Несколько минут Боря приходил в себя.
Кто бы мог подумать, что эта невредная, эта, можно сказать, веселая и смешная кнопка так его подведет! Как она полетела за ним! Как птица! А как смеялись девчонки! И вся улица слышала.
Дождется своего! Даром он давал клятву, когда у него еще не было Хитрого глаза? Теперь он есть у пего, но клятва остается в силе: нельзя быть мягкосердечным и бесхарактерным… Иначе и лодка его не будет ходить! И ребята не будут уважать! У пего такой могучий Хитрый глаз, а он ведет себя, как последний хлюпик…
Раз десять прошелся Боря по коридорчику, успокоился и твердо решил отныне и навсегда быть храбрым и ловким.
Боря заглянул в комнатку, где они только что испытывали пусковую установку. Костик сидел на полу и плоскогубцами выпрямлял ось вагончика.
Боря присел на корточки перед братом. Так присел, что Хитрый глаз смотрел на него.
– Ты чего это делаешь?
Лицо Костика оставалось прежним, но… Но что это такое? Что происходит с его ушами?! Они всегда были маленькие, его уши, а сейчас вдруг стали увеличиваться, разрастаться. Вначале вширь и в длину, а потом только в длину… Ну совсем как у зайца… Нет, как у осла… Точно, как у осла!
– Что я делаю? А ничего! – Костик подмигнул ему, скривил нос и уже не выпрямлял тонкую ось вагончика, а потихоньку сплющивал само колесо.
– Ты что это? Хочешь испортить его?
– Хочу!
– Не смей!
Тогда Костик поднес плоскогубцы к кончику собственного курносого носа и, кажется, хотел зажать его. Боря испугался и вырвал из его рук плоскогубцы.
– Делать больше нечего?
– А ты сам говорил, что у меня толстый нос.
– Да мало ли что я говорил!.. Прекрати! Или ты спятил?
– Ага, – сказал Костик.
– Что «ага»?
– Спятил! – Костик расхохотался, откинулся на спину, упал на пол и задергал в воздухе ногами, точно ехал на велосипеде и вовсю жал на педали.
– Встань, – велел Боря, – выпачкаешь рубашку… И вообще ты мне перестаешь нравиться.
– Ты просто дурак! – Костик показал ему язык. – Ты глупый, преглупый, наипреглупый дурак, – и опять расхохотался и тряхнул длинными ушами.
Борю ударило в краску:
– А разве можно быть умным дураком?
– А вот ты и есть умный дурак, ты и еще Вова, и его Гена, и Наташка – все вы умные дураки…
– А ты знаешь, кто я? – спросил Боря.
– Кто ж этого не знает?
– Ну кто?
– Ты? – Костик мучительно собрал на лбу складки.
– Да, я… Я ведь командир боевой подводной лодки… Правда?
– Ну конечно!.. Это все знают, что ты командир…
– А лодка моя сверхсекретная, и никому не известно, в какие рейсы она пойдет… Ведь верно?
– Ну конечно!.. Ты скоро будешь генералом всех подводных сил…
Боря встревожился. Раньше Костик не принимал все на веру, не повторял, как попугай. А эти уши! До чего ж нелепые уши! Костик то и дело хмурил свой маленький лобик, точно силился вспомнить что-то очень важное и никак не мог.
Боря отвернулся от брата.
Костик минут пять еще молол несусветный вздор, потом его речь стала более связной и в ней можно было кое-что понять и уши стали понемножку уменьшаться. А когда мама велела им ложиться спать, он стал почти нормальным, а уши – прежними. Укладываясь, Боря сунул приборчик под подушку, у самого края ее, к стенке, и направил Хитрым глазом вниз.
Боря долго не мог заснуть. Вдруг вспомнил лайнер – зачем отдал его Глебу? Ведь валяется у него без деда. «А у меня лодка не валяется?» Потом Боря подумал о Костике: как быстро поддался, до чего изменился! А уши! Ужас просто… А ведь кажется, не должен бы – он ведь смышленый мальчишка. Может, оттого, что не подозреваешь, что перед тобой Хитрый глаз, быстрей поддаешься? А если заранее знаешь обо всем и сам не глуп, поддашься или нет?..
***
Утром Боря встал пораньше, поел, собрал учебники и тетради и, как вчера, не поехал вниз на лифте; а добежал до площадки между третьим и четвертым этажом и, чувствуя слабый озноб, пристроил на подоконнике приборчик так, что Хитрый глаз смотрел прямо на него. И только он это сделал, как исчез озноб и все заботы и опасения – стало легко и даже как-то смешно. И ничего страшного! Он увидел в оконном стекле свое сосредоточенное лицо и растущие вверх уши. Лицо было такое важное, задумчивое, что Боря состроил ему рожицу. Стекло ответило тем же. Оно издевалось над ним.
– Ну, ты! – крикнул Боря. – Как стукну сейчас – разлетишься! – Он даже руку занес.
Второй Боря – на стекле – тоже занес руку.
Боря ударил, костяшки кулака заныли. Стекло не разлетелось, но рожица в нем скривилась от боли и страха. «То-то! Будет знать, как издеваться и гримасничать». Потом Боре захотелось петь и хохотать. Он попытался даже сделать стойку на руках, но мешал портфель под мышкой, и Боря не знал, как от него избавиться.
Потом он слегка стукнул головой стену – не пробьешь! Стукнул покрепче – голова загудела. Он так обиделся, что ударил стену ботинком, сморщился и запрыгал на одной ноге: даже во время игры в футбол, когда его однажды подковал Глеб, не было так больно.
– Я тебе покажу! – во все горло заорал Боря на стену, трахнул по ней кулаком и еще пуще взвыл. Все они – и стена, и стекло, и подоконник – сговорились против пего и хотели отомстить.
А за что ему мстить? Что он сделал им плохого? Ну бежал по бульвару, а за ним гнались; ну увидел в траве под кустами что-то вроде… Да, что это он увидел в траве? Что?..
Боря уставился на подоконник. Ему в глаза глядело что-то черное, очень-очень черное, сверлящее, холодное, и оно все увеличивалось, становилось все более черным… Ой, что это? Борю вдруг зашатало, и он схватился за перила лестницы. Что с ним? Как очутился он здесь и почему боится этого черного, лежащего на подоконнике? Куда он шел? И зачем? Почему у него под мышкой зажат портфель? Он шел и даже спешил, но куда? Куда-то туда, где шумно, где свист, гам, смех и много ребят, и среди них зазнайка Анд… Ах, вон оно что! Тот очень боялся его из-за… Из-за чего? Из-за какого-то Хитрого… Из-за чего-то, что помещалось в его кар… А что это такое? Боря стал усиленно двигать кожей лба, напрягаться, ухватывая какую-то мысль, но она все ускользала от него… Ага, у него в кармане был, был, был… Кто был? Боря взмахнул рукой, и вдруг пальцы его наткнулись на что-то длинное, холодное, выраставшее из его головы… Уши! Он крикнул, затрясся, вспомнил и рывком схватил с подоконника что-то узкое, гладкое и по привычке стал заталкивать в карман куртки. И совсем обессилел от своих мыслей или оттого, что они так перемешались, перепутались – ничего нельзя понять!
Все-таки поддался… Поддался Хитрому глазу!
Боря прислонился к стене, и потихоньку все в нем приходило в порядок, и странный туман рассеивался, и все становилось более или менее ясно: он шел в «школу с этим приборчиком, в котором была нажата новая кнопка, и…
Как же он с такими ушами выйдет на улицу, пойдет в школу?
Боря стал ощупывать уши – они были чуть не в полметра, раза в три больше, чем у Костика! Боря попробовал пригнуть их и прикрыть фуражкой, но разве спрячешь такие ушищи! Такие безобразно громадные ушищи! Да и больно их пригибать…
Ага, ничего… Все-таки уменьшаются! Уши и в самом деле медленно теряли величину, словно убирались внутрь, и Боря трогал и пробовал их до тех пор, пока уши не стали примерю) такими, какими были десять минут назад.
Вдруг Боря услышал вверху Наташкин голос:
– Хорошо, мамочка, спасибо! – И вслед за тем загудел лифт: кабина пошла вниз.
«Сейчас я тебя награжу ушами! – подумал Боря. – Такие ушки приделаю тебе – не будешь больше летать в воздухе и гнаться за мной! Стыдить перед всеми! Пусть все увидят, какая ты красивая!» И, подождав кабину, направил на нее Хитрый глаз и побежал следом. Он бежал очень быстро – лишь руки касались перил, а ноги летели над ступенями.
У второго этажа он обогнал кабину, и, когда она спустилась вниз, Боря уже ждал Наташку.
– Здорово! – Он увидел, как возле ее косичек уже заострились и уверенно росли вверх ушки. – Пойдем вместе в школу?
– Пойдем, пойдем! – Наташка хихикнула. – Я очень рада! – Она опять хихикнула, закатила глаза, завертелась на одной ноге и совсем неожиданно хлопнула себя по голове портфелем.
– Почему рада? – Боря помрачнел.
– Ты ловкий, ты энергичный, ты быстрый, ты…
– Храбрый, – вставил вдруг Боря: ему так хотелось всегда быть храбрым.
– Храбрый! – охотно повторила Наташка, и Боре очень приятно было слышать это, и он добавил:
– И ты молодец, что выменял подводную лодку, и Вова с Геной должны помочь тебе…
Она и это повторила, слово в слово!
Почище Костика…
Теперь ему бояться нечего: ребята будут делать все, что он прикажет им, и никто не посмеет поколотить его за лайнер и лодку…
Наташка всю дорогу тараторила, крутилась перед ним то на одной, то на другой ноге, вонзала в воздух свой длиннющий нос, точно хотела протаранить муху, потряхивала ушами. Ее красное пальто металось перед его глазами, и Боре было очень смешно. А потом стало жаль ее: и она это вроде, Наташка, его давняя знакомая – сколько живет он, столько и помнит ее, – и вроде совсем не она… Разве была она когда-нибудь такой глупенькой и с такими ушами?
– Не дурачься! – Боря удержал ее за руку.
Наташка с такой силой снова уколола носом воздух, что едва не упала.
Боря отвел Хитрый глаз в сторону. У школы им повстречался Стасик.
– Эй, куда скачешь? – крикнула Наташка этому коротышке. – Постой! Ты знаешь, как мы теперь дружим с Борей?
– Ты дружить с Борей? – удивился Стасик, и Боря, слегка бледнея, повернулся к нему.
Стасик подскочил, прыгнул через школьный порог и, двинув высоченного десятиклассника головой в живот, метнулся в вестибюль. Даже уши его не успели увеличиться.
– Что это он? – Наташка хихикнула на всю» школу, и Боря отошел от нее. Но она тут же поймала его за полу куртки и со смехом задергала:
– Не пущу, не пущу!..
Боря залился краской:
– Дай раздеться!
Он снял куртку, переложил приборчик в карман ковбойки под пиджаком и, пока Наташка, нелепо подпрыгивая, выдергивала руки из рукавов пальто, побежал на второй этаж.
Да, Наташку ему было жаль. Но других? Они отворачивались от него, презирали, не считали за человека, убегали, чтоб не идти вместе домой, грозили, а он будет жалеть их? Уж эта кнопка должна помочь ему…