора...

- Боже мой, Господи, - сказал Клю. - А я-то еще хотела спать на улице. Пустите меня в палатку.

Она поднялась и потащила в палатку свой спальник. Реми слегка шлепнул ее:

- Трусиха.

- Да! - заявила Клю, выпрямляясь. - Трусиха! А ты? Еще брат! Трусиха... - с возмущением повторила она. - Сам, можно подумать, не перепугался.

- Страшно, - подтвердил Реми, посмеиваясь. Впрочем, Йон заметил, что мальчик тоже как-то косится на звездное небо. Едва Клю устроилась в середине палатки, Реми тоже влез внутрь, снял сапоги и опустил полог.

- Застегни, - сердито сказала Клю.

Реми послушно застегнул палатку, и воцарилась абсолютная тьма.

Йон залез в мешок, лег на спину и потянулся. Рядом возилась, устраиваясь, Клю, за ней - Реми.

- Простите, что я вас так напугал, - несколько виновато сказал Йон.

- Да ну вас, - сказала Клю. - Вы меня ДО СМЕРТИ напугали. Я теперь буду темноты бояться.

Реми вздохнул и сказал:

- Собиралась наша Клю лететь учиться... Теперь ее в корабль не загонишь.

Клю сердито фыркнула.

- Я тебе поиздеваюсь. Дай руку! Я боюсь. Спокойной ночи, Йон.

- Спокойной ночи, - растерянно откликнулся Йон: он не ожидал столь скорого окончания вечера.

Несколько минут прошло в тишине. Потом Йон услышал тихий шепот:

- Спишь? Братик, ты спишь? Remy, dorm-tu?

Реми ровно сопел и не отвечал. Тогда последовало быстрое движение, и мягкие губы Клю поцеловали Йона в лоб.

- Спокойной ночи, - прошептала девочка, опускаясь обратно на свое место.

- Спокойной ночи, - шепотом ответил Йон и долго еще лежал, прислушиваюсь к ровному сонному дыханию брата и сестры. Потом усталость победила, и Лорд заснул.

Он открыл глаза внезапно, как будто вынырнул. Светало. Рядом тихо посапывала Клю. Реми в палатке не было, клапан был расстегнут, сквозь щель вливался ледяной утренний воздух. Йон приподнялся и стал разглядывать спящую девочку... Или девушку? Не мог он для этого чертенка подобрать правильного слова.

Клю пошевелилась, открыла глаза, искоса глянула на него и лукаво улыбнулась. Йон не нашел слов и просто улыбнулся в ответ, тогда она - почему-то чуть печально - сказала:

- Доброе утро, многоуважаемый Йонас. Вы на меня очень сердитесь за вчерашнее?

- Помилуй Бог, не знаю, на что тут можно сердиться, - совершенно искренне отозвался Йон. - Доброе утро. - Он быстро наклонился и поцеловал Клю в щеку. Девочка зажмурилась с улыбкой и спряталась в подголовник спальника.

Тут снаружи раздались приближающиеся шаги, и в палатку просунулся Реми.

- Доброе утро. Клю, спишь?

- Не-а, - раскрасневшаяся Клю вынырнула из спальника, но Реми не заметил ее смущения.

- Поднимайтесь. - Он был очень озабочен. - Посмотрите. Мне это очень не нравится.

- Йон выскочил из мешка, ожидая ломающей боли во всем теле после вчерашней скачки, но неожиданно обнаружил, что вполне может двигаться. Он наскоро сделал восстанавливающее упражнение (вспомнил молодость и годы занятий форсблейдом). Вслед за ним из палатки выбралась Клю, торопливо натягивая куртку - было холодно. Над миром висел пронзительный, кристально ясный рассвет.

Реми легко забрался на один из валунов, окружающих палатку.

- Залезайте, Йон.

- По-моему, уже можно на "ты", - проворчал Йон, не без труда поднимаясь вслед за мальчиком. Он хотел помочь залезть и Клю, но она сама буквально взлетела вслед за ним. На плоской верхушке валуна было довольно тесно, поэтому она как бы невольно прижалась к Йону. Тот не отстранился, даже положил руку на ее плечо, но все ощущения, которые она надеялась испытать, были безнадежно испорчены: Йон, глядя на восток, чуть левее красного шара встающего Пеллинора, невольно присвистнул, да и сама она невольно нахмурилась, даже испугалась.

В алом свете занимающегося дня на горизонте, среди холмов, на огромную высоту вздымался черный столб дыма.

- Это там, куда мы едем, - мрачно сказал Йон.

- Да, - ответил Реми.

- Плохо, - мрачно сказал Йон.

- Да, - ответил Реми. - Я свяжусь со станцией, узнаю, может, есть какие-то новости.

Он спрыгнул на соседний валун, пониже, освободил от рукава запястье с радиобраслетом и принялся вызывать "Северо-Запад".

Йон и Клю продолжали вглядываться в плотный, угрожающе клонящийся к северу дымный столб.

- Йон, - тихонько сказала Клю. - Случилось что-то ужасное. Я чувствую.

Она сделала маленький шажок вперед, оказавшись чуть впереди Йона, и он положил сзади вторую руку ей на плечо.

- Не бойся, - проговорил он не очень уверенно. - Справимся. Вы же лесные люди. Я, правда, в лесу - дуболом, но вообще не так уж и безнадежен.

Он слегка прижал ее к себе - попытался успокоить. Клю вздохнула, высвободилась и спрыгнула вниз, к брату. Йону ничего не оставалось, как последовать за ней.

Реми поднял к ним растерянное лицо.

- Станция не отвечает, - упавшим голосом сказал он.

- Ну, может, вышли куда-нибудь, - успокаивающим голосом сказал Йон и тут же понял, что сморозил глупость.

- Отвечает автомат, - сердито сказал Клю, - а потом вызывает кого-нибудь к терминалу.

- Станция не отвечает, - проговорил Реми. - Даже несущая частота пуста. А браслет работает, я слышу несущую спутника.

- А можно связаться с остальными станциями? - спросил Йон.

Реми качнул головой.

- Только с терминала. Браслет слишком слабый. Поймать спутник я могу, а подать на него сигнал - нет.

- Реми, - сказала Клю. - Я боюсь. Что-то случилось.

Мальчик сидел, неподвижно уставясь в серый ровный бок камня. Постепенно брови его нахмурились, глаза приобрели собранное выражение, губы сжались. Он резко поднялся.

- Да. Что-то случилось. Я думаю, что-то плохое. Йон, у вас есть какие-нибудь предположения?

Йон внезапно почувствовал признательность этому тощему, на вид такому жесткому мальчику: тот как бы признавал опыт Йона - хотя, может быть, в основном и бесполезный здесь.

- Последние месяцы, - хрипло сказал Йон и прокашлялся, - последние месяцы у меня по любому поводу одно предположение: Lightning.

- Кто они и чего хотят? - вдруг спросил Реми. - Я этого не понимаю.

- Да, я же так ничего и не рассказал, - вздохнул Йон. - Коротко - дела обстоят так. Lightning - это только вывеска, официальное прикрытие. За этой конторой, за этим преступным синдикатом стоит тайная политическая сила, цель которой - развалить Конфедерацию человечеств и подмять под себя большую ее часть. Эта сила - замкнутое сообщество, о ее деятельности очень мало сведений, это своего рода орден или тайное братство. У меня здесь, с собой, неопровержимые свидетельства того, что в нее входят некоторые очень известные в Конфедерации политики и промышленники, даже федеральные министры! Все это у меня здесь, на одном хардике, - Йон постучал ладонью по левому нагрудному карману комбинезона. - Вот как эти бандиты действуют. Орден - они называют его shura, по-арабски - "совет" - только принимает решения. Сами они, эти политиканы, ничего не исполняют. Они только собираются где-нибудь на Луне или в каком-нибудь отеле в Земле-Большой, собираются на полдня и опять разлетаются по всей Солнечной системе. А их решения выполняет верхушка Lightning - они называют ее "нарийя", по-арабски это то же самое, что по-английски - Lightning, то есть молния. Кроме "нарийи", никто в Lightning не знает, откуда исходят приказы. Нарийя располагает дискретными, но хорошо организованными и законспирированными военными силами. Они их держат на всех планетах, где у них есть денежный интерес или свои производства. Маскируют их под охранные агентства, под учебные лагеря, под спортивные общества... Набирают туда всякую шваль, каторжников, дикарей с дальней Периферии, бандитов... Я был поражен! Оказывается, в любом большом городе, где есть молодежные банды, работают вербовщики нарийи! Полиция не нарадуется - уличная преступность уменьшается; рано радуются! Из уличных подонков уже много лет вербуют отряды нарийи... Нарийя целые планеты скупает! Не удается закрепиться законными путями - пускают в ход взятки, подкуп, угрозы, убийства!

- Понятно, - прервал его уже полностью овладевший собой Реми. - Клю, сестренка, пожалуйста, будь умницей. Никто не обещал нам, что всю жизнь будет хорошо, что все будет так, как нам хочется. Давай держаться так, как нас учили. Ладно?

Он поцеловал сестру, и Клю, хмурясь, вытерла мокрые уголки глаз.

- Так вы считаете, что они дотянулись сюда, - сказал Реми, повернувшись к Йону.

Йон кивнул, оглядываясь на видимый в треть небосклона столб дыма.

- Это за вами?

- Вряд ли, - сказал Йон. - Если б они наверняка знали, что я не просто копаю под них, а что у меня есть... то, что у меня есть... Если б они точно знали, мне не удалось бы уйти. Они только знали, что я под них подкапываюсь и два раза раскрыл махинации их филиалов. И этого хватило, чтобы четыре раза стрелять в меня прямо в Космопорте... Скорее всего, сбывается предупреждение ваших монахов. Видно, у Lightning есть интерес и к этой планете. Что может их здесь интересовать?

Реми задумался. Тут заговорила Клю:

- У нас есть всякие полезные ископаемые, но вряд ли им это нужно - так далеко от обитаемых мест. Может, им просто нужна сама планета?

Реми кивнул:

- Именно потому, что она так далеко.

Поразмыслив, Йон согласился:

- Похоже. База, место отдыха, учебный центр, полигон - планета и впрямь для этого подходит. Весьма может быть, что им как раз и нужен такой лакомый кусочек... Что будем делать?

Реми поднялся, посмотрел на восток через верхушку большого валуна и опять сел.

- Я предлагаю быстро дойти до монастыря и разведать, что там случилось. А потом- форсированными маршем к дому.

Обдумали это предложение втроем - и признали, что ничего лучше не придумаешь: надо было, конечно, торопиться к станции, но и оставлять в тылу неизвестность тоже было нельзя.

Был свистнут Конь, мгновенно собран лагерь, уничтожены следы стоянки - и четвероногая махина понесла трех путников вниз по слону холма.

Реми жестким взглядом смотрел поверх разлапистых рогов Коня, по движениям Клю сзади (она села на круп) Йон понимал, что она оглядывает лес справа и слева. Йон остро пожалел о своей бесполезности - в лесу он видел и понимал не больше, чем в квантовой механике гиперперехода. Зато у него был девятизарядный "наполеон" и три запасных обоймы, а у Мартенов - только арбалеты. Впрочем, Йон был уверен, что в меткости что Реми, что Клю ему сто очков вперед дадут. Единственное его преимущество было в убойной силе оружия... да еще, пожалуй, в скорострельности: хоть и шестизарядные, арбалеты Клю и Реми требовали изрядного времени на взвод тетивы - надеть стремечко на левую ногу, левой рукой держа за ложе, правой взяться за рычаг, подхватить левой и, выпрямляясь, двумя руками взвести рычаг, чтобы тетива отошла за спускной крюк и пружина подала дюралевый болт со стальным наконечником в стреловод. Поднимая оружие, нужно было еще и перекинуть рычаг обратно, чтобы он не ударил по пальцам при выстреле.

Конь углубился в перелесок на добрых полкилометра по довольно заметной кабаньей тропе. Вдруг, повинуясь движению поводьев, зверь резко встал, и Реми, вскинув руки, потянул из-за спины оружие. Сзади Йона резко толкнула Клю, делая то же самое; он едва не свалился с седла, однако удержался и даже вытащил пистолет. Но, пока он искал глазами цель, Реми уже отпустил арбалет и спрыгнул с холки Коня, поскользнулся на сырой тропе, но удержался и побежал с протянутой рукой навстречу молодому буддийскому монаху в грязном, изорванном дхоти.

Лорд тоже спустился с седла.

Монах очень вежливо пожал руку Реми, поклонился и сказал, волнуясь:

- Мсьё Мартен... благословенны небеса... какое чудо!

Видно было, что он чрезвычайно устал и угнетен.

- Йон, - обернулся Реми. - Это Сакамото Ёсио, наш друг, который приезжал к нам в ноябре. Сакамото-сан, это Йон Лорд.

Юный монах поклонился и даже нашел в себе силы вежливо улыбнуться:

- Как, знаменитый журналист и писатель Йон Лорд? Я узнаю ваше лицо. Вы - автор "Жизни против тьмы", не так ли?

- Что же у вас случилось? - подхватил Лорд монаха под локоть. Юноша почти падал от усталости; спрыгнув с Коня, Клю повела могучего зверя в ближайшие заросли. Туда же отвели Сакамото, усадили его на торопливо расстеленную попону, и монах, раскачиваясь от горя, сказал:

- Монастыря больше нет. Я единственный остался в живых.

Он закрыл глаза, пытаясь сдержать эмоции.

- Учитель погиб первым... Они застрелили его прямо в храме... После его смерти я не имел права умереть, потому что я единственный, кроме него, посвящен на этой планете в сокровенные тайны учения Сингон...

Самообладание, видимо, почти покинуло его. Он говорил, словно захлебываясь.

- Вся уважаемая благородная община пала, они прикрывали меня, и я бежал в лес, со мной был Ёхара, он был ранен... я нес его на плечах... и последняя пуля убила его, вошла в его тело, которое защитило мою голову... - По щекам монаха потекли слезы, он стащил с бритой головы, покрытой едва заметной щетинкой, грязную войлочную шапку, закрыл ей лицо и замолчал, раскачиваясь из стороны в сторону.

Йон и Реми смотрели на него, опустив руки и не зная, что делать. Клю сердито глянула на них, дернула плечиком и захлопотала: добыла из вьюков еду и питье, опустилась на колени возле Сакамото, принялась утешать его и кормить... Йон и Реми сели рядом и, пока юный монах ел, рассказали ему все - и про прилет Йона, и про злоключения, приведшие его на Акаи, и про то, что станция "Северо-Запад" не отвечает на радиовызовы. Тем временем Ёсио (он решительно воспретил Лорду и Маренам называть себя по фамилии) насытился, овладел собой и, стесняясь недавних столь бурных проявлений эмоций, рассказал о том, что случилось в монастыре.

Вчерашнее утро не предвещало никакой беды. Как обычно, монахи поднялись перед рассветом, вкусили скромную трапезу, совершили службу в храме и приступили к своим ежедневным делам - к работе, как это ни странно звучит для знатоков традиционного буддизма. Но Сингон, буддизм галактической эры, учит, что самосовершенствование возможно и через действие в миру. Монахи разошлись по территории монастыря, и каждый занялся тем, что было для него определено как главное дело сегодняшнего дня. Ёсио вместе с настоятелем Сакамото Кодзё удалился в храм. Две недели назад настоятель провел для Ёсио последние, самые суровые испытания перед тем, как назвать его своим преемником и присвоить высший перед настоятельским ранг Сингон - звание отшельника, ямабуси. Теперь, в ожидании дня летнего солнцестояния, когда должно было совершиться присвоение ранга, Ёсио совершенствовал свою теоретическую подготовку. О, он давно овладел всеми тайнами, всеми совершенствами основ мистической практики Сингон. Он знал пятьсот сорок восемь магических фигур, складываемых пальцами - химмицу. Он знал девятьсот девяносто четыре мистические формулы акустического воздействия - гомицу, позволяющие вылечить головную боль, стать невидимым или ходить по потолку. Он умел погружаться в священном забытье имицу столь далеко, что только следуя по ста сорока четырем ступеням погружения, можно было обнаружить в глубине его дух, стремительно удаляющийся к глубинам познания сущности космического будды Дайнити. Теперь же он изучал некоторые особенно сложные труды мыслителей Сингон для того, чтобы связь его теоретических знаний и практических умений окрепла и укоренилась в повседневной практике.

Несколько часов Ёсио и настоятель просидели над разложенными книгами и рукописями. Незадолго до обеда, то есть около одиннадцати утра, в храм вбежал монах и, поклонившись, с тревогой сообщил, что над монастырем заходит на посадку черный флаер военного образца.

Настоятель очень удивился: флаеров на Акаи быть не могло. Он знал, что на станциях были пятиместные глайдеры, но флаер? Тут еще один монах вбежал и крикнул, что флаер сел перед воротами и сюда идут двенадцать вооруженных мужчин в зеленой одежде, а на борту флаера изображена сдвоенная молния.

При этих словах настоятель побледнел, насколько это возможно было при коричневом цвете его морщинистого лица, и вскрикнул:

- Молнии! Это Lightning! Беги, достойный ученик, беги - Ёхара, спаси его во что бы то ни стало!

- Учитель, я... - запротестовал было Ёсио, но Учитель воздел руки и громко крикнул:

- Беги! Я приказываю!

И тут, едва Ёсио сделал несколько шагов к выходу в жилую пристройку, в дверях храма показались рослые мужчины в комбинезонах цвета хаки и белых кепи. Двое из них, ни слова ни говоря, вскинули автоматы.

Ёхара сбил юношу с ног, и это спасло его - старого настоятеля прошили оглушительные очереди, но Ёсио успел выкатиться в соседнее помещение, вскочил и кинулся было туда, где у стены стояли копья, но Ёхара, выполняя последний приказ Учителя, вытолкал его из дома, и они побежали к монастырской стене; Ёхара сунул в руку юноше нож, вслед им гремели очереди - и уже на стене Ёхара закричал: пуля раздробила ему колено. Ёсио тащил крупного, рослого Ёхара, задыхаясь и крича от ужаса за тех, кто принял бой там, в монастыре - с копьями против автоматов; и уже среди первых деревьев леса их настигла очередь, стоившая жизни Ёхара.

Ёсио не верил в смерть этого сильного и мудрого человека, по чьим чертежам построен был монастырь; он нес тело по лесу, пока не упал. Отдышавшись, он осмотрел Ёхара - тот был мертв, бесповоротно мертв. Пули разорвали его грудную клетку. Плача от отчаяния и бессилия, юноша стал рыть могилу для Ёхара, но тут - довольно близко - послышалась погоня. Слава трем драгоценностям, погоня была без собак. Пришлось только накрыть лицо Ёхара тканью, взять его нож (свой Ёсио выронил на опушке) и бежать, бежать изо всех сил. До темноты он водил преследователей по лесу, который знал как свои пять пальцев. С заходом солнца погоня ушла в сторону монастыря, и юноша, задыхаясь, повалился под деревьями на каком-то лесном пригорке. Однако отдыхать ему пришлось недолго, всего три или четыре часа. Над деревьями появился флаер и принялся рыскать, ища его, по-видимому, при помощи инфракрасной оптики. Пришлось снова мучительно долго бегать по лесу в поисках укрытия. Пару раз его обнаруживали, но святые небесные силы отвели от него страшные выстрелы лучевика, рушившие целые деревья. Наконец, Ёсио нашел спасение - для этого надо было только применить подряд четыре формулы гомицу в такой последовательности, которую он знал только теоретически. Ёсио дождался очередного выстрела, упал, разбросав руки, погасил в себе дыхание и в три приема отключил мозг, став почти невидимым для наблюдения. Те, кто смотрел на него в инфравизир, увидели, как красное пятно его тела стало стремительно сереть и исчезло. "Готов", - удовлетворенно сказали на борту, и флаер ушел над верхушками деревьев в сторону монастыря. И, едва Ёсио поднялся на ноги, приходя в себя после столь сложной и трудоемкой маскировки, как за лесом полыхнуло, поднялось зарево, и через четверть минуты донеслись три отдаленных, легких, как бы воздушных хлопка, шипящим эхом расползшихся по лесу.

Он далеко ушел, смог добраться до монастыря только часа через два. Точнее, до того места, где монастырь был. Флаер сбросил на него три зажигательных бомбы. Догорал храм, догорали пристройки, пылали конюшни, рушилась стена монастыря, горела сама земля и деревья вокруг. До середины ночи Ёсио бродил вокруг пылающих остатков своего мира, затем, уже под утро, спотыкаясь, побрел по знакомой тропе в сторону станции "Северо-Запад"... Там через три часа он и встретил Коня с тремя путниками.

Несмотря на свою очевидную тренированную выносливость, Ёсио столь же очевидно был до предела вымотан и физически и эмоционально.

- Сможешь ли ты спать сидя в седле? - спросил его Реми. Они легко перешли на "ты", поскольку были почти ровесниками.

- Думаю, что да, - пробормотал молодой монах. Кожа его посерела, глаза были полузакрыты: он держался из последних сил.

На Коня взгромоздились вчетвером. Впереди, как и прежде, сидел Реми; теперь взведенный арбалет постоянно лежал на рогах Коня. За ним устроилась Клю, держа арбалет в левой руке и придерживая ногой за стремечко. Между Клю и Йоном устроили монаха. Он героически пытался держаться прямо, но, как только Конь пошел ровной, стремительной иноходью, юноша ткнулся лбом в плечо Клю и отключился. Йон сзади охватил его левой рукой подмышками, в правой сжимая пистолет.

За всю дорогу сделали только два очень коротких привала - Реми и Клю подгоняли друг друга и Коня, так что шестьдесят километров были пройдены к пяти вечера.

На последнем холме Реми резко остановил Коня и звенящим голосом сказал:

- Так я и знал. Ну так я и знал.

Клю ничего не ответила, только задышала часто и громко.

Йон выгнулся, пытаясь из-за всех троих передних всадников и из-за рогов Коня увидеть...

И увидел.

Станции "Акаи-Северо-Запад" больше не было.

Только ферма уцелела, и четким прямоугольником светлела посадочная площадка среди жухлой прошлогодней травы и черных остатков сугробов.

Здание станции превратилось в ровный черный квадрат, засыпанный ровным слоем хрусткого шлака: испепеленные конструкции дома провалились в выгоревший подвал, заполнив его до краев.

- Термобомба, - сказал Йон, ни к кому не обращаясь.

Реми держался хорошо. Его глаза потемнели, губы сжались, но он не плакал. Не плакала и Клю, но на нее было просто страшно смотреть. Она то порывалась бежать куда-то, чтобы искать отца и мать, то металась вокруг фермы, то падала на землю и лежала неподвижно, глядя в небо.

Уцелел глайдер. Видимо, его выкатывали из ангара, когда все случилось: он стоял буквально в пяти метрах от груды шлака, бывшей когда-то станцией. Дверца его была распахнута, земля возле дверцы взрыта. Видны были следы: кого-то волокли от глайдера в лес.

Реми сказал, как отрезал:

- Я пойду по следам.

Йон открыл было рот, но ничего не сказал. Реми быстро ушел в лес и минут через пять вернулся.

- Клю, - сказал он и подошел к сестре.

Та поняла и села на землю, зажав рот обеими руками.

- Я думаю, что они умерли, - сумрачно сказал Реми. - Там закопанная большая яма. Мне кажется, эти гады вернутся: они там оставили лопату - не нашу... и глайдер бросили, я бы на их месте не бросил... Надо наших как следует... там мало земли насыпано... Ёсио, помоги мне, пожалуйста...

- Я пойду, - вскочила Клю.

- Нет, - как-то очень мягко остановил ее Реми. Я не хочу, чтоб ты это видела. Я не разрешаю. Пожалуйста, Йон, побудьте с ней. Только отойдите от глайдера. А то они ведь вернутся.

Реми стоило, видимо, невероятных усилий говорить так спокойно. Ёсио, молитвенно полузакрыв глаза, сложил ладони на груди и шагнул вслед за Мартеном, но тут его окликнул Йон:

- Ёсио. Пожалуйста, возьмите мою кассету. И спрячьте в... ну, вы понимаете...

Ёсио, поклонившись, принял маленький черный футляр с хардиком и пошел вслед за Реми.

И тут Клю заплакала. Это было как прорыв плотины. Конечно, они никуда не ушли от глайдера. Клю рыдала в объятиях Йона, а Йон утешал ее и, конечно, прослушал флаер. Он увидел мужчин в зеленой форме только тогда, когда они окружили их, наведя стволы автоматов.

Трое или четверо подошли к ним вплотную, и один, явно старший - жесткий черноусый, плохо выбритый тип с мутноватыми черными глазами - коротко спросил:

- Реми Мартен?

- Да, - мгновенно ответил Йон, но тут к черноусому подскочил другой, тоже черноусый и давно бритый, но низенький и какой-то расплывчатый:

- Командир, тому ведь лет пятнадцать.

- Ага, - холодно сказал командир. - Значит, Александр Мартен?

То есть как, подумал было Йон, но тут низенький сказал:

- А тому лет сорок.

- Ага, - холодно сказал командир и мгновенным броском ударил Йона ногой в лицо. Клю отчаянно завопила; тут же две пары железных рук скрутили ее, заткнули рот, понесли к флаеру, куда уже волокли за ноги запрокинувшегося окровавленного Йона.

Последнее, что увидела брыкающаяся и мычащая девочка - рогатая башка Коня, выглядывающая из-за стен фермы. Йона забросили в люк флаера, как куль. Потом ее втащили вслед за ним.

Командир жестко сказал:

- Живей, твари.

И вдруг глаза его скосились, он коротко произнес что-то вроде "ы-ых", изо рта его на сизый подбородок капнула алая кровь - и он мешком повалился в прелую мокрую траву. Из его загривка торчала алюминиевая стрела.

Мужчины в зеленом переглянулись и вразнобой ударили из автоматов в то место на опушке, спиной к которому стоял командир. С недалеких деревьев посыпались ветки, но тут еще один автоматчик, заорав, повалился в грязь, дрыгая ногами и хрипя: стрела пробила насквозь его шею. Те двое, кого оставили у глайдера, дали по длинной очереди в ту сторону, откуда, кажется, прилетела эта стрела (кстати, совсем не оттуда, откуда первая) и побежали к флаеру, но на полдороги один из них споткнулся, с воем покатился по траве и быстро затих со стрелой в затылке; пока автоматчики торопливо прыгали в люк, и второй безмолвно остановился, разинул рот и завалился на спину, часто дергая руками - арбалетный болт, пробив пластмассовую каску, вошел ему в голову.

Флаер зашумел, хлопнул люк, шипение разгона перешло в ровный гул мощной гравиустановки, и черный военный аппарат снялся и прыгнул в небо, оставив на сырой земле четыре трупа в зеленом. Сделав круг, флаер дал по опушке залп из лучевика - рухнуло несколько деревьев, пыхнуло и опало пламя в сизом пару, потянуло дымом из мокрых кустов. Флаер развернулся и ушел на северо-восток.

Тогда из леса показались две фигурки - одна в грязно-шафранных лохмотьях, другая в замше и джинсах. Замшевую куртку перехлестнул ремень заброшенного за спину арбалета. Реми на бегу нагнулся - раз, другой, третий - собирая вражеское оружие. Хлопнули дверцы белого плоского глайдера, и легкая машина свечкой взмыла в голубое-голубое небо Акаи.

- И не вздумай меня осуждать, - холодно сказал Реми юному монаху, беззвучно творившему молитвы. - Наш с тобой мир опрокинут, кончился. Ты защищаешься от зверей? Так вот, на Акаи теперь хозяйничают звери. Они убили вашего Учителя, твоих братьев, моего отца, мою мать, они схватили мою сестру, они схватили Йона. Это война, Ёсио. Я знаю, что буддизм не позволяет убивать, но знаю, что буддийские монахи брали в руки оружие, когда к ним приходила война. Ты со мной, Ёсио? Или нет?

- С тобой, - чуть слышно ответил Ёсио.

Не говоря более ничего, Реми увеличил скорость. На помигивающем дисплее радара появился точечный всплеск: радар засек удаляющийся флаер.

- Вот они, - сказал Реми и включил режим, которым никогда в жизни не пользовался - антирадарную маскировку. Помнится, его этот режим на пульте раньше очень смешил: от кого маскироваться на Акаи?..

Спазмы, душившие Реми, почти исчезли, и он говорил голосом, который сам не узнавал - холодным и сухим.

- Коня оставили, не расседлали, - вспомнил мальчик. - Ничего, он не обидится, в крайнем случае - подпруги перекусит... он дотягивается, я знаю.

Ёсио сидел в правом переднем кресле, сосредоточенно углубившись в размышления. По виду его невозможно было определить, что за чувства он испытывает, о чем думает. Он снова овладел собой - и стал монахом, монахом буддийским, человеком спокойствия и неколебимости. Пожалуй, можно было только догадаться, что он испытывает некоторую неловкость - еще бы: целые сутки он не был бесстрастен, целые сутки "терял лицо" и даже внешне поддавался суетности. Ёсио поднял голову. Лицо его было абсолютно непроницаемо. Он наклонился и взял с пола один из трех автоматов, ощупал смертоносный механизм длинными пальцами и спокойно сказал:

- Реми, объясни мне принцип действия этого оружия. Как им пользоваться?

 

часть вторая

САРДАР

Йон открыл глаза. Каким бы слабым форсблейдером он ни был, как бы лениво ни занимался форсблейдом семь-восемь лет назад, он худо-бедно умело восстанавливать контроль над своим телом после травмы. И вот он его восстановил. Он не был связан. Он был в узком шкафообразном помещении - подумав, он понял, что это скафандровый шкаф военного космического корабля: он, согнувшись в три погибели, лежал на характерных выступах, куда вставляются башмаки скафандра. Скула была разбита и уже запеклась. Йон ощупал себя. Пистолет, часы, нож, кое-какие мелочи из карманов исчезли, но, скажем, ремень оставался на нем.

Йон толкнул дверцу - заперто. Снаружи доносились голоса. Йон налег на дверцу, пытаясь отжать не слишком крепкий, как он помнил, замок - и вдруг замок лязгнул, журналист потерял равновесие и с невольным вскриком вывалился на серый синтетический ковер к ногам двух мужчин в зеленом.

Его мгновенно подхватили под руки и поволокли из каюты в коридор.

- Где девочка? - прохрипел он, пытаясь затормозиться ногами, и тут же получил коленом по ребрам.

- Молчать, - вот все, что он услышал, автоматически отметив, что сказано это было с акцентом линкера, человека далекой Периферии, не имеющего, кроме линка, родного языка.

Его втащили в помещение, по планировке которого он узнал резервную рубку крупного корабля.

- Имя? Фамилия? - жестко спросили его от пульта, и он вновь весьма ощутимо получил по ребрам.

- Джон Смит, - вспомнил Йон.

- Что делаешь на Акаи? - теперь он увидел говорившего: это был довольно высокий, темнокожий, похожий на индийца или афганца человек все в таком же зеленом комбинезоне с молниями вместо знаков различия. Кроме него, Йон увидел связиста в наушниках; еще были притащившие его двое охранников.

- Переселенец, - прохрипел Йон. - Номер разрешения...

- Засунь себе в жопу номер своего разрешения, - прервал его темнокожий. - Служил в Космофлоте?

Йон сообразил, что причина вопроса - его черный б/у космофлотовский комбинезон.

- Семь лет работал двигательным механиком на линии Земля - Земля-Большая, - не очень разборчиво, как обычно говорят космофлотовские технари, отозвался Йон. Это был его легенда, причем очень надежная.

- Тип корабля? - быстро спросил темнокожий. В легенду это входило, и Йон столь же быстро, упреждая колено охранника, ответил:

- "Туполев-десятитысячный".

- Номер борта?

- Ка - семь девять - восемь сотен - ка.

- Личный номер?

- Эм-уай-ю-тридцать-семь два-сорок пять-сорок восемь.

- Проверить, - приказал темнолицый. Связист мигом ввел цифры в терминал. Йон видел, как зажглись оранжевые квадратики связи через "нулевку", и почти сразу появился ответ.

Ого, подумал он, у них сверхскоростной доступ к Галанету, скорее даже - к ФедНету, закрытой федеральной сети. Круто работают!

- Джон Б. Смит, эм-уай-ю-тридцать-семь два-сорок пять-сорок восемь, уволился с борта Ка - семь девять - восемь сотен - ка первого сентября прошлого года, - прочитал связист.

- Ладно, - тоном ниже проговорил темнокожий, а Йона вдруг прошиб холодный пот: если они могут так быстро и легко влезать в сервера Космофлота, почему бы им не взять сейчас его, Йона, ген-тест и по ген-коду не выяснить за полчаса, кто он такой на самом деле? Однако, кажется, полученная информация удовлетворила темнокожего.

- Абдулла, держи этого, - приказал темнокожий. - Расул, девку сюда.

Странно, подумал Йон, у них мусульманские имена, хотя они линкеры, люди без нации, и не похоже, чтоб сильно религиозные.

Железное колено Абдуллы вдавило его в стул, ствол близкобойного разрядника уперся в шею. Послышалась возня, и второй охранник втащил в рубку вяло сопротивляющуюся, исцарапанную, растрепанную Клю.

- Джон, - отчаянно закричала она, увидев разбитое лицо Йона, и Йон пришел в тихий восторг от ее сообразительности.

- Эй, ты, - зарычал от пульта темнокожий, повернувшись к девочке, - это твой поганый братец стрелял из леса?

- Не знаю, - ответила Клю, но темнокожий махнул рукой:

- Мартен стрелял, это ясно. Ничего, найдем. Абдулла, сержанта сюда.

Охранник за спиной Йона повернулся было к селектору, но тут дверь сама раскрылась, и вошел еще один темнокожий, на этот раз бородатый, с красными молниями на мундире.

- Сержант, - кивнул старший от пульта. - Докладывай.

- Общий итог, капитан-джи. Наших потерь: у монастыря - один, на станции - сначала двое, при захвате этих - четверо, итого - семь.

- Много.

- В пределах нормы, капитан-джи.

- В пределах нормы... А вы уверены, что убрали всех?

- Мальчишка остался в лесу.

- Будем зачищать, прибьем... Остальные - точно?

Йон уловил колебание сержанта, потом тот сказал:

- Точно.

Так, подумал Йон. Значит, Ёсио числится убитым.

Капитан начал было что-то говорить, но тут вдруг связист поднял палец и вмешался.

- Капитан-джи, на связь.

Капитан удивленно двинул густыми бровями, взял наушник.

- Капитан Рафиз, - недовольно произнес он и вдруг вскочил.

- Я. Есть. Есть. Так точно. Есть. Понял, о великий. Есть. Есть. Нейтрализация закончена, о великий. Есть. До связи. - Он сорвал наушник и разразился свирепыми линкерскими ругательствами. Наконец, послышался и связный текст: - Чтоб им есть печенку своего отца, какой ш-ш-шайтан их приволок так рано! Связь, дай им пеленг на посадку! Чтоб им жарить свою мать в аду, я их ждал только завтра! Голову снимут! Сержант, всем чистить корабль - засрали до безобразия! Десять минут на уборку! Сам Сардар летит! Абдулла, Расул, пленных на третий ярус, держать в лучшем виде, Сардар их наверняка потребует!

Больше Йон ничего услышать не успел - их выволокли в коридор, протащили по лестницам и ярусам и швырнули в крохотную каморку - одиночную каюту, но без койки.

- О-ой... как тебя побили! - только и сказала Клю, буквально рухнув в объятия Йона.

- А ты? Тебя били? Что с тобой делали?

- Ничего особенного... во флаере держали на полу, не давали подняться, потом вытащили, проволокли по коридору и заперли в каком-то шкафу. Потом выпустили и притащили в рубку. Я только брыкалась очень, поэтому вся растрепанная. - Клю приподнялась, оглядываясь. - О, гляди, умывальник. - Она вытащила из своей куртки платок, намочила и принялась обтирать Йону лицо. Покончив с этим, строго сказала:

- А сейчас отвернись.

Йон послушно отвернулся. Возле него на стальной пол упала замшевая куртка, джемпер, зеленая футболка, полилась в раковину вода.

- Кто такой этот Сардар? - спросила сзади Клю.

- Сардар... - Йон смотрел на стальную дверь. Соблазн обернуться был куда сильнее, чем тогда, в лесу. - Сардар - это страшный человек. Боюсь, он сразу разгадает, кто я такой. Сардар - это член нарийи, командующий ее службой безопасности. Могущественнее его - только Ямамото, командующий вооруженными отрядами. Про Сардара я много слышал. Он возник в нарийе года два назад, за год до моего бегства, и сразу возглавил службу безопасности. Говорят, его рекомендовали сразу три члена совета-шуры, это большая редкость. Он молод, занимал какой-то важный секретный пост в Управлении безопасности человечеств, потом был оттуда внезапно уволен и сразу установил контакт с нарийей. Нарийя умеет проверять, значит - он идейный враг Конфедерации. Говорят, он страшен с виду, его лицо изуродовано.

Протянулась тонкая смуглая рука, на границе зрения мелькнуло гладкое плечо с брызгами воды, и футболка взметнулась в воздухе. Клю опустилась на колени возле Йона, заправляя футболку в джинсы.

- А что они с нами сделают? - спросила она серьезно.

- Наверное, убьют, - столь же серьезно сказал Йон. - И, скорее всего, будут пытать, иначе почему сразу не убили? Понимаешь?

Клю опустила голову и быстрым движением прижалась к Йону. Он обнял ее, осторожно провел рукой по узкой худой спине.

- У тебя были женщины? - вдруг быстро, глухим голосом спросила Клю, не отрывая лица от его груди.

- Да, - полушепотом ответил Йон в маленькое мокрое ухо и коснулся губами тонкой теплой кожи ниже уха, на шее.

- Мерзавец, - сказала Клю. - Грязный тип. Не слушай меня. Много женщин было у тебя?

Йон подумал, целуя ее плечо.

- Около двадцати.

- Животное, - обреченно прошептала Клю.- А жена у тебя есть?

- Нет, я не был женат. - Йон перебирал ее волосы, и вдруг за дверью раздались шаги, замок лязгнул, Клю молниеносно вскочила на ноги и принялась натягивать джемпер. Йон перевел дыхание.

- Выходите. - Этот охранник казался незнакомым, и форма на нем была другая - белая. Йон, не торопясь, как бы с трудом поднялся, давая Клю время надеть куртку, неуклюже шагнул, почти вывалился из камеры - и немедленно получил локтем по ребрам от Абдуллы, стоявшего тут же, за дверью:

- Шевелись, мразь!

- Но-но, - недовольно сказал тип в белом. - Руки не распускать, деревня.

- Слушаюсь, - мрачно отозвался Абдулла. Это явно из службы Сардара тип, подумал Йон, эвон как его Абдулла боится.

Йон обнял Клю за плечи, чтобы не дать Абдулле ее схватить. Их провели по лестницам и втолкнули в ту же рубку, где они были пятнадцать минут назад.

В рубке все стояли - темнокожий капитан, его бородатый сержант, еще человек пять незнакомых в хаки, трое незнакомых в белом; сидел только один человек.

Увидев его, Клю не сдержала стона ужаса: за всю свою жизнь она ни разу не сталкивалась с человеческим уродством.

Единственный из всех - и зеленых, и белых - этот человек имел явно европейское происхождение. Бритый череп отливал белизной: он был блондином. Половины лица у него как бы не было. Видимо, несколько лет назад он попал под луч боевого разрядника, и теперь вся нижняя часть его лица представляла собой застывшую уродливую маску, над которой жили только пронзительные карие глаза.

Но самое ужасное для Лорда заключалось в том, что именно эти глаза наполнили его душу ледяным ужасом - и огромной, удушающей горечью.

Он узнал этого человека.

Острые карие глаза стремительно ощупали Йона с головы до ног. Сардар не мог не узнать его. Не было ни малейшего шанса. Этот человек не мог не узнать в Джоне Б. Смите, отставном космофлотовском технике, знаменитого журналиста Йонаса Лорда. Это был конец.

Йон удивился сам себе: он не задрожал, не подал вида, что узнал Сардара. Только во рту пересохло. Прямо герой, подумал он.

Сардар медленно перевел взгляд на Клю. Клю коротко вздохнула. Она-то не могла его узнать, она просто боялась этого чудовищного лица.

Сардар отвел взгляд.

- Рафиз, - сказал он тихо и бесцветно.

- Я, о великий, - подобострастно отозвался темнокожий капитан.

- Этих двоих оставить, я допрошу сам, - так же тихо сказал Сардар. - Все вон отсюда.

Изумленный капитан на секунду замешкался, и тогда Сардар перевел взгляд на него.

- Я сказал ВОН, - повторил он еще тише.

Рубка моментально наполнилась тихим множественным движением и через секунду была пуста.

Сардар молча смотрел в сторону и вдруг сказал:

- Эй, связь, голову оторву. Отключись.

На пульте погасли какие-то огоньки.

Сардар медленно повернул голову и стал опять смотреть на Йона.

- Садитесь, - произнес тихий бесцветный голос. Изуродованные губы, за которыми виднелись черные от давнишнего ожога, страшные зубы, почти не шевелились. Казалось, этот леденящий голос шел откуда-то прямо из острых коричневых глаз.

- А? - глупо переспросил Йон.

- Садитесь, - повторил голос, приподнялась рука в черной перчатке (протез?) и указала на кресла связистов. Сам Сардар сидел на посту резервного пилота, развернув кресло спиной к пульту. Его сухое тело было до горла затянуто в ослепительно белый комбинезон без всяких знаков различия.

Йон медленно опустился в кресло, и тут вдруг на страшного человека с изуродованным лицом метеором кинулась Клю.

- Беги! Спасайся! - отчаянно завопила она, Йон, парализованный ужасом, скорчился в кресле, ожидая неминуемого гулкого шлепка разрядника и пронзительного крика, но ничего этого не произошло - рука в перчатке мягко, концами пальцев уперлась в живот Клю, и девочка, едва не потеряв равновесие, застыла, как парализованная.

- Заберите ее и посадите, - сказал бесцветный голос.

Вот тут Йона затрясло. Он с трудом заставил себя подняться, усадил в кресло закаменевшую Клю и рухнул сам. Клю зашевелилась, приходя в себя: рот ее был широко раскрыт, глаза неотрывно смотрели в страшное лицо человека в белом.

- А ты ведь узнал меня, - сказал Сардар Йону. Слова его прозвучали в тишине страшнее, чем рев ночного зверя.

- Да, узнал, - сипло и отчаянно ответил Йон. - Предатель. Сволочь.

Лицо Сардара исказилось, но это была всего-навсего усмешка. Повисла пауза, черты изуродованного лица постепенно вернулись к норме, если это можно было так назвать, и бесцветный голос ровно проговорил:

- Слушайте и запоминайте. Если хоть один звук, хоть один знак скажет о том, что я узнан - я вынужден, просто вынужден буду убить вас обоих в ту же секунду.

Сардар помолчал.

- Мне придется держать вас при себе, пока все не кончится. Все время. Это не слишком удобно. Правда, события могут повернуться так, что долго это не продлится. Но могут и не повернуться.

Он перевел взгляд с Йона на Клю и обратно.

- Вам понятно? Ни звука, ни взгляда, ни слова. Иначе девушка умрет первой, а Джон Смит... ну, кое-кому будет интересно узнать, как его зовут на самом деле. Он тоже умрет, но не очень скоро.

Ни Йон, ни Клю ничего не ответили. Сардар же быстрым кошачьим движением нажал на клавишу пульта связи.

- Все ко мне, - сказал он утомленно, и через пару секунд в рубку ворвались и почтительно построились вокруг сидящего все, кто был там раньше.

- Азамат, - тихо сказал Сардар.

- Я, о великий, - отозвался самый молодой, с холеным лицом, стриженый ежиком, в белой форме.

- За этих двоих, как начальник моей охраны, отвечаешь головой. Я забираю их себе. - Сардар медленно обвел взглядом присутствующих. Все смотрели ему в рот. - Должен же я когда-нибудь развлекаться. - Изуродованные губы исказились жуткой усмешкой. В ту же секунду все присутствующие, за исключением, конечно, Йона и Клю, бешено захохотали. Усмешка пропала - и хохот столь же молниеносно затих. Воцарилось почтительное молчание.

- Отвести их в резервную каюту моей охраны и запереть, - бесцветно распорядился Сардар. - Накормить. И чтоб волос с головы не упал. Исполнять. Остальным - слушать меня.

Йона и Клю жестко, но почтительно взяли под локти охранники в белом и вывели из рубки.

- Дуболомы кретинские, - раздельно и тихо сказал Сардар. - Вы насрали здесь очень сильно, вы лично, Рафиз. Очень грязно все сработано. Нарийя не прощает таких ляпов.

- Я выполнил приказ, - мрачно отозвался темнокожий капитан.

Сардар слегка повернул голову. На пульте связи, на дисплее состояния корабля, мигнуло несколько символов: пленных провели через шлюз между кораблем Рафиза и оседлавшей его яхтой Сардара, из которой он сам спустился в эту рубку десять минут назад. Помедлив, Сардар промолвил:

- Повторить приказ.

Рука в черной перчатке принялась постукивать пальцами по краю пульта. Все в рубке знали, что это означает: Сардар кипел. Все опустили глаза в смятении, боясь даже глянуть на эту руку. И уж, конечно, никто не заметил, как затянутые черным синлетом пальцы коснулись нескольких сенсоров...

Дверь каюты закрылась. Обессиленный Йон плюхнулся на плоскую койку, Клю присела рядом, и тут из невидимого динамика раздался негромкий, но отчетливо слышимый голос капитана Рафиза.

- Установить контроль над всеми поселениями планеты Акаи, нейтрализовать население, предотвратить огласку, полностью подготовить планету к прибытию транспортов...

- Так, - прервал его ледяной голос Сардара. Повисла пауза. Клю открыла было рот, удивленно глядя на Йона, но тот приложил палец к губам, напряженно прислушиваясь. Вновь послышался голос Сардара:

- Нейтрализовать, Рафиз. Разве там было слово "уничтожить"? Ваша деревянная шакалья башка даже не могла припомнить, что северо-западная станция - головная, что они, во-первых, раз в месяц связываются со своим Институтом, а во-вторых, два раза в год к ним приходит торпеда от связистов с Амбера. И, по нашим сведениям, очередной прилет связистов - через три-четыре недели. Понимаете? Вы засветили нас. Вся операция может пойти насмарку. Вы совершили непоправимую, необратимую ошибку, и все потому, что поленились выполнить приказ как следует. У вас свои методы, не так ли, Рафиз? Я знаю, что у вашей организации были свои методы, кода вы грабили поселенцев на Нижней Оси. Но ведь, кажется, вступая на службу Компании, вы дали присягу действовать НАШИМИ методами? Или я ошибаюсь?

Молчание.

- Больше того, Рафиз, вы даже своими методами не умеете действовать. Я уже выяснил, что в рапорте вы мне солгали, мерзко солгали. На северо-западе вы потеряли семь человек и оставили на воле щенка с оружием и глайдером. На северо-востоке - вообще позор, что у вас за безрукая деревенщина, Рафиз? Там ведь был только один старикан, уж если вы решились уничтожать население, а не нейтрализовать - что стоило быстро убрать его?

- Его не оказалось в здании станции, о великий, - начал было Рафиз, но Сардар, не повышая голоса, продолжал:

- Он не обязан был ждать вас, сидя на крылечке лапами кверху. А ваши люди были обязаны сразу найти его. Позор, Рафиз! Ваша "Морская Дева" - один из самых оснащенных кораблей в Компании. Каждая боевая единица обладает таким запасом оборудования, что можно блоху в океане отыскать! Позор, Рафиз! Вы! Ветеран Компании! Кого вы туда послали?

- Сержанта Нур-Аббас-оглы с командой...

- Нур-Аббас-оглы? Странно. Он в Компании был семь лет, не так ли? А старикан завалил его, как щенка. Как тот мальчишка на северо-западе завалил сержанта Резабая и троих стрелков. О звезды! Один старик грохнул пятерых из семерых бойцов, которых Компания считала неплохими!

- Молодец дедушка Доминик, - прошептала Клю.

- Дальше, - продолжал Сардар. - Северо-запад. Зачем вам понадобился этот монастырь, если у них даже не оказалось радиосвязи? Ну ладно, это относится не к тактике, а к стратегии, к вашему нежеланию действовать методами Компании. Все вам не дает покоя, как вы двадцать лет назад верховодили на Тезаурусе. Но если человек не желает понимать, что такое железная боевая дисциплина Компании, после семнадцати лет службы, то на что еще может рассчитывать руководство? Ни на что, Рафиз. Дальше. Северо-западная станция успела разослать по остальным сигнал тревоги. Да-да, Рафиз, не молчите, я это знаю. Я был бы плохим контрразведчиком, Рафиз, если бы у меня не было своих ушей везде, бездарный вы бабуин. Для северо-восточной станции сигнал пришел поздно, но, Рафиз, не надо лгать мне в отчете - ни на юго-западе, ни на юго-востоке ваши люди не нашли никого! Все успели уйти! Позор! И вы лжете мне в отчете! "Цели уничтожены!"

- Станции правда уничтожены...

- Но без людей, Рафиз. Уж если вы взялись трактовать приказ по-своему, так выполните его по-своему хотя бы. Ваши люди не нашли никого ни на юго-востоке, ни на юго-западе. Детский лепет, Рафиз. Приказ не выполнен. На юго-востоке вы даже глайдер не нашли! Это слишком, Рафиз. Пацаны, шестерки на улицах, и те знают, что значит не выполнить приказ. Подведем итог. Вы сдуру уничтожили именно ту станцию, куда прилетают связисты и откуда идет связь с ИПЗТ. Таким образом, вы нас безнадежно демаскировали. В тылу оставлены бойцы противника. Я не знаю, какие придется теперь приложить усилия, чтобы спасти операцию. Сюда прибудут семьдесят четыре тысячи человек, почти половина наших сил, им предстоят самые ответственные учения в истории Компании, транспорты шли сюда больше полугода, а тут...

Пауза.

- И к тому же двенадцать потерь, по крайней мере два глайдера и по крайней мере два бойца противника в тылу.

Пауза.

- Десятой части этого уже хватило бы, чтобы счесть проваленным то, за чем вас сюда послали.

Пауза.

- О Великий!

- Молчать, Рафиз. Именем Компании.

В динамике грянул пистолетный выстрел. Клю на койке возле Йона подпрыгнула и зажала рот руками. Было слышно, как в рубке повалилось тело.

- Тебе, Победа, - раздался голос Сардара.

- Тебе, Победа! - рявкнули мужские голоса.

- Убрать падаль. Командование "Морской девой" я принимаю на себя. Исполнительный заместитель - мой адъютант Нигматулла.

Шорох, возня.

- Теперь все вон. Азамат, охрану. Я иду обедать к себе.

Динамик замолк. Йон и Клю переглянулись, и девочка, душераздирающе вздохнув, положила Йону голову на колени. Йон обнял ее.

- Почему нам дали возможность это услышать? - пробормотал Йон. Пальцы его успокаивающе перебирали волосы Клю, а сам он невидящими глазами уставился в пластиковую обшивку стены, шепча: "учения... семьдесят четыре тысячи... юго-восток - глайдер..."

- Кто он такой? - чуть слышно спросила Клю.

Йон нахмурился и помедлил с ответом.

- Я тебе не скажу. Насколько я знаю, этот человек решителен и не знает сомнений. Правда, раньше он служил совсем другому делу... Но... о Боже! Я не могу поверить, понимаешь? Он не просто казался хорошим человеком - он был им, понимаешь? Но раз он здесь... А это он, он ведь меня узнал... Клю, если он сказал - убью, он это сделает. Я скажу ему, что ты-то не знаешь, кто он. Может, он и пощадит тебя...

- Не надо, - прошептала Клю. - Если ты умрешь, я не захочу больше жить. - Она повернулась, тонкие ее руки обвились вокруг шеи Йона. - Какой небритый... - Она приподняла голову, и Йон на секунду почувствовал ее мягкие губы на своих губах.

- Какая ерунда, - сердито сказал Йон, прижимаясь лбом к ее лицу. - Не смей так говорить и не смей так думать...

- Действительно ерунда, - послышался рядом ледяной тихий голос.

Йон и Клю мгновенно вскочили с койки.

- Значит, девочка еще не знает, кто я? - полуспросил-полуответил Сардар. Жуткая его фигура возвышалась в проеме двери, которую Йон и Клю не заметили - не той, через которую их привели. - Не знает... Хорошо. Я надеюсь, и не узнает. Главное - сидеть тихо, вы понимаете? Сидите тихо - и останетесь целы и невредимы. Кто знает... - Сардар вдруг прервал себя на полуслове и острым взглядом уставился на Йона, как удав. Йона затрясло от возмущения и страха, он чуть не брякнул что-то непоправимое, но тут Сардар отвел глаза и сделал неуловимое движение, повернувшись как бы внутри себя. Вместо уродливой искалеченной маски перед глазами Йона возник бритый, отсвечивающий белесой щетинкой затылок, и бесцветный голос сказал:

- Сейчас вас накормят. За синей шторой есть санузел. В ближайшие двенадцать, нет, восемнадцать часов вас никто не побеспокоит.

Фигура в белом сделала деревянный шаг в соседнее помещение, и тут Йон не сдержался - журналист в нем одержал верх.

- Минуту. Господин Сардар!

Бритый череп повернулся, открыв плоский страшный профиль. Клю от ужаса уткнулась Йону в рукав.

- В Компании нет господ, - проговорил Сардар. - Прибавляйте "джи", пожалуйста. Трудно предположить, что вы станете обращаться ко мне по нашему уставу - "о великий". Я слушаю.

- Сардар-джи... почему ты...вы... почему мы слышали то, что было в рубке?

- А вы слышали? - Сардар едва заметно кивнул. - Считай, что это входит в плату за костюм.

Фигура в белом сделала еще один шаг, и за ее спиной со свистом сомкнулась герметичная звуконепроницаемая дверь. Сардар исчез, оставив странный, колющий, с оттенком угара запах.

- Боже, какой он ужасный, - шепотом сказала Клю. - Какой костюм?

- Когда-то я одалживал ему костюм, - механически откликнулся Йон, глядя перед собой. - Ничего не понимаю. Тут что-то...

С шипением открылась дверь справа, та, через которую их привели. Измученная Клю ойкнула и опять вцепилась Йону в рукав, но это оказался всего лишь стюард - мальчик лет двенадцати в белом комбинезоне. Он молча вошел в каюту, держа перед собой обильно уставленный едой поднос. Йон открыл было рот, чтобы задать мальчику - он казался таким симпатичным - какой-нибудь вопрос, но тут в каюту из коридора заглянул рослый охранник с разрядником в руке, и Йон осекся. Мальчик поставил поднос на койку, коротко поклонился, ни на кого не глядя, и вышел. Дверь скользнула на место, и наступила тишина.

Вскоре после полуночи дежурный охранник вызвал мальчика-стюарда из кубрика личной охраны Сардара.

- Не спишь еще, Микис?

- Нет, сержант-джи, я поздно ложусь.

- Вот и хорошо. Можешь посмотреть, что там на броне с третьим воздухозаборником - знаешь, на галерее справа от выхода? Технари все спят.

- Слушаюсь, сержант-джи.

Мальчик вышел из рубки дежурного и неслышными шагами заскользил по центральному коридору, где горел тусклый ночной свет, к шлюзам. Миновав главный шлюз, он свернул к запасному, ткнул пальцем в опознаватель и вошел в тамбур. Подождав, пока откроется мощный внешний люк, Микис вышел на узкий технический балкон, опоясывавший корабль.

Над Акаи царила ночь. По небу ползли белые, озаренные луной клочья облаков, гася и зажигая звезды. Массивный, метров пятидесяти в диаметре диск десантного корабля "Морская дева" лежал на посадочных опорах посреди обширного скалистого плато, слабо освещенного белым лунным светом. Конус яхты Сардара седлал диск "Девы", возвышаясь над камнями метров на сорок: у яхты не было устройств для посадки на неровную поверхность, и она стояла на идеально ровной броне десантного корабля.

Мальчик прошел по балкону, опоясывающему конус у основания, и остановился у устремленной к зениту башенки одной из трех главных антенн корабля. Здесь, у антенны, после посадки открывался блок из нескольких внешних узлов, в том числе и один из трех воздухозаборников системы вентиляции корабля.

Мальчик наклонился к зеву воздухозаборника и с недоумением извлек из него ком какого-то тряпья. Он вынул из кармана плоский фонарик, намереваясь осветить странную находку, как вдруг чьи-то сильные пальцы впились сзади ему в шею, лишив одновременно возможности двигаться и дышать.

- Молчи, иначе умрешь, - сказал ему в ухо незнакомый голос на линке. - Понял? Я сейчас отпущу тебя, но попробуй только пикнуть - и я тебя убью. Понял?

- П-п-п-п... - закивал мальчик.

Острые пальцы немного ослабили нажим, и мальчик судорожно перевел дыхание. Второй рукой незнакомец обшарил его, не нашел оружия, отобрал фонарик и спросил:

- Имя? Фамилия? Должность?

- М-микис Антонидис, стюард, - дрожа, пробормотал он.

- Что это за корабли?

- Десантный бот "Морская дева", бортовой номер ЕС-1020, и дзета-яхта "Гром", бортовой номер ЕС-1840...

- Ты знаешь что-нибудь о пленных? Девочка и мужчина... Они живы?

- Ж-живы... - Маленькому стюарду все страшнее делалось под этим движущимся небом, на холодном ветру, с этим тихим, вежливым голосом за спиной. - Ага забрал их себе, я носил им обед в каюту в семь часов вечера...

- Ага? Кто такой Ага?

- Ага... капитан "Грома"... великий Сардар...

- Так... - Незнакомец за спиной подумал. - Веди меня внутрь. Я должен вывести пленных наружу, а ты мне поможешь.

- Меня убьют.

- Сделай так, чтобы никто ничего не видел. Иначе я убью тебя.

- Меня убьют потом.

- Я заберу тебя с собой.

- Ага найдет. Он может все.

- Посмотрим. Веди. Брось тряпки.

Пальцы сделались чуть жестче и подтолкнули мальчика вперед.

- Господин...

- Я не господин тебе.

- Да, господин... Я должен буду вернуться в рубку, доложить, почему не работал воздухозаборник.

- Вернешься. Я буду рядом. Меня не увидят. Будешь вести себя так, как будто все нормально. Скажешь, в сопло внесло сухой куст, перекати-поле называется. Их здесь много носится.

На подгибающихся ногах стюард дошел до люка. Жесткие пальцы ввели его внутрь шлюза, не давая обернуться. Внутри шлюза пальцы отпустили его, и Микис инстинктивно обернулся. Страшный холод пронзил его: кроме него, в шлюзе никого не было.

- Иди, иди, - сказал голос, и, пока он звучал, Микис на секунду увидел в метре от себя невысокого, совершенно обнаженного бритоголового юношу азиатской наружности. Мальчик смущенно мигнул и перекрестился, шепча молитву по-гречески:кирие элейсон... Видение исчезло, но чья-то рука легонько подтолкнула Микиса, тот повернулся, трясясь, и пошел по коридору.

- Все в порядке, сержант-джи, - дрожащим голосом сказал он в рубку. - Там такой сухой куст залетел... Я вынул...

- Холодно, - понимающе кивнул дежурный. - Ладно, или отдыхай.

Пальцы невидимого юноши вновь взяли Микиса за шею, теперь совсем слабо и небольно.

- Веди, - шепнули ему на ухо.

Микис поднялся на один ярус. В полутемный коридор падал неяркий свет из приемной Сардара, где дремал охранник. Микис очень тихо прошептал в пустоту:

- Он услышит.

Невидимый палец прижался на секунду к его губам. В проеме двери никого не было, но на полу, в прямоугольнике света, мелькнула неясная тень. Микис, дрожа, увидел, как у охранника в белом на секунду появилась на шее, под ухом, небольшая, совсем нестрашная вмятина - и пропала; однако сержант обмяк, голова его упала на плечо.

Вновь тень на полу - и сзади в ухо Микису прошептали:

- Теперь до утра он не очнется. Открывай.

Микис трясущимися руками достал универсальный ключ, полагавшийся ему как стюарду офицерской палубы, и отомкнул каюту. Жесткие пальцы втащили его внутрь, заставили закрыть дверь.

Это был самый, самый благоприятный момент для того, чтобы надавить кнопку у обреза двери и вызвать резервную смену охраны, но Микис представил себе ужасное лицо Сардара, спрашивающего: "А почему ты вообще провел его в корабль?" или что-то в этом роде, и ничего не сделал, а в темноте перед ним молодой голос шептал:

- Йон, Клю, проснитесь... Тихо! Тихо, ради сил неба! Проснитесь! Это я, Ёсио! Я за вами! Нас выведут с корабля, вставайте скорее! Я обезвредил охранника! Не пугайтесь только, я невидим.

Вспыхнул неяркий свет у изголовья койки. В первую же секунду Микис заметил неясную тень на стене - ее отбрасывал невидимый Ёсио - а затем густо-прегусто покраснел: с койки вскочили... Положим, обнаженное жилистое тело пленного Смита не очень смутило стюарда, но вот пленная Мартен, прекрасная, как Афродита - так ему показалось... Девушка сердито стрельнула в него глазом, и Микис, красный как рак, отвернулся. А когда не выдержал и посмотрел снова, Афродита была уже в джинсах и футболке и торопливо застегивала ботинки.

- Сардара бы прихватить, - мечтательно произнес голос Ёсио.

Микис взволновался.

- Нет, нет, господин... что вы! Ага один стоит всех, кто есть на корабле. Я за этот полет такого насмотрелся!

- Да, Ёсио, - сказал, застегивая комбинезон, Йон. - Я знаю этого человека. Его сила неимоверна.

- Знаешь? Откуда ты его знаешь? - заинтересовался Ёсио, показываясь на секунду - он протягивал Йону отобранный у охранника разрядник. Увидев сухое обнаженное тело Ёсио, Клю полушутя ойкнула, но, поняв, что юного монаха нисколько не беспокоит ее взгляд, спокойно продолжала застегивать куртку.

Ёсио не то чтобы опять перестал быть видимым, но превратился в подобие той неясной тени, которую отбрасывал. Йон одобрительно взглянул в его сторону:

- Ты хорошо владеешь этим приемом, Ёсио.

- Нет, не очень хорошо, - раздался в комнате бесцветный приглушенный голос.

Пауза.

Микис, придушенно вскрикнув, распахнул дверь:

- Бегите!

И тут возле двери, совсем рядом с Микисом, возник доселе невидимый Сардар с пистолетом в руках.

- Подождите минуточку. Не надо, Йон, не надо, я стреляю быстрее. Ёсио, не крадитесь, я вас вижу. У вас на колене царапина. Остановитесь. Йон, брось оружие. Брось, я говорю.

Нехотя Йон бросил разрядник на пол. Ёсио от досады стал видимым.

Сардар помолчал.

- Ёсио, у вас здесь где-то глайдер? А в нем Реми Мартен, да?

Ёсио не ответил.

- У вас было предложение меня похитить.

- Было, - отозвался Ёсио.

- Я его поддерживаю, - серьезно, неожиданно окрашенным голосом сказал Сардар.

Все остолбенели.

- Я серьезно, - настойчиво сказал Сардар. - Вы окажете мне гигантскую услугу.

Ёсио, Клю и Йон переглянулись.

- Возьми, - Сардар протянул Йону пистолет.

Йон взял "питон", оглядел его, усмехнулся.

- Тот самый?

- Тот самый. Ёсио, поднимите разрядник. - Сардар сунул руки в карманы, ссутулился.

Ёсио подобрал маленький вилкообразный пистолетик.

- Идем. - Сардар на секунду остановился, глянул на Микиса. Тот съежился, опустил голову. - Иди в кубрик. Постарайся в ближайшие три дня ни во что не лезть, парень. Не повезло тебе с местом прохождения практики.

Микис скользнул в коридор, миновал полуоткрытую дверь приемной и помчался в кубрик. Там он нырнул в свой бокс, мигом разделся и, трясясь, залез под одеяло.

Завтра скажу, что простудился, лягу в лазарет, и будь что будет, решил он.

Сардар двинулся по коридору - руки в карманы, за ним - Йон с пистолетом, потом решительная хмурая Клю и неясная тень Ёсио с разрядником. В нижнем коридоре Сардар сделал им знак рукой. Йон выразительно поднял пистолет. Сардар кивнул, заглянул в рубку:

- Не спишь, сержант? Сиди... Я пойду на внешнюю броню, не сканируй меня, мне надо кой-чего проверить.

Пока он говорил, остальные, не сводя с него стволов, на цыпочках прошли мимо входа в рубку. Сардар снова засунул руки в карманы.

- Во сколько подходит караван?

- Через десять часов ровно, о великий, - отозвался дежурный из рубки.

Сардар кивнул и молча пошел по коридору прямо на оружие. Его пропустили. Открылся шлюз. Все выбрались на холодный ветер, под облачное ночное небо. Сардар привычным движением открыл подъемник и первым вошел в него, дождался, пока все влезут в кабинку, и направил ее вниз.

Через несколько секунд все четверо ступили на плоские, в широких трещинах базальтовые плиты.

- Куда идти, Ёсио? - спросил Сардар.

- Пока прямо, - отозвался монах. - Подождите.

Он извлек из неприметной трещины свою белую шерстяную одежду - лохмотья дхоти он использовал, чтобы заткнуть воздухозаборник - и войлочные сапоги. Оделся и сказал:

- Глайдер там, в скалах. Идти минут десять. Внимательнее - под ноги, здесь очень коварные трещины.

И, вдыхая запах ночи, маленькая группка людей зашагала к скалам.

- О каком караване шла речь? - спросил Йон. В салоне глайдера свет был выключен, и жуткого лица Сардара не было видно. Так с ним было легче разговаривать.

- Я все расскажу, когда мы взлетим, - отозвался Сардар. - Хотя мой выход и не сканировался, меня могут хватиться. В любом случае до прихода этого самого каравана нам нужно оказаться где-нибудь очень далеко отсюда.

- Почему?

- Я объясню, когда мы взлетим. Реми, поднимите машину и идите на высоте метров десяти, чтобы скалы закрыли нас от кораблей.

- Взлетать, Йон? - спросил Реми.

- Если он сам сдался нам и вывел нас с корабля, значит, ему нет резона подкладывать нам подлянку сейчас, - сказал Йон из темноты и зашипел: начал действовать ревиталан, заживляющая мазь из бортовой аптечки, которой Клю щедро смазала разбитую скулу журналиста. - И вообще я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Впрочем, он, наверное, сам нам сейчас расскажет. Взлетай, Реми.

Звезды над прозрачным колпаком глайдера качнулись и поплыли назад, Справа над горизонтом из-за скал показалось белое двойное пятно Центра Галактики. Реми внимательно смотрел на левый дисплей, чтобы не напороться на скалу: глайдер скользил над самой поверхностью плато.

- Я полагаю, лететь надо на "Юго-Восток", - раздался сзади голос Сардара. - Станция там уцелела, и с нее можно выйти на связь, а это все, что сейчас нужно.

- Как - станция уцелела? - спросил Йон. - Они же ее сожгли.

- Спроси у Клю, - усмехнулся Сардар.

Клю посопела, но сказала:

- Да. Дядя Иван, Мила и их дети живут в пещерах. Там огромные пещеры. Там у них глайдер, лаборатории, терминал - все. В здании станции у них была мастерская. Ее, видно, и сожгли.

-Сколько туда лететь? - спросил Сардар.

- Часов пятнадцать, - ответил Реми, - отсюда - даже больше, тем более - до восхода еще часа три, а у нас энергии - процентов тридцать.

- Все равно, летим туда, - проговорил Сардар с заднего сиденья. Слева и справа его стискивали плечами Йон и Ёсио с автоматами. - Я ожидаю серьезной погони не раньше, чем часов через одиннадцать, а то и двенадцать. Нам надо ее максимально опередить.

- Мы вышли из зоны сканирования, - сказал Реми. - Я поднимаюсь и выхожу на марш. Клю, пристегнись. Йон, Ёсио, автоматы поставьте и придержите, сейчас будет перегрузочка...

Глайдер прыгнул в звездное небо, за колпаком зашумел воздух, тела вдавило в кресла. Когда машина выровнялась, Йон с шипением потрогал нестерпимо зудящую скулу и нетерпеливо сказал:

- А теперь говори.

Помолчав, Сардар начал:

- Начнем, как на допросе. Я родился двадцать девять лет назад в Космопорте Галактика. В двенадцатилетнем возрасте выехал на Землю по квоте студенческого обмена и принял гражданство Конфедерации Человечеств, поступив в Первое Училище Космофлота на специальность "астрогренадерская служба". Закончил в шестнадцать лет, работал в Службе безопасности Космофлота, потом был переведен в Управление безопасности человечеств - в общем семь с половиной лет проработал на разных уровнях оперативной и резидентурной работы, затем был назначен командиром особого подразделения при Начальнике Управления. Участвовал в предотвращением войны между Империей Галактика и Конфедерацией Человечеств в сороковом году, за что награжден орденом Солнца, получил внеочередное звание капитана второго ранга и назначен на должность заместителя начальника Первого оперативного управления Безопасности человечеств. С марта сорок первого - капитан первого ранга, начальник Первого управления.

Сардар помолчал. Клю нарочито бесстрастным голосом сказала:

- Я читала книгу Йона, еще когда мы с ним не были знакомы. Вы - Легин Таук.

- Да, - ответил Сардар.

- Боже мой, - шепотом сказал Реми. - Вы?

- Да.

- Невероятно, - пробормотал Ёсио.

- Мое подлинное имя - действительно Легионер (или Легин) Таук, - терпеливо ответил Сардар. - Я продолжаю. В январе сорок третьего я был вызван новым начальником УБ и вместе с ним приглашен к только что избранному новому Президенту Галактического совета. Мне было предложено возглавить операцию по нейтрализации и уничтожению структур мафиозных организаций, сращенных с некоторыми органами Конфедерации и носящих название "шура".

- Ну, все правильно. Я - дебил. Прости меня, дружище, - мрачно сказал Йон. - А ведь я мог бы догадаться.

- Да вряд ли, - ответил Таук. - Ты ведь всегда видел меня только в моем собственном облике, а тут я перевоплощен и глубоко законспирирован. Нарийя умеет проверять, так что ты волей-неволей должен был поверить, что я сознательно перешел на их сторону. Для них была подготовлена сверхмощная легенда, я для них - бывший сотрудник УБ полковник Джо Страммер, а в Первом управлении продолжает трудиться некто капитан первого ранга Легионер Таук, и другую информацию им взять неоткуда.

- А, так вот почему я не должен был тебя узнать.

- Естественно. Ты ведь узнал бы меня как Таука, а я для них - Страммер. Мне сделали это лицо, изменили некоторые части генкода, но, если бы ты меня публично узнал - все пошло бы прахом. Так что это ты - и Клю - меня простите. Я не успел привести сюда корабль раньше... и остановить этих бандитов... возможно, все пошло бы по-другому...Но я ведь сам бегу.

- Объясняй, - решительно потребовал Йон.

- Убери автомат, - с едва заметной усмешкой в голосе отозвался Сардар-Таук. - По крайней мере вынь ствол из моего живота. Так вот, получается, что здесь, на Акаи, должен разыграться финал той партии, что я и Управление ведем с шурой. Вы имеете, наверное, представление, что такое шура? Я знаю, Йон, что ты под шуру копал, и скажи спасибо, что тебя раскрыл мой Азамат, а не контрразведка адмирала Ямамото: в последний момент я намеренно не состыковал двух исполнителей, и тебе удалось ускользнуть. Правда, я не знал - куда... Так вот, шура резко разделилась - это уже после твоего бегства. Раньше наши осторожные миллиардеры вели дело к тому, что Компания просто получит концессии на максимально возможное количество территорий, влезет на максимально возможное количество сегментов рынка, конкурентов застращает, задавит, разорит - и в конце концов Конфедерацию просто купят, разберут на запчасти, на Земле оплатят избрание нового правительства, конституционный референдум - и прощай, старушка Конфедерация, здравствуй, новая Единая Земля, как в добром старом две тысячи пятисотом! А потом, конечно, война с Империей, захват всех рынков в Галактике и бесконечное процветание... Это, собственно, и есть программа шуры, принятая еще лет тридцать назад, но она предусматривает слишком долгий путь - этак Компании чухаться еще лет двадцать... о, Клю заснула... не буди ее, Реми.

- Да что ей спать-то, - упрямо сказал Реми.

- У тебя, я видел, у самого глаза слипаются, - хмыкнул Йон. - Ты не спал?

- Если вы мне разрешите, я его сменю, - осторожно сказал Таук. - Только доскажу. Так вот, шура разделилась. Ямамото, этот мрачный тип, по-моему, помешался на Гитлере.

- На ком? - переспросил Йон и вполголоса взвыл: забывшись, почесал разбитую скулу.

- Это даже я знаю, - пробормотал Реми.

- А! - вспомнил Йон. - Наполеон... Гитлер... мировое господство, Pax Americana, всемирный лагерь социализма? Что-то такое... девятнадцатый век? Или семнадцатый?

- Да, примерно так, - усмехнулся Сардар. - Ямамото заявил, что хочет всего прямо сейчас, и его поддержали. О, как его поддержали! Все военное командование, вся нарийя... Миллиардерам оставалось только смириться. Был принят план учений. Выбрали эту планету. Выделили самые боеспособные, самые отборные части, погрузили их в транспорты - из конспирации свозили их на территорию концессии Lightning на Яйле - и отправили сюда. Здесь они должны научиться брать штурмом планеты земного типа. Потом полученный опыт будет распространен на все войска нарийи, опробован на Эриадоре, Стаголе, Мундо Нуэво и других федеральных планетах - и, наконец, Земля!

- Я так и думал, - гордо сказал Реми. - Я так и понял, что они будут тренироваться, как захватить Землю.

- Учениями командую я и Ямамото, каждый - своим участком. Будут присутствовать почти все члены нарийи и - инкогнито - несколько человек из самой шуры. Транспорты с десантом в пути и должны выйти из гиперскачка через девять часов с минутами. Члены шуры прибудут для наблюдения через два дня на такой же яхте, как моя. Тут надо вот что учесть. Транспорт идет от Яйлы до Акаи сто шестьдесят семь дней, а яхта от Земли до Акаи - сто десять. Уже после ухода транспортов Ямамото заявил мне, что раскрыл меня. На самом деле он брал меня на пушку, ни черта он обо мне не знал, но ситуация сложилась безвыходная - видно, он хотел в своих целях меня нейтрализовать, а этого допускать было никак нельзя. И я был вынужден уйти от него, оторваться от него и его головорезов. Мне даже пришлось отстреливаться, но он, кажется, уцелел - он человек страшно опытный, жестокий, опасный и очень себе на уме. Он, как мне кажется, вообще разыгрывает тут какую-то свою партию... Обо всей этой истории на транспортах ничего не знают, а вот на яхте шуры - конечно, знают, ведь Ямамото должен лететь именно на ней. И вот как только они свяжутся между собой, выйдя из гиперперехода - будет отдан приказ меня арестовать. Поэтому я бегу. И вот еще почему: здесь, на орбите Акаи, уже неделю ждет засада.

- Какая? Чья? - вздрогнул Йон.

-Управления безопасности. Они не имели права трогать разведчиков Рафиза, они должны дождаться прибытия транспортов и захватить их, а в случае вооруженного сопротивления - уничтожить на орбите, не дать сесть.

- Уничтожить семьдесят тысяч человек? - тихо сказала проснувшаяся Клю.

- Бандитов, - жестко отозвался Сардар.

Глайдер чуть качнулся - это Реми помотал головой и засопел:

- Они что, все убийцы? Все убивали?

- Многие, - ответил Таук.

- В таком случае вы ничем не лучше их, - зло сказал Реми. - Я убил четверых из тех, что убили моих отца и мать. Но мне и в голову не пришло бы убивать каких-то людей, которых я в глаза не видел.

- Которые пришли бы сюда и с превеликим удовольствием убили бы тебя и твою сестру, - рассердился Таук. - Мир жесток.

- Ваш дядя Фродо Таук восстал против Самого Хозяина, чтобы переделать мир, - со слезами в голосе сказала Клю. - А вы - "мир жесток"...

- Девочка моя, - заговорил Таук, - как вы можете это говорить? Ваши родители...

Тут Реми дернулся, и Сардар замолчал.

- Погоня, - упавшим голосом сказал Реми. - Посмотрите, это флаер?

Таук наклонился вперед и глянул на дисплей.

- Флаер. Он нас еще не видит. Все, хватит споров. Реми, пусти меня за штурвал. Да пусти же. Включи сейчас автопилот. Так. На глайдере есть оружие? Впрочем, откуда...

- Автоматы, - подал голос Йон, пока Сардар перелезал на переднее сиденье.

- Толку от них при закрытом колпаке, - пробормотал Таук. - Так, энергии двадцать семь процентов... Мало, мало! Реми, что под нами? Где летим?

- Долина реки Лёреаль, - ответил мальчик. - Слева луга, они залиты, весна, а справа - обрывистый берег и сосновые леса наверху.

- Садимся, - сообщил Таук. - Погони не выдержим, будем прятаться. Держитесь.

Глайдер резко лег на правый борт и по крутой спирали рванулся к земле.

Бросив глайдер на опушке, в густых зарослях орешника, они побежали было в глубину леса, но наткнулись в темноте на довольно глубокие еще сугробы, свернули, взобрались, хрустя кустарником, на какой-то пригорок, укрытый сверху соснами. Ёсио обшарил пригорок лучом фонарика - поперек крохотной песчаной лысинки лежал могучий ствол рухнувшей сосны; там, где пригорок кончался, ствол свисал десятиметровой плетью над заполненной снегом низинкой.

- Под ствол, - скомандовал Таук.

Безоружную Клю загнали под самый ствол, в непроглядную темень. Сардар и Реми с одной стороны, Лорд и Ёсио с другой, сняв автоматы с предохранителей, стиснули ее своими спинами.

Клю пробрала дрожь - в ночном лесу было ниже нуля. Она не могла ни о чем думать. Слишком многое произошло в ее жизни за одни сутки, чтобы еще всерьез думать о таинственной погоне.

- Без нужды не стреляйте, - проговорил Таук.

- Ты, главное, не забудь сказать, когда наступит нужда, - съехидничал Лорд.

Долго молчали, прислушиваясь. Предрассветный ветер начинал шевелить верхушки сосен, но в целом было довольно тихо, только вдалеке, под обрывом, у реки, ухал водяной вран.

- Летит, - сказал вдруг Реми.

- Летит, - подтвердил и Ёсио.

- Не слышу. Да, летит, - отозвался Сардар. - Тишина. Интересно, какого лешего они так рано спохватились?

Теперь и Клю услышала шум флаера.

- Вот он, - одновременно сказали Реми и Таук. Волнение пронеслось по верхушкам сосен, и шум стал удаляться к югу.

- Что за дела? - спросил озадаченный Лорд.

Сардар медленно вылез из-под ствола.

- Вылезайте.

Никто не двинулся с места.

- Вылезайте, - повторил Сардар. - Пошли в глайдер. Он нас не заметил, можно лететь. Он уже километрах в пятнадцати от нас. Выждем минут десять - и можно спокойно лететь.

- Кто это был? Lightning? - спросил Реми, глядя снизу на белый силуэт Таука. Так, в темноте, когда была видна только его одежда, Таук казался совсем нормальными человеком.

- Это не нарийя, - отозвался Сардар, поднимаясь на пригорок.

- Как не нарийя?

- Но ведь он за нами летел?

- А кто же, если не нарийя? - все горохом посыпались из-под упавшей сосны, наперебой задавая вопросы.

Таук был уже на другой стороне пригорка. Он остановился, ясно видимый на фоне сугробов.

- Дело сложнее, чем я думал. - Он говорил медленно. - Этот флаер, может быть, летел за нами, а может, и нет. И даже скорее всего, нет. И это не нарийя. Все флаеры и на моей яхте, и на боте "Морская дева" - черного цвета.

Клю увидела, как вздрогнул Реми.

- А этот - серебряный, - пробормотал мальчик.

Без дальнейших разговоров все быстро пошли к глайдеру, обгоняя друг друга.

Рассвет вставал над Акаи. Синее безоблачное небо на юго-востоке было совершенно алым. Внизу, покрытые сонными туманами, плыли лесистые холмы. Впереди, на юге, неясными тенями поднимались горы.

В холодном утреннем небе на километровой высоте несся глайдер.

В кабине было холодно: экономная автоматика почти отключила отопление, чтобы сберечь тающую энергию до восхода солнца.

На заднем сиденье глайдера спали Реми и Клю Мартен. Вжавшись в угол, закинув руки за голову и вытянувшись насколько возможно, спал Йонас Лорд с заострившимся, заросшим щетиной лицом.

На правом переднем сиденье, опустив голову на грудь, спал юный монах Сакамото Ёсио. На коленях его лежал автомат, а грязные войлочные сапоги упирались в стеклопласт обзорного колпака.

Глайдер вел Сардар, то есть тот, кто именовал себя Сардаром. Впрочем, при утреннем свете его хотелось звать именно так - настолько ужасен был вид его лица.

Впрочем, сейчас смотреть на него было некому.

Человек, которого называли Сардар, устало смотрел на горизонт. Руки его, затянутые синлетовыми перчатками, лежали на штурвале. Время от времени он отводил взгляд от горизонта, чтобы глянуть на дисплеи. Затем глаза его вновь устремлялись на далекие темные горы.

Слева возникло нечто новое - глаза Сардара обратились к возникшему в далеком красном тумане червонному краю солнца.

Снова взгляд на дисплеи. На горы.

Солнце встало над Акаи, пока маленький белый глайдер, подвывая от натуги, лез на семикилометровую высоту над горами. Снежно-голубые вершины впереди алели, озаренные рассветом. Постепенно, с набором высоты, горы приобретали все более золотой оттенок, а лежащие глубоко внизу долины, затянутые утренним туманом, из сизых становились голубыми.

Сардар почти чувствовал, как черные пластины поглотителя на борту глайдера жадно тянут солнечную энергию, многократно оборачивая ее в своих микроскопических реакторах и, усиленную, отдают ее пока прямо в двигатель, минуя аккумуляторы - двигатель захлебывался, поднимая маленькую машину на предельную для нее высоту.

Проснулась Клю. В кабине было нестерпимо холодно, густо сипел кондиционер, регенерируя кислород - забортный воздух был разрежен и космически холоден.

- Боже мой, - шепотом сказала Клю. Изо рта ее вырвался пар.

По обе стороны от глайдера вздымались две неимоверной высоты вершины - правая снежно-золотая, с черной скалистой верхушкой, левая - вся сине-черная, в тенях. Глайдер шел на высоте семь тысяч триста метров, вершины же чудовищными столбами поднимались еще как минимум на километр вверх. Метрах в ста под глайдером проносились снега и скалы межгорной седловины.

- Это горы Бовидэ, - сипло сказала Клю и откашлялась. - Самые высокие горы на нашем континенте.

- Что значит "Бовидэ"? - спросил Сардар, мельком полуобернувшись.

Клю оцепенела от вида его плоского профиля и замирающим голоском ответила:

- "Рогатые". - Помолчала. - До океана остается чуть больше тысячи километров.

Сардар кивнул.

- Ближе к побережью нужно будет приземлиться и найти какую-нибудь еду. Вас с Йоном кормили вечером, я ужинал, а вот твой брат и Ёсио голодны. А через океан лететь не меньше семи-восьми часов.

Горы мало-помалу отступали назад, впереди открылось обширное белое пространство - южные плоскогорья континента были затянуты облаками.

На прибрежных отмелях Великого океана Реми, Йон и Клю набрали сотни две настоящих крупных устриц. Прекрасная еда, чистый белок. После еды все еще раз, прихватив оружие на всякий случай, вышли на отмель, чтобы набрать устриц с собой - если их положить в корпус кондиционера, они сохранятся там, как на льду. От глайдера до отмелей долго шлепали по соленым лужам среди водорослей и совсем было уже собрались расходиться веером, как вдруг Ёсио крикнул:

- Флаер!

- Где? - быстро спросил Сардар.

- Над горизонтом. Тридцать градусов правее.

- Да. - Сардар заметил крохотную серебряную капельку. - Долетел до островов и возвращается. Бегом к скалам! Укрыться скорее!

- А глайдер?

- Не успеем. Скорее.

Сотня метров до скал. Сердитый возглас Клю:

- Зачем мы бежим? Что это за флаер, в конце концов?

- Быстрее! - вместо ответа кричит Сардар. Клю, изнемогая, отстает, Лорд тащит ее за руку. Бежать среди камней трудно. Реми замечает глубокую расселину недалеко от глайдера, все кидаются туда.

- Мы оставили следы, - кричит Ёсио.

На сухом песке, изрытом ветром, следы незаметны, но на плотном мокром песке ниже линии прилива отчетливо видны цепочки следов пяти человек.

- В расселину. Глубже! - Сардар залег между камней. - Глубже!

Флаер уже был отчетливо виден - он шел точно на них, видимо, обнаружив глайдер радаром.

- Да кто это, почему мы от них прячемся? - вскочила вдруг Клю. - Сардар! То есть мистер Таук! Что происходит?

На Клю бросился Йон, по-космопортовски гнусаво каркнув:

- Дурилка! Жить надоело?

Он прижал брыкающуюся девушку к камням, и вовремя - загремели автоматные очереди, снаружи послышался тяжкий удар и рев пламени. Расщелина содрогнулась. С шумом и громом сыпанули мелкие и крупные камни. Йон с коротким воплем рывком вскинул ноги, переворачиваясь на спину - многопудовая глыба отвалилась от скалы, прижав его и Клю; не среагировал бы - остался бы без ног. Опять треснула автоматная очередь, потом еще одна, и еще более тяжкий удар сотряс скалы. Послышался голос Сардара:

- Йон, Реми, Ёсио - за мной! За мно-ой!

Йон не мог подняться, придавленный в замысловатой позе, но обсыпанный щебнем и оглушенный Реми и мотающий головой Ёсио кинулись на голос, подняв автоматы. Сардар стоял среди камней.

- Я сбил флаер. Они сожгли наш глайдер. Не дайте им уйти.

От того места, где стоял глайдер, до расщелины все пылало. Флаер лежал на боку метрах в пятнадцати от глайдера; борт его на глазах лопался, как картофельная кожура в кипятке, и наливался изнутри красно-зеленым светом. Потом борт заволокло дымом, в дыму метнулась неясная человеческая фигура, и тогда Сардар-Таук бросился в дым, дав на бегу очередь из автомата - одну, другую; из дымовой завесы гулко хлопнуло, лиловый плазменный удар сотряс тело Сардара, и он мгновенно, как подкошенный, упал на песок.

Все это произошло в течение от силы пяти секунд.

Переглянувшись, Реми и Ёсио вскинули автоматы, и тут из клубов дыма донесся голос Легина:

- Не стрелять!

У Реми подкосились ноги, ствол автомата дернулся.

- Не стрелять! - повторил голос того, кто лежал на песке дымящейся кучей.

Из расселины, шипя сквозь зубы от боли, выбрался Йон, за ним Клю. Вместо того, чтобы всем залечь, они стояли в рост, глядя на клубы дыма. Оттуда, засовывая в кобуру скрэчер, мегаваттный разрядник, шел к ним невысокий блондин в сером комбинезоне без знаков различия. На флаере сработала наконец сработала система пожаротушения, машину окутало облако плотного белого тумана. И треск огня стих.

Блондин шел, улыбаясь, ощупывая каждого внимательным взглядом карих глаз. Подбородок его покрывала трехдневная светлая щетина, испачканная копотью.

- Стойте, не подходите! - нетвердо крикнул Реми, но автомат не поднял.

Шипя от боли, через камни перебрался Йон и, хромая, сделал несколько шагов навстречу блондину в комбинезоне. Они остановились в шаге друг от друга. Йон протянул руки, стал щупать светлые спутанные волосы, закопченную щетину, худые жесткие плечи под серой тканью.

- Легин, - сказал он хрипло. - Это как?

Белое облако пирофага доползло по песку до горящего глайдера; послышалось шипение, и треск огня стих и там.

Йон обернулся. Между обломками скал стояли Реми, Клю, Ёсио - все с одинаковым выражением ужаса и непонимания на лицах.

- Идите сюда, - слабо крикнул Йон и закашлялся. Медленно, сильно хромая, подошел к тому, что еще минуту назад было Сардаром.

Попадание разряда скрэчера в туловище или в голову не просто смертельно. Оно полностью разрушает все органические ткани, превращая тело в груду пепла вместе с одеждой, если она из органики. Металлические предметы, например оружие, мгновенно нагреваются докрасна.

Однако то, что было Сардаром, вовсе не потеряло формы и структуры. И хотя оно чадило, оно не издавало кошмарного запаха испепеленного трупа. Больше того, на спине Сардара сохранилась одежда и даже не потеряла белый цвет. И автомат был цел. На ремне сзади лежала кобура.

Йон, охнув от боли в ноге, опустился на колени возле трупа Сардара и обернулся.

Мартены и Ёсио, подойдя поближе, в ужасе смотрели на труп. Устало улыбаясь, на Йона смотрел блондин в сером.

Йон повернулся к трупу, перекрестился и, сжав зубы, потянул тело за странно твердое плечо. В нос ему ударила острая угарная вонь, Йон помнил - такой, только очень слабый и почти приятный запах, оставался на корабле там, где прошел Сардар, и так, только очень слабо, от Сардара пахло в глайдере.

Труп повернулся на бок, и тут Йон, издав сдавленный вопль, отшатнулся так, что сел на песок.

От движения обугленные органические ткани осыпались, как пыль, и на Йона уставилась копирующая человеческий череп иссиня-черная металлическая маска.

Не вставая, Йон рывком отполз от страшного оборотня, рывком, забыв о боли, вскочил и крикнул:

- Таук! Это ты? Кто это? Сардар? Почему он железный?

Легин Таук - потому что блондин в сером был Легин Таук - похлопал его по плечу.

- Здравствуй, Йон. Это во-первых. А во-вторых, он не железный, а кераметовый. Это такой легкий сплав. Это робот, мой реплик. Это я за вами гонялся, ребята. Я не знал, как вас от него избавить. Он ведь не знал, что он не Легин Таук. Он бы вас погубил, в его программе заложено самоуничтожение.

Тут Клю не выдержала. Сделав два шага обратно к расселине, она сначала села на песок, потом тихо и грустно, как ночная птица, вскрикнула и уткнулась в песок ничком.

- Выбора-то нет, собственно, - сердито сказал Реми. - Океан нам не переплыть, так что Юго-Восток отменяется. На север, обратно? Тысяча километров каменистого плоскогорья, потом горы и тысяча километров лесов. На востоке побережье уходит к северу, и начинается скальный массив, три тысячи километров скал, дедушка Доминик жил там...

- А к западу? - Легин вопросительно ткнул пальцем в схематический план, который Реми чертил на песке.

- Это и есть единственный возможный путь. Вдоль побережья, по пляжам, можно, насколько я помню, пройти до самого устья Гро-Пьера. Это колоссальная река, стекающая с гор на севере. Ее течение так сильно, что уносит огромные деревья до самого побережья Новой Аравии, почти за шестьсот километров. Течение постоянное, бурь там не бывает - это самая спокойная часть океана. От этого берега до станции "Юго-запад" всего неделя, ну - десять дней пути. Рахмет Джабер с женой там ходят чуть ли не каждый год, у них на побережье есть лагерь - они его называют "вилла". Если на плоту войти в это течение, лучше всего - не с побережья, а с реки...

- Итого? Сколько всего может уйти времени?

Реми задумался.

- Никто еще здесь пешком не ходил. Я сам эти места видел только один раз, с глайдера. Я не знаю, насколько может быть сложным путь. Отсюда до побережья Гро-Пьера не меньше семисот километров. Это тридцать пять-сорок дней пути, и то если повезет. Постройка плота... припасы... еще неделя. Плавание - дней пять, там течение - до пяти километров в час. И еще десять дней пути по Аравии. По минимуму - два месяца.

- Нормально, - пожал плечами Лорд. - Как от Космопорта до Центра Галактики.

Легин поднялся, за ним встали остальные.

- Значит, ясно. - Таук устало потянулся. - Друзья, я предлагаю пройти еще километра два, устроить отдых и тронуться с рассветом. Иначе мы просто не выдержим. Я, например, не сплю третьи сутки.

В субтропиках ночь кончается моментально. Раз - и из-за далеких гор выскочило светило, небо стало ослепительно голубым, и день начался. Далеко в море ветры, усиливаясь, гонят к берегу все выше вздымающиеся волны, прилив, подвигаясь, заливает песчаные отмели, дневные птицы с криком несутся над береговыми обрывами; нет здесь ничего, кроме извечного движения волн и ветра, и слабое шевеление жизни на широкой груди планеты кажется легкой рябью на мощном лице океана, если смотреть на него из космоса.

Да, космос. Лорд повернулся на спину, глянул вверх и зажмурился: небо на Акаи ярче земного или телемского. Где-то там - Галактика, сто с лишним миллиардов человек, рассеянных в необозримых пространствах. Одни живут, не поднимая головы к своему небу, другие то и дело пускаются бороздить черные пустоты Галактики, а некоторые даже родились в космосе и терпеть не могут жить на планетах.

Лорд пересек весь обитаемый мир за сто семьдесят дней. Человек со средствами может себе это позволить. Это стоит семнадцать тысяч долларов, если считать земными деньгами. Никаких скидок тут не полагалось, к сожалению. За восемь тысяч можно проделать такой же путь в двести сорок - двести пятьдесят земных дней на перекладных, пользуясь рейсовыми кораблями третьего класса. Современный боевой корабль, типа Сардаровой дзета-яхты "Гром", может проделать этот путь за сто десять дней. На нынешний момент это предел, быстрее передвигаться по Галактике человек не в состоянии. Разрабатываются, правда, корабли нового типа, джамперы, о которых рассказывают какие-то сказки - будто бы они смогут пересекать Галактику за неделю - но это все еще сказки, Лорд присутствовал на одном испытании такой машины, прыжке от Луны до Сатурна, и в серию их обещали пустить не раньше чем через год.

Шесть дней я на Акаи, думал Лорд. За эти дни я познакомился с хорошими людьми и узнал о смерти многих из них, был избит так, как уже много лет не случалось (он тронул все еще зудящую от действия ревиталана скулу), передвигался по этой незнакомой планете верхом, пешком и по воздуху, пережил предательство друга и внезапно узнал о его невиновности, всем своим легкомысленным сердцем полюбил четырнадцатилетнюю девочку, был в бою, повредил левую ногу, видел смерть друга и его внезапное появление из небытия.

- Не многовато ли, - сипло сказал Йон вслух и закашлялся. На мгновение захотелось курить, хотя он не курил уже восемь лет. Йон приподнялся.

Среди огромных, в несколько человеческих ростов обломков скалы, давным-давно свалившихся с береговых утесов, на сухом песке лежали в разнообразных позах те, с кем судьба свела Йона на другом конце неизмеримого обитаемого мира.

Рядом с Йоном, свернувшись клубком в песке, спала Клю. Лицо ее казалось во сне очень изможденным и грустным, в волосах был песок. Йон вдруг снова ощутил, как вчера днем, перед лицом неизбежных пыток и смерти, целовал ее трепещущее тело в темной каюте. Он наклонился и прижался лицом к ее лицу. Не открывая глаз, девочка быстро поцеловала его, детским движением потерлась губами и носом о его нос и сонно пробормотала:

- Йон, милый, еще минуточку. Очень устала. Comprnai-tu? Trop fatigue...

Значит, это не сон, думал Йон, залившись счастливой улыбкой и ощущая боль и зуд в заживающей скуле. Она меня любит. В тяжелом сне, похожем на обморок, после смерти родителей и крушения всей ее прежней жизни, после гонки и боя она целует меня и называет мое имя. О Боже! Забыв про боль в ноге, Йон поднялся на колени и несколько раз перекрестился, чувствуя в груди что-то невыносимо сладкое - такое, как бывает в детстве, когда первый раз ощущаешь близость Бога...

Оторвав лицо от ладоней, Йон перевел дыхание и еще раз посмотрел на бедную Клю. Она глубоко спала.

С другой стороны от Клю на песке спал Реми. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Лицо его было бледным и очень спокойным.

Ёсио уже не спал. Он сидел вполоборота к остальным, скрестив ноги и подняв бесстрастное лицо с закрытыми глазами. Медитирует, подумал Йон.

Повернувшись, он посмотрел на того, кто лежал справа от него. Точно в такой же позе, как Реми, лежал капитан первого ранга Легионер Таук, до невозможности худой, небритый и закопченный.

Легин открыл глаза и глянул на Йона.

- Проснулся уже, - сказал он негромко, совершенно ясным голосом, будто и не спал вовсе. - Доброе утро, дружище.

Йон покивал ему, улыбаясь, и передвинулся поближе, чтобы не тревожить Клю.

- Слушай, Легин, - проговорил он. - У меня к тебе есть много вопросов. Ответишь?

- Валяй, спрашивай, - ответил Легин. - Кстати, забавно. В сороковом мы с тобой были молодые жеребцы и упорно звали друг друга на "вы". Тебе было двадцать один, мне двадцать четыре, помнишь?

- Ты предлагаешь вернуться к этой практике? - хмыкнул Йон.

- Господь с тобой, - усмехнулся Легин и сел. - Помыться бы... Пойдем-ка к морю. И на разведку заодно.

Он легко встал. Йон приподнялся и закряхтел от боли в ноге, Легин тут же подхватил его под руку и помог привести себя в вертикальное положение.

- Ёсио, мы сходим к морю, - негромко сказал он в пространство, не обращаясь впрямую к медитирующему монаху - он знал, что тренированное сознание Ёсио уловило эти слова и, как только он выйдет из размышлений, он будет знать, куда ушли Легин и Йон.

Они выбрались из многометрового нагромождения скальных обломков, в глубине которого вчера устроили привал, и через неширокую полосу сухого песка подошли к воде. Песчаные отмели океана были залиты приливом; большой прибой гас на отмелях километрах в трех дальше, досюда докатывались только ленивые волны в ладонь высотой.

Легин поднял перед собой руку с браслетом-регистром.

Йон хлопнул себя по лбу.

- У тебя же есть регистр! Куда же мы собрались идти пешком? Ты же можешь выйти на связь с кем угодно!

- Не все так просто, - ответил Легин, проделывая с регистром какие-то манипуляции. - И с кем угодно я на связь выйти не могу. Погоди, я сейчас тебе попробую все объяснить.

Он медленно повернулся вокруг своей оси, глядя на экран регистра.

- Пока чисто. Никто за нами еще не гонится, - сказал он наконец. - Ну, что ты смотришь на меня? Смотри, какая удобная яма. Можно помыться. Я об этом четвертый день мечтаю.

И, не дожидаясь ответа Лорда, Легин принялся расстегивать ремни на комбинезоне.

- Погоди, - задумчиво сказал Йон. -У тебя есть регистр. Ты был на флаере и хотел остановить Сардара, чтобы выручить нас. Но ты мог вызвать сюда своих людей, раз у тебя здесь люди в засаде. И вообще, ведь двенадцать часов уже прошло, почему за нами нет погони? И, наверное, транспорты уже уничтожены? Зачем же нам...

- Тормози, чувак! - вдруг сказал Легин с таким космопортовским блатным выговором, что Йон не удержался и хмыкнул. - Сними штаны, да? Помойся. А я тебе сейчас попробую все объяснить, - добавил он уже более серьезно и положил на песок оружие - автомат Сардара, снятую с него кобуру с "питоном" и свою кобуру со скрэчером.

Йон медленно положил на песок свой автомат, расстегнул и снял пояс с разрядником. Голый Таук тем временем уже забрался, шипя от удовольствия, в большую песчаную яму-промоину, куда легкие волны то и дело подливали нагретой на мелководье воды. Яма была ему по грудь, и он, фыркнув, окунулся в нее, вынырнул, замотав головой, и сказал:

- Йон! Все-таки это хорошая планета.

- Хорошая, хорошая, - пробормотал Йон, с трудом стаскивая комбинезон вместе с бельем, и зашипел от боли в ноге. Прежде чем лезть в воду, он тщательно осмотрел ногу: выше колена красовалась грандиозная гематома, но более серьезных повреждений, кажется, не было. Йон заполз в действительно очень теплую воду и вдруг, взглянув на Легина, вздрогнул: он впервые увидел на его теле несколько крупных шрамов.

- Откуда это? - Он показал на длинный вертикальный рубец на Легиновом боку.

- Это? Это очень старый. Это на первом курсе. Семнадцать лет назад. А это... это вот на Шагрене. Да ладно, это не интересно.

- Тогда рассказывай.

Легин потянулся.

- Первое. Не путай меня с Сардаром. Реплик - он, а не я. Я - оригинал. Сардар был предназначен для того, чтобы заманить сюда основные, самые боеспособные силы шуры. Ни от какого Ямамото он не уходил и не отстреливался. Ямамото - такой зубр, что в одиночку я и сам бы с ним не справился. Ямамото - истинный дьявол. А в мозг Сардара мы внесли соответствующую легенду, но она у него почему-то отложилась как-то неточно. И это был последний раз, когда мы смогли воздействовать на его мозг. Здесь он, конечно, вышел из поля действия управляющих систем, и его программа, к сожалению, с усложнившейся обстановкой справилась плохо. Дальше. Регистр у меня, конечно, есть, но активно использовать его я не могу, пока не пойму точно, что погони нет и что операция развивается так, как нужно. Кроме того, ну кого я сюда вызову? Вся засада - это четыре человека, кроме меня.

- Ско-олько?

- Четыре. Два гренадера-майора и два лейтенанта.

- И как..?

- Слушай дальше...

Легин замолчал, массируя себе затылок, и вдруг сказал:

- А ты представляешь, Йон, у меня ведь теперь есть ребенок.

- Здорово, - отозвался Йон, оттирая от рук едкую копоть. - Давно?

- Ей уже три года, а я в последний раз видел ее, когда ей было полтора. После этого мы запустили Сардара, и я уехал с Земли.

- А Синтия - на Земле?

- Да. В сорок первом, когда я понял, что я теперь чиновник и с Земли буду улетать редко и ненадолго, я ее вытащил с Новой Голубой. Она защитила в Лозанне кандидатскую диссертацию по биосфере Новой Голубой, преподает там теперь. Осенью сорок второго у нас девочка родилась.

- Как назвали?

- Джоан.

- Здорово.

Помолчали, плескаясь в такт несильным волнам. Легин взглянул на регистр, подвигал его на руке взад-вперед, обмывая кожу под браслетом, и вдруг спросил:

- У тебя серьезно с этой девочкой? С Клю?

- Да, - мгновенно ответил Йон. - Никогда со мной ничего подобного не было. Я не верю даже. Мы ведь рождены за сотни парсеков друг от друга...

- Не будь патетичен, - отозвался Легин. - Ей четырнадцать, тебе двадцать шесть. Ты портмен, космополит, а она же совсем ребенок. Дикий цветок. Она просто единственная здесь. Будь реалистом.

- Нет, Легин. Это всерьез.

Лорд помолчал и вдруг с плеском осенил себя крестным знамением:

- Я сегодня проснулся, увидел ее рядом и понял, что без нее больше не смогу жить.

Легин отвел глаза, смутившись:

- Я тебе верю.

- И что с того, что она с дикой планеты? - горячо продолжал Йон. - Ты бы знал, что за люди, что за чудесные люди были их родители, как они их воспитали. Я общаюсь с ними несколько дней и своим глазам не верю. Реми, ее брат, совершенно мужественный, спокойный, умный парень, как будто он прошел все на свете, подвергался всем соблазнам и все преодолел. А она... ты не представляешь. У них здесь была отличная библиотека, девять тысяч названий одной художественной литературы! А подбор какой! Ты бы видел - семьдесят хардиков, и всю художественную литературу они читали глазами, а не через ридер!

- В нашей семье тоже читали глазами, - сказал Легин. - Правда, я тут особенно похвастаться не могу, основную массу я прочитал до двенадцати лет...

- А она все читала! Представляешь? Аполлинера читала, Бодлера - и понимает их стихи.

- Я даже не знаю, кто это.

- Это очень сложные поэты. Очень... Чего она только не читала! Даже мою книгу про сороковой год.

- Тоже мне вершина литературы, - засмеялся Легин.

- Не смейся! - вдруг заорал Йон, так бабахнув по набежавшей волне руками, что самому себе в рот плеснул соленой воды и закашлялся. Легин подался вперед и схватил Лорда за плечи:

- Йон, старина, да ты что? Мы с тобой пять лет не виделись, мы с тобой Бог знает где, на краю обитаемого мира, ты любишь прекрасную девушку, я тебе желаю счастья, что ты на меня орешь-то? Сидишь в яме, с голым задом, и орешь?

После некоторой паузы Йон смущенно освободился и пробормотал:

- Извини. Рассказывай-ка лучше дальше. Я тут скоро совсем с ума съеду.

- Брось, не съедешь, - Таук сделал широкий жест рукой навстречу волне, волна ударилась в ладонь, брызнул фонтан соленых капель. - Короче, двигаемся дальше. Мы ждали Сардара и его банду здесь, на орбите, уже месяц - я прилетел на дзета-катере лучше того, на котором Реостат в сороковом возил меня на Комп. Катер сейчас на мертвой орбите, и там сидят мои четверо. А может, уже не сидят, а действуют. Точно не могу сказать, мощности моего браслета без кея не хватает, чтобы слушать эфир.

- Без кея? А где твой кей?

Легин невесело усмехнулся.

- А кей, братишка, я сдал, выходя из операции. Об этом дальше, ладно? Так вот, я сидел на орбите. Я видел, как ты прилетел, и знал, что это ты. Я видел, как прилетел бот Рафиза и как прилетел Сардар. К сожалению, мы не могли сканировать наземные радиопереговоры, потому что не могли использовать мощную энергетику без риска себя обнаружить. Поэтому мы не знали, что Рафиз нарушит инструкции Сардара и примется уничтожать население. Вместо того, чтобы посадить своих ребят на все станции и держать население под стволами, пока учения не кончатся, он решил облегчить себе жизнь и думал, что за это ему ничего не будет. Но у Сардара все было железно: приказали никого не трогать - приказ надо выполнять. Сардар не учел, что Рафиз - не его гвардия. Безопасность, которой руководил Сардар, нарийя набирает из отставных военных. А вот эти зеленые, в нарийе они называются "охранные отряды" - это подонки, шпана с окраинных миров, и не только с окраинных - этот Рафиз был командиром настоящего пиратского корабля, орудовал в системах Нижней Оси, поселенцев грабил.

Легин выбрался из ямы и принялся растираться ладонями, чтобы поднять тонус мышц.

- Сардар должен был сковать действия верхушки нарийи и тех членов шуры, что прибыли бы на учения. По программе - заметь, эту программу писал не я и узнал о ее финальной часть только здесь - по программе за день до начала высадки десанта он должен был собрать все руководство на борту своей яхты и уничтожить. Конечно, сам он об этой части программы ничего не знал, но, как только все они оказались бы вокруг него - вся эта шваль, генералы нарийи, Ясир, Рахими, члены шуры - Мирзоян, Оливетти, Таращенко... а самое главное - этот черт, Ямамото; как только бы они все оказались вокруг него - он бы взорвался. В его трубчатые кости был вделан субъядерный заряд.

- Варвары вы, что ли? - воскликнул Лорд, выбираясь из ямы и невольно хватаясь за больную ногу.

- Он же не человек, а робот. Он - не личность, личность - я. Ведь ты же писал в свое время о репликации. Помнишь? Как отличить реплика от человека, каков его логический замок?

- Имя матери, - вспомнил Йон. Он стоял, подставляясь солнцу, чтобы обсохнуть.

- Сардар в случае допроса свободно назвал бы имя своей - якобы - матери. Он ведь проходил у них как Джо Страммер. А вот если бы его раскололи и пытали, и он бы проговорился о своем настоящем имени - он не смог бы назвать имя матери. Просто отключился бы - и все. И нет реплика.

- А ну-ка, назови имя своей матери, - как бы шутя вдруг потребовал Йон.

- Ну да, а то вдруг я тоже реплик, - усмехнулся Легин. - Имя моей матери - Анна Джозефина Таук. Одевайся, пошли.

- Погоди, так что же теперь? И почему субъядерный заряд не взорвался, когда ты выстрелил из скрэчера?

Легин вздохнул.

- Это атомный заряд бы взорвался. Субъядерный может подорвать только специальный детонатор. А температура разряда скрэчера даже костей не расплавляет, это же керамет, он плавится только при звездной температуре. Да дело же не в этом...

- Вот именно. Я же не о том говорю - варвары...

- Я тоже. Погоди. Я доскажу. Я отказался от командования операцией именно потому, что не был согласен с этим варварством. Смотри. Сардар не выполнил задачу, предписанную программой - пошел в разнос. Поэтому я отправился за вами - из пятерых я один мог с ним справиться. Я надеялся, что мне удастся нейтрализовать его без особого насилия. Как видишь, не удалось. Но оно и к лучшему: Сардар прикроет нас. Они ведь будут его искать, найдут... станут копаться в скелете, пытаться вскрыть программный блок... ну, и он рванет. Поэтому нам надо уходить, и подальше, но, я думаю, у нас есть еще по крайней мере часов пятнадцать, пока они его найдут.

- А что будет с теми людьми в транспортах? Их действительно уничтожат?

- Сардар почему-то считал так. Это все следствия раскола между базисом личности и программой, так же как он думал, что дрался с Ямамото, и поэтому избегал встречи с ним - а на самом деле его подсознание избегало саморазрушения. На самом деле все очень просто. Управление транспортами программировалось нашими людьми. Два моих лейтенанта заблокируют десантные отсеки, войдут в рубки и без ведома боевиков уведут корабли за четыре парсека отсюда. Там есть планета земного типа, на ней ни поселений, ни радиобакенов, вообще - ничего. Там их высадят, как при учебном десанте - с боеприпасами, с оружием - и транспорты внезапно стартуют. Мои ребята уведут их к ближайшей звезде и сожгут, а сами вернутся сюда на шлюпках. Там хорошая планета, хорошие ресурсы. Бандиты выживут, создадут подобие общества... Так гораздо проще, чем загонять их обратно на те каторги, откуда их взяли вербовщики нарийи. Потом эта планета будет исключена из маршрутов и запрещена к посадке. Пройдет несколько сотен лет...

- Они же вымрут.

- Почему? Среди них больше трети особей женского пола. Представляешь себе каторжниц-боевичек?

- Бр-рр...

Они подошли к гряде скальных обломков. Легин шагал рядом - такой знакомый, четкий, уверенный... Хотя уверенный ли?

Лорд был готов поклясться, что в Легине что-то необратимо изменилось.

Лорд протянул руку и взял Легина за предплечье. Тот глянул на него, знакомо приподняв светлую бровь над живым карим глазом.

- Постой еще секунду. Я тебе еще вот что хочу сказать. Все эти ребята, даже Клю...

Легин улыбнулся.

- ...Даже Клю... они не знают тебя. Мы с тобой общались недолго, было это пять лет назад, и мы как дураки звали друг друга на "вы". Но я тебя знаю. Вот Сардар - он был в каком-то смысле больше Легин, чем ты. Понимаешь? Именно поэтому я чего-то не могу понять до конца... Осмыслить не могу...

Легин опустил глаза.

- Хороший ты парень, Йон... и все ты замечаешь. Да, братец. Он был больше Легин, чем я. Потому что его делали до того, как я узнал, что он должен уничтожить столько людей.

Йон закивал:

- И ты... и ты...

- Понимаешь, я офицер. Я получил приказ. Я не был согласен с теми методами, которые мне были предписаны руководством Управления. Но к моему мнению не прислушались. Я объяснял, что для ареста всей верхушки шуры и нарийи нужна будет всего одна рота рядовых гренадеров и десяток офицеров. Но мне как дважды два объяснили, что в силовых структурах Конфедерации объявлен режим строгой экономии и что переброска сотни бойцов со снаряжением стоила бы вчетверо дороже, чем нынешних пяти и одного робота со взрывчаткой в костях - пусть, мол, наш железный парнишка напоследок сделает еще одну работку. Кстати, робот-то летит за счет нарийи - какая экономия средств! И так мы экономим миллионы за счет того, что нарийя сама везет своих головорезов почти что к месту предполагаемой ссылки. Так что пусть, пусть Сардар, почуяв вокруг всю банду во главе с Ямамото, взорвет к чертям и свой корабль, и десантный бот, и яхту шуры вмести со всеми, кто там есть! А кто случайно уцелеет - бросьте их, капитан Таук, на Акаи, пусть их медведи сожрут.

- И тут затесались мы...

- Да. И я понял, что это мой шанс уйти из операции. Я не хочу под суд, понимаешь? Я прав, но не хочу под судом отстаивать свою правоту. Люди, которым я верил, берутся воевать с бандитами бандитскими методами. Я могу так, но я так не хочу. Я дрался с гоблинами, с демонами, и я был прав, и со мною был Бог. И когда я дрался с людьми, подпавшими Злу, они стреляли первыми, и со мной тоже был Бог. А здесь я должен был все сделать для того, чтобы подло, из-за угла убить несколько сотен человек - техников, радистов, стюардов, энергетиков - ради того, чтобы среди них прикончить пару десятков бойцов противника и полтора десятка главных боссов. Вы говорили, Ёсио провел в корабль мальчик-стюард? Он тоже погиб бы.

- Постой, но Сардар бежал с нами. Он избегал встречи с боссами...

- Этоя бежал. Понимаешь? Это бежала та часть Сардара, что была мной. Его программа пошла вразнос. Базис личности, то есть я, вступил в борьбу с программой. Один Бог знает, что вас с ним ждало бы.

- А глайдер? Зачем ты сжег глайдер?

Легин удивился.

- Я? Я не сжигал глайдер.

- Последние слова Сардара были: "Я сбил флаер. Они сожгли наш глайдер. Не дайте им уйти".

- А ты сам не видел, что там было?

- Никто не видел, кроме него. Я вообще лежал в расселине, придавленный вот таким вот камнем - видел синячище?

- Понятно. Видишь ли, я вашего глайдера не жег. Мне как раз и глайдер, и флаер очень жалко, и я понимаю, что нам без них почти труба. Но это Сардар их сжег. Он поджег автоматной очередью глайдер, а когда я сел, стал бить мне в борт и пробил энерготранспорт, и машина загорелась.

Йону сделалось жарко, он расстегнул застегнутый было комбинезон.

- Поклянись, что так и было.

- Клянусь. - Легин перекрестился. - Йон, я не знаю, почему он так сделал. Я думал, он вам объяснил. Теперь ты понимаешь, почему я так торопился его перехватить?

- Наверное.

Постояли, помолчали. Солнце припекало. Молча двинулись вглубь каменного лабиринта - к своим...

После скудного завтрака Клю заявила, что она тоже хочет помыться. Легин посмотрел на часы регистра и сказал, что, по его мнению, еще около часа у них есть и Клю вполне может идти, только пусть Йон ее поохраняет.

Йон и Клю ушли в лабиринт скал и долго целовались там; потом они вышли к морю, и тут из-за камней появился Реми.

- Йон, - сказал он. - Я хочу с вами поговорить.

- Я тебя очень внимательно слушаю, - отозвался Лорд.

- Клю, отойди, - мрачно сказал Реми.

- Que's que c'e tu veuz-encor, - задорно ответила девушка.

- Je tu prie. Clu, je tu prie, comprenai-tu? Je lui doi questionne de quelque-choz. Clu!

Клю нахмурилась.

- Тогда оба отвернитесь! - Она быстро направилась к воде, шумно разбросала одежду и, показав язык спинам Реми и Клю, забралась в промоину с теплой водой.

- Йон. - Реми стоял хмурый, опустив голову, и вдруг схватил Лорда за руку - тот даже вздрогнул. - Йон, у нас с сестренкой теперь никого нет. Поэтому скажите мне - только честно. Что у вас с ней? Скажете?

Йон глубоко вздохнул.

- Реми, я ее люблю.

Йон взглянул в лицо мальчику. Тот кусал губы.

- А она?

- Спроси ее. Мне кажется, что она тоже меня любит.

- Йон... вы понимаете... вы первый посторонний человек, которого я вижу больше трех дней подряд. Вы понимаете? - Голос Реми дрожал. - Я ничего не знаю о людях. Я только знаю, что вы мне нравитесь как человек. Сделайте так, чтобы она была счастлива!

Этого уж издерганный событиями последних дней Йон не выдержал. Он схватил Реми за плечи, тот как-то неловко вцепился в комбинезон журналиста, и они - жизнерадостный галактический бродяга, не умеющий не ввязываться во что ни попадя, и лесной мальчишка из самой глубокой глуши в Галактике - обнявшись, повисли друг на друге и зарыдали на два голоса.

А Клю смотрела на них из-за песчаной гряды у кромки воды. Она лежала на животе в тонком слое теплой, мягко качающейся соленой влаги, легкие волны набегали на ее ноги, чуть приподнимая их, и прокатывались по спине. Она не слышала голосов и даже не видела лиц, но все прекрасно понимала - и сама поплакала, опуская время от времени лицо в набегающую воду. Два самых близких теперь ей человека тем временем уселись на песке и что-то говорили друг другу, и жали друг другу руки, и что-то говорили друг другу опять так громко, что до Клю даже долетали невнятные звуки их голосов. А она тем временем, перестав плакать, горячо молилась. Родители ее не были особенно религиозны, и на Акаи не было священника, чтобы крестить ее; но в душе она часто почти без слов, с одной только надеждой обращалась к Богу - и сейчас она шептала, покачиваясь в мелкой воде, на линке и на франсэ-эспасьяль, вперемешку, какие-то слова, прося у Бога не забирать у нее ни Реми, ни Йона. Нет, она не смела роптать на Него, шептала она, он взял к себе родителей - на то Его воля, но ведь есть же мера, Господи, шептала она. И она чувствовала кожей спины и затылком, что Бог слышит ее.

К вечеру того же дня они успели уйти еще на двадцать четыре километра к западу. Быстрее идти не получалось: Лорд не сильно, но хромал и от этого все время отставал, да и вообще идти по песку было трудновато. Легче стало после часа дня, когда прилив стал отступать и освободил полосу ровного мокрого песка. Идти по этой полосе было легко, как по асфальту, но, во-первых, оставались хорошо заметные с воздуха следы, а во-вторых - песок во второй половине дня подсох, и они опять стали вязнуть с каждым шагом. Но делать было нечего: Легин подгонял, опасаясь, что погоня вот-вот найдет скелет Сардара и, поняв, что имеет дело с андроидом, примется разбирать его черепную коробку с целью порыться в мозгах. Легин думал, что они сделают это прямо на месте, чтобы не тратить время на вывоз скелета на свой корабль. Вчера беглецы были слишком измучены, чтобы уйти далеко, и ночевали всего в семи километрах от своих сожженных машин, но теперь их от кераметового скелета, забросанного песком прямо возле сгоревшего глайдера, отделяло уже больше тридцати километров. Впрочем, пожелай погоня сначала поискать их, флаеру на разведывательной скорости нужно было бы минут пять, чтобы найти их по цепочкам следов на пляже. Но Легин надеялся, что сначала погоня все-таки сочтет необходимым осмотреть место битвы и обнаружит там то, что, судя по одежде, еще недавно было командующим службой безопасности нарийи.

Реми, как самый привычный к пешей ходьбе, вызвался до заката сходить вперед и найти место для ночлега повыше в прибрежных скалах. Ёсио попросился с ним.

Лорд лежал на песке в одних плавках и кряхтел: Легин лечил ему ногу иглоукалыванием. Игл у него, конечно, не было, поэтому он колол Лорда электродами, выдранными из глайдерового двигателя - они много с собой несли вещей, снятых с недогоревших машин. Клю сидела рядом и переживала.

Прыгая с камня на камень, Ёсио вслед за Реми спустился обратно в ущелье. У расселины журчал родник, и ручеек весело устремлялся среди камней вниз, а ниже виднелись щебнистые осыпи и густые заросли темно-зеленой ползучей травы.

- Пошли назад, - сказал Реми. - Здесь, наверное, заночуем. Ты видел - там птицы? С утра можно поохотиться... Я понимаю, что тебе нельзя охотиться, но мне-то можно. Пойдем, совсем уже темнеет.

Прыгая по плоским плитам, между которыми журчал ручей, они побежали вниз по ущелью, пользуясь последними сумерками.

Вдруг Реми резко остановился.

- Светает, - удивленно сказал Ёсио.

Ослепительный свет разлился в небе - камни на краю ущелья мгновенно стали слепяще-белыми, и вдруг белое небо за секунду потемнело, вновь став черным - и опять изменяя цвет, теперь на багровый.

- Быстро вниз! - не своим голосом завопил Реми. - Завалит!

Не рассуждая, Ёсио помчался за ним. Багровый отсвет с небес освещал им путь.

- Если это рванул Сардар, то у нас минуты полторы, - прохрипел Реми.

За минуту с небольшим они, чудом нигде не упав и не переломав себе кости, выбежали к подножию утесов, преодолев не меньше полукилометра! Им помогло только то, что плиты лежали ступенчато и они не бежали, а прыгали по ним, за прыжок пролетая метра по два. Задыхаясь, они скатились один за другим по щебнистой осыпи и в ужасе увидели на востоке чудовищное багровое облако, неимоверно быстро всползавшее к застланным бурой пеленой небесам; а вдоль побережья с нарастающим яростным утробным гулом валила в их сторону сплошная серая тьма!

- Ложи-и-ись! Заткни уши! - завизжал Ёсио, падая в заросли жесткой, горько пахнущей травы. И их, мощно ударив по всему телу, с ревом накрыл бешеный слепой шквал.

Реми показалось, что он снова попал в водопад, как год назад, во время их с отцом сплава по горной реке. Но тогда это был маленький двухметровый водопад, а здесь он имел огромную глубину, и в нем было очень много камней, и все они летели прямо в Реми, а удушающе плотный воздух вминал его в каменистый грунт и волок по нему, раздирая одежду и кожу. Что-то прокатилось рядом во мраке, сотрясая грунт, что-то навалилось сверху и вцепилось в плечи - это был Ёсио, он кричал, Реми кричал, они оба кричали не своим голосом и не слышали себя и друг друга. И вдруг все кончилось.

Они лежали в траве, избитые, засыпанные пылью и щебнем, задыхающиеся, ничего не слыша и не видя; со скал еще сыпались обломки, но шум затихал, как будто на запад по побережью с ворчанием уползало что-то огромное.

Наконец Реми поднялся, с трудом разлепив запорошенные каменной пылью глаза. Ёсио сидел рядом, быстро бормоча что-то нараспев по-японски. Над побережьем гигантским деревом, мерцающим белесо и озаренным багровым заревом у подножья, вздымалось грибовидное облако. Оно уже почти не росло, оно только клубилось, втягивая в себя свою багровую ножку. По поверхности облака неслись сполохи чудовищных молний, и с востока несся сплошной трубный гул, в котором нельзя было выделить отдельных звуков.

- Это ядерный взрыв, - сказал вдруг Ёсио, перестав читать свою сутру.

- Не может быть, - кашляя, просипел Реми. - Это Сардар. Легин говорил - в его костях был субъядерный заряд.

- А если это не Сардар? - возразил Ёсио. - Может, это бандиты Lightning сбросили бомбу? - Он поднялся, сжимая за цевье автомат. Реми завертелся, пытаясь найти свое оружие, и нашел только метрах в десяти позади себя. - Хотя, судя по мощности, это субъядерный взрыв. Это значительно лучше, потому что нам не грозит тогда радиоактивное заражение.

- А наши! - вдруг вскрикнул Реми. - Они же были на берегу!

И, шатаясь, со звоном в ушах, полуоглушенный, он бросился вниз по склону.

Ёсио, который владел всей тайной наукой Сингон, немедленно сложил одну из пятисот сорока восьми фигур химмицу - а именно фигуру "дайкоку-дэ кунидзава" - и на левой, и на правой руках, что делалось в исключительных случаях, когда надо было быстро и эффективно восстановить контроль над своим телом. Куда там светскому форсблейду, которым когда-то занимался Лорд! Юный монах помчался вслед за Реми, спокойно регулируя свое дыхание и следя за тем, чтобы не отставать от дезориентированного Мартена, который ведь мог и упасть.

Они вылетели на пляж к тем камням, где оставили своих. Все более яростные волны взбаламученного моря перекатывались через оголенные отливом отмели, уже дотягиваясь до камней, где был лагерь.

Реми заметался по песку, вопя в темноту:

- Клю! Сестренка! Йо-он! Легин! Clu, soeurett!

Ёсио тем временем с разбегу прыгнул на камни и, прищурившись, сложил на левой руке еще одну фигуру химмицу - а именно "куни-но кэйдзай" - и немедленно открывшимся ночным зрением принялся изучать неузнаваемо изменившееся лицо побережья. Волны ревели, одна из них захлестнула Реми почти по пояс, брызги хлестнули Ёсио по лицу.

- Реми! Вот они! - юный монах прыгнул в отступающую воду и, подняв автомат над головой, схватил Реми за куртку. - Там, на склоне - левее!

Он потащил Реми, окончательно потерявшего ориентацию, за собой. Выбравшись на засыпанный щебнем склон, они стали взбираться вверх и буквально налетели на Легина и Клю.

- Вы живы! - закричал Легин, перекрывая нарастающий шум ветра и воды.

- А где Йон? - проорал Реми, обнимая мокрую Клю.

Легин стремительно обернулся.

- Вон он, там, у скалы. Ну-ка, всем быстро вверх по склону, к скалам!

Спотыкаясь, падая, съезжая по щебню, все карабкались к утесам, а сзади все страшнее ревели волны, снося и перекраивая отмели тяжкими ударами, от которых тряслась земля.

У скал, прислонившись к гранитной глыбе, их ждал увешанный оружием Йон. У ног его стояли контейнеры, снятые с останков глайдера и флаера.

- Всем выше! - кричал Легин, подхватывая контейнеры. - Выше, еще выше!

Примерно через четверть часа после взрыва, казалось, пришла пора попрощаться с жизнью. Они сидели на уступе высоко в скалах, разбушевавшиеся десятиметровые волны буквально разметывали под ними побережье, снося одни отмели и намывая другие. И вдруг с оглушительным свистом и шипением вода стала отступать и берег задрожал - с востока, от смутно видимой громады расплывшегося и потерявшего свою форму гриба, надвигалось что-то ужасное. Неимоверной высоты волна пришла вдоль побережья с востока. Было несколько минут рева, потоков брызг, сотрясения скал и такого ветра, что в концентрированном вале соленых капель невозможно было дышать. Наконец все схлынуло. К полуночи волнение стало стихать. К двум ночи измученная Клю заснула сидя, за ней - Реми и Йон. К утру бодрствовали только Легин и Ёсио, созерцая величественную панораму хаотически волнующегося океана и стену белого пара, стоящую на востоке.

В девять утра Легин принял решение спускаться. Дрожа на внезапном зябком ветру и зевая, беглецы спустились на уровень щебневых склонов и направились к обследованному вчера Реми и Ёсио ущелью. Не было смысла спускаться на отмели, залитые сейчас приливом, и искать брошенные вчера переносные генераторы, опреснитель и кислородно-углеродный обменник - ночью, конечно, их унесло. Уцелело только то, что вчера успели втащить наверх: оружие, два небольших контейнера с пищевым НЗ флаера и аптечкой, патроны (в глайдере случайно уцелела одна упаковка "тяжелых охотничьих", 5.45, которые подходили к трофейным автоматам - только в патронах были не плазмогенные шарики, а стальные пули). Бачок с конденсированной водой втащить не удалось, так что всех мучила жажда. У стекавшего из ущелья ручейка Легин замерил регистром радиоактивность.

- Взрыв был субъядерным, - с облегчением сказал он. - Все чисто.

Все напились воды из ручья: она имела странный привкус, но и Легин, и Ёсио сочли ее безопасной. Постарались устроиться так, чтобы их нельзя было заметить сверху, положили под голову заряженное оружие - и почти мгновенно все заснули. Не спал только Реми, подремавший ночью, но высидел только четверть часа - монотонный плеск ручья и шум волн с побережья сморили и его.

 

часть первая

КОСМОПОРТ С ИЗНАНКИ

Реми Мартен открыл глаза. Открыл легко, как будто долго спал и проснулся утром в своей комнате на станции "Акаи Северо-запад". Открыл и долго смотрел вверх, не понимая, почему потолок не белый, а светло-зеленый. И где карта окрестностей? Где карта планеты? Где портрет академика Ловано, директора Института, где пейзаж Западной равнины, нарисованный им самим?

Потом он вспомнил, что станции "Северо-запад" больше нет, вспомнил полузасыпанную могилу в лесу, вспомнил Сардара, Легина, чудовищную ночную катастрофу на побережье. И вскочил.

Реми находился в очень маленькой комнате, буквально в каморке. Лежал он на полу. Пол был упругий, но довольно мягкий, как резина, и такого же цвета, как потолок и стены. Окна не было. Дверь была, но она была закрыта или заперта - во всяком случае, не поддавалась.

Больше того: на Реми не было одежды. Вообще никакой. Даже цепочки с крестиком, которую он никогда не снимал. Нигде в каморке не было его вещей. В ней вообще не было ничего, кроме самого Реми.

Он обнаружил, что тяжело дышит, что лоб его и шею внезапно залил пот, что ноги задрожали. Страх. Он не постеснялся признаться сам себе, что испытывает внезапный, очень сильный, липкий и вязкий страх.

Он несколько раз толкнул дверь - рукой, босой ногой, плечом. Ничего. Он сел возле двери на пол. Постепенно дыхание его пришло в норму. Он ладонью стер пот со лба и еще раз огляделся.

В каморке был свежий воздух. Воздух пах не так, как на Акаи. Проще было бы сказать, что воздух вообще никак не пах. Пахло покрытие пола - чем-то синтетическим. Пахло покрытие стен. Тело Реми тоже пахло. Воздух же не пах ничем - ни лесом, ни горами, ни морем. И воздух шел откуда-то сверху.

Реми поднял голову. Над дверью была пластмассовая решетка - сантиметров пятьдесят в ширину, сантиметров сорок в высоту. Воздух шел оттуда.

Реми встал и встряхнулся, глядя на решетку. Он согнул одну ногу, потом другую, помахал руками. Тело действовало. Его не били, не связывали, он не был особенно голоден, не особенно хотел пить и вообще не испытывал особенно острых физиологических потребностей. Он внимательно осмотрел себя: незаметно было, чтобы ему куда-нибудь делали, к примеру, укол. Он в последний раз с размаху толкнул дверь и убедился, что она не поддается. Тогда он поднялся на цыпочки, уцепился за середину решетки правой рукой и потянул.

Решетка поддалась и послушно выгнулась. Тогда Реми ухватился за нее обеими руками, уперся ногой в дверь и рванул.

Что-то хрустнуло, и Реми, не удержавшись, повалился, успев смягчить падение перекатом. Решетка сломалась у всех четырех углов и осталась у него в руках. Почесывая ушибленный бок, мальчик поднялся, разглядывая решетку. Как оружие она не годилась - пластмасса была слишком мягкой, но с собой больше ничего не было, и Реми осторожно разломал рамку решетку решетки пополам, получив две продолговатые рогульки с крюками.

Реми подошел к двери, разглядывая открывшееся отверстие, потом отошел к противоположной стене, поднялся на цыпочки, потом задумчиво почесал в затылке - и ойкнул, ощупывая голову: по всей голове волосы были буквально обкромсаны, будто их отрезали ножом или очень тупыми ножницами.

Некоторое время мальчик, вылупив глаза, ощупывал череп, и тут ему пришло в голову, что с таким выражением лица и такой прической он должен выглядеть довольно смешно. Он прыснул и, хихикая, посмотрел на свои ладони. На ладонях полно было стриженых волосков: значит, стригли его совсем недавно. Реми подумал еще немного, но ничего не надумал. Он не мог уяснить себе, почему он не в прибрежных скалах у ручейка, а в какой-то комнате, голый, немытый и грубо остриженный. Он не мог также выйти из этой комнаты через дверь. И он решился. В отверстие над дверью видно было низкий потолок, но дальней стенки видно не было, и Реми с места, как в лесу, прыгнул, стараясь уцепиться за края отверстия - и уцепился. Кряхтя, он заскользил босыми пятками по гладкой двери, стенам, рванул себя вверх и вперед, больно ударившись грудью. Извиваясь, Реми втянулся верхней частью туловища в дыру, увидав сумрачную плоскую нору; повернулся на бок, пытаясь развернуться; наконец, ему удалось, работая локтями и плечами, втянуть себя в отверстие, одновременно складываясь, чтобы втащить ноги. Наконец он весь очутился в низком широком ходу, снизу и сверху крытым гладким твердым пластиком, и замер, переводя дыхание. Высота лаза была не больше полуметра, и ему еле удалось приподняться, чтобы посмотреть вперед и назад. Сзади - слева от двери, если смотреть из комнаты - была полная темнота, а впереди брезжил слабый свет, и Реми пополз было туда, но вспомнил, что оставил внизу обломки решетки. В сердцах он ругнулся по-французски: слезать обратно за обломками, а потом опять влезать ему не улыбалось. Он пополз вперед, с неудовольствием подумав, что его перемещение слышно за километр - тонкий пластик под ним гулко отзывался на каждое движение. По расчетам Реми, прополз он метров десять. Справа то и дело возникали такие же решетки, как та, что он выломал в своей каморке, но за ними было темно. Ток воздуха шел сзади, а впереди все усиливался отблеск света. Наконец Реми увидел, что часть свода лаза освещена снизу. Через несколько метров под ним оказалась решетка - тоже вроде тех, в комнатах, только больше. Реми глянул сквозь решетку - и увидел, что под ним желто-зеленый, хорошо освещенный коридор. По левую руку стена коридора была сплошная, по правую в ней были двери. Через каждые три метра такие же двери, как в той каморке, где он проснулся.

Реми глянул вперед, в лаз. В трех метрах впереди, над очередной дверью (ее Реми только что видел в коридоре) лаз был освещен справа, изнутри комнаты. Реми еще раз посмотрел вниз и со всей возможной осторожностью, чтобы как можно меньше производить шума, пополз вперед: ему очень хотелось посмотреть, что может быть внутри комнаты.

В комнате была его сестра. Реми даже не удивился. Голая, как и он, с такой же обкромсанной головой, Клю задумчиво рассматривала свои руки - видно, увидела остриженные волоски. Реми с внезапной нежностью увидел, что ноги и руки его сестры за эти дни покрылись синяками и ссадинами, что лицо ее осунулось и потемнело, и что уши у нее точно такой же формы, как у него самого - раньше под волосами это не было заметно.

- Клю, - тихо позвал он.

Девочка подняла голову, и глаза ее вспыхнули радостью.

- Frero, - сказала она своим обыкновенным, чуть хрипловатым голосом, и Реми чуть не закричал от удовольствия видеть ее живой. - Ты откуда? Мы где вообще?

- Где - это я не знаю, - сказал Реми. - Я проснулся в такой же комнатке, тоже голый и стриженый. Сломал решетку и полез. Здесь нора.

- Кстати, ты меня так не разглядывай, - строго сказала Клю. - Я уже не маленькая.

- Да ладно, - улыбнулся Реми. - А то я тебя всякую не видал.

Он отполз вглубь лаза, развернувшись пятками к решетке, и выбил ее ногами внутрь комнаты. Потом опять развернулся, сунул в комнатку руки и сказал:

- Лезь сюда.

Клю ухватила его за руки, и ему удалось, отодвигаясь, относительно безболезненно втащить сестру наверх. Они лежали в узком лазе рядом, глядя друг на друга в неярком свете сбоку, и улыбались. Реми погладил сестру по обкромсанной голове.

- Je suiz-eureu que tu'e vivan, - сказал он наконец.

Клю фыркнула.

- Я тоже рада, что жива, и что ты жив. Только отодвинься. От меня разит потом, сдохнуть можно.

- А от меня?

- От тебя, наверное, тоже. Кстати, ты заметил, какой воздух? Ничем не пахнет.

- Ага. Интересно, где мы?

- Мне кажется, что в Космопорте.

- Ты что, обалдела? Какой Космопорт? Это же на другом краю мира.

- Ну и что? Вот увидишь, Космопорт. Помнишь, Йон рассказывал про Ужас Космоса?

- Ну?

- Они появлялись и исчезали, помнишь? А вдруг они появились на Акаи, схватили нас и вместе с нами перенеслись в Космопорт?

- Да ну. Что ты выдумываешь. Это же сказка! И зачем им нас хватать, стричь и раздевать? И почему Космопорт?

- Ты не спорь. Вот увидишь! - Клю толкнула брата локтем. - Ползи давай. Куда теперь?

- Сейчас, я вперед сползаю. Вдруг там еще комнаты, а в них Йон, Легин, Ёсио...

- Давай вместе сползаем.

Впереди не было больше комнат. Точнее, комнаты были темные и пустые. Через три темных решетки лаз уперся в стальную сетку, перегораживающую более широкий горизонтальный ход, куда в призрачной полутьме ощутимо утекал воздух без запаха. Чувствовался не просто ток воздуха, а ветерок; Реми сразу стало холодно, и он почувствовал, что сестра тоже зябнет. Стальную сетку подергали, но она была вделана надежно. Повернули обратно и, проползя мимо опустевшей комнатки Клю, оказались над решеткой в коридоре.

-Может, я еще в ту сторону сползаю? - предложил Реми.

- Зачем? Там наверняка такая же сетка. Давай спустимся.

Повозившись, они выломали решетку и осторожно спрыгнули вниз.

Узкий и низкий, всего чуть больше двух метров в высоту, желто-зеленый коридор заканчивался тупиком метрах в двадцати в той стороне, откуда шел воздух. А в той стороне, где Реми и Клю уперлись в сетку, коридор упирался в дверь. Причем все выходящие в коридор запертые двери комнат были непрозрачные, а в этой на уровне груди было застекленное окно.

- Подойдем? - Реми колебался. Все это было слишком непохоже на его родную станцию или киберферму, а других помещений он не знал. Лесной человек, он чувствовал себя дезориентированным в отсутствие горизонта, неба и ветра.

- А что? Подойдем. Да перестань ты на меня таращиться! - возмутилась Клю, шлепнув брата по груди ладонью. - Думаешь, я испытываю массу удовольствия ходить голой? А ты представляешь, если это Космопорт, тут ведь должна быть тьма народу. Как же мы будем голые?

И, не дожидаясь ответа, она пошла к двери. Реми ничего не оставалось, кроме как идти за ней. Слова Клю его взволновали: из книг и фильмов он знал, что в Космопорте трудно кого-нибудь удивить экстравагантностью одежды, там много странных приезжих из разных странных уголков Мира, да и сами портмены любят поэкспериментировать с одеждой, но голыми в Космопорте не ходят.

Они подошли к двери в конце коридора, и тут Клю показала брату на единственную во всем коридоре дверцу в левой стене, которой сверху видно не было.

На дверце было написано:

АКТИВАТОРНЫЙ ПУНКТ

БЛОК ЭМБРИОНА Љ А 701

Реми несколько раз перечитал табличку. Она явно была написана на линке. Реми знал, что такое эмбрион, что означают слова "блок" и "пункт", и даже значение прилагательного "активаторный" он мог себе представить. Только вот смысл всей надписи от него ускользал. Он переглянулся с Клю, и они одновременно пожали плечами. Тогда Клю осторожно толкнула дверь с окошком, ту, что закрывала вход в коридор.

Дверь открылась.

С величайшими предосторожностями и массой лесных хитростей они сначала выглянули, а потом и вышли в поперечный коридор.

Коридор был пуст. Справа, метрах в трех, был тупик, украшенный огромным квадратным щитом с надписями "ПОЖАРНАЯ ТРЕВОГА - ЗДЕСЬ" и "АВАРИЙНЫЙ ТЕРМИНАЛ". Слева коридор уходил далеко - метров на сто. Правая стена была глухая, в левой через каждые пять-шесть метров были такие же двери, как та, через которую они только что прошли. У каждой двери перпендикулярно стене торчала табличка. У "их" двери было написано:

БЛОК ЭМБРИОНА Љ А 701

У следующей:

БЛОК ЭМБРИОНА Љ А 702

И так далее. Реми быстро сосчитал: дверей было восемнадцать. Легко вернуться назад. Они быстро, на цыпочках, добежали до дальнего конца коридора, вдоль "блоков эмбриона", последний из которых, естественно, был "А 718", быстро и легко, почти без предосторожностей, открыли дверь с окошком в конце коридора - и замерли в ужасе.

Угол желто-зеленой стены, которую они видели сквозь окошко, оказался своего рода карманом, выходившим на узкий балкон над гигантским залом. Зал был не слишком ярко освещен, а глаза Реми и Клю не привыкли определять расстояние без горизонта и неба, но казалось, что в обе стороны зал уходит на километры, вниз было метров сорок-пятьдесят, вверх - не меньше двухсот. Зал был, сравнительно со своей длиной, узким - до противоположной стены, казалось, было не более ста метров. Вся эта противоположная стена состояла из титанических, во всю высоту помещения и метров по пятьдесят в поперечнике, полупрозрачных цилиндров.

Присмотревшись, Мартены поняли, что цилиндры - прозрачные, просто внутри них - вода. Снизу доверху. Только у самого решетчатого свода зала, у верхнего края цилиндров, можно было заметить границу воды, налитой в эти неимоверные стаканы.

Внизу справа что-то двигалось. Они отпрыгнули за дверь. Вдоль цилиндров споро проползло что-то безногое, как помесь глайдера и черепахи. И даже из-за двери было слышно, как, уйдя влево, оно грозно и тоскливо завыло.

Реми и Клю повернулись и пулей бросились назад по коридору.

Конечно, если б они родились не на другом краю мира, а в самом Космопорте, они знали бы, что это всего лишь дежурный транспортный робот и что гудки его предназначены только для датчиков состояния атмосферы, которые по степени удаленности, а значит - по скорости и условиям распространения звука определяют состав и параметры атмосферы в секторе, и что за такую остроумную идею - расположить общий для всех датчиков сектора источник тест-сигнала на дежурном роботе, который все равно круглый сутки курсирует по секторам с резервуарами воды - четыреста девяносто лет назад конструктор Роберт Шнитке получил первую премию на конкурсе "Сделаем Космопорт жемчужиной Мира". Но Реми и Клю этого не знали, а потому бросились бежать, побежденные открывшимися им неведомыми чудесами. А если бы они не бросились назад, вся остальная история могла бы пойти совсем иначе.

Добежав до восемнадцатой, последней, двери, они нырнули за нее и затаились. Минут пять они сидели на полу у двери, глядя друг на друга и постепенно успокаивая дыхание. Затем Реми поднялся на ноги и осторожно подошел к двери "активаторного пункта".

- Не надо, - сказала сзади Клю, ожидая еще какого-нибудь подвоха, но Реми осторожно потянул за ручку - у этой двери была ручка. Дверь не поддалась. Тогда Реми толкнул ее. Дверь опять не поддалась.

Тогда он просто нажал на ручку, что-то лязгнуло, и дверь открылась.

Реми прянул было назад, но ничего страшного не происходило, и он осторожно просунул голову в дверь. За дверью было темно. Он осторожно сделал шаг внутрь, и тут в помещении зажегся свет. Это не испугало Реми: в лаборатории родителей в подвале станции "Акаи - Северо-запад" тоже была световая автоматика.

Перед ним была небольшая комната, чуть больше, чем та, где он очнулся. У правой стены стоял стол с терминалом, у левой - большой зеленый шкаф.

- Сестренка, иди сюда, - позвал Реми. Клю осторожно заглянула в комнату, вошла и аккуратно прикрыла за собой дверь.

- Смотри, Реми, ой, как здорово! - вдруг захлопала она в ладоши. За полупрозрачной дверцей у шкафа обнаружился санузел с душем. - Чур, я первая! - И девушка исчезла за дверцей.

Реми подошел к терминалу. Форма плоского монитора была незнакома. Он нащупал активатор питания и прижал.

Машина загружалась непривычно долго, секунд десять. Наконец на дисплее возникла симпатичная 3D-картинка, на которой веселые человечки маршировали по длинным коридорам и радостно разбегались по комнаткам за желто-зелеными дверьми. Наплыли слова:

УПРАВЛЕНИЕ АКТИВАЦИЕЙ И ДЕЗАКТИВАЦИЕЙ ЭМБРИОСТРОЕНИЙ

СИСТЕМА КОНТРОЛЯ

версия 9.2

Космопорт Галактика, 3449-50 гг.

Управление резервных помещений

Магистрата Космопорта Галактика

За дверцей шумел душ. Реми постучался к сестре, та недовольно спросила:

- Ну, чего тебе?

- Слушай. - Реми сунулся было в дверцу, но тут же получил мокрой ладонью по носу.

- Ку-уда? - строго сказала Клю. - Я моюсь. В туалет тебе надо? Давай, я отвернусь. Гляди, тут даже полотенца есть, целых два.

Ополоснувшись под теплым душем без мыла и вытираясь на ходу маленьким вафельным полотенцем, Реми с увлечением рассказывал сестре:

- Это и правда Космопорт. Хоть убей, не понимаю, как мы тут оказались. Сколько вообще времени прошло? Если лететь, то сама знаешь - от нас до Космопорта месяцев пять. И смотри, система очень старая, без трех лет пятьсот. Полтыщи лет, представляешь? Полистай.

Клю села листать "Управление активацией и дезактивацией", а Реми, поглядывая ей через плечо, открыл зеленый шкаф.

- Уя! - воскликнул он так, как вопил в детстве, обнаружив в ветвях гнездо с кладкой яиц незнакомого вида. - Клю, гляди! Одежда!

В шкафу была не только одежда, но первым делом они кинулись одеваться. Через три минуты они были полностью одеты - с их точки зрения, очень странно, но зато одеты. Реми, видимо, обнаружил нечто вроде НЗ работника "активации и дезактивации": на них оказались белые полотняные штаны, белые куртки и - поверх - белые халаты на пуговицах, да еще белые носки и белые шапочки в придачу. Правда, нательного белья в шкафу не оказалось, зато нашлась обувь - липучие одноразовые бахилки без размера. Еще в шкафу была аптечка, которая отказалась открываться, замигав транспарантом "срок годности гарантированно истек". Было два комплекта инструментов неясного назначения в футлярах с надписью "резервный комплект АДК". Было четыре длинных ножа или тесака, которым Мартены очень обрадовались (на пластиковых чехлах было написано непонятно: "делить оболочки а7 и а10 до 50% раскрытия"). Было четыре тестера-мультиметра, комплект аккумуляторов с зарядным устройством, ряд неясных приборов с названиями типа "стартовый блокиратор самосворачивания БСС-45ЕБЭ". А самое главное - был стандартный для всех космических флотов мира серый контейнер с маркировкой "Аварийные рационы-концентраты". Реми вскрыл контейнер. Рационы срока годности не имеют, это ведь не еда а средство для поддержания сил - тюбик с таблеткой концентрата под крышкой и ста граммами дистиллированной воды, чтобы запить.

Съев по четыре таблетки концентрата и запив водой, довольные Мартены устроились в кресле перед терминалом - Клю в самом кресле, Реми на подлокотнике - и принялись рыться в системе. Теперь они чувствовали себя увереннее. Местонахождение их определилось, нашлось кое-какое оружие, да тут еще по четыре рациона в желудках - сытости никакой, зато прилив энергии - можно было жить. Реми и Клю не так интересовала сама система контроля, как ее справочная часть. Помогало то, что на их детском компьютере на "Северо-западе" тоже стояла примитивная 3D-графическая операционка, как здесь; после мультиобъемной системы большого станционного терминала было тяжело, но по крайней мере понятно.

После получаса листания справок они выяснили следующее.

Они находились в Космопорте Галактика, в его восточном полушарии, в районе Четырехсотых Северных горизонтов. Вокруг на сотни километров во всех направлениях простирались никем не населенные сектора стратегических складов. Они даже выяснили точное наименование своего сектора - ON07-40-417: только вот чем это могло им помочь - непонятно.

Восемнадцать коридоров на их этаже были эмбрионом жилого сектора, пятьсот лет назад пристроенным к сектору ON07-40-417 - тогда после колоссального потока беженцев из системы Толимана, вызванного Последней войной с Мирами Кальера, Космопорт запасался резервными жилыми помещениями. В справочной системе пятисотлетней давности, конечно, ничего не было сказано о том, почему эмбрион сектора так и не был востребован и активирован.

Конечно, из этой системы нельзя также было узнать и того, как попали сюда Реми и Клю, где Йон, Легин и Ёсио. А главное - что делать дальше. Об этом предстояло догадаться самостоятельно.

Расхрабрившись, Реми и Клю через некоторое время предприняли новую вылазку. На этот раз они были одеты в лабораторную униформу, за поясами курток под халатами таились тесаки. Клю несла то, что они сочли полезным в "резервных комплектах АДК" - два фонаря с зарядным устройством и аккумуляторами (для переноски идеально подошел кофр от "резервного комплекта"). Реми нес на плече серый контейнер на ремне - в контейнере оставалось еще целых тридцать два рациона.

Они долго выглядывали с галерейки, пытаясь по тоскливым гудкам определить, где находится робот, который их все еще страшил. Наконец робот прополз под ними и удалился в десятикилометровую даль сектора с резервуарами. Тогда они выскочили на галерейку, пробежали по ней метров сорок и отправились в долгое путешествие вниз по ребристым ступенькам бесконечной лесенки. Справочная система, конечно, не могла подсказать им, где искать выход из сектора и как вообще попадать из одного сектора в другой. Для того, чтобы знать такие вещи, надо долго жить в Космопорте. А представления Реми и Клю о Космопорте были совершенно умозрительными - с десяток книг, где действие происходит в Космопорте, и с десяток фильмов, где мельком показаны помпезные Залы Ожидания, богемная Субурбия или аристократическое Старое Ядро. Поэтому они поступили так, как подсказывал им лесной опыт - единственный, который у них был: быстро перебежали открытое пространство, ненадолго затаились среди "стаканов" с водой и перебежками вдоль их сверкающих прозрачных выпуклостей двинулись в сторону, противоположную той, куда ушел робот.

Когда они спустились в тоннель, вдоль которого тянулись гигантские трубы и кабели - это был межсекторный тоннель, только они об этом не знали - Клю вдруг схватила Реми за локоть:

- Смотри, тут кто-то есть.

Впереди через тоннель кто-то перебежал.

И Реми, и Клю мигом выхватили тесаки, не зная, то ли вперед бежать, то ли назад.

Впереди кто-то метнулся обратно через тоннель. Реми острым лесным взглядом увидел мальчишку. Обыкновенного мальчишку.

- А ну стой! - гаркнул вдруг Реми. - Руки за голову и ко мне!

Клю невольно глянула на братца: губы сжаты, боевая стойка, тесак вперед, общий вид угрожающий. Чтобы не отставать, она сама приняла стойку на полшага сзади.

- Дяденька, не бей! - донеслось спереди.

- Ко мне, я сказал! - крикнул Реми. - Считаю до трех!

- А если он там не один? - шепотом сказал Клю, но мальчишка уже приближался, заложив руки за голову и спотыкаясь. Нет, обыкновенным он не был: длинные, спутанные волосы, грязная одежда, за спиной обвисший рюкзак, на ногах рваные кроссовки. Клю вспомнила фильм "Крысы идут в рай" и поняла, кого она видит перед собой. Чаннаго. Бездомные нищие Космопорта - чаннаго. Несчастные люди без жилья, денег, работы. Их отлавливает полиция, чтобы отправлять на каторгу - за нищенство полагается каторга на безжизненных индустриальных планетах Империи. Их, чаннаго, боятся другие категории бродяг - хиппи и родстеры, у которых есть паспорта и которых, если что, полиция просто вышлет на родину в грузовом корабле. Чаннаго - как затравленные крысы, но крысы опасные. От безнадежности они очень коварны и жестоки, но боятся тех, кто сильнее.

- Видно, он по одежде нас принял за какую-то власть, - шепнула Клю брату.

Тот кивнул и прошептал в ответ:

- Это чаннаго. Будь осторожна.

Приблизившись шагов на десять, чаннаго остановился, быстро глянув на Реми, на Клю и снова опустив глаза. Не такой уж он был и маленький - лет, наверное, пятнадцати - только очень тощий и грязный. Снова стрельнув глазами, чаннаго вдруг набрал в грудь воздуха и заныл:

- Начальник, ну чо я сделал-то? Ну я тут ничо не трогал, в натуре, нача-альник! Начальник, не надо, дядь, а дядь? Хошь, вот щас смоюсь ваще, следов моих не будет?

С этими словами он вдруг сунул руку куда-то за воротник, выхватил оттуда что-то стальное и метнул в Реми.

Лесной человек, Реми среагировал моментально. Пока его рука с тесаком поднималась, чтобы отбить брошенное в него оружие, он успел еще сильно удивиться: что такого он сделал этому бродяге, чтобы тот сразу напал на него? Потом он напомнил себе, что это - чаннаго, несчастный человек, что он порожден неправильностями в социальном устройстве Космопорта в частности и Империи вообще, что опасная и мрачная жизнь приучила его, как крысу, защищаться всеми способами... Все равно не получалось: зачем тогда бродяга не убежал сразу? Реми легко отбил вертикально вверх то, что в него бросили, нашел предмет глазами и поймал левой рукой. Это был сточенный, блестящий кухонный нож длиной сантиметров тридцать.

- Это ты, парень, зачем? - спросила Клю.

Чаннаго заметно посерел, азиатское плоское лицо мгновенно покрылось потом.

- Это ты, парень, зря, - объяснил Реми. - Ну-ка, медленно и осторожно кидай в сторонку все, что там у тебя еще есть. И учти, если дернешься, я из тебя сделаю мясо на вертеле.

Реми решил быть максимально суровым.

- Я понял, - тихо сказал чаннаго, осторожно вытаскивая еще какие-то железки и медленно откладывая их на пол. - Я все понял. Не убивай только, ладно? Я все, что хошь, сделаю.

- Пять шагов назад, руки в стороны, - сказала Клю. Ей нравилось, как спокойно и уверенно повел себя ее брат, и ей хотелось вести себя так же. Чаннаго послушно отступил, Клю подошла и подняла то, что он выложил - еще один нож, покороче, два заточенных гвоздя и какую-то спицу.

- Говори, - сказал Реми. - Что ты тут делаешь?

Ему казалось, что именно такой вопрос должна задать бродяге "какая-то власть".

- А чо? Ну, чо мы тут можем делать? Пожрать искал, - ответил чаннаго, искоса разглядывая то Реми, то Клю. - Я ж не знал, что тут работы. Мы сюда заходим, как мохнатые уходят, они мясо всегда оставляют.

- Мохнатые? - переспросила Клю. - А они ушли?

- Ну как, вчера еще, - удивился чаннаго. - Все знают.

- Кто все?

- Ну... мы, в общем, чаннаги, кто ж еще? Тут подряд семь секторов со съемом хорошим: здесь мохнатые мясо бросят, там, - он показал через плечо, - раз в неделю робот на конвертер старый хлеб привозит, ну и так дальше. Вчера я в том секторе встретил Руди Таракана. Ну, он у нас как бы ветеран, он в Восточных Четырехсотых уже года четыре. Он мне говорит: утром были мохнатые, чо-то притащили, попрятали, мяса пожрали и ушли опять. Ну, в Дыру свою ушли. Я и пошел. Где ж мне знать, что тут у вас работы? А вы сегодня, что ли, приехали, раз мохнатых не видали?

- Сегодня, - сдержанно сказал Реми.

- Чой-то я не видал. А, вы, видать, с той стороны?

- С той, - на всякий случай подтвердил Реми. - А ну, пошли, покажешь, где они мясо бросают.

- А вы чо, не знаете? Ну пошли. Покажу. Только дяденька, а дяденька, можно я себе чуток мяса возьму?

- Можно. Веди. Идешь на семь шагов впереди, не оборачиваешься, если хочешь что сказать - сначала руку поднимаешь.

Чаннаго, опасливо косясь, прошел мимо них и стал подниматься в сектор ON07-40-417. Реми и Клю, переглянувшись, двинулись за ним; Реми шепнул сестре:

- Peut-etr c'que le velu laissai, peut-etr ce son-nos-ami...

Чаннаго мигом обернулся на звуки незнакомой речи, очень внимательно посмотрел на Мартенов, но опять двинулся вперед.

- Pensa-tu qu'il comprenai fransai-espacial, non? - зашептала Клю.

- Je pens non, mai... - ответил Реми и вдруг громко сказал: - Il doi mourir! Donne-moi la pistol!

Чаннаго на этот кровожадный призыв никак не отреагировал, шагая вперед, из чего Реми сделал вывод, что по-французски, а тем более на франсэ-эспасьяль, тот не понимает. Реми, не зная космопортовских порядков, не понимал, что насторожило бродягу; а насторожило бродягу то, что работники в обычной униформе технарей-водников заговорили не по-немецки, не по-английски и даже не по-русски - именно эти старые языки были самыми распространенными в Космопорте, да еще урду, но на говорящих на урду эти работники никак не походили. Только и всего. Но это насторожило бродягу так, что его живот свело противным страхом: а вдруг это никакие не технари, а комитетчики? А чо тогда такие молодые? А может, курсанты ихние какие? Может, у них практика такая - нас отлавливать? Чаннаго шел на подгибающихся ногах, и слава Богу, что Реми больше ничего не говорил - непонятный язык страшил бродягу так, что он готов был бежать без оглядки. Останавливало его только воспоминание о том, как неправдоподобно ловко этот технарь - или комитетчик? - отбил его нож. Он, чаннаго, такими бросками даже крыс прибивал, а тут пацан, рохля - и вдруг такой ловкий...

Чаннаго все-таки довел их до узкой галерейки в самом углу большого секторного зала, метрах в пятистах от той лесенки, с которой они спустились полчаса назад. Хорошо, что он не оборачивался, а то заметил бы, как пугаются таинственные технари далеких приближающихся гудков дежурного робота.

- Во, глядите. - Чаннаго показал внутрь галерейки.

Реми заглянул. Из галерейки тянуло сложным букетом запахов: жареным мясом, луком, сивухой. Внутри, неподалеку от входа, громоздились кучи объедков весьма неаппетитного вида. Реми пробрался между кучами, в которых преобладали огромные полуобглоданные кости и луковая шелуха. За его спиной чаннаго шмыгнул к объедкам и принялся набивать ими свою торбу, а Реми, преодолевая отвращение, дошел до дальнего конца коридора. Здесь был еще один темный коридор, из которого несло испражнениями.

За спиной кто-то метнулся, вскрикнула Клю. Реми бросился назад, увидел, что Клю хватается за стену, удерживая равновесие, а чаннаго не увидел.

- Что с тобой? - крикнул он, схватив сестру за руку.

- Ничего, он меня толкнул и удрал, - быстро ответила девочка, устремляясь к выходу. Реми выскочил первым, перепрыгнув гору объедков.

Чаннаго, не оборачиваясь, пулей мчался через зал обратно к выходу из сектора.

- Реми! - вдруг закричал кто-то сверху странно знакомым голосом. - Реми! Оставь бродягу, пусть себе бежит!

Реми остановился, едва не упав. Ноги его подкосились от обилия мгновенно нахлынувших эмоций. Задрав голову, он смотрел вверх; там над галерейкой был балкон, которого он сначала не заметил, и с балкона этого через перила лез кто-то в черном, наголо обкромсанный и странно знакомый.

- Клю! Ты тут? - спросил странно знакомый и спрыгнул вниз.

- Йон, - ясным радостным голосом сказала Клю из дверей галерейки. - Йон!

Спрыгнувший странно знакомый поднялся на ноги, улыбаясь.

Это был всемирно известный журналист Йонас Лорд.

Но Боже, в каком виде он предстал перед Мартенами! Пожалуй, теперь его не узнали бы не только те, кто знал его как всемирно известного журналиста, но и те, кто видел его в образе техника Джона Б. Смита.

- Ну у вас и видок, - проговорил он радостно, разглядывая Мартенов. Клю очень медленно подошла к нему и вдруг с приглушенным воплем уткнулась ему в грудь. Журналист обнял Клю, прижимаясь лицом к ее остриженной голове.

- Ты на себя-то посмотри, - засмеялся Реми, подходя. - Йон, как здорово, что ты нашелся.

Реми испытывал колоссальное облегчение. Теперь они были не одни. Пусть он знал Йона всего несколько дней, но пережитые испытания сделали этого человека таким близким, почти родным, что теперь у Реми от облегчения даже слезы из глаз брызнули. Впрочем, он их тут же вытер рукавом, пока Йон не видел, а когда Йон поднял голову, Реми неловко, стесняясь, взял журналиста за локоть и слегка сжал.

- Слава Богу, вы живы, - сказал ему Йон, гладя остриженную голову Клю. - Я вижу, вы во всем разобрались. А где Легин и Ёсио?

Реми прокашлялся - горло сдавило от радости.

- А с тобой их нет? Скажи, Йон, ты спал, ничего не помнишь, проснулся Бог знает где, голый, криво стриженый?...

- Все так. Только почему - Бог знает где? А, вы же не были никогда в Космопорте. Я открыл глаза, увидел желто-зеленые стены и сразу понял - Родина, будь она неладна с этими цветами. Огляделся - вижу, я в отключенной диспетчерской какого-то сектора.

Йон кивнул вверх, на высокие окна над балконом, с которого он спрыгнул.

- Диспетчерская пустая, отключена, значит - сектор автоматический. Посмотрел в окно - вижу резервуары. Значит, район стратегических складов, Восточное полушарие, выше Старого Ядра, между Восточными жилыми и зоной грузообработки. Уже легче. Включаю терминал, вижу: второе апреля, десять утра. Чешу в башке (и тут, кстати, обнаруживаю, что меня обстригли), чешу в башке и думаю: как я попал с Акаи в Космопорт всего за одни сутки? Не понимаю. Ладно. Встал, залез в душ, в голове прояснилось, но все равно не понимаю. Залез в шкаф, нашел спецовку вот эту, надел. Думаю: где же все остальные? Смотрю в окно, вижу - два технаря идут через сектор. Нет, думаю, не пустой сектор-то. Вдруг гляжу - идут два технаря обратно и ведут перед собой чаннаго. Подошли поближе - вижу, не технари это, а мадемуазель и мсье Мартены. Я к двери - а она снаружи какой-то палкой заклинена. Пока я с ней справился, вижу, чаннаго удирает, а за ним Реми гонится... Там, внизу, что? Вы его куда водили?

Пока Реми и Клю рассказывали Йону свою историю, пока показывали галерейку с объедками, пока они обсуждали все гипотезы относительно того, кто такие мохнатые, что здесь делают, что такое они здесь прячут и какое отношение имеют к таинственному переносу Реми, Клю и Йона (а может, и остальных) за двадцать два килопарсека в течение одних только суток, пока Йон успокаивал Мартенов, напуганных воем приближающегося робота, пока посмеялись над этими страхами - не заметили, как прошло довольно много времени.

- Самое неприятное в нашем положении, - серьезно сказал наконец Йон, - что мы, первое, не знаем, где Легин и Ёсио, второе - что мы теперь, фактически тоже чаннаго. Даже хуже.

- Как так? - изумилась Клю. Они сидели втроем на трубах, уходящих в межсекторный тоннель; слева виднелся балкон диспетчерской и галерейка с остатками трапезы Мохнатых, справа - тоннель, впереди - многокилометровая перспектива сектора: уходящий в пространство ряд резервуаров справа и ровная стена слева. Далеко вверху виднелись решетчатые конструкции свода.

- Все просто. - Йон посмотрел на Реми, потом на Клю. - У вас документы есть? Вы чьи, граждане, будете?

Реми и Клю переглянулись.

- Какие документы? У нас их и сроду не было. У мамы и папы были паспорта. А нам кто их выдаст - Конь?

- Так... ясно. А кстати, у вас какое гражданство?

- Конфедерация Человечеств, - гордо ответил Реми.

- Так. А где вы зарегистрированы? Знаете?

- А как же. В регистре Института.

- То есть найти о вас сведения можно. Вас точно регистрировали?

- А как же. Папа с мамой ведь... были... на государственной службе. Нас, конечно, регистрировали.

- Это может пригодиться, но документов-то у вас все равно нет. Вот представьте. Идем мы с вами по улице. Ну, скажем, по веселой улице Святого Андрея в Субурбии. Одетые, заметьте, в одноразовые спецовки. Навстречу - полицейский.

Йон надул щеки и расправил плечи, изображая полицейского. Клю прыснула.

- Стойте, говорит нам полицейский, граждане хорошие. Это вы чьи такие? Паспорт! Идентифик! Потеряли? В каталажку не изволите? Берет он нас за шкирку: одной рукой Реми Мартена... извини - лицо, именующее себя Реми Мартеном - за шкирку... другой рукой - лицо, именующее себя Клярис Мартен - за шкирку... а третьей рукой - вот это лицо, никак себя не называющее, опять же за шкирку. И волочет три этих лица в кутузочку.

- Это что значит? - спросил Реми.

- В полицейский участок. Приволакивает он нас туда...

- А если мы от него убежим? - спросил Реми.

- А если мы побежим, он нас застрелит, - серьезно сказал Йон. - Так вот, приволакивает и давай в терминал пальцами тыкать. Реми Мартен, год рождения 3930...

- Двадцать девятый, - механически поправил Реми.

- ...3929, гражданин Конфедерации, регистр ИПЗТ... ага, есть такой. И Клярис Мартен, год рождения 3931, гражданка Конфедерации... ага, тоже есть такая. А позвольте-ка, драгоценные иностранцы, а как же вы в Космопорт-то попали? Лезет он в базу имперского МВД и обнаруживает, что за последние десять лет ни через один пункт паспортного контроля Космопорта вы не проходили. И пребывание ваше в Космопорте, каковое по закону вы в трехдневный срок по прибытии должны зарегистрировать в полиции, в полиции не зарегистрировано. А это значит что? Это значит - нелегальное проникновение в Космопорт, особую зону имперской метрополии со специальным режимом въезда, и умышленное уклонение от официальной регистрации. Статьи... э-э... сто пятая и, кажется, сто одиннадцатая, да, сто одиннадцатая Особой части уголовного уложения Империи Галактика. Да плюс еще пара статей Столичных Правил имперской митрополии. Ну, там срока маленькие, закон у нас в Империи гуманный, меньшие срока поглощаются большими, если таковые меньшие в совокупности не превышают двух лет лишения свободы. Итого три года каторжных работ вне Космопорта, то есть на каком-нибудь уютном руднике на какой-нибудь пусть не очень отдаленной, но безжизненной имперской сырьевой планете. Причем, учтите, три года - это вовсе не маленький срок. Это как раз такой срок, чтобы осужденный умер не на самой каторге, а уже после освобождения.

- Что ты нас запугиваешь? - возмутилась Клю.

- А я не запугиваю. Я как раз всерьез. Больше того, я как раз не все самое интересное рассказал. Самое интересное начинается, когда принимаются устанавливать личность третьего лица. Меня то есть. Довольно быстро выясняется, что это не кто иной, как известный журналист Йонас Лорд.

- Как выясняется, если ты не колешься? - спросил Реми, щегольнув вычитанным в какой-то книжке словечком.

- Как-как... Берут анализ крови, суют в ген-тестер, получают ген-код, такую строчку из ста сорока двух цифр...

- Спасибо, мы знаем, что такое ген-код, - фыркнула Клю.

- Извини, я не учел. Так вот, получают ген-код, открывают соответствующую базу данных - и опа! Йонас Лорд. Я ведь подданный Империи и в базе данных МВД мой ген-код есть. Простите, говорят мне, мистер Лорд. У вас вот тут есть отметка о регистрации вашего вылета на переселение. Планета Акаи, система Пеллинор. Но, простите, где же отметка о вашем обратном въезде в Космопорт? Нету у нас такой отметки. Хорошо, вы постоянный житель Космопорта и подданный Империи, уголовного наказания за незаконный въезд вам не положено, обойдемся штрафом. Спишем с вашего счета. Идите, господин хороший, и больше не нарушайте. И вот выхожу я на все четыре стороны, а кое-кто тем временем сканирует базу данных МВД и с радостью узнает, что Йонас Лорд опять в Космопорте. А узнав, этот кое-кто заряжает большой черный пистолет и идет нафиг меня убивать, потому что таковое распоряжение никто не отменял.

- И что же делать? - упавшим голосом спросила Клю.

Йон помолчал.

- Скверно, что мы не знаем, где Легин и Ёсио. Но я считаю, что искать их сейчас бессмысленно, - сказал он и напрягся, ожидая яростного отпора правдолюбца Реми, но тот спросил только:

- Почему же?

- Потому, что я не знаю, где именно их искать. Я не знаю, в Космопорте ли они вообще. Даже если они здесь, в этом секторе, их можно проискать год - и не найти. Здесь же тысячи помещений. Сколько, вы говорите, было блоков-эмбрионов там, где вы проснулись?

- Восемнадцать.

- А сколько ярусов вы прошли, пока спускались сюда?

- Семнадцать.

- Теперь посмотри на ту лестницу, по которой вы спускались.

Реми лесным острым взглядом впился в величественную стену слева. После некоторой паузы он сказал:

- По-моему, вон та, шестая слева. Ну, смотрю.

- Сколько там всего ярусов?

- Я понял, - повернулся Реми к Йону. - Здесь тысячи помещений.

- Десятки тысяч, - поправил Йон. - Только в этом секторе. Отсюда видно, наверное, сто лестниц. И у каждой шестьдесят ярусов. На каждом восемнадцать блоков комнат по десять-двенадцать. Сколько это?

- Почти сто тридцать тысяч комнат, - кивнул Реми.

- Это не считая служебных помещений самого сектора, - уточнил Йон. - Я же вот проснулся в диспетчерской. Представляешь, сколько могло бы уйти времени на обыск всех помещений?

Реми не ответил.

- А если мохнатые спрятали их вообще где-то в другом месте? Кроме того, они оба не нуждаются в помощи. Ёсио молод, но он стоит нас троих, вместе взятых. Он обладает такими знаниями и умениями, что без труда выйдет сухим из воды в любой ситуации. Кроме того, он буддийский монах. Найдет своих, их в Космопорте полно, а дальше ему уже совсем просто. Ну, а Легин - это Легин. Я не могу представить себе ситуацию, в которой он бы растерялся. Тут даже говорить нечего. Я в сороковом году своими глазами видел, как его окружили шесть полицейских с автоматами, он им показал пустую ладонь вместо документов, и они ему вежливо откозыряли и еще извинились за беспокойство. Так что уж за него-то я не боюсь. Ну, а нам с вами, мне кажется, надо уехать из Космопорта. Нигде для нас с вами так не опасно, как здесь.

Мартены переглянулись.

- А что потом? - спросила Клю.

- Не знаю пока. Доберемся до каких-нибудь мест с режимом помягче - до Телема, например. Как-то легализуемся, может быть - постараемся вернуться на Акаи. Это, конечно, другой край мира, но я уже один раз этот путь проделал и знаю, что ничего особенно сложного тут нет.

- Йон, милый, - остановила журналист Клю. - Погоди. Как же мы выберемся из Космопорта, если у нас нет документов?

Йон выдержал паузу, улыбаясь.

- Помнится, лет двадцать назад, когда мы с вами встретились - то есть когда это было? Неделю назад, восемь дней, да? Так вот, я тогда остро жалел, что в лесу мой опыт бесполезен. Так вот сейчас я постараюсь это компенсировать. Я не только вырос в Космопорте, я ведь еще и журналистом стал именно здесь. А знаете, почему меня взяли в "Экспансию"?

- Почему?

- Потому что восемь месяцев я еженедельно публиковал в газете "Космопорт как он есть" рубрику под названием "Бродяги как они есть". Я писал про странствующих монахов и дервишей, про хиппи, про родстеров, про чаннаго и еще много про кого. Среди того, что я тогда узнавал, было много такого, о чем писать просто нельзя - никакая редактура не пропустит. Но на ус я себе все это мотал. Так что такие мелочи, как втроем одеться и снарядиться в дорогу, а потом нелегально выбраться из Космопорта - я вас умоляю! - как-нибудь я с такими пустяками справлюсь.

И, крайне довольный собой, журналист Йонас Лорд встал и поклонился, потому что Реми и Клю зааплодировали. Конечно, им обоим показалось, что Йон сильно хвастается, но само заявление было очень эффектным!

Следующие часы для Реми и Клю прошли как один сплошной разноцветный сон. Сначала они ехали на плоской спине того самого робота, который их так пугал, и чуть не оглохли от его тоскливой сирены. Потом Йон вызвал служебный лифт, который пришел очень скоро - всего минут через десять; они расселись в лифте по пластиковым лавкам, пристегнулись потертыми ремнями, и лифт со страшной скоростью потащил их вниз, в район границы Трехсотых и Четырехсотых горизонтов. Опускались они целый час. Потом еще час пробирались полутемными служебными коридорами между двумя промышленными секторами. Потом сидели в засаде за каким-то распределительным щитом к широком транспортном тоннеле - Йон ждал порожнего грузовика, а мимо все проезжали и проезжали загруженные, с водителями в кабине. Прямо над ними то и дело ревели, сотрясая переборки, поезда метро, а под ногами шныряли мелкие трусливые крысы. Наконец, показался порожний грузовик без водителя, и Йон, выпрыгнув из засады, остановил его замысловатым взмахом рук. Забравшись в программное управление автомата, Йон взял управление на себя, и они поехали куда-то - Йон объяснил, что они едут есть. И действительно, минут через сорок езды по плохо освещенным тоннелям Йон лихо затормозил машину в широченном гараже, где таких грузовиков были сотни. Лорд извлек управляющую карту из компьютера машины, они прошли сквозь ряды грузовиков и оказались в шумной, дымной столовой, битком набитой всяким рабочим людом. Ни Йон в черной спецовке, ни Мартены в белых ничуть тут не выделялись - полно было народу и в черных спецовках, и в белых, а также в оранжевых, синих, зеленых, красных и желтых. Сложнее было с другим: почти все вокруг курили, и Мартены с трудом удерживались от кашля - они раньше никогда не знали запахов аббраго, местика, табака и других трав, вдыхать дым от тления каковых грешное человечество приучилось за последние тысячи лет и при этом не запретило этот процесс, исходя из наркотических средств такового дыма. Впрочем, зеленоватый дымок гашиша опытный Лорд тоже уловил, но неявный - тянуло откуда-то от туалетов. Так или иначе обошлось - Йон усадил Мартенов в "зоне для некурящих" (клубы дыма там были чуть пожиже). Сам же направился к раздаче, сунув кассирше карту из грузовика. Тут ему пришлось напрячься. Кассирша глянула на дисплей и спросила:

- Вы из "Ауфбау Стелла"?

Йон степенно кивнул.

- А почему карточка не активирована?

Йон похолодел: по его прежнему опыту (ему несколько раз приходилось вместе с родстерами питаться в таких столовых по картам, позаимствованным на автоматических грузовиках) никакой активации не требовалось. По какому-то наитию он сказал:

- Машина-то старая, тридцать пятого года.

Видимо, попал: кассирша кивнула.

- Тогда я вам ее активирую. Фамилия, имя?

- Джон Б. Смит, - ответил Йон.

- Сколько берете?

- Три комплексных обеда, большие порции, - сказал Йон, и вдруг ноги у него подкосились: он испытал нечто вроде озарения.

Он же выехал из Космопорта как Джон Б. Смит!

Значит, в представлении компьютеров имперского МВД Йонас Лорд все еще в Космопорте и может совершенно легально выехать, куда его душеньке угодно.

Йон перевел дыхание, забыв поблагодарить за карточку, которую ему вернула кассирша.

- Ну, браток, на раздачу пойдешь или тут еще постоишь? - спросил его бородатый электрик, нетерпеливо переминавшийся сзади.

- Извини. - Йон двинулся к раздаче. Значит, надо проникнуть домой. Где у меня документы на имя Лорда? Неужели на Акаи? Нет, быть не может. Там у меня в кармане рюкзака были документы на имя Джона Б. Смита. Рюкзак остался у сгоревшей станции. Ничего, он непромокаемый, и год пролежит - ничего ему не сделается. А документы на свое имя я, как чуял, оставил дома, в сейфе. Правда, на Акаи моя кредитка, но со своим имперским паспортом я ее восстановлю за час. Отлично.

Йон взял огромный поднос с тарелками и двинулся к своему столу.

После обеда они вновь вышли в гигантский гараж, но, к удивлению Реми и Клю, Йон направился не туда, где стоял их грузовик, а совершенно в противоположном направлении.

- Нет, нам больше им пользоваться нельзя, - объяснил он. - Мы свели его с маршрута, и через часок его хватится диспетчерская. Начнут искать, сначала через сеть, потом с полицией - и привет, у каждого патрульного будет номер и приметы машины. Разве нам это нужно? А так - найдут брошенным, без управляющей карты, возле столовой - ага, мол, родстеры постарались. В крайнем случае зайдет полицейский в столовую, проверит кассу - кто там этой картой пользовался? Джон Б. Смит? Ну, ясно. Родстеры! Джонов Б. Смитов в Космопорте тысяч пятьдесят... нашли ребята редкое имечко! И все. И искать не будут.

Они спустились на пол-яруса ниже и вышли в неширокий, слабо освещенный пустой коридор.

- Я вам говорил, что весь Космопорт истыкан служебными тоннелями? Там годами никого не бывает. Такие места везде есть, только надо знать, как их найти. Вот смотрите, видите воздуховод? Куда он идет?

Реми присмотрелся к решетчатым прорезям в потолочной панели и показал рукой:

- Вот так.

- Вниз, да? Значит, внизу надо искать воздухозаборник и служебные помещения. Мы в самом нижнем ярусе сектора, значит, под нами подсекторные пустоты, потом броня, соединительные балки и броня следующего сектора. Под нижним ярусом сектора всегда бывают места, где можно неделями отсиживаться...

Он свернул на служебную лестницу.

- Куда же вниз-то? - удивилась Клю.

Йон улыбнулся, наклонился и подсунул руку под нижнюю ступеньку упирающейся в пол лестницы. Что-то лязгнуло, и Лорд легко поднял крышку люка, закрывающую путь вниз. В полутьму уходила стальная вертикальная лесенка.

- Вот сюда.

Они спустились в небольшой то ли холл, то ли тамбур, совсем не по-космопортовски выглядящий - стены были не зеленовато-желтые, а черные с голубым. Мягкий пористый пол, неяркие светопанели, две двери - одна огромная, массивная, с кодовым замком и здоровенным уплотнительным колесом в центре, другая - обычная, пластиковая, с ручкой.

- Большую не открывайте, - сказал Йон. - За ней - отработанный воздух и очень холодно. Здесь - санузел для техперсонала. Вода там нормальная, чистая. Здесь я вас оставлю. Мне предстоит отправиться в Западные жилые сектора, в полутора тысячах километров отсюда, а с вами без цивильной одежды и без денег я передвигаться не решусь. Я поеду домой, добуду деньги, документы для себя и, может быть, для вас. Привезу одежду и какие-нибудь вещи для путешествия. А вы отдохните. Я думаю, вы устали больше меня, для вас ведь тут все чужое. Люк наверху можно заклинить ножами, которые Реми у чаннаго отобрал. Ложитесь и спите. Вы - разведчики хорошие, проголодаетесь - сможете выбраться в столовую, хлеба стырить, заедите хлеб этими вашими рационами - вот и сыты. Сейчас девятнадцать часов. Если я не вернусь ровно через двое суток...

- А как мы время узнаем? - перебила Клю.

Вместо ответа Йон откинул панельку возле большой двери. Открылся небольшой дисплей, который тут же мигнул и засветился. Появились строчки какой-то технической диагностики, над которыми мигала дата и время.

- Поняла, - успокоилась Клю.

- Так вот, ровно через двое суток, если я не вернусь - значит, все. Судьба. Можете выходить. Мой совет - попытайтесь присоединиться к хиппи. Знаете, как их отличить? Они вам смогут немного помочь. Но двое суток, пожалуйста, прождите здесь.

Реми и Клю переглянулись.

- Хорошо, Йон, - дрогнувшим голосом сказала девочка. - Мы понимаем, ты прав. Мы подождем. Иди.

Она сделала скользящий шажок вперед, быстро чмокнула Йона в небритую щеку и тут же отступила, почему-то застеснявшись и покраснев.

- Возвращайтесь, Йон, - сказал Реми. - Без вас мы пропадем. Возьмите рационов на дорогу.

Йон еще что-то хотел сказать, но тут в носу у него защипало. Он быстро пожал руку Реми, поцеловал руку Клю - совсем как тогда, у посадочной площадки, среди луж - и бросился вверх по лестнице.

- Я буду стучаться вот так, - крикнул он сверху и ладонями отхлопал ритм. - Запомнили? Заклиньте двери, прямо сейчас! Пока!

И исчез.

Реми вытащил из контейнера ножи, отобранные у чаннаго, поднялся вверх и аккуратно заклинил люк. Когда он спустился, Клю уже лежала на мягком покрытии пола под лестницей.

- Ложись, - сумрачно сказала она снизу. Ложись, отдохни. Лучше не думать о нем, и не говорить, ладно? Ему должно повезти. Просто должно. Ложись, братик. Давай спать.

Что в Космопорте хорошо - это освещение. Даже когда свет яркий, он не режет глаза и не утомляет зрение. Здесь же, под лестницей, свет был совсем тусклым - И Реми, и Клю только закрыли глаза, как сразу заснули.

Во сне Клю видела Йона таким, каким он вылез из торпеды тем невероятно далеким мартовским утром. Только себя и Йона, больше никого.

* * *

Бывает, конечно, что небритые мужики с грязными руками, криво выстриженной головой и в спецовке ездят на магистральных экспрессах, но бывает крайне редко. Так рассудил Йон. Бывает также, что таким мужикам удается влезть в экспресс зайцем, но - еще реже. Следовательно, еще до дома нужны были деньги. Немного. Хотя бы тридцать марок.

Поднявшись в гараж, Йон первым делом подобрал какую-то замасленную тряпку и повязал голову, чтобы прикрыть обкромсанные волосы (а то на него даже в рабочей столовой косились). Несколько раз сунув руку в кабины заведенных, но пустующих грузовиков, чьи водители заскочили в столовую перехватить горохового супчика и сосисок с капустой, Йон обзавелся монтировкой, разводным ключом, очень натурально вымазал руки маслом и, наконец, вытащил из бардачка у одного растяпы чрезвычайно полезную вещь - универсальный ключ. Раньше ему видеть такие приходилось - работники ремонтных служб с ними ходят. Такая штуковина в форме куриной лапы открывает замок любого служебного помещения в Космопорте, кроме, разумеется, секретных. Больше того, именно такими ключами открываются кассы рейсовых автобусов, монетные ящики телефонов-автоматов и станций метро.

Ключ Йон сунул в карман, монтировку - за пояс и пошел, помахивая разводным ключом и посвистывая. Нашел лифт, вошел в него вместе с каким-то воздушником в голубом комбинезоне и вместе с ним поехал вверх.

- Дядя, где тут у вас механики сидят? - обратился он к попутчику. Тот, мужичок невысокий, уже в годах, с давней армейской татуировкой на руке, шмыгнул носом:

- Это по транспортерам, что ли?

- Ну да.

- А вот как я выйду, а ты дуй до следующего уровня. Там пойдешь прямо, увидишь наше хозяйство, воздушное, направо там будет как раз кольцо транспортера, который до метро. Под кольцом у ваших бытовка и есть. Там у вас что, поломка какая?

- Да не, напарник мой туда пошел, а я в столовой с ним разминулся.

- С Семнадцатого, что ли?

- Ага. - Что такое Семнадцатый, Йон, конечно, не знал, но какое это имело значение? Главное было - мимикрировать под собеседника, и Йон мимикрировал изо всех сил - даже заговорил с тем же (впрочем, хорошо ему знакомым) русско-немецким акцентом, свойственным космопортовскому рабочему люду.

- Пятаков у вас еще работает? - продолжал расспрашивать его воздушник.

- Это который?

- Ну, Роберт Пятаков. Седой такой, с усами, кладовщик.

- Этот не на моем участке. Вроде работал...

- Если увидишь, передай от Доннерляйна привет. Так и скажи, мол, Витька Доннерляйн велел привет передавать.

- Лады, - солидно ответил Йон. Лифт остановился, и Витька Доннерляйн вышел, кивнув на прощание:

- Бывай, парень.

- Будь здоров, батя, - вежливо махнул рукой Йон и поехал на следующий уровень.

Конечно, бытовка транспортерных механиков ему не была нужна ни в коем случае. Ему нужен был сам транспортер, и он вспрыгнул на него, удачно не попавшись на глаза "коллегам". На транспортере он, шагая с ленты на ленту, дошел до самой быстрой и сел. Под ним вспучилось и окостенело сиденье, Йон поехал к метро. Первый же указатель сообщил, что до метро двенадцать километров - на быстрой ленте полчаса езды.

Клю, думал Йон. Наверное, они уже спят. Так быстро умаялись! Им очень нелегко. Господи, столько испытаний сразу! Я-то был ко всему готов. А они жили мирно, и тут...

У метро Йон сошел, но не пошел на станцию, а быстрым решительным шагом вошел в полицейский пост-пикет.

Сидевший за пультом дежурный белобрысый сержант поднял на него глаза, и Йон очень почтительно спросил:

- Ну, что случилось, начальник?

Это был критический момент. Сейчас нужно было показать класс. Не изображать механика, а стать им. Еще нужно было чудо, хотя бы маленькое. И оно произошло.

Сержант кивнул, встал и показал себе за спину, в комнату отдыха.

- Там у нас такой транспортерчик от Доставки, со станции, из бытовки, так он чего-то западает. Вас что, еще та смена вызвала? Чего так долго?

- Все в разгоне, начальник, - объяснил Йон. - Меня вообще с Семнадцатого прислали. Людей не хватает.

- Во, а говорят - безработица, - сказал сержант и сел. - Хотя кто к вам пойдет за ваши-то деньги? Тоже мода еще пошла - в колонии опять все поперли, чисто будто в сто десятом... В полицию-то никто не идет, не то что к вам. Ты прикинь, мы сейчас "сутки-двое" заступаем.

- Чё, мало народу так? - удивился механик Йон, протискиваясь в комнату отдыха.

- И мало, и на спецнаряды отвлекают чуть не раз в неделю, - отозвался сержант. Тут на пульте у него загудело, и женский голос сказал:

- Полиция, подойдите на второй перрон. Тут какой-то пьяный ходит с сумкой, очень подозрительно.

- Иду, - отозвался сержант и крикнул Йону:

- Я отойду на пару минут, пульт не трогай, ладно? Я на автомат ставлю. Будут звонить - пусть себе звонят.

- Лады, - отозвался Йон.

Щелкнула наружная дверь, и все стихло.

Йон быстро огляделся. Два раза в жизни он был на пост-пикетах у станций метро и оба раза видел, что сменные кассовые ящики со станции здесь складывают вдоль стены в комнате отдыха, где по ночам спит дежурный. Выручка небольшая, инкассация приезжает раз в сутки, рано утром.

Ящики стояли и сейчас. Четыре стопки по три и две по два ящика.

Йон быстро поднял верхний из крайней правой стопки ящиков, извлек из кармана универсальный ключ и без затруднений открыл замок. Ящик был полон монетами по двадцать пенсов. Йон благословил дизайнера, снабдившего штаны его спецовки глубокими карманами. Одновременно он запустил барахлящий транспортер на случай возвращения сержанта. Наполовину опустошив ящик, он захлопнул его, осторожно поднял еще один, подсунул вскрытый ящик под него и поставил полный сверху.

Повернулся к транспортеру: тот действительно шел рывками. Йон поднял разводной ключ и со всей силы треснул по роликам. Транспортер скакнул, лязгнул и пошел ровно.

Щелкнула дверь: вернулся сержант.

- Ну как дела? - просунул он голову к Йону.

- Во, гляди, начальник, прими работу, - гордо отозвался Йон, едва унимая колотящееся в горле сердце.

- Класс, - одобрительно сказал сержант. - Спасибо.

Йон остановил транспортер.

- Ну, раз так, я пошел.

- Погоди. В журнале распишись.

Сержант сделал запись в журнале, Йон расписался: "Джон Б. Смит".

- Ну, бывай.

- Будь здоров, начальник.

Йон вышел из пикета, но в метро не пошел: сержант мог видеть его через окно или на мониторе. Йон поднялся на техническую галерейку над станцией, по узенькому мостику перебрался к противоположному перрону, спустился, универсальным ключом отомкнул дверцу в конце платформы и застыл, делая вид, что ковыряется в замке. Тут он был невидим для телекамеры - она висела прямо над его головой - и для сержанта на посту. Его могла видеть только дежурная в дальнем конце перрона, но мало ли механиков ходят здесь по своим делам! Послышался рев поезда, затих, зашипел тормозной реверс, и в стене открылись двери в вагоны. Йон быстро вышел, прихлопнул за собой дверцу и степенным шагом вошел в последнюю дверь последнего вагона. Вагон был пуст, только за прозрачной дверью виднелась пара голов в соседнем вагоне. Йон сел подальше от прохода, у стены. Зашипев, двери закрылись. Бархатный мужской голос веско сказал:

- Состав отправляется. Следующая остановка - Транзит Восток-Север-Запад, центральный узел. Прибытие через двенадцать минут.

И поезд, набирая скорость, заревел в узкой трубе, ввинчиваясь в недра Космопорта. За прозрачной толщей стен вагона, сливаясь в струящиеся световые полосы, зазмеилась разметка тоннеля.

За двенадцать минут Йон успел аккуратно сосчитать все монеты и опять их попрятать. Монет было сто пятьдесят шесть. Следовательно, он разжился тридцатью одной маркой и двадцатью пенсами.

Его радовало, что он оказался так близко от Транзита - большого пересадочного узла. В Восточном полушарии Космопорта Транзитов всего три, потому что эта часть Космопорта - в основном промышленная, туристских объектов тут практически нет. А те, кто здесь работает, поблизости, как правило, и живут, нужды в магистралях у них нет. Метро вполне достаточно.

Сойдя на станции "Транзит ВСЗ", Йон не стал пока выходить на вокзал. Он уверенным шагом направился к служебной дверце в конце перрона, отпер ее универсальным ключом и нырнул на технический ярус. Дежурная с противоположного конца перрона видела его, но не разобрала, есть у механика на спине буква М или нет. Да ей, в общем-то, было все равно: смена шла к концу, и этих механиков - и в дверцу, и из дверцы - она с утра увидела уже человек семь.

Йон же прошел узким техническим лазом под перронами, под вестибюлем станции, под турникетами, поднялся по лесенке и вышел во внешний вестибюль, аккуратно заперев за собой неприметную дверцу.

Народу здесь было довольно много. Большой вокзал и девятый час вечера - час пик. Впрочем, это было удачно. К то в толпе на вокзале в индустриальной зоне обратит внимание на работягу с разводным ключом?

Работяга тем временем прошел вдоль длинного ряда автоматических киосков, торговавших пивом, сигаретами, шоколадом и газетами и, никем не замеченный, нырнул в автоматический магазинчик "Товары в дорогу". Такие же магазины, только побольше, с хорошим ассортиментом, были и на вокзале. Но Йону это никак не подходило: там были продавцы. Поди объясни продавцу, почему работяга, весь в масле, покупает одежду, расплачиваясь при этом двадцатипенсовыми монетами!

Йон выбрал простую спортивную сумку, комплект белья, простые черные джинсы, дешевый черный джемпер и серую кепочку. Терминал запросил девятнадцать марок. Секунду подумав, Йон добавил самые дешевые кроссовки и принялся отсчитывать двадцать две марки двадцатипенсовиками. Автомат послушно заглотал монетки и вдруг радостно запиликал и заявил медовым девичьим голоском:

- Акционерное общество "Банхоф Трейдинг" поздравляет вас! Вы - наш десятитысячный покупатель в этом году. Выберите подарок на сумму в пять марок и приходите к нам еще!

- Спасибо, милочка, - пробормотал Йон. - Может, когда и зайду.

Он добавил ремешок за две марки, две банки "Туборга", вкус которого успел за полгода почти забыть, пару упакованных в пленку сэндвичей в локоть длиной и на оставшиеся двадцать центов - свежий номер "Экспансии". Выгреб все купленное и аккуратно уложил в сумку. Теперь оставалась еще одна операция - смена имиджа.

Через три минуты в мужской туалет вокзала вошел работяга с разводным ключом и большой сумкой. Один из двух патрульных полицейских, прогуливавшихся по вокзалу, обратил на него внимание, но тут из туалета вышел очень подозрительного вида араб, который оттуда с полчаса назад уже выходил, и внимание полицейского переключилось на него. Через минуту полицейский уже не смог бы с уверенностью сказать, видел он работягу выходящим или нет, а потом и вовсе забыл про него.

Работяга же заперся в кабинке и принялся переодеваться. Минут через семь из туалета вышел весьма обычного вида молодой мужчина в кепочке. То ли рабочий после смены, то ли полицейский в увольнении, то ли технарь Звездного флота в выходной после рейса. У молодого мужчины была большая синяя сумка, но ничего необычного в этом нет. Правда, даже под кепочкой было заметно, что голова мужчины как-то неровно, клочьями выстрижена. Но, чтобы заметить это, нужно было очень внимательно приглядеться.

Он сделал рассеянный круг вдоль витрин киосков и исчез в кассовом зале. Там он купил в автомате билет до станции "Транзит Запад-Север-Восток", то есть до конечной, отсчитав пять марок двадцатицентовыми монетами. Затем он подошел к расписанию. Ближайший экспресс уходил в двадцать пятьдесят - оставалось еще двадцать минут.

Молодой человек быстрым шагом вернулся в зал ожидания и поднялся на второй ярус, где зашел в автоматическую парикмахерскую. Конечно, человек с положением и вкусом никогда в такую не пойдет, но молодому человеку надо было всего-навсего обрить голову налысо. Уж с такой работой автомат справляется хорошо, да и обошлось бритье молодому человеку всего в сорок пенсов. Прибавив еще столько же, он получил в руки электробритву на цепочке и привел в порядок подбородок, заросший многодневной щетиной. Затем обильно попользовался пульверизатором, отчего обрел неповторимый запах дешевого одеколона, столь свойственный космопортовскому мелкочиновному люду во внерабочее (да, признаться, и в рабочее) время. Взглянув в зеркало, молодой человек усмехнулся и сказал сам себе:

- Поздравляю, приятель. Бритый череп тебе идет.

Затем молодой человек спустился вниз, прошел через зал ожидания, вышел на перрон и сел в магистральный экспресс "Терминалы - Восток-Север-Запад", в вагон третьего класса. В вагоне он посмотрел расписание и обнаружил, что прибудет на конечную в пять минут первого ночи. После чего сел в кресло с намерением поужинать и почитать, поел, но читать не стал, потому что заснул.

На конечной его разбудил голос информатора, сообщавшего с укоризной, что вагон следует освободить, поезд сейчас отправится в обратный рейс. Кроме Йона, в вагоне уже никого не было. Он затолкал в мусоросборник пленку от сэндвича и пустую пивную банку, подхватил сумку и вышел.

Он был доволен, что поспал: в следующий раз отдых он себе назначил только в экспрессе на обратном пути. Но до обратного пути было еще далеко. Пройдя девятьсот километров над верхней границей Старого Ядра, экспресс только немного приблизил его к цели.

Транзит, на котором он вышел, представлял собой крупнейший в Западном полушарии пересадочный узел. Отсюда можно было прямым назначением попасть в любой район Космопорта. Вокзал был построен лет семьсот назад и являл собой характерный образец прежнего имперского стиля, торжественного и строгого. В это время суток транзит был полупуст, только в тех залах, откуда шло сообщение с Центром, Субурбией и Залами Ожидания, толпились веселые туристы и портмены-гуляки, для которых день только начинался.

Скромный молодой человек в кепочке спустился из зоны магистральных экспрессов к станциям метро, выбрал станцию "зеленой" линии, честно бросил в турникет двадцать пенсов и встал на перроне, ожидая поезда. Цифры над дверями показывали, что до поезда одна минута. На перроне, кроме молодого человека в кепочке, было человек десять. В дальнем конце на лавочке сидели трое хиппи и слаженно играли на гитарах - не для денег, для себя, повернувшись к перрону спиной. До Йона доносились переборы стальных струн. Давненько я такого не слыхал, подумал он совершенно равнодушно. Странно, полгода назад я бы весь встрепенулся, пошел бы слушать, тусоваться... Попрощался с Космопортом, как всю жизнь свою перечеркнул. Я был уверен, что не вернусь. И вот вернулся и не испытываю никакого трепета. Ну, Космопорт, ну и что? Гораздо важнее - опять! - уехать отсюда. Не ради себя. Ради Клю и Реми.

Приближаясь, заревел поезд. Рев стих, открылись двери, цифры над ними начали отсчитывать тридцать секунд - время стоянки. Перед Йоном вышла из вагона пожилая женщина с собачкой на руках. Йон вошел и сел в углу, у самой двери в соседний вагон. Информатор веско заявил:

- Состав отправляется. Следующая остановка - Западные жилые сектора, северный район. Прибытие через пять с половиной минут.

Мне через одну, подумал Йон.

Чтобы войти в жилой сектор, не нужно предъявлять никаких документов. Для путешественника с Земли такой вход выглядит в точности как поворот с проспекта на неширокую улицу, только со сводом далеко вверху. Сектора бывают разные: массовые, качественные, элитные, эксклюзивные. И опять для землянина все понятно и привычно: одинаковые унылые двадцатиэтажные блоки в массовых секторах, веселенькие семи-двенадцатиэтажные здания в качественных, солидные и широкие двух-трехэтажные строения среди радующих глаз скверов и прогулочных площадок элитных секторов, и даже эксклюзивные, с утопающими в зелени особняками и целыми дворцами, вполне для глаза привычны - ну точь-в-точь Беверли-Хиллс.

Когда на Йона свалилась слава, вызванная его книгой "Жизнь против тьмы", он жил в собственной квартирке в десятиэтажном "качественном" блоке. Квартирку он получил от отца, который десять лет назад уехал с новой женой на Ашдол. В принципе равнодушный к роскоши, Йон не стал менять качественный дом на "элитный": питаться он привык из Доставки, а больше того любил есть в дешевых ресторанчиках; комнаты ему вполне хватало одной, потому что жил он один; единственное, чем он украсил свое жилище, разбогатев - добротный мультитеатр.

Был час ночи. В этот час на улицах Субурбии полно гуляющих, Центр кипит, Залы Ожидания напряженно переваривают вечернюю волну транзитных пассажиров. Пожалуй, и в дорогих жилых секторах улицы оживлены - богатые портмены из тех, кто не закатился развлекаться на всю ночь, возвращаются из театров или клубов. Здесь же, в приличном, чистом, но вовсе не богемном районе, смотрели уже второй сон. На улице Йон не встретил никого. Йон был очень внимателен, но никаких признаков наблюдения за своим домом не заметил. Видимо, слежка за полгода отчаялась его найти. И все равно он вошел в дом не через подъезд. Извлек из кармана универсальный ключ, за соседним блоком нырнул в аварийный лаз, спустился в подвал, прошел его насквозь, отпер соединительный коридор, вышел в подвал своего блока и вызвал одноместный технический лифт (обычно жильцы даже не догадываются о его существовании, пока не зададутся вопросом, почему сантехник сначала звонит из подвала - как там у вас с напором горячей воды? - а ровно через минуту перезванивает с чердака). На лифте Йон поднялся на чердак, вышел на десятый этаж и по лестнице спустился на свой девятый.

Никаких ключей от квартиры не было - просто в принципе не было. Разбогатев, Йон поставил себе замок-опознаватель, так что без самого Йона в квартиру можно было войти, разве что взорвав дверь.

Йон прошмыгнул по коридору, стараясь ступать бесшумно, и приложил к двери ладонь. Буднично и просто, будто не прошло почти семь месяцев, дверь ушла в стену, и Йон вошел в свою квартиру.

Он знал, что пробудет здесь недолго. Ни в коем случае не исключал он, что за квартирой по-прежнему следят. Сам себе он назначил на все про все ровно сорок минут. Плюс двадцать резервных.

Йон включил свет. В комнате был прежний беспорядок, точно такой же, как и в тот день, когда он ушел отсюда. Йон опять мимолетно удивился тому, как мало эмоций вызвало у него возвращение в собственное жилье. Он сдвинул корпус мультитеатра, отодвинул декоративную панель в стене и положил ладонь на дверцу сейфа. Как обычно, ровно через пять секунд сейф щелкнул и открылся.

Йон перевел дух. Единственное, что его страшило - что в квартиру входили и сейф вскрыли - перестало его страшить. Сейф никто не вскрывал.

Подумав секунду, Йон встал и распахнул шкаф. Пора было снова менять имидж. Он быстро сбросил все, в чем приехал, и аккуратно упаковал - для Реми. Для него же уложил в сумку свою школьных еще времен кожаную куртку, которая самому ему давно была мала. Сам оделся не так чтобы родстером, а эдаким путешествующим студентом: сапоги, джинсы, футболка, сверху еще одна - пошире и подлиннее, навыпуск, сверху - косуха. Нашел также на дне шкафа маленького размера женские джинсы, когда-то купленные в подарок подружке студенческих времен, да так и не подаренные. Порадовался: это для Клю. Для нее и для Реми набрал футболок, кое-какого белья. Потом опять задумался. В дальнейших странствиях они попадут на планеты земного типа, следует ли ему брать с собой теплые вещи? Подумав, он решил, что не следует: проблемы следует решать по мере их поступления, а всего все равно не предусмотреть.

Стал вспоминать размер обуви Реми и Клю. Получилось, что у Реми такой же, как у него, а у Клю 23-й. Полез в стенной шкаф: там была сумка еще из тех времен, когда он жил у отца на Юго-западе. Из нее он извлек свои собственные детские кроссовки 23-го размера и - о, отлично! Свою собственную первую кожаную куртку! Конечно, приличный вид она потеряла еще тогда, когда Йону было лет тринадцать, но Клю в ней будет смотреться эдаким маленьким родстером. Как хорошо, что отец тогда собирался-собирался, да так и не сдал эту сумку в Фонд помощи отдаленной Периферии!

Утрамбовав в сумке набранное барахло, Йон обнаружил, что она не закрывается. В сердцах сказав пару слов на старом английском языке (он не был языком его предков, он просто изучал его в университете), Лорд вынул все, вытащил спецовку, бахилы, разводной ключ, монтировку и все это сунул в стенной шкаф. Жаль, но с возможностью опять маскироваться работягой придется расстаться. Утрамбовав сумку, он застегнул ее и поставил к двери.

Теперь пришла пора заняться сейфом. Йон подкатил к нему свое рабочее кресло, уселся и первым делом извлек пластиковый пакет с документами.

Имперский паспорт на имя Йонаса Лорда. Нужен. Пресс-карта Галактического союза журналистов. Может пригодиться. Недоиспользованная транспортная карта - помнится, на ней еще марок тридцать. Нужна. Страховка... тоже пригодится. Шесть... нет, семь клубных карточек. Нафиг не нужны. Несколько дисконтных карточек. Впереди долгое путешествие, вдруг встретятся филиалы тех же магазинов? Возьму. Хотя вот эта просрочена, не надо. Медицинская страховка. Нет, это только в Космопорте работает, не надо.

Ненужное Йон отправил на дно сейфа, нужное уложил в пакет и сунул во внутренний карман. Вдруг вспомнил что-то, снова вытащил и раскрыл футляр паспорта.

Так и есть! С собой на Акаи он взял анонимную кредитную карточку. А здесь оставил ее легальную пару, дебетовую "Пандору", на имя Йонаса Лорда. Если с моим счетом все нормально, сказал себе Йон, не все ли равно, дебетовая она или кредитная? Тем должно хватить на собственный корабль. То есть это я, конечно, загнул, но около миллиона должно оставаться.

Йон убрал документы во внутренний карман. Теперь еще одно. Именно то, о чем он все погода жалел и за отсутствие чего корил себя.

Он передвинулся в кресел к своему столу, осторожно отключил настольный терминал от сетевой линии, чтобы по сети невозможно было засечь его включение. Включил. Снова подкатился к сейфу, вынул из него блокнот и черный контейнер такого же размера. Порылся в сейфе: не осталось ли там хардиков? Нет, все было в контейнере. Придвинувшись к столу, он включил блокнот и соединил его с настольной машиной. Затем раскрыл контейнер. Здесь было сто девятнадцать хардиков - весь его архив. Сто двадцатое гнездо было пустым: этот хардик был спрятан на Акаи в насыпи над могилой возле бывшей станции "Северо-запад".

Йон провел пальцами по корпусам хардиков. Здесь все, написанное им - от студенческих работ до рукописи "Жизни против тьмы" и последних статей. Справочники, базы данных - покупные и созданные им самим. Здесь четыре покупные библиотеки - история Мира, история науки и две по истории литературы - десять тысяч томов от древних литератур Земли до современных всего Мира. Плюс еще семь хардиков - его собственная коллекция современной литературы, больше тысячи томов. И десять чистых хардиков, в общей сложности пять терабайт емкости. Еще раз проведя по корпусам ладонью, Йон обратился к настольной машине, положив руки на ее опознаватель. Узнав хозяина, машина поприветствовала его и допустила к своим массивам.

Йон вынул из контейнера один пустой диск, вставил в блокнот, проверил, есть ли рабочий диск в гнезде большой машины. Затем аккуратно скачал на блокнот все содержимое большой машины, вынул из нее рабочий хардик и вложил его в пустое гнездо контейнера. Хотел было полностью форматировать диски настольной машины, но раздумал и только приказал ей самоформатироваться, если кто-нибудь попытается обойти опознавательный доступ. После чего отсоединил блокнот, выключил, достал свой рюкзак, с которым раньше ездил в долгие командировки - большой, вместительный - и уложил туда блокнот и контейнер с хардиками. Настольную машину выключил и снова развернул кресло к сейфу.

Порывшись там, он извлек тысячу двести марок наличными в монетах и купюрах и уложил в правый внутренний карман. Достал красный, с имперским гербиком диск - редчайший (сказать по совести, украденный им в знак мелкой мести одному мерзавцу-бюрократу на Эфире) электронный справочник всей Империи - больше трех миллиардов номеров, такие бывают только в офисах губернаторов. Сунул его в рюкзак, к блокноту. Вынул из сейфа пистолет. Это был старый, но надежный "александр" телемского производства. К нему было двадцать патронов. Еще порывшись в сейфе, Йон обнаружил и разрешение на оружие. Ему казалось, что оно просрочено, но оказалось - действительно до конца не 44, а 45 года.

Он позволил себе еще три минуты покопаться в сейфе. Нашлось три пары ручных часов - двое биокинетических и одни механические: давние подарки от разных людей. Йон надел все три пары: мало ли. В конце концов, Реми и Клю тоже надо. Нашелся радиобраслет, подаренный в сороковом году Легином Тауком - Йон обрадовался, он был уверен, что на Эфире потерял его. Нашелся крупный нательный крест из вороненой стали, подаренный тогда же рыжим шкипером Роби Кригером по прозвищу Реостат (впрочем, Реостат уже тогда не был шкипером, а был он капитаном первого ранга на Телеме). Йон тут же этот крест надел. Нашелся колдовской талисман с Дессы, черный деревянный свисточек - Йон считал его просто сувенирчиком, пока тогда же, пять лет назад, Легин не объяснил ему, что свисточек и в самом деле отгоняет своим звуком мелкую нечисть. Йон уложил его в один из многочисленных наружных карманов косухи. В сейфе вообще было много милых сердцу сувениров, но Йон сурово отказал себе в них и даже собирался было, воспользовавшись несгораемостью сейфа, поджечь его содержимое, но вовремя вспомнил хорошее правило - не совершать необратимых поступков, и просто захлопнул дверцу.

В принципе дела его здесь были закончены. В рюкзаке оставалось еще место, Йон сунул туда, сходив в ванную, свою бритву и свой привычный дезодорант - он даже перед вылетом на Акаи купил такой в последний момент. Сейчас тот флакон, на треть использованный, лежал в его рюкзаке возле сгоревшей станции. А дома был полный.

Йон глянул на часы. У него оставалось еще двадцать резервных минут. Он извлек из рюкзака свой сэндвич и съел, запивая пивом. Пленку и банку сбросил в мусоропровод, надел рюкзак, подхватил сумку, погасил свет и вышел, буднично клацнув дверью.

Итак, ровно половина дела была сделана. Из подозрительного бродяги Йон стал сначала работягой в масле, потом технарем после смены, потом - самим собой. Он добыл все, что собирался добыть. Предстояло вернуться назад. Он твердо помнил: станция магистрали "Транзит ВСВ", метро "Северо-восточные промсектора" на четырехсотых горизонтах, затем транспортером до кольца, повернуть налево, за входом в зал воздушно-регенерационной службы идти прямо до служебного лифта, на нем спуститься на три уровня, выйти в гараж Северо-восточного транспортного управления, пройти мимо столовой Љ 1467 и спуститься к подсекторному воздушному шлюзу. Как стучать в люк? Йон помнил, как именно стучать в люк.

На обратном пути он поспал - с трех до шести утра. Ему хватило. За время полугодового перелета на Акаи он привык спать долго, но раньше всегда спал не больше семи-восьми часов и от разового недосыпания никакого дискомфорта не испытывал. В восемь утра он уже входил в знакомый гараж.

Машин в гараже было заметно меньше, чем вчера: видимо, большая часть уже разошлась на маршруты. Столовая, будучи круглосуточной, работала, но была полупуста. Йон прошел мимо, никому особенно не попавшись на глаза. Спустился, нашел лесенку, собрался постучать в люк...

И обмер.

Люк был приоткрыт.

Йон стремительно распахнул его и кинулся по лесенке вниз, бросив наверху сумку и рюкзак.

Ни Реми, ни Клю в тамбуре не было.

Журналист Йонас Лорд сел на пол возле лестницы и оцепенел, уставившись в стену.

Все прахом. Ночь в дороге, переодевания, приключения - все рухнуло.

Наверное, полиция, думал он. Нет, не полиция, люк не опечатан. Тогда кто же? Министерство имперской безопасности? Нет, с какой стати... И они бы тоже опечатали... Чаннаго? В таком людном месте?! Вербовщики? Тоже вряд ли, в промышленных-то секторах...

Вдруг Йон рывком поднялся и кинулся вверх. Подхватил рюкзак, сумку, выбежал в коридор, оттуда вверх, в гараж, а в гараже подбежал к курилке возле столовой, осторожно уселся там, оглядевшись, сунул под лавку свой багаж и замер, изображая усталого родстера.

Иногда - как он сам понимал, слишком редко - у него бывали такие вспышки не то предвидения, не то зачатков телепатических способностей. Как он завидовал в молодости психократам! Легин Таук, например, ощущал присутствие враждебной воли метров за сто. А уж уйти с места, куда приближается опасность, мог в любое время дня и ночи, запросто. Йона же такие озарения за всю жизнь охватывали раз пять. Но всегда вовремя.

Он увидел, как желтый полицейский робот грузно прокатился вдоль гаража ко входу в нижний коридор, перешел с колес на ноги и мерно зашагал вниз. Минуты через полторы он оттуда вернулся, встал на колеса и прямиком подъехал к Йону.

- Предъявите ваши документы, пожалуйста, - скучным голосом сказал железный стражник. На его каске зажегся транспарант:

ПРОВЕРКА ДОКУМЕНТОВ

Йон осторожно (чтобы не возбудить у робота подозрения, что лезет за оружием) сунул руку во внутренний карман и достал имперский паспорт. Робот взял у него карточку, поднес ее к своему забралу и прижал к пластику. Сверкнул голубой луч сканнера.

- Благодарю вас, господин Лорд, - промямлил робот и вернул паспорт. - Извините за беспокойство. Всего доброго.

Он повернулся и покатился вдоль гаража куда-то. Йон проводил его глазами. Только этого еще не хватало, подумал он. Теперь компьютер МВД зарегистрировал факт, что я-таки в Космопорте. Причем с точным указанием, где именно. Вопрос только в том, действует ли еще нарийя и могут ли они запросто влезать в работающие сервера МВД. И ищут ли меня еще.

- Йон, - послышалось откуда-то сзади и сверху. - Йон, не оборачивайся. Мы тут.

Журналист Йонас Лорд вполголоса произнес ряд слов на старом английском языке.

- Что? - обеспокоенно спросили сзади и сверху.

- Ничего, ничего. Почему вы не на месте?

- Кто-то ломился в люк, потом ушел. Судя по звукам, такой вот робот, как к тебе сейчас подходил. Мы сбежали и залезли сюда.

Йон медленно, как бы невзначай повернул голову. Две пары блестящих глаз смотрели на него из-за пластиковой решетки вентиляционной отдушины в низкой потолочной балке.

- О Боже, - пробормотал Йон, внезапно ощущая себя разбитым. - Я думал, я сойду с ума. Вы бы мне хоть знак какой оставили.

- Откуда мы знали, где мы спрячемся? - почти в голос возмутилась Клю. Слышно было, как Реми зашипел на нее по-французски.

Йон бессмысленно ухмылялся, слушая их голоса. Внезапно ему захотелось плакать, как тогда, на побережье, когда Клю купалась.

- Alor, mes ami, - наконец сказал он, усилием воли нахмурившись, чтобы обрести контроль над своей улыбкой. Мартены замолчали, потом Клю осторожно спросила:

- Que's que c'e j'ecout? Tu parlai france-espacial?

- Нет, не понимаю, - отозвался Йон. - Это из какого-то фильма. Я вспомнил эту фразу в метро и все повторял, чтобы вам сказать. Что это значит?

- Это значит: ну что ж, друзья мои, - отозвался Реми.

- А! Именно это я и хотел сказать. Alor, mes ami, можете вы по вентиляции долезть вон до той лестницы? Там никого нет, я сниму решетку, и вы пойдете переодеваться.

Вместо ответа он услышал удаляющуюся возню. Поулыбавшись еще немного в пространство, Йонас Лорд встал, подхватил свой багаж и пошел снимать решетку.

 

часть вторая

КУЗНИЦА ГАЛАКТИКИ

Въехать в Космопорт Галактика без документов теоретически невозможно. На практике удавалось, но - единицам. Выехать же без оных нетрудно, но надо знать - как и куда.

В составе Империи есть ряд так называемых сырьевых планет. Это либо безжизненные шары, похожие на Меркурий, богатейшие руды которых рождают сверхпрочные конструкции и броню Космопорта; либо - не менее безжизненные хладные окраинные планетки, имеющие водяной либо кислородный состав. Доставшись Империи (либо в результате войн, которых немало было в первые пятьсот лет имперской истории, либо по торговым договорам, либо - это уже в последние столетия и в отдаленных частях Галактики - по праву открытия), такие планеты обречены на почти полное исчезновение. В ближайших к Космопорту звездных системах уже есть пять-шесть планет-трупов, превратившихся за века разработки в гору шлака и пустой породы, а крайние планеты нескольких звездных систем почти всей своей массой пополнили стратегические водяные и кислородные резервуары Космопорта. Космопорт растет, а кроме того, десятки имперских планет-фабрик перерабатывают ресурсы сырьевых миров, снабжая пол-Галактики машинами, припасами, оружием и космическими кораблями. Ничего исключительного тут нет, точно так же пожирает свои сырьевые планеты и Конфедерация человечеств (известно, что масса Меркурия уменьшилась вдвое, а несколько спутников Сатурна полностью переработаны на конструкции пояса Земли-Большой). Многие молодые планеты независимой Периферии насмерть дерутся друг с другом за обладание сырьевыми планетами своих систем (если они там есть) - не затем даже, чтобы использовать их самим (зачем сырьевой придаток цивилизации, насчитывающей десять-двадцать миллионов населения?), а чтобы в будущем продать их Земле или Космопорту. Сырья в Галактике не так уж много, а человечества растут - ста с лишним миллиардам людей нужно много всякой всячины.

Так вот, на имперские сырьевые планеты из Космопорта в принципе можно попасть без всяких виз и вообще без документов, просто купив билет или даже залезши на какой-нибудь грузовик зайцем. Другое дело, что ни один опытный человек - коли только не лез он в совсем уж гнилую ситуацию, коли не гонится за ним безжалостная полиция Космопорта или еще более безжалостная мафия (триада, коза ностра, каморра, якудза, шварце брудершафт, братки-любаки - выбрать по вкусу) - такой возможностью не воспользуется, если в кармане нет либо хоть каких документов, либо, на худой конец, некоторой суммы денег. Чаще - немаленькой. Дело тут вот в чем.

На сырьевых планетах жизнь трудная и очень однообразная. Потребности Империи требуют быстрой их разработки, но работать на них люди идут крайне неохотно. Там - да! - очень хорошо платят добровольцам, но работа неимоверно однообразна и скучна, страшно изматывает, отдых пресен и скуден, а условия, мягко говоря, не способствуют укреплению здоровья. Надо быть воистину железным человеком, чтобы отработать пятилетний контракт (по деньгам это - хороший дом и личный глайдер где-нибудь на хорошей планете земного типа) и при этом не спиться, не потерять зубы, не приобрести букета болезней почек, печени, легких и желудка. На такую работу вербуется много выходцев с Периферии - кто действительно с железным здоровьем, а кто и по незнанию или наивности. На такой работе, причем на самых опасных и изматывающих участках, отбывают каторгу. Наконец, на такую работу силой вербуют всяких простаков и бродяг. Вот на них-то и рассчитан упрощенный въезд. Соблазнившись дешевыми билетами и отсутствием паспортного контроля, какой-нибудь пионер-хиппи, просадивший все деньги в Космопорте (а еще хуже - взявший у какого-нибудь пушера травки в долг и не отдавший), или родстер-недоумок, поцапавшийся с лидером собственного "ганга", или темная личность с сомнительной репутацией, попытавшаяся, скажем, впарить взятку участковому и напавшая не на того, имеет все шансы в первый же свой день (а чаще - в первый же час) на имперской сырьевой планете случайно споткнуться где-нибудь в темном месте, а через день очнуться в бараке на рудниках и узнать, что им подписан пятилетний контракт без права досрочного расторжения и что, если он будет пытаться бежать, вон те внушительного вида ребята и вон те устрашающих размеров роботы имеют право застрелить его после одного предупреждения, каковое, как правило, делается прямо при нажатии спускового крючка. Таких историй тысячи, но, конечно, поучительные истории не учат никого и ничему.

Рейс из Космопорта на сырьевую планету - это совсем не то же, что вылет на какой-нибудь туристический или просто крепко обжитой поселенческий мир. Даже на ближайшие сырьевые планеты регулярные рейсы уходят не чаще, чем раз в десять-двадцать дней, а чаще всего приходиться лететь с минимумом комфорта в пассажирском отсеке какого-нибудь грузовика.

Ближе всего к Космопорту (а значит, и к Солнцу - как мы помним, от Солнечной системы до Космопорта всего несколько часов лету) расположена сырьевая планета Тартар. Это - первая от звезды планета системы ТолиманI, по всем характеристикам весьма похожая, скажем, на Меркурий у Солнца, Мордор у Эвелины или Мир-Гоа у Нового Солнца. Тартар лишен атмосферы, очень быстро вращается - сутки там длятся около восьми часов, а поверхность раскалена до ста с лишним градусов Цельсия благодаря близости звезды. Поэтому вся жизнь там происходит в подземных городах и шахтах на глубине от полукилометра до десяти, а то и пятнадцати километров (тем более что полезные ископаемые залегают как раз на этих глубинах).

Попасть на Тартар можно тремя различными способами.

Во-первых, раз в двадцать дней из Космопорта на Тартар ходит транспортник Звездного флота Империи. Туда он возит почту, кое-какие товары, несколько десятков пассажиров, но главное - каторжников. Двести-триста душ ежемесячно отправляются в его спецтрюме искупать своим здоровьем, а иногда и жизнью тяжкие прегрешения перед Уголовным уложением Империи. Вовсе не все они осуждены в Космопорте, большая часть этапируется через метрополию с дальних миров Империи, ведь на Тартаре очень нужны рабочие руки.

Благодаря отработанной системе погрузки пассажиры этого рейса (если, конечно, они не специалисты) даже и не подозревают, что на корабле возят осужденных. "Агат Тартара" летит без промежуточных остановок всего двадцать шесть часов.

Во-вторых, почти ежедневно на Тартар можно улететь грузовиком, но уходят они не из Залов Ожидания, а с грузовых терминалов Восточного полушария, что не очень удобно; их пассажирские отсеки решительно лишены всякого комфорта; да и летят они целых сорок восемь часов.

И, в-третьих, можно лететь с пересадкой: на любом магистральнике добраться до Станции Толиман, крохотной пародии на Космопорт в системе ТолиманII, а оттуда местным планетарником лететь на Тартар. Планетарники там летают ежесуточно, так что, если подгадать с расписанием, можно долететь в общей сложности часов за тридцать.

Тут есть только одно "но": через Станцию Толиман сложно лететь вообще без документов. Надо иметь хоть какие-нибудь - сойдет даже использованная гостиничная карта из Космопорта.

Ранним утром пятого апреля 3945 года из станции метро "Третий Малый зал ожидания - Юг" к стойкам регистрации магистральников, идущих через систему Толимана, поднялись трое путников. Первым шел невысокий, поджарый молодой мужчина, с виду - то ли бывший студент, то ли не слишком "центровой" родстер: косуха, остроносые кожаные сапоги, черные джинсы, голова затянута черной косынкой в крупный белый горох, на глазах - дымчатые очки. За плечами молодой человек нес вместительный рюкзак.

Рядом с ним, держа его за руку, шагала очень юная девушка однозначно студенческого вида - на ее странно густых и коротких светлых волосах кокетливо сидела белая шапочка Галактического университета, одета она была эдаким маленьким родстером, а за плечами у нее был рюкзак с надписью "Студенческие маршруты" - такие можно купить в любом отделении Галактической студенческой ассоциации.

Чуть позади шагал парнишка лет шестнадцати в черных джинсах и черном джемпере, на плече он нес большую спортивную сумку. Трудно было определить на вид, кто он и чем занимается. Он мог быть и флотским юнгой в увольнении, и студентом, и, скажем, лифтером в отеле. Но вблизи его выдавала кепочка: вместо кокарды на ней был привинчен университетский значок.

Троица подошла к стойке под вывеской "Транзит через Станцию Толиман".

- Три до Тартара, - буднично сказал молодой человек в косухе, наклонившись к окну регистратора. - Второй класс.

- Документы есть? - столь же буднично отозвался регистратор. Йон - это был, конечно, Йонас Лорд - сунул ему документы. Сверху лежал имперский паспорт на его имя. Имя это регистратору ничего особенного не сказало, он ввел его в терминал и отложил паспорт. Имперский и явно легальный документ ничем его не заинтересовал.

Следующий документ был карточкой Галактической студенческой ассоциации. Карточка принадлежала Реми Мартену, студенту второго курса биологического факультета Имперского Галактического университета в Космопорте. В карточке содержалась ссылка на гражданство владельца: он был гражданином Конфедерации человечеств. Тут в мозгу регистратора проснулось подозрение. Он вызвал базу данных МВД и через нее обратился к регистру граждан Конфедерации. Регистр открылся: ничего секретного в нем не было, ту же операцию мог проделать любой полицейский или офицер безопасности в Империи (как любой полицейский или регистратор в Конфедерации мог обратиться к имперским базам данных). Регистратор ввел фамилию и имя. Обычно поиск занимал пять-шесть секунд, но на этот раз ответ выскочил буквально через две:

Реми Анатоль Александр Мартен, р. 29.06.3929, регистр ИПЗТ 6692669700

Регистратор мигом успокоился не стал проверять наличие фамилии Мартен в базе данных студенческой ассоциации или университета (а именно там, заметим, его мог ждать ряд сюрпризов).

Последняя карточка также была удостоверением ГСА, и ее обладательницей значилась гражданка Конфедерации Клярис Мартен. Для очистки совести регистратор и эти данные проверил по регистру Конфедерации и прочитал ответ:

Клярис Анн Мартен, р. 15.01.3931, регистр ИПЗТ 6692730233

Регистратор сам себе кивнул и сказал вслух:

- Шестьсот семьдесят восемь марок, пожалуйста.

Исходя из того, что троица стремилась на Тартар, то есть собиралась воспользоваться облегченным выездом, регистратор сначала заподозрил темные делишки, но чистые документы и несуетное поведение всех троих его успокоили. Однако последняя ловушка оставалась: нелегальные эмигранты легко ловятся на том, что не требуют скидок и на все согласны.

- Так, стоп, - отозвался Йон. - А студенческие скидки?

Регистратор удовлетворенно кивнул.

- Студенческая скидка минус налог будет семьдесят две марки, - миролюбиво сообщил он. - Значит, отнимем сто сорок четыре. Пятьсот тридцать четыре марки, пожалуйста.

Йон порылся в кармане и положил на лоток окошка золотую гинею, полуцехин, три монеты по десять марок и четыре по одной.

Зазвякал монетоприемник терминала, свистнул принтер, и регистратор положил на лоток документы и три билетных карточки.

- Счастливого пути, - равнодушно сказал регистратор и забыл про трех путников, как только за ними, лязгнув, закрылся турникет контроля.

Длинный желто-зеленый коридор вел от турникета к посадочному блоку. В этот ранний час Йон, Реми и Клю были в коридоре одни. Только далеко впереди мелькнула белая куртка какого-то черноволосого кальерца, который вскоре пропал из виду. Утопленные в стенах мониторы наперебой показывали беззвучную трехмерную рекламу, цветные табло под потолком напоминали, что до отбытия очередного челнока до Станции Толиман осталось двадцать... нет, девятнадцать минут.

- Кажется, прорвались, - полушепотом сказал Йон, сжимая руку Клю. Реми взволнованно проговорил:

- Сзади идут какие-то.

Йон сунул руку в карман, вынул билеты и повернулся к Реми, протягивая один:

- Возьми, твой. - Из-за головы Реми он бросил быстрый взгляд назад.

Сзади, шагах в тридцати, быстро шагали пятеро в синих комбинезонах и с рюкзаками.

- Вроде флотские, - неуверенно пробормотал Йон, но шагу прибавил. - Почему тут, елки-палки, нет транспортера?

- Чего ты боишься? - прошептала Клю.

- Я уже говорил. Робот проверял мои документы... А сейчас я зарегистрировался, что улетаю.

- Разве можно так быстро устроить погоню? Ты зарегистрировался две минуты назад.

- Ты же на Акаи видела, они страсть как много могут.

Флотские нагоняли. Реми сзади прошептал:

- Тормозите, пусть пройдут.

- Ага, пройдут, - пробормотал Йон, но скорость снизил.

Флотские, не глядя на них, молча прошагали мимо, обдав запахами табака и дешевого одеколона. Йон перевел дыхание: сердце стучало в горле.

Они свернули направо, и Йон быстро спустился по какой-то лесенке.

- Опять где-то лазить, - возмутилась было Клю, но Реми ее подтолкнул сзади, и она спустилась тоже. А внизу оказался еще один коридор, поуже, а вдоль коридора были мягкие удобные кресла, и в одном из кресел уже сидел Йон и приглашающе похлопывал рукой по соседнему сиденью.

- А мы на челнок-то успеем? - только и спросила Клю.

- Успеем, - улыбнулся Йон. - Мы уже в челноке.

Клю плюхнулась рядом с ним в кресло.

- Вроде бы утро, а я уже устала. Господи Боже, сколько всего за неделю!

- Десять дней, - поправил Реми, усаживаясь.

- Вчерашний день у меня просто вылетел, - Клю потянулась. - Хорошо, хоть отоспались. Как здорово в гостинице! Я раньше только в кино видела.

Йон улыбнулся, но ничего не сказал. Гостиница, где они отсыпались, была однозвездочная, то есть самая примитивная. Позавчера была опасная вылазка в Галактический университет, где Йон через старых знакомых за две тысячи марок добыл для Реми и Клю те самые студенческие карточки - совершенно настоящие, но выданные в обход закона. Конечно, по закону это каралось, но в Космопорте можно было крутиться, только надо было знать как. После Университета они перебрались в Западную экваториальную зону, поближе к Залам ожидания, поселились в гостинице, и Йон скомандовал отсыпаться, что и было исполнено.

Он не знал, ждала ли Клю его в своем номере. По ее поведению сейчас понять это было невозможно. Она ходила с ним рядом, держа его за руку, и видно было, что ей это очень нравится. Реми, кажется, даже хотел пару раз ее подколоть по этому поводу, но не решился, слишком гордым и радостным было лицо сестры, когда она шла рядом с Йоном по улицам Космопорта, где так мечтала побывать.

А Клю и сама не знала, ждала ли она Йона. То, что было в ту ночь на яхте Сардара, перед лицом неизбежной мучительной смерти - было, и она не могла не вспоминать об этом. Но, очутившись в одноместном гостиничном номере (он ей действительно показался верхом комфорта и роскоши), она приняла душ, потом посмотрела дешевый двухмерный телевизор, потом глаза у нее стали слипаться, она выключила телевизор и заснула. И проспала пятнадцать часов. В конце концов она решила не испытывать себя никакими вопросами. Йон был рядом, вот и сейчас он взял ее за руку и улыбнулся, ну как было ему не улыбнуться в ответ?

Реми, усаживаясь, вздохнул. Он завидовал сестре. Он видел, что ей хорошо. Сам же про себя он считал, что его долг теперь - быть суровым и мужественным за двоих. Помнить о гибели родителей, о потере дома, о жестокой войне, в которую оказались втянуты, ни на секунду не выпускать из головы загадки того, как они попали в Космопорт через всю Галактику за один день и кто перенес их, раздел, обобрал и обстриг. Реми представил себе себя суровым и мужественным, на смуглом его лице вздулись желваки, но почему-то захотелось плакать. Реми нахмурился и окончательно запутался в том, как он должен выглядеть.

Полет на челноке от Космопорта до Станции Толиман занимает всего двадцать пять часов. Самая обжитая и древняя часть Галактики хороша короткими расстояниями. От Космопорта до пояса Земли-Большой одиннадцать часов лета. До Станции Толиман - двадцать пять, до системы Сириуса - сорок восемь. Даже до миров, еще пару веков назад считавшихся отдаленными (например, до Двух Сердец, то есть 70А Змееносца) теперь рукой подать - суток десять полета, и рейсы туда ходят два-три раза в неделю. Туристы летают в отпуск к Центру Галактики, переселенцы забираются на Галактический Запад, противоположный от Солнечной Стороны край Мира, а на Солнечной стороне в пределах 50 парсек от колыбели человечества не осталось ни одной обитаемой системы, куда хотя бы раз в месяц не ходили бы регулярные рейсы.

Между Космопортом и Толиманом всего один легкий гиперпереход, для него любой посудине достаточно десяти часов разгона и столько же - торможения. Челноки на этой линии совершенно одинаковые - трехсотместные неповоротливые корыта - и уходят раз в два часа. Бывает, и чаще.

Самая оживленная линия в Галактике - Земля-Космопорт-Толиман - всегда загружена; и сейчас, в ранний утренний час, челнок был почти полон, только хвостовой нижний отсек оставался свободным. Именно поэтому Йон его и выбрал.

Для Реми и Клю это был первый в жизни полет. То есть, конечно, с Акаи в Космопорт они как-то попали, но это на считается - что за полет через всю Галактику за один день, да еще и в бессознательном состоянии? Поэтому, когда челнок тронулся и включились обзорные экраны в бортовых панелях, Клю не смогла удержаться от восторженного восклицания. Было видно, как челнок медленно поднимается вдоль огромных массивов космопортовских внутренностей, затем вверху раскрывается наружная броня, в черноте блестят звезды, челнок поднимается над сияющим тысячами огней, тускло блестящим, гигантским горбом Экваториальной стыковочной зоны, на секунду внизу стало видно почти все полушарие Космопорта, и экраны померкли: начался разгон.

Что делают люди в недалеком перелете, да еще во втором классе, где места сидячие, а в купе нет дверей? Читают, смотрят телевизор, едят, спят в откинутых креслах. Час в начале полета, час в конце и по сорок минут до и после гиперперехода их просят не вставать с кресла. Остальное время можно использовать как хочешь. Некоторые проводят его в баре в носовой части, некоторые - в бизнес-салоне, где есть инфоры для подключения личных блокнотов с возможностью выйти в Галанет через "нулевку".

Когда Клю, а за ней и Реми сморило сном - примерно через час после того, как разгон кончился и стало можно ходить по салону - Йон убрал в багажник под креслами свой рюкзак и с блокнотом в руке пошел в бизнес-салон.

Как ему сейчас хотелось быть Легином! Он знал, конечно - в том числе и от самого Легина - что у того была масса ситуаций, когда он терялся, испытывал страх, ошибался, терпел поражения. Но сам Йон не видел Легина таким никогда. Последние дни на Акаи тоже в счет не шли - Легин был озабочен, сердит, мрачен, но с виду совершено уверен в каждом своем шаге. Вот таким сейчас очень хотел быть Йон.

Они вырвались из Космопорта. Сказать честно, Йон теперь не слишком ясно представлял себе, что и как делать дальше. Ему очень нужен был совет.

В бизнес-салоне было просторно, только какой-то черноголовый кальерец в белом сидел у инфора в дальнем конце и яростно щелкал клавишами своего блокнота, глядя на экран и то и дело обращаясь к невидимому собеседнику на шипучем мяукающем кальерском диалекте.

Йон сел в углу, у телевизора, настроенного на новостной канал, и вдруг что-то привлекло его внимание. Он увеличил громкость и весь обратился в слух.

- Серия арестов, прокатившихся по Конфедерации Человечеств в связи с делом так называемого "совета молнии", получила продолжение и в Империи Галактика, - говорил ведущий, а за его спиной сменяли друг друга кадры, из которых Йон (он узнавал каждое лицо в этих кадрах) с колоссальным облегчением понял, что арестована вся шура и значительная часть нарийи. - Сегодня утром в своей резиденции на планете Тартар, система Толиман I, арестован заместитель генерального директора АО "Lightning Mining and Engineering", исполнительный директор концессии этой компании на Тартаре доктор Джохар Аслан Масхад. Секретарь имперского МВД по связям с общественностью полковник Удо Райснер сообщил нам, что материалы о противозаконной деятельности АО Lightning были получены Управлением по экономической преступности от коллег из Главного управления безопасности Конфедерации Человечеств. Мы вернемся через минуту.

Пошла реклама, а когда ведущий появился вновь, то заговорил о борьбе с пиратством на морях планеты Элевайн.

Йон задумчиво почесал нос и решительно подключил свой блокнот к инфору. Первым делом он снял с телеэкрана линк на новостные массивы Галанета и прочитал все, что в последние дня сообщали открытые мировые информационные источники по поводу "Дела совета молнии".

Шура и нарийя были обезглавлены. Так, во всяком случае, утверждалось официальными лицами. Однако структуры оказались куда жизнеспособнее, чем ожидалось. Слишком большие деньги и ставки были замешаны. На двух отдаленных планетах Конфедерации, чуть ли не полностью купленными Компанией, дело дошло до гражданских конфликтов. На самой Земле был введен особый режим безопасности. Теперь к попыткам разгрома структур шуры на своей территории перешла и Империя, обнаружив, что "совет молнии" пустил в имперской экономике куда более длинные корни, чем можно было предполагать. И один из таких "корней" имперская полиция как раз сейчас пыталась вытащить на свет Божий именно там, куда Йон вез Мартенов - на Тартаре. Получалось, что в попытке уйти из опасного Космопорта Йон лезет в самое пекло. Оказывается, уже десять лет часть Тартара была взята в концессию компанией Lightning, и за эти годы доблестная компания довела планету до экономического краха. И вот буквально пару дней назад туда был высажен десант спецназа имперского МВД.

О Боже, подумал Йон. На Станции Толиман невозможно сделать пересадку не туда, куда у тебя билет. Просто невозможно. Ну почему я не Легин?

Повинуясь безотчетному порыву, Йон вдруг набрал на своем блокноте номер радиобраслета на руке у Легина. Этот номер Легин дал ему пять лет назад. Номера браслетов-регистров никогда не изменяются. Если Легин жив и находится в этой части Галактики... если он не снял браслет с руки сам - посторонний не может снять браслет, не отрубив руку...

Шли секунды. Номеронабиратель честно отслеживал на дисплее блокнота путь сигнала:

КОНТАКТ С СЕРВЕРОМ УСТАНОВЛЕН. ЖДУ ОТВЕТА

ВЫЗОВ ПЕРЕАДРЕСОВАН. ЖДУ ОТВЕТА

ВЫЗОВ ПОДАН НА ЗАКРЫТЫЙ СЕРВЕР. ИЗВИНИТЕ, НЕ МОГУ ПОКАЗЫВАТЬ ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ СИГНАЛА

Прошло десять... пятнадцать... сорок секунд... минута! И вдруг регистр Легина отозвался.

Йон аж подпрыгнул.

Он услышал приглушенный, близкий, как будто прямо в микрофон, шепот Легина:

- Автоответчик. Вызов зарегистрирован. Вам ответят позже.

Последовала пауза, во время которой Йон вдруг услышал отдаленные голоса, певшие что-то грустное.

На дисплее возникло сообщение:

ПОЛУЧАТЕЛЬ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛ ВЫЗОВ КАК ПОСЛАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ "ЙОНАС ЛОРД"

В динамике щелкнуло, и Йон, замирая от боязни пропустить что-то, услышал шепот:

- Йон, дружище, если этот вызов от тебя, значит, ты жив. Это по-прежнему автоответчик, но я ждал твоего вызова. Я попытаюсь тебя найти. Со мной странная история, я попал на другой конец Галактики за один день и пытаюсь разобраться, в чем тут дело. Если с тобой та же история, попытаемся встретиться. Ёсио я уже нашел, с ним та же петрушка. Где Реми и Клю, я не знаю. Если ты, как и я, очнулся в Космопорте, драпай - нас, скорее всего, будут искать. Не езди на Тартар, там будет буча. Если ты уже на Тартаре, выбирайся на Комп или Телем. На всякий случай забиваем стрелку: Телем, Тоскалуза, город Лисс, центральный почтамт, кабинка номер два в большом зале, начиная с 22 апреля - каждое воскресенье в полдень, скажем, до конца июня. До связи. Храни тебя Бог.

На дисплее возникла надпись:

ПЕРЕДАЧА ДАННЫХ ПРЕРВАНА ПЕРЕДАЮЩЕЙ СТОРОНОЙ

Йон, глядя прямо перед собой и шевеля губами, молча ткнул пальцем в экран, выходя из программы. Но тут система отозвалась:

В БУФЕРЕ ИМЕЕТСЯ ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ЗВУКОВОЙ ФРАГМЕНТ. СОХРАНИТЬ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕЙ РАБОТЫ?

Обрадованный Йон торопливо сохранил запись и еще раз прослушал. Все это время с лица его не сходила широченная улыбка, которую он наконец обнаружил и с лица согнал: могут за идиота принять. Итак, Легин жив и думает о них! И приготовил целую программу. Интересно, как я мог не ехать на Тартар, когда у меня на руках двое без документов? Точнее, с документами, но левыми? Разве что можно было бы вывезти их через вылет на поселение, но ведь это зашлют Бог знает куда... Нет, на Тартар мы попадем, свернуть с этой дорожки невозможно, а вот сразу же уйти и оттуда - можно постараться. Стоп, а как же, ребята ведь без документов? На самом-то Тартаре сойдет то, что я им сделал, а дальше?

Йон обратился к серверу МИД и запросил через него паспортные правила Конфедерации.

* * *

Уже по пересадке на Станции Толиман было ясно, что на Тартаре дело худо. Узкие стальные коридоры Станции, и обычно-то неприветливые, были сплошь завешаны запрещающими и предупреждающими плакатами в типично толимановском гостеприимном стиле:

НЕ СМЕТЬ СХОДИТЬ С МАРШРУТА ПЕРЕСАДКИ, ПОЖАЛУЙСТА

УВАЖАЕМЫЕ ГОСТИ СТАНЦИИ ТОЛИМАН, ОХРАНА ОТКРЫВАЕТ ОГОНЬ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

НА ТАРТАР - НАЛЕВО. СХОДИТЬ С МАРШРУТА ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ К НАМ ЕЩЕ

На каждом углу стояли полицейские - настоящие полицейские станции Толиман, где служба в полиции (равно как, впрочем, и в любом другом подразделении) уже полторы тысячи лет была наследственной и пожизненной. Клю было фыркнула, увидав эти колоритные фигуры в черных бурнусах до пола, с седыми длинными бородами, в стальных сверкающих шлемах - но один из ближайших к ним старичков внезапно выпрямился во весь немаленький рост, развернул широченные плечи и выдвинул из-под бурнуса толстенный ствол мегаваттного скрэчера, так что всякая охота фыркать и у Клю, и у Реми прошла с гарантией, не говоря уж о Лорде, который о суровых нравах Станции Толиман был осведомлен очень хорошо - до сих пор на спине у него была отметина от полицейской плетки, полученная в студенческие времена при поездке на Телем на каникулы.

Что же до прибытия собственно на Тартар, то оно похоже было на прорыв сквозь линию фронта. Древний, всеми переборками трещащий при перегрузках планетарник наполовину заполнен был людьми в разнообразных униформах и при многочисленном оружии, мрачно и подозрительно разглядывающими друг друга. Десятка полтора частных путешественников - и среди них некие гг. Мартен, Мартен и Лорд - стесненно жались в носовом отсеке. В хвостовом десять караульных в малиновых беретах пасли этап из сорока свежеиспеченных каторжников с имперских планет системы Толиман. Война там, не война - караульных не волновало: на рудниках нужны руки.

После посадки, которую планетарная посудина выполнила как-то крадучись, словно пригибаясь под обстрелом, пассажиров не выпускали около часа. За это время пятеро небритых мужичков в зеленом (живо напомнивших Йону покойных гг. Рафиза и Резабая) успели из-за очереди на высадку подраться в тамбуре с пятью столь же небритыми мужичками в синем. Вмешались семеро имперских полицейских в сизом, поддержанные набежавшими из хвостового отсека пятью караульными в малиновом и двумя офицерами спецназа в черном, набросали пачек и зеленым, и синим, разоружили их, надели всем десятерым наручники и загнали к каторжникам. Из хвостового отсека послышалась неистовая возня, перемежаемая сдавленными воплями: каторжникам новые соседи не приглянулись. Тогда в отсек забежали караульные, послышались шлепки низковольтных разрядников, визг, вой, и каторжники мгновенно утихомирились. Тут как раз объявили высадку.

Йон никогда не был на Тартаре, но в университете смотрел фильм "Кузница Галактики", а еще до этого видел цикл телепередач под тем же названием. Он помнил, что Тартар - планета однообразная, но строгая; что население ходит главным образом в сизой униформе, школьники - только строем, помещения подземных городов аскетически выкрашены в светло-серый цвет, а под сводами тоннелей висят многочисленные лозунги, зовущие к новым трудовым свершениям и к упрочению роли Тартара как кузницы Галактики.

Ничего этого теперь не было. То есть кое-что осталось - стены по-прежнему были серыми, и кое-где свисали еще лозунги:

ГУБЕРНСКИЙ ПЛАН БУДЕТ ПЕРЕВЫПОЛНЕН!

КУЗНИЦА ГАЛАКТИКИ - НАДЕЖНЫЙ ФУНДАМЕНТ ВЕЛИКОГО ПРЕСТОЛА!

РОДНОМУ ТАРТАРУ И ЛЮБИМОМУ ПАНТОКРАТОРУ - УДАРНЫЙ ТРУД!

Вдоль стен зала прибытия уныло и безнадежно сидели - на корточках или просто на полу - сотни грязных, оборванных людей с разрозненной поклажей или вовсе без нее. В центре огромного зала возвышался броневик, грозно поводя в разные стороны тремя пулеметами. Как только из посадочной шахты показались первые пассажиры, часть сидевших оборванцев вскочила, но не двинулась с места, со страхом поглядывая на броневик. По залу разнеслись грозные вопли из мегафонов:

- Не мешать высадке! Отойти от посадочного узла! Последнее предупреждение!

Из-за броневика выехал мотоцикл с тремя полицейскими и покатил к посадочному блоку; полицейский из коляски вопил в мегафон:

- Пассажиры - влево! Пропустить этап!

И из шахты, подгоняемы свистками караульных, угрюмой нестройной колонной повалили каторжники в наручниках. Подъехали два "ворона", из них полезли местные охранники в серых беретах, и в этот момент несколько оборванных, изможденных мужчин, волоча за собой узлы с каким-то барахлом, рванулись вдоль колонны каторжников в посадочную шахту. Возникло мгновенное замешательство; взревело сразу несколько мегафонов, свистки караула залились яростной трелью, часть каторжников - в том числе мужички в зеленом и синем - шарахнулась в сторону; и вдруг несколько сотен людей, сидевших и стоявших вдоль стен в ближней части зала, с одновременным оглушительным ревом, смяв часть охраны, с двух сторон хлынули к посадочному блоку.

Йон только успел схватить Реми и Клю за руки и рывком оттащить к перилам вдоль стального настила посадочного терминала. Мимо них плотной стеной, распространяя запах немытых тел, перегара и чеснока, повалили оборванцы, вопя:

- У нас билеты! Месяц сидим! Посадку давай! Нас на посадку давай! У нас билеты!

Оглушительно взвыла сирена, и тут Йон до дрожи выпукло вспомнил точно такую же переделку: декабрь сорок третьего, планета Мордор, он - специальный корреспондент "Экспансии" - бежит во весь дух впереди огромной толпы демонстрантов, пытавшихся штурмом взять тюрьму, а сзади лупят и лупят пулеметы, и кругом валятся люди, которым пули крупного калибра разрывают спины и затылки...

- Ложись! - во весь голос гаркнул Йон, дергая Мартенов за руки. Они кубарем скатились под настил терминала, и в ту же секунду над залом грянули пулеметы - аж уши заложило. Через перила с диким воплем перелетел человек и рухнул головой вниз в трех метрах от них; его ноги в грязных солдатских бутсах резко дернулись, едва не достав коваными каблуками до спины, и бессильно упали. Это был один из давешних мужичков в зеленом, и он был мертв. Крупнокалиберная плазмогенная пуля, при вылете из ствола пулемета обратившаяся в комок перегретой плазмы, пробила его насквозь.

Клю едва не вырвало. Реми, которому и самому уже случалось убивать своих врагов, только зубы сжал. Йон снова схватил их за руки.

- Вон туда! Вдоль настила! Пригнитесь! - почти неслышно в общем грохоте закричал он.

Рев и вой сотен людей, грохот пулеметов и завывание сирены яростно сотрясали зал прибытия. Пробежав несколько десятков метров - пулеметная очередь осыпала их раскаленным щебнем и серой бетонной пылью - они свернул куда-то, проскочили, все еще пригибаясь, под какой-то лестницей и внезапно очутились в широком коридоре, перегороженном обшарпанными, но явно пуленепробиваемыми прозрачными дверями. Йон ткнулся в них - дверь открылась. Они вошли.

За дверями адский грохот и крики были совсем не слышны. На них уставилось несколько десятков глаз.

Клю поспешно одернула куртку и дотронулась рукой до парика - не съехал ли.

Перед ними был широкий коридор, перегороженный обычным постом регистрации - они оказались позади поста, и четверо полицейских обернулись к ним со своих мест. За перегородкой виднелись какие-то мужчины, женщины и дети, вглядывавшиеся в них.

Один из полицейских, коренастый, плотный блондин, встал, подошел к ним и козырнул.

- Сержант Гутман, - не очень разборчиво проговорил он. - Документы, пожалуйста.

Долго изучал из билеты, паспорт Йона и студенческие карточки Мартенов, и наконец спросил:

- Почему здесь выходите, а не через терминал? Там что, опять беспорядки, что ли?

- Да, сэр. Еще какие, сэр, - отозвался Йон.

Сержант выглянул в зал. Пулеметы уже затихли, но сирены, свистки и вопли говорили сами за себя. Полицейский повернулся. Видно было, что нарушаются какие-то правила, но в то же время скандалить сержанту вовсе не хотелось. Он поколебался, переглянулся со своими - и вернул документы.

- Можете выйти здесь. Тут, собственно, визовой пост, но ладно... идите. Там, дальше, автостанция. Только автобусы теперь не ходят.

- Спасибо, господин сержант. - Йон сделал незаметное движение, и в руке полицейского оказалось нечто. Тот, нахмурившись, поднял ладонь, осмотрел полуцехин и пробурчал: "ну, зачем это...", однако монету спрятал.

- Поймаете попутку, скажете, от капитана Гутмана. - Полицейский улыбнулся. - Это брательник мой. Он в транспортной полиции замначальника управления. От него они кого хочешь хоть в то полушарие свезут.

Йон как можно благодарнее улыбнулся.

- Спасибо.

- Да не за что. Книжку-то я вашу читал, господин Лорд, - вдруг добавил полицейский. - Хорошая книжка. Ну, идите.

Йон, Реми и Клю вышли через основной проход поста; толпящиеся вокруг люди расступились, то ли со страхом, то ли с уважением провожая их глазами.

- Миранда Лахути, - выкрикнул полицейский из-за стойки.

- Здесь я, здесь, - к стойке рванулась какая-то женщина с крохотным мальчиком на руках.

- Вам предоставляется выездная виза, - крикнул полицейский. По толпе пронесся взволнованный, завистливый гул. Лорд и Матрены выбрались из толпы, и тут наперерез им бросилась светловолосая, крепкого сложения девушка в джинсах и черной, прямого кроя кожаной куртке.

- Господа, подождите. Господа!

Йон хотел было идти дальше, но Клю дернула его за рукав:

- Ну подожди!

Девушка подбежала к ним. Ростом с Реми и такой же комплекции, она обвела путешественников взглядом и сказала:

- Господа, помогите мне выбраться отсюда. Мне не дают выездную визу.

Йон хотел было спросить, какое, собственно, к этом у отношение имеют они, ну тут за рукав его дернул Реми:

- Йон. Мы должны помочь.

Клю взглянула на брата. Глаза Реми, устремленные на светловолосую незнакомку, сияли, но губы были плотно сжаты, и все лицо выражало решимость. Клю перевела взгляд на Йона. Тот был в растерянности.

- Йон, - как можно мягче сказала Клю. - Йон, милый. Мы должны помочь.

Йон с отчаянием перевел на нее глаза.

- Я вас-то не знаю, как вытащить из всего этого. Ну хорошо. Идемте, барышня. Багаж есть?

Девушка молча встряхнула рюкзаком, висевшим на плече.

- Зовут-то вас как?

- Ирам Талахвиэ.

- С Ашдола, - полувопросительно сказал Йон.

- Да. Как вы догадались?

- У вас астлинское имя. Ну, идем. Ирам, вы не знаете, где консульство Конфедерации?

- Земное консульство? Совсем недалеко. А зачем?

Йон кивнул на Клю, на Реми - и тут широко раскрыл глаза: Реми уже держал новую знакомую за руку, причем без всякого напряжения или смущения - просто держал, и девушка, видимо, восприняла это совершенно естественно. Вот так Реми, подумал Йон и продолжил:

- Они конфедераты, но у них нет паспортов. Попробуем получить в консульстве. Ирам, а у вас есть документы?

Девушка кивнула.

- Ашдольский паспорт, галактическая студенческая карта, практикантская книжка и свидетельство об окончании практики. Я тут на практике была, я учусь на микробиолога. Практика неделю как кончилась, а меня не выпускают. Тут беспорядки, виз не выдают.

- Вообще? С легальными документами - не выдают?

- С колониальными. Дают с имперскими и с земными. С колониальными и периферийными не дают. Ждите, говорят. А у вас земной?

- Имперский, космопортовский, - почему-то виновато сказал Йон. - Меня зовут Йон. Йон Лорд. Это Реми Мартен, вот который вас за руку держит...

Девушка чуть смутилась, но руки у Реми не отняла. Реми не смутился.

- А это Клю Мартен.

- Твой брат? - улыбнувшись усталой улыбкой, спросила Ирам Талахвиэ у Клю. Положительно, Клю она очень нравилась.

- Брат, - улыбнувшись в ответ, сказала Клю.

Йон покусал губы.

- Ладно. Идемте. Ирам, в какую сторону земное консульство, не знаете?

- Через восточный туннель - прямо в центр города. Отсюда - километров тридцать пять - сорок.

Путешественники двинулись к автостанции.

- Йон, - сказала Ирам. Йон повернулся к ней. Широкое, светлое лицо с серыми глазами очень располагало к себе, но кто эта девушка на самом деле? Та ли она, за кого себя выдает?

- Йон, вы мне не верите? Скажите, вы знаете, что такое Lightning?

Йон встал, как вкопанный. Клю хрипло сказала:

- Мы знаем. Очень хорошо знаем. Йон, Реми и я дрались с ними. Реми и я потеряли родителей и родной дом. Мы с Йоном были у них в плену.

Ирам нахмурилась.

- Простите. Я не знала. Я... простите.

- Не за что простить прощения, - сумрачно сказал Реми. - Ты тоже пострадала от них?

Девушка качнула головой - скорее отрицательно.

- Это не страдание... По сравнению с вами. Простите, я просто очень устала, не выдержала, хотелось... дать крутую.

Йон усмехнулся. Реми и Клю поняли фразеологизм интуитивно.

- Да, я попала сюда на практику и по милости компании четыре месяца голодала, меня домогались грязные козлы из этой шайки и так далее. Но я, слава Богу, не теряла родителей и в плену не была.

Клю вдруг шагнула вперед и быстро обняла девушку.

- Ирам. Хватит. Мы обо всем потом поговорим. Нам нечем считаться и незачем, у нас одна беда. Идем.

Йон с трудом справился с изумлением, собрав вылезшие на лоб глаза. Ирам, наверное, была первой ровесницей Клю, которую та видела так близко. И при этом искренность и открытость Клю сработали быстрее и лучше огромного опыта Йона. Она ей сразу поверила, упрекнул себя Йон. Всем сердцем поверила. Почему ты не слушаешь своего сердца, индюк? Какой опыт заменит тебе сердце?

Йон глянул на Реми. Сердце, видно, говорило Реми правильные вещи. Он шагал рядом с Ирам, взяв ее за руку, и улыбался ей. Мрачная, хмурая девушка уже улыбалась ему, лицо ее смягчилось. Йон вдруг понял, что у нее не только астлинское имя - она и сама чистокровный астлин. Интересно, Реми знает, что астлины - не люди, то есть люди, но не земного происхождения? Впрочем, Реми-то откуда быть расистом?

- Вы астлин, Ирам? - спросил он на ходу.

Девушка кивнула. Настороженно кивнула. Та-ак... видно, ей пришлось хлебнуть и из-за своей расовой принадлежности тоже.

- Правда? - Реми чуть не подпрыгнул. - Ты астлин? Здорово!

- Что ж тут здорового? - все еще настороженно отозвалась Ирам.

- Мы - фэны астлинской культуры, - гордо объявил Реми.

- У нас был любимый топик по истории Мира, - объяснила Клю. - Мы год назад про Ашдол взахлеб прочитали все, что нашли.

- Кеир ренэ алмиц венэ элионо, эминэ, - влруг, сияя, выпалил Реми. Ирам от неожиданности расхохоталась.

- Бирванэ, а бирванэ, - отозвалась она сквозь смех и тут же настороженно глянула на Йона.

- Ну вот, - хлопнул себя по ляжке Йон, - теперь вы мне не верите и в чем-то меня подозреваете. Ирам, милая, мой отец много лет живет на Ашдоле, его нынешняя жена - астлин, так что нечего на меня так смотреть. Я не расист и не ксенофоб. Я, скорее, ксенофил даже.

Тут Ирам опять остановилась.

- Так вы - Лорд, да? Йон Лорд?

- Ну, Лорд. Да.

- Как зовут вашего отца?

- Витус Лорд.

Глаза Ирам округлились.

- А полностью?

- Витус Виллем Лорд. Вы что, его знаете?

Ирам молча смотрела на него. И тут Йон хлопнул себя уже не по ляжке, а по лбу.

- Вот елки-палки. Вот, а? Вот это совпадение! Ты - дочка Гидем?

Ирам кивнула. Серые ее глаза сияли.

Йон осторожно расцепил руки Реми и Ирам и сказал Мартену:

- Сейчас, Реми. Сейчас я тебе ее отдам обратно.

Подхватил Ирам, обнял и закружил по тоннелю, что было не так уж легко - миниатюрной ее нельзя было назвать.

- Je ne comprnai-pa, - сообщил Реми сестре.

- А я поняла, - с улыбкой ответила Клю на линке. - Это его сводная сестра. Дочь жены его отца от ее первого брака. Значит, если мы поженимся, она нам тоже будет родня.

Реми присвистнул.

- А что... вы поженитесь?... Он предлагал?!

- Не знаю, - беспечно ответила девушка. - Он предлагал, но я еще подумаю. Ты же мне велел не терять головы.

* * *

В кабину вчетвером, конечно, не пустили - спасибо, хоть вообще посадили. Привет от капитана Бутмана не оказался лишним, но вряд ли хоть один грузовик остановился бы на трассе, вдоль которой то и дело попадались бредущие незнамо куда сумрачные фигуры. Просто Йон голосовал, зажав в поднятой руке золотой цехин.

Сизый от небритости, надменный, как верблюд, и неразговорчивый шофер латинской внешности посадил их в порожний кузов. Там было подобие лавки, узенькая, в две ладони шириной полочка вдоль одного борта. Кое-как устроились, уцепились друг за друга, за лавку, за борта - поехали.

- Я сто раз успела себя отругать последними словами, - рассказывала Ирам по дороге. - Вся моя группа на преддипломную практику поехала на Леду, одна я - сюда. В учебниках написано, здесь удивительная микрофлора. Бог мой! Я приехала, а оказывается, в лаборатории здешнего Управления по интрасреде из сорока сотрудников осталось пятеро. Зарплату им год не платили, остальные либо уехали, либо перебежали в Компанию. Оставшиеся живут тем, что на черном рынке продают лабораторный спирт и препараты. Мне дали на четыре месяца сто талонов, на каждый давали в столовой Управления банку бобов в томате, двести граммов хлеба, стакан чая и стакан кефира. Месяц назад талоны кончились. Работы никакой нет, лаборатория разворована и стоит. Приходили такие жлобы из Компании, вербовали к ним - делать фильтры для биоделителей. Золотые горы обещали - я не пошла, насмотрелась, что тут Компания с людьми делает. Они приходили каждый вечер в общежитие, ломились в дверь, требовали, чтобы я шла работать в Компанию, иначе меня просто убьют. Мы, говорят, таких шибко умных отсюда вообще не выпускаем! Я за все время сделала две темы, по микрофауне вентиляционных систем и по одному очень интересному гибридному штамму. Слава Богу, что я все скопировала на свой флоппик. Прихожу однажды в лабораторию и вижу, что на моем рабочем месте компьютера больше нет: ночью сторож вынес и продал за десять доз ширялова. Его даже не уволили! Деньги у меня кончились, я пошла звонить родителям - оказывается, нулевка отключена: госпредприятия задолжали Компании девятьсот миллионов марок. Я послала обычную радиограмму, но она только еще через месяц дойдет. Я продала свой блокнот - и эти деньги уже почти проела, осталось семьдесят марок. У меня обратный билет оплачен, а визу из-за беспорядков не дают. Вот и вся история.

Пока Ирам слушала, время от времени округляя глаза от удивления (у нее это означало крайнюю степень открытости, более мелких эмоций она просто не проявляла), историю Йона, Реми и Клю, которую они ей рассказывали в ответ, грузовик пробирался в город-60, столицу Тартара. Йон заканчивал историю о том, как они выбрались из Космопорта, когда грузовик затормозил на площади перед зданием консульства Конфедерации. Шофер открыл кузов, даже слегка поклонившись пассажирам. Все-таки имперский цехин - сумма очень большая, двести марок, то есть больше шестисот земных долларов. Деньги на Тартаре ценились не очень, это же не спирт и не талоны на питание, но цехин есть цехин, это - выездная виза, билет до Телема и все необходимые взятки. Неудивительно, что шофер слегка оттаял и даже улыбнулся на прощание.

Йон приблизился к подъезду. Стальная плита закрывала вход в земное консульство, бетонные надолбы охраняли въезд, суровые лица двух чернокожих пехотинцев виднелись сквозь прозрачные лицевые щитки индивидуальных боевых рубок по сторонам от входа. У края стальной плиты в стене торчала кнопка, над которой был скотчем прилеплен листок следующего содержания:

ГРАЖДАНАМ КОНФЕДЕРАЦИИ - 2 ЗВОНКА

ГРАЖДАНАМ ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПЕРИФЕРИИ - 2 ЗВОНКА

ГРАЖДАНАМ ФЕДЕРАЛЬНОГО ЦЕНТРА - 2 ЗВОНКА

ГРАЖДАНАМ ФЕДЕРАЛЬНЫХ РЕГИСТРОВ - 2 ЗВОНКА

СОИСКАТЕЛЯМ ПОЛИТИЧЕСКОГО УБЕЖИЩА - 1 ЗВОНОК

ИНЫМ КАТЕГОРИЯМ - ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ

Йон хмыкнул: видно, уж совсем допекли беспорядки земной консулат на несчастном Тартаре, раз федеральные дипломаты решились вывесить такой нечуткий, политически некорректный, грубый и однозначный документ.

- Ну, вперед, милые граждане федеральных регистров, - обернулся Лорд к Реми и Клю. - Что говорить - вы знаете. Документы потеряли, от своих отстали, дайте паспорт, и мы домой, на Землю, учиться, мама с папой остались на Акаи, а мы...

Реми только рукой махнул, показывая, что они с Клю все знают и без напоминаний Йона. Клю быстро чмокнула Йона в щеку, приподнявшись на цыпочки, и зашагала к подъезду. Йон с любопытством глянул на Реми, а тот, не обращая на его взгляд никакого внимания, спокойно (будто делал это не первый раз в жизни) поцеловал в щеку Ирам, улыбнулся ее ответному поцелую и вслед за сестрой тоже направился ко входу в консульство. Клю уже нажала на звонок дважды и спокойно ждала.

- Ну что, сестренка, - сказал Йон Ирам, - подождем, пока им паспорта выдадут. Ты не устала?

Ирам пожала плечами.

- Не особенно.

* * *

На Тартаре нет гостиниц и ресторанов - есть общежития и столовые. Сюда не ездят туристы, потому что смотреть им здесь особенно не на что, поэтому нет смысла иметь туристскую инфраструктуру. Но сюда ездят командированные самого разного ранга. Поэтому при крупных госпреприятиях есть "дома приезжего". Сервис своим постояльцам они предлагают самый скромный: двухместные номера с душем плюс столовая, в которой можно поесть не за талоны, как везде на Тартаре, а за деньги. Правда, дорого и невкусно. Раньше еще были прачечные, парикмахерские, чистка обуви. Теперь все это за общей разрухой было закрыто. Больше того, в комнаты без командировочного удостоверения не пускали. Но деньги Йона сделали свое дело. Он заплатил за одни сутки четыреста марок, по сотне за место. Их поселили. Поселили в двух двухместных номерах, строго предупредив, что почти каждую ночь бывает проверка паспортного режима, так что без свидетельства о браке разнополые пары в один номер не селят ни под каким видом.

Что ж, разошлись по комнатам однополо: Клю и Ирам - в одну, Йон и Реми - в другую. Девушки сразу залезли в душ, болтая о всякой всячине: очень они друг другу нравились. Потом, выключив свет, посидели немного на кроватях, завернувшись в большие гостиничные полотенца, еще поболтали, потом перебрались под одеяла, реплики стали медленнее, ответы бессвязнее... Заснули. В соседней комнате свет тоже горел недолго. Реми быстро вымылся, лег и заснул: устал очень. Йон же взялся за телефон. В своем справочнике он нашел только один номер, который мог оказаться ему полезным на Тартаре. И то лично с этим человеком он не был знаком. Но попытаться стоило. Он набрал номер.

- Секретариат архиепископа Тартарианского, - ответили ему.

- Мне необходимо побеседовать с его преосвященством, -сказал Йон. - Я - журналист Йонас Лорд. Скажите ему, что меня к нему послал племянник Фродо Таука.

Много лет назад молодой Фродо Таук, первый Рыцарь Света, вместе с призванным из далекого мира Майклом Джервисом прибыл на Тартар из Космопорта. Близилась последняя схватка Рыцарей Света с Хозяином Цитадели, Рыцари шли по следам последнего преступления Нечистого, и в поисках этих следов Фродо позвонил монаху Джиролу, тогда - секретарю архиепископа. Джирол, как и Фродо, был родом с Новой Голубой Земли и был знаком с отцом Фродо. Джирол помог Фродо в его поисках и впоследствии, когда Хозяин Цитадели пал, встречался с Тауком еще раз, уже по сугубо мирным делам: Фродо писал книгу о Низвержении.

Прошли годы. Монах Джирол стал архиепископом, Фродо - самым известным писателем на Новой Голубой, а племянник Фродо, Легин Таук, в сороковом году раскрыл посмертный заговор Хозяина и участвовал в предотвращении войны в Галактике. Йон написал книгу об этих событиях.

- Я слушаю вас, сын мой. - Медлительный, низкий голос заполнил трубку.

- Святой отец, - сказал Йон и запнулся от волнения.

- Говорите, сын мой, - поощрил его архиепископ. - Я знаю вас, я читал вашу книгу. Говорите.

Йон изложил - в общих, конечно, чертах - ситуацию, в которую влип.

- Вы попали на эту несчастную планету в крайне неудачное время, сын мой, - произнес архиепископ. - Не сегодня-завтра выезд с Тартара будет совсем закрыт на неопределенное время, а все, кроме работников госсектора, будут принудительно помещены в лагеря. Это будет последняя попытка избежать войны и предотвратить голод и гибель планеты. Администрация наместника рассчитывала, что обезглавит местный филиал Lightning, и щупальца бандитов сами разожмутся. Не получается. С позавчерашнего дня у нас новый наместник, и он настроен очень решительно. Поэтому я хочу посоветовать вам выехать как можно скорее. Отдохните, наберитесь сил, и утром - в путь. Завтра с восьмого космодрома, это к северу от вас, в двадцати километрах, уйдет корабль земного Космофлота, он называется, кажется, "Алмейду". Если вы не договоритесь с ними, то с того же космодрома, только из другого сектора, через час, то есть в три часа дня, пойдет на Кальер-I кальерский транспорт, с ним улетают семь наших братьев, они сопровождают семьсот с лишним сирот из столичного приюта. Поговорите с ними. Если и с ними ничего не выйдет - звоните мне.

Йон долго благодарил старика, а тот ответил только:

- Не стоит, сын мой. Вы - сын нашей святой Церкви?

- Да, святой отец. Я католик.

- А ваши спутники?

- Брат и сестра родились в католической семье, но не крещены, потому что выросли на другом краю обитаемого мира. А моя сводная сестра - астлин. Я не говорил с ней об этом, но знаю, что ее мать - член Астельской святой конгрегации, в нашем понимании - протестант.

- Перед Господом все равны, - сказал старик. - Господь да благословит вас всех... Dominus vobiscum. In nomine patris et filis et spiritu sancto, in saecula saeculorum, amen.

- Amen, - отозвался Йон, и архиепископ отключился. Йон вздохнул, положил трубку и вытянулся на кровати. На соседней тихо сопел Реми. Йон выключил свет и мгновенно заснул.

Утро седьмого апреля было мрачным. В гостинице позавтракали, но скудно и невкусно, а перехватить, как в Космопорте, на улице какой-нибудь сэндвич или пирог "бермогул" тут было невозможно. Не предусматривалась тут такая роскошь.

На космодром из города ехать нужно было на поезде. Йон ожидал увидеть что-то вроде полупрозрачных сигар космопортовского метро, но, когда они вышли на замусоренную платформу, их взгляду предстало нечто совершенно фантастическое - гигантское темно-зеленое сооружение из металла, с мощными окнами из стекла в стальных рамах, с исполинскими серыми сводами, над которыми вздымались сложные и опасные конструкции токоприемников.

Передняя часть поезда представляла собой страшную, в четыре человеческих роста, маску: зеленое стальное лицо с черными глазами-окнами кабины машиниста, с красными бровями и жуткой, похожей на исполинский ощеренный рот красной решеткой в нижней части.

- Это поедет? - недоверчиво спросил Реми.

- Я такие видела в кино, - сообщила Ирам.

Тут над платформой пронеслось грозное шипение и гулкий лязг, и массивные двери вагонов раздвинулись. В ту же секунду платформу стали быстро заполнять люди. Они поднимались снизу, выходили из здания касс, спускались откуда-то сверху. У дверей мгновенно образовалась толчея, тем более что большая часть людей была с обильным багажом. Мелькали рюкзаки, чемоданы, целые тележки с мешками и огромными клеенчатыми сумками. Ирам заметила в толчее несколько фигур в характерной зеленой униформе служащих Lightning, но остальным сказать ничего не успела: Йон потащил их на посадку. Тем более, лиц этих людей в зеленом она не могла разглядеть - может, ей только показалось...

После каких-нибудь пяти минут давки, толкотни и ругани удалось влезть в вагон. Нет, не в сам вагон - там все уже было забито тележками, чемоданами и потными людьми в засаленной одежде; влезли в тамбур. Йон неимоверным усилием уцепился за поручень у двери, удержался, прикрыв собой Клю; Реми за спиной Клю обнял Ирам за плечи - с одной стороны, давка вынудила, с другой... В спину Реми давили острые локти какого-то тощего мужичка с подозрительными кошелками, который застрял между дверью вагона и монолитной, угрюмо гогочущей компанией заросших щетиной работяг у противоположных дверей тамбура; в ногу Реми давила коленом толстая тетка, между ног которой прямо посреди тамбура стоял огромный пластиковый мешок с какими-то овощами; зато спереди была Ирам, он обнял ее за плечи, и толпа притиснула их, заставив прижаться друг к другу; он видел румянец на щеке Ирам, чувствовал румянец на своих щеках, и ему хотелось, чтобы поезд стоял так как можно дольше. Но тут поезд оглушительно свистнул, двери с шипением и лязгом закрылись, состав рвануло, дернуло с невообразимым стальным грохотом, и они поехали. Безразличный голос прохрипел сверху:

- Наш электропоезд отправился до станции Север-20 со всеми остановками, следующая остановка космодром-восьмой.

Вот тут стало понятно, чего ради Йон удерживался против напора толпы у дверей: если бы их толпой внесло внутрь вагона, они могли бы и не выбраться обратно к двери до следующей остановки.

Поезд катился по широкому тоннелю, оглашая его сокрушительным лязгом, звоном и грохотом, подпрыгивая и раскачиваясь на всех стыках. Клю слегка даже замутило от такой езды. Сзади, у дверей в вагон, кто-то надсадно орал:

- У космодрома-восьмого выходите? Выходите, я спрашиваю? Дай пройти! Дай, козел, пройти, мне у космодрома слазить!

- За козла ответишь, - прогудел другой голос, и по толпе прошел мощный толчок. Первый голос ахнул, замычал, и слышно было, как кто-то сполз под ноги стоящим.

- Наших бьют! - заорали из вагона. - Служащих Компании бьют! Lightning, сюда!

Завизжали женщины. Зычный голос заорал:

- Работяги! Гопота из Компании пендюлей просит!

Отжав мужичка с кошелками, компания небритых из тамбура ринулась внутрь вагона. Уши заложило от грянувшей многоязычной ругани, среди которой преобладал рьяный линковский мат. Ирам, обернувшись, сквозь спины и плечи увидела, как несколько рук в сизых рукавах взметнули из толпы кверху какую-то фигуру в зеленом; тот, разинув рот, что-то вопил, но слышно его не было; могучим рывком под женский визг его метнули вбок, на тележки, чемоданы и головы сидящих; в вагоне шлепнул было низковольтный разрядник, но тут же где-то в середине толпы взлетела еще одна зеленая фигура и обрушилась на спинки сидений, а десяток рук в сизых рукавах вырвали у зеленого оружие; Ирам видела, как там поднялась и опустилась на зеленого чья-то тележка с мешком... Постепенно рев и визг стали стихать, только еще вопила заполошно какая-то баба в середине вагона, да зычный голос с заметным линкерским акцентом объяснял:

- И пусь'лежжит, пусть! Щас до Узловой доедем, народ съйдет, я его н' перрон выкину, а там пусь'ментура р'збирается! Лежать, падла, я ск'ззал!

Поезд тем временем начал тормозить, что сопровождалось визгом и сводящим зубы скрипом; за окнами возник угрюмый серый перрон, вдоль которого плотной стеной стояли ожидающие.

Йон крикнул от дверей:

- Ребята, рывком! Вещи берегите, оторвут! Как откроется, рывком за мной! Реми, нажмешь изо всех сил!

Реми понял и уперся в спину Ирам, бормоча:

- Только равновесие держи, понимаешь?

- Клю, равновесие держи, упадем - затопчут, - спокойно сказала Ирам. Поезд с лязгом встал, хриплый голос сверху равнодушно сказал: "Восьмой космодром, следующая Узловая-северная, побыстрее производите высадку-посадку", и двери со свистом отворились.

Сплошная масса серых лиц качнулась к дверям, с десяток рук снизу вцепилось в поручни, взметнулись головы, и тут Йон прыгнул, подняв над головой рюкзак, прямо в толпу, заорав не своим голосом:

- Берегись! Зеленых выносят!

Нельзя сказать, чтоб в толпе сразу образовался коридор, но чуть-чуть расступились; Йон приземлился на ноги, надавил, очищая место, обернулся, ловя Клю; да тут еще работяги на перроне гаркнули:

- Слыхал? Зеленых! Дай пройти!

Клю прыгнула и оказалась в руках Йона, на одно блаженное мгновение уткнувшись ему в грудь; сзади прыгнула Ирам; Реми успел выскочить в последний момент, уже через чью-то голову, и тут же раздавшаяся было толпа с шумом повалила в вагон.

Толкаясь, задыхаясь, цепляясь друг за друга, путешественники выбрались из давки у поезда. Вдоль перрона тянулся облупившийся лозунг:

ДОБЛЕСТНЫМ ТРУДОМ КРЕПИ БЛАГОСОСТОЯНИЕ ЛЮБИМОЙ РОДИНЫ!

Над надписью можно было разобрать остатки старого портрета Пантократора, еще без бороды. Левый глаз портрета стерся, казалось, его величество прижмурился в удивлении. Поезд свистнул и загудел, но давка у вагонов продолжалась.

- Быстрее, надо быстрее! - крикнула Ирам.

- Почему? - удивился Йон. - У нас еще больше часа.

- Там, в вагоне, кого били, - объясняла девушка, оглядываясь на поезд, - это те, кто меня преследовал. Те, кто ко мне приходил в общежитие. Это не просто так!

Путешественники побежали. Свернули к тоннелю, ведущему в залы космодрома. Побежали вниз по лестнице. И, обернувшись, увидели: из окон поезда, уже трогающегося, прыгают две... три... четыре фигуры в зеленом!

- Ходу! - выкрикнул Йон, пропуская всех вперед себя. На бегу он сунул руку под мышку и вынул из кобуры пистолет. Ирам обернулась, увидела оружие и стала на бегу стаскивать с одного плеча рюкзак.

- Что там у тебя? - крикнул Йон.

На бегу девушка вытащила из рюкзака здоровенный вороненый револьвер.

- Откуда у тебя? - крикнул Йон. - На таможне найдут - посадят!

- Плевать, - откликнулась Ирам. - Стой! Вот они!

В тоннель влетели четверо в зеленом. Увидев, от кого удирают путешественники, несколько случайных прохожих брызнули в стороны, укрываясь за выступами стен, телефонными будками и столбами.

Йон и Ирам остановились. Остановились и Мартены, но Йон гаркнул на них:

- А ну бегом! К кораблю! Паспорта достаньте! Бегом, я сказал! БЕГОМ! Клю, я приказываю!

- Бежим! - звенящим голосом сказала Клю брату. - У нас нет оружия! Он сказал нам бежать!

Но с места Мартены не сдвинулись.

Четверо в зеленом, темноволосые, щетинистые, смуглые здоровяки, остановились метрах в десяти. У одного в руке был разрядник, у других - ничего: отобрали в вагоне. У кого лоб рассечен, у кого глаз заплывает.

- Назад, - чужим голосом сказал Йон и поднял пистолет. Ирам сделала такое же движение.

- А ну положи игрушку на землю и сделай шесть шагов назад, - угрожающе ответил тот, что с разрядником. - Ни ты, ни эти щенки нам не нужны, понял? Нам вот эта нужна. Компания упрямых дур просто так не выпускает, понял? Мы ей говорили же, что она сильно борзая. Ты иди.

Ирам взвела курок.

- Только подойдите, - тихо сказала она. Ствол ее тяжеленного револьвера покачивался: ее трясло от ненависти.

Йон левой рукой оттянул затвор, хлестко вогнал его на место и взялся под правую, выверяя прицел.

Вряд ли здесь уже знают о гибели Сардара, подумал он. Интересно, знают ли, кто такой Сардар вообще?

- Я сказал назад, - ледяным голосом, подражая Сардару, сказал Йон. - Назад! Именем Великого Сардара!

Кто такой Сардар, зеленые явно знали. Посерели и переглянулись.

Йон поднял ствол и выстрелил вверх. По тоннелю рванулось громкое эхо, а сверху лавиной обрушились осколки люминесцентной лампы, осыпав четверых в зеленом.

Без долгих рассуждений четверо бандитов развернулись и кинулись бежать.

Только когда они скрылись на перроне, Йон и Ирам опустили оружие и обернулись.

Повылезавшие из своих укрытий прохожие молча зааплодировали.

Когда-то ТГ-разведчик "Алмейду" был гордым кораблем. Тридцать лет назад соперничать с ним по скорости могли разве что дзета-яхты, которых тогда во всей Галактике был едва ли десяток. "Алмейду" был тогда не просто ТГ-разведчиком, а флагманским скоростным трансгалактическим разведчиком. Тогда им командовал легендарный Джо Яровой. Корабль использовался для инспекционных поездок высших офицеров Космофлота Конфедерации, для переброски штабов на учениях. Один раз, когда личная яхта тогдашнего командующего Космофлотом адмирала Чжан Лихуа стояла в профилактическом доке, Чжан лично летал на "Алмейду" на разбор какого-то ЧП.

Теперь же кораблей дзета-типа в Космофлоте сотни, и "Алмейду" потерял сразу две ступени своей классности. Он престал быть флагманским и больше не считался скоростным. Мода на мощные дискообразные инерционники ТГ-типа прошла.

При это корабль отнюдь не потерял своих качеств. По-прежнему он мог пересечь всю Галактику за десять гиперскачков, и требовалось ему для этого по-прежнему сто тридцать - сто сорок суток. По-прежнему крепка была его броня, сияли палубы, и старомодно белые внутренние переборки были кристально чисты.

Командиром легендарного когда-то корабля был теперь молодой капитан второго ранга. Фамилия его была Манусарди. Коренной землянин, блестящий офицер, капитан Манусарди любил свой корабль. В его старомодности чудилась капитану особая привлекательность. И, если при вступлении в должность Манусарди был чуть обижен, что не на дзета-крейсер попал служить, то на третий год - то есть теперь - полюбил корабль всей душой. Команда у него тоже была сплошь молодая, одних практикантов пятеро, и все страшно гордились славным прошлым "Алмейду" и жутко драли нос перед экипажами более новых кораблей, не имеющих ни истории, ни особого корабельного духа, этой историей рождаемого.

- Мы никогда не берем пассажиров, - смущенно говорил капитан Манусарди, стоя на нижней ступеньке трапа в посадочной шахте. - Мы можем взять кого бы то ни было только по приказу командования. - Он говорил и сам себя не слушал. Чем виноваты были эти четверо? Были ли они преступниками, бегущими от наказания? Нет, вряд ли. Капитан привык доверять себе и сейчас чувствовал сердцем, что это не преступники. Надо ли так упорствовать?

- Господин капитан, - вдруг спросила его одна из четверых, светловолосая крепкая девушка лет шестнадцати, - скажите, вы верующий?

Капитан Манусарди смутился.

- Н-нет... я, скорее, агностик, - проговорил он тоном ниже, чем раньше. - А что?

- Ничего, - сказала девушка.

Из тоннелей, прилегающих к стыковочным блокам, в третий раз за последние несколько минут донеслось эхо далекой стрельбы.

- Я понимаю, что здесь большая беда, - терпеливо повторил, уже в пятый раз, капитан Манусарди. - Но ведь мой корабль не единственный в порту. В соседнем секторе стоит кальерский транспорт, быть может, вам попытать счастья там?

- Командир, - позвали сзади.

Манусарди обернулся. На вершине трапа стоял его второй помощник, сухощавый, подтянутый, шоколадного цвета череп гладко выбрит - образцовый офицер, загляденье.

- Да, лейтенант, - отозвался капитан.

- Приказ на экстренный взлет. На Тартаре объявлено чрезвычайное положение и запрет на вылет. Нас и кальерца выпускают, кальерец уже запустил двигатель.

Плечи капитана поникли было, потом он выпрямился.

- Я понимаю, милая синьорина, почему вы спросили меня о вере, - проговорил он. - Вы хотели узнать, есть ли у меня совесть. Пусть я не верую в Бога. Пусть. Но совесть у меня, конечно, есть.

Он сделал шаг в сторону.

- Прошу на борт. - И рукой в белой перчатке махнул двум техникам с автоматами, охранявшим трап: - Пропускайте.

- Спасибо, капитан, - сказал, поднимаясь, налысо бритый парень в косухе.

- Не за что. Техник Бромберг, техник Мучински... кру-гом! Пост снят. Вольно. На борт бегом марш.

Техники торопливо протопали вверх вслед за четырьмя беглецами. Капитан медлил.

- Командир, - позвал сверху второй помощник. - Скорее.

В залах подземного космодрома усиливался шум. Где-то недалеко заскрипели тормоза, и у входа в шахту показались полицейские... нет, не полицейские - какие-то вооруженные люди в зеленом.

- Сто-ой! - заорали оттуда на несколько голосов. - Тормози машину! Сто-ой, говорят! Стой, корабль нужен! Алле, шеф! Пятьдесят штук баксов!

- А вот это уже твердое нет, - сам себе сказал капитан Манусарди и махнул рукой. Помощник наверху прижал сенсор, и трап втянулся в люк; капитан спрыгнул в тамбур, люк захлопнулся, и тут снаружи по нему глухо прошлепала автоматная очередь. Никакого вреда броне звездной машины комочки перегретой плазмы принести, конечно, не могли.

- Это разрешается, - с великолепной иронией сказал командир помощнику. Тот усмехнулся. За его спиной молча стояли беглецы.

- В кубрик, господа, в кубрик, - сказал командир, торопливо поднимаясь в рубку по боковой лесенке.

- В кубрике есть свободные кресла, - объяснил помощник, тоже ступая на лесенку. - Лягте и пристегнитесь. Быстрее, у вас минута.

Техники торопливо захлопнули пирамиду с оружием.

- Идем, идем, - торопливо сказал один из них, юный блондин в ослепительно белой парадной форме. - Мы покажем.

Внизу стремительно засвистели потоки компенсата.

Узкий коридор, узкая дверь, небольшой кубрик. В креслах лежат трое в рабочих серых комбинезонах, восемь кресел свободно. Попадали в кресла, наскоро пристегнулись, затолкали в зажимы под креслами багаж. "Алмейду" качнулся. Еще раз. И мощно потянул вверх. Всех вдавило в кресла.

Им удалось уйти и с Тартара.

Спустя час их вызвал капитан.

- Я все обдумал, - сообщил он, разглаживая ладонью черные усы. - По предписанию я сейчас иду в систему Кассиопеи-А, но из-за экстренного взлета я недобрал воды. И у меня есть несколько лишних часов, я ведь иду с опережением графика. Поэтому я сейчас пойду к соседней планете за водой.

- Хелауатауа? - быстро спросил Йон.

- Да. Там у нас есть опорный пункт, ма-аленький резервный космодром. Но для "Алмейду" хватит.

- Там же не разрешается посадка, - удивился Йон.

- Нам - разрешается, - терпеливо ответил Манусарди. - Мы - государственный корабль. Это частным судам нельзя, чтоб не торговали с туземцами. Итак, сегодня к вечеру, примерно в восемнадцать сорок - девятнадцать пятнадцать абсолютного, мы сядем на Хелауатауа. Там вам, конечно, придется с недельку поскучать, корабли туда ходят редко, но на каком-нибудь каботажнике вы в конце концов переберетесь на Миры Кальера или на Телем. У вас, извините, деньги есть?

- Есть, - кивнул Йон.

- А то могу немного помочь. Я человек бессемейный, жалованье не трачу...

- Что вы, капитан, не надо, спасибо, - отозвался Йон. - У нас есть деньги. Только там ведь, наверное, в ходу местная валюта?

- На космодроме есть размен, - сказал капитан.

- Понял, спасибо...

- Вот так, - закончил капитан и встал, проведя ладонью по бритой голове. - Извините, что не могу сделать для вас большего. Мы сегодня еще встретимся: я приглашаю вас пообедать со мной.

 

часть первая

ЛЕСА И НЕБЕСА

Система Толимана, илиЦентавра, была исследована и колонизована самой первой в Галактике, потому что она ближе всего к Солнцу. Тысячу восемьсот лет назад первые экспедиции открыли в этой системе из трех звезд многочисленные планеты земного типа - Телем и Кальер у ТолиманаI, Эриадор у ТолиманаII, Эрну у Проксимы. Два открытия стояли особняком: Ашдол у ТолиманаIIи Хелауатауа у ТолиманаI. На обеих этих планетах обитали люди. Точнее, гуманоиды: землянами они не были, но при этом биологически от землян отличались мало.

Судьба Ашдола и Хелауатауа получилась разной. На Ашдол первыми высадились исследователи Корпорации "Галактика" - той самой, что сто лет спустя заложила первые постройки Космопорта и чье богатство впоследствии легло в основу Империи, когда последний президент Корпорации провозгласил себя первым Пантократором. Так случилось, что исследователи сразу вступили в контакт с астлинами, которые в то время переживали тяжкий кризис - войны и эпидемии энергично прореживали древнюю цивилизацию, стоявшую тогда на пороге космической эры. К чести ученых Корпорации надо сказать, что контакт не пошел во вред планете - наоборот, была развернута широкая программа помощи, и через пятьдесят лет с уверенностью можно было сказать, что астлины спасены. Правда, их осталось немного: два самых многочисленных народа, чья вражда и привела планету на грань гибели, вымерли почти поголовно. Коренного населения на планете осталось меньше полумиллиарда. Мало-помалу на Ашдол потянулись переселенцы-земляне. В их отношениях с коренным населением бывало всякое, но семнадцать веков сосуществования сблизили и основательно перемешали народы. Сейчас Ашдол густо населен и живет напряженной и многообразной жизнью старого, обустроенного мира. На протяжении тысячи лет Ашдол на правах Автономной планеты входит в состав Империи Галактика.

Что же до Хелауатауа, то ее открыли ученые Единой Земли - так тогда называлась будущая Конфедерация Человечеств. Открыли - и предложили, так сказать, сразу же закрыть. То есть запретить контакт и вмешательство. Уж больно своеобразная им открылась картина. Поскольку Йон и его спутники направляются именно на эту планету, о ней стоит поговорит подробнее.

Три материка есть на ней. Северный и южный покрыты вечными льдами. Люди на них не живут. Живут они на Большом материке, опоясывающем планету по экватору, к северу и югу покрывая ее вплоть до северных границ субтропиков. Субтропики и есть основная климатическая зона планеты, потому что экваториальная часть покрыта гигантскими горными массивами и люди там живут в суровом климате двухтысячеметровых нагорий.

Исследователи нашли на Хелауатауа древнюю, но малоподвижную жизнь. Местное человечество одной только писаной истории на тот момент насчитывало семь тысяч лет. И при этом средний уровень общественного развития всей планеты примерно соответствовал первому тысячелетию христианской эры на Земле.

Маленькие горные королевства экваториальной зоны по своим порядкам напоминали исследователям государства доколумбовой Центральной Америки; многолюдные (по местным, конечно, меркам) царства Юга так и хотелось сравнить с древней Индией или Китаем; что же до Севера, то здесь царили порядки раннего европейского средневековья.

Стабильность была главным словом для описания здешней жизни. А все из-за странной особенности генотипа туземцев. Для земной древности нормой было рождение в семье множества детей. Население быстро росло, невзирая на то, что множество людей умирало во младенчестве, гибло от болезней, потом, дожив до зрелости - губило друг друга в войнах или морило голодом. У хелиан, так называются обитатели Хелауатауа, ничего такого не было. Слишком мало у них рождается детей. Случаи, когда у одной пары больше трех детей, заносятся в летопись. Вообще же обычно детей бывает двое. Рождение ребенка - событие нечастое и потому счастливое, овеянное почти священным трепетом. Каждый человек наперечет. Соответственно, и демографическое давление равно нулю. А поскольку природа достаточно щедро одарила Большой континент стабильным климатом, хорошими урожаями и большими пространствами, воюют хелиане мало. Все их религии осуждают убийства и войну, вся наука направлена на продление и укрепление здоровья и жизни. А из социальных благ наипаче почитается стабильность. Границы стран и областей почти не меняются, правят сейчас в основном потомки тех же родов и властителей, которых застали еще первые исследователи. Семейные мастерские и лавки существуют веками. За всю девятитысячную историю хелиане знали всего одного великого завоевателя типа Александра Македонского: тысячу лет назад вооружил он свои армии изобретенным тогда арбалетом и прошел через северные земли, объединив их в великую империю своего имени. В той войне погибло что-то около трех тысяч хелиан, и местные историки до сих пор помнят всех поименно - такой ужасной, катастрофической, поражающей воображение была для туземцев эта война. Кстати, после смерти полководца империя скоро развалилась, страны вновь вернулись к прежнему устройству, и единственное, что осталось - новый счет денег, введенный вождем. Вот уже тысяча лет прошла, а счет этот все называется новым.

Просторы Большого материка и сейчас не очень густо заселены: при открытии планеты численность хелиан была оценена в шестьдесят миллионов, а сейчас их семьдесят пять.

Триста лет назад земляне осторожно раскрылись перед туземцами. Те отреагировали, в общем-то, равнодушно. Главное, что их волновало - чтоб в их жизни ничего не меняли. Оружия чтоб никакого не привозили. Лекарства - это да, это можно. Отдельные знахари и врачеватели не считали зазорным и у земных врачей поучиться. Правда, отнюдь никуда не уезжая. Землянам выделили небольшие участки земли. Селиться им не запрещали, но благодаря особому режиму планеты желающих и не было. Селились тут ученые, приехало несколько врачей, пара полусумасшедших художников да агроном Татэдзима, научивший хелиан сажать рис и за это тремя религиями провозглашенный святым.

Космодром Космофлота представлял собой бетонный квадрат пятьдесят на пятьдесят. В отдалении стояла фактория - три-четыре красных домика; между космодромом и факторией высились резервуары, а над ближними холмами торчала ажурная мачта планетарной связи и блестящий шар "нулевки" - галактической гиперпространственной связи.

В фактории Йона, Ирам и Мартенов встретил - судя по табличке на двери - "Резидент Космофлота Конфедерации человечеств, транзитный и торговый комендант Управления по режиму, капитан III ранга Михал Богусяк". По случаю прилета корабля резидент был в форме, хотя обычно, видимо, ходил в местной одежде. "Алмейду" закачивался водой автоматически, присутствия резидента не требовалось, и он с готовностью вышел к внезапным гостям, чтобы поболтать. Узнав, каким ветром гостей занесло на Хелауатауа, толстяк снял фуражку, озадаченно почесал в затылке и растерянно сказал:

- Так это вам в Колонию надо. Здесь до августа больше кораблей не будет.

Путешественники переглянулись.

Резидент Богусяк извиняющимся тоном стал объяснять:

- Это ведь резервный космодром. Аварийный. Вот как сегодня: на Тартаре беспорядки, "Алемйду" недобрал воды - зашел сюда. А плановый корабль будет только восьмого августа. Вам в Колонию надо. Там раз в две недели обязательно кто-нибудь садится, а то и чаще.

- Так, - сказал Йон. - Как попасть в Колонию? Глайдером?

Толстяк длинно вздохнул.

- Нет, господа. Глайдеров тут у нас нет. То есть есть, но полеты разрешаются только в аварийном случае. А ваш, как вы понимаете, не аварийный.

- Тогда как же?

- Ну, как... До Колонии отсюда полторы тысячи километров...

- Сколько?!! - опешил Йон.

- Полторы тысячи... Если ехать на почтовых повозках, то это месяца полтора. Если купить верховых баданов, то это дней двадцать пять, но надо уметь ездить верхом.

- А на кого эти баданы похожи? - спросил Реми.

- На лошадей.

- Тогда мы умеем. Ой! Ирам, ты умеешь? Я не спросил.

- Умею. Я три года верховой ездой занималась.

- А ты, Йон?

Йон смутился.

- Скорее да, чем нет, но... Все равно, другого выбора нет. Капитан, вы нам поможете с покупкой?

- Это дорого.

- У нас есть деньги. Только имперские. Сколько это будет стоить?

- Имперские? Я вам могу поменять на местные. Это будет... Только вам ведь еще придется купить оружие, местную одежду, иначе вас ни в одну гостиницу не пустят... Так вот, четыре бадана - это двадцать четыре золотых... Одежда... ну, скажем, шесть золотых... и оружие - не меньше двадцати. Итого получаем пятьдесят. На дорогу кладите... вас четверо, четыре бадана... иностранцы, с вас дорого будут драть... где-то по золотому в день. Итого восемьдесят золотых, это по минимуму. Восемьсот долларов. То есть примерно двести шестьдесят марок.

- Но это по минимуму, не так ли? - спросил Йон. - Я расположен поменять гораздо больше. А то, знаете, мы с вами сейчас рассчитали - месяц, да по минимуму, а ну как выйдет - полтора да по максимуму? Я бы, если можно, поменял тысячи две.

- Долларов?

- Марок.

Резидент Богусяк кивнул.

- Сразу видно опытного путешественника. Значит, шесть тысяч долларов. Шестьсот золотых.

- Семьсот, для ровного счета, - решил Йон. - Из них двести помельче.

- И это тоже оч-чень правильно, - одобрил Богусяк. - Раз ресурсы позволяют, наймите проводника из местных. Все станет в десять раз проще и в полтора раза дешевле, а обойдется он вам на месяц золотых в пятьдесят.

- Разве местные идут на работу к пришлым?

- Идут. Только упаси вас Бог его соблазнять цивилизацией, предлагать уехать, показывать то, чего он не просит показать, смеяться над его воззрениями. Это и законом запрещено, а проводник просто порвет контракт и уйдет. Идемте в офис, я вам поменяю деньги, там и про проводника поговорим... и про покупки. Я тут в округе всех знаю... - Резидент пропустил путешественников в глубь домика. - Хорошо, хоть кому-то это понадобилось. Я ведь тут уже семь лет... - Словоохотливый резидент рассадил всех в своем офисе, открыл сейф и стал вытаскивать кожаные мешочки с монетами. - Вы как оплатите?

Йон пожал плечами.

- У меня "Пандора", но я могу и наличными...

Богусяк махнул рукой:

- Лучше картой. С имперскими наличными мне потом возни много, а тут автоматически пересчитаем.

Йон достал карту, Богусяк сунул ее в свой терминал, пощелкал клавишами и вернул Йону.

- А вот ваши семьсот. - Он поставил на стол пять небольших, но тяжелых кожаных мешочков и два побольше - с серебром. - Эти вот - золотые, называются вейлонды. Ходят везде (севернее гор, конечно). Один вейлонд - это двадцать серебряных лондов или сорок полулондов (видите, тут крестик? - это полулонды), а полулонд меняют на пять больших медяков, называются шанды. Вам, правда, как иноземцам, шандами расплачиваться несолидно, за любую мелочь платите серебром: либо дадут сдачу, либо будут благодарить полчаса и потом только что не бороться за очередь вам услужить. Кстати, если будут сдачу медяками давать, тут же их спускайте - детишками раздайте, нищего увидите - ему. Медью не платите, а то доверия к вам не будет.

Говоря, Богусяк проворно соорудил нечто вроде сэндвичей с копченым мясом, разлил по глиняным кружкам местное пиво из большого жбана.

- Угощайтесь. Сегодня вы у меня в гостях. Стемнеет часа через два, я еще в город съезжу, договорюсь насчет проводника, потом - с лавочником, и с постоялым двором - чтоб завтра с утра пригнали ваших баданов, и с оружейником, чтоб завтра к нему зайти... а лавочник сам с утра приедет... А вы отдыхайте.

- Может, нам с вами сходить? - спросила Клю.

- Нет, лучше не надо. Несолидно. И потом, в такой одежде в город вообще лучше не показываться. Я сам съезжу. Сейчас вам гостевой домик открою, а сам пойду. Пивко пейте, пивко у нас тут хорошее.

- Капитан, - начал было Йон и остановился.

- Я вас слушаю, господин Лорд. - Богусяк сложил толстые руки на животе и доброжелательно улыбнулся.

- Капитан, вы ведь у нас даже документов не проверили.

Богусяк закивал.

- Да, знаете... я доверчив, но ведь вы же сошли с "Алмейду". Гвидо Манусарди - очень порядочный офицер. Лично я с ним незнаком, но он в Космофлоте известен. Честнейший офицер, прекрасный командир, патриот своего корабля и просто очень хороший человек. Он вас взял на борт, для меня это уже рекомендация. А потом, вы же бежите от Lightning, не так ли? Как же вам не помочь?

- Что, они и здесь уже успели наследить? - мрачно сказал Йон. - То-то я смотрю, вы все время подчеркиваете, что надо купить оружие...

Богусяк закивал.

- Было, было! Три года назад. Наглые, в обход всех законов! Подай им участок в горах - там, видите ли, тяжелые руды! И сразу давай корни пускать! Заложили рудник, поселок, там у них стали незаконно садиться их корабли, потом по деревням пошли какие-то мерзавцы - предлагать местным работу... Старейшины - ко мне, у меня с ними хорошие отношения. От самого князя Лорино, это здешний властитель, приехал посланец - да какой, сам тысяцкий Аминуга - доколе ж, спрашивает? Пришлось этих бандитов... тряхануть. Из Колонии прилетел наш спецназ, и князь прислал большой отряд... Пришлось, да... Разогнали. Целая война была! Семнадцать местных погибло, кур-рва! Вот с тех пор и неспокойно у нас. Сесть-то они больше не сядут, у меня их коды отсканированы, пару раз направлялись их посудины на посадку, а маяк по ним помехами - р-раз! Они, от греха, обратно... Заметьте, за три года ни один не сел! А эти, которые тут, ну... уцелели, знаете... по лесам бродят. Грабили на дорогах. Княжья дружина не справлялась, князь старейшин просил ополчение собрать. Тряханули опять, да... Все равно, до сих пор неспокойно. Местные теперь все с оружием ездят. Которые благородные - при мечах, с арбалетами, купцы тоже арбалетами экипируются... Да купцы тут народ ушлый, думаю, у них и помимо арбалетов кое-что найдется. Мужички и те без дреколья, без копий не ездят. Знаете, тутошние крестьяне спокон веку в армии князя были лучшими копейщиками...

Так болтая, Богусяк отпер "гостевой домик" - четыре крохотные комнатки, скорее даже каютки.

- Ну, отдыхайте. Я скоро.

И исчез.

Сложив в комнатах вещи, путешественники вышли на крыльцо. Яркий Толиман клонился к вечеру, озаряя сильно всхолмленную равнину, покрытую перелесками; над горизонтом опускался маленький, тусклый по сравнению с главным светилом Толиман II. За ближними холмами виднелись крыши городка и верхушки башен замка на холме. Здесь, видимо, была осень. Густая зелень поблекла, местами пожелтела, и было прохладно.

- Здорово как, - с чувством сказал Реми. - Наконец-то нормальная планета. Надоели эти коридоры да тоннели.

Йон вздохнул.

- Да, теперь мои умения опять становятся бесполезными.

- Брось, - отозвалась Клю. - Твои, мои... у нас все общее!

- И правда, - тихо сказала Ирам. - У нас теперь все общее. Вместе мы много сможем. Радуйтесь. Я вот радуюсь.

Она взяла Реми за руку, они переглянулись.

На крыльцо вышел Богусяк... Да Богусяк ли? Дородный резидент Космофлота был облачен в просторный суконный плащ с капюшоном; из-под плаща высовывались ножны меча, на ногах его были мягкие сапоги коричневой кожи, а в разрезе капюшона виднелся ворот кожаной куртки, украшенный серебряной цепью.

- Вот в таком виде тут ходить прилично и солидно, - улыбнулся офицер и свистнул. На свист из конюшни позади фактории прибежал оседланный бадан. Да, это животное правда было похоже на земную лошадь, только голова другой формы - более округлая и гораздо короче.

- Спасибо, Пеннега! - крикнул Богусяк в сторону конюшни.

- Не за что, мастер! - отозвался оттуда кто-то.

- Это Пеннега, - объяснил Богусяк. - Он у меня и конюх, и вообще помощник. Хороший мужик, крепкий, семейный. Ну, отдыхайте. Я к закату вернусь, ужинать будем.

Он похлопал бадана по гладкому мускулистому крупу, неожиданно легко запрыгнул в седло, лихо свистнул и ускакал в сторону городка.

Клю и Йон, взявшись за руки, медленно пошли вокруг фактории, разглядывая местность; когда они вернулись, обойдя домики, Ирам и Реми сидели на крыльце гостевого домика и целовались. Клю молча потащила Йона за руку, и они снова ушли за дом.

- Идем познакомимся с Пеннегой, - сказала Клю.

В конюшне "конюха и вообще помощника" уже не оказалось. Йон и Клю обошли конюшню и обнаружили нечто вроде сеновала, обнесенного дощатыми стенками, под высокой нависающей односкатной крышей; Пеннега был там - вилами грузил сено на большую тачку. Увидев Йона и Клю, он воткнул вилы в сено, двумя руками огладил черную бороду и слегка поклонился.

- Приветствую гостей почтенных, - басом проговорил конюх. - Я Пеннега, господина резидента помощник.

Был он головы на две выше Йона, широкий, кряжистый, с огромными крестьянскими ручищами; черные длинные волосы стянуты в хвост, борода в пол-локтя закрывает грудь, черные усы размерами поражают воображение. Голубые глаза смотрели, пожалуй, с улыбкой.

Йон и Клю поклонились в ответ и назвали себя.

- Так барышня это, - прогудел Пеннега и встопорщил усы в улыбке. - То-то я и смотрю! Как добрались? Издалека ли?

- Сюда - с Тартара, а вообще путь наш далек и тяжел, - ответил Йон.

- С Тартара, ага, - отозвался Пеннега. - Это где все под землей живут, руду рубят? Мастер Богусяк говорит, там тоже с зелеными мерзавцами история.

- Ох, верно, - кивнул Йон, - еле мы ноги унесли. Поверите ли, если б не капитан того корабля, на котором мы сегодня прилетели, не уйти бы нам оттуда.

- Зеленые шутить не любят, - подтвердил Пеннега. - Вы, я слыхал, в Колонию поедете?

- Поедем.

- Проводника вам хорошего надо. Ну, да мастер Богусяк подберет. Кого из молодых ребят, неженатых, переслужков.

- Переслужков? - переспросил Йон.

- Которые у князя в войске четыре года отслужили, просились в гвардию, да места не хватило, - объяснил Пеннега. - Такие обычно сверх срока с полгода служат, вдруг в гвардии место объявится. Потом все-таки их увольняют, да ведь есть немало парней, кто прошение из гвардии не забирает. Вдруг что, их тогда из резерва первыми возьмут, они ж обученные, опытные. Им князь разрешает года три не жениться, корень не пускать. Переслужки извозом занимаются, проводниками идут или к почтенным купцам в стражу нанимаются, а то и к кому из господ благородных, телохранителем там или оруженосцем. В этой округе, почитай, человек семнадцать переслужков-то. Да восемнадцать, что это я, сына-то своего не посчитал, сын-то мой, Эвис, седьмой месяц уж переслужик. Три раза с обозами до самой Алеума ходил, девять стычек с разбойниками имеет, каждый раз от обозных старшин премию... Заболтал я вас, - вдруг оборвал себя Пеннега.

- Да что вы, - отозвалась Клю. - Нам очень интересно. Нам ведь в Колонию добираться, надо знать все обо всем. Вот скажите, почтенный Пеннега, у вас сейчас осень?

- Осень, ага, - кивнул абориген. - Да почти зима уже. По нашему счету веран, второй месяц. Дожди кончились, это зима началась. Третий месяц весь холодный будет, по ночам лужи иногда твердеют. А в четвертый месяц весенние дожди зарядят. С конца пятого, считай, уже лето - и до конца одиннадцатого месяца.

- А снега у вас не бывает?

- Снега? - переспросил Пеннега. - Редкость это. Я в тот год, помню, женихался, когда в восемнадцатый день гагора снег упал. Два дня лежал, такой холод был!

С Пеннегой болтали долго, по ходу дела помогли ему перевезти несколько тачек сена в конюшню. Тут начало смеркаться, и абориген засобирался домой, в город.

- Пока дойду, уж стемнеет, - объяснил он. - У меня-то пропуск от княжьей канцелярии, а вообще с закатом город запирают. - Прислушался и объявил: - Слышу, Широкий скачет, бадан наш. Мастер Богусяк едет! Далеко еще, с полверсты.

Распрощавшись с Пеннегой, Клю и Йон зашагали обратно к фактории.

- Странное ощущение осталось, - сказала вдруг Клю. - Как будто он говорил не на линке, но мы его понимали.

- А он и говорил не на линке, - удивился Йон. - Он говорил на своем языке. Разве ты не знаешь? Здешние языки - билингва.

- Что это значит?

- Все эти языки фонетически и семантически взаимопроникают с линком. Линк ведь создан как язык-архетип и, видимо, близок не просто к какому-то праязыку, а к языку, имманентному самой сущности человечества. Любого. Земного ли, здешнего ли, ашдольского... Поэтому все неземные люди так легко осваивают линк. А здешние языки, считается, совсем недалеки от праосновы. У них тут все так статично, так замедленно, что язык просто не эволюционирует.

- Как бы из-за наших зеленых приятелей тут все не ускорилось бы до предела, - пробормотала Клю. - Глядишь, через пару лет вся планета на линке будет болтать...

Они вышли к крыльцу. Реми и Ирам нигде не было. Йон было забеспокоился, но тут Клю прерывисто свистнула и громко сказала:

- Remy! Le resident va arrivai!

После некоторой паузы из гостевого домика вышли Реми и Ирам - улыбающиеся, спокойные, совершенно ничем не смущенные. Йон в очередной раз молча позавидовал Реми. Ирам его не удивляла, уравновешенность и естественность астлинов всем известна, а вот Реми... Что значит- не было у человека дурных влияний, подумал Йон.

- Йон, - спокойно спросила Ирам, - как ты думаешь, реально ли отсюда позвонить? У резидента ведь должна быть нулевка. Ну да, есть, вон ведь антенна торчит. Можно у него попросить?

- Попросить-то можно, - ответил Йон. - Мне кажется, он дядька добрый. Мне, кстати, тоже нужно позвонить. Попробую опять связаться с Легином, вдруг он сможет теперь разговаривать, или поменял запись на автоответчике.

За ужином резидент Богусяк был оживлен и говорлив. Путешественники узнали массу вещей. Проводников, да не одного, а целую группу, взялся подобрать как раз Эвис, сын Пеннеги - Богусяк специально ездил к нему в казарму. Эвис счел, что ехать вчетвером всего с одним проводником при нынешних нестроениях крайне неразумно, и пообещал, что "дорого ребята не возьмут, не те времена, чтоб карман-то набивать". Эвис рассказывал Богусяку о дороге на восток, по которой предстояло ехать, целые саги - оказывается, в лесах на много дней пути отсюда полно было всякого лихого люда.

- Видите ли, Компания понавезла сюда массу народа, - рассказывал Богусяк. - Конечно, когда мы закрывали их рудники, большая часть выехала - горняки, инженеры. А вот шпана в зеленом, так называемые охранные отряды, осталась. Мы все никак не могли в толк взять: зачем на некрупных, в общем-то, рудниках, на абсолютно мирной планете держать три тысячи охранников? Оказывается, там у них был учебный центр: стрельбища, тренажеры, арсеналы, целый полигон. Большую часть наш спецназ разорил, но кое-что бандиты успели уволочь с собой в леса. Их там еще не меньше тысячи, да из местных... неустойчивых... к ним с тысячу прибилось. Полны леса этой швали - семь больших шаек, человек по триста. С огнестрельным оружием у них туговато, расход большой, а склады либо у нас, либо разорены. Но все равно очень опасно.

После еды Йон закинул удочку насчет нулевки. Резидент побарабанил по столу пальцами и сказал:

- А почему бы и нет? Две связи я вам могу разрешить. Пойдемте.

Ирам и Йон вышли вслед за ним в комнату за его кабинетом, где оказался мощный узел связи. Богусяк сел к мониторам управления, нажал несколько сенсоров и протянул Ирам наушники с микрофоном:

- Звоните, мадемуазель.

Благодаря резидента улыбкой, Ирам надела наушники, села к клавиатуре и набрала код Ашдола. На одном из мониторов появился транспарант:

КАНАЛ ОТКРЫТ

Ирам набрала номер, проговорив:

- Сейчас двадцать два абсолютного... значит, там у нас девять утра... может, мама еще дома.

Видимо, ей ответили; улыбаясь, она заговорила в микрофон на своем языке. Несколько раз она взглядывала на Йона, видимо, рассказывая о нем. Говорила она минуты три, потом на линке сказала:

- Папу поцелуй и от Йона ему привет.

Йон закивал.

- Все, спасибо, - Ирам сняла наушники.

- Вы кратки, мадемуазель, - заметил Богусяк.

Ирам засмеялась.

- Да, но я все главное рассказала. Успокоила их там... Сказала, что максимум в конце мая доберусь до Телема, позвоню оттуда.

Богусяк протянул наушники Йону.

- Минуточку, - сказал Йон. - Можно, я лучше наберу со своего блокнота? Его браслет должен опознать именно мой вызов.

- Не надо, - отозвался Богусяк, тыкая пальцем в несколько квадратов на экране. - Я вам включил автороуминг. Просто войдите под своим паролем. У вас есть интерроуминг?

- Есть. Я же журналист. - Йон набрал домен Галактической пресс-ассоциации, свой логин, пароль и надел наушники. Система отозвалась:

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ: ЙОНАС ЛОРД. ПРИВЕТСТВУЕМ В СЕТИ!

- Здорово, здорово, - откликнулся Йон, набирая код Земли.

КАНАЛ ОТКРЫТ, - отозвалась система.

Йон набрал номер Легина.

Система подумала несколько секунд.

КОНТАКТ УСТАНОВЛЕН. ЖДУ ОТВЕТА

ВЫЗОВ ПЕРЕАДРЕСОВАН. ЖДУ ОТВЕТА

ВЫЗОВ ПОДАН НА ЗАКРЫТЫЙ СЕРВЕР. ИЗВИНИТЕ, НЕ МОГУ ПОКАЗЫВАТЬ ДАЛЬНЕЙШИЙ ПУТЬ СИГНАЛА.

Конечно, машина Богусяка была мощнее, чем блокнот Йона; да и приоритет на подключение у федерального чиновника оказался попервее. На этот раз соединения пришлось ждать секунд пятнадцать, не больше.

- Это автоответчик, - услышал Йон близкий голос Легина и мгновенно включил громкую связь, чтобы могли слышать все. Из столовой прибежали Реми и Клю. - Вызов зарегистрирован. Вам ответят позже.

На этот раз на заднем плане не пели грустные голоса. Шумело что-то - то ли вода, то ли какие-то механизмы.

ПОЛУЧАТЕЛЬ ЗАРЕГИСТРИРОВАЛ ВЫЗОВ КАК ПОСЛАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ "ЙОНАС ЛОРД"

- Йон, дружище, я все еще не могу говорить, - зашептал голос Легина. - Все очень быстро меняется. Нарийя разгромлена, но наши упустили часть их сил, они скрываются в системе Толимана. Мы с Ёсио на свободе, идем по вашему следу. Я знаю, что Реми и Клю с тобой, я знаю, что вы вылетели на Тартар. Надеюсь, вам удастся вырваться оттуда. Держитесь. "Стрелка" на всякий случай прежняя - Телем, Тоскалуза, город Лисс, центральный почтамт, кабинка номер два в большом зале, начиная с 22 апреля - каждое воскресенье в полдень до конца июня. Говори.

Пискнуло.

- Мы на Хелауатауа, - заговорил Йон чужим от волнения голосом. - Нам предстоит месяц пути в Колонию, чтобы вылететь. Постараемся справиться. Стрелку подтверждаю, только давай попозже - числа с десятого мая примерно.

Йон набрал было воздух, чтобы продолжить, но тут на мониторе замигало:

ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАНА.

- Что такое? - удивился Богусяк.

На двух соседних мониторах вспыхнули предупреждающие транспаранты.

- Опять Lightning летит, - спокойно сообщил Богусяк. - Видите, система регистрирует их коды.

Йон отдал резиденту наушники, тот плюхнулся в центральное кресло, одновременно включив пост планетарной связи.

- Пост первый, пост первый, я - пост второй, - сказал резидент прежним добродушным тоном. - Меня слышите?

Громкая связь не была выключена, поэтому все услышали короткий "бип" позывного и женский голос:

- Пост второй, я первый, вас слышу. Вижу вашу картинку. Объект "лопата" на нисходящей.

- Обратите внимание, выше двести - еще "лопата", - заметил Богусяк.

- Вижу, второй. Нижняя "лопата" идет на вас.

- Триста западнее, - поправил Богусяк. - Нет, двести семьдесят.

- Второй, "лопата"-вторая на боевом развороте, - с тревогой сказал женский голос.

- Прямо над нами, высота четыреста, разворот на вертикаль, прицел на спутник-маяк, - считывал Богусяк данные с монитора. - Ах, курва! Первый пост, включай КВ-канал!

Он коснулся нескольких сенсоров на посту планетарной связи.

Йон открыл окно и высунулся, глядя в зенит. В неимоверной выси мигнула голубая вспышка.

- Кур-рва! - сказал сзади Богусяк. - Спутник-маяк потерян. Как они его засекли? И как я теперь их буду глушить? Слышишь, первая?

Первая не отвечала.

- Кур-р-рва, - сказал Богусяк, - пока еще КВ-передатчик нагреется! А, вот. Первая, как слышишь?

- Второй, слышу вас, - глухо, как в подушку, сказал женский голос сквозь шум и треск коротких волн. - Ваш спутник-маяк потерян.

- Я уже заметил, - без тени иронии отозвался Богусяк.

- "Лопата"-нижняя нисходит по прежней траектории, - продолжал женский голос, - сядет, где вы сказали. Минут через семь.

- Вижу.

- Пост второй, - включился еще один голос, мужской. - Я пост первый, ПВО. "Лопата"-вторая доворачивает на вас. Отвечаем на поражение. Укройтесь!

- Первый ПВО, где ж я укроюсь, - добродушно сказал Богусяк, - в погребе с картошкой, что ли?

Женский голос в эфире нервно хихикнул.

- "Лопата"-вторая надо мной, высота четыреста, - считывал Богусяк с монитора, - пятьдесят процентов доворота на меня. Шестьдесят! Ай, ПВО, что там у вас?

- Пуск, - ответило ПВО.

Йон высунулся в окно. Над горизонтом на востоке посветлело, затем зарево медленно угасло. В эфире на несколько секунд воцарилась тишина.

- Семьдесят процентов боевого разворота, - спокойно сказал Богусяк, завершая какие-то манипуляции. - Даю пока "солому" с земли.

В приемнике зашуршало. Через несколько секунд оператор ПВО сказал сквозь шорох:

- Кажется, попали. Доворот нарушен, повело его к югу.

- Не нравится, холера? - спросил Богусяк невидимого противника. - То-то. Не любит, курва, когда его направленными помехами по башке.

Йон увидел в небе белую светящуюся стрелку: это засветился в ионосфере выхлоп боевой ракеты, запущенной оператором ПВО минуту назад. Стрелка быстро ползла, приближаясь к зениту.

- Восстанавливается, - заметил Богусяк. - Опять семьдесят процентов доворота на нас.

В небе наискосок мигнула тонкая голубая нить. Далеко на востоке верхние слои атмосферы озарила вспышка.

- Потерян спутник ПВО, - с досадой сказал оператор. - Вторую "морковку" уже не пустим. Мощный лучевик у них!

Стрелка в небе подползла к зениту.

- "Морковка" у "лопаты"-второй, - сказал Богусяк. - Удаление восемьдесят.

- Вижу, второй, - напряженным голосом сказал оператор ПВО.

- Шестьдесят, - продолжал Богусяк. - Прекратил боевой разворот, маневрирует, кур-р-рва! Дзета-яхта, что ли, с такой маневренностью? Сорок. Тридцать пять. "Морковка" маневр отследила! Двадцать! Десять! Сближение!

Белая стрелка в зените превратилась в ослепительную вспышку. На секунду осветились вершины деревьев, холмы, крыши городка. Потом опять навалилась темнота. В зените гасли рыжие брызги.

- Цель поражена, - прокомментировал оператор ПВО.

- Холера ясна! Это же настоящая война, Арнольдо, - сказал Богусяк.

- Что ж, ты предпочитаешь погибнуть сразу? - откликнулся женский голос. - Они атаковали первыми. Так... Пост второй, обстановка?

- Потерян спутник-маяк, - ответил Богусяк. - Наземные системы целы. Каналы нулевки и спутниковой связи потеряны. "Лопата"-первая садится, район, примерно, Горелых холмов. Ну, понятно, прямо в логово к своим, значит...

- Второй, поняли вас, канал нулевки по заказу дадим вам через местное КВ, - сказала женщина. - Здесь прибыл Управляющий.

- Здравствуйте, бобо Садриддин, - заулыбался Богусяк.

- Здравствуй, Михал, - зазвучал в эфире старческий голос. - Ну что, сынок, опять у нас неприятности?

- Выходит, так. Прорвемся, командир, как думаете?

- Должны, сынок. Слушай меня. Все молодцы. Спутники, конечно, жалко, но главное - у нас нет потерь. Включи-ка, пост второй, верхний уровень защиты.

Резидент тронул монитор связи. В приемнике раздался тоненький непрерывный свист. Управляющий Колонией заговорил сквозь этот свист:

- Вот у нас тут шифровка пришла... Асико, дочка, перекинь шифровку Михалу.

На центральном мониторе возник текст; Йон увидел, что речь шла о Lightning - остатки сил "совета молнии", то есть нарийи, изгнанные из Солнечной системы, стремились укрыться в системе Толимана. Сеть слежения Имперского Звездного флота предупреждала администрацию Особого режима Хелауатауа, что на планете возможна посадка одного или двух кораблей, избежавших встреч с перехватчиками Службы безопасности флота. На одном корабле находилось около ста боевиков Lightning, на другом - избежавшие ареста в Солнечной системе члены шуры. Одна из фамилий заставила Йона вздрогнуть: Ямамото. Имя не указано, только фамилия. Хорошо бы не тот!

- Вопрос в том, какой из кораблей сел, - пробормотал Йон, - а какой - нет.

Управляющий тем временем продолжал:

- Давай, Михал, делать так. Поднимай дружину князя. Мы утром со спутника-навигатора глянем, что там в районе Горелых холмов. И будем готовить спецназ. Княжье войско с запада, мы с востока - окружим, заставим сдаться...

- Окружим? - с сомнением сказал Богусяк.

- Ну, попробуем. Теперь вот что, сынок. Ты докладывал, там у тебя четверо беженцев с Тартара, пострадавших от Lightning. Они еще не выехали в Колонию?

- Они здесь.

- Дай-ка мне кого-нибудь из них.

Йон сел к микрофону.

- Добрый вечер, господин Управляющий. Меня зовут Йонас Лорд.

- Лорд? Не родственник журналисту? - отозвался Управляющий.

- Я и есть, - сказал Йон.

- Вот так так. А кто с вами?

Йон вкратце объяснил.

- И вам сейчас до зарезу надо в Колонию?

- Надо. Очень надо.

- Что ж, дело ваше. Надеюсь, у вас будут проводники; и надеюсь, что поедете вы хотя бы не завтра. Подождите пару дней, пока станет ясно, сколько этих мерзавцев и что они собираются делать. Кстати... Я полагаю, Михал этого не сделал, но я в этой ситуации просто обязан проверить ваши документы.

- Минуточку. - Легин повернулся к своим спутникам и через несколько секунд уже вкладывал в сканер паспорта - зеленый имперский, два белых земных и темно-красный ашдольский.

Прошло не менее трех минут, пока сканер вытолкнул паспорта назад: видно, документы проверили по всем доступным параметрам.

- Все в порядке, господин Лорд, - услышал Йон голос Управляющего. - Могу я зарегистрировать ваше прибытие на Хелауатауа?

- Разве для этого нужно наше согласие?

- Вы же скрываетесь.

- Мы не скрываемся. Мы стремимся на Телем, там у нас назначена встреча с друзьями, которых мы потеряли из виду в результате чрезвычайно странных и сложных событий. Но и в этих событиях были очень тесно завязаны мерзавцы из Lightning, и везде, куда мы ни стремимся, они возникают вслед за нами. Отчасти, может, именно за нами. В общем, если мы и скрываемся, то от Lightning, а они все равно уже здесь, так что регистрируйте, конечно.

В полночь по местному времени (по абсолютному был второй час ночи) Богусяк ускакал в город - поднимать тревогу. Йон пообещал ему, что спать они будут посменно и вообще будут на страже - у мониторов поста и на улице.

Тут как-то сам собой начал командовать Реми. Он потребовал у Йона его десятизарядный пистолет и патроны, велел Ирам спать, Йона с шестизарядным револьвером Ирам посадил в помещении поста и разрешил отдыхать (после того, как Йон активизировал всю звуковую сигнализацию систем поста, чтобы не проспать тревогу). Клю тем временем пошарила в шкафу, нашла два просторных суконных плаща, один кинула брату и буднично стала одеваться.

- А ты куда? - удивился Йон.

Клю улыбнулась.

- Не обижайся. Мы с Реми будем на улице спать.

- Мы же лесные, - сказал Реми. - За километр все услышим, даже во сне. Ты не сердись. Ты вот связь лучше понимаешь, ты тут нужнее.

- Конечно, - сказал Йон и сел в кресло. - Идите. Если у меня тут будет шухер, что делать?

- Шухер? - переспросил Реми.

- Тревога, - объяснил Йон.

- Это мы услышим. Мы не будем далеко отходить. А если мы чего услышим снаружи, я останусь наблюдать, а Клю сюда придет.

Реми и Клю исчезли. Ирам постояла в дверях нерешительно.

- Йон... Ничего, если я тут прилягу?

- Конечно. - Йон откинул спинку кресла, вытянулся в нем полулежа, расстегнул куртку, ослабил на джинсах ремень - ночь предстояла длинная, а отдых бы не помешал.

Появилась Ирам с подушкой и пледом, за которыми она ходила в гостевой домик. В помещении поста был узкий диванчик, похожий на полку в каюте лайнера; положив на него подушку и плед, Ирам повесила на крючок у двери свою куртку и смущенно сказала:

- Отвернись пока.

Йон, улыбнувшись, вместе с креслом повернулся к мониторам; судя по звукам, Ирам сняла джинсы и забралась под одеяло.

- Йон, - услышал он ее голос.

- Что, сестренка? - он покосился на нее через плечо.

- Скажи, а ты помнишь свою маму?

- Нет. Она умерла, когда мне еще трех лет не было.

- А почему папа не женился в Космопорте? Второй раз, я имею в виду?

- Честно сказать, я точно не знаю. По-моему, он не хотел меня травмировать, пока мы жили вместе. Мы с ним хорошо жили. Потом я пошел в училище, а в четырнадцать поступил в университет и стал, конечно, жить в кампусе. Видеться мы стали редко, только по воскресеньям, потом ему предложили в его фирме возглавить филиал на Ашдоле. Тут он познакомился с Гидем. Я ее хорошо помню: когда они улетали, мы вместе посидели в ресторане. Очень она мне понравилась.

Вдруг Йон прервался и замолчал.

- Нет, так мы с тобой никогда не будем друг другу верить, - решительно сказала Ирам. - Я знаю, о чем ты подумал. На Тартаре ты мне сам назвал и имя отца, и имя моей мамы. Я только кивала. Ты слышал, как я с кем-то говорила по-астлински, но с кем и о чем - ты не знаешь. Теперь ты вдруг испугался, что я - шпион. Так?

Йон мучительно покраснел:

- Ты что, психократ?

- Нет. А впрочем, проверь меня. Задай вопрос, на который никто посторонний не может знать ответ.

- Но если ты психократ, ты сможешь считать ответ с моего мозга.

- Ты же знаешь, что т а к и х психократов - единицы. Вот упрямый! Ну хорошо, тогда слушай. Мою маму, Гидем Талахвиэ, в детстве звали "Абух-Мабух".

Йон прыснул: вспомнил, как смешно об этом сказала Гидем тогда, в "Древнем Астелле", десять лет назад, и как он смеялся - так, что не мог остановиться.

- У тебя была коллекция бумажных книг по истории Экспансии, пятьдесят семь штук, - продолжала Ирам, - на двух из них были автографы академика Герша, и ты, когда поступил в университет, подарил их университетской библиотеке, подарил анонимно, никто не знает об этом, кроме тебя и папы; и вся эта коллекция выставлена на стендах в первом читальном зале твоего факультета с указанием: "дар неизвестного". Так?

Йон кивнул.

- У тебя на мизинце левой ноги шрам: когда тебе было девять, ты играл с мальчишками, и нога попала под транспортер. Это можно узнать из твоего медицинского файла, верно? Но никто, кроме тебя и папы, не знает, что ты до сих пор этого пальца не чувствуешь, он у тебя немеет.

- Теперь прошло, - сказал Йон. - Но десять лет назад было так.

Он встал, подошел к диванчику, опустился возле него на колени и склонил голову. Ирам невесело засмеялась.

- Даже если ты суперпсихократ, прочесть эти вещи ты не могла, потому что я о них не думал. И вообще. Ирам! Я какой день себя уже грызу: я не верю, не могу заставить себя верить своему сердцу. Я не знаю, что сделать, чтобы изменить это. Вот Реми - он верит. А у меня все время какие-то занозы в мозгу.

- Быть чрезмерно доверчивым тоже нельзя, - сказала Ирам, приподнявшись на локте; она провела ладонью по склоненному бритому черепу Йона - в знак прощения, наверное. - Я отчасти тебя понимаю, потому что мне тоже пришлось несладко и я научилась никому не доверять. Но ты все-таки упрямый.

За спиной Йона пропиликал вызов. Он вскочил и прыгнул в рабочее кресло.

- Пост второй, - сказал он в микрофон, поспешно надевая наушники.

- Пост второй, я пост первый, - раздался голос дежурной. - Михал, это вы?

- Нет, резидент уехал в город поднимать тревогу, - объяснил Йон. - Это Йонас Лорд.

- Понятно. Включите кодирование, пост второй.

Йон коснулся монитора у кнопки "кодирование". Послышался знакомый свист.

- Первая, слушаю вас.

- Примите уведомление.

На мониторе перед Йоном возник текст:

"Анализ данных, полученных в ходе вооруженного инцидента над районом Резервного космодрома, и сопоставление с данными, полученными от Службы слежения Имперского звездного флота в системе Толиман I, позволяют утверждать, что уничтоженный корабль - дзета-яхта "Угольный Мешок", основная боевая единица флота Совета Молнии. Корабль, севший в районе Горелых Холмов - по всей вероятности, ТГ-торпедоносец "Клык Льва", на борту которого, как только что стало известно, находилось свыше семидесяти функционеров аппарата Совета Молнии, избежавших ареста в Солнечной системе и Космопорте Галактика; среди них - глава вооруженных сил Совета контр-адмирал Ямамото".

Йон почувствовал противную слабость. Уцелел-таки, гад. Человек, которого боялся даже Сардар. "Слава Богу, что тебя раскрыл мой Азамат, а не контрразведка адмирала Ямамото!" Раскрыть он, может, и не раскрыл, но после моего бегства он точно знает, что под них копал именно я!

Йон вспомнил слова Легина: "Ямамото - истинный дьявол". Дьявола - то есть Хозяина - конечно, нет больше, но силы зла все равно есть; их то и дело кто-то пытается прибрать к рукам. Так, может быть, Ямамото...

Чувствуя нервную дрожь, Йон слегка осипшим голосом произнес:

- Пост первый, я пост второй, принято.

- Хорошо. Попросите Богусяка связаться с нами сразу же, как он вернется, - сказала дежурная.

- Понял вас.

- До связи.

- До связи.

Йон снял наушники и положил на пульт, невидящими глазами продолжая смотреть на монитор.

Почему раньше столь простое объяснение не приходило мне в голову? Ведь я, как никто, близок к тому, чтобы все это понять. Легин! Легин в УБ занимался борьбой с силами Зла, и вдруг он - в операции против пусть очень крупной, но вульгарной мафиозной структуры? Легин, который дрался с гоблинами в опустевшем Замке Врага; Легин, который громил голодных демонов гаки, испепелял полчища красноглазых бесов, который обезвредил компьютер Хозяина и предотвратил войну в Галактике - почему же я не подумал, что Легин вряд ли станет заниматься пусть даже очень крупной экономической преступностью?

Совет Молнии. Нарийя. Шура. Lightning. Зачем, в конечном счете, им все это? Атомное оружие, войска, собственный флот, свои люди в правительствах, территории на десятках планет? Ради контроля над экономикой Галактики?! Ерунда! Зачем нужен контроль сам по себе?!

Власть.

Власти над миром хотят они. Соблазнить затаившиеся силы Зла своей мощью, подчинить их себе! Хотя почему - они? Для такого замысла достаточно одной-единственной воли. Одной, но колоссальной.

И вот это имя всплыло, всплыло, как из тьмы; раньше его все время заслоняли другие, все эти миллиардеры, министры, депутаты, генералы - а теперь их больше нет, человечество, защищаясь, нанесло удары, вся шелуха осыпалась, и он остался один.

И, конечно, это Ямамото Тацуо. Теперь это совершенно ясно. Ямамото не полетел ни на какую Акаи. Его ждали там, а он - здесь. Туда полетели все: вся нарийя, члены шуры... А он остался здесь, на Солнечной стороне. Может, он знал, что там засада? Вполне может быть! Главные силы уходят на Акаи, там их ждет засада... Но зато Ямамото остается здесь, и уже нет сил, способных его сдержать!

Поскольку Управляющий по особому режиму планеты попросил их подождать с выездом пару дней, сборами решили заниматься неспешно. Утром 8-го в факторию явился купец Омор, сын Видагана; с ним был седобородый слуга и два мула с вьюками на спинах. Приехал достойный купчина рано, после бурных событий ночи Богусяк еще спал, спал также и Йон, и Ирам, и даже Клю, которой ночью на улице не удалось толком заснуть - так и провертелась без сна всю ночь в избранных ей для засады кустах: все лезли в голову всякие мысли, сон не шел. Реми же ночью устроился под живой изгородью с восточной стороны фактории, прямо в траве - завернулся в плащ, лег на землю ухом, чтобы услышать любое движение, да и заснул себе. Стук копыт бадана возвращающегося Богусяка Реми услыхал издалека, успел и Клю условным сигналом поднять, и сходить к дороге - присмотреть на всякий случай местечко для засидки, и опознать Богусяка, и поприветствовать его издали, и поговорить с ним, когда резидент подъехал, и с проснувшимся Йоном о последних новостях. Потом Богусяк пошел связываться с Колонией, а Реми вернулся под свою изгородь и спокойно заснул опять. Так что с утра он был бодр и ясен духом, вновь поспав на земле после стольких дней "тоннелей и коридоров", и именно он вместе с пришедшим через час после рассвета Пеннегой встретил почтенного купца Омора.

Пеннега подал в столовую горячий душистый настой местной медоносной травы, разнообразные закуски и, извинившись, исчез - пошел мулов обиходить, седому купеческому слуге (да и себе) налить пивка и степенно потолковать о неприятных событиях. Реми же добрых полтора часа просидел с достойным купцом, вежливо, как подобает младшему, отвечая на вопросы и в душе поражаясь тому, что вот он, мальчишка с другого края Галактики, сидит здесь с этим почтенным бородачом, легко и свободно с ним беседует, и для обоих беседа весьма интересна и поучительна, и прекрасно они друг друга понимают, а ведь достойный Омор даже и не человек, а хелианин, у которого в ген-коде Т-блок пишется наоборот, не так, как у земного человека...

Наконец, около девяти утра появился заспанный Богусяк и захлопотал вокруг купца, бешено извиняясь, что заставил ждать. Хотя купец добродушно отговаривался, что никуда не спешит и крайне приятно беседует с этим "благородным юным иноземцем", Богусяк в считанные секунды поднял на ноги всю факторию. Пеннега и купеческий слуга приволокли тюки, и следующие два часа прошли в примерках, переодеваниях, подгонках и сдержанной торговле. Сошлись на двадцати восьми золотых за полный комплект дорожной амуниции на четверых. Это было чуть больше того, что в душе рассчитывал выручить купец, но Богусяк в душе считал, что Йон переплатил. Йон же в душе был уверен, что за такую гору добра - одежды, походных мешков, дождевых накидок, шляп, обуви и прочего - двести восемьдесят долларов цена вполне разумная.

Когда купец уехал, Богусяк сказал:

- Сразу переоденьтесь и свою обычную одежду сложите в мешки. До Колонии она вам больше не понадобится. Белье оставляйте на себе, прошу прощения у барышень, до удобного белья тут пока не додумались, а это все меняйте, даже обувь. Здесь надо выглядеть по-местному.

Переоделись. Выйдя на улицу, долго разглядывали друг друга в зеркальной стене веранды гостевого домика. Богусяк показывал различия в костюмах:

- Я вас купцу подробно описал вчера, так что одежда подобрана точно по вашему статусу. На Йоне костюм человека ученого, письменного и при этом странствующего. Здесь есть такие: путешествуют, пишут книги, иногда кое-что по мелочи разведывают у одного властителя в пользу другого, но в целом уважаемы и полезны. Через них распространяются важные новости, в одних академиях узнают о достижениях других. Это могут быть и юнцы, студиозусы, могут быть и седовласые доктора без кафедры, но имя им одно - писатели, так по-местному. Я сказал купцу, что Йон - писатель. Вы ведь и вправду писатель. У вас есть хоть один экземпляр вашей книги?

- С собой? Нет. Только оригинал на хардике.

- Ну, не беда. У меня есть, я вам дам взаймы, потом пришлете, только, чур, с автографом. Понимаете, писатели тут возят с собой рукописи и издания своих книг, иначе они не писатели. Одного экземпляра вполне достаточно, дарить его не придется, это - своего рода визитная карточка. Глубоко не прячьте, - Богусяк вынес из дома и отдал Йону красно-черный томик "Жизни против тьмы". - Будут просить показать, если встретитесь с коллегой, а в путешествии это дело весьма вероятное.

- Кстати, а как я опознаю коллегу?

- Посмотрите на свою одежду. Видите, на вороте вашей куртки - кожаная полоса? Это, считайте, уже запахло университетом: такую полосу нашивают и студенты, и преподаватели. Потом, вместо круглого медальона у вас на шейной цепочке такой треугольничек, символ чернильницы. Ну, и стило. У вас из внешнего кармана куртки торчит стило.

- Его же не видно под плащом.

- Входя в помещение, например, в гостиницу, надо обязательно распахивать плащ, чтобы все видели ваш набор оружия, ваши знаки и ваши цвета.

- Знаки? Цвета?

- Видите, все цветные элементы на вашей одежде - бело-синие, - терпеливо объяснял резидент. - Это цвета Лорино, нашего княжества. Знаки - это медальон, цепь, на которой он висит, покрой воротника и еще какой-нибудь элемент, вот у вас - стило, например. А вот у Реми - два особых кривых ножа на поясе, помимо того оружия, которое он себе подберет у оружейника. Эти ножи - знак охотника. Медальон у него в виде зуба зверя, заметили? А воротник длинный, чтоб в лесу поднимать, и без полос. И у мадемуазель Клю такие же знаки, они ведь брат и сестра. Здесь бывает, что девушка ведет с братом общий образ жизни. Как раз у стрелков, у охотников это не редкость. А вот у Ирам...

Ирам разглядывала свой медальон: в круг был вписан треугольник, а в него - стилизованное изображение человеческого глаза.

- Магический символ, - сказала она.

- Всех астлинов здесь считают великими волшебниками, - объяснил резидент. - Здесь в горах, километрах в трехстах на юго-запад, есть поселения астлинов...

- Церковь Света Небывалого, - кивнула Ирам. - Но ведь их уехало всего тысячи полторы.

- Но это было почти сто лет назад. Сейчас их больше пяти тысяч. Вот уж кого тут уважают! У них образцовые стада, образцовые дома, образцовые лекари - здешние им даже отдают детей в обучение, только при условии, чтоб не обращали в свою веру.

- А я и не знал, что сюда переселялись астлины, - сказал Йон.

- Это мало кто знает, - отозвалась Ирам. - Их исход совершился из-за несогласия с законами Империи, поэтому о них даже в учебниках не упоминают. Я знаю о них только потому, что среди них были братья моего прадеда.

Богусяк присвистнул.

- Так вы у них можете стать очень популярной.

Ирам засмеялась.

- Все-таки я не понимаю, при чем здесь волшебство? - спросил Йон.

- Я знаю, - вдруг тихо сказала Клю. - Из-за Бирва Анэмихмат?

Ирам кивнула.

- Что это значит? - поднял брови Йон. - Я бакалавра получил по истории Экспансии, но о таком не слыхал.

- Конечно, - кивнула Ирам. - Ты же учился в Космопорте, а для Империи это - секретная информация. Не всякий профессор знает.

- Бирва Анэмихмат значит "боевая магия", - объяснила Клю. - В нашем учебнике об этом тоже не слишком-то много. И что, Ирам, этим владеет... любой астлин?

Видно было, что отвечать Ирам не хочется, но, поколебавшись, она все-таки сказала:

- Нет. Только из трех Огненных тейахудов.

- Тейахудов? Кланов? - переспросил Йон. Слово было знакомое, так в учебнике обозначались некие кланы у некоторых народов Ашдола.

- Тейахуды - не совсем кланы, это вообще не связано с родственными отношениями... Вообще неастлинам об этом знать не очень-то полагается! Но вам я, конечно, скажу, потому что я не хочу быть нечестной или что-то скрывать. И так меня Йон все время в чем-то подозревает, - Ирам лукаво улыбнулась и опять посерьезнела. - Вы, наверное, знаете, что беды Ашдола начались с войны Доррик и Эгастра, и эти два народа за двести лет войны почти полностью погибли. Это огромная земля, весь юг континента Эгастра, треть всей планеты. Там теперь население смешанное: переселенцы с имперских планет, с Чжунго, потом - астлины из других стран, тоже переселенцы. На Эгастра нет тейахудов. А вот у нас, на Астелле, есть, потому что наш народ - астель - ни с кем не смешивался. Это идет из древности. Когда рождается ребенок, его осматривает илах.

- Кто-кто?

- Илах. В каждом квартале есть илах, в каждом поселке, они учатся с детства, раньше их содержал мир, община, теперь - муниципалитет... В общем, неважно. Короче, илах определяет, какого тейахуда ребенок. Не могу объяснить: это биология, и признаков никто не знает, кроме илахов, а они дают страшную клятву. Есть девять тейахудов. Две трети астель - из трех Воздушных тейахудов. Из оставшихся две трети - из трех Водяных. И всего один из девяти детей бывает из тейахудов Желтого, Красного Огня или Белого Пламени. Ну, Белого Пламени просто единицы... Эти дети, Огненные, смогут научиться Бирва Анэмихмат. В пять лет с ними начинают заниматься Элхэилахь, Учителя Огня, а с двенадцати лет мы становимся Бирвадан, посвященными в боевую магию.

- Мы? - переспросил Йон.

Ирам смутилась.

- Я же говорю, я не хочу ничего скрывать.

Реми, до сих пор молчавший, спросил:

- А ты какого тейахуда?

Ирам помолчала, потом, покраснев, расстегнула ворот куртки, оттянула горловину вязаной фуфайки и край своей черной футболки. Чуть ниже ключиц на ее коже виднелся четкий синий круг в полцехина размером.

Несколько мгновений все молча смотрели на эту то ли татуировку, то ли рисунок; вдруг Богусяк, засопев, обстоятельно и торжественно поклонился девушке в пояс.

- Вы видели такие, да? - Ирам было очень неловко. - Так стыдно... Я никогда этим не пользуюсь.

- Так что это значит? - спросил Йон.

Выпрямившийся Богусяк объяснил:

- Когда астлины видят такой кружок, они не то что в пояс, вообще в землю должны кланяться. Высшей касты ваша сестренка, Йон. Тейахуда Белого Пламени.

* * *

Городок был очень красив. Его песчаные и красновато-рыжие крыши изящной пологой пирамидкой поднимались по склону пологого холма, окруженные невысокой, в два человеческих роста, стеной кипенно-белого камня. Стена была древняя, и гребень ее зарос густо-зеленым кустарником. Выше города, за каменистой пустошью, вздымался небольшой, но высокий и от этого казавшийся тонким, как графин, замок местного владетеля.

Лучшая в городе оружейная лавка располагалась в цокольном этаже добротного трехэтажного дома прямо на ратушной площади. Лорино - город большой, площадей там две - ратушная и рыночная, что составляет затаенную гордость местных жителей.

Полдень - время смены в казармах, время молитвы у правоверных приверженцев Шести Сил, да и вообще занятое время; как раз к полудню владелец оружейной лавки, купец первой гильдии Таларега выслал на угол главной улицы слугу, чтоб встретил покупателей - к их приезду Таларега был готов с вечера, когда к нему заехал сам мастер Богусяк из фактории за холмами и попросил на завтра приготовить четыре комплекта походного оружия, подробно описав статус будущих покупателей.

Слуга, тощий, но жилистый малый лет двадцати пяти, по имени Рилана-Вис, стоял себе ни углу и стоял; после полудня прошло уже четверть часа, а покупателей все не было. Рилана-Вис за это время трижды успел поклониться проезжающим благородным воинам, раз десять покивал знакомым простого звания, да парочке-другой пробегавших девушек-служанок поулыбался. Видел, как через ратушную площадь сверху, от замка, в Земляной переулок прошла, звеня снаряжением, колонна пехоты человек в сто. Весь город уже знал, что к "зеленым убийцам" ночью прибыло пополнение и что дружина князя выдвигается к сторожевым башням на востоке Лорино, к Красным Холмам, за которыми лежит долина Красной реки. Оттуда, из-за реки, с Горелых Холмов ждали набега.

Рилана-Вис и не хотел, а вспомнил службу в войске князя. Сначала дни напролет бегал по плацу в сотне копейщиков, потом месяц за месяцем - караульная служба, спокойная и размеренная, а потом - вошедшая в историю Лесная Стычка. Рилана-Вис - десятник... Давно не вспоминал... Рилана-Вис вздохнул: руки и сейчас, пять лет спустя, напряглись. Вспомнил ватагу лесных разбойников-южан, выкатившуюся с ревом и свистом из леса навстречу копейной сотне. Хотели на испуг взять, числом ошеломить, окружить, принудить сдаться, разоружить, в плен угнать... Сотня сомкнулась, копья опустилась страшной щетиной; Вис вспомнил себя, изо всех сил давящего на древко копья, упрямо идущего вниз, потому что на острие, визжа, повис бородатый, грязный рыжий лесовик; а тут слева вылетела конница князя, и сотня, выдохнув боевое "хар-ра", качнулась вперед, и тогда лесовики пали на колени, побросав оружие, и сдались. Рилана-Вис вздохнул опять. Довелось же участвовать в самом большом сражении за сто лет! Девять лесовиков было заколото насмерть, семь - ранено, двое раненых было в войске князя. Конечно, сражения с "зелеными убийцами" будут покруче, но кто ж тогда, пять лет назад, думал об этой напасти? Тогда они еще рылись в горных недрах, тише воды, ниже травы...

На повороте Главной улицы показались пять всадников. Вис встрепенулся. Да, точно: впереди шагом ехал Богусяков помощник, почтенный Пеннега, отец Эвиса-переслужка. Рилана-Вис вытянул шею. Вслед за почтенным Пеннегой ехал, не очень ловко выпрямившись в седле - видно, не к бадану привык, а к двугорбому сахуду - молодой писатель... писатель ли? Заметно было, что голова бритая, как у воина. Лицо веселое, видно, человек хороший. Да, видно, и не из благородных.

Вслед за ним ехал совсем молодой парнишка, по одежде - лесной охотник; этот сидел в седле уверенно, как влитой; как опытный воин, Рилана-Вис увидел, что парнишка совсем не прост, хоть и юн - быстрые глаза и прямая спина указывали, что малой - отменный стрелок.

Третий всадник... да нет, всадница, пожалуй! Была это, видно, младшая сестрица парнишки-охотника: столь же быстроглазая, с виду - еще хитрей, забавная такая.

Рядом с ней ехала еще одна девушка, в широкополой дорожной шляпе, но... что там у нее за медальон? Колдовской глаз? Астлинского, значит, племени!

Клю тем временем тихонько спрашивала у Ирам:

- А почему, когда мы с тобой вместе мылись на Тартаре, этого знака на тебе не было?

- Был. Он виден только тогда, когда я этого хочу.

- Это как? Татуировка или что?

- А я сама не знаю. Это делает илах, а как - секрет. Даже родители не видят.

Ирам сдвинула шляпу на затылок, и Вис за двадцать шагов увидел ее лицо.

Лицо, которое он видел уже много раз: каждый астлин, какого он встречал в жизни (а встречал он их предостаточно - часто бывал на юго-западе), носит на груди под одеждой изображение этого лица. Сама Небесная Душа астлинов, великих колдунов, ехала по улице верхом на бадане.

Рилана-Вис мгновенно потупился: пусть он и не той же веры, что астлины, но глазеть на Великую госпожу, словно деревенщина, не годится. Он поклонился и направился навстречу покупателям.

В лавке Вис едва успел развесить по стене плащи и шляпы гостей, как вошел хозяин. Купец первой гильдии Таларега, сын Анвиса, был хотя и тучен, но высок и крепок; обведя гостей взглядом, он отдельно поклонился Йону, отдельно - Мартенам, а перед Ирам склонился в долгом глубоком поклоне. Мартены и Йон переглянулись; Вис не удержался и крякнул одобрительно.

Купец выпрямился.

- Приветствую тебя, высокоученый писатель; и вас, храбрые стрелки; и тебя, о Великая Госпожа, Небесная Душа астлинского племени.

На лице Ирам, как обычно, ничего не отразилось; помолчав секунду, она спросила:

- Почему ты меня так именуешь, почтенный купец?

- Я узнал твое лицо, Великая Госпожа. Я немолод, много повидал и знаю, что у каждого астлина в горах на юге, да и где бы он ни жил, на груди под одеждой есть изображение твоего лица.

Ирам помолчала, потом негромко сказала своим спутникам:

- Наверное, это как-то связано с братьями моего прадеда. Может быть, совпадение... Но нельзя...

Она не договорила, но Йон понял: нельзя здесь никого убеждать, что Ирам - не та, за кого ее принимают. Ирам права.

- Почтеннейший купец, - заговорила наконец Ирам. - Я прошу тебя, пусть это будет между теми, кто сам поймет, как и ты.

Купец вновь поклонился и, выпрямившись, заговорил о делах.

- Я слыхал от мастера Богусяка, что вам для поездки нужны полные комплекты оружия. Поскольку среди вас - Великая Госпожа, я не считаю себя вправе нажиться на вас. Прошу принять от меня оружие в дар.

- Почтеннейший купец, это невозможно, - твердо ответил Йон. - Тут не о чем говорить. Мы оплатим все. А вот твою помощь в подборе примем с благодарностью, потому что несведущи в здешних обычаях и правилах.

Купец кивнул.

- Соблаговолите последовать за мной во двор. Вис, иди-ка сюда.

Он прошептал слуге на ухо несколько указаний; Вис поклонился и исчез во внутренних помещениях лавки, а купец зашагал во внутренний двор.

Здесь было неожиданно теплее, чем на улице; солнце освещало высокую стену желтого кирпича, покрытую увядающими багровыми шлейфами плюща; в углу двора меж двух широких мраморных скамей журчал под обомшелыми камнями искусственный ручеек.

- Прежде чем с уверенностью предложить вам оружие, я должен видеть, что оно вам подходит, - пояснил купец.

Появился Рилана-Вис, слегка перекосившийся под тяжестью большой связки оружия, закутанной в серую ткань. Опустившись на корточки, он осторожно сгрузил на камни залязгавшую груду и взглянул на хозяина. Тот глазами указал на Реми.

- Храбрый стрелок, - проговорил тогда Рилана-Вис, - испытай это.

Он подал Реми короткую, не длиннее метра, чуть изогнутую саблю или палаш.

- Это ваган, лесной меч, - объяснил купец.

Реми аккуратно принял оружие, сделал несколько шагов в сторону и пару раз быстро взмахнул им.

- Добрый меч, - одобрительно заметил он. Ему не приходилось учиться бою на мечах, но у него на Акаи был тесак всего сантиметров на двадцать короче этого - он ходил с ним в пешие прогулки по лесу.

Тут купец, стоявший с платком в руке, наклонился, поднял с земли какую-то щепку, обернул платком и швырнул в Реми со словами:

- А как сбалансирован?

Реми понял замысел купца: тот хотел проверить его, Реми, бойцовские качества. Реми не знал, что его способность в нужную минуту воспринимать происходящее чрезвычайно замедленным есть далеко не у всех людей; он знал, что такая же способность есть у Клю, и думал, что это общее свойство людей вообще. Щепка в платке, медленно крутясь, летела в его сторону, и Реми решил, что надо сделать что-нибудь эффектное. Он вспомнил, как в каком-то фильме видел смешную и малопонятную игру в бейсбол, и сделал, как бэтсмен, широкое круговое движение мечом вокруг головы; тут и щепка в платке подлетела, и Реми легко поддел ее концом вагана, удивившись, насколько меч острый - щепка разлетелась ровно надвое, а платок Реми подхватил левой рукой и подал купцу со словами:

- Извини, почтеннейший купец, порвал.

Купец расплылся в улыбке.

- Прекрасно, храбрый стрелок. Итак, ваган по тебе?

- Вполне.

Вис осторожно принял у Реми меч, вложил в простые кожаные ножны, окованные латунными кольцами, и отложил в сторону. Затем подал арбалет.

Реми тщательно осмотрел самострел: устройство было меньше того, что было у него на Акаи, и взводилось по-другому. Там был горизонтальный рычаг, оттянул и стреляй, а здесь рычаг надо было, вдев ногу в стремя арбалета, руками отвести вверх и назад, а потом откинуть обратно, иначе при выстреле рычаг мог соскочить. Но в целом оружие ему понравилось: понравилась тетива из натуральных жил, стрелы-болты в сорок сантиметров длиной, с хорошо откованными стальными жалами; понравилось удобно выгнутое ложе, позволяющее стрелять и с вытянутой руки, и с плеча.

Рис вынес во двор дощатую мишень в форме волчьего силуэта, отнес в дальний угол двора и бегом вернулся. Реми поднял руку выше линии прицеливания, быстро опустил и нажал спуск. Рис азартно хлопнул в ладоши: болт пробил голову мишени.

Для Клю купец предложил такой же арбалет. Девушка легко вогнала стрелу рядом со стрелой Реми, и купец уже не стал подвергать ее испытаниям - Рилана-Вис просто поднес ей ваган, чуть покороче и полегче, чем у Реми, но столь же острый.

Затем пришла очередь Йона. Как писателю, причем не аристократического происхождения, ему полагался только "малый меч". Вис подал ему оружие, напоминающее самурайский катана - длинное, фута в четыре, слегка изогнутое лезвие с четырехгранным острием и длинной, двуручной рукоятью.

- Высокоученый писатель может проверить качества меча в учебной схватке, - склонил голову Вис.

- Охотно, - отозвался Йон. Он пять лет занимался форсблейдом, а эта синтетическая дисциплина включала владение холодным оружием (и, надо сказать, именно этот раздел интересовал Йона больше всего). Йон несколько раз провел мечом в воздухе, привыкая к его весу, и наконец замер в боевой стойке.

Вис поднял с расстеленной ткани другой меч, совершил приветственные движения и принял стойку.

Йон подметил разницу в положении тела, оценил простую, но надежную стойку Виса, но сам не шелохнулся.

Вис осторожно шагнул.

Йон медленно опустил меч, перенося тяжесть тела вперед.

Вис сделал выпад.

Йон легко уклонился и в ту же секунду коротко прыгнул вперед, описав мечом полукруг. Лезвие застыло в трех сантиметрах от шеи Риланы-Виса.

Слуга облизал пересохшие губы и отступил.

- Я сразу понял, что ты воин, ведь твоя голова обрита. Прекрасный бой, высокоученый писатель. Ты обучался искусству меча?

- Немного, - ответил Йон.

Они отсалютовали друг другу мечами, каждый по-своему.

Ирам купец поднес оружие сам. Это тоже был меч, только совсем другой формы: короткий и широкий, листовидный, как очень большой кинжал.

- Это астлинское ритуальное оружие, палавиэс, - задумчиво сказала Ирам. - Я такие видела в музее.

Она осторожно покачала в руке оружие.

- Вам везет. У Реми реакция, у Клю реакция, Йон учился форсблейду, одна я как... корова.

- Ну же, - укоризненно сказал купец. И вдруг, нагнувшись, запустил в Ирам камнем.

Ни Йон, ни Вис не поняли толком, что случилось. Лишь Реми и Клю точно видели, что камень не долетел до меча. Ирам подняла меч вертикально, плашмя, и камень, не долетев до стального лепестка фута полтора, лопнул с сухим щелчком, осыпав все вокруг хрустким кремневым песком.

- Надо же, - сказала Ирам. - Действует.

Все переглянулись.

- Что это было? - спросил Йон.

- Это вот и есть Бирва Анэмихмат, - ответила Ирам, опустив меч. - Только не спрашивайте меня, как я это сделала. Само как-то получилось.

- Прости, госпожа, - вдруг выкрикнул Вис и бросился на девушку, взмахнув мечом. Ирам неловко, как палку, подняла палавиэс навстречу. Клю ойкнула. В тот же миг Вис с коротким воплем покатился на землю, а его меч со странным шуршащим звуком вонзился в грунт и моментально ушел в него по рукоять. По черненой поверхности палавиэса пробежал неясный блик, и Ирам снова опустила оружие.

- Это ты прости меня, воин, - сказал девушка виновато. Вис с земли изумленно смотрел на нее, потом медленно начал подниматься.

- Прости, госпожа. Это не от того, что я тебе не верю, это чтобы знать, сможешь ли ты защитить себя в путешествии...

Он взялся за рукоять своего меча и не без усилия выволок его из земли.

Проводники приехали в факторию после обеда. Приехали втроем. Путешественники были в это время на улице - Богусяк обучал их тонкостям местной походки - и увидели проводников издалека.

Все трое были собраны как для похода - седельные сумки на боках баданов, походные суконные плащи, под окованные сталью кожаные шлемы надеты спускающиеся на плечи шерстяные куфии, в левое стремя каждого уперто короткое кавалерийское копье с лезвием в ладонь шириной. Спешившись, старший из них обнялся с Пеннегой, который прибежал отвести баданов в конюшню. Странно, но этот темноглазый русобородый всадник был не очень похож на отца: сухощав, невысок, только черты лица напоминают Пеннегу (впрочем, иной, рыжеватый цвет усов и это небольшое сходство делал малозаметным).

Двое других были выше и шире в плечах, но старшего слушались беспрекословно. Эти двое походили друг на друга: черные бороды до самых скул, усы закручены кверху.

Старший повернулся к путешественникам. Острые глаза остановились на Йоне, оглядели Реми и Клю. Взглянув на Ирам, воин невольно вздрогнул и на миг опустил взгляд.

- Всадник Эвис, сын Пеннеги, - сказал он наконец.

Двое черноусых представились вслед за командиром:

- Всадник Дага, сын Анариса.

- Всадник Тамор, сын Анариса.

Похоже, они были братьями.

Бросив мгновенный взгляд на Ирам, Эвис шагнул к Йону, выделив его для себя как старшего в разношерстной компании.

- Высокоученый писатель, я через мастера Богусяка предложил вам четверым наши услуги. Нуждаетесь ли вы в них еще?

- Да, храбрый воин, - кивнул Йон.

- Мы должны довести вас до Колонии как можно быстрее?

- В пределах разумного. Я, к примеру, верхом езжу плохо, так что особенно быстро не получится.

Эвис кивнул, раздумывая.

- Обязательно ли нам ехать Трактом? С третьего и по пятнадцатый день пути, до самого королевства Аваукула, тут сейчас дорога непроезжая. К зеленым убийцам, говорят, пополнение пришло, теперь они опять начнут огнем стрелять - раньше-то у них зарядов не было.

Йон озабоченно покивал.

- А как еще добраться до Колонии?

Эвис показал рукой на север.

- В трех днях пути на север - граница Лорино. За ней - леса, по лесам идет дорога, не Тракт, но неплохая дорога. Леса принадлежат дуфу Эданио, вассалу нашего князя. Дорога, правда, уклоняется опять же к востоку, к Горелым Холмам, но в тех краях вроде спокойнее, чем прямо на восток. По дороге там три селения с постоялыми дворами: на пятый, седьмой и десятый день. На одиннадцатый день - уже море, там будет Ветаула, порт морского дана Ветара-Гвиса, он, опять же, вассал нашего князя. Там садимся на корабль вместе с баданами - и на восток. Четыре дня плавания - порт Гелерима. Это уже королевство Аваукула. Три дня пути на юг - горы, два дня клади на перевал, и за ним уже будет Алеума, большой город, оттуда - день до Энакоа, а от Энакоа до Колонии всего полдня пути. Итого двадцать пять дней, что и по Тракту, а ехать будет поспокойнее.

Йон поразмыслил, одновременно искоса осматривая Эвиса. Нравился ему Эвис. Были они, похоже, ровесниками; и рост у них был один; были у Эвиса рыжие нити в русой бороде, черные острые глаза, на лбу - тонкий, но довольно заметный короткий шрам.

Йон взглянул на своих. Судя по лицу Клю, Эвис у нее тоже вызывал доверие. По лицу Ирам, как обычно, трудно было что-нибудь понять, но вслух она сказала:

- План разумный.

- В любом случае храброму воину виднее, - сказал Реми. - Он здесь знает все, мы - ничего.

Эвис улыбнулся.

- По тебе, храбрый стрелок, не скажешь, чтоб ты в лесу ничего не знал.

- Лес есть лес, - кивнул Реми. - И на нашей родине есть лес, в лесу мы с сестрой маху не дадим. Но ты же знаешь, храбрый воин, в ваших лесах не звери страшны.

- Это верно. - Видно было, что Эвис одобряет здравомыслие Реми.

- Эвис, - сказал, подойдя бочком, Богусяк, - решите сразу деловые вопросы. А то вы так до утра друг другу комплименты проговорите.

Эвис усмехнулся. Младшие же воины зашевелились, переглянулись: видно было, что этот вопрос их занимал.

- Обычная плата за месяц работы составляет сорок золотых на нос, - сказал Эвис. - Я не десятник по званию, так что надбавки старшине не полагается. Это все на круг, включая фураж. Постой платится отдельно, но для нас он стоит треть обычного, потому что нам от цеха скидка.

Дага и Тамор кивнули, признавая справедливость сказанного.

- Полагается задаток, - шепнул Богусяк.

Йон пожал плечами.

- Не вижу причин, почему бы сразу все вперед не заплатить.

Дага и Тамор одобрительно переглянулись.

- Ты предусмотрителен, высокоученый писатель. - Эвис наклонил голову, снял шлем, откинул на плечи куфию, обнажив свежевыбритую голову: особенно жарко не было, но солнце припекало.

Йон развязал кошель, отсчитал сто двадцать золотых, Эвис быстро ссыпал сорок монет в свой пояс, остальное горстями отдал младшим воинам со словами:

- Ну вот, на фураж оставите - и хватит почтенному Анарису долги раздать. Отец их сильно задолжался, - объяснил он Богусяку. - После пожара, помнишь, в том году-то, стал почтенный Анарис отстраиваться, у него ж еще и дочь, да влез в долги, у двух ростовщиков занимал да и не отдал вовремя. Пятьдесят золотых еще должен.

- Ай-йяй-яй, - покачал головой Богусяк. - Обнаглели ростовщики совсем.

- Истинно так, - подтвердили братья Дага и Тамор. Рассовав по поясам золотых по пятнадцать, остальные они ссыпали в кожаный кошель, обменялись многозначительными взглядами и одновременно поклонились Йону:

- Благодарим, высокоученый писатель. Сегодня же отцу свезем. Благодарствуем.

Йон смутился и посмотрел на Клю. Клю явно была им горда.

Обговорили детали, договорились выступить послезавтра с утра: день оставили на сборы, про запас. Дага и Тамор, спросив разрешения, уехали в город, к отцу. Эвис остался. Йон решил, что всадник хочет к ним поприсмотреться; но на улице рядом с Реми все время была Ирам. Реми обучал ее каким-то хитростям, у Ирам не получалось, и Йон, сидя вместе с Клю на крыльце, все время слышал их смех. А присутствие Ирам почему-то смущало Эвиса, он на нее даже не смотрел и наконец ушел за дома, к конюшне - видимо, поговорить с отцом.

- Ты заметил, - сказала Клю, - простые люди на Ирам никак не реагируют, а воины как-то пугаются.

- Лицо узнают, - сказал Богусяк из окна поста связи. - Девушка и впрямь одно лицо с Небесной Душой астлинов, а бывалые воины много раз видели астлинов и знают, кто изображен на их медальонах.

- Загадка, - пожал плечами Йон. - Почему именно ее лицо? Может, эти ее предки поместили на медальоны портрет какой-нибудь своей родственницы, а Ирам на нее похожа?

Богусяк не ответил. Из окна донеслись частные тревожные гудки.

- Тревога, - изменившимся голосом крикнул резидент из глубины комнаты, тут же высунулся в окно и бешено заорал:

- Тревога! Тре-во-га! Сюда летит флаер! Не опознан! Это противник! Тревога!

Богусяк исчез и через несколько секунд выскочил на крыльцо с автоматом в руках.

- Вот беда-то, стреляю-то я неважно, - причитал резидент. Подбежавший Реми протянул руку:

- Давайте мне.

Видно, Богусяк и впрямь стрелял неважно, раз безропотно отдал автомат Реми.

Из-за угла выбежал Пеннега с вилами, за ним - Эвис с обнаженным мечом.

- Где враг, мастер Богусяк?

- Вот они! - ответила за Богусяка Ирам, показывая рукой. - Вон летят!

На востоке низко над горизонтом стремительно передвигалась черная капелька.

- Всем в поле! - крикнул Богусяк. - Укрывайтесь по кустам, по канавам! Я дам тревогу в Колонию!

И толстяк с неожиданной легкостью через окно прыгнул в помещение поста связи.

- Я сказал - всем разбежаться! - донеслось оттуда.

Йон молча схватил Клю за руку, и они побежали через двор к тем кустам, в которых Клю провела ночь. Эвис сказал отцу:

- Огнем бросаться будут. Беги, батя, туда, в поле, ляг за валуном.

Пеннега без долгих размышлений побежал в поле, а Эвис сказал Реми и Ирам:

- Ну, что же вы?

Реми повернулся к Эвису:

- Храбрый воин, укрой великую госпожу.

- Реми, - испуганно сказала Ирам, увидев, что тот снимает автомат с предохранителя и досылает первый патрон.

- Я хорошо стреляю, - ответил Реми и побежал навстречу флаеру.

- Идем, госпожа. - Эвис легонько дотронулся до локтя Ирам и сразу отпустил. Ирам, все время оглядываясь на Реми, побежала вслед за Эвисом. Прыгнув за ним в сухой кювет у дороги, она с отчаянием сказала:

- Я не могу его защитить! Наше... волшебство не действует против такого оружия!

- Я знаю, госпожа, - сказал Эвис. - О!

Приближающийся флаер плюнул огнем. Над головами с шорохом брызнула оранжевая стрела лучевика, и вдалеке что-то бухнуло: флаер попал в один из резервуаров у площадки. А Реми все продолжал бежать по увядшей траве, пока флаер не оказался от фактории буквально в двух сотнях метров. Тогда Реми встал на одно колено - ткань штанов сразу промокла от сырой земли, колену стало холодно - и поднял автомат.

Секунды пошли медленно, как дни. Флаер шел строго на него; Реми видел тусклый отблеск на черной броне, более яркие блики на лобовом стекле, увидел даже светлое пятно за стеклом - лицо пилота; потом под брюхом флаера что-то мигнуло красным, и оранжевая струя протянулась прямо к Реми, жарко свистнула у него над головой и бухнула чем-то позади, и тогда Реми дал длинную очередь; пока автомат четко и сухо дергался у него в руках, он думал: это за маму... за отца... за наш дом... за монахов... за каждого монаха...

Первая пуля ударила в борт, он увидел, как она дымно отскочила от брони, и чуть качнул стволом; четвертая и пятая пули легли точно в красный зев лучевика, что-то пыхнуло там белым, флаер все надвигался, черно брюхо почти полностью заслонило от Реми лицо пилота - а Реми уже почти разглядел его лицо - посреди черного брюха, набухая, вспухал бело-красный нарыв, прямо над головой Реми он лопнул белой трещиной, грянул глухой гром, что-то взвизгнуло, отлетая, и флаер, превратившийся в единый огненный ревущий сгусток, длинной дугой унесся за спину Реми - юноша обернулся - снес верхушки деревьев у дороги и дымной оранжевой массой, оглушительно сотрясая землю, подпрыгнул и рухнул в холмах за дорогой.

Реми вскочил, опустив автомат. Из своих укрытий поднимались Ирам, Эвис, Йон, Клю, высунулся из окна Богусяк, и все смотрели туда, где чудовищным костром чадно пылал флаер. Потом над костром вспухло облако пирофага, огонь утих было, но тут же разгорелся вновь. Столб черно-серого дыма, клубясь, устремился к небу над холмами.

Ирам, вслед за ней Клю и Йон обернулись к Реми. Реми пошел к ним, чувствуя, как у него дергаются губы; впрочем, он справился с губами.

Богусяк спрыгнул на землю. Реми отдал ему автомат.

- Ну ты даешь, - выпалила Клю.

- Реми, ты молодец, - сказал Йон.

Ирам молча схватила Реми за руку.

Эвис негромко сказал:

- Ты великий воин, храбрый стрелок.

С поля, прыгая через кочки, поспешал Пеннега с вилами:

- Мастер Богусяк! Рызер...вуар у нас на площадке снесло! Ой, гляньте, ворота нам спалили!

Вот куда попал второй выстрел лучевика: деревянные ворота при въезде в факторию с треском пылали, завалившись на сторону.

Реми перевел дух, только что обнаружив, что у него в горле стучит сердце и пот выступил на лбу. Он вспомнил тех четверых, которых убил на Акаи. Бог простит, подумал Реми. Это война, и я на ней воин, и если есть на свете правота, то она со мной!

Перед закатом Реми с Эвисом ходили смотреть на остатки флаера. Ничего от него не осталось - оплывшая сплющенная груда металла и кералита. Невозможно было даже сказать, сколько людей было во флаере. Сгорая, флаер расплавил и испепелил все, даже известняковый щебень под собой.

Ночь прошла беспокойно. Опять Реми и Клю спали на улице, на этот раз к ним присоединился Эвис, который не стал возвращаться в город (все походное имущество было у него при себе). Богусяк всю ночь провел на посту связи - они с Йоном по очереди дежурили у постоянно включенного радара, ожидая нового нападения. Одна Ирам крепко заснула в маленькой комнатушке в гостевом домике после того, как ее отовсюду - и с улицы, и с поста - дружно погнали отдыхать.

Ночью звуки разносятся далеко. Было слышно, как в городе собиралось ополчение: неясный гул доносился за полтора километра, а верхушки холмов на юге и видневшиеся между ними крыши города озарял свет факелов и костров.

Утром девятого, провожаемые Богусяком и Пеннегой, путники выехали из фактории сразу после того, как из города вернулись Дага и Тамор.

Против ожидания ехать было не так уж и трудно. Баданы оказались животными нрава удивительно ровного, чтобы не сказать флегматичного. Они сразу взяли ровную, устойчивого темпа рысь, при которой седоков почему-то не подбрасывало так, как это бывает на земной лошади.

Порядок установился сразу и как-то сам собой. Впереди ехал Эвис - копье в стремени, шлем низко надвинут; сразу за ним ехали Йон и Клю. За ними - Реми, оживленно болтающий с Ирам. Дага и Тамор ехали в конце, позади двух толстых вьючных баданов, на боках которых качались тюки с упакованными в кожаные мешки вещами путешественников.

В девять утра с тропинки, шедшей мимо фактории, выехали на северную дорогу. За факторией, в холмах, остался город князя Лорино. В половине десятого взглянули на факторию в последний раз - даже отсюда, за три с лишним километра, было видно, как блестят лужи вокруг лопнувшего водяного резервуара - и въехали в густой, по-осеннему тихий лес, обступавший северную дорогу.

Дорога была хорошая: двухметровой ширины полотно, толстой подушкой усыпанное белым мелким гравием. Кюветы были чищеные, кусты начинались не меньше чем в десятке шагов за кюветами - видно было, что за дорогой хорошо ухаживают. По обе ее стороны поднимались невысокие холмы, поросшие лесом.

Сосны и еще какие-то хвойные, но осыпавшиеся к зиме деревья составляли основу этого леса. Были еще деревья с темными, жесткими широкими листьями - видимо, вечнозеленые. В подлеске густо росли мелкие по пояс, колючие кусты, по осени красиво усыпанные блестящими, будто лакированными красными ягодами. Ягод этих Эвис трогать не велел, сообщив, что достаточно двух, чтоб съевшему "память пропели".

Столь близко к городу дорога была довольно оживленной. Навстречу то и дело тянулись крестьянские возы, а то и купеческие обозы. Видно, Лорино было княжеством небедным: крестьяне вид имели сытый, путникам почтение оказывали без раболепства, но и без излишней гордыни. Купцы же ехали с многочисленными работниками и с охраной. Охрана то и дело дружески салютовала Эвису, купцы приподнимали круглые кожаные шляпы, вьючные баданы фыркали под грузом.

Обедали в деревне. Постоялого двора тут не было, был трактир, в котором кормили обильно, но не разнообразно: мясная похлебка с бобами, кислая капуста, тушеное мясо.

Такое же меню оказалось и в следующем трактире, километрах в двадцати пяти к северу. Там и заночевали. Все постояльцы должны были спать в одном большом гостевом зале. Как выяснилось, местные обычаи позволяли девушкам ночевать в одном помещении с мужчинами - надо было только поставить нечто вроде ширмы, два шеста с натянутой занавеской под названием "ночник". Трактирщик "ночник" поставил, Ирам и Клю устроились за ним, и местная нравственность была удовлетворена.

Ночевали в компании с каким-то почтенным купчиной с севера, его приказчиком и двумя охранниками. Приезжие улеглись на огромных охапках свежей соломы, недалеко от очага. Усталый Йон, едва распустил ремни и лег, мгновенно заснул, а Реми, которому не спалось, стал вполголоса беседовать с купчиной-северянином, оказавшемся на соседней охапке соломы. Того интересовали новости из Лорино (он уже слыхал о прибытии подкреплений к "зеленым убийцам"), Реми же спрашивал о дороге: выходило, что купец все десять перегонов от Ветаулы проехал спокойно, но ведь это же было до прибытия свежих сил противника.

Ирам и Клю тоже не сразу заснули - долго шепотом болтали. Обе одобряли Эвиса, не одобряли баданов - Клю за тупость, Ирам за неэстетичность; обе хихикали над Богусяком, который за два сеанса связи в день дважды передавал им персональные приветы, и обе жалели Йона, который к вечеру стер-таки кожу на внутренней стороне бедер, хотя и ехал на самом размеренном и тупом бадане.

Что же до Эвиса, Даги и Тамора, то они сели в углу за стол перекинуться в карты по маленькой, составив с двумя коллегами-северянами партию сложной местной игры под названием "пятерной выгребай".

В половине первого ночи Эвис расплатился: он с Дагой проиграл Тамору и одному из северян по четыре медных шанда; те, правда, продули раздающему - второму северянину - по серебряному полулонду. Кинув на стол монетки, проводник встал и застегнул ремень:

- Пойду баданов гляну.

Дага, Тамор и северяне потихоньку, чтоб не будить спящих, полезли на солому, подкладывая мечи под голову и укрываясь плащами, а Эвис сунул меч в ножнах за пояс, накинул плащ, потянул дверь на себя и вышел.

На улице было морозно: наступала зима. В лужице у конюшни под ногой слабо хрустнул тонкий ледок. На дворе в будке сонно, вполголоса гавкнул пес, гавкнул и замолк. Эвис потер уши: холодно. Заглянул в конюшню, там чавкали и сопели баданы: девять своих... семь купеческих... четыре хозяйских, все верно. Вышел опять. В безмерной выси холодно мигали звезды.

Эвис стоял, задрав голову; холод лез под бороду, по шее, под плащ, а он все стоял. Манили его звезды. Природная скромность не давала ему расспрашивать нанимателей об их жизни, но, о Клови учитель, как хотелось Эвису, сыну Пеннеги, слушать и слушать их разговоры о дальних мирах, хоть по полслова жадно ловить, умащивая в голове!

Эвис, сын Пеннеги, страстно мечтал хоть раз, хоть одним глазком взглянуть ну хоть на что-нибудь из этой беспредельной шири. Из бесед с мастером Богусяком он знал о Галактике куда больше, чем мог знать обычный парень из городского второго податного сословия, закончивший благодаря достатку отца храмовую пятилетнюю школу. Космопорт, Пантократор, Земля, Луна, Телем, Кальер, Новое Солнце - для него это были не просто слова. Больше, чем слова. Он сознавал, что его понятия об этих вещах, скорее всего, совершенно фантастические: учитель Клови говорит - "тысячу книг ты прочтешь о водопадах, но приблизишься к познанию, лишь увидев водопад, услышав его и почуяв его водяную пыль". Он сознавал также, что его страсть к звездам греховна для хелианина, которому полагается беречь редкостный дар своей жизни и, если повезет, дарить его новому хелианину. Но, о Клови учитель, как ему хотелось презреть долг хелианина - или, скажем, отложить его на время! Как хотелось уподобиться иноземцам, греховно не берегущим жизнь из-за крайнего многоплодия своих рас! Не в том уподобиться, чтобы чужую жизнь губить или свою не беречь; в том уподобиться, чтобы не сиднем сидеть - пусть на древней, прекрасной, обустроенной Родине, но, о Свет, на такой знакомой, такой одномерной, такой простой и наизусть вызубренной!

Быть может, мне и одного путешествия хватило бы, в тысячный раз думал Эвис. Вернулся бы или осел где-нибудь еще. Миров много. Как мастер Богусяк говорил? Открыто почти сто миллионов планетных систем; изучено около ста пятидесяти тысяч систем; есть семьдесят две тысячи планет, которые пригодны для освоения; из них всего девятнадцать тысяч семьсот - "земного типа", то есть такие, как Хелауатауа; человек побывал на всех девятнадцати тысячах семистах; поселения есть на одиннадцати тысячах ста семи, и число это растет сейчас примерно на три-четыре в год; а капитально заселено общим счетом три тысячи восемьсот сорок две. Во! Как молитву запомнил! Эвис усмехнулся. И из этих тысяч всего на девятнадцати люди не с Земли прилетели, а Богом на этих планетах созданы. Все их Эвис помнил: Хелауатауа, конечно; Ашдол, откуда астлины; Нзобатх, где люди чернокожи и не любят чужаков; Новая Голубая Земля, куда полторы тысячи лет назад переселили несчастных мбакры, чья родная планета потом сгорела во вспышке новой звезды; Эмари Банго, где оранжевое небо; Эгвеллагвелла и все остальные...

Эвис нашел на небе яркую звезду во главе созвездия Щита; по-здешнему ее именуют Доброглаз, потому что ее созвездие покровительствует врачебному делу и вообще всякому бережению жизни; это - Солнце, самая близкая звезда. Возле нее - невидимые отсюда Земля и Луна, и Марс, и Пояс Земли-Большой... Хорошо, сегодня ночь темная - все три Толимана в закате! Зима потому что, зимой всегда так... А на полпути отсюда к Солнцу - Космопорт, но его не видно, он сам не светится - не звезда ведь.

Эвис повернулся лицом к востоку; а вот эта звезда - Новое Солнце, это возле нее Новая Голубая Земля.

И тут воин сильно вздрогнул, сердце его против воли прыгнуло к горлу, мягко стукнуло там и ушло на место. Эвис, выкатив глаза, быстро набрал воздух в легкие.

Над холмами в звездном небе медленно и страшно прошло что-то черное, округлое, вытянутое - как та машина, которую расстрелял храбрый стрелок Реми, только во много раз огромнее. Прошло - беззвучно, не спеша - и кануло за холмы на севере, и только тут стал слышен затихающий неспешный шум, будто очень далеко кто-то сильно дул на затухающий огонь.

Эвис с трудом перевел дух и краем плаща вытер выступивший на лбу пот, не отрывая глаз от неба. Прошла минута, другая, третья... десять... Небо неуловимо светлело, наливаясь багровым отсветом - готовились выползти из-за северного горизонта обе красные луны Хелауатауа, Глаза Неба. Черное тело больше не появлялось. Эвис вдруг почувствовал, что сильно замерз, и быстро вошел в гостевую, сразу плотно прикрыв за собой дверь.

Северяне, Дага и Тамор тут же вскинулись, но увидели Эвиса и легли опять. А Эвис, чтобы успокоить их - он, конечно, признался себе, что отчасти и себя хотел успокоить - взял свое копье и вогнал в дощатый пол у порога, чтобы дверь нельзя было открыть снаружи. Потом присел возле Йона.

- Высокоученый писатель, - шепотом сказал он.

Йон даже не шелохнулся, ровно и редко дыша во сне.

Утром расскажу, решил Эвис. Расстегнул ремни, заложил меч за голову, укутался в плащ и лег.

Утром Йон, конечно, со всем вниманием выслушал Эвиса, но что было делать? По-прежнему им надо было в Колонию, чтобы вылететь на Телем, встретиться с Легином и решить, кому и как быть дальше. Сообщили в факторию Богусяку, тот тоже отнесся со вниманием, но сказал, что приборы не зарегистрировали никаких ночных перемещений противника. Тем не менее он обещал доложить в Колонию и, конечно, доложил.

Путь продолжался, уже шестьдесят пять километров остались позади, впереди были еще пятьсот сорок. Йон перебинтовал ноги там, где они натирались о седло, и вновь потянулись вокруг лесистые холмы, редкие придорожные деревни с покосившимися корчмами или села со справными, крепкими трактирами. Быстро ехать не могли - у Ирам, несколько месяцев питавшейся кое-как, разболелся живот, но все равно к обеду добрались до большого села в долине, над которой на холме виднелся небольшой замок местного аристократа. Здесь был всем трактирам трактир, и отобедали в нем на славу - даже удалось специально для Ирам найти вареные овощи и некий травяной отвар, которого сердобольная жена трактирщика всего за лонд продала целую баклагу и велела пить после еды, "пока в баклаге не кончится, а до той поры все пройдет". Йон же здесь пережил первую встречу с коллегой. Такой же, как он, писатель, а скорее - студиозус лет двадцати пяти, долго разглядывал его книгу и выразил сожаление, что с трудом разбирает буквы линка; потом Йону пришлось столь же подробно разглядывать две толстые рукописи коллеги, пока тот вслух знакомил его со своей концепцией сравнительного анализа восточной и южной школ житийной литературы культа Шести Сил в эпоху Среднего Счета. Впрочем, коллега оказался совсем не занудой, концепция его была изящна и сводилась к тому, что восточная и южная школы изначально столь непримиримы друг с другом из-за неприязни, каковую питали друг к другу два святителя - их основатели. Йон спросил, не впадает ли тут коллега в ересь по отношению к Шести Силам, но тот гордо продемонстрировал на груди крест с глазом, знак Света, и с улыбкой сообщил, что, как кловит, он имеет право на любые оценки, не будучи ересиархом. Потом коллеги крепко приложились к большой бутыли местного вина, а тут и послеобеденный отдых подошел к концу. Раскланялись и разъехались в разные стороны. Йон после возлияний клевал в седле носом и один раз чуть не упал с бадана, но к вечеру протрезвел.

Так потянулся день за днем. Однообразная дорога в лесистых холмах, иногда прямо в лесу; однообразная еда в трактирах и корчмах, однообразные ночевки в общих залах - девушки за "ночником", остальные на соломе в зале (постоялые дворы от трактиров в этом отношении не отличались, просто залы были больше, а охапки соломы - толще).

Дважды в день на связь выходил Богусяк. В Колонии все было спокойно, на факторию больше никто не нападал, княжеская дружина развернулась на восточной границе и даже уже успела загнать обратно в холмы спустившуюся было пограбить приграничные деревни банду местных отщепенцев под водительством десятка "зеленых убийц"... В Колонии ждали усиления с базы на Стаголе и спецгруппу с самой Земли, чтобы обезглавить укрывшуюся в Горелых Холмах группировку. Ждать, по всем прикидкам, оставалось не меньше пяти дней: перемещение военных кораблей в системе Толимана регулировалось сложными соглашениями и нуждалось в длительной утряске между соответствующими ведомствами Конфедерации, Империи, Кальера и Компа.

За семь дней пути всего дважды удалось организовать мытье: хелиане, в принципе, весьма чистоплотны, но при трактирах бань у них не полагается вовсе, а при постоялых дворах они хотя и есть, но зимой особой популярностью не пользуются. Оба раза пришлось переплачивать по полному серебряному лонду, только чтоб хозяин велел баню затопить.

Вторая баня была как раз на седьмой ночевке, на постоялом дворе в лесном селе под названием Глоно. За селом дорога ныряла в совсем уж непролазную, густую чащу, тянувшуюся отсюда к северу на девяносто километров. Отсюда до села Бано на северной опушке чащи ночлега под крышей больше не было.

Уже в темноте, когда путники собирались спать, в Глоно с севера въехал одинокий путник. На постоялом дворе он спросил ужин и ночлега, после чего вошел в общий зал и, вежливо распахнув плащ, приветствовал собравшихся. Это был высокоученый писатель в цветах королевства Аваукула, было ему лет сорок, мешок его изрядно оттягивали книги и рукописи. Он представился, имя его было магистр Лаови. Сев с коллегой Йоном за стол, он разложил перед ним свои книги; Йон же протянул ему свой томик.

Лаови с интересом полистал книгу: было видно, что шрифт линка он знает хорошо.

- Ты - человек иных земель, коллега, - полувопросительно сказал он, и Йон слегка поклонился.

- Тогда вряд ли тебе будут так уж интересны мои работы, - вздохнул Лаови. - Рукописи - это ученые записки кафедры в академии Аваукулы, которую я имею честь представлять. Наш профессор, высокоученый Яхмави, послал меня отвезти эти рабочие копии в академию Шараинно, на юге, в горах. Оттуда я получу в обмен их рабочие копии и смогу пополнить материалы для третьего тома своего труда. - Он коснулся длинными пальцами двух томиков изумительной типографской работы. - Моя тема - летосчисление, - пояснил он. - Мой труд называется...

- "Счисление времени и лет, с хронологическими таблицами, во всех известных частях Большой земли", - закивал Йон, который к этому моменту как раз по складам разобрал тисненный прихотливыми местными буквами заголовок.

- Истинно, - обрадовался магистр.

- Это чрезвычайно интересная тема, - сказал Йон. - Я жалею, что нет времени ознакомиться с ней подробнее. Скажи, коллега, какова дорога за твоими плечами? Я заметил, что ты встревожен.

Магистр нахмурился.

- Именно. За сегодняшний день меня трижды останавливали патрули здешнего властителя. Ищут этих... "зеленых убийц". Прости, коллега, с неба приходит не только добро...

Йон махнул рукой.

- Кто, как не я, знает это, коллега! Продолжай, прошу тебя.

- Патрульные сказали, что пять дней назад зеленые убийцы разбили лагерь в полудне пути отсюда к востоку. - проговорил магистр, озираясь.

Йон помолчал.

- Похоже, мы сами себя перехитрили. Хотели ведь с севера обойти их логово!

Лаови сочувственно покивал.

- Так ведь, может, и обойдется, а, коллега? Проскочите. Патрулей на дороге много, может, убийцы на дорогу и не сунутся.

Других вариантов все равно не было. Посовещавшись с Эвисом и Реми, Йон решил с утра все-таки ехать дальше. А перед сном он с почтенным магистром довершил церемонию знакомства, почествовав бутыль с уже знакомым ему сортом местного некрепкого, но хмельного вина.

Выехали в восемь утра. Над лесом висел тревожный полусвет: над горизонтом яркой желтой точкой сиял Толиман II, зимой всходивший чуть раньше ближнего светила. В зените отчетливо была видна еще одна точка, багрово-красная - Проксима. Густо-синее небо постепенно светлело на востоке, там, где через четверть часа должен был встать Толиман I.

На околице стояли караульные - пятеро мужиков в стеганых куртках, с копьями, да два стрелка-лесовика. Эти приняли Клю и Реми за своих и говорили, адресуясь преимущественно к ним.

- Вы бы, почтенные, сегодня не ехали бы никуда, что ли, - говорили караульные. - Разобраться бы. Сколько их там, и вообще те ли это...

Эвис хмуро сказал на это:

- Вы бы, храбрые стрелки, нас бы тут недельку бы продержали, до того как разберетесь. Нас три копья, да еще вот два, даже три бойца (тут Клю заулыбалась). А время господ путешественников поджимает. Нет, почтенные, дело тут решенное.

Тогда один из стрелков достал оловянный карандаш и написал несколько слов на краешке подорожной, которую Йону выдал Богусяк за подписью и печатью секретаря самого князя Лорино. И путники въехали в лес.

Йон развернул на колене подорожную, внимательно перечитал все. Хвостатыми, причудливыми буквами местной азбуки на плотном пергаменте значилось:

"Секретариата владетеля и князя Лорино, милостью Света и равно Шести Сил, подорожная.

Под Нашим покровительством на север до Ветаулы, далее морем до Аваукула, следуют следующие путники:

Йонас, сын Виллема, писатель;

Реми, сын Александра, стрелок;

Клярис, дочь Александра, стрелок;

Ирам, дочь Талахви, астлинского племени.

С ними же охрана, Нами лицензированная, в составе всадника Эвиса, сына Пеннеги, и младших всадников Даги и Тамора, сыновей Анариса.

Препятствий не чинить.

Печать приложил секретарь, писатель Янис. В день десятый перана месяца года Белого Льва".

Ниже другими чернилами было приписано:

"В день тринадцатый того же месяца вышеуказанных путников в земли светлейшего дуфа Эданио для транзита пропустил. Начальник караула всадник Гадао".

И последняя надпись, карандашом:

"Патрулям дуфа. Подорожная верная, пропускай. Караульный стрелок Ватао".

Первый патруль себя не заставил долго ждать: трое лесных стрелков со взведенными, но застопоренными арбалетами в руках выехали на черных невысоких баданах из лесу на дорогу. Последовали долгие расспросы, изучение подорожной, потом старшина патруля посовещался со своими и решил пропустить.

- Что впереди? - спросил его Эвис.

- До следующего патруля все спокойно, - ответил старшина. - До них езды часа два.

И до следующего патруля все действительно было спокойно. Ровная, плотно устланная гравием дорога, уклоняясь влево, к востоку, вела через густой высокий лес. Темно-зеленые кроны сосен плотно стояли высоко вверху, над сплошным частоколом медно-красных стволов; внизу стволы ныряли в непроницаемую тьму подлеска, состоявшего из каких-то очень темных хвойных кустов в рост человека. В этом мрачном лесу почти не слышно было птиц, только высоко вверху над дорогой перелетали вслед за путниками две-три носатыхкральи, охотившиеся за пометом баданов.

- Странный лес, - сказал Реми, оглядываясь. Арбалет лежал у него поперек седла.

- Что в нем странного? - спросила Ирам.

- Подлесок. У нас на Акаи в сосновых лесах только рябина растет, лес прозрачный, далеко в обе стороны видно - бывает, что метров на семьдесят, на сто. А тут такие кустищи!

- У нас на Ашдоле вообще нет таких лесов, - сказала Ирам. - У нас голосемянные - редкость, а такие крупные - и подавно. На Ашдоле и лес, и подлесок были бы широколиственные. Ну, в наших широтах, понятное дело.

Реми и Ирам углубились в сравнительный видовой анализ. Клю тем временем говорила Йону:

- Все-таки почему Легин сам не выходит на связь? У нас же его браслет.

- Во-первых, - отвечал Йон, - браслет без усилителя через "нулевку" не работает. А усилителя у меня нет. Космонавты всегда носят офицерский кей, но я-то не космонавт и не офицер. А во-вторых, один Бог знает, где сейчас Легин и что с ним. Он, правда, сказал, что они с Ёсио живы и уже на свободе, и, мол, идут по нашему следу. Но...

Эвис впереди поднял руку в кожаной рукавице, и Йон замолчал. Из-за поворота дороги, метрах в пятидесяти впереди, показался новый патруль.

Едва взглянув на подорожную, стрелки замахали руками.

- Не рискуйте. Мы видели двух разведчиков всего в полумиле отсюда.

Эвис и Йон переглянулись.

- Зеленых?

- Нет... Местных. Только незнакомые какие-то. Похожи на лесовиков из-за Горелых Холмов.

- Ну, двое... - сказал Эвис. - Нас все-таки семь бойцов.

- Дело ваше, храбрый воин, - сказал старшина патруля. - Всемером, конечно... А то подождали бы обоза.

- Обоза может до завтра не быть, - сказал Эвис. - А тут стоять - все равно, что вперед ехать. Ехать-то лучше днем, а так нам что ж, прямо тут ночевать?

- Ну, ночевать все одно в лесу будете, так, кстати, с дороги-то сворачивайте... - сказал один из караульных.

- А ты учи меня, - беззлобно усмехнулся Эвис, и путники двинулись дальше.

Около часа прошло в молчании. Лес как-то притих, дажекральикуда-то пропали.

Вдруг Эвис остановился, вглядываясь в чащобу, подступившую к самой дороге.

- Дага, - позвал он наконец.

Дага подъехал к нему.

- Скачи назад. Найди патруль и дуй прямиком к дуфу Эданио. Скажи, пусть сюда отряд пришлет. Нет, пусть лучше нашему князю эстафету пошлет, пусть вместе вдарят.

- Разведчики? - только и спросил Дага.

Эвис кивнул.

- Место запомнил? Ну, давай. Будем день ждать тебя в Бано и день в Ветаула, если не поспеешь. Один не езжай, с обозом давай.

Дага коротко отсалютовал и повернул бадана. Проезжая мимо брата, он махнул ему рукой и скоро исчез за поворотом дороги.

Путники же по сигналу Эвиса с удвоенной осторожностью двинулись вперед.

Прошло около получаса. Дорога постепенно сворачивала к востоку, огибая непроходимые заросли по левую ее сторону. Путники поневоле сбились в кучу, даже Тамор подъехал поближе.

Вдруг Реми сказал:

- Мы обнаружены. Справа кто-то есть.

- Я не слышу, - растерялся Эвис.

- Я слышу, - тихо сказала Клю. - Пять или шесть их там.

Эвис быстро поднял руку, и все остановились, затихнув.

- Да, - сказал всадник наконец. - Есть кто-то. Ходу. Они пешие, обгоним.

Баданы недовольно крякнули, и отряд устремился вперед. Расслышать в топоте скачки и звоне снаряжения, поспевает ли пешая погоня справа, было невозможно. Но вот через несколько минут кусты стали отступать от дороги, кроны деревьев вверху разошлись, и отряд вылетел на довольно обширную поляну. Эвис вновь поднял руку, чтобы остановить отряд, и отряд затормозил в фырканьи и блеянии баданов.

И тогда со всех сторон поляны из-за кустов к ним молча бросились десятки людей с копьями, арбалетами и в серых плащах.

Путники вскинули было свое оружие - и опустили. Не меньше тридцати арбалетов было нацелено на них отовсюду. Йон подумал, что и его пистолет здесь не помог бы.

Йон обвел глазами нападавших. Заросшие, грязные, люди в серых плащах были тем не менее прекрасно вооружены и одеты вовсе не в лохмотья.

- Спокойно, - бормотал Эвис. - Спокойно.

Из-за спин пеших стрелков и копьеносцев появились два всадника. Йон впился в них глазами.

Первым на жилистом сером бадане ехал... Ну точно покойный сержант Резабай, что разбил Йону лицо на другом краю мира три недели назад. Небритый, носатый, чернявый. Он был в относительно свежем зеленом комбинезоне, на голове - подшлемник с рацией.

Второй, тоже на сером бадане, был ниже первого роста и как-то похлипче, хотя тоже чернявый и небритый; его комбинезон был заношен до синих пятен на коленях, а на плечах висел местный плащ. Грязные, стоящие торчком волосы были не покрыты, невзирая на холод.

- Не рыпаться никому, - громко сказал первый всадник. - Эй, вы! На землю с баданов, быстро!

С этими словами он извлек здоровенный никелированный пистолет и сделал стволом общепонятный жест.

Спорить и противиться было по крайней мере глупо. Один за другим путешественники стали нехотя слезать с баданов. Флегматичные животные, ни на что не обращая внимания, уже пощипывали жухлую траву.

Двое зеленых и человек сорок местных, думал Йон. Нет, не успеть.

- База, - позвал кого-то в микрофон старший из зеленых. - Эй, база, отвечай!

Никто никогда не узнает, что именно пришло в эту секунду в голову Тамора, сына Анариса. Всадник за все время их путешествия ни с кем, кроме брата, особенно не беседовал, а с братом он в основном упрямо спорил о достоинствах и недостатках разных баданов, виденных ими за годы совместной службы. Ни с кем из подопечных путешественников он не сблизился. Ни о чем не спрашивал и глядел на них, в общем-то, равнодушно.

Но сейчас, слезая с бадана, он внезапно размахнулся и метнул свое копье в старшего из зеленых.

Тот, видимо, обладал неплохой реакцией: он успел поднять пистолет и выстрелил Тамору в грудь.

Копье с отвратительным хрустом вошло зеленому в шею под ухом; широкий стальной наконечник сломал микрофон и наушник его рации, разорвал яремную вену, горло и перебил позвоночник. Глаза зеленого закатились, он издал неясный хрип и повалился на круп своего бадана.

Что же до Тамора, то он не успел ни вскрикнуть, ни застонать: девятимиллиметровая пуля пробила его сердце, и воин, звеня амуницией, рухнул в траву навзничь, разбросав руки.

Наступила пауза; в лесу стихало эхо выстрела, над деревьями с граем взлетели кральи, взбудораженные хлопком. Все местные как бы присели, оскалились, приподняли арбалеты, но никто не выстрелил; многие в ужасе переглядывались.

Тело зеленого продолжало заваливаться назад по крупу бадана, который от выстрела над ухом только слегка попятился; наконец, ноги выскользнули из просторных местных стремян, торчавшее кверху копье перевесило, и труп кулем рухнул на землю, заливая траву потоком отвратительно малиновой крови.

Второй зеленый оглядел путешественников мутными глазами, тронул бадана, объехал полукругом труп и внезапно плюнул на него.

- Собакой ты был, Малик, и сыном собаки! Как собака и помер, - сорванным, сиплым голосом возгласил он. - Докомандовался, свиной помет! Я говорил тебе! Говорил!

Он отвернулся от трупа, грозно обвел взглядом своих вояк.

- Рация вот сломалась, это плохо. Великий приказал сразу сообщить, как задержим. Но сломалась так сломалась. В конце концов, идти тут недалеко.

Он глянул на путешественников.

- Быстро сложили оружие на плащ вот этого, - он показал грязным пальцем на тело Тамора. - Эй ты, косой! - крикнул он одному из своих. - Увяжи все и повесь на их бадана.

Пока путешественники, переглядываясь, разоружались, он молчал. Один из местных собрал их мечи и арбалеты, снял ремень и плащ с тела Тамора и тщательно упаковал оружие, а затем с кряхтением принялся приторачивать груз к седлу бадана, на котором ехал Тамор.

- То-то, - заключил зеленый и возвысил голос. - Свинья Малик, который помыкал вами, о воины... Вы видели ведь, что я заступался за вас?

- Видели, - нестройным угрюмым хором подтвердила пехота.

- Вы знаете теперь, что я - ваш командир, а не Малик?

- Малик умер, - подтвердили лесовики.

- Так вот! Свинья Малик был свиньей, но он передавал приказ Великого! А Великий что приказал? По дороге не север едут четверо путников с проводниками. Взять, не допрашивать, ничего не трогать и не брать, оружие упаковать, все доставить Великому, запереть в малом корабле, он допросит лично. Так?

- Так, - отозвались лесовики.

- Так вот, хоть Малик и был свиньей, я подтверждаю приказ, потому что это - приказ Великого! Он справедлив и вознаградит преданных, а кто будет возражать, того повесят на собственных кишках, как сегодня этого вашего... Марбуду. Видели в лагере, как он висел?

Лесовики невольно ухнули, ссутулились, набычились. Все-таки они были хелиане и смерти страшились сильнее, чем люди. Тем более что за сегодняшний день, похоже, увидели уже три смерти.

- Так вот, кто тронет этих троих - я лично застрелю. Прямо в брюхо, как вот этого. - Он кивнул на тело Тамора. - Эй, вы! - это относилось уже к путникам. - Жалею, не сказал мне собака Малик, кто вы такие. А ну-ка... Эй ты, косой, кто они такие?

Тот, что привязывал к седлу бадана тюк с оружием, повернулся, поклонился зеленому - то ли угодливо, то ли испуганно - и подошел к путникам, вглядываясь.

- Этот вот - князя Лорино всадник, вольнонаемный, видно - переслужик. Этот... - он вгляделся в Реми, затем перевел взгляд на Клю, - это наши, лесные, княжьи вольные стрелки, вот они кто. Только не с нашенского леса, южаки, что ли, не разберу. Это вот господин высокоученый писатель, только, хе-хе, не из благородных будет. А это...

Ирам стояла неподвижно, низко надвинув шляпу на лоб, поэтому ее лица он толком не видел.

- Эта - астлинского племени, - заключил лесовик и опасливо попятился. - Колдунья, значит, господин командир.

- Ну, разве что колдунья, - с сомнением пробормотал зеленый, почесывая щетину стволом пистолета. - На хрена ему эта свора? Стрелки, колдунья, писатель какой-то... - Он спрыгнул с бадана, подобрал пистолет Малика и вдруг бешено заорал английские ругательства.

Йон вздрогнул. Только бы не показать, что я его понимаю! Для него я - местный, а значит, понимаю только линк... Похоже, парень под каким-то наркотическим кайфом, иначе почему он так несдержан, неадекватен?

- Дерьмо, дерьмо, гнилое траханное свиное дерьмо! - орал чернявый по-английски на мертвого командира. - Вот я сейчас их повезу, я же не знаю, кого везу и зачем они японцу! За каким чертовым хреном он сюда прилетел, этот Ямамото, древних знаний ему тут подавай, видишь ли! Нашел момент, когда вся Компания идет в преисподнюю! Почему этот кретин мне не сказал, кого мы ловим?

Чернявый схватился за копье и вырвал его из шеи трупа.

- Эй, воины! - перешел он на линк. - Этого - он показа на Тамора - заройте, как там у вас полагается, но по-быстрому. А этого шакала, - он носком сапога толкнул труп Малика, - не зарывать! Или ладно... заройте по-быстрому тут где-нибудь...

- Чем копать, командир? - покорно спросил один из лесовиков.

- Копьями, - бросил ему копье Тамора чернявый. Лесовик копье поймал, но видно было, что ему страшно держать его в руках.

- Ты и ты, остаетесь копать, - приказал командир. - Остальные - на базу. Эй, вы! Пойдете пешком. Косой! Возьми их баданов. Да чтоб из вещей ничего не пропало! Великий велел!

* * *

Лагерь раскинулся всего в полутора часах ходьбы от дороги. Палатки хелиан жались к лесу; на обширном болотистом лугу за ручьем горой возвышалась черная туша ТГ-торпедоносца, который несколько ночей назад напугал Эвиса. А по эту сторону ручья на песчаной пустоши стоял джампер.

Видимо, торпедоносец приволок его в брюхе вместо заряда торпед.

Йон смотрел и не верил своим глазам. Так значит, джамперы пошли в серию! А он был уверен, что это будет не раньше конца года. Ну конечно, у кого еще могут быть такие деньги, чтобы купить первый серийный джамер? Именно у Lightning, естественно. Сколько там должен был стоить серийный экземпляр? Сто десять миллионов, кажется...

Джампер был принципиально новым типом корабля. Работы над ним велись не меньше шестидесяти лет, с тех пор, как в Стэнфорде аспиранты доктора Лю Вэня впервые перебросили физический объект - это была пачка сигарет, и все пятеро впоследствии получили по миллиону от табачной компании за то, что совершенно случайно выбрали пачку именно ее сигарет для эксперимента - из одной комнаты в другую через гиперпространство, не разгоняя объект до подгиперной скорости. Лет десять назад первый экспериментальный джампер, построенный крупнейшим в Галактике КБ судостроительной компании "Иланн", прыгнул от Луны до Земли-большой. Однако во всей Галактике продолжали летать сотни тысяч кораблей старого типа, инерционников. Еще бы! Инерционник стоил два-три миллиона земных долларов. Большой корабль - транспорт, крейсер, танкер - десять-пятнадцать миллионов. Да, инерционники были капризны, требовали сложного ухода, а также полной перезаправки инерционного агента - жидкого компенсата - через каждые пятнадцать гиперскачков. Но они были сравнительно недороги. Крупная компания или небольшая периферийная планета могла позволить себе иметь или держать в лизинге десяток инерционников и производство компенсата. Даже частные лица покупали себе яхты-инерционники классов "гамма" или "дзета". Йон был знаком с миллиардером из Космопорта, у которого было две яхты и сорокаместная шхуна.

Джамперы, конечно, нескоро станут массовым типом кораблей. Свыше ста миллионов за десятиметровый грушевидный корабль вместимостью вряд ли больше семи-восьми человек - очень дорого.

Конечно, заказы на джамперы поступят "Иланну" от Космофлота Конфедерации и Имперского Звездного флота, которые постепенно начнут заменять новыми машинами яхты класса "дзета". Быть может, по паре купят себе самые богатые периферийные планеты - Легора, Кальер, Эмпирея. Но это все будет не скоро, через год-два. Пока же Йон видел, очевидно, один из самых первых серийных джамперов в Галактике.

Джампер не нуждается в заправке: он питается любой энергией окружающей среды, от космических излучений до тепла нагретой за день почвы. Чтобы управлять джампером, не нужно получать сложнейшее образование и годами практиковаться, надо только грамотно задать ему точку входа и точку выхода из гиперскачка. Джампер можно использовать и как планетарник, он способен развить подгиперную скорость и перемещаться в реальном пространстве с той же темпоральной корреляцией, что и инерционники, не смещаясь относительно галактического абсолютного времени. Все, что нужно джамперу (точнее, его экипажу) - запас пищи, воды, кислорода и расходных материалов систем жизнеобеспечения. Раз включенный, джампер находится в готовности к полету постоянно. Мало энергии - доберет в полете, добавит кинетики и инерционности. Теоретически джампер может летать сотни лет, до критического износа своих систем.

Все это молнией пронеслось в голове Йона, пока он смотрел на гигантскую матово-черную грушу на песчаной пустоши.

- Что, писатель? - издевательски захохотал с бадана чернявый командир. - Никогда такого не видал, верно? А думал, небось, что все на свете знаешь. Ничего! Удивишься еще, you indigenous mug (последние слова он произнес по-английски, думая, что Йон его не понимает). Сейчас тебя в брюхо этой штуковины засунут!

Йон постарался изобразить на лице подобающий испуг и изумление.

Появление отряда с пленниками не вызвало в лагере особого оживления. Несколько местных высунулись было из палаток, да и убрались назад. Йон заметил, что, пока отряд втягивался в лагерь, входившие в него стрелки стали по двое-трое разбредаться по палаткам. Через минуту вокруг уже никого, кроме чернявого, не было. И тут в брюхе джампера распахнулся люк, и на песок спрыгнули двое в зеленом.

Среди них не было Ямамото, но они не напоминали и обычный тип боевиков нарийи. Это были крепкие, плечистые негры, и форма их заметно отличалась от засаленных лохмотьев чернявого. На груди у обоих болтались короткие десантные автоматы, которые они одновременно сняли с предохранителей.

- Ну что, Тофик, поймали? - по-английски спросил один, когда пленники приблизились. - А где Малик? Почему не доложили?

- Один из этих убил Малика, - ответил Тофик. - А Малик его перед смертью застрелил.

- Ну, а ты почему не доложил? Великий не дождался доклада, улетел на флаере смотреть эту... Колонию. Почему ты не доложил?

- Малика убили копьем, - объяснил Тофик. - Копье сломало рацию.

- А ты почему без рации?

- Малик сказал, мне не положено, - мрачно ответил Тофик.

- Вот с вами, со швалью из уличных, всегда так, - без выражения сказал второй негр. - Ты наказан, Тофик. Сдай оружие и марш на главный корабль в распоряжение Нкоту. Три дня гауптвахты.

Тофик засопел, но оружие сдал и послушно уехал на бадане в сторону черной громады.

- А вы... - первый негр заговорил на линке, тщательно артикулируя. - Меня понимаете, нет?

- Понимаем, господин, -смиренно отозвался Йон. - Отпусти нас, мы вам ничего дурного не сделали.

Негр усмехнулся.

- Подождете. Вы нужны Великому. Он через часок вернется, побеседует с вами и сам дальше решит.

Второй негр тем временем повернулся к палаткам и заорал:

- Эй, лесовики! Второй отряд! А ну живо трое - сюда!

Из ближней палатки выскочили трое бородачей в плащах и подбежали к кораблю.

- Так, разгрузите баданов - полностью, до седельных сумок - и все вещи заносите в корабль. Если к вашим потным лапам хоть что-нибудь прилипнет - повешу за яйца.

Бородачи, опасливо озираясь, принялись развязывать ремни на баданьих седлах, а негр тем временем положил ладонь на интерком у обреза люка и сказал по-английски:

- Рубка! Эй, Уолли!

- Да, - отозвался интерком.

- Сейчас трое свиней занесут к тебе местные тюки. Придется тебе, парень, потерпеть вонь! Ничего не трогай, понял? Приказ Ямамото.

- Больно нужно копаться в местной рухляди, - ответил невидимый Уолли. - Скажи, пусть у задней стены сложат.

- Эй, ты! - обратился негр на линке к одному из бородачей. - Да, ты! Как войдете, повернете налево, вам там дверь откроют. Войдете в большую комнату, сложите все вещи у стены рядом с дверью, и сразу назад. Понял?

- Понял, господин, - уныло ответил бородач.

- Вперед.

Опасливо ежась и озираясь, лесовики, пригибаясь под тяжестью тюков, полезли в корабль.

Второй негр тем временем включил рацию у себя на шее и сказал в микрофон по-английски:

- Сержант-джи, слышишь меня? Это Сесе. К тебе едет этот торчок из уличных, Тофик. Я дал ему три дня губы. Посади его. Да, и пришли мне прямо сейчас этих пятерых толковых местных... да, астлинов. Мне нужно поставить кого-то охранять пленных до прилета Великого, а нам с Нгессу пора бородатых выводить на учения. Нет, бородатых я в корабль не поставлю, даже в холл. Они ж со страху обделаются, а толку не будет.

Бородачи еще не кончили таскать тюки, а через ручей к пустоши уже запрыгали пять фигур с арбалетами - видимо, те самые астлины, которых вызвал Сеси. Интересно, откуда в этом бандитском войске астлины? Йон глянул на Ирам. Незаметным движением девушка запахнула плащ, еще глубже надвинула шляпу на лоб: ее эти астлины тоже, видимо, тревожили.

Когда из люка вылез последний бородач, Сеси и Нгессу одинаковым движением показали на разверстый люк джампера:

- Полезайте. Да полезайте же!

Йон, Клю, Реми, Ирам и Эвис по очереди поднялись в тесный центральный холл корабля. Света здесь было немного, но наметанный глаз Йона увидел и дверь рубки, и подъемник в центре помещения, и дверь кают-компании, где их, видимо, должны были запереть. В холле стоял характерный запах нового, еще не летавшего корабля.

Двигатель должен быть внизу, в основании груши, а вверху - каюты и склады, решил Йон. Он не удивлялся, почему у джампера рубка расположена сбоку: даже на многих дзета-инерционниках рубки делались в произвольной части корпуса, обеспечивая пилоту тотальный обзор не только за счет прозрачной изнутри брони, но и за счет виртуального изображения, дорисовывающегося со всех сторон.

Положив ладонь на незаметную клавишу замка, Сеси отвел дверь кают-компании.

- Все внутрь, - нетерпеливо толкнул он Йона, а затем Эвиса.

Когда все вошли внутрь - кают-компания была пуста: стол, семь кресел и все - Сеси вошел тоже.

- Здесь вы будете сидеть и ждать Великого, - сказал он. - Я не знаю, зачем вы ему, он сам вам все скажет. Он вернется через час-два. Не стучать, не орать, здесь ничего не портить. По нужде вас выведут перед разговором с Великим.

Более не утруждая себя объяснениями, он повернулся и прижал рукой интерком у двери.

- Эй, Уолли, - перешел он на английский, - я их запираю. Сейчас придет караул - не пускай их никуда, понял? Их дело - стоять в холле.

- Got it, - ответил Уолли.

- Когда Великий вызовет, скажи ему, что пленные на корабле.

- Да.

Сеси вышел, не поворачиваясь, дверь беззвучно задвинулась, и наступила тишина.

Все взглянули на Йона. Тот стоял, прижимая к губам палец. Когда все жестами подтвердили, что поняли его и будут молчать, Йон подошел к интеркому и положил на него руку.

Послышался легкий шум. В динамике что-то передвинулось и упало, невидимый Уолли смачно выругался по-английски. Было слышно, как он возится в рубке.

Йон опустил руку, все стихло.

- Нас не слушают, -сказал он быстро. - Слушайте меня внимательно. У нас есть час. Быть может, чуть больше. Они не понимают, что мы не местные.

Все кивнули, сосредоточенно слушая.

- Они не знают, что я понимал все их разговоры.

- Я тоже понимала, - сказала невозмутимая Ирам.

- Отлично, - продолжал Йон. - Так вот. Я знаю этот тип корабля. Я не пилот, но думаю, что смогу хотя бы поднять его. Это новый тип корабля, я шесть лет назад писал о ходовых испытаниях, сидел рядом с пилотом, и он дал мне немного поуправлять им. Это не очень сложно. Это наш единственный шанс. Если вернется Ямамото и придет к нам сюда, нам конец.

- Кто такой Ямамото? - спросил Эвис.

- Сам дьявол, - ответил Йон и увидел, как вздрогнула Клю и нахмурился Эвис. - Вождь зеленых убийц.

- Как мы выйдем отсюда? - спросил Эвис.

- Эту дверь легко открыть, - ответил Йон. - Они думают, что мы местные. Местные не умеют, но мы умеем.

Эвис кивнул.

- В холле поставили охрану из астлинов, - сказал Йон.

- Астлинов я беру на себя, - ответила Ирам.

- В рубке пилот или дежурный, - сказал Реми. - Он не откроет.

- Рубка не должна быть заблокирована, - ответил Йон, хотя не был в этом уверен. - Надо сделать так, чтобы он не успел поднять тревогу.

Все переглянулись.

- Захватим корабль, Йон поднимет его, - сказал Реми. - Что дальше?

- Полетим в Колонию, - ответил Йон. - А лучше - сразу на Телем.

Реми покачал головой, но тут же сказал:

- Делать больше нечего. Помирать не хочется. Уж если сам Сардар говорил, что Ямамото - дьявол, значит, он и впрямь страшен. Я - за.

- Я - очень за, - сказал Эвис, чем несказанно удивил Йона.

- Все равно, лучше что-то делать, чем так помирать, - сказала Ирам. - Я - за.

Клю вздохнула.

- И я за.

Йон кивнул.

- Тогда с Богом. Ирам - к двери... так?

- Так. - Ирам подошла к двери вплотную. - Отойдите за края, они могут стрелять.

Йон сбоку потянулся к замку, глянул на Ирам.

- Готова?

Девушка распахнула плащ, расстегнулась, сдвинула шляпу на затылок, оттянула ворот.

- Давай.

Йон быстро провел пальцами по выпуклостям на кромке замка, и дверь распахнулась.

Астлины Хелауатауа, видно, и впрямь были "толковыми" воинами по сравнению с рядовым хелианином. Во всяком случае, реакция у них была отменная. Снимаемые с предохранителя арбалеты заскрипели, еще когда раскрывалась дверь, а когда она ушла в стену полностью, раздался согласный глухой щелчок трех или четырех тетив, и прямо в лицо Ирам брызнули стрелы. Она инстинктивно отшатнулась, но не зажмурилась, и древняя астлинская магия, когда-то спасавшая ее предков в длинных войнах древности, спасла и ее. Сантиметрах в сорока перед ее лицом стрелы веером разлетелись в стороны: две вонзились в пол, одна ударила в обрез двери над ее головой, еще одна звякнула где-то сзади.

Йон выглянул на секунду - пока стрелки перезаряжают, подумал он; однако стрелки ничего не перезаряжали. Йон увидел белые, как мел, безбородые мужские лица с одинаково вытаращенными глазами; затем один из полураскрытых ртов проорал что-то вроде:

- Амэва Валаваихва! - и пятеро здоровенных мужчин в серых суконных плащах рухнули перед Ирам на колени, а затем уткнулись бритыми головами в пол.

Ирам сделала шаг вперед. Один из астлинов, не поднимая головы, о чем-то горячо и просительно заговорил. Йон не знал астельского языка, кроме нескольких общеизвестных словечек типа "здравствуйте" и "спасибо", но астлин говорил так выразительно, что не понять его было трудно. Он просил прощения у Великой Госпожи за то, что они посмели богохульно напасть на нее.

Ирам оглянулась на Йона; она еле заметно улыбалась, но, когда она заговорила с воинами на своем языке, голос ее был суров.

На жесткие вопросы девушки астлины отвечали покаянными голосами. Помолчав, Ирам махнула рукой, делая какой-то ритуальный жест, и что-то торжественно сказала. Приподнявшиеся было астлины при ее словах опять стукнулись лбами об пол и принялись повторять:

- Бирванэ! А бирванэ!

Это Йон понял: они благодарили.

Ирам смягчившимся тоном произнесла длинную фразу. Тогда астлины встали, поклонились ей и быстро, один за другим, спустились в наружный люк.

Йон, а за ним Реми и Эвис выскочили в холл и на цыпочках подбежали к внешнему люку; опустившись на корточки, они увидели, как астлины пробежали по пустоши, нырнули за палатки и исчезли в кустах.

- Они сказали, что в богохульном войске сил зла их удерживал некий долг чести, - сказала сзади Ирам. - Я освободила их от долга и велела немедленно покинуть войско и вернуться домой, в горы. Они ушли.

- Теперь закроем люк, - выпрямился Йон. - Дежурный отреагирует. По идее, он должен выйти из рубки.

Йон провел по замку рукой, люк стал закрываться, и они бросились к дверям рубки, сбрасывая плащи и шляпы.

Ожил интерком у рубки.

- Эй, охрана! - послышался оттуда голос Уолли. - Кто там с люком балуется?

- Нацальник, у нас не полуцаетца, - жалобно прогнусавил Эвис, имитируя астлинский акцент, и восхищенный его находчивостью Йон показал ему большой палец.

- Идиоты, ну сейчас я вам, - пробормотал Уолли, и дверь рубки открылась.

Это, конечно, был не "торчок из уличных", вроде Тофика. Если Уолли и не был пилотом, то, во всяком случае, бойцом он был очень сильным. Он не предполагал, что в холле - не охранники-астлины, поэтому оружия в руках у него не было, но среагировал он моментально.

На несколько секунд Йон увидел все столь медленным и подробным, что можно было бы книгу написать. Вот Уолли, высокий и плечистый негр, делает первое инстинктивное движение назад. Вот Реми ужом ныряет в дверь, чтобы не дать ей закрыться. Вот на лице Уолли вспыхивает ненависть и ярость, вот он разворачивается, чтобы схватить свое оружие. Вот в рубку прыгает Эвис и повисает на плечах Уолли; вот Уолли резко наклоняется, и Эвис, взмахнув в воздухе сапогами, рушится прямо на Реми.

Тогда в рубку прыгнул Йон. Он видел, что Уолли долю секунды колебался - сначала подать сигнал тревоги или перебить чужаков; и ненависть победила. Уолли схватил с пульта толстоствольный офицерский скрэчер и стремительно повернулся, поднимая страшное оружие.

И тогда Йон ударил его.

Он занимался форсблейдом лениво и давно бросил, да и когда еще занимался, его больше увлекал бой на мечах и техника владения телом, чем рукопашный бой без оружия. За всю жизнь ему только трижды приходилось применять форсблейд вне тренировочного зала: много лет назад на Мордоре - обороняясь от озверевшего наркомана, три недели назад на Акаи - восстанавливаясь после страшного удара в лицо и неделю назад во дворе лоринского купца - выбирая оружие. Этот раз был четвертым. Йон даже не успел ни о чем подумать. Тело сработало само: увидел ствол скрэчера и ударил. Уолли был выше, Йон прыгнул и в прыжке нанес незамысловатый прямой удар ногой в голову. Ему показалось, что он не попал, потому что Уолли почти успел поставить блок и нога чуть скользнула по его руке.

Йон вышел в оборонительную стойку и с некоторым даже удивлением увидел, что голова Уолли мотнулась в сторону, пальцы выпустили скрэчер, ноги подкосились, и враг рухнул навзничь, ударившись всем телом о пульт и кресло.

Мимо Йона стремительно проскочила Клю, схватила скрэчер и остановилась, наведя оружие на поверженного врага. Эвис и Реми поднялись с пола, все замерли.

Уолли не двигался.

В рубку вошла Ирам, приблизилась к Уолли и наклонилась.

- Осторожно, - звенящим голосом сказала Клю.

Ирам несколько секунд смотрела на Уолли, потом тронула его шею рукой, выпрямилась и обернулась к Йону.

- Он мертв. Отличный удар, братик.

Йон опустил руки и перевел дыхание. По лицу потек пот.

Эвис присел у тела, посмотрел, поднялся и изменившимся голосом сказал:

- Мертв. Ты спас нас всех, высокоученый писатель.

Высокоученый писатель не ответил: невероятным усилием воли он сдерживал тошноту. Йонас Лорд впервые в жизни убил человека. Убил защищаясь, убил врага - но убил.

Клю тронула его за руку.

- Ну, что ты?.. Тебе плохо? Не надо, Йон. Все потом. Что сейчас делать?

Йон несколько раз шумно вздохнул, глотнул. Провел рукой по лицу:

- Сейчас я его обыщу, и Эвис с Реми оттащат его туда, где нас держали. Нет, не туда... Лучше - в морозильник, здесь внизу должен быть. Я постараюсь заблокировать корабль. Потом будем думать, как взлететь.

Йон заставил себя ощупать Уолли. Он извлек из его комбинезона бумажник с пристегнутым к нему кеем, кералитовым оранжевым стерженьком, который носят все флотские офицеры: он служит универсальным ключом и усилителем сигналов радиобраслета. Кроме того, в нагрудном кармане у Уолли были сигареты и зажигалка, а во внутреннем - плоская, как игральная карта, записная книжка. Больше у Уолли ничего не было, и Реми с Эвисом поволокли его в морозильник.

Йон же сел туда, где Уолли сидел еще несколько минут назад - в кресло пилота.

Перед ним была пара такт-сенсоров, таких же, как на обычных инерционных кораблях; перчатки торчали из мощного, гладкого черного полукружья пульта, в толще которого удобно, логично и понятно даже для неспециалиста сияла индикация всех процессов, происходивших сейчас на корабле. Йон увидел, что внешний люк закрыт, а полностью раскрыв соответствующее меню - и что открыты двери рубки и кают-компании; увидел даже, как открылась и закрылась дверь морозильника. Обратившись к информации о корабельных системах, он узнал, что маршевый двигатель оттестирован и готов к запуску, а вот атмосферные и планетарные двигатели тестировались, но не активированы. Еще он увидел, что расходных материалов системы жизнеобеспечения есть всего 30% нормы, то есть всего на 5% больше неприкосновенного минимума; что в каютах наверху после заводского тестирования даже свет еще ни разу не включали, и так далее.

Подавляя дрожь в руках, Йон коснулся командной панели и вслух сказал:

- Корабль!

- Слушаю, - откликнулся корабль.

Клю сзади ойкнула.

- Корабль, имя, серийный и бортовой номера, - скомандовал Йон.

- Имя и бортовой номер не присваивались, - ответил корабль. - Серийный номер В039.

- Доступ к управлению, - скомандовал Йон.

Броня перед ним мгновенно стала прозрачной, он увидел ручей, болотистый мокрый луг и серо-серебристую громадину торпедоносца, возвышающуюся над унылыми соснами леса, как человек возвышается над травой. В толще брони зажглись графики, транспаранты и дисплеи управления.

- Процедура первичного доступа к управлению, - приятным тенором объяснил корабль. - Приветствую своего первого пилота! Введите свои данные: имя, звание, должность. Установите личный пароль.

Так значит, джампер действительно не сам прилетел, а был выгружен из брюха торпедоносца! Тем лучше, подумал Йон.

- Йон Лорд, гражданский пилот, должность - капитан, - уверенно объявил Йон. - Личный пароль ввожу с панели.

На панели возникла светящаяся клавиатура, и Йон ввел слово "Акаи".

- Подтвердите пароль, - попросил корабль, следуя традиции двухтысячелетней давности.

Йон ввел пароль еще раз.

- Приветствую, капитан Лорд, - почтительно сказал корабль. - Распоряжения?

Прошло не меньше получаса, прежде чем Йон сказал себе, что в целом разобрался в управлении. То есть, конечно, разбираться с ним всерьез нужно было месяцами. Йон не смог бы не только использовать тонкости гипернавигации или заложить простые подгиперные траектории - он не был уверен даже, что знает, как ввести джампер в гиперпереход. Во всяком случае - вручную. Но он понял, как поднять корабль с планеты, и этого было достаточно.

Пока Йон сидел перед пультом, быстро передвигая руки по его поверхности, остальные четверо развили по его просьбе бурную деятельность. Реми включил экран внешнего обзора у выходного люка и поставил у экрана Эвиса; тот должен был предупредить, если бы заметил, что к люку кто-нибудь направляется. Сам Реми перетаскивал их вещи, кучей сваленные в рубке, в кают-компанию и, как Йон указал, тщательно устраивал все по шкафам. Это было несложно. Обычно любой экипаж буквально за месяц обрастает всяким барахлом, но здесь шкафы, конечно, были пусты.

Единственное, что Реми оставил в рубке - рюкзак Йона с оружием и компьютером. Его он по совету Йона закрепил в стенном шкафу у двери рубки.

Ирам и Клю, вооружившись пистолетами, обшарили весь корабль. В каютах наверху - крохотных одноместных каморках - было пусто, темно и холодно, только стопки одеял и постельного белья аккуратно разложены в узеньких стенных шкафчиках, в каждой из восьми каюток на одной и той же второй сверху полке. В нижнем, служебном ярусе был яркий свет, но тоже холодно. Под ногами еле заметно вибрировали двигатели, которые активировал Йон, пахло новой синтетической обивкой. Потолок очень низкий, крохотный холл, кругом двери: блок резервуаров, продовольственный склад, регенератор-очиститель, пустой резервный склад и морозильник, куда входить не стали - побоялись. И так через прозрачное окно в двери было видно тело Уолли, мешком лежащее в углу лицом к покрытой еле заметным инеем стене. Больше в нижнем ярусе ничего не было, кроме контрольных панелей в каждом простенке. Большинство относилось к двигателям и силовым системам, но некоторые были более понятны, и Ирам озабоченно показала Клю, что воды на борту всего четыреста литров плюс сто аварийного запаса, воздуха - только аварийный запас и, значит, придется сразу включать регенерацию, и что вообще вся система жизнеобеспечения заправлена по минимуму.

Их прервал голос Йона: по корабельной трансляции он всех звал в рубку. Клю и Ирам выключили на ярусе свет, встали на подъемник и выехали на центральный ярус. Взволнованный Эвис спросил их от люка:

- Мне тоже идти?

- Конечно, - отозвалась Клю.

В рубке справа от Йона, на месте второго пилота, уже сидел Реми. Йон показал девушкам на два кресла слева от себя:

- Садитесь и пристегивайтесь. Ирам, я на твою панель перевожу всю систему жизнеобеспечения. Изолируй вентиляцию, попробуй закачать снаружи еще немного воздуха.

Ирам углубилась в изучение вспыхнувшей перед ней панели и сразу же принялась нажимать на что-то. Сверху послышалось гудение компрессоров.

- Клю, - сказал Йон. - Пристегнулась? Хорошо. Умеешь обращаться с локацией?

- У нас на глайдере был радар, - ответила Клю, подтягивая замки ремней, - но, сам понимаешь, очень примитивный. Да ты же сам его видел.

- Ну хорошо. Я тебе передаю функцию локатора, он тут очень умный - сам тебе все покажет. Ты только контролируй.

В панели перед Клю загорелись дисплеи, она присмотрелась и поняла, что принцип изображения такой же, как на том локаторе, к которому она привыкла. Вот отметки рельефа, вот туша торпедоносца, вот облака... вот так меняется масштаб...

- Эвис, пристегнись, пожалуйста, - сказал тем временем Йон. - К сожалению, тебе мне нечего поручить.

Эвис взглянул в лицо высокоученого писателя и увидел, что Йон бледен, а лицо его покрыто потом.

- Не бойся, - сказал он Йону. - Свет помогает правым. Я не стану мешать. Только скажи: есть ли здесь большое, мощное оружие?

- А, да! - спохватился Йон. - Есть, но мало. Есть защитные гранаты и "солома", направленные помехи. "Солома" сбивает настройку вражеских кораблей, гранаты подрывают ракеты, которые враг запускает в нас.

Перед Эвисом вспыхнула панель управления обороной.

- Разберешься? - спросил Йон.

Эвис присмотрелся. Он знал шрифт линка и мог читать на линке, хотя и медленно. Присмотревшись, он тронул рукой квадратик на краю панели, где он разобрал слово "ПРИМЕР". Пульт тут же показал ему, как нужно поступать при нападении врага. Эвис увидел в черной толще пульта сигнал нападения, увидел, как чьи-то руки коснулись двух квадратиков на панели, как вспыхнули подорванные ракеты и как от удара пучком "соломы" вражеский корабль дрогнул и ушел куда-то далеко в сторону. Пример кончился, Эвис уверенно положил руки на пульт и почувствовал себя неимоверно значимым и могучим.

- Вызов на твой браслет, - сказал Реми.

Реми уже давно разобрался со своим участком пульта и споро подключил браслет к усилителю.

- Богусяк на связи, - раздался в рубке знакомый голос. - Как у вас?

- Плохо, капитан, - сказал Йон. - На нас напали. Лагерь противника в долине ручья к северо-востоку от села Глоно. ТГ-торпедоносец и джампер. Пока их командир Ямамото летает на флаере в сторону Колонии, нас заперли в джампере. Да, Тамор погиб. Дагу мы отослали к дуфу с донесением. Эвис с нами. Нас приняли за местных. Мы захватили джампер. Сейчас взлетаем, я попытаюсь управлять. Попробую дотянуть до Телема. Прием.

- О, Господи, Иисусе Христе! Дева Мария, матерь Божья из Ченстохова! - ответил Богусяк и шумно вдохнул. - Ужас какой! Йон, только не идите к Телему сразу - собьют! Корабль-то надо легализовать сперва! Ах, Тамор, Боже ты мой! Ребята, я сейчас свяжусь с Управляющим...

- Обрыв связи, - сказал Реми. - Канал заглушен... Вызов по служебному каналу джампера!

- Эй, Уолли, - грянул в рубке чей-то бас. - С кем ты там треплешься на УКВ? Что на борту?

Йон и Реми переглянулись, и Йон замотал головой, показывая, что отвечать не будет.

- Уолли! - повысил тон говоривший. - Уолтер Хибо! От тебя шел радиосигнал на УКВ. С кем ты говорил? Хибо, не молчи! Я - Ли Бошань, оперативный дежурный! Какого хрена у тебя делается на борту?

После паузы бас встревоженно сказал:

- Делис, у нас проблемы на джампере.

Что-то быстро пропищало, курлыкнуло. Второй голос заговорил в стороне от микрофона:

- О великий! Здесь Делис Илгар. У нас проблемы на джампере.

- Эй, на джампере, отвечай, - повторял тем временем Ли Бошань. - Уолли, отвечай, motherfucker! Здесь Ли, отвечай!

- Мы их заперли, - говорил тем временем второй. - В кают-компании джампера. Сеси и Нгессу заперли их и поставили в холле охрану из местных астлинов. Нет, Малик погиб при захвате. Тофик уже на губе. Есть расстрелять. Есть не расстрелять, а повесить. Есть за яйца. Есть не повесить за яйца, а оставить до вашего возвращения. Как не местные? Виноват...

На некоторое время воцарилась тишина, затем невидимый Илгар упавшим голосом сказал:

- Отключился. Летит сюда. Обещал тебя и меня списать в расход, если мы их сейчас же не вынем. Представляешь, что за лажа? Они не местные, а эти кретины поставили охрану не при них, а в холле. Парень, они же джампер захватили.

- Это пиздец, - выразительно сказал бас.

Клю в рубке джампера возмущенно фыркнула.

- Ли, дурак, они же нас слушают! - спохватился вдруг Илгар, раздался щелчок, и голоса стихли.

И тут Йон решился.

- Реми, дай мне связь с ними, - сказал он, набирая воздух в легкие. - Всем приготовиться. Держитесь. Сейчас попробуем взлететь.

Реми провел рукой по пульту.

- Эй, оперативный дежурный! - громко, каким-то чужим, неестественным голосом заговорил Йон. - Слышишь меня, нет?

- Слышу, гад, - сквозь зубы отозвался бас. - Ты кто, паскуда?

- Я - капитан этого корабля Йонас Лорд! - завопил Йон. - Так и передай своему Ямамото, и катитесь вместе с ним в преисподнюю, там что-то без Хозяина холодно стало!

И Йон судорожно вжал правую руку в пульт, левой махнув Реми. Тот отключил связь и откинулся в подголовник, чтобы избежать перегрузки.

- Корабль, взлет, на орбиту, высота пятьсот километров, орбита разгонная, готовиться к проникающему маневру! - вслух прокричал Йон, хотя мог бы подавать эти команды мысленно.

Джампер подпрыгнул. Видимо, рука Йона дрожала, а снять ее с пульта после ввода команды он не догадался - машину понесло горизонтально над землей, лес впереди ухнул куда-то вниз, борт звучно чиркнул по гребню ТГ-торпедоносца - джампер сотрясся; внизу мелькали лохматые сосны, впереди, под серым небом, изогнулись холмы. Тут Йон судорожно отдернул правую руку и сунул левую в такт-сенсор для лучшей связи с машиной. Навалилась, зажимая дыхание, перегрузка, померкло в глазах, поле зрения заволокли седые космы облаков, потемнело, корабль затрясло, по броне снаружи прерывистыми пунктирами капель потянулись струйки влаги.

- Летим, - сам себе сказал Эвис, сын Пеннеги, еще не веря в то, что такой тяжелой ценой его мечты все-таки сбываются. Его рука соскочила с пульта, и он вцепился в подлокотники, судорожно сглатывая и часто дыша.

Ирам отключила и заблокировала компрессоры, активировала изолированный контур вентиляции и регенераторы - и тоже вцепилась в подлокотники, сдавленно проговорив:

- Три g! Компенсаторы меньше не делают!

Клю быстро, испуганно вздыхая, дрожащим голосом сказала:

- На локаторе с востока флаер, тридцать километров.

- За нами в космос он не полезет, - прокряхтел Реми. - А большой корабль им заводить минут десять как минимум, если даже он у них в готовности стоит. Ы-ых...

- Четыре g, - еле выговорила Ирам.

Тут джампер перестало трясти, и он вертикально взмыл над кипенно-белым застывшим морем облаков. Яркий свет хлынул в рубку. Справа сиял Толиман I, впереди - ослепительно-желтой точкой - Толиман II. Джампер стремительно поднимался над сияющим белым ковром. Вверху быстро приближались, расползаясь в стороны, белые хвосты перистых облаков.

Из горла Эвиса вырвался стон, в глазах его плясала красная тень, но он, не отрываясь, смотрел перед собой.

Небо быстро темнело. Белая пороша перистых облаков быстро ушла вниз.

- Звезды, - прохрипел Йон.

И впрямь, на фиолетовом небе разгорались звезды. Джампер начал уклоняться от вертикали, восходя к заданной орбите. Компенсирующие кресла свели перегрузку к трем g, хотя вне их, наверное, можно было ощутить все десять.

Джампер перестал дрожать: сопротивление атмосферы стремительно слабело. Внизу ровной, слегка пятнистой пеленой лежали облака, горизонт заметно выгнулся. За морем облаков сизым горбом вставало море воды, сверкающее под лучами Толиманов далекими тусклыми бликами, и терялось в мерцающем полукружье впереди.

- Высота сто двадцать, - прошептал Йон.

- Мы уже в космосе? - хрипло спросил Эвис.

- Практически да, - отозвался Йон. - Высота сто сорок. - Он шевельнул рукой, подтвердив запрос корабля на переход к планетарной тяге.

Перегрузка стала слабеть - заработала связанная с планетарным двигателем магистральная компенсация. Джампер со скоростью девять километров в секунду по пологой дуге поднимался к заданной Йоном орбите.

- Полтора g, - облегченно сказала Ирам.

Реми сообщил:

- Вызов на личный браслет и по служебному каналу. Кого первым?

- Служебный.

В рубке раздался очень сухой, очень нейтральный, очень вежливый голос:

- Здесь контр-адмирал Ямамото Тацуо. Самозванный капитан Йонас Лорд, вы слышите меня?

- Слышу, - ответил Йон.

- Так слушайте внимательно. Этот джампер, который вы беззаконно угнали, стоил нашей компании сто семь миллионов долларов. И тем не менее я не пожалею его и уничтожу, вместе с вами, естественно, если вы не сдадитесь и немедленно не передадите мне дистанционное управление. Это первое. Второе. Я рад, что вы представились и я теперь знаю, кто вы. Признаться, я искал вас, Лорд. Вас тогда спасло только то, что люди Сардара до вас добрались первыми. Для меня, впрочем, загадка, как этот опытный лис упустил вас, но теперь, когда он погиб, это уже не важно.

Ямамото сделал паузу, и Йон заметил, что адмирал тяжело дышит - то ли бежал к пульту бегом, то ли очень злится.

- Минуточку, господин адмирал, - с отчаянной наглостью перебил его Йон, судорожно засовывая руки в такт-сенсоры. - Честно сказать, я знаю все, что вы мне хотите сказать. Но ведь вы и сами знаете, что вашей компании конец, а без нее вы - никто.

- Пока еще так, Лорд, - захлебываясь от ненависти, сказал Ямамото. Голос его стал как будто выше, как бывает при перегрузках.

- Они стартовали, - сказала Клю, глядя на локатор. - Йон, они на нашей траектории и поднимаются быстрее нас.

- Отключи, - сказал Йон, повернувшись к Реми. - Пошел он к черту. Давай второй вызов.

В рубке раздался голос Легина.

- Извините, ребята, я все слышал. У вас микс каналов включен.

- Реми, проверь, - похолодел Йон.

Реми быстро сделал что-то на пульте и сказал:

- Привет, капитан Таук.

- Привет, - ответил Легин. - Вы что, у Ямамото корабль угнали?

- Джампер, - ответил Йон.

- Отлично, - обрадовался Легин. - Йон, я думаю, ты сможешь им управлять. Гони куда-нибудь подальше, куда их инерционник за один гипер не дойдет. А оттуда выйди со мной на связь, и мы решим, что дальше. Эх, жалко, что так все... Я ведь уже на Станции Толиман.

-Легин, а... - начал было Йон.

- Извини, Йон, некогда - перебил его Легин. - Клю сказала, они стартовали. У них ведь торпедоносец, на нем есть лучевик. Вас сожгут. Делай гипер.

- Как?!! - Йон облился холодным потом.

- Делай гипер, говорю. Задай ему точку входа, точку выхода и допустимый расход.

- Я не знаю, как это, - пробормотал Йон.

Легин шумно выдохнул.

- Йон, дружище, держись. Было бы жалко столько пройти и сейчас все потерять. Ну, повторяй за мной... Да, вы все на борту?

- Все, - машинально ответил Йон. - Ну да, ты же не знаешь, что у нас пополнение. Свяжись с резидентом Богусяком на резервном космодроме Хелауатауа, он тебе расскажет.

- Хорошо. Все пристегнуты?

- Да.

- Так, повторяй за мной. Корабль, режим гиперпрыжка на дальнюю дистанцию...

- Корабль! Режим гиперпрыжка на дальнюю дистанцию!

"Готов", ответил корабль.

- Повторяй: точка входа по команде, точка выхода... что-нибудь подальше, Йон, восемь-десять килопарсек...

- Корабль! Точка входа по команде, точка выхода... э-э... район Галактического Ядра, произвольный сектор внутри Большой Щели, расстояние до Белого Сердца - не менее светового года! - выпалил Йон.

- Ну ты и хватил, - прокомментировал Легин. - Ты там, прежде чем объявляться диспетчерам, корабль как-нибудь переназови, припиши к какой-нибудь планете подальше, к той же Акаи, а то вас там арестуют. Спроси корабль, посчитал ли он расход энергии, и если расход меньше 97, даже 98 процентов - утверждай. И - с Богом.

- Корабль! - сдавленным голосом воззвал Йон. - Расчет расхода энергии!

- Считаю, - ответил корабль вслух. - Готовность шестьдесят процентов.

- Йон! - испуганно сказала Клю. - Я уже силуэт на сканере вижу!

Эвис беспокойно заворочался: он тоже видел что-то на своем пульте. Но не мог понять, что - прочитать быстро сменяющиеся надписи на линке он не мог, а потому промолчал.

- Готовность восемьдесят пять процентов, - сказал корабль.

Перед Эвисом вспыхнули две ярко-красные надписи, которые он опять не понял, но на всякий случай тронул рукой сектор управления "соломой".

- А-ай! - вскрикнула Клю. За броней мелькнул в черноте сияющий голубой луч.

- Лучевик, - зачем-то сказал Реми, хотя это и так было ясно.

- Молодец, Эвис, хорошо "соломой", - сказала Ирам, и Эвис расцвел.

- Корабль, скорее, - прошипел Йон, наклоняясь и стирая пот со лба об рукав - руки были закованы в сенсоры.

- Готово, - сказал корабль. - Предполагаемый расход энергии - девяносто восемь процентов. Опасно! Предельная дальность прыжка.

- Ребята, храни вас Господь, - сказал в динамиках голос Легина.

Йон облизал губы и сказал сорвавшимся голосом:

- Корабль! Даю команду на гиперпереход: делай!

На пульте перед Эвисом опять что-то зажглось, но воин не успел тронуть сектор защиты: в его сердце вплыла странная, тошнотворная муть, он охнул, и в глазах у него все померкло.

 

часть вторая

КОРАБЛЬ ИЗДАЛЕКА

В той части Галактики, что зовется Внешней Сферой - столь близко к Галактическому ядру, что ночи на здешних планетах ненамного темнее дня - есть всего лишь около ста планет, по общепризнанным критериям именующихся "постоянно населенными". И еще примерно на трехстах есть поселения.

Здесь есть разные миры. Есть богатые и оживленные, с историей в полтысячи лет - как богатейший мир этих краев, планета прямого правления имперской метрополии Тежу или же главный транспортный узел Внешней Сферы - федеральная планета Тол Эрессеа. Есть захудалые или даже одичавшие миры, как Твердь, где триста тысяч Приверженцев Единственной Истины платят оброк Великому Капитану за то, чтобы он со своей храброй дружиной защищал планету и не разрешал на нее садиться богомерзким и богопротивным Иноземцам. Есть и Затерянные миры - потомки вторичных волн переселения Первой Эпохи, давно оторвавшиеся от Большого человечества и забывшие о нем. Имперские ученые, к примеру, вот уже больше ста лет изучают два таких мира - Лоян и Шуясунаян, где потомки переселенцев десятивековой давности живут в бронзовом веке, ходят в шкурах и домотканых рубахах, но их Великие Жрецы каждый год в определенное время перелетают с Лояна на Шуясунаян и обратно на единственной уцелевшей шлюпке, процедуры запуска и посадки которой вызубрены жрецами наизусть, как наивысший обряд их религии. Летают жрецы для того, чтобы привезти с Лояна на Шуясунаян новую невесту Владыке Всей Бронзы и забрать у него прошлогоднюю жену... Много чудного и необычного во Внешней Сфере.

Есть здесь, среди прочих, и планета под названием Вальхалла.

Видимо, она была одной из первых планет Внешней Сферы, заселенной в ходе Второго Бума, после запуска в серийное производство кораблей-инерционников в 3110 году. Вальхаллу открыла и назвала так экспедиция Турре Бромбурга в 3198 году, а уже в 3202-м на ней высадились первые переселенцы - пятьдесят пять тысяч членов Общества Вальхаллы, религиозно-культурной ассоциации, привлеченной, строго говоря, только милым их сердцу наименованием планеты.

Общество Вальхаллы состояло из представителей скандинавских народов, желавших приобщения к культуре, вере и обычаям своих далеких предков. Конечно, они не собирались становиться викингами и грабить соседние миры. Их больше привлекали патриархальные ценности тех времен, когда время викингов сделалось уже легендой. Но ценности эти в идеологии общества тесно были переплетены с мифологией языческой эры, сагами Снорри Стурлусона, а еще больше - с телесериалом "Младшая Эдда", откуда, честно говоря, большинство членов Общества и черпало свои познания о жизни суровых норманнов. Грех смеяться, но теперь, три четверти тысячелетия спустя, население Вальхаллы достигает двадцати миллионов человек, и совсем не только за счет естественного прироста. Просто, когда телесети в том или ином уголке Галактики в очередной раз принимаются показывать пятьсот классических серий "Эдды", по окончании сериала на Вальхаллу устремляются новые десятки тысяч рослых светловолосых и сероглазых переселенцев, желающих поклоняться Вотану, носить домотканую одежду и говорить "на языке предков". Язык этот они называют норским: это упрощенный шведский с вкраплениями кое-какой датской лексики. Правда, профессора в обоих вальхаллских университетах, конечно, знают, что древние викинги говорили на другом языке, но в приличном обществе упоминать об этом считается не совсем ловким: иначе как же понять, что норский - не совсем язык предков... Тем более уж не принято рассуждать о том, что жители Вальхаллы работают в поте лица своего, как десятки поколений их не столь уж отдаленных лютеранских предков, а не шастают по побережьям в поисках добычи, как куда более отдаленные предки языческие. Ну, да это неважно. Живут себе двадцать миллионов человек, в невероятных количествах ловят рыбу и прочую морскую живность в теплых морях Вальхаллы, перерабатывают все это добро и кормят рыбой пол-Галактики. Даже в Космопорте можно заказать в ресторане малосольную икру или гигантского лобстера с Вальхаллы.

Ранним утром 20 апреля 3945 года (утром, естественно, по абсолютному, здесь был полдень) на пост диспетчера космодрома Берглунд на Вальхалле заступил Бенгт Нуррен. Диспетчеров на Берглунде было всего четверо, заступали они сутки через трое, и считалась эта работа самой что ни на есть завидной - сидишь сутки за красивым, хотя и допотопным пультом, раз в полчаса поглядываешь на мониторы - не летит ли кто без позывных, ну, а с позывными не проспишь: они по громкой связи идут. Еду тебе четыре раза вестовой приносит, ну, а приспичит куда - попросишь кого-нибудь из аэрослужбы приглядеть за пультом, и все дела.

Что же до аэрослужбы, то эти ребята, конечно, куда как больше заняты, так ведь их и двое в смену. Аэродром Берглунд - тут же: диспетчер космодрома сидит лицом к своему полю, спиной к диспетчерам аэродрома, которые, в свою очередь, сидят лицом к своему полю, взглядом перпендикулярно взлетно-посадочной полосе. Не считая флаеров и легкогрузных каргоскаров, которым полоса не нужна, на Берглунде ежедневно садится полтора десятка грузовых реактивных самолетов с других островов Вальхаллы. Вот это загрузка! А на космодроме... дай Бог, если за сутки один взлет и одна посадка. И, как правило, это каботажники с окрестных планет - за морепродуктами. Дважды в месяц садится имперский грузовик компании "Рыбья Кость". Ну, а пассажирские суда бывают добро если раз в полгода. Для них есть покруче места: Ярлхольм и Торбехавн.

Нуррен поглядел на мониторы, не удовлетворился их показаниями и запросил по очереди все три своих спутника. Спутники отрапортовали, что все спокойно.

На небольшом квадратном поле космодрома высилось только два корабля. Один - "Андарко", грузовик с Леммианни, застрявший здесь неделю назад из-за долгов своей компании. Второй - черный, как смоль, грушевидный, небольшой - всего метров пятнадцать в высоту. Называется "Лось". Пришел аккурат в прошлое Бенгтово дежурство. Классная машина: атмосферная тяга - гравистатическая, любо-дорого поглядеть... Локи знает откуда машина - с Галактического Запада, с какой-то планеты Акаи...

На пульте у Нуррена коротко гуднул городской телефон. Бенгт взял трубку и, почесывая в рыжем затылке, медленно и солидно сказал на линке (как и полагалось на службе):

- Дежурный диспетчер космодрома Берглунд.

- Господин диспетчер, -вежливо сказал ему девичий голос. - Это экипаж "Лося". Как там у нас заправка?

- Минуту, - солидно сказал Бенгт, положил трубку рядом с телефоном и нажал на коммутаторе вызов наземной службы.

- Дежурный Кристиансен, - отозвались наземники.

- Турре, - сказал Нуррен по-норски, - что там с заправкой "Лося"? Экипаж спрашивает.

- Все нормально там с заправкой "Лося", - сказал Турре. - Вода, кислород, смеси, резервный балласт - все по сто процентов, как заказывали. Стандартных рационов тысяча упаковок да плюс они там по списку заказали всякого... инструменты там, еще что-то... тебе зачитать?

- Не надо, ты скажи только: сделали?

- Все загружено. Загружал Андреас.

- Педерсен?

- Да.

- Спасибо, Турре. - Нуррен снова взял трубку и на линке сказал: - По вашему заказу все сделано. Ответственный Андреас Педерсен.

- Спасибо, - ответил девичий голос. - Мы приедем через полчаса и стартуем.

- Понял вас, - отозвался Нуррен и положил трубку.

"Пойду-ка я проверю наземников", - решил про себя Бенгт и встал. Потянувшись, он по-норски обратился к диспетчерам аэрослужбы, которые только что посадили грузовой "Геркулес" с Эксхольма и теперь на резервном компьютере резались в трехмерный покер.

- Ребята, я схожу на поле. Если что, вы тут приглядите у меня.

Диспетчеры кивнули, не оборачиваясь, и Бенгт вышел из диспетчерской на балкон. Спустившись вниз по лесенке, он не выдержал - уж больно погода была хороша - и подпрыгнул, хлопнув себя по ляжкам, как в танце "викинги едут на юг". Такая несолидность ему, пусть даже и штатному диспетчеру космодрома, вполне простительна: хотя он и был уже весьма опытным работником и заочно закончил колледж управления околопланетным движением, лет ему было всего семнадцать.

Расстегнув форменную куртку (на улице припекало), Бенгт двинулся к "Лосю". Интересно, думал он, что за тип маршевой тяги? По силуэту похож на военный миноносец, но раза в три меньше, черный, как исследовательская яхта, и без характерных спиральных выпуклостей на корпусе. Неужели джампер? Бенгт читал о джамепрах: он был подписчиком "Экспансии", "Галактических технологий" и еще нескольких журналов. Если это джампер, думал он, то стоить он должен кучу денег...

Бенгт подошел к кораблю. Люк был опущен на бетон, образовав собой входной трап. Нуррен заглянул в люк, но никого не увидел. Он помнил, что на борту кто-то оставался, но никто не показывался, и Бенгт начал подниматься по ступеням. Он вошел в холл, где освещение после солнечного поля показалось ему совсем тусклым, и вдруг в грудь диспетчеру уперлось что-то острое. Бенгт так и обмер, сердце у него прыгнуло к горлу.

- Кто ты такой? - спросил его устрашающего вида бородатый бритоголовый человек в каком-то средневековом одеянии. В руках человек держал копье, упиравшееся Бенгту в грудь.

Бенгт облизал губы и сипло сказал:

- Я диспетчер космодрома.

Наконечник копья, в добрую ладонь шириной, опустился, страшный бородач поставил свое оружие к ноге и извиняющимся тоном проговорил:

- Прости, диспетчер. Наш капитан, высокоученый писатель Йонас, не предупредил меня о твоем приходе.

- Ну и порядочки у вас там на планете Акаи, - сказал Бенгт, невольно потирая рукой то место, куда упирался наконечник копья. - Чуть что - сразу копьем.

Бородач еще больше смутился.

- Прости. Порядки у нас... там, откуда я... и впрямь не такие, как здесь. Диспетчер... ты тот, кто разрешает посадку и взлет.

- Да. Меня зовут Бенгт.

Бородач поклонился.

- Мое имя Эвис.

Бенгт невольно тоже поклонился, отчего почувствовал себя ужасно глупо, и поспешно сказал:

- Я, собственно, зашел проверить, все ли доставлено вам на борт, что вы заказали и оплатили.

Эвис кивнул.

- Все, диспетчер Бенгт. Правда, вчера меня здесь не было, дежурил наш стрелок Реми, а я с капитаном и другими был в городе. Но я слышал, как Реми сказал капитану, что доставлено все.

- Ну, хорошо. - Нуррен сделал шаг назад. - Я пойду. Мне звонила какая-то девушка из вашего экипажа, минут через двадцать пять они будут здесь, и вы будете взлетать.

Эвис поклонился:

- Спасибо за новости, диспетчер Бенгт.

Бенгт опять невольно поклонился, оступился на трапе и, чтобы не упасть, неловко запрыгал по ступенькам спиной вперед. Каким же я дураком выглядел, подумал он и от неловкости, залившись краской, оскалился и вытаращил глаза. Потом стукнул ладонью себя по лбу и сердито прошипел:

- Никогда ты не научишься не быть чучелом, рыжий Бенгт!

И торопливо зашагал по бетону к белой башенке диспетчерской. С востока на поле аэродрома заходил на посадку, свистя, грузовой "Атлант", и под его шум Бенгт громко говорил сам себе:

- Тоже мне, понимаешь, космический флот планеты Акаи! Летают на джампере с копьями! Это надо же - человек вошел, а ему копьем в грудь!

Впрочем, про себя он думал, что, если бы он вошел, к примеру, на яхту с Земли или с Тол Эрессеа, и если бы там был часовой - а по уставу он должен быть - то часовой обязан был бы навести на него ствол оружия и не опускать "до получения удовлетворительного ответа на вопрос, кто идет". А большой разницы между наведенным на тебя с расстояния в три шага стволом разрядника и приставленным к твоей груди с такого же расстояния наконечником копья Бенгт, по справедливости говоря, не видел.

Под затихающий свист откатывающегося к грузовому терминалу "Атланта" Нуррен поднялся на башенку и вошел в диспетчерскую. Из двух диспетчеров аэрослужбы там был только один, и он озабоченно сказал Бенгту:

- Нуррен, звонили из полиции, надо визуально осмотреть поле. Они ищут какую-то женщину, которая нелегально въехала на Вальхаллу, сбежала из-под ареста и теперь пытается нелегально выехать.

- Сумасшедшая какая-то, - пробормотала вслух та часть Бенгта, которая была добропорядочным юношей с добропорядочной захолустной планеты, а та часть, что была подписчиком "Экспансии" и гордилась работой на космодроме, про себя подумала: "Столько романтики в один день - не зря я пошел сюда работать!". - А зачем поле осматривать снизу, разве отсюда его не видно? - спросил Бенгт вслух.

Авиадиспетчер пожал плечами.

- Не знаю, так полиция попросила. Ингмар поехал осматривать наше поле на машине. Иди, у тебя-то поле небольшое, я пока присмотрю за твоим оборудованием.

Законопослушный и добропорядочный Бенгт вышел, спустился на поле и побрел по бетону, а Бенгт-романтик думал: интересно, куда и от кого (или от чего) может бежать какая-то женщина - так, чтобы нелегально въехать... пытаться нелегально выехать?! Потом Бенгт-романтик вспомнил сообщения о борьбе с мафией "Совета Молнии", об ужасных событиях в Солнечной системе и системе Толимана, о том, что объявлен галактический розыск на несколько сотен негодяев из этой мафии во главе с каким- то японским адмиралом. Неужели эта женщина - бандитка?! По спине обоих Бенгтов брызнул холодок, и он пожалел, что ему не полагается оружия на дежурстве.

Он дошел до края поля и повернул в сторону "Лося" вдоль бетонированной канавы газоотвода, построенной еще в те времена, когда здесь садились и взлетали плазменные ракеты. Повернул и остановился толчком. Вновь его сердце прыгнуло к горлу.

Из глубины двухметровой канавы, края которой поросли травой, на него смотрел человек.

Бенгт, не шевелясь, глядел вниз. Это была девушка лет двадцати. Черные, давно не мытые волосы кое-как были забраны то ли в косу, то ли в хвост. На девушке был заношенный черный комбинезон. В тени ее лицо казалось неестественно белым, а темные глаза - неестественно большими. Ни вещей, ни оружия Бенгт при ней не видел.

- Ну, поднимайте тревогу, что же вы стоите? - низким, хрипловатым голосом сказала девушка.

Бенгт отвернулся, чтобы унять дрожь и скрыть свое волнение.

- За что вас разыскивают? - спросил он и тут же сказал себе, что вопрос дурацкий.

- Дурацкий вопрос, - услышал он. - За побег из-под ареста, нелегальный въезд и намерение нелегально выехать.

- Вы принадлежите к компании Lightning? - спросил Бенгт и растерялся, услышав резкий смех, почти кашель.

- Вы что, идиот? - спросила девушка. Бенгт обернулся и снова посмотрел на нее. Девушка встала, теперь ее огромные темные глаза на неестественно-белом, до голубизны белом лице оказались на солнце, буквально в тридцати сантиметрах от ботинок диспетчера, и при солнечном свете ее лицо до дрожи испугало Бенгта своей мертвенностью. Видимо, испуг Нуррена был ясно написан на его лице, потому что девушка криво усмехнулась:

- Что, хороша? А ведь от меня еще и воняет. До тошноты. Только меня уже давно не тошнит... Смотрите, смотрите. А еще я вся в синяках. Хотите, покажу? А еще... - тут голос девушки сорвался, она опустила голову и замолчала. Бенгт готов был поклясться, что она сдерживает слезы.

- Поднимайте тревогу, зовите свою полицию, - услышал он. Девушка говорила дрожащим голосом, не поднимая головы.

Бенгт вдруг решился.

- Я не стану звать полицию, - сказал он тихо. - Вон там, в тридцати метрах от вас, стоит корабль "Лось". Люк его открыт. Корабль взлетает примерно через час. Там сейчас только часовой, его зовут Эвис. Войдите и попробуйте с ним договориться. Порядки у них там странные, это - корабль издалека. Их капитан со всем экипажем прибудет минут через десять. Если вы вылезете из канавы позади "Лося", с вышки вас не увидят. Впрочем, увидеть там вас могу только я, а я в ближайшие три минуты буду идти к вышке, заложив руки за спину и не оглядываясь. Сможете вылезти сами?

- Смогу, - сказала девушка, подняв голову, и Бенгт увидел на ее лице слезы. - Все боги мира да благословят вас. - Ее голос снова пресекся.

Бенгт ничего не ответил ей и, нахмурившись, чтобы самому не расплакаться, пошел к башенке, заложив руки за спину. Всю дорогу он себя ругательски ругал, потому что читал книги и хорошо знал, как молодые обольстительные преступницы своими слезами могут обмануть даже самых закаленных и опытных мужчин. Впрочем, самые закаленные и опытные неизменно раскрывают такой обман, а еще лучше - железным голосом говорят "я вам не верю" или что-то в этом роде. Но Бенгт поверил этой девушке. Быть может, будь она такая, как Ингрид из дома напротив или как Аннелизе из команды наземников - ухоженная, со свежим цветом лица, пахнущая простенькими, но приятными духами, с гладкой загорелой кожей - быть может, тогда бы он ей и не поверил, на этой грязной, оборванной, избитой и, с его точки зрения, совершенно непривлекательной девушке он не поверить не мог.

Наверное, он слишком медленно шел: у башенки он увидел шагающую от служебных ворот группу - экипаж "Лося".

- Здравствуйте, диспетчер, - еще издалека весело сказал капитан - жизнерадостный молодой дядька с бритой головой, как у федерального космонавта, но одетый, как родстер (Бенгт бывал в Бальдурхольме, туристской столице Вальхаллы, и пару раз видел настоящих родстеров с Солнечной стороны). Еще в экипаже был молодой парнишка, не старше Бенгта (тоже с бритой головой, но одетый странно - почти как тот бородач Эвис), девчонка лет четырнадцати - это надо же, купила в городе рокк, модную норскую юбочку (Ингрид из дома напротив носит такую, только еще короче)! - и еще одна девушка, постарше - эта была в джинсах и кожаной куртке прямого кроя. Все они были увешаны пакетами и сумками: видно, закупили сувениров в городе, а судя по легкому запаху рыбных деликатесов - и не только сувениров.

- Здравствуйте, капитан. - Кажется, Нуррену удалось скрыть волнение в голосе. - Скажите, вам нужна орбита или вы уйдете в гиперскачок прямо с траектории взлета?

- Орбита понадобится, - сказал капитан, щурясь под ярким солнцем, - но не больше, чем на один виток. Нам надо будет взять направление на прыжок.

- Хорошо, - кивнул Бенгт. - Я дам вам орбиту. Сообщите мне, когда будете готовы к взлету.

И он стал подниматься на башенку.

"Лось" взлетел через сорок минут. Капитан вел с Бенгтом обычные стартовые переговоры, быть может, не вполне уставные, но кто их там, на Акаи, знает, какой у них там устав? Во всяком случае, по этим переговорам совершенно невозможно было понять - на борту черноволосая беглянка или же нет. Бенгт провел "Лося" до орбиты, отследил четверть витка, потом капитан по радио попрощался с ним, и мониторы показали "энергодырку" - короткое полевое возмущение, сопровождающее гиперпереход. Вздохнув, Нуррен снял траекторию со слежения и запросил справочную: будут ли сегодня посадки? Выходило, что в девятнадцать по абсолютному, то есть глубокой ночью, будет садиться грузовик с Тол Эрессеа. Раньше же ничего не ожидалось. Бенгт опять спустился на поле и тщательно обошел всю газоотводную канаву, вплоть до законсервированного - то есть ржавого и заросшего травой - взлетно-посадочного узла химракет. Узел он тоже осмотрел, даже сунул голову в стартовый ствол. Черноволосой незнакомки нигде не было. Оставалось предположить, что она ушла на "Лосе" - или выбралась за пределы космодрома... Бенгт вздохнул, возвращаясь на вышку, и сказал вслух, пока никто не мог его видеть:

- Да уж, рыжий Бенгт. Боюсь, не скоро в один день приставят тебе к груди копье дикари с далекой планеты и выпадет шанс спасти беглую преступницу!

Он почесал в рыжем затылке и засмеялся. А когда сел в свое кресло, его личный блокнот показал, что пришла почта. Бенгт взглянул на обратный адрес, и его сердце в третий раз за этот день прыгнуло к горлу.

"Второе командно-техническое училище Космофлота Конфедерации Человечеств, Тол Эрессеа".

Отведя глаза от монитора, Бенгт помолился Вотану, Тору и - на всякий случай - Локи, чтобы не строил гадостей. Потом открыл письмо.

"Уважаемый г-н Нуррен,

приемная комиссия 2КТУ КФКИ рассмотрела Ваши документы, присланные на предварительный отбор.

Комиссия считает, что документы вкупе с результатами пробных проверочных работ позволяют предложить Вам принять участие в очном конкурсе на право обучения в 2КТУ КФКИ по избранной Вами специальности "мониторинг и управление планетарно-системным движением". Вам предлагается прибыть на Тол Эрессеа в город Дол Амрот на Западном континенте не ранее 20 и не позднее 30 июня с.г. По прибытии явиться в приемную комиссию по адресу: комплекс Космофлота, корпус 236-а, первый этаж. При себе иметь оригиналы документов и сумму, достаточную для оплаты обратного билета. Проживание и питание в общежитии Училища в период вступительных экзаменов бесплатное. Пожалуйста, подтвердите свое прибытие не позднее 10 июня, чтобы вам было зарезервировано место в общежитии.

Председатель приемной комиссии капитан 1 ранга Имрахо."

- Вау, - шепотом сказал Бенгт и закрыл глаза.

Дойт открыла глаза и в первую секунду запаниковала: ей показалось, что она в камере-одиночке. Но, оглядевшись, она поняла, что это просто одноместная каюта. Она вспомнила: руки двух девчонок, моющих ее... Полные сострадания глаза мужественного бородача, на руках несущего ее по кораблю... смешной рыжий парень, который так ее испугался, но не выдал... суровая высокая старуха в поселке, напоившая ее молоком и сказавшая "пробирайся на космодром, дочка"... двухметровый ленсман с висячими белыми усами - он демонстративно роняет ключи и, не оборачиваясь, уходит в другое крыло здания участка... (она тогда еще подумала: так разве есть добро в этом мире?..) Уголовницы, которые бьют ее ногами - в живот, в грудь... Начальница этапа, брезгливо бормочущая: "давай, гаденыш, марш к уркам..." Ленсман в порту Ярнхольма - она уже подняла руки, а он ударил ее по ногам так, что она упала и ударилась затылком о бетон...

Тут ей так стало себя жалко, что она едва не заплакала, но сил плакать не было. Она приподняла голову и увидела, что правая рука у нее уложена поверх одеяла, и к ней присоединена капельница. Левой рукой Дойт ощупала себя под одеялом - на ней ничего не было, а синяки вроде бы болели гораздо меньше... С трудом она выпростала из-под одеяла левую ногу, чтобы взглянуть на щиколотку, где была огромная гематома и запекшиеся ссадины от удара этого садиста из Ярнхольма. На щиколотке были три чистых розовых шрама, кожу саднило - ревиталаном, значит, мазали. Дойт дотронулась до головы - голова была налысо острижена; она с невольным стоном приподняла голову, дотронулась до затылка - там болело, но несильно, и запекшейся крови больше не было.

Значит, я на "Лосе", подумала она. Те девчонки... как их звали? - не помню... бородач, который взял на руки - Эвис... Она, как дура, говорила ему: "не трогайте меня, от меня воняет" , а он ей спокойно, мягко отвечал: "главное, не волнуйся так, птичка подбитая, сейчас тебя наши барышни обиходят"... Потом ее мыли (вроде бы после старта, она помнила - был гиперскачок, все лежали в креслах). Дальше был провал, она ничего не помнила.

Щелкнула дверь. Ойкнув, Дойт попыталась спрятать ногу под одеяло - не получилось. Вошла одна из тех девчонок, крупная, светловолосая, сероглазая, удивительно спокойная. В руках - поднос с едой.

- С пробуждением, - серьезно сказала она Дойт и поставила поднос рядом с койкой, на тумбочку. - Так. Капельница нам больше не нужна... давай я сниму.

Девушка аккуратно вынула иглу, и не успела Дойт опомниться, как на руке ее уже был наклеен саморассасывающийся пластырь, а девушка, подхватив ее под мышки, помогала ей усесться.

- Тебе сейчас надо есть, есть и есть, - серьезно говорила она. - Ты истощена, много травм - мелких, но на их заживление ушло много сил твоего организма.

Дойт была так ошарашена, что молча принялась есть стандартный космофлотовский обед - куриное мясо с картофельным пюре и горошком, овощной салат, бананы - а светловолосая девушка тем временем принесла ей одежду.

- Мы с Клю подобрали тебе кое-что, а на Телеме - мы идем на Телем - купим тебе нормальную одежду.

Тут Дойт вспомнила: ту девушку, что помладше, зовут Клю, а эту - Ирам. Дойт хотела что-то сказать в благодарность, но Ирам остановила ее:

- Ешь, ешь. Минут через пять придет наш капитан, ему все расскажешь, ладно? А пока ешь.

Дойт действительно была ужасно голодна: она в последний раз ела за сутки до того молока в поселке, когда этап привезли в Берглунд и всех развели - в первый раз за те ужасные дни - по одиночным камерам. Она тогда поела, и тут пришел тот ленсман и из-за решетчатой двери сказал: "вот скоты, как же они ее к уркам засунули?" А когда он повернулся и ушел, на полу лежали ключи...

Дойт опять чуть было не заплакала и, чтобы превозмочь слезы, спросила:

- Скажи, а какое число сегодня?

- Двадцать первое апреля, - удивилась Ирам. - Девять утра по абсолютному. А что?

Дойт смутилась.

- Я решила, что провалялась без сознания несколько дней.

Ирам улыбнулась.

- Да нет, для этого твои дела были недостаточно плохи. Ты плохо питалась, какое-то время, наверное, вообще не ела, тебя били, и жестоко били, но серьезных повреждений у тебя нет - мы тебя обследовали, у нас есть хороший диагност.

- А для чего меня остригли?

Ирам нахмурилась.

- Ты говорила, что была в тюрьме? Так вот, ты там подцепила педикулез.

Дойт допила сок и поставила стакан на поднос. Голод отступил, хотя она, конечно, и еще бы поела, но просить добавки ей почему-то показалось неудобным. Слова о педикулезе не вызвали у нее удивления. Странно, что на этапе она подцепилатольковшей.

В дверь постучали.

- Это капитан, - сказала Ирам. - Можно, он войдет?

- Ничего себе, - отозвалась Дойт. - Это же его корабль! Конечно, пусть войдет.

В каюту вошел поджарый, невысокий молодой человек в родстерской кожаной "косухе", но с бритым, как у федерального космонавта, черепом.

- Здра-авствуйте, прекрасная незнакомка, - по-космопортовски мягко пропел он, одновременно приветливо и насмешливо. - Скажите, можно я приглашу сюда всех, кто свободен от вахты? Нам бы не хотелось вас заставлять много раз рассказывать одно и то же.

- Конечно, - сказала Дойт и смущенно натянула одеяло повыше. Ирам это заметила и тут же сказала капитану:

- Ну-ка, Йон, выйди-ка на минутку. Ну, выйди! Сейчас я позову.

Выставив капитана таким, на взгляд Дойт, бесцеремонным образом, девушка подошла к постели.

- Я тебе помогу одеться. Давай сядем... вот так. Да не стесняйся ты меня.

Сев, Дойт увидела свое лицо и плечи в зеркальном участке стены напротив койки. "О Боже", - подумала она, - "на что я похожа, а?" Это относилось не к остриженной голове (как раз это ей неожиданно понравилось), а к мертвенному цвету лица, на котором появился лишь слабый, едва заметный румянец, и к радикально побледневшим, но все еще заметным синякам на плечах и ключицах.

Ирам помогла ей надеть черную футболку (видимо, свою: она оказалась Дойт впору), белье, длинную клетчатую юбку - Дойт забыла, когда и юбку-то в последний раз носила... Одев Дойт, девушка снова укрыла ее одеялом, подошла к двери и сказала:

- Ну, заходите теперь.

Вошел насмешливый родстер-капитан, за ним Клю, которая Дойт очень радостно и дружески заулыбалась, за ней - бородач Эвис, который улыбнулся Дойт смущенно и очень тепло, Дойт надолго задержалась на этой улыбке взглядом. Только теперь она увидела, что Эвис странновато одет, будто на картинках из древней истории Прародины: короткая кожаная куртка поверх... что это у него, кольчуга, что ли?!! - штаны какие-то домотканые, сапоги с ботфортами...

Капитан сел на койку в ногах, Ирам - на единственный стул, Клю (к некоторому удивлению Дойт) присела на колено капитана; что же до Эвиса, то он остался стоять.

- Итак, - произнес капитан. - Милая барышня, теперь, когда ваши невзгоды, кажется, позади, расскажите нам, пожалуйста, кто вы, откуда и чем мы можем в дальнейшем быть вам полезными.

Дойт вздохнула.

- История довольно длинная. Хочу только вот что сначала сказать. Я чрезвычайно вам благодарна. Я обратилась к вам в отчаянии, и вы спасли меня. Я обязана вам, наверное, жизнью. И именно поэтому я хочу вас предупредить: я для вас очень опасна. Я имела глупость насолить одной очень страшной силе. На разных мирах они выступают под разными именами, но вы, наверное, слышали название - компания Lightning?

Капитан криво усмехнулся, остальные, переглянувшись, кивнули.

- Общая беда сплачивает, барышня, - сказал, наконец, капитан. - Все мы - все, кто здесь есть - в той или иной степени насолили компании Lightning. И я, и Ирам, и даже Эвис, а вот Клю и ее брат Реми, который сейчас на вахте, в битве с Компанией потеряли родителей.

Дойт сильно вздрогнула.

- Я тоже. - Она замолчала и не смогла говорить дальше. Клю пересела ближе к ней, взяла ее за руку, стала поглаживать ее ладонь - постепенно стало легче, и Дойт заговорила.

- Меня зовут Дойтеллания Пауэлья Воганна, сокращенно - Дойт Воганна. Мне двадцать один абсолютный год, или шесть с половиной лет моей планеты. Моя планета называется Тежу, это очень древний и красивый мир Короны во Внешней Сфере.

Она остановилась. Капитан кивнул:

- Я знаю вашу планету. Я даже был однажды на Тежу - проездом на Тол Эрессеа.

- Я подданная империи, - продолжала Дойт, - подданная метрополии. Тежу входит в Ядро Метрополии.

Она сделала паузу, собираясь с мыслями. Капитан опять ободряюще ей кивнул.

- У нас тут международный экипаж, Дойт, - сказал он. - Вы не удивляйтесь. Я - тоже имперский подданный метрополии, я из Космопорта. Ирам - имперская колониальная подданная. Эвис - с подопечной планеты Конфедерации. Только Клю и ее брат Реми - граждане Конфедерации. Это они - с Акаи, к которой приписан "Лось".

- А где это - Акаи? - спросила Дойт.

- Далеко, - улыбнулась Клю. - На другом краю мира. Восемнадцать килопарсек от того места, где мы встретились.

- Сколько-сколько?

- Восемнадцать килопарсек. Пятьдесят девять тысяч световых лет. Галактический Запад.

- Фрррр, - сказала Дойт удивленно. - Сколько же дотуда лету? Месяца три?

- "Лось" - корабль новейшего типа. Джампер, - ответил капитан. - Для него это семь суток пути.

- Здорово, - искренне сказала Дойт. - Я один раз в жизни была в Космопорте - летела туда и обратно почти четыре месяца... Правда, интересно как. Значит, мы все из разных концов Галактики?

- Ирам, Эвис и я - родом с Солнечной стороны, с Востока, Клю и Реми - с Запада, а ты, значит, из Восточной Внешней Сферы. Действительно интересно... Ну ладно. Так что же?

- Да... Я начну издалека, чтобы было понятнее. Я четыре года назад закончила университет в Кирнау, у нас на Тежу, факультет ксенопсихологии. Вы знаете, наверное, что в Восточной Внешней Сфере существуют три из известных девятнадцати гуманоидных цивилизации неземного происхождения - Нзобатх, Эгвеллагвелла и Лойхнжау. Две последние - под Галактическим протекторатом, и база их изучения, по традиции, как раз наш факультет. Это одна из трех лучших школ ксенопсихологии в Империи! Я специализировалась на Эгвеллагвелла, год провела там на практике, потом по окончании универа проработала там полтора года в постоянной экспедиции факультета и вернулась поступать в магистратуру. И вот год назад, когда я уже писала магистерский диплом, мы узнали, что некоторые продажные шкуры в управлении протектората Эгвеллагвелла выдали лицензию на добычу тяжелых руд в протекторате какой-то компании из Конфедерации!

- Lightning, - утвердительно сказал капитан.

- Мы только позже узнали, что за ними - Lightning. У нас действовал какой-то филиал. Короче, весь факультет встал на дыбы, а я... Я всего только от лица нашего Комитета Сопротивления выступила по первому каналу имперского телевидения, когда к нам приехал сам Марк Пекарски делать репортаж.

- Старина Марк, - покачал головой капитан.

- Вы его знаете?

- Мой однокурсник.

Дойт не поняла.

- Я не космонавт, Дойт, - объяснил капитан. - Этот корабль мы угнали у Lightning, я управляю им просто потому, что это очень несложно. Я на самом деле - журналист. Меня зовут Йонас Лорд.

- Фррррр, - удивленно произнесла Дойт. - Это вы написали "Жизнь против тьмы"?

- Я.

- Потрясающе. А, так вы, наверное, стали копать под них, и...?

- И в результате бежал от них через всю Галактику на Акаи, они догнали меня там.. Там я встретил Клю и Реми... Все это долгая история, Дойт, вы все со временем узнаете. Пока же доскажите нам вашу историю.

Дойт вздохнула, на глаза у нее навернулись слезы.

- Концессию закрыли, мерзавцев в управлении протектората арестовали, а я... я потеряла маму. Отца у меня нет... Мама была дома одна, я ехала домой из университета, позвонила ей - она не подошла... Наш дом взорвали, мама осталась внутри... Меня арестовали, кто-то сообщил в полицию, что это я взорвала дом, чтобы получить за него страховку и мамино наследство...

Все возмущенно зашумели. Клю опять стала поглаживать ладонь Дойт, которой слезы мешали говорить.

- Меня освободили до суда на поруки, и тут я поняла, что меня просто убьют - за мной стали ходить какие-то типы... Я зашла к своему декану, который подписал поручительство, вот только он как-то побоялся мне в открытую помочь... хотя поручительство ведь подписал, странно это все... Короче, я просто заняла у него семьсот марок, купила - прямо с его терминала - билет до Вальхаллы, от нас это не так далеко, но ведь уже не Империя. Только вот паспорта-то у меня не было, он был изъят! Я дала взятку - четыреста марок, у меня ни гроша не осталось. Я летела пять суток на Вальхаллу, там меня арестовали за нелегальный въезд, потому что я вышла в город через транзитный коридор, чтобы меня не успели отправить назад тем же кораблем, обнаружив, что у меня нет паспорта. При аресте ленсман заявил, что я дерзко разговариваю, ударил меня по ногам, я упала и разбила затылок. Меня послали этапом через Берглунд в Бальдурхольм, где у них окружной суд. Морем, на корабле. От Ярлхольма до Берглунда плыли пять суток. Кормили ужасно - рыбой, я рыбу почти не ем, а тут она у них еще такая... ну, отвратительная была... А самое главное - я нагрубила из-за этой чертовой рыбы начальнице этапа, и она посадила меня к уголовницам. Меня били - два дня подряд били... В Берглунде нас развели по одиночкам, и тут меня местный ленсман... ну, пожалел, наверное... уронил у решетки ключи и ушел... и я сбежала...

Тут Дойт прорвало, слезы, душившие ее, нашли выход, и она, закрыв лицо сгибом локтя, зарыдала.

Плакала она долго. В каюте с ней оставалась только Ирам, которая ее совсем не утешала, и от этого было очень хорошо. Когда Дойт затихла, Ирам вдруг вышла, а в каюту вошел и смущенно остановился у входа Эвис.

- Позволь побыть с тобой, - сказал он глуховато.

Дойт молча кивнула и вытерла слезы с опухших глаз.

Эвис сел рядом, подкатив стул. Помолчал, потом заговорил.

- Дойт. Вот что я хочу сказать тебе. У каждого из нас есть счет к злым силам. У меня, честно скажу тебе, он невелик. Но ты можешь считать, что твой счет стал и моим.

- Спасибо, - прошептала Дойт. Как-то само по себе получилось, что ее вздрагивающая рука оказалась в жестких крупных ладонях Эвиса.

- Я первый из нас увидел тебя, - продолжал Эвис. - Если ты согласишься, я стану твоей защитой. Только одно еще. Разные миры родили нас. Ты - ученый человек. Я же - простой солдат.

- Это ничего не значит, - прошептала Дойт. Она испытывала ужасную слабость, иначе обязательно придвинулась ближе к этим сильным рукам.

- И самое последнее, - тихо сказал Эвис. - Ты, сколько я понял, земного корня. На нашем же корабле есть двое... не земных корней.

Дойт снизу вверх вопросительно взглянула на его бородатое лицо - серьезное, очень серьезное, - и, с ее точки зрения, очень мужественное.

- Одна из этих двоих - Ирам, Небесная Душа, - сказал Эвис.

- Так она астлин, - сказала Дойт. - Я так сразу и подумала. Прекрасный народ, и она - его лучшая дочь. А кто же второй?

- Я.

Секунду Дойт подумала, перебирая в уме неземные человечества. Белокожие, средний рост... Галактический Восток... подопечная планета Конфедерации... домотканая одежда...

- Ты - хелианин, - уверенно сказала Дойт.

- Да.

Дойт понимала, что его беспокоит. Он не хотел оказаться в ее понимании не равным. Но как, как ему объяснить, что в ее понимании любой гуманоид "не земных корней" не просто равен - в чем-то и выше, неизмеримо выше? Как?

Дойт решила вопрос просто. Преодолев отвратительную слабость, она все-таки приподнялась и уткнулась лицом в ладони Эвиса, сжимавшие ее руку.

Джампер "Лось" шел на Телем. В рубке в это время был один только вахтенный - Реми. Он читал справочную систему корабельного мозга, стараясь разобраться в том, что и как делает джампер. Логика движения этой машины, как оказалось, значительно отличалась от обычной навигации инерционных кораблей предыдущих поколений, в принципе не менявшейся со времен самых первых из них - прямоточников легендарной "нулевой серии", пошедших в серию в героическом сто десятом. Прямоточникам нужно было порядка полусотни гиперпереходов, чтобы выйти с Галактического Востока (именуемого еще Солнечной стороной) к Вальхалле: экспедиция Бромбурга, говорят, шла в те края больше года. Следующие серии инерционников все сокращали число необходимых гиперскачков, наращивали инерционную отдачу и компенсаторность. Современные инерционники, класса дзета, обходились четырьмя-пятью прыжками и полутора месяцами пути, большей частью состоящего из разгонов-торможений в поисках максимально точного направления на следующий прыжок, выводящий в разведанный, снабженный бакенами и маяками гарантированно пустой сектор. Джамперу все это было не нужно. Он съедал основную часть пути за один прыжок. Только прыжок не инерционный, по сплошной римановой прямой, а так называемый дискретный, не зависимый от наизнанку вывернутой в гиперпространстве гравитации скрытой массы Вселенной. Такой прыжок выводил сразу в район цели, но довольно грубо: проблема заключалась в накапливании ошибок с увеличением реального, физического расстояния. Скажем, от Земли к Телему любой джампер выходил бы в один прыжок с очень высокой точностью, вплоть до того, что корабль мог сразу занимать довольно низкую орбиту и готовиться к посадке на вспомогательной гравистатической тяге. А вот расстояние в восемь-десять килопарсек, как от Солнечной стороны до Восточного Внешнего ядра, означало возможную ошибку в определении точки выхода в десятки, сотни, иногда даже тысячи астрономических единиц. Чтобы не рисковать со столь неточным выходом вблизи звездных систем, точку выхода при прыжках на такие дистанции задавали с большим запасом, чтобы не выскочить вне стандартных секторов в точке, занятой физическим телом или газовым облаком значительной плотности, как случается при аварийном прямом гиперпереходе. Поэтому "Лось" вышел из прыжка в добрых семистах астрономических единицах от границ системы Толимана, да еще и вне планетарной плоскости, и теперь по проникающей безгиперной траектории на тяге в одну сотую от маршевой шел вниз, к звезде, постепенно выходя на ту кривую, которую мозг корабля определил как оптимальную для соскальзывания на низкую орбиту вокруг Телема. По расчетам навигационной системы, до того момента, когда можно запросить телемскую диспетчерскую, оставалось около шестнадцати часов. Было двадцать первое апреля.

* * *

Было девять тридцать утра по абсолютному времени, совпадающему с Гринвичским временем на Земле. Капитан-лейтенант Объединенной службы слежения Восточной Внешней Сферы Кён Чжа как раз только что закончила считать всю текущую оперативную документацию, поступающую к ним на командный пункт Объединенной службы на планетарной орбите звезды Соль, той самой, вокруг которой обращается имперская планета Тежу. Кён Чжа не так давно служила на командном пункте, еще совсем недавно она командовала маленькой станцией слежения в соседней систему Экс-Тау и еще не успела привыкнуть к новому, более размеренному и менее напряженному ритму службы здесь, где обстановку в пространстве контролировали не семь специалистов в смену, как на прежнем месте, а почти четыреста.

Убедившись в том, что больше непрочитанных рапортов у нее нет, Чжа вывела на оба рабочих монитора окна оперативного контроля всех закрепленных за ней служб и, уверенная в том, что не попустит изменений ситуации, погрузилась в размышления. Вот этим-то ей и нравилось новое место службы, на которое она попала вроде как даже случайно (хотя она, конечно, знала, что так и сидела бы старшим лейтенантом на своей станции, если бы не Чен, который помог ей переслать рапорт самому контр-адмиралу Эссибио - ну, а тот не мог, конечно, не обратить внимания на ее блестящие данные). На станции Экс-Тау-один за всю восьмичасовую смену не бывало ни одной минуты, когда она могла бы отвлечься. Метеорные потоки, астероиды, гравитационные флюктуации, нейтринные атаки, гамма-выбросы, альфа-выбросы, иррегулярные и постоянные смешанные лучевые потоки; техногенный мусор, отчеты диспетчерских о плановых и неплановых проводках судов, контроль расписаний прохождения спутников, маяков, бакенов, танкеров и прочей регулярной автоматической мелочи; постоянный поток широкополосного сканирования пространства во всех мыслимых и немыслимых диапазонах - все это непрестанно идет через серверы станций слежения и, конечно, требует безусловного полного внимания дежурного специалиста, тем более, если он - старший по званию и должности на станции.

Теперь же Чжа, поднявшись в звании на одну ступеньку, стала старшим специалистом командного пункта службы, что означало, что при том же объеме дежурств она имеет дело не со всем массивом поступающих и обрабатываемых данных, а только с выжимкой, экстрактом из экстракта, самыми пиками этого массива - так называемыми "иррегулярными отклонениями режима безопасности выше третьего уровня", или, попросту говоря, "тройкой-плюс". Зато при поступлении явной "тройки-плюс" старший специалист должен произвести моментальный ее анализ и выйти к дежурному диспетчеру не просто с информацией, а с ее многосторонним разбором и рекомендациями по дальнейшим действиям. А еще - выявить "тройку-плюс" в неявных проявлениях, далее по тексту.

Чжа была скромна. Она была из очень хорошей семьи кальерского происхождения и имела сразу два гражданства - имперское колониальное (отец был родом с галактического доминиона Жемчужина Империи) и федеральной периферии (мать была родом с федеральной планеты Могвай), причем с обеих сторон родители знали свою родословную вплоть до далеких предков в сказочной стране Чосен на древней Земле. Однако ей никогда не приходило в голову как-то хвастаться своим происхождением или отличным школьным образованием - почти все наследство дяди Чхе ушло на то, чтобы она и сестра смогли отучиться все восемь лет в лучшей на ее родной планете Когурё гимназии. Она просто знала, что она неглупа и вполне может справляться с самой сложной работой, и при этом ей не хотелось иметь дело с чем-то военным или политическим, а работа в космосе казалась самой желанной и интересной. Значит, Имперский Звездный флот или Космофлот Конфедерации почти наверняка отпадали - как найти там сложную и интересную службу, не связанную с чем-то военным или политическим? Оставалась Объединенная служба, в силу своего положения совершенно аполитичная и мирная и при этом решающая увлекательные и очень сложные задачи. Созданная тысячу лет назад ОСС в равной степени финансировалась Империей, Конфедерацией и даже некоторыми богатыми планетами независимой Периферии и призвана была обеспечивать безопасность людей везде и всюду в Пространстве - по большей мере путем получения и предоставления флотам и планетарным администрациям исчерпывающей информации обо всем, что могло таковой безопасности как-то угрожать. Нейтральный статус и высочайший авторитет Объединенной службы были общепризанны - даже в конфликтах между Империей и Конфедерацией семьсот лет назад, так называемой Второй Смуте (после которой был подписан основополагающий Пакт о Принципах), никто не посмел склонить службу на одну из сторон (хоть тогда и состояла она всего из нескольких сотен станций в пределах десяти-пятнадцати парсек от Солнечной системы).

Кён Чжа улетела с Когурё на Левант, в пяти килопарсеках от дома, закончила Третью Школу ОСС и вернулась в Восточную Внешнюю Сферу - работать. Ей в голову не пришло бы назвать себя особенной умной или особенно талантливой. Но она была умна и одарена. Прослужив младшим специалистом всего два года, она стала начальником станции слежения. Еще два года - и вот она старший специалист командного пункта. А ведь ей всего двадцать три! Кён Чжа никому не говорила, но твердо знала, что в тридцать лет будет уже капитаном первого ранга и служить будет как минимум в главном расчетном центре ОСС в Сфере - если не в одной из трех в Галактике штаб-квартир Объединенной службы.

Скромные размышления Кён Чжа прервал сигнал в одном из контрольных окон. Она сразу увидела: ничего особенного. Сводные данные далеких диспетчерских за минувшие сутки. Просто там, в этих данных, было что-то в графе "особые отметки", иначе эти сводки даже не попали бы к ней на монитор, осев где-нибудь на серверах резервного копирования Службы.

Чжа открыла сводку. Ах, вот оно что. Станция слежения в системе Бальдура отметила сообщение диспетчерской одного из мелких космодромов на Вальхалле о том, что прошлым утром оттуда ушел в гиперскачок, не сообщив пункта назначения, частный корабль джамперного типа.

Чжа несколько секунд подумала. Корабль частный, режим безопасности на Вальхалле обычный, значит - они и не обязаны были сообщать пункт назначения. Но вот джампер... разве уже есть частные джамперы?

Ей хватило минуты, чтобы свериться с регистром судов Космофлота и выяснить, что джамперы пошли в серию и что как минимум один джампер уже продан в частные руки. Сведений о приписке этого судна в регистре пока не было, но регистр - довольно медленно обновляемая система, иногда проходят недели, пока новое судно появляется в нем - особенно если оно летает на Периферии. Что этот джампер сообщил о своей приписке диспетчерской на Вальхалле? Гм. Акаи? Где это?

Еще минута, даже меньше, ушла на то, чтобы выяснить: Акаи - планета страшно далекой федеральной Периферии. Даже не Периферии, а федеральных регистров - это означает, что население на планете меньше установленного порога признания планеты постоянно населенной. Но эта планета существует, числится за Институтом Планет Земного Типа и населена. Вот как к ним попал джампер? Все просто, какая-нибудь супербогатая планета, сделала кучу денег на торговле какими-нибудь ресурсами там, на Дальнем Западе, где всего вечно не хватает и негде взять, а джампер купила по каталогу, как только представилась возможность. Джампер через Галактику взад-вперед перегнать - суток пятнадцать-двадцать от силы. Чудо, что за машины, только стоят жуткие миллионы. Для очистки совести Кён Чжа посмотрела серийный номер джампера и дату его продажи. Первое марта... О, за такое время они могли в Туманность Андромеды сходить и вернуться...

Все было просто, четко и логично, Кён Чжа на всякий случай досмотрела сводку до конца и сбросила ее в архив. Впереди было еще шесть с половиной часов дежурства, и Чжа снова задумалась. На этот раз она пыталась посчитать, сколько времени сейчас дома у родителей, сколько - в сказочной стране Чосен и сколько - в том красивом городе на Жемчужине Империи, куда папа возил ее летом после первого класса. При этом ей не составляло ни малейшего труда параллельно следить за обоими терминалами и еще совершенно автоматически левой рукой набирать на своем личном блокноте письмо Чену, причем по-корейски (чтобы никто не смог случайно прочитать через плечо). Чену она писала, что ужасно ему благодарна, они скоро встретятся и тогда она что-то очень важное ему отдаст. В прошлом месяце она ему уже тоже это обещала, но до недельного ежеквартального отпуска было еще больше месяца, и Чен это знал. На самом деле Чжа вовсе не хотелось этого, но она знала, что так надо. Она представила себе, как станет капитаном первого ранга. Она знала, что так и будет: все-таки она была очень умная.

* * *

За тысячи световых лет от Внешней Сферы, на далеком и древнем Галактическом Востоке, там, откуда, согласно официальной идеологии Конфедерации Человечеств и мнению значительного большинства ученых Галактики, и началась когда-то Галактическая Экспансия, два пожилых человека значительно переглянулись, когда в матовой поверхности стола перед ними наконец возник текст официального распоряжения.

- Начинаем, дружище, -сказал один из них другому. - Он подписал.

- На наш страх и риск, - на всякий случай уточнил второй.

- Как обычно. Нам не привыкать, верно?

Второй помолчал. Наконец, его рука коснулась сенситива рабочего терминала, и он произнес:

- Пост оперативного контроля, здесь Номер Семь. Нами получено распоряжение с резолюцией "да". Реализуется план "Тень крысолова", операции придается то же название. Оперативный контроль постоянно - за мной, следующий уровень - Номер Второй. Точкой первоначальной реализации выбран вариант Сен-Уэн, ответственный от исполнителей - доктор Жозефина Сернэй, финальную стадию контролирую лично я. Не позднее, чем утром восемнадцатого, рабочий инструмент должен быть готов. Как поняли?

- Понял вас, Номер Семь, - услышали оба в наушниках своих вебберов. - Принято к исполнению. Оперативный дежурный по Управлению.

Оба пожилых человека согласно кивнули и поднялись.

- Ну что ж, дружище, - сказал первый. - Удачи тебе.

- Всем нам, - отозвался второй. - Она нам ох как понадобится.

* * *

Менее чем в одном парсеке от них, в неярко освещенном, обставленном с аскетической простотой помещении несколько человек молча ждали.

- Я считаю, что отчет вполне исчерпывающий, - произнес наконец тот, кто сидел во главе стола. Услышав это, стоявшие переглянулись с трудно скрываемым облегчением.

Сидевшие справа и слева от говорившего обменялись с ним несколькими неслышными репликами. Это не был даже шепот: они едва шевелили губами - микрофоны вебберов преобразовывали движения их языков и гортаней в речь, слышимую адресатом даже не барабанными перепонками, а непосредственно слуховым нервом. Однако одному из трех стоявших показалось, что он что-то разобрал в движении губ.

- О великий, - как можно смиреннее проговорил он, - у меня есть еще некоторые данные, которые я первоначально греховно собирался скрыть.

Сидевший во главе стола едва заметно поднял бровь.

- Говори, брат, - проронил он.

Тот облизал губы и бросил взгляд по сторонам. Наконец, решившись, он выпалил нечто неслыханное, немыслимое, совершенно невозможное:

- О великий! Данные эти я могу открыть только вам. Дерзновенно прошу возможности остаться с вами наедине.

Мертвая пауза длилась, наверное, секунды три. Все это время сидевший во главе стола неподвижно смотрел в глаза говорившему. Тот, кто сидел справа от него, начал набирать воздух в грудь, но был остановлен властным движением руки сидевшего во главе. Это было первое его заметное движение за все последние четверть часа.

- Оставь, - сказал он. - Он рискует, но я дам ему шанс. Прошу, братья, покиньте нас. Начальник смены охраны, - сказал он чуть громче.

За спиной у стоявших неслышно появилась невысокая фигура в белом.

Сидевший во главе стола показал глазами на двух из трех стоявших и сказал:

- Пусть братья подождут в холле.

Сидевшим же рядом с ним он сказал, пока выводили стоявших:

- Побудьте в моей комнате. Я позову вас.

Когда все вышли, сидевший встал и подошел к стоявшему. Шагая, он снял с головы веббер и сунул в нагрудный карман комбинезона.

Они были одного роста, но тот, кто раньше сидел, выглядел массивнее и солиднее. Он был много старше (на вид - лет семидесяти), а кроме того, у него была крупная, гордо посаженная голова, какой стоявший похвастаться не мог - череп у него был маловат даже для его не слишком впечатляющего роста.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Наконец, старший сказал:

- Я слушаю тебя, брат.

Второй прокашлялся.

- У меня пока нет доказательств тому, что я сейчас скажу. Но я хочу заверить вас, что все это правда. Я не пожалею жизни, чтобы найти доказательства и искоренить приносимое зло.

- Говори.

- Оригиналом робота-биореплика, взорвавшегося на Акаи, был не Джо Страммер. Мой абсолютно надежный информатор обрек себя на провал и смерть, чтобы сообщить мне, что Джо Страммер - фигура виртуальная. Он никогда не существовал. Нам скормили дезинформацию, которую мы не смогли бы переварить, если бы не информатор. Это был храбрый человек, всецело преданный Делу. Скорее всего, он уже мертв или скоро умрет.

- Вечная слава герою. Тебе, Победа, - сказал старший и помолчал несколько секунд. - Хорошо. Кто был оригиналом Сардара?

- Легионер Таук.

Старший постоял несколько секунд, соображая, и вдруг дернулся, как от удара.

- Начальник Первого управления УБ? Тот, кто спас Пантократора в сороковом?

- Да.

Старший засопел, набычиваясь. Видно было, что он сдерживает закипающую ярость.

- Ты понимаешь, что это делает последствия провала намного серьезнее?

- Это еще не все.

- Говори.

- Самозванный капитан Йонас Лорд, захвативший джампер на Хелауатауа, и журналист Йонас Лорд, раскрывший в прессе ряд прикрытий Компании - одно и то же лицо. Писака не погиб, как утверждал покойный Абдулла Лаки. Он где-то скрывался несколько месяцев и, видимо, продолжал что-то раскапывать - иначе как объяснить, что он оказался в лагере верных нам сил на Хелауатауа в день расконсервации джампера? С ним были еще несколько человек. Предполагаю, что теперь писака работает на спецслужбы либо Конфедерации, либо Империи, иначе как ему мог удаться захват такого корабля? Он не пилот, он журналист. Значит, с ним были специалисты.

Старший несколько секунд покачался с носков на пятки и обратно, обдумывая услышанное.

- Что-то еще?

Обладатель маленького черепа, собравшись с духом, сделал глубокий вдох.

- Мне представляется, что наш главный друг у врага повел свою игру. Это объясняет многое. Если не все.

Старший пожевал губами.

- Ну нет, это вряд ли... хотя, зная тебя и, следовательно, понимая серьезность твоих выводов, я не стану отметать такой возможности.

Он повернулся и прошелся по комнате - до стола и обратно.

- Вот что. Мы проверим прошлое и настоящее этого Лорда, насколько возможно. Это сделает... хорошо, я знаю, кому это поручить. Я не стану поручать это тебе: из крупного орудия не стоит стрелять в маленьких птичек, так гласит древняя мудрость. Я предоставляю тебе возможность искупить ошибки более серьезными действиями.

Обладатель маленького черепа благодарно склонил голову. Старший остановился перед ним, неторопливо вынул из кармана трубку и принялся набивать ее черными крошками аббраго. Некоторое время он уминал их большим пальцем, затем извлек тяжелую, длинную, очень дорогую зажигалку и ткнул ее тонким красным лучиком в чашечку трубки. Его седая голова окуталась горьким черным дымом, который тут же побелел и рассеялся, как может рассеиваться только дым самого дорогого, самого лучшего сорта аббраго - "Княжий Лист".

- Не торопись с поисками самого Лорда, хотя это будет частью твоего поручения. Я уверен, что он придет сам, и придет туда, где его будет довольно просто взять. Тебе даже не придется уходить из этой системы.

- Вы полагаете... Телем?

- Почти уверен. Мы даже не будем брать его сами.

- Как?..

Старший тихо засмеялся, выпуская очередные клубы дыма. Смех его звучал странно, как-то чересчур обыденно, как будто он специально, отрепетированно смеялся именно так: ись-ись-ись...

- Мы сообщим кому надо. Потом останется только изъять его.

- Понимаю.

- И все равно это не главное. Порок должен быть наказан, это несомненно. Он и его люди много нам мешали, но в нашем Деле помехи неизбежны, оно не может быть совсем незаметным. Прямо или косвенно в него вовлечено почти пять миллионов человек.

- Так много?

- Да, брат мой.

- Я слышал от... ну, вы понимаете... о миллионе.

- Дело растет. Не забывай, программа Дела выполняется, а она предусматривает все. Сейчас - пора сброса шелухи, не так ли? На следующем этапе нам сразу понадобится очень много рук.

- Понимаю, о великий.

- Брось эти церемонии. Тебе не перед кем соблюдать устав так буквально. Ведь мы все братья, не так ли?

- О да, брат мой.

- То-то, брат мой. Так вот, нейтрализация этих досадных помех - только часть твоего поручения. Тебе предстоит затем проверить твою собственную догадку.

Последовала некоторая пауза.

- Вы хотите, чтобы я встретился с нашим главным другом у врага?

- Да.

- Какие средства я могу использовать?

- Ты получишь назад "Клык Льва". Больше того, я прикажу погрузить на него пять подарков нашему главному другу. Не дари их, если наш главный друг все еще друг нам. Но не допусти ни минуты колебания, если твоя догадка верна.

- Я должен буду подарить все пять?

- Конечно, нет: иначе там нечего будет взять, как ты понимаешь. Это - только на тот случай, если наш главный друг или кто-то иной непоправимо остановит тебя. Если наш главный друг будет просто упрямиться, ты подари только один подарок. Это заставит их делать все, что ты сочтешь нужным. Не мне тебя учить.

Короткий смешок.

- О да.

- Наш главный друг должен подтвердить, что программа выполняется. В залог дружбы, кстати, можешь попросить у него того же Таука. Если он все еще друг нам, то он не откажет тебе, даже если ты попросишь кого-то повыше.

- О да.

- Найти Лорда, кем бы он ни был. Нейтрализовать его банду и возможных пособников - но не рискуя ничем во имя выполнения главного. Поговори с нашим другом. Если все плохо - подари ему подарки, и твое имя навеки останется в летописи Дела как имя праведника из праведников. Если он не станет слушать - подари один подарок, чтобы он стал серьезнее. Если он наш друг - возьми у него всех, кого ты сочтешь нужным. Пора завершать этап. История не ждет, больше того - дарит нам благоприятную ситуацию, и ее надо использовать со всех сторон.

Недолгая пауза.

- Со всех? Значит, и...

- Ой, ой, погоди, брат мой. Твоя задача огромна, величественна и почетна. Остальные задачи тоже довольно почетны, но давай дадим их другим братьям, менее заслуженным, хорошо?

Седой опять прошелся по комнате, попыхивая горьким дымом, и наконец сел за стол, надевая веббер.

- Братья, подойдите, - сказал он в пространство.

Из-за его спины из-за тяжелых портьер из настоящей ткани появились те двое, что раньше сидели слева и справа от него.

- Наш брат оправдан, - сообщил им сидящий, не поворачиваясь. - Проводите его в оперативный зал. Мои распоряжения поступят на ваши каналы в ближайшие минуты.

Он еще раз глянул в глаза стоявшему перед ним - снизу вверх, но мощь его взгляда и гордость осанки заставили того склонить голову.

- Удачи тебе, брат мой. Ступай.

Тот обошел стол и молча вышел, сопровождаемый двумя другими. Он ни о чем не спрашивал, не клялся в верности и не заверял в непременности. Это все было уже не нужно: решение состоялось, оно было в его пользу.

Тем более он не спрашивал о тех двоих, что пришли сюда вместе с ним.

Оставшись один, седой погасил трубку, не без шика фукнув на нее пирофагом из второго конца своей роскошной зажигалки. Размеренно, неторопливо выбив полусгоревший аббраго в пепельницу, он спрятал трубку и зажигалку в кисет и опустил его в карман. Затем произнес в пространство:

- Начальник смены охраны.

Перед ним вновь возникла фигура в белом.

Седой некоторое время водил пальцами по поверхности стола, вводя в терминал какие-то свои распоряжения. Офицер терпеливо ждал. Наконец седой поднял на него глаза и негромко, но веско произнес:

- Брат мой, ты знаешь, что нам иной раз приходится принимать тяжелые решения. Но ты - верный сын Нашего Дела, ты лучший из лучших. Отведи этих двоих в комнату номер один и соверши, что требуется, именем Нашего Дела.

Офицер склонил голову.

- Я должен сделать это лично, о великий?

- Здесь я могу доверить это только тебе, брат мой.

- Слушаюсь, о великий. Тебе, Победа.

- Тебе, Победа. Иди. Да, пожалуйста, без следов.

- Кремация, сброс пепла в пространство?

- Да, будь так добр. Ступай.

Начальник смены охраны повернулся и вышел.

Сидевший за столом, продолжая работать со своим терминалом, тихо, едва ли даже вполголоса запел что-то. Комната была пуста; только теперь, когда его никто не слышал и не мог услышать, он мог позволить себе не скрывать от самого себя, какой у него слабый, старческий голос.

Москва, Орехово-Зуево, Курск, Валдай, Нью-Йорк

1993-2001