Когда меня спрашивают, легко ли жить с психиатром, я, честно говоря, теряюсь. Дело в том, что мы с самого начала, с первых дней нашей совместной жизни договорились, что не будем приносить работу домой. И если с моей основной работой на тот момент все было совершенно понятно – швабры да горшки, половые тряпки да пивные кружки, то супруг уже тогда делал первые шаги в медицине. А это означает те самые пресловутые ночные дежурства, дикий стресс, усталость, отсутствие свободного времени и – как ни крути – желание поделиться с близким человеком проблемами, накопившимися за день на работе. А на работе – дурка.
Я долго привыкала к тому, что мой муж – психиатр. К тому, что далеко не все у них там так радужно и весело, как это звучит в анекдотах. К тому, что среди пациентов бывают и наркоманы, и психически больные преступники, а в их числе и убийцы, и насильники. Бывают и просто симулянты.
Истории, происходящие в недрах психиатрических больниц, порой иначе как сюром и назвать нельзя. Однажды мой муж провел ночь дежурства, на тумбочке. Работал он в тот момент в клинике, где часть отделений – закрытые. Закрытое психиатрическое отделение – это двойные двери, которые всегда заперты. Посещение больных возможно только в строго определенное время. Пациентам категорически запрещено покидать территорию отделения.
Комната отдыха дежурного врача в той больнице находилась за пределами отделения, но перед второй, наружной дверью. Ключи от дверей – только у персонала. Больница огромная, и дежурят одновременно два доктора, которые делят между собой «сферы влияния». Таковы были исходные данные.
Теперь смотрите. Время полчетвертого утра. Муж, провозившись до двух с тяжелым пациентом, наконец добрел до койки и свалился. Обычно врачи ложатся отдохнуть, не раздеваясь, чтобы можно было в любой момент вскочить. Но ночь была жаркая, и… короче, разделся доктор и улегся. Только задремал – слышит, кто-то пытается открыть дверь. Да не просто открыть, а ключами. Звякают ключи, человек тычет в замок то один, то другой. Дверь очень толстая. Голоса «по ту сторону» различить трудно. Ночь. Закрытое отделение. Психиатрия. Связка ключей. Сопение.
А в комнате, надо сказать, все было оборудовано для достойного врачебного отдыха. Кроме одного – по непонятным причинам отсутствовал стул. Вместо него прямо у двери стояла высокая тумбочка. И вот Михаэль спросонья вскочил и в одном, я извиняюсь, исподнем уселся на эту тумбочку.
И, уже сидя на ней верхом, вежливо поинтересовался, кто там? И то правда, кто там может быть, в психиатрии… За дверью молчание. Человек по ту сторону не реагировал и продолжал судорожно подбирать ключ.
Доктор Миша сообразил, что встречать незваных гостей в одних трусах – не комильфо, даже если дело происходит в дурке. А вдруг там женщина? Психически больная женщина? А вдруг нападение? А, не дай бог, и то и другое? Преступница – женщина! И совершенно неизвестно, что может ей прийти в голову. И в какой последовательности. Нужно одеться.
Доктор натянул джинсы и попытался самостоятельно открыть дверь. Не тут-то было. Замок заклинило. С обратной стороны кто-то продолжал упрямо тыркаться в дверь. Поняв, что ситуацию не изменить и смерть нужно встречать с открытым забралом, мой муж уютно уселся на тумбочку и решил ждать. Что-то же должно произойти. Как там в той поговорке? Или ишак сдохнет, или… А, забыла сказать. Свет в комнате был погашен. Муж спросонья так и не сообразил включить его.
Прошло некоторое время, и несчастному с той стороны наконец удалось отпереть дверь.
Она распахнулась. На пороге стоял второй дежурный доктор. Через плечо у него было перекинуто полотенце. Мужчина явно шел спать. К себе в дежурку. В коридоре тоже стоял полумрак. В комнате же, где находился Миша, было совсем темно.
Второй эскулап был сильно близорук. Все, что он смог разглядеть в первый момент, – это силуэт человека, сидящего на тумбочке.
Крик, который стоял в комнате, охрана услышала через две двери. Отомкнув все запоры, охранники с улицы прибежали в злополучную «дежурку» и застали двух сцепившихся в мертвой хватке врачей, выясняющих, кто же спровоцировал безумие.
– Ты, Михаэль, поставь себя на мое место, – горячился постфактум второй дежурный врач, доктор Мартин. – Ты идешь в свою комнату. Ты намаялся, у тебя за спиной несколько часов напряженной работы. Ты берешь чистое полотенце и направляешься к себе, мечтая только о том, чтобы принять душ и упасть замертво. До утра.
– Ну и шел бы себе, крот близорукий, – беззлобно буркнул Мишка. – Ко мне-то зачем ломиться?
– …Ты надеешься упасть замертво до утра. Или до следующего сигнала бипера, – никак не реагируя на реплику оппонента, продолжал Мартин. – Долго не можешь открыть дверь – у тебя в связке до хрена ключей – от всех отделений, от ординаторских. Наконец ты справляешься с проклятой дверью, отпираешь ее и видишь в своей комнате… привидение в одних джинсах, с голым торсом и лохматой головой, сидящее на тумбочке и истошно орущее на твоем родном немецком языке с восточноевропейским акцентом: «Ты чего, совсем охренел?! Твоя комната – этажом выше!»
– Ты что-нибудь про 3-ю улицу Строителей слышал? – устало парировал доктор Миша, который в запарке так и не удосужился надеть майку. – «Иронию судьбы» не смотрел, конечно? Погоди, я тебе сейчас перескажу в двух словах, и тебе тоже станет хорошо. Ну если не хорошо, то, по крайней мере, весело.
Однако весело бывает не только моему супругу. Дело в том, что русскоязычных психиатров в наших краях в принципе не очень много. А наши люди за границей, разумеется, хотят лечиться у «своих» и на русском языке.
Уж какими правдами и неправдами некоторые пациенты узнают домашний номер доктора – сказать не могу. Но только многие не видят ничего зазорного в том, чтобы позвонить домой и попробовать назначить встречу с врачом в приватном порядке. Иногда в телефонной книге находят меня и звонят на мои рабочие телефоны. Фамилия-то у нас одна. И не беда, что я юрист и никакого отношения не имею к медицине. На безрыбье, как говорится…
Однажды вечером у нас дома раздался звонок. Я только-только приняла ванну с ароматическими маслами и находилась в самом благодушном настроении. Занялась маникюром.
– Здравствуйте! Я могу поговорить с доктором?
Приятный мужской голос, относительно молодой.
– Добрый вечер! А его нет. Представьтесь, пожалуйста. Я ему передам, что вы звонили.
Не потерять бы потом эту бумажку. Я всегда все очень аккуратно записываю, а потом не менее аккуратно теряю.
– Нет-нет. Мне нужна личная встреча. Консультация. Как можно скорее, – настаивал мужчина.
Черт, ноготь смазала! Да что ж за напасть такая. Стоит вечером остаться дома одной и устроить себе именины сердца со свечами, шампанским и легким романчиком в мягкой обложке, как кому-то срочно нужна личная встреча.
– Хорошо, я передам обязательно. Всего хорошего.
Я воспитанная девушка. Я очень воспитанная девушка. Нет, не так. Я взрослая воспитанная женщина.
– Ой, девушка, постойте! – Мужчина совершенно не собирался заканчивать разговор. – Меня зовут Антон. А вы тоже врач? Может быть, вы мне поможете? Давайте я вам расскажу. Сил моих больше нет. Дело в том, что она совсем сошла с ума. Окончательно…
Я таки невоспитанная женщина.
– Подождите, – сказала я уже более раздраженно, – я не врач и в общем-то не имею никакого права не то что консультировать, но даже и слушать о ваших медицинских проблемах. Я вам дам рабочий телефон, позвоните завтра с утра в клинику, назначьте время, скажите, что вы хотите на прием к доктору такому-то.
– Да нет же! – Человек меня совершенно не слушал. Накипело, наболело, «бутыль опустела и тянет поговорить». – Понимаете, я не знаю, как нам дальше быть. Она отказывается есть. Только пьет. Она не хочет выходить на улицу, выскочит на десять минут и бегом назад. Она отказывается общаться со мной и с моей мамой…
Понятно. Какая-то дама с горя или от скуки в иммиграции начала попивать. Еще и свекровь, наверное, пилит ее бесконечно. Сынулю любимого стерва увела! «Да если б он знал, во что ты, дрянь такая, здесь превратишься, он бы в жизни тебя не вывез! Посмотри, задницу отъела. Дома не убрано, пыль по углам катается. Мой сын не заслужил такого отношения».
Тут кто хочешь запьет. Депрессия у женщины началась. Аппетит пропал. Дама – потенциальная клиентка моего супруга, вне всяких сомнений. Но его нет дома! А я не врач, и помочь мужу этой несчастной никак не могу. И пилочка как назло еще куда-то делась. Не вечер, а катастрофа.
– И главное, – продолжал меж тем заботливый маменькин сынок Антон. – Она отказывается играть! А это очень плохой признак. Уж я-то знаю. Сколько лет вместе прожили.
Во мне проснулся охотничий азарт. Интересно, во что они там играют? Ролевые игры? Школьница и престарелый учитель? Школьница небось под японочку одета. Юбочка клетчатая, трусики белые снизу выглядывают, гольфы черные, ножки кривенькие.
Мечта педофила. А мама-то, мама? Мама какую роль исполняет? Злой супруги перезрелого ловеласа? Убила бы извращенцев, ей-богу.
А может, медсестра и пациент? Она в не застегивающемся на мощной груди халатике на голое тело, в кружевных чулках на подвязках и со шприцем. Он – с приспущенными штанами на волосатой пятой точке. А мама-то, мама? Маму здесь куда девать?
Шалуны.
И чем в данном случае может помочь мой доктор? В «Диснейленд» свозить для смены обстановки или четвертым в преферанс? Он, она, мама и мой муж. Пульку расписать на ночь глядя.
– Что она, простите, отказывается делать? – вспоминаю, как именно Миша разговаривает с такими незваными пациентами. – Играть? Будьте любезны, назначьте завтра время в клинике. Записывайте телефон.
– Ни в мячик, ни за палкой бегать! Ничего не хочет. А раньше так любила ведь. Мама с ней, бывало, выйдет на полтора часа и потом приходит домой вся взмыленная. Жуня ее уматывала напрочь. А теперь все. Лежит. И пьет. Много пьет. Думаю, это очень тревожный сигнал.
До меня медленно начало доходить, что картишками не отделаешься. Наступил ступор, плавно переходящий в истерику. Но человек Антон, не давая мне вставить ни слова, продолжал делиться наболевшим:
– Мы уже были у врача, но он ничего не смог найти. И знакомые дали ваш телефон.
– Простите, – я все еще пыталась держать себя в руках, но получалось плохо. Попросила человека секунду подождать, отскочила от телефона, чтобы подавить приступ хохота, глотнула воды.
Так, досчитать до десяти и, главное, не гоготать! Это непрофессионально в конце концов.
– Антон, у вас проблемы с собакой? Я правильно вас поняла? Мой муж лечит людей. Вам к ветеринару надо.
Дальше последовала фраза, после которой я таки выронила телефон.
– У ветеринаров мы были всяких-разных. Никто органических причин не нашел. Сказали – дело в психике. Мы с мамой подумали, что нужен психиатр. Я слышал, с собаками тоже проводится терапия. Даже передача была по RTL. Главное, найти хорошего врача.
– А русскоязычный-то психиатр вам зачем? – сделала я последнюю попытку вернуть Антона в нашу реальность.
– Так мы дома только по-русски разговариваем. Мы с мамой подумали, что врач должен быть русским. А о вашем муже очень хорошие отзывы. Я навел справки. Так я позвоню попозже? Не отказывайте, пожалуйста!
Позже, когда Мишка вернулся, я вручила ему телефон.
– Милый, если тебя интересует необычный клинический случай, то могу подкинуть. По этому номеру живут Антон с мамой и их Жуня с палочкой. Я даже и не знаю, кто из них пациент.