В синее южное небо взлетел корабельный гудок и растворился в солнечном свете. Прозвучали последние и потому чуть суетливые команды. Белоснежное чудо с сотнями счастливых и немного встревоженных людей на борту устремилось в открытое море. Провожающие постепенно превратились в далекое цветное пятно, шевелящее ручками на прощание. Порт постепенно съеживался, уменьшался и вскоре только краны в грузовом порту, словно древние динозавры побережья, неподвижно смотрели вслед кораблю. Пассажиры уже разошлись по каютам и занялись увлекательным процессом раскладывания вещей из дорожных сумок, изучением распорядка дня на судне и всевозможных удобств. Дети стали осторожно высовывать головы из кают, переглядываться, знакомиться. Из разных концов длинного коридора пассажирского отделения первого класса слышался смех, писк и детские крики.

На самой верхней кормовой палубе остался только один пассажир. Высокий светловолосый мужчина до тридцати лет. Обычное лицо славянского типа, чуть курносый. Легкая куртка не скрывала широких, массивных плеч и выпуклой груди. Молодой человек будто стеснялся чересчур мощной фигуры, потому горбился и одежду надел свободную, на два размера больше. Ветер обдувал со всех сторон, трепал волосы и надувал куртку, стараясь загнать одинокого человека на палубе внутрь корабля. Он не обращал никакого внимания на ветер, тот злился, дул сильнее, но мужчина только щурился. Пассажиры стали понемногу подниматься на палубу. Медленно прогуливаясь, приглядывались к попутчикам, одинокие мужчины и женщины оценивали друг друга. Молодой человек не замечал никого вокруг. Неотрывно смотрел на воду. Зато его заметили сразу — несколько охотниц-одиночек, уже одетые подчеркнуто открыто и приглашающее. Они всегда есть там, где отдыхают. А что, охота на мужчин, или охота на женщин тоже отдых! Она необходима, чтобы хоть немного добавить адреналина в кровь, поднять тонус и вообще почувствовать вкус к жизни, вообще-то скучной и серой.

Молодой человек постоял еще несколько минут, пошел в каюту. Было заметно, что общество других его раздражает. Спустился в коридор, медленно пошел, оглядывая плывущие мимо сверкающие двери. Похоже, что забыл, где его каюта и теперь пытается найти. Хмуро всматривался в двери, осматривал даже стены и потолок. Постепенно лицо становится растерянным. Перемещаясь таким образом в пространстве коридора, он совершенно не обращал внимания под ноги. Вдоль по коридору медленно катится маленький мячик. Складка на ковре меняет направление и мяч предательски шмыгает под ногу. Ощутив, что наступил на нечто мягкое и маленькое, мужчина инстинктивно отдернул ногу, потерял равновесие. Что бы не упасть, раскинул руки, ухватился за полированные стены. Но пальцы скользят по ровной поверхности, он теряет равновесие все больше и больше и вот, наконец, сила тяготения тянет вниз. Но мужчина каким-то образом извернулся и не дал себе позорно свалиться на ковровую дорожку. Падает на одно колено, склоняет голову посмотреть, что же там такое мягкое так коварно бросилось под ноги.

— Очень мило и неожиданно, сударь! — раздается женский голос. Чувствуется сдерживаемый смех. — Впервые передо мной красиво становятся на одно колено, а не падают, как подстреленные паралитики.

Такой чудный голос мог принадлежать только очень красивой женщине. Молодой человек это сразу понял, чуть съежился и стал медленно поднимать голову, желая увидеть свидетельницу своего нечаянного позора. Сначала в поле зрения появилась пара очень красивых ног. Выше колен закрываются ярко-красной короткой юбкой. Полоса загорелой кожи с маленьким пупком ограничивается завязанной узлом рубашкой. Потом голову пришлось откинуть назад сильнее — за высокой грудью не видно лица. Глаза расширяются от удивления, равновесие еще раз едва не покидает мужчину. Пробует нахмуриться, но с полуоткрытым ртом получается глупо, сам почувствовал. Рывком встает, видит всю девушку. Темные, почти черные длинные волосы, смуглая кожа и большие серо-голубые глаза. На смуглом лице будто горят, выделяясь ярко и неожиданно.

— Благодарю вас, благородный кабальеро, — произносит голосом киношной герцогини, — теперь можете отдать мячик.

Молодой человек опускает глаза, только сейчас видит маленький мячик в ладони.

— Меня зовут Василий … Барабанщиков. Здравствуйте, — после короткой паузы добавляет: — Я не хотел давить ваш мячик.

От нелепости последней фразы смутился и окончательно растерялся.

— Вы представились первым? — удивилась девушка, — вы — иностранец?

— Да, — тут же нашелся мужчина, — Барабанщиковы это старинная династия английских дворян. Лондонские мы… — с ударением на второе «о».

Сразу приободрился, перестал конфузиться.

— It’s fantasy! — восхитилась девушка, — Карелина, Алла. Московские мы. И не древние, а молодые.

— Алика! — раздается громкий женский голос за спиной девушки, — ты нашла Сашин мячик?

— Да, иду! — крикнула девушка, обернулась к Василию. — Вторая дверь от начала коридора. В нее стучал стюард, хотел войти, но каюта пуста и он не решился. Может, ваша?

После этих слов с улыбкой повернулась и дивные загорелые ноги унесли сказочную девушку. Глаза помимо воли Василия вцепились в это чудо природы и отцепились, когда захлопнулась дверь каюты. Обалдело плетется к указанной двери. Видит крупные цифры — номер его каюты.

Полгода назад Василию и в голову не могло прийти, что он окажется на круизном лайнере. Вернулся из отпуска уже через две недели и категорически отказался отдыхать, что вызвало явное неудовольствие начальства. Полковник Левченко с солдатской деликатностью спокойно объяснил Барабанщикову необходимость точного выполнения распоряжений. Краткое «не хочу» не поколебало безмятежного полковничьего настроения, только добавило убедительности речи. Еще более краткое «нет» сделало речь полковника красочнее и даже высокохудожественной.

Возникшее легкое противоречие легко разрешила «царица Тамара», она же майор Береговая Тамара Александровна. Красавица с манерами грузинской аристократки тихонько шепнула Левченко оставить парня в части, но не на службе, а отправить в учебный центр для усиленных тренировок в стрельбе, рукопашном бое и бодибилдинге якобы к следующему заданию. Заморское слово «бодибилдинг» она произнесла с особым нажимом, явно намекая, что литры пота, пролитого на свежем лесном воздухе в борьбе с железом, прекрасно вылечат комплекс вины, а хороший преподаватель рукопашник — лучший психотерапевт.

Полковник посопел, позыркал и согласился. Сразу понял, что Тамара права — привычная обстановка для Барабанщикова полезней внезапного отдыха в безопасности. Она на ходу сочинила легенду о необходимости усиленной подготовки к новому заданию, в котором противник будет очень опасный и действовать придется в одиночку, так что надо работать и работать! Она не обманывала — работы впереди действительно было много, очень опасной и трудной. Это даже не работа в общепринятом смысле, а образ жизни. Смертельная опасность должна быть обыденной. Те, для кого это норма, не должны надолго возвращаться в обычный мир, потому что без привычной экстремальной нагрузки сверхпрочная конструкция начнет незаметно разрушаться и человек превратится в существо.

Василий с радостью вернулся туда, где трудно, но почему-то легче, чем в мире обыкновенных людей. В этом «зазеркалье» нормой были десятикилометровые марши в броне с двойным боезапасом и двухпудовым рюкзаком на спине, ночные тревоги, реальные пули и ножи, прыжки в ночь с парашютом и без него, на одном тросе с храповиком. Бесконечные схватки один-один, один-два, три и так до пяти-шести. Дрались как угодно и чем угодно, запрещалось только калечить, а синяки и мелкие порезы не в счет. Но именно такой непрерывный прессинг, который, кстати, выдерживает только один из шести-восьми человек, незаметно вылечил Василия от невыносимой горечи потери друзей. Из рейда по Африканскому Рогу вернулся только он. Казалось, что именно он что-то сделал неправильно, поэтому две трети группы погибли. Психологам стоило немалого труда убедить парня, что это не так, а полковник вовсе с солдатской прямотой заявил, что нечего раскисать и страдать всю оставшуюся жизнь. Это — война. Нет войны без потерь, сегодня их, завтра тебя. Если не соберешься, распустишь нервы, тебе конец.

«Царица Тамара» объяснила мягче, что по-другому не получилось бы. И так весь их путь от границы до границы завален трупами. Там до сих пор не верят, что такую бойню устроили трое. Рассказывают всякие небылицы про десятки свирепых и безжалостных русских, привезенных сюда якобы прямо из сумасшедшего дома для буйнопомешанных. Это полулюди, полузвери. Они живут в диких лесах Сибири, дерутся с медведями и тиграми. Когда им исполняется 18 лет, ловят и в железных вагонах-клетках отправляют в армию. Офицеры учат их читать, писать и разговаривать. А еще обучают стрелять из переносных пушек, летать на самолетах, управлять автомобилями и паровозами и, самое главное, носить удивительную обувь — кирзовые сапоги. Самых лучших оставляют у себя, но держат в клетках, а самых ленивых и добродушных посылают в Африку убивать бедных и несчастных негров. Такими вот добрыми и ленивыми и были те полсотни русских, что прошли от Судана до пролива Баб-эль-Мандеб.

Василий только головой крутил и хмыкал, но «царица Тамара» уверяла, что правда, у нее точная информация от военного атташе из Аддис-Абебы.

Ежедневные тренировки ума и тела свели на нет все переживания. Мышцы наливались камнем, росли и превращались в жилы, твердые и тугие, как морские канаты. Ум научился четко и быстро решать любые внезапно возникающие задачи, мгновенно выстраивая ряд логически связанных силлогизмов и отбрасывая все ненужное и второстепенное. Память, мышление работали мощно, быстро, верные решения принимались за доли секунды в самых экстремальных ситуациях. Через пять месяцев непрерывных тренировок он сам чувствовал, что стал совсем другим человеком. Это заметили и психологи, непрерывно наблюдающие за всеми, кто живет в «зазеркалье». Преподаватели в один голос твердили, что учить больше нечему. Но использовать сейчас Барабанщикова в составе диверсионно-разведывательной группы или в одиночку не представлялось возможным. Получилось так, что на короткое время специалист такого уровня оказался вроде как не у дел. Ну, вот нет для него работы и все! Тогда Левченко вспомнил о прерванном отпуске и предложил Василию догулять. Мол, потом и работа найдется, очень интересная, на юго-востоке Азии, а сейчас погуляй две недели.

Руководство согласилось с доводами полковника, но предупредило, чтоб принял меры по обеспечению полноценного отдыха и никаких досрочных выходов на службу, ни-ни! Недолго думая, Левченко поручил «царице Тамаре» организовать путевку в круиз по Черному и Средиземному морю с оплатой по статье расходов на санаторно-курортное лечение сотрудников. Некоторые «трудящиеся», из числа тех, что годами протирают штаны в штабах, возмутились, — мол, не положено лейтенанту, чином не вышел. Левченко предложил всем недовольным пройти курс ускоренной переподготовки в «зазеркалье», потом сгонять по-молодецки в Эфиопию, Судан или Афганистан и тогда, пожалуйста, все путевки ваши! Борцы за справедливость сразу заткнулись. Они все-таки предпочитали спокойную службу в конторе с кондиционером и регулярными выходными, а спецоперации проводить на даче, с пивом.

Так Василий Барабанщиков оказался на круизном лайнере. За двадцать дней корабль должен пройти два моря с остановками в Стамбуле, Афинах, Александрии и на Кипре. Хитрый Левченко знал, что такие вот «круизерные» посудины битком набиты умопомрачительными барышнями, любая из которых за весьма скромное вознаграждение вернет вкус к жизни. А если их несколько, то даже сильно контуженный начнет слышать, а колясочный паралитик запляшет гопака. Поэтому каюта первого класса была на одного.

Василий вошел в каюту, взгляд сразу наткнулся на зеркало. Вздохнул, увидев себя и принялся распаковывать нехитрые пожитки холостяка, уместившиеся в одной сумке. Потом осмотрел обе комнаты, удивляясь, как много надо одному человеку, взглянул в иллюминатор. За толстым стеклом уже стемнело, где-то далеко внизу лежит полукилометровый слой воды и только редкие искорки отраженного света напоминают, что вокруг вода, а не твердая земля.

Идти никуда не хотелось. У постояльцев кают люкс есть преимущество — можно заказать ужин или завтрак прямо в каюту, чем Василий и воспользовался. Сделал короткий заказ и через десять минут прибыла девица с тележкой. Проворно разгрузила тарелки, тарелочки и чашечки с кучкой ложек, вилок и ножиков. Барабанщикову показалось, что готовятся к хирургической операции, а не простому ужину. Девица грациозно выпрямилась и вопросительно уставилась на молодого богатенького Буратино, снявшего на весь круиз каюту люкс: мол, не желаете еще чего прямо сейчас, после ужина может быть тяжело.

Василий буркнул:

— Благодарю, — и сунул полста рублей на чай. Нисколько не обескураженная отсутствием заказа на дополнительные услуги, официантка взяла деньги и удалилась, обещающе качая бедрами. В первый вечер не все вошли во вкус ничегонеделанья и вседозволенности за деньги. Ничего, все еще впереди и всего много!

После ужина включил телевизор. Программы, как обычно: новости, светские сплетни, спорт и фильмы с мордобоем и погонями. «И в жизни такого добра хватает!» — решил Василий, надавил кнопку выключателя. Уже засыпая, успел подумать — как же скучно живут люди, если им нравится такая ерунда, как боевики. Неужели так захватывающе?

По привычке проснулся рано, немного полежал в роскошной постели. Встал, открыл все иллюминаторы и начал зарядку. Если кто ни будь в этот момент зашел в каюту, он бы решил, что здесь поселился акробат-садист. Зарядка напоминала тренировку акробата, жонглера и гимнаста одновременно и длилась около часа, после чего сумасшедший встал под ледяной душ. Такие мероприятия привели Василия в очень благодушное и радостное состояние. По-солдатски заправил постель, с трудом удержавшись от желания набить бортики и отправился в палубный ресторан на завтрак.

В зале уже сидело несколько мужчин и женщин, кто парами, кто по одному. Столики для VIP-персон, которыми считались пассажиры первого класса, рассчитаны на двоих. По желанию клиента один стульчик убирался, или, наоборот, добавлялся, но можно было и четверых усадить — если соизволит пассажир. Все мужчины, как на подбор, пожилые, опузевшие и брыластые, как бульдоги. Почему-то в коротких, чуть ниже колен, нелепых штанишках с множеством накладных карманов. Каждый мельком взглянул на новенького и сразу отвернулся: слишком хорош! Женщины, напротив, впились глазами, не скрывая интереса и плевать на воспитание и этикет. Дамы — все, без исключения! — молоды, красивы и ухожены, как драгоценные арабские лошади по миллиону долларов каждая. Вообще, все присутствующие пахли деньгами, властью и значительностью. Обслуживающий персонал уже знал, что высокий красавец с мрачным взглядом путешествует один и администратор ресторана сразу почтительно указал Василию на столик с единственным полукреслом.

Не испытывая ни малейшей робости от таких важных соседей, легко прошел к столику, на ходу подхватил меню. Сел и в непринужденной позе русского барина на отдыхе принялся изучать список предлагаемых на завтрак блюд. Пробежав глазами по строчкам, с радостью убедился, что ничего экзотического, вроде обезьяньих языков в грибном соусе, нет. Василий с благодарностью вспомнил «царицу Тамару». Именно она заставила выучить наизусть названия кулинарных шедевров, наиболее часто встречающихся в меню VIP-ресторанов и пятизвездочных отелях. Теперь он легко ориентировался в этой куче итальянских, французских, испанских и Бог знает еще чьих, блюдах. Несмотря на мудреность наименований, за большинством скрывалось обыкновенное мясо с овощами и специями в той или иной пропорции. Все-таки люди, несмотря на разные национальности, едят примерно одно и то же на всех континентах, а самое мудреное блюдо по количеству ингредиентов не сложнее украинского борща.

Кулинарные размышления прервало детское восклицание. Василий поднял глаза, взгляд остановился на вчерашней знакомой. Сидит за столиком вместе с мальчиком лет десяти и пожилой дамой. Черты лица дамы и девушки совпадают почти один в один и сразу ясно — это мама. Девушка почувствовала взгляд, обернулась, голова слегка наклоняется в приветствии. Василий улыбнулся в ответ. Он все еще возвращался мыслями в прошлое, но новая обстановка требовала внимания и он чувствовал себя неловко. К тому же Алла, так она представилась, не просто поздоровалась кивком — взяла салфетку, будто веер, склонила голову и на секунду опустила ресницы. Не переставая улыбаться, Василий изобразил пальцами учтивое махание шляпой и тоже поклонился. «Благородный кабальеро», — вспомнил, как его вчера назвала. Пожилая дама заметила обмен любезностями, взглянула на него. С ней Василий поздоровался изысканным полупоклоном с привставанием со стула. Учтивость всем нравится и дама мило улыбнулась.

«Почему все красивые такие ехидные, — подумал он, снова уткнувшись в меню, — а очень красивые — очень ехидные? Не должна красота быть такой. Или это как колючки на розе»?

Тем временем официанты приняли заказы и начали разносить еду. Василий снова вспомнил Береговую — заметил, как непривычно и трудно некоторым пользоваться вилкой в левой, а ножом в правой руке. Ему хоть бы что. К тому же он выгодно отличался тем, что пришел в элегантно порванных голубых джинсах от какого-то итальянца с немецкой фамилией и футболке, порванной уже собственноручно. «Вернусь — Тамаре сережки с бриллиантами подарю, — решил Барабанщиков, — необыкновенная женщина, настоящая аристократка». После завтрака многие мужчины достали сигары. Сразу взвыли мощные вытяжные насосы под потолком, дабы некурящие не испытывали дискомфорта, а любители отравы не сильно воняли. Василий сразу поднялся из-за стола, давая понять окружающим, что с такой мускулатурой, как у него, не пристало заниматься забавой простолюдинов — курением.

На палубе половодье солнца. Свет изливается с немыслимой высоты и в мире осталось только три цвета: небесно-голубой, солнечный бело-желтый и морская лазурь. В таком мире не может быть горя, крови и слез, только ничем не замутненное счастье и радость. Василий сбросил широкое белое полотенце на шезлонг и прыгнул в воду бассейна. Утренняя, еще не разогретая солнцем, прозрачная, как голубой хрусталь, вода обняла сильное тело и разом исчезли скованность, вялость. Появилось желание жить, радоваться. Наплававшись вдоволь в пустом бассейне, рывком выбросил себя из воды на бортик. Руки едва не сорвались со скользкого кафеля, невольно пришлось напрячь мышцы, чтобы не свалиться обратно. Убирая мокрые волосы с лица, почувствовал пристальный взгляд. Обернулся, заметил ускользающий взгляд темноволосой девушки. Она расположилась неподалеку с белокурым мальчиком. Василию не захотелось играть в переглядки, ну вот не было настроения и все! Улегся на топчан, прикрыл глаза рукой от солнца.

Через две минуты ощутимо припекло, перевернулся. Снова вспомнилась саванна, сухая земля с высохшей травой и далекие горы, дрожащие в раскаленном мареве. Плечи ощутили режущую боль от лямок заплечного мешка, соленый пот залил глаза … дернулся, открыл глаза: «Заснул, как старый дед на солнышке. Не хватало еще замычать во сне, что бы все подумали, будто я припадочный какой». Попробовал сесть, ворочался так и эдак, но едва успокаивался, как память снова окунала в прошлое. Опять слышался ни с чем не сравнимый звук бьющих градом пуль и осколков, секущийся на куски воздух, разлетающийся в стороны, словно брызги … И ты один внутри этого хаоса. Живой и злой. Почему-то вспомнил, что всегда злился под обстрелом. Другие осторожничали, боялись, что вообще-то естественно, ведь инстинкт самосохранения уничтожить нельзя. Равнодушие к смертельной опасности — это патология, такой человек не храбр, а глуп. Вовсе чурбан бесчувственный. Человек тот, кто держит страх за горло, сам диктует условия, а если необходимо, то давит боязнь. А вот он злился и опасения уходили на второй план.

Василий понял, что расслабиться и отдохнуть не удастся. Осторожно опустился в воду. По поверхности уже солидно перемещаются пузатые и сракатые мужички с хихикающими девицами. На Василия посматривают с опаской. Если судить по занимаемым апартаментам, то не бедный, очень не бедный, но и на «жирного кота» тоже не похож. Очень сильное тело и угрожающий взгляд тревожили. Насмотревшись дешевых сериалов о мафии, придурки принимали и его за мафиози. Но самого Василия это мало беспокоило. Впереди три недели отпуска и забивать себе голову разной ерундой не собирался.

Прошел в каюту. Включил телевизор, интересного ничего не нашел и, от нечего делать, направился в ресторан. За стойкой сразу оживились скучающие девицы. Василий выбрал салат и стакан сока. Одна барышня решила взять быка за рога, подсела за столик:

— Скучаете, мужчина?

— Почему вы так решили? — вопросом на вопрос отвечает Василий.

— Вы совсем один, — томно тянет голосом девица.

— Мне женщину не надо, и так весело, — невозмутимо поглощает салат Василий.

— ?!

— Я импотент. В детстве любил скакать на лошади, вот и доскакался, — очень серьезно говорит Василий.

Глаза проститутки расширяются, с сомнением скользят по чересчур мощным грудным мышцам.

— У меня и справка есть, — звучит равнодушный голос. Кусочек кожуры от яблока виснет на нижней губе, придавая вид дебиловатого. Для большей убедительности приоткрывает рот, косит глаза.

— Ну-ну, скакун, — с сомнением произносит проститутка, но отваливает.

— Бедненький! — послышался ехидно-ласковый голос. Василий как ужаленный поворачивается, глаза упираются голубоглазую брюнетку в компании с мамой. Яблочная кожура падает на стол. Девушку буквально распирает от смеха, но с фальшивым сочувствием жалостливо смотрит в глаза. Голосок сочувствующе пищит:

— Надеюсь, морской воздух и солнце помогут восстановить утраченную … э-э …функцию.

Пожилая дама грустно смотрит. Василий надулся от досады и злости: «Вот засада! Надо было этой дуре пристать с разговором именно сейчас». Разные мысли вихрем пронеслись в голове, необходимо срочно спасать положение — быть импотентом в глазах такой девушки совсем не хотелось.

— Да это так, — скривился он, — чтоб отвязалась. Какие скачки. Я коней только в кино видел. Не верьте, — на последнем слове Василий предательски запнулся.

— Докажите! — торопливо ответила девушка и покраснела. Мама давится соком, глаза вдвое увеличиваются в размере.

«Попалась»! — с торжеством подумал Василий. Не давая опомниться, выдает:

— Да как вы смеете предлагать такое мне, благородному кабальеро!

Не выдержал и рассмеялся. Мама переводит дух, машет рукой:

— Вы так шутите? А я уже подумала Бог знает что!

— Ни в коем случае, мадам, — бодро ответил Василий, — просто я хотел отвязаться от них, не знал, что приличные женщины рядом. Да еще такие красивые.

Дама улыбнулась:

— Вы, похоже, уже знакомы с Аликой? Как вам удалось?

— Просто. Я встал перед ней на колени.

— Да, так еще никто не делал, — удивленно согласилась дама, — обычно она прохладна с ухажерами и считает мужчин нашего круга дурачками…

— Мама, — вмешалась в разговор Алла, — молодой человек споткнулся на Сашином мячике. Его зовут Василий. Это моя мама, Людмила Осиповна. Саша племянник, он сейчас в каюте.

— Очень приятно. Простите, я должен был первым представиться вам, — ответил Василий, коварно добавил: — Но я теряюсь в присутствии вашей дочери.

— Ах, ах, ах! — завелась разом покрасневшая Алла, («Два один в мою пользу»!) но мама невозмутимо перебила:

— Не ахай, с твоей внешностью это естественно. Лучше скажите нам, чем вы занимаетесь, Василий?

— Учетом, — без запинки соврал он, — я бухгалтер-аудитор. Специализируюсь на ликвидации обанкротившихся предприятий.

«Врешь, ты меньше всего похож на счетовода»! — сказала Алла глазами.

«Нисколько, — также мысленно ответил Василий, — я действительно ликвидирую банкротов».

— Вы не похожи на аудитора, — сказала Людмила Осиповна. — Такой молодой, а работа у вас скучная.

— Не всегда, что вы! Иной раз такая кутерьма начинается, когда … э-э … сроки поджимают, а отчет надо срочно сдавать. Бывает очень весело!

— Ну, может быть. Сейчас все изменилось. Раньше счетовод был самым скучным и нудным человеком, а сейчас все по-другому, — согласилась она. — Ну, я пойду, посмотрю на Сашеньку. И не провожай меня, — строго добавила мама, увидев, что Алика собирается пойти с ней.

— Пойдемте, погуляем по кораблю, — предложил Василий.

— Пойдемте, — согласилась девушка. — Первый раз вижу бухгалтера с такой мускулатурой. Вы калькулятором накачались?

— Не обращайте внимания, Алика, — улыбнулся Барабанщиков, — нет людей без недостатков. У меня мускулы, вы красивы, но что делать? Жить все равно как-то нужно.

— Ну, вы мастер неожиданных комплиментов, Василий, — засмеялась девушка, — эдакий гусар обольститель.

— Пытаюсь, — скромно согласился он, — но не поручик Ржевский.

— Но поручик все-таки?

«Вот проницательная какая чертовка, — подумал Василий, — как чует»!

— Разве может простой поручик на свою зарплату поехать в круиз, да еще в люксе?

— Ну, не генерал же вы!

— Да с чего вы взяли, что я военный? Что на мне такого?

— Не знаю, просто кажется. А шрам? — спросила она, оживляясь.

— Да что угодно, упал неудачно. Алика, бросьте гадать. Бухгалтер я, бухгалтер. У меня и диплом есть… только дома.

Разговаривая, незаметно обошли всю палубу, вернулись на корму. Навстречу идет подвыпивший крепкий мужичок. Крупные капли пота срываются с красного распаренного лица. Яйцеобразное пузо с нелепо торчащим пупком словно забродившая квашня вылезло за резинку трусов и кокетливо так вздрагивает при ходьбе. Прикладываясь к литровой бутылке пива, дяденька шлепает навстречу.

— Ух-х какие телки на верхней палубе!? — бормочет пьяно, — а внизу одни карк… карякатицы. Иди ко мне, пчичка!

С этими словами сует левую руку почти по локоть в карман, силясь достать деньги. Пачка ассигнаций загнулась и никак не желала вылезать из потных трусов. Василий с девушкой как раз поравнялись с пьяным. Алика раскрыла рот, собираясь обругать придурка. Барабанщиков, не останавливаясь и не переставая говорить, средним пальцем левой руки несильно тычет дурака в шею, правой подхватывает падающую бутылку, аккуратно ставит на палубу. Секунду спустя пьяный издает утробное икание. Глаза вылезают из орбит, толстая задница гупается на палубу. В воздухе чувствуется сильный запах блевотины.

— Свинство какое, метать харчи прямо на палубу, — бормочет Василий, — ну никакого тебе политесу и понимания. Хамло сплошное!

— Да, — изумленно глядя на него, соглашается Алика, — действительно, никакой культуры. А чего вы ему сделали, что он упал?

— Ничего не делал. Только бутылку взял и поставил. Чтобы пиво не разлилось.

На следующее утро Василий проснулся в приподнятом настроении. Алика перестала донимать подозрениями, либо, поверив, что не врет, либо решила, что какая разница, кто он. В отпуске, на борту круизного лайнера, не все ли равно, чем занимается твой спутник? Был бы нормальный человек, остальное не важно.

Они провели вместе весь день и вечер. Алла или, как она разрешила себя называть, Алика, только что закончила университет, успешно защитила диплом, а осенью предстояло снова учиться в аспирантуре. Профессия у девушки была необыкновенная — математик. Василий просто поразился, когда узнал. Женщина математик, да еще и красивая — это из области сказок. Услыхав такое, Алика удивилась еще больше:

— Почему? Разве математика мужское занятие? И почему это женщины математики должны быть обязательно страшилищами!

— Конечно, не должны, — согласился Барабанщиков, — но так получается. Может, занятия серьезной наукой не располагают к женственности?

— А-а, вы хотите сказать, что если женщина красива, то обязательно глупа? И наоборот.

— Нет, нет, что вы! Бывают исключения…

Дни стали проходить интереснее. Василий заметил, что падает напряжение. Он уже не был скован и подавлен, как раньше. Одинаково хорошо поддерживал разговор и с мамой и с Аликой. Ему просто стало нравиться проводить время, быстро перешли на «ты» и уже не испытывали неудобств первого дня знакомства. Алика была умной, иногда резкой в суждениях, но никогда не говорила общепринятые пошлости и вульгарные шутки. Василий чувствовал настоящее воспитание профессорской семьи.

Первая экскурсия для пассажиров намечалась в Стамбуле. Людмила Осиповна, мама Алики, не захотела сходить на берег, сослалась на головную боль и «басурманских террористов», которыми, по ее убеждению, кишела Турция. Алика для приличия немного поупрямилась, но потом быстро согласилась пойти с племянником и Василием. Против ожидания, Стамбул ничем не удивил. Обычный восточный город — кривые тесные улочки старых кварталов, бесконечные лавочки ремесленников, специфический запах и постоянный гомон многочисленных базаров и базарчиков. Втроем бродили, чуть отстав от основной группы, рассматривали безделушки. Василий от скуки проверился на слежку и с удивлением заметил «хвост». «Может, агенты здешней полиции сопровождают иностранцев, так, на всякий случай? — размышлял Барабанщиков, — или наоборот, охраняют? От кого»? Решил не спешить с выводами, понаблюдать.

Алика, что бы не привлекать излишнего внимания местных жителей, одела нечто длинное и просторное темного цвета. Но настоящую красоту не скроешь. Алика сразу убедилась в этом, заметив внимательные взгляды мужчин. Это моментально придало ей уверенности. С царственной небрежностью она приняла предложение Василия взять его под руку. Странные шныряющие типы вокруг не привлекли ее внимания, а вот Василий насторожился. Но экскурсия прошла спокойно. Туристы сели в автобус, стоявший на охраняемой стоянке, без приключений добрались до корабля. Пассажиров на круизном корабле не так уж и много, поэтому вечером Василий сразу заметил новых людей. Аккуратные, подтянутые мужчины, не такие, как базарные замухрышки. Спокойно и чинно сидели за столиками, пили только минеральную воду и совсем не обращали внимания на женщин. Даже корабельные туристки-проститутки не интересовали. Когда несколько девиц попытались завязать знакомство, их вежливо отшили. Выглядело это странно, но не более того. Ну, следили на экскурсии, и что? Местная полиция охраняла от шпаны.

Несколько мужчин сели на корабль. Тоже ничего необычного. Это коммерческий рейс и если есть места и желающие их купить, то почему нет? Валять дурака в круизе все любят, турки тоже. Барабанщикова настораживало то, что все новые пассажиры мужчины до сорока, собранные и подтянутые. Не видно разболтанности и беспечности, которая характерна для всех отдыхающих. Они будто на работе. Но заниматься каким-то расследованием Василию совсем не хотелось. Рядом такая девушка, а он в смутные подозрения погрузился, врагов увидел — дурак в отпуске!

История с пьяным хамом каким-то образом стала известна. Мужичок избегал попадаться на глаза Барабанщикову, а остальные пассажиры верхней палубы с уважением и опаской посматривали на Василия. Алике это очень приятно, ей часто хотелось показать язык крашеным мымрам, которые уныло веселились со своими пузанчиками, тайком поглядывая на мощный торс ее спутника. Василий вел себя сдержанно и не позволял никаких вольностей в отношении девушки. Алику это и радовало и злило. С одной стороны признак строгого воспитания, с другой — мог бы и сорваться немного. С такими мышцами гормоны должны из ушей выплескиваться, не надо так уж строго соблюдать границы всяких там приличий. Чуть-чуть нарушил бы, ничего страшного. Вообще они были очень красивой парой. Мужчины делали вид, что не замечают внушительных мышц и роста Василия, женщины хмурились и отворачивались от загорелой стройной Алики. Мама не возражала против знакомства, но несколько раз заводила разговор о будущей научной карьере. По вечерам, в каюте, Людмила Осиповна более конкретно вправляла мозги дочери, упирая на то, что о Василии они ничего не знают. Алика соглашалась, благовоспитанно сидя в кресле с книгой и старательно кивая.

Она понимала беспокойство матери, но и устоять перед таким экземпляром мужской породы тоже нелегко. Вспоминала своих знакомых. Все — подающие большие надежды молодые ученые. Знакомства среди новых русских мама решительно отвергала, да и сама Алика таких не любила — обычные деляги, умеющие только покупать или воровать. Они быстро надоедали самодовольством и торгашеской вульгарностью. Перспективные ученые тоже были хороши — маменькины сынки, не способные шнурков завязать. Постоянно нуждались в заботе и уходе, словно экзотические рыбки в аквариуме. Такие прибитые тюфяки часто становились легкой добычей охотниц на женихов. Алику раздражали и первые и вторые, но положение профессорской дочки таково, что знакомства полагалось водить или среди себе подобных, или среди состоятельных и девушка мирилась с этим. Понимала, что «принцев мало и на всех их не хватает».

Круиз по двум морям был одним запланированных мамой мероприятий по поиску женихов. Конечно же, втайне от дочери! Алика сразу догадалась о цели поездки, но согласилась — торчать летний месяц в Москве вовсе дурость. И вот на таком сером фоне внезапно появляется сногсшибательная фигура Василия Барабанщикова. Устоять можно, но не долго. В любом случае Алика не собиралась рвать отношения до конца путешествия, а если он окажется действительно нормальным парнем, то планы возникали очень серьезные. Мамин зудежь об осторожности и будущем в науке возымел обратное действие; Алика начала чаще задумываться о Василии. Ее любимым занятием стало угадывание его возможной профессии. Нравилось перед сном, лежа в постели, гадать, чем же занимается счетовод с такой мускулатурой на самом деле.

Бандита сразу отбросила — не те глаза и замашки. Этих уродов немало повидала под маской успешных предпринимателей. На бизнесмена тоже не похож. Кто тогда? Ведь надо иметь очень хорошие деньги, чтобы оплатить поездку. Алика думала так и эдак, решила даже, что Василий — карточный игрок, разбогател и теперь вот катается. Гипотеза была проверена на следующий день и полное разочарование — он не умел даже карты толком перемешать, играл только в подкидного дурака им же всегда оставался, а на корабельное казино и ухом не повел. Девушке бросилось в глаза, с каким отвращением и жалостью смотрел на игроков; она опять ошиблась. «А может и вправду аудитор, — размышляла как-то вечером, рассматривая потолок, — эдакое чудо чудное из семьи потомственных счетоводов в шестом поколении. Родственники, дяди тети всякие — все аудиторы. В детстве играл деревянными счетами. На ночь бабушка вместо сказки читала пояснительную записку к балансу за квартал. Вот и вырос умным-умным, дебет с кредитом одной левой ногой сводит. А мускулатуру накачал, когда годовые отчеты с места на место перекладывал, на них же пуды бумаги уходит».

Легкий толчок разбудил на рассвете. Непонятное чувство тревоги отогнало сон. Василий сел на кровати, повертел головой, не понимая, что случилось. В иллюминатор заглядывает рождающееся солнце, корабль неторопливо движется вдоль зари. Тихо, как обычно рано утром. Все, как всегда, но сон пропал, сердце гнало кровь по жилам и требовало работы. Прошелся по каюте. Решил, что воздуха мало, от этого и не спится. Распахнул иллюминатор, высунулся чуть не по пояс. Безмолвная серо-зеленая вода закрыла планету до горизонта и только две расходящиеся под углом волны нарушали неподвижность водного мира. Острие упиралось в борт корабля, который, как с удивлением понял Василий, стоит на месте.

Это уже любопытно. Некстати вспомнились недавние пассажиры, поднявшиеся в Стамбуле и любопытство переросло в тревогу. Василий мгновенно оделся, нырнул в иллюминатор, мягко перекувыркнулся и встал на ноги у борта. В глаза сразу бросилась желто-белая яхта, пришвартованная к лайнеру. С нее по веревочным лестницам на корабль ловко карабкаются вооруженные люди. Без рассуждений прыгнул обратно в каюту, открыл дверь и бросился к ходовой рубке. Осторожно выглянул и понял, что опоздал: вахту ведут с поднятыми руками, рядами укладывают на палубе. Спрятавшись за выступом, он наблюдал, как одного за другим выводят членов команды, кладут рядом. Иногда доносились вскрики, удары. Мимо пробежало несколько человек в камуфляжной форме, лица закрыты масками, в руках автоматы. Направляются на палубу первого класса.

«Алика»! — молнией пронеслось в голове. Рванул было обратно, прячась за надстройками, но увидел, что поздно: бандиты вытаскивают напуганных людей из кают, в местах, удобных для наблюдения, уже стоят часовые. Всех пассажиров первого класса собрали на верхней палубе. Напавшие действовали молча, общались только знаками и ничего не объясняли. Но всем и так было ясно, что корабль захвачен, а пассажиры заложники. Когда собрали всех, начался обыкновенный грабеж. Люди в масках торопливо тащили охапки одежды из кают, суетливо копались, вязали в узлы. С пассажиров снимали часы, кольца, сережки и вообще все, что имело хоть какую-нибудь ценность. Василий притаился за надстройкой и бессильно наблюдал за происходящим. Вокруг слишком много вооруженных людей, он ничего не сможет. Увидел, как на верхнюю палубу поднимается группа. Один, судя по важности, был главарем. При его появлении бандиты засуетились еще больше. Он рассматривал лежащих и сидящих пассажиров, медленно поворачивая крысиную голову. Иногда заглядывал в наручные часы.

Тем временем Василий лихорадочно думал, что можно сделать. Вдруг за спиной раздались шлепающие звуки, как будто кто-то босиком идет. Оборачивается, видит босоногого бандита. Грязные лохмотья трепещут на ветру, смуглое лицо расплывается в довольной улыбке, глаза шарят в поисках добычи. Одной рукой тащит громадный тюк с постельным бельем. Тюк часто цепляется за выступы, мешает идти, но замухрышка коршуном бросается освобождать добычу и тащил дальше. Дошел почти до Василия, еще шаг и заметит, но тут белье опять зацепилось и он с бурчанием повернулся. Тощий зад поднимается к восходящему солнцу, тонкие руки быстро-быстро дергают тюк. Ткань трещит, но не поддается. Не раздумывая, Василий бросается вперед и от злости так рубанул по шее, что голова почти оторвалась. Швыряет труп в какую-то трубу и, засунув за пояс нож — больше у дурака ничего не было! — взялся за тюк. Раздался вскрик, Василий замер: двое пиратов вытащили из группы сидящих пассажиров упирающуюся Алику. Мама сидит тихо, прижимая к себе мальчика — один из пиратов целится из автомата.

Главный что-то негромко произнес, раздались картавые команды. Часовые один за другим исчезли, пираты стали спускаться вниз. К этому времени у борта корабля уже стояли, кроме яхты, с десяток моторных катеров. Пираты принялись быстро загружать награбленное барахло. Плохо соображая, что делает, Василий метнулся к трубе, куда сунул второпях труп, вытащил. Торопливо содрал тряпье. Лицо кривится от брезгливости, но руки дело делают — через считанные секунды тряпье сменяет одежду. В спешке еще больше порвал, вдобавок тряпки на нем не болтаются, а обтягивают, особенно штаны. «Как балерун»! — с отвращением подумал.

Натянул на голову грязную шляпу, тюк с барахлом закинул за спину и побежал на нижнюю палубу. Удивительно, но занятые погрузкой пираты совершенно не обратили внимания на переодетого Василия. Он торопливо бежал вниз, семеня и наклоняясь как можно ниже. Пираты уже стали переодеваться в обновы — кто-то надел темные очки и шляпки от солнца, нимало не смущаясь, что женское. Другие натянули шорты, розовые или голубые, и босоножки без каблуков. Василий так старался уменьшиться в размерах, горбился и наклонялся, что впопыхах не видел палубы под ногами. Зацепил ногой железку, грохнулся. Гул пошел по всему кораблю. Торопливо поднялся. Показалось, что пираты бросили все дела и подозрительно рассматривают, что это за бык такой шлепнулся на палубу. Головы не поднять, потому изо всех сил косит глазами, пытаясь увидеть, не бегут ли уже к нему;

— к счастью, все заняты своим. Проклиная все круизные лайнеры на свете, осторожно ковыляет к трапу. Видит катер в сторонке, пробирается к нему. Катер, вернее, старая моторная лодка, полупуста. На корме сидит грустный старый дед, смотрит в воду, будто оттуда вот-вот его счастье вынырнет. А может, расстроился, что не дали тряхнуть стариной и показать молодым, как надо потрошить лохов на корыте. Василий швырнул тюк прямо в голову деда, прыгнул в теплую воду, придерживая дурацкую шляпу обеими руками. Пока дед соображал, откуда и чего свалилось, Василий в два гребка оказался у борта. Рывком забросил мощное тело в лодку. Когда дед сумел выбраться из-под вороха белья, то увидел незнакомое круглое лицо, бешеные серо-голубые глаза… здоровенная ручища ухватила за шею, хрустнули позвонки, мир дернулся и погас от дикой боли.

Василий пристроил дохлого деда к тюку, будто тот задремал на солнышке. Мотор тихо затарахтел на малых оборотах, катер осторожно направляется к другим лодкам. Больше оборотов не стал давать, даже заглушил мотор, будто заглох. Оказавшись последним, снова завел двигатель и повел лодку вслед за остальными. Первой идет желто-белая яхта, куда увели Алику. Волновался, мысли метались туда-сюда, бились в череп, как пчелы о стекло. Пальцы так сдавили рукоять управления, будто собрался вырвать с корнем и разломать на кусочки. Шли долго, к удивлению Василия, около полутора часов на предельной скорости. Морской воздух, брызги прохладной воды и долгий путь немного успокоили. Еще не знал, что будет делать и как вообще спасать Алику, но главное, она жива и невредима. И скорее всего, такой же невредимой и останется до определенного момента. Красивых женщин не похищают, чтобы пытать и мучить. Еще когда Алику вели на яхту, Василий заметил, как бережно старались обращаться с ней конвоиры. Они покрикивали, но не выкручивали рук и не били. Значит, пока о ее безопасности можно не беспокоиться, а сосредоточиться на другом — куда направляются пираты и что будут делать дальше. Несколько минут и на горизонте вырастает гряда каменных островков. Яхта сбавила ход, стала осторожно пробираться между каменными шишками, поворачивая из стороны в сторону. Катера и моторные лодки тянутся за ней, как послушные гуси, монотонно рыча моторами. Наконец, показалась гора в форме полукруга высотой около ста метров. Гора выглядела совершенно безжизненной и напоминала чудовище, опустившее голову и шею в море.

Яхта медленно обогнула остров и на самом малом ходу приблизилась к каменному обрыву вплотную. Не останавливается, лодки послушно идут за ней. Василий всмотрелся и не поверил своим глазам — яхта уходит в камень! Только подойдя ближе, увидел узкое отверстие. Непрерывная игра отраженного света сделала вход в пещеру неотличимым от обычной каменной стены. «Здорово, — подумал Барабанщиков, — такой сложный фарватер знают только несколько человек, с моря ничего не видно — просто сказочная пиратская малина, пещера Али-бабы или Синдбада!». Дохлый старик летит за борт. Собрался и сам прыгнуть, но передумал — кто знает, какой длины пещера и куда ведет? Может еще и ворота есть, охрана, мало ли что! Василий поглубже натянул засаленную шляпу и еще больше согнулся. Ни ворот, ни охраны он не увидел, но пещера оказалась не очень большой. Потолок опускался так низко, что на яхте убрали антенны и все равно в некоторых местах до каменного свода оставались сантиметры. Яркие фонари освещали мрачное нутро горы, стало заметно прохладнее. Лодки вытянулись одна за другой, идут по кормовому огню яхты. Наконец, стены медленно разошлись, световые столбы прожекторов раздвинули тьму и уперлись в темные своды в полусотне метров. Василию бросился в глаза рыбацкий баркас или большая лодка с мотором, не знал, как правильно. Мачта опущена, кормовые огни ярко горят. Далее виднеется узкая полоса каменистого берега под стеной грота. Абсолютно темно, сыро и холодно.

«Это не пещера Али-бабы», — подумал Василий, направил лодку к баркасу. На него уже летят узлы, ящики, грузится все, что утащили с корабля. Сманеврировал так, чтобы оказаться в тени. Два катера стукнулись бортами, кто-то истошно завопил, будто защемило одно место… тихо скользнул в мерзкую холодную воду, поплыл к яхте. Ругань за спиной усилилась, под сводами громко хлопнуло, словно веслом плашмя по спине ударили и визгливый вопль оборвался. Громко плеснуло. Поднялся галдеж и лай, как на восточном базаре, на яхте включили прожектора, яркие лучи осветили дерущихся бандитов. Кто-то заорал в мегафон, требуя прекратить драку и механический крик заметался под каменными потолком пещеры, будто злой дух, разбуженный пиратами. Василий нырнул под яхту. Несколько мощных гребков и он на другой стороне. С силой отталкивается, тело стремительно вылетает наполовину из воды, пальцы смыкаются на ограждении палубы.

Скандал быстро затих только после того, как все услышали лязг передернутого затвора. Испытывать судьбу никто не пожелал и погрузка возобновилась. Вскоре все пираты поднялись на баркас. Один закрепил тросы с лодок на штырь в камне и тоже забрался на борт. Двигатель затарахтел, баркас поплелся к далекому выходу. В темноте Василий осторожно пробирается к ходовой рубке яхты. Подсветка изнутри дает возможность хорошо рассмотреть всех. Сидят трое: один в кресле, как хозяин, двое на откидных сиденьях и четвертый у руля. Мордастые, упитанные, только сидящий в кресле мелковат и в профиль похож на грызуна. Все — из пассажиров, поднявшихся на борт корабля в Стамбуле. Автоматы небрежно сложены в углу стволами вверх. Девушки нигде не видно, но это и понятно — она в каюте. Мотор работает, яхта медленно движется вдоль берегов. Василий затаился, ожидая, когда рулевой выведет судно из пещеры и далее, за пределы каменных рифов. Двадцать минут тянулись бесконечно, как песня акына в степях Казахстана. Барабанщиков задубел в мокрой одежде на холодном воздухе, потом взмок и нагрелся на солнце, будто железная болванка в печи. Проклиная все теплые моря и круизы на свете, начал осторожно напрягать и распускать мышцы, готовясь к блицкригу. Как только мотор зарычал на полных оборотах, яхта пошла с набором скорости, Василий прыгнул. В рулевой мало места, так что работать надо быстро и без осечек. Кулаки резко летят в стороны, двое валятся на пол с пробитыми черепами. Удар без замаха ногой под ухо крысомордому, что сидит в кресле, слабенькая шея с хрустом переламывается. Рулевой успевает только заметить смазанные движения за спиной, как ломающий позвоночник удар швыряет на штурвал. Очнулся на секунду, когда прохладная лазоревая вода сомкнулась. Рядом, в смутной голубизне, болтаются еще трое.

Василий ставит рукоять на «стоп», осторожно направляется к каюте — вдруг возле девушки еще какой дурак есть! Медленно приоткрыл дверь. Алика сидит в кресле, руки и ноги замотаны узкими лентами пластика. Кресло поставлено так, чтобы девушка смотрела в иллюминатор. Лицо белое, губы искусаны. Василий быстро шагнул, осматривая каюту — никого. Девушка продолжала тупо смотреть на далекий горизонт, совершенно не обращая внимания на вошедшего. Это задело Барабанщикова, который, вообще-то, рассчитывал на другой прием.

— Как путешествуется, мадмуазель? — произнес голосом оскорбленного аристократа. — Позвольте присесть?

— Вася, ты как сюда попал?! — глаза девушки округлились так, что показалось, выпадут.

— Нет главнее вопроса, — буркнул Василий и громче: — Через дверь!

Сунул пистолет за пояс и стал рыться в вещах, чтобы найти хоть плохонький нож — рвать пластик зряшное дело. Алика молча смотрела, не в силах выговорить слово. Василий копался около минуты, ничего не нашел. Со злости выдрал с корнем столешницу, обнаружил под ней кучу столовых приборов. Столовый нож с трудом перепилил наручники. Из глаз девушки покатились слезы. Она, похоже, только сейчас поверила в спасение. Заревела в голос. Василий обнял за плечи, повел наверх, приговаривая на ходу:

— Тихо, тихо, мы живы-здоровы … пошли на солнышко. Не реви, а то серый волк услышит!

Поднявшись в рубку, Василий оглядел горизонт. И чуть было не швырнул ревущую в три ручья девушку на пол — баркас с пиратами уже метрах в тридцати от яхты! Стоявшие на палубе оборванцы загалдели, показывая на них грязными пальцами. В руках появились автоматы. Не раздумывая, подхватывает девушку, почти бросает на пол под стенку. Хватает лежащий рядом автомат. Не давая опомниться пиратам, длинными очередями расстреливает всех на палубе. Алика ощутимо гупнулась об пол мягким местом, прикусила кончик языка. Не успела понять, что случилось, над головой загрохотало и горячие гильзы звонко запрыгали вокруг. Рядом стоит Василий с автоматом, из ствола вырывается сноп огня, от грохота выстрелов раскалывается голова. Автомат лязгает и замолкает. Неуловимо быстрым движением Барабанщиков меняет магазин и снова длинные языки пламени с грохотом извергаются в море. Слезы незаметно высыхают. Девушка зажимает уши руками от невыносимого шума. «Ну да, бухгалтер. Или аудитор»? — мелькнула мысль.

Пираты бросились врассыпную, как только увидели оружие в руках неизвестного на яхте, но поздно. Баркас деревянный, прятаться от пуль некуда. Старые борта рассыпались в труху, в воздух полетели щепки, клочья тряпок. Каждая пуля нашла цель и не одну — насквозь пробивали тщедушных пиратов, деревянную обшивку и застревали в моторном отсеке. Через полминуты на окровавленной палубе не осталось никого. Баркас по инерции продолжал двигаться, мягко ткнул бортом. Барабанщикову показалось, что кто-то шевелится за тюками тряпья. Снова сменил магазин и еще секунд двадцать молотил палубу в пыль. Раскаленный автомат летит в сторону, Василий прыгает на баркас. Собрал оружие, перебросил на яхту. У одного убитого обнаружил гранаты. Бросил одну в трюм. Успел захлопнуть люк, как рвануло. Взлетели обломки пополам с водой. Барабанщиков перепрыгнул на яхту, ладонь ложится на рукоять газа, двигатель набирает обороты, судно идет в море.

Алика обалдело сидела на полу среди разбросанных гильз. Василий бережно поднимает девушку, сажает в кресло.

— Как дела? Я тут пострелял немного в плохих ребят. Заметив, что она не реагирует, крикнул:

— Алика, очнись! Рано в транс впадать, мы еще не выбрались! Девушка подняла глаза, что-то дошло. Тихо спрашивает:

— Что это было?

— Похищение, — бодро принялся объяснять Василий. — Похищение с целью получения выкупа и ограбление всех прочих, не представляющих ценности, пассажиров. Не волнуйся, все позади. А теперь прости, мне надо за руль.

Индикатор уровня топлива показывал почти полные баки, но беда в том, что Василий не представлял, куда плыть. На яхте не оказалось компьютера, который через спутник точно определяет точку нахождения судна и автоматически прокладывает курс, стоит только указать пункт прибытия. Вокруг ничего, ни островов, ни скал, ни малейших признаков суши на горизонте. Ориентиром могло служить только солнце. Василий вспомнил, что на рассвете, когда пираты напали на корабль, восход был слева по борту. Значит, судно шло на юг, в Александрию. Раз так, то и им надо строго на юг. Все-таки пираты не нападают на суда далеко в море, а грабят у побережья, чтобы в случае опасности скрыться на берегу. Василий повернул на юг, закрепил штурвал и повернулся к девушке. Увидел, что Алика все еще ошалело осматривает яхту, стреляные гильзы, рассыпанные по полу и два автомата в углу.

— Тихо, тихо, не волнуйся, — снова заговорил он, стараясь держать голос спокойно и чуть насмешливо, — небольшое приключение в океане, все враги разбежались, мы одни на шикарной яхте. На корабле все живы и невредимы, я сам видел твою маму и племянника. Пираты их не убили. Только собрали барахло и убрались с корабля.

Девушка равномерно кивала, вроде как успокаиваясь. Тут Барабанщиков вспомнил о радио! Ведь на яхте есть радиоприемник! Метнулся в каюту, нашел коробку шикарного УКВ-тюнера, включил. Все станции передавали музыку, никаких сообщений о пиратах. Поискал в эфире еще — нет, играют и поют. Выключил приемник и тотчас из динамика затараторили на турецком языке. Кто-то передавал сообщение о захвате яхты, расстреле «братьев» и что скоро утонут, спасайте! «Это с баркаса»! — понял Василий. Кто-то выжил и теперь сообщает о случившемся с тонущего баркаса. Одной гранаты оказалось мало. Дело принимало плохой оборот, сообщники пиратов хорошо знали этот район и быстро их отыщут. Спасение в том, чтобы на полной скорости уйти в море, но долго ли там продержишься? Яхта жрет солярку, как голодная свинья помои. Можно попробовать связаться с береговой охраной, но как определить свои координаты? Без них пограничники будут искать долго, намного дольше пиратов. Рассуждая вслух, он осмотрел все помещения яхты, а их только два — кухня и каюта отдыха. В двигательный отсек решил не заглядывать, пока мотор работает. Прихватил два спасательных жилета, себе и Алике — мало ли что! Ярко-оранжевый цвет окончательно привел девушку в чувство. Она со вздохом сказала, послушно влезая в жилет:

— Боже мой, сколько событий за одно единственное утро! Даже не верится.

— Да, — поддержал разговор Василий, беря в руки бинокль, лежавший рядом со штурвалом, — еще девяти нет, а столько всего.

— Что ты собираешься делать? — спросила Алика. Быстро поправила волосы, одернула жилет, одним словом, окончательно пришла в себя.

— Мы в Средиземном море, дорогая, — начал издалека Барабанщиков. При слове «дорогая» девушка подняла бровь. — Это теплая лужа посреди … э-э … между Европой и Африкой. Кораблей тут много, просто стадами плавают. Наш Черноморский флот прогуливается ну и всякие там седьмые американские топчутся. О нападении пиратов уже известно и нас скоро разыщут. Немного покатаемся!

— Вась, а может, сначала с полицией свяжемся, а потом покатаемся? — предложила Алика.

— Ага, как скажешь, — согласился Василий, осматривая горизонт в бинокль.

В это время молчавшая до сих пор рация вдруг замяукала на английском: «Эй, на яхте! Стоп машина, поднять лапы и сидеть тихо. Может быть, тогда вы останетесь живы»!

Девушка вздрогнула, спросила:

— Это полиция?

— Угу, — ответил Барабанщиков, беря микрофон в руки, — щас отвечу!

Он сам не ожидал такого рыка, внезапность разозлила и он рявкнул в ответ:

— Закрой вонючую пасть, обезьяна! Это корыто мне подарили за красивые глаза, а хорек с друзьями захотели понырять. Так, без всего. Сейчас они целуют дохлого осьминога в задницу!

Барабанщиков произнес тираду громко, четко, в полной уверенности, что Алика не понимает английского.

— Какой у вас интересный диалог с полицией, Василий Иванович, особенно про дохлого осьминога, — сказала девушка, задумчиво глядя вдаль.

Василий громко кашлянул в кулак, не отрывая от глаз бинокля, пояснил:

— Это нижние чины полиции, кхе… гм… Хамы, сударыня. Плохо образованы и дурно воспитаны, м-да… а вот и они!

Протянул бинокль девушке. В мощную оптику хорошо видно четыре быстроходных катера и яхту, почти такую же, как у них, только голубого цвета. Этот небольшой отряд шел за ними, наперехват, медленно догоняя.

— Что будешь делать? — тихо, почти одними губами спросила побледневшая Алика.

— Морды побью, — ответил Василий. На мощном, большом судне он не чувствовал себя загнанным зверем. Заложил крутой, на грани допустимого, разворот и вывел яхту на встречный курс. Катера стремительно мчались навстречу, потом пошли в стороны, намереваясь взять в кольцо. Голубая яхта сбросила ход и почти остановилась. На катерах тоже сбросили обороты, полагая, что бело-желтая идет сдаваться. Экипажи слишком поздно поняли ошибку — желто-белая летела навстречу, все набирая скорость. Она явно шла на столкновение, забирая левее. Пара катеров разом повернула в сторону, но поздно — желто-белая разрубила острым носом первый. Второй мог бы уйти, но потерял скорость на собственной волне. Заминка стоила жизни экипажу, яхта с хрустом таранила бок катера, он исчез вместе людьми под днищем желто-белой. Василий сбросил ход, круто повернул, так что громко зазвенело в каюте и дал полные обороты. Яхта словно прыгнула вперед, последняя пара катеров начала быстро приближаться. Попытались развернуться, но волны, их собственные и поднятые желто-белой яхтой, помешали. Двигатели захлебывались оборотами, глохли. При других обстоятельствах завести заглохнувший мотор секундное дело, но когда на тебя прет, как взбесившийся слон, тяжелое судно на полной скорости, все по-другому. Из катеров начали выпрыгивать люди. Один все-таки удалось завести, рулевой повел в сторону, но на втором, в панике ничего не соображая, рванулись туда же. Катера ударились бортами, закрутились на месте. Время уйти еще было, но тут нервы не выдержали окончательно и люди метнулись за борт. Желто — белая с хряском раздавила последнюю пару катеров. Двигатель притих, яхта неторопливо развернулась. Раздается рев мотора, судно, задирая ободранный нос, прет, как танк, навстречу голубой…

Люди на палубе голубой яхты обалдело смотрели, как противник давит катера один за другим. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что никто не успел сообразить. Очнулись, когда поняли, что желто-белая идет на таран. Истошный вопль хозяина вернул в действительность, команда кинулась по местам и голубая торопливо начала разворачиваться. Бодаться миллионными яхтами удовольствие слишком дорогое и хозяин голубой решил не рисковать своим имуществом. Тем бешеным, что на желто-белой, им все равно, они на чужом бегают по волнам, а тут свое, кровное, нажитое непосильным и опасным трудом. Только вот время уходило быстрее, чем голубая набирала скорость. Бело-желтая уже разогналась, летела по волнам, как ангел смерти лодок, катеров и прочих маломерных судов. На голубой засуетились люди, раздались жалкие хлопки выстрелов, но куда там! Барабанщиков до предела прибавил обороты и теперь молил Бога, чтобы ничего не помешало утопить и этих гадов. Высоко задранный белый нос яхты напоминал распахнутую пасть акулы. Длинные царапины темно-серого цвета, оставшиеся после столкновения с катерами, ярко выделялись и еще больше усиливали впечатление жестокой, неминуемой смерти. У людей на борту голубой яхты кровь застывала в жилах, когда смотрели на стремительно приближающееся чудовище. Швыряли жалкие винтовки, хватали спасательные жилеты и бросались в море. Острый нос белой яхты распорол корму голубой, по инерции пошел дальше и выше. Словно форштевень ледокола, разодрал палубу и раздавил надстройки. Остановился в полуметре от рулевой рубки. Было похоже на свадьбу бегемотов, только невесте явно не повезло — вода хлынула в нутро и она медленно затонула. Двигатель яхты победительницы заглох. С полминуты неподвижно стояла, потом вдруг на палубе появился огромный полуголый мужик. Солнце светило в глаза, лица не разглядеть, но зато все увидели автомат. Короткие, в две пули, очереди раскололи звенящую тишину моря. Каждый пират получил заслуженное.

Барабанщиков и девушка при столкновении не пострадали. Василий в последнюю секунду бросил штурвал, схватился за поручни и крепко обнял Алику. Пнул тумблер зажигания, двигатель заглох и взрыва от детонации не произошло. Его яхта тоже получила серьезные повреждения, вода шумно хлынула в пробоину и нос заметно пошел вниз. Жить яхте осталось недолго, плавающие вокруг пираты становились очень серьезной опасностью. Василий взял автомат и перестрелял всех, а философствования насчет эры милосердия отложил до пенсии. Чтобы не травмировать девушку, старался попадать в жилеты, а то трупы тонуть не будут. Взял Алику за руку, прыгнули в воду. Желто-белая яхта последний раз зашипела, в корпусе что-то громко треснуло и она пошла на дно. Вокруг только медленно успокаивающаяся вода, мелкие обломки. Василий покрутил головой, наткнулся на вопросительный взгляд девушки:

— Вась, а в той конторе, где ты работаешь, ты простой бухгалтер или главный?

Василий невозмутимо ответил:

— Да нет, какие тут акулы. Только дельфины, и то мелкие…

Теплые волны тыкались в бок, как стайки щенков, пытались покусывать мягкими губами и легонько толкали. Прошел час или пять минут, Алика не понимала.

— Василий, ты спишь? — спросила почему-то шепотом.

— Нет, задумался, — вздрогнул он. — А что случилось?

— А … а разве ничего?! — задохнулась от возмущения девушка. — Мы посреди океана, вокруг ни души, а он спит!

— Да не сплю я, не сплю, — начал оправдываться Барабанщиков. Он в самом деле не спал, а только делал вид. Считал, что сон признак спокойствия, а мужская невозмутимость благотворно влияет на состояние женщины. Похоже, не сейчас.

— Ты не переживай, — стал утешать Василий, — нас подберут. Только позже, сейчас еще рано.

— Ну да, пообедают и приплывут. На той неделе. Случайно, — сердито ответила Алика и отвернулась.

Волны продолжали свою бесконечную игру, толкаясь со всех сторон. Солнце поднялось в зенит, яркие блики слепят глаза. Барабанщиков время от времени вертел головой, пытаясь увидеть судно. В такой момент он становился похожим на гусака, что старательно вытягивает шею, пытаясь углядеть опасность. Алика не выдержала, хихикнула и ехидно посоветовала:

— Ты еще ручками помаши, как крылышками.

Василий не счел нужным обращать внимания на подколки. Снисходительно посмотрел на мокрое несчастье, что бултыхалось рядом, подумал: «Женщин надо выбирать в воде, лучше в бане. Сразу видно настоящую, без краски». Мокрая и напуганная, Алика выглядела очень хорошо и Василий мысленно поблагодарил Бога, что дал ему такую спутницу. Прошло время, солнце заметно перешло на вторую половину неба. Ощущения беды у Барабанщикова не было. Он устроил такой тарарам не в центре Тихого океана, а вблизи от побережья и какие нибудь береговые пограничники должны были заметить. Действительно, где-то через час на горизонте показалась точка. Она приближалась, росла и превратилась в огромную океанскую яхту. Корпус выкрашен в яркий салатный цвет, а палуба и надстройки в небесно-голубой.

«Очень странная раскраска для яхты, — подумал Василий, — большинство однотонные, белые».

Судно подошло боком, на воду ловко спустилась маленькая шлюпка. Матросы помогли забраться. Все делалось быстро, тихо, без суеты, как на военном судне. Но эти были не военными и даже не спасателями. Насторожило, мелькнула странная мысль: а не попали ли они из огня да в полымя? То, что произошло дальше полностью подтвердило догадку. На голубой палубе их встретил господин необыкновенной наружности. Мужчина до сорока, среднего роста, европейские черты лица и голубые скандинавские глаза. Одет немного странно: в прохладных белых брюках, туфлях с загнутыми носами и длинной, до колен, арабской рубашке. Похож на европейского родственника арабского шейха. Но ковбойская шляпа, красный шейный платок и темные очки под Майкла Джексона совершенно не гармонировали с восточной одеждой. Получился эдакий ковбой из Абу-даби без верблюда.

Оценивающе взглянул на Василия, мазнул глазами по девушке. Лицо расплылось в приветливой улыбке, руки поднялись в странном приветствии.

— Здравствуйте, господа! — произнес по-английски с едва заметным акцентом, — добро пожаловать на борт моего милого корытца. Рад видеть столь достойных гостей.

— Здравствуйте, — вежливо ответил Василий. Ему очень не понравилось стоящие по бокам хозяина яхты двое низкорослых мужчин. Плоские, неподвижные лица, раскосые глаза смотрят немигающе, ни на секунду не отпуская. Алика ответила на приветствие только старательным кивком. Девушка успела замерзнуть и потому решила не позориться, коверкая онемевшими губами английские слова.

— Вы устали, замерзли, так что сначала вас переоденут, согреют, а затем прошу к моему столу, — улыбающийся хозяин сделал знак и прислуга из китайцев повела гостей в каюту. В роскошной каюте, похожей на гостиную во дворце, поставили шелковую перегородку, китаянка проводила Алику за нее. Переодели в шелковые светло-зеленые халаты до пола и такого же цвета тапочки. Алика пошепталась с китаянкой, через секунду из-за перегородки взвыл фен. Когда девушка успела накраситься, Василий вообще не понял. Усадили за стол, хозяин гостеприимно сказал:

— Уважаемые гости, вы голодны. Ешьте, не стесняйтесь. Все к вашим услугам. Потом прошу на палубу, за десертом поговорим. Сейчас простите, занят.

Алика и Василий переглянулись.

— Я ничего не понимаю, — прошептала девушка.

— Я тоже, — нехотя согласился Василий. — Это явно не спасатели, а какой-то чудак миллионер. И подозрительно ласковый.

— Может, он просто добрый!

— При его профессии? — удивился Василий.

— А ты знаешь, кто он? — еще больше удивилась Алика.

— Догадываюсь, но об этом не сейчас. Давай лучше поедим. Вдруг больше не дадут?

Через двадцать минут вышли на палубу. Хозяин радушно показал место напротив, ласково произнес:

— Итак, дамы и господа, разрешите представиться — Ричард Прайс, гражданин мира, свободный художник и бизнесмен, — учтиво снял шляпу, слегка поклонился.

— Барабанщиков. Василий Барабанщиков. Из России, турист.

— Алла, Карелина, тоже туристка из России.

— А-а, так вы русская мафия, — хитро прищурился Ричард. — Тогда понятно, почему так быстро всех уделали.

— Мы никого не уделывали. И не мафия, — осторожно сказал Барабанщиков. — Произошло какое-то недоразумение. Мы совершенно случайно…

— Да, да, конечно, — перебил Василия улыбающийся до ушей Ричард, — именно случайно пара симпатичных молодых людей топит десяток катеров с вооруженными экипажами, расстреливает баркас, битком набитый пиратами и тоже топит. Потом вдребезги разбивает и отправляет на дно две яхты стоимостью в три миллиона долларов каждая. Это у вас национальная забава такая, для туристов, да? — спросил он, раскуривая толстую гаванскую сигару.

— Ну, … э-э … вы несколько преувеличиваете наши возможности…

— Не скромничайте, Василий Иванович, не скромничайте. Скромность, конечно, украшает, но это только если нет других украшений.

Алика помалкивала. Она хотела возразить, сказать, что ни причем, потому что ничего такого не умеет, но решила промолчать. Пусть думают, что и она владеет… умеет … ну и вообще! А не какая ни будь там университетская крыса!

Пока Василий торопливо придумывал правдоподобное объяснение, Ричард с ухмылкой раскуривал сигару и наблюдал.

— Ну хорошо, — ответил Василий, тщательно подбирая слова, — так получилось, что мы вынуждены были защищаться от бандитов. Я недавно демобилизовался из армии, э-э … кое-что помню. Пираты захватили наш корабль, похитили, куда-то везли. Я вынужден был … да, вынужден, принять меры…

— Ага, ага, — закивал Ричард. — Именно! Принять меры по недопущению дальнейшего обострения обстановки … э-э … эскалации напряженности и международного скандала. Именно так. Вам удалось! В результате принятых мер, как вы изволили выразиться, не осталось никого, кто мог бы скандалить.

Прошелся по палубе.

— Отлично, господин Барабанщиков! — неожиданно вскричал Ричард, дымящаяся сигара описала стремительный полукруг, — вы и ваша спутница оказали мне неоценимую услугу. И обществу — в целом! — тоже. Эта банда грязных ублюдков терроризировала и грабила бедных рыбаков, крестьян и глупых, толстых туристов на протяжении длительного времени. Продажная и коррумпированная полиция не могла с ней справиться, — Ричард на мгновение сделал эффектную паузу, опустил вскинутые руки и уже спокойно закончил выступление. — Я, кстати, тоже. Эти уроды очень мешали моему бизнесу.

Василий и Алика переглянулись. Похоже, их новый знакомый имеет явно выраженную склонность к артистизму и патетике. Он не говорит, а выступает, как на театральной сцене. «Только бы не начал стихи декламировать, — опасливо подумал Василий, — хорошо, если просто эксцентричен, а ну как псих»?

— И каким же бизнесом вы занимаетесь? — спросил он.

— Да тем же самым, мой друг! — жизнерадостно сообщил Ричард.

— Эти придурки были конкурентами, а вы их устранили. Весьма благодарен за это, весьма!

Девушка отвлеклась от беседы, тихонько клевала виноград. Услышав последнюю фразу, замерла с виноградиной в руке, лицо побелело.

— А как же … э-э … свободный художник? — растерянно сказала она.

— Творческий человек самовыражается не обязательно кистью или резцом, — любезно пояснил Ричард, — способы могут быть самыми разнообразными. Хотя к живописи я неравнодушен.

— Так вы рисуете?

— Да, мадмуазель, и еще коллекционирую! — с гордостью произнес Ричард. Обращаясь к девушке, почему-то называл ее на французский манер мадмуазелью. Василий вспомнил об акценте, спросил:

— Среди ваших предков нет французов?

— Моя мать была француженкой.

— Прекрасно, — поспешил продолжить Василий, — значит, вы наполовину француз, а Россия и Франция уже двести лет не ссорятся.

Ричард сел за стол, плеснул шампанского:

— Верно, мой друг, — ответил он, рассматривая игру пузырьков воздуха в бокале, — и я вам благодарен за то, что вы для меня сделали. Но беда в том, что среди убитых вами — мой двоюродный брат. Чувство благодарности борется во мне с желанием отомстить.

— И какое побеждает? — пискнула Алика.

— Пока не знаю, очаровательная Элла. Я художник и бизнесмен, а не разбойник.

Ричард уже не улыбался. Откуда-то возникли молчаливые телохранители с пистолетами в открытых кобурах.

— Вы довольно красивы, мадмуазель, — задумчиво произнес он, — убивать красивых женщин — святотатство.

Заметив испуг в глазах, успокаивающе поднял ладони:

— Нет, не бойтесь, я не стану вас убивать. И в другом… э-э… аспекте вы меня не интересуете. У меня вкусы не такие, как у простых людишек. Но вам о них лучше не знать.

Мгновение изучающе смотрел на девушку, добавил:

— Но я знаю человека, ценящего именно ваш тип красоты. Он заплатит мне золотом столько, сколько вы весите. Так что вам не о чем беспокоиться на ближайшие три недели. Ни один волос не упадет с вашей головы и никто не посмеет прикоснуться к вам.

Прайс замедленно повернулся к Барабанщикову, лицо расцвело улыбкой:

— Ну а вы, мой друг, являетесь великолепным образцом мужчины, воина и вас тем более не пристало резать, как барана. С вами я поступлю по-другому.

Василий спокойно смотрел на Ричарда, не поворачивая головы, но обостренные чувства сказали ему, что по бокам стоят телохранители и стерегут каждое его движение, наблюдают за лицом и руками. Шансов нет, следует спокойно ждать. Расслабил сведенные мышцы, откинулся на спинку кресла.

— Лихо проведенный морской бой говорит о многом, но каковы ваши шансы в рукопашном бою? — продолжал негромко рассуждать Ричард. — Знаете, мне мама в детстве сказки читала, в них герой попадал в лапы злодея или колдуна. Чтобы вырваться, герой должен был либо обмануть его, либо сразиться. Вам предстоит то же самое.

— В халате? — тихо спросил Барабанщиков.

— Ну что вы, вас оденут, — без тени иронии ответил Ричард. Появился китаец, с поклоном пригласил за собой.

Алика сидела прямая, бледная и молча смотрела в иллюминатор. Итак, она рабыня, товар на продажу. Такого поворота судьбы даже представить не могла. И вырваться, похоже, невозможно. Нет ни денег, ни документов, ничего! Она никто и зовут ее никак. Василия сейчас заставят драться на потеху этому Прайсу, как гладиатора и, в конце концов, убьют — он же не самый сильный! О побеге с яхты нечего и думать — рядом неотлучно находится китаянка. Чуть что, подымет визг, а то и сама прибьет, ведь все китайцы чертовы кунфуисты. Вон, в кино, прыгают как блохи и летают, кувыркаются в воздухе! Да и куда бежать, море кругом. Невеселые размышления прервал отвратительно жизнерадостный голос Ричарда:

— Мадмуазель, идите сюда, все готово.

Жесткие руки телохранителей подняли, повели к краю верхней палубы. Китаянка услужливо тащила плетеное кресло и сразу присунулась с ним, как остановились. Не чуя палубы под ногами, девушка опустилась в кресло, замерла, боясь вздохнуть. Внизу, на краю оранжевого круга, стоит Василий. В черных просторных штанах, кедах и больше ничего. Кисти замотаны в боксерские бинты. Стоит спокойно, равнодушно щурясь на солнце, будто загорать вышел. Руки сложены на груди.

— Какой великолепный экземпляр, а? Буйвол, настоящий буйвол! — возбужденно потирая ладони, бормочет Ричард, восторженно рассматривая глыбы мышц, — мои, конечно, мелковаты, но все же что-то могут…

Встал, поднял руки и провозгласил:

— Итак, господа! Вам предоставляется шанс неплохо заработать.

Перед вами — русский медведь. Он силен и свиреп! Пятьсот долларов тому, кто свалит его!

С этими словами обвел глазами команду. Толпа оживленно заголосила, из нее выбрался худощавый парнишка, черный и быстроглазый палестинец.

— Тысячу баксов, хозяин, если он больше не поднимется! — крикнул на корявом английском. Ричард с сомнением посмотрел на него, но кивнул.

Картинно пританцовывая, палестинец пошел на Барабанщикова. Василий безмятежно рассматривал ногти на левой руке, а правой почесывал ногу через штанину. Дотанцевав до русского, палестинец с воплем ударил ногой, целясь в лицо. Не меняя положения тела и не поднимая головы, Василий быстро выбросил левую руку вверх. Нога выполнила роль рычага. Палестинца закрутило, он громко шлепнулся на палубу, как мокрая тряпка на пол. Лицо буквально влипло в твердый пластик, хлынула кровь. На палубе воцарилась мертвая тишина. Ричард первым понял, что палестинец мертв. Мотнул головой, приказывая убрать труп. В полном молчании на середину вышел следующий. Тоже палестинец, старше и тяжелее. Обратился к Ричарду:

— Хозяин, я слышал, что на медведей не охотятся в одиночку, а травят сворой волкодавов. Нас будет пятеро на медведя, это справедливо.

Подошли еще четверо, таких же матерых. Ричард скривился, глаза с сомнением пробежали по всем пятерым, но кивнул. Все затаили дыхание. Даже на неподвижных лицах телохранителей отразился интерес. Пятеро начали медленно приближаться к русскому, обходя с боков. Барабанщиков как очнулся, повертел головой, развел руки, словно потягиваясь и слегка сместился левее. Теперь солнце светило ему вбок. Улыбнулся, как друзьям, сказал несколько слов по-русски. Значение слов поняла только Алика. На душе у Василия светло и спокойно. Собравшиеся вокруг дураки не знали, что один против пяти — это стандартный тренировочный бой даже для солдата срочника из спецназа. Для профи вовсе семечки. Неожиданно прыгнул вперед, стремительно пошел по кругу против часовой стрелки, быстро и страшно, словно многорукое и многоногое чудовище из ночного кошмара. Зрители увидели только быстрые, почти смазанные движения рук и ног. Противники валились тряпичными куклами на палубу уже мертвыми или тяжко искалеченными. Только самый крайний из пятерых успел что-то сообразить и кинулся навстречу, размахивая руками. Короткий тычок превратил лицо в кровавую кашу.

— Водички можно, месье Прайс? — буднично попросил русский, брезгливо потряхивая испачканными руками.

Восторженно улыбаясь, Ричард немедленно бросил бутылку минеральной. Барабанщиков поймал одной рукой и по-русски сковырнул крышку о край надстройки. Осторожно смыл с рук чужую кровь.

— Итак, кто еще желает попытать счастья? — звенящим голосом провозгласил Прайс.

В полной тишине раздался презрительный голос русского:

— Вы им побольше денег предложите, мсье, так они не захотят. Трусоваты.

Ричард несколько секунд колебался, но потом решился. Разинул пасть, намереваясь объявить новую цену, как вдруг сразу несколько матросов заорали и кинулись на Василия, а за ними и остальные. Вся лень и равнодушие разом слетели с Барабанщикова, он буквально бросился навстречу толпе. Ричард бросил телохранителям несколько фраз. Алика разобрала только два слова: «нож» и «убей». Телохранители прицелились в толпу дерущихся. Внизу, на палубе, из толпы один за другим начали вылетать убитые и искалеченные. Кровь лужами разливалась по оранжевому кругу. Барабанщиков, почуяв смертельную угрозу, начал драться всерьез. Уже не играя и не рисуясь, бил насмерть. Каждый удар убивал или тяжело ранил. Вопли и стоны умирающих заглушили все остальные звуки, запах над палубой стоял, как на скотобойне. Бой длился несколько секунд, но потрясенному кровавым зрелищем Ричарду они показались минутами. Толпа разваливалась в буквальном смысле — люди падали замертво и не двигались, другие ползли, пытаясь спастись от смерти. Трое решили не испытывать судьбу и просто убежали в машинное отделение. В центре оранжевого круга остался окровавленный русский, почти без одежды. Вокруг валяются полтора десятка убитых. Еще почти столько же выли и стонали, в ужасе пытаясь уползти от страшного человека в центре круга. Ричард не поверил своим глазам и еще раз пересчитал убитых и раненых — все верно! Оглянулся: телохранители с белыми лицами целятся в русского. Автоматы заметно дрожат. Китаец и китаянка, прислуга, что-то тихо шепчут. Из глаз катятся слезы, губы прыгают, будто сдерживают рыдание. Или счастливый смех? И только русская девка, вот зараза, надменно смотрела на остатки побоища и презрительно улыбалась! Ричард Прайс нашел убежавший голос, громко откашлялся, спросил в пространство:

— Ты перестарался, медведь. Где я теперь найду новых людей?

— Там же, где и раньше искал, — хрипло ответил русский, — а что ты хотел за пятьсот баксов? У нас такие драки за бутылку водки устраивают, а за полтонны зеленых могут город спалить. Так что в следующий раз устраивай турниры со своими телохранителями.

— Негодяй, мерзавец! — завопил Ричард, обводя окровавленную палубу вытаращенными глазами, — людоед! Ты знаешь, что я с тобой за это сделаю?

— Ага, — отозвался жизнерадостный голос с палубы, — заплатишь мне по двести долларов за каждого убитого и по сто за изуродованных. Всего… э-э… пять тыщ!

— Сволочь! — подавился воздухом Ричард, — да я…

— Не кипятись, месью. Я избавил тебя от дураков. Оставшиеся будут умненькими и станут работать за двоих. Да и телохранители твои, или как их там, пусть пар выпустят, а то рожи ихние мне не ндравятся.

Василий говорил, небрежно развалясь на скамейке, нагло глядя в глаза Ричарду.

— Ты … ты осторожнее с моими телохранителями! — прошипел он, — они из непальской гвардии королевской пехоты. Каждый отслужил по десять лет в английской армии, теперь служат мне. Я плачу им втрое больше, чем англичане.

— Ладно, — благодушно махнул рукой Барабанщиков, — уговорил. За каждого придурка по пятнадцать тысяч и давай любого.

Прайс надулся, побагровел, будто старался понос удержать. «Как бы не пальнул с расстройства»! — с тревогой подумал Василий. Однако Ричард медленно выдохнул, багровость сошла и почти спокойно ответил:

— Не дождешься, медведь! Бизнесмен в нем победил. Обернулся к китайцам, рявкнул:

— Эй, живо к русскому, умыть, перевязать, переодеть! Пара опрометью кинулась выполнять приказание.

— Боцман!

— Я! — проблеяло снизу.

— Убрать все, трупы за борт!

Все это время Алика сидела ни жива ни мертва, выпрямившись столбиком, как суслик у норки. Услышав последние фразы, поняла, что опасность пока миновала, спина чуть ссутулилась, прислонилась к спинке. Следующая встреча Василия Барабанщикова и Ричарда Прайса кардинально отличалась от предыдущей. Василий сидел в кресле, в новом дорогом халате. Царапины замазаны йодом, закрыты кусочками пластыря. Свежий фингал задорно синеет под глазом. Василий похож на боксера-профессионала после победного финала, снисходительно принимающего своего антрепренера. Алика сидит рядом, чуть испуганная, но заметно приободрившаяся. Телохранители сбежались все, целая дюжина. Все вооружены до зубов и все наблюдают только за Барабанщиковым. Ричард уже пришел в себя, успокоился. С сигарой, бокалом коньяка и в ковбойской шляпе он снова обрел уверенность и с апломбом излагал:

— Прекрасно, мсье Василий, ваши способности полностью соответствуют красоте вашей спутницы. Знаете, почему я был на вас зол? Молчите, вы не можете этого знать! Дело в том, что одна из разбитых и утопленных вами яхт была моей.

— Это какая же, голубая?

— Совершенно верно! Вы сразу узнали мой неповторимый стиль, не правда ли?

— Угу, — кивнул Василий, — а чего ж плавал на ней другой?

— Досадное недоразумение. Я проиграл ее в карты своему двоюродному братцу.

— Ну, значит и не ваша яхта, чего злиться-то было?

— Но я собирался отыграться и получить ее обратно! — возразил Ричард, — как раз сегодня вечером, а вы все испортили!

— Не фиг было пиратствовать, — проворчал Василий, — сидел бы дома ваш братец и ничего не потерял тогда.

— Все в руках Аллаха, — возвел очи к небу Ричард и развел руки, — так говорил этот дурачок. Впрочем, оставим его.

Откинулся на спинку кресла, хлебнул коньяк и густо задымил толстой сигарой:

— Предлагаю спуститься вниз, в мою каюту. Покажу свои работы, коллекцию живописи. Вы будете в восторге!

Василий помог Алике подняться, они пошли за Ричардом, окруженные кольцом телохранителей.

— Как себя чувствуешь? — шепнул девушке.

— Терпимо, — тихо ответила Алика, — посмотрим, что дальше будет.

— Выпутаемся, — уверенно пообещал Василий, — не сегодня, так завтра.

По пути в каюту он заметил, что один из телохранителей-непальцев постоянно держит на прицеле Алику. Если начать драку, убьет девушку, а достать его нельзя, он не подходит близко. Да и другие не спускают глаз. «Ладно, — решил Василий, — подождем». Огромная каюта Прайса вся обвешана картинами. Ни Барабанщиков, ни Алика не были любителями живописи и совершенно не разбирались, чья рука кого рисовала. Портреты, пейзажи, золото рамок — все сливалось в сплошной пестрый ковер. На противоположной от входа стене располагалась коллекция авангарда и стена выглядела, как после взрыва бомбы на складе кетчупа. Самой примечательной была левая сторона. Дикое сочетание яркого цвета, геометрических фигур и приклеенных или прибитых ржавых железяк говорило, что тут творил Ричард Прайс. Особенно впечатляло центральное полотно. На полутораметровом холсте сине-зеленая мазня жиденько обрызгана красным и желтым. Из клизмы, наверно.

— Как называется это чудо? — в один голос спросили Василий с Аликой.

— Портрет мамы! — гордо ответил Ричард, — это моя лучшая работа. Присаживайтесь, месье и мадам, любуйтесь!

Непальская охрана разошлась под стены и все трое сели за резной кривоногий столик. Что значит — он древний, потому дорогой.

— Итак, мсье Василий, вы показали себя прекрасным бойцом, — сказал Ричард, — я хочу сделать вам деловое предложение. Мы отправляемся вместе с вами в путешествие на остров Суматра. Там полно бойцовских клубов, среди них есть дорогие и приличные, которые посещает только состоятельная публика. Там вы сможете возместить мне, хотя бы частично, утрату моей голубой яхты и заработать сами…

— В дополнение к тем пяти тысячам, что вы должны мне, — перебил его речь Барабанщиков.

— Что-о… Наглец, душегуб! Требовать деньги за бедных убиенных матросиков!

— Но вы же зарабатываете пиратством? — удивился Василий.

— Мне можно, — быстро сказал Ричард, — я свободный художник. Я зарабатываю себе на пропитание таким образом, потому что стою выше человеческой морали. А вам, простолюдинам, нельзя!

— Скажи, что жадный, — поморщился Василий.

— Не жадный, а разумный… Ну хорошо, вы получите свои пять тысяч после… после третьей победы, — согласился Ричард.

— А сколько надо побед, чтобы вы от нас отвязались? — спросил Барабанщиков.

— Двенадцать, священное число, только такое количество побед успокоит мое израненное сердце.

Видя, что русский медлит с ответом, добавил:

— Кроме того, обещаю, что ваша дама не будет продана. За время боев.

— Откуда такое благородство?

— Мне кажется, что на вас я заработаю больше, чем на ней. Да и щедрый любитель таких женщин живет в другой стороне.

Василий Барабанщиков поднялся, еще раз внимательно взглянул на «Портрет мамы», на Ричарда. Непальцы сразу напряглись. Девушка тоже встала.

— Ну, так что? — спросил Ричард, попыхивая сигарой, — я бизнесмен, слово держу. Да и куда вы денетесь с подводной лодки, в смысле с яхты?

— Да вот думаю, — медленно ответил Василий, — сколько бы я заработал на ваших мальчиках из Непала, если по пятнадцать тысяч с рыла?

Барабанщиков вынужден был согласиться на условия Ричарда Прайса. В одиночку он легко бы ушел от людей Ричарда, но девушка связала по рукам и ногам. Бросить не мог. Их поселили рядом, в отдельных каютах. Обслуживали китайцы. Ричард сразу предупредил, чтоб по яхте не шатались, особенно девушка. Оставшиеся в живых члены команды могли убить. За каждым не уследишь, объяснил Ричард, а уберечься от ножа в спину очень трудно. К немалому удивлению Василия, побоище на палубе мало повлияло на работу экипажа. Оказывается, в драке участвовали только те, кто были пиратами. Экипаж только наблюдал. Он состоял из обычных матросов, грабежами они не занимались. У Василия была мысль удрать с корабля вместе с Аликой в Суэцком канале, но Ричард пресек эту возможность очень просто. За день до подхода к каналу каюты Барабанщикова и девушки оказались заперты и не открывались, пока судно не вышло в Красное море. Оставалось только смотреть в иллюминатор на однообразные пустынные пейзажи берегов канала и переговариваться между собой. Когда корабль вошел в Красное море, двери отперли и Василий с Аликой вышли на палубу. Но долго гулять не пришлось — бешеное африканское солнце набросилось огненными клыками. Удушающая жара стояла даже ночью. Единственным спасением служили кондиционеры в каютах. Яхта быстро шла вдоль берегов Эфиопии и Василий в который уже раз вспоминал тот сумасшедший марш через саванну, горящие вертолеты и цепи черных наемников, штурмующих высоту, на которой трое обороняются до последнего патрона. В эти минуты Василий замыкался в себе, невпопад отвечал на вопросы Алики. Девушка старалась чаще бывать с ним, потому что очень боялась. Однажды она рассердилась на него, когда он что-то невразумительно промычал на ее вопрос.

— Василий Иванович, вы должно быть уже путешествовали в этих краях, — обиженно заявила она, — каждый раз, как ты посмотришь на берег, у тебя глаза останавливаются и лицо деревенеет. Может, несчастная любовь?

— Что? Какая любовь? Да нет, — очнулся Василий, — что ты. Это я так, по дому скучаю. А в Африке я не был. Я ж счетовод.

— Скажи еще, в колхозе! — фыркнула девушка.

— Ну, не в колхозе, — поправил Барабанщиков, — но тоже в достойной организации.

Яхта Ричарда обладала отличными мореходными качествами. Двигатели на ней, как на военном фрегате, а обводы корпуса сводили на нет сопротивление воды. Прайс не обманывал, когда обещал, что берегов Суматры они достигнут за три недели. Погода стояла на удивление тихая, никаких бурь и штормов. Когда вышли в Индийский океан, Василий решил заняться тренировками. Все-таки предстояли серьезные бои с профессионалами, а три недели безделья никому на пользу не идут. Оставшиеся в живых пираты избегали появляться на верхней палубе. Ричард с головой ушел в создание нового живописного шедевра и совсем не показывался из каюты. По коридорам гуляли только непальские телохранители и торопливо сновала китайская пара.

Однажды Василий решил заняться гимнастикой в коридоре, так как на палубе сильно дуло. Как обычно, разделся до трусов и начал выполнять упражнения. Со стороны это было похоже на акробатику пополам с йогой. Василий взмок, работал в полную силу и не заметил вышедшую из-за поворота китаянку. Она быстро семенила по ковровой дорожке с подносом посуды на вытянутых руках и, как всегда, смотрела в пол. Василий только что выполнил серию отжиманий от пола на руках. Развел ноги для упора в стены. В этот момент китаянка подняла глаза. Ее маленькое лицо почти уперлось туда, откуда начинается живот. Секунду она бессмысленно смотрела на то, что называется мужской гордостью. Потом глаза стали закатываться и она инстинктивно оперлась о стену. Гора тарелок мелко задребезжала. Василий прыгнул с рук на ноги и учтивым жестом предложил двигаться дальше. Китаянка кивнула, бочком засеменила по коридору. Пройдя шагов семь, она все-таки упала в обморок под громкий звон тарелок. За спиной что-то булькнуло, Василий оглянулся — непальский телохранитель трясся от беззвучного хохота, выпучив глаза и покраснев. Больше Барабанщиков не занимался в трусах, только в штанах.

В плавании Алика немного успокоилась. Однообразие корабельной жизни словно убаюкивало. Она старалась чаще разговаривать с Василием, пытаясь осторожно выведать, кто же он такой. Но парень упорно не сознавался, а бойню на палубе объяснил тем, что, мол, пираты все мелкие, драться не умеют и вообще были уколотые и обкуренные. А он, Василий Барабанщиков, потомственный кулачный боец. Все его предки были кулачными бойцами. Даже по женской линии. Тут у девушки округлились глаза и Василий спохватился, что колбасит лишнего. Пояснил, что в смысле здоровья были, останавливали коня на скаку, корову доили одной рукой, а второй держали, чтобы не шаталась. Алика догадалась, что ее дурят и надулась. Тогда Василий перевел разговор на погоду и природу, но получалось хреново. Беда в том, что он совершенно не представлял, о чем можно говорить умной девушкой и, вдобавок, математиком. Сам твердо помнил таблицу умножения и еще мог нарисовать знак интеграла. Это все, что осталось от институтского курса высшей математики. Ударить в грязь лицом не хотелось, пришлось рассказывать о местной флоре и фауне. Половину наврал в надежде, что девушка не ботаник и на брехне не поймает. Алика сильно расстраивалась, когда вспоминала о родителях. Ее наверняка считали погибшей и как родители перенесут такое, не представляла. Василий утешал, как умел. Объяснял, что мертвыми считают только тех, чей труп найден. А пока не нашли — без вести пропавшие. Уговаривал потерпеть до Индонезии, там выкрутятся. Девушка ерепенилась, но в душе давно согласилась. Понимала, что ничего сделать нельзя. Кругом океан, куда бежать? Погром, учиненный бухгалтером Барабанщиковым, произвел неизгладимое впечатление. Она надеялась, что на Суматре Василий придумает, как освободиться. Воображение рисовало картинку, в которой богатырь Василий побивает всех злодеев, корабль супостата поджигает, выносит Алику на руках с горящего судна. Гад Ричард ползает на коленях, умоляя простить, а навстречу с огромным букетом бежит российский посол в Индонезии.

Наконец, однообразное путешествие подошло к концу. Приближался Бали, знаменитый на весь мир курорт. Сейчас здесь десятки тысяч туристов, а количество мошенников, жуликов и проституток исчисляется тысячами. Игорные дома, бои без правил, элитные наркопритоны — все в изобилии. За сезон можно сколотить состояние или разориться в пух и прах. Сюда и стремилась яхта «Морская звезда» с пленниками на борту. Судно бросило якорь неподалеку от берега в красивой бухте. Василий и Алика вышли на палубу полюбоваться видами побережья. Утро выдалось прохладным, ярким и чистым. Над яхтой не кружили чайки, мерзкими криками требуя корма, не было местных, торгующих с лодок всякой дрянью. Этому в немалой степени способствовали личные вкусы Ричарда. Он не терпел чаек и ненавидел нищих торговцев. По его приказу непальцы отстреливали чаек, а если к яхте приближались торговцы, телохранители отгоняли их автоматными очередями по воде. Девушка возмутилась такой жестокостью, особенно в отношении бедных птичек. Барабанщиков помалкивал, но в душе считал такое решение проблемы попрошаек единственно правильным.

— Доброе утро, мадмуазель. Здравствуйте, господин Барабанщиков. Поздравляю с прибытием, — раздался из-за спины бодрый голос Ричарда. Подходил веселый, свежий, словно помолодевший. Церемонно поцеловал руку Алике:

— Итак, сейчас я отбываю на берег решать формальности. Предварительная договоренность есть, буду скоро.

Разговаривал громко, быстро размахивал руками, от спешки глотал окончания слов. Глядя в блестящие большие глаза, Василий встревожился: «Уж не наркоман ли»? Катер спустили на воду, Ричард оборвал разговор и поспешно направился к трапу. С собой взял двух телохранителей. По такому случаю нарядил охрану в белые шорты, яркие рубашки навыпуск. Одежда была такого размера, что в карманы можно спрятать по бутылке шампанского, а под рубашки стальной панцирь и целый противотанковый арсенал в придачу. Проводив взглядом катер, Василий задумался: в честность Ричарда как-то не очень верилось. Конечно, увозить за тридевять земель, что бы просто убить, он не будет. Действительно затеял какую-то игру с участием Василия в боях без правил. На финальных матчах ставки достигают астрономических сумм. Среди любителей крови и садизма немало состоятельных людей — психические отклонения бизнесу не помеха. К тому же особо отличившихся бойцов берут не просто охранниками, а личными телохранителями очень богатые господа. Как бы не старался кинематограф представить бодигардов интеллектуалами, в реальной жизни на первом плане стоят не мозги, а кулачищи и агрессивность. Никому еще не привелось увидеть в качестве телохранителя хилого очкарика или вовсе карлика. Пусть даже ну очень умных! Так что Ричард действительно выставит Василия на состязания, а гарантией будет Алика. Он верно просчитал, что Барабанщиков не бросит девушку. Доверять Ричарду нельзя. Он продаст в последний момент, когда решит, что получил все, что можно. Значит, нужна страховка от Ричарда. И, как ни странно, будет ей Алика. Надо только объяснить ей, что и как надо делать. Не мешкая, Василий вежливо перебил ее лепетание про море, пляжи и пейзажи, предложил спуститься в каюту, поясняя на ходу, что ему надо сказать девушке нечто очень важное. Алика сразу согласилась, но подумала совсем о другом важном…

Первый бой назначили на вечер. Василий сразу предупредил Ричарда, что ему надо осмотреться на месте: какой зал, что за противники и вообще, как все это делается. Ричард согласился — терять бойца в самом начале по неосмотрительности он не хотел. Вторым условием Василий потребовал, чтобы Алика всегда была рядом.

— Я должен видеть ее рядом с собой или с вами. Никаких оставлений в каюте или на берегу типа «у нее болит голова и легкое недомогание». Только рядом, — заявил он.

— Гм, рядом … как собаке, — проворчал Ричард, но тоже согласился; Алика красивая девушка, почему нет? Пусть сидит, не каждый состоятельный господин может похвастать такой спутницей.

Когда все условия обговорили и приняли, все разошлись по каютам. Подпольные бои без правил начинались в полночь и продолжались до утра, так что всем надо отдохнуть.

На берег отплыли, как стемнело. Ричард, Алика и Василий в сопровождении всех двенадцати телохранителей. Охрану снова переодели в яркое и нелепое, в которое наряжаются все недоумки на отдыхе. На берегу их ожидали три микроавтобуса. В первом и последнем расселись непальцы, в среднем Ричард и Василий с девушкой. Ехали минут двадцать, часто поворачивали в разные стороны и даже обратно. Барабанщиков заподозрил, что это делается нарочно, чтобы его запутать; вдруг сбежать вздумает! Остановились перед высокими железными воротами. Бетонный забор высотой в два метра тянется в обе стороны. За ним ничего не видно. Охранник, весь в черном, что-то посмотрел в руках Ричарда и открыл ворота. Еще минута на развороты-повороты и микроавтобусы встали на стоянке. Василий и Алика вышли из машины, удивленно переглянулись — подпольный цирк для боев без правил вовсе не выглядел подпольным. Большой одноэтажный дом в староиспанском стиле, вокруг сад с фонтанами. Все хорошо освещено фонарями под старину.

— Как дворец персидского падишаха! — прошептала девушка.

— Ага, — кивнул Василий, хотя ни он, ни она в Персии не были и падишахских дворцов не видели. Ну и что? Зато книжки читали и кино смотрели. И вообще, куда там зачуханным домам падишахов и королей до пышных дворцов-притонов!

Ричард равнодушно, с видом завсегдатая, окинул взглядом заведение, направился к главному входу. Поманил ручкой Василия и Алику. Вошли в просторный холл. Молчаливая прислуга, словно нечистая сила, материализовалась из полумрака, почтительно приняла шляпу Ричарда и с поклоном указала путь на широкую лестницу. Лестница вела не вверх, как обычно, а вниз. Василий покосился на Алику — та шла прямая, как струна, губы в одну линию, лицо каменное.

— Отпусти лицо и успокойся, — шепнул в ухо. Девушка будто опомнилась, опустила голову.

Их провели в небольшую ложу. Телохранители расположились вокруг и сзади. Чуть ниже заканчивались последние приготовления к состязаниям. Публика сдержанно гудела. По рядам снуют шустрые, как мыши, букмекеры. Маленькие и горбатые от частых поклонов, они собирали листочки бумаги. На них написан несколько цифр — номера бойцов и суммы ставок. Гулко ударил гонг. На ринг вышли два бойца, поклонились и первый бой начался. Соперники оказались каратистами или кунфуистами. Они махали руками и ногами, визжали, мяукали и всячески кривлялись. «Хорошо, что насморка у этих клоунов нет», — презрительно подумал Василий. В конце концов один придурок получил пяткой в нос и откинулся. Довольный победитель надулся, засверкал глазками и важно прошел в свой угол.

За вечер Василий должен был понять кухню этого заведения. Бои проходили действительно без правил. Бить разрешалось куда угодно, из любой позиции. Раунд длился столько, сколько выдерживали бойцы. Гонг звучал, когда один из соперников падал без сил или без сознания. Бои делились на две категории: до потери сознания или способности передвигаться и до смерти. Последнее определял специальный человек, что-то вроде судьи-травматолога. За бои второй категории платили, понятно, дороже и ставки тоже выше. В первой категории дрались новички и травмированные в прошлых боях. Эти состязания проходили спокойно. Публика, привыкшая к крови, снисходительно хлопала победителям и укоризненно посвистывала побежденным. Алкоголь зрителям запрещался. На удивленный вопрос Василия Ричард словоохотливо ответил, что разгоряченные алкоголем и смертоубийствами зрители нередко сами бросались на соседа, желая загрызть или задушить за то, что болел не за того, кого надо. Поэтому алкоголь и все наркотики строго запрещены. На арене можно все, кроме использования оружия, а оружием считается даже горелая спичка. Оказанием медицинской помощи администрация себя не утруждала, поэтому у каждого бойца был свой медик. Часто из студентов местного колледжа или вовсе спившийся медбрат. Здесь вообще каждый рассчитывал только на себя, вокруг все враги, причем смертельные.

Барабанщиков понял, что ему врач тоже не положен. Во всяком случае, вначале. Если погибнет в первом же бою, чего зря деньги тратить? А вот если выдержит, тогда о пушечном мясе надо заботиться. За его же счет. Тем временем на арене произошло первое событие, слегка оживившее скучающую публику: очередной боец протянул руки для приветствия сопернику. Тот, ничего не подозревая, протянул свои, опасно сблизился с противником. Первый тут же этим воспользовался и нанес сокрушительный удар в переносицу наивному дурачку. Парень рухнул на пол если не убитым, то сильно покалеченным. Победитель счастливо поклонился публике, аплодировавшей подлецу за остроумное решение. Ричард многозначительно взглянул в глаза Василию. Тот кивнул: все верно, правил нет. Подлость и обман всего лишь средство достижения победы. Предательский удар ценится превыше всего. Все как в жизни — пожал плечами в ответ Василий. А на арене незаметно перешли к боям второй категории — насмерть. Букмекеры проносились молниями и исчезали на время боя. Ограничений по возрасту, весовой категории и квалификации тоже не было. Пятнадцатилетний подросток мог встретиться с семидесятилетним дедом, пожалуйста, а одноногий карлик с борцом сумо, нет проблем.

На ринг или арену, скорее арену, это же не спорт, вышли двое: высокий негр с блестящей бритой головой и белобрысый скандинав. Оба весили за центнер с лишним. Без лишних церемоний негр сразу пошел в атаку, стремясь полностью использовать преимущества высокого роста и длинных ног. Белый активно защищался, ожидая, когда противник выдохнется и в его обороне появится брешь. Но негр не уставал, бил сильно и точно и белому пришлось напрячь все силы. Заметно, что скандинав напрягает все силы, чтобы защищаться и бить в ответ. Так продолжалось минуты две. Зрители стали сдержанно шуметь, постепенно заводясь от вида боя. Оба бойца устали, вспотели и двигались медленно. Скандинав стал чаще пропускать удары, промахиваться. Более короткие, по сравнению с противником, руки чаще толкали воздух, не доставая негра. Тот почувствовал близкую победу, начал бить сильнее, чаще и, как следствие, раскрываться. Пренебрежение защитой заметил тренер, предостерегающе крикнул. Негр понял, стал закрываться, но это дало краткую возможность для передышки скандинаву. Он даже попытался перейти из обороны в наступление и несколько раз чувствительно врезал негру по корпусу, раз в лицо. Негр устоял и в ответ заработал ногами, как молотилками. Белый ушел в глухую оборону. Зал орал, свистел и хохотал, требуя побыстрее добить белую свинью, чтоб зря не топтала арену. Негр сразу ощутил поддержку зала и снизил темп. Стал бить с оттяжкой и фиксацией, на публику. Гордыня и недооценка противника никого до добра не доводят. Так случилось и в этот раз. Избитый до крови, белый еще не сдался. Он незаметно вошел в сближение, уловил мгновение, когда руки негра ушли и сильно ударил головой. Кровь плеснула тонким фонтаном из разбитой брови, залила глаза. Острая боль пронзила мозг, негр инстинктивно отступил, на мгновение потерял контроль над ситуацией; белый врезал кулачищем в солнечное сплетение и добавил ногой в промежность. От боли черный сложился, как перочинный ножик и тогда скандинав с диким криком ударил обоими локтями по спине. Негр без звука упал с перебитым позвоночником и больше не шевелился. Скандинав с рычанием поднял руки вверх, словно благодаря своих древних богов и с силой опустил ногу на висок побежденного. Череп громко хрустнул, кровь и мозги полезли на арену…

Зал ревел, визжал, ухал, как отвратительное многоголовое чудовище. Какая-то женщина верещала, рвала платье на себе и безобразно дрыгала ногами. Она буквально зашлась в экстазе от вида дерущихся мужиков и крови. Зрелище жестокого убийства доставляло ей наивысшее омерзительное наслаждение. С этого момента пошла настоящая потеха! Следующая пара просто рвала друг друга зубами и ногтями. Один выбил другому глаз и залитый кровью одноглазый, уже ничего не соображая, бил и кусал противника, пока не вцепился зубами тому в грудь. Звериный вопль боли заглушил на мгновение шум в зале. Зрители замерли. Кто-то взвизгнул и зал взорвался всеобщим криком; шум и вопли обрушились горной лавиной, потому что одноглазый побежал по кругу, удерживая в поднятой руке кровавый кусок, а на арене выл и катался по полу противник. У него была вырвана половина левой груди! Барабанщиков искоса посмотрел на Ричарда. Тот не кричал, сидел ровно, только сильно сжал перила кресла, едва не выламывая их. Он улыбался, почти смеялся счастливо, как ребенок при виде матери. Алика сидела прямо, сложив руки на колени, как примерная ученица института благородных девиц. Только лицо почти мраморной белизны выдавало напряжение. Почувствовав взгляд Василия, успокоительно улыбнулась и опустила ресницы. «Какая девушка! — восхитился он, — как держится! Мне, что ли, математикой заняться»?

Ричард в этот вечер ставок не делал. Предложил собираться. В микроавтобусе принялся рассуждать:

— Прекрасное зрелище! Только для абсолютно здоровых мужчин и женщин. Будоражит кровь, обостряет чувства! Молодеешь на несколько лет! Да-да, это не для слабаков. Неврастеникам, психам и вообще недочеловекам здесь делать нечего. Как вы считаете, мсье Барабанщиков?

— Полностью с вами согласен, господин Прайс! — искренне согласился Василий. Он с удивлением посмотрел на Ричарда, когда тот упомянул психов и неврастеников. Себя, видимо, таковым не считал.

— Да, — продолжил Ричард, — да, Василий… э-э … Иванович! Только здоровые люди могут смотреть это. Такие зрелища чрезвычайно полезны, чрезвычайно!

— Чем же? — не выдержала Алика.

— Вы не знаете? Они укрепляют нервную систему здоровых и убивают больных и слабых. Да-да! — вскричал Ричард, — я вижу, вы сомневаетесь, а зря! Вспомните, раньше во всех цивилизованных странах были узаконены публичные казни. Это делалось не только в назидание другим и для устрашения преступников, но и для оздоровления нации! Здоровые, крепкие мужчины и женщины бесстрашно смотрели на казнь преступника, а потом шли домой и делали здоровых, крепких детей. Беременные женщины бестрепетно смотрели на четвертование, их ничто не могло взволновать! Малыши с любопытством глазели на казнь и спрашивали папочек и мамочек: «А что это ему отрезали, мамочка?» И счастливая, спокойная мать объясняла малышке, что отрезали дяде. И за что! В смысле, когда ты вырастешь, мой малыш, не будь таким скверным дяденькой, а то и тебе отрежут. Только благодаря массовым казням преступников и еретиков выросло здоровое поколение европейцев. А сейчас? Беременные женщины боятся смотреть телевизор, маленьким детям читают идиотские сказки. Голливуд снимает мультики про дебильных утят, гусят и поросят! Им место на сковородке, а детки пусть учатся потрошить их, вот так! Европу заполонили бледные неврастеники, гринписы и чокнутые защитники пингвинов! С этим надо как-то бороться! Я предлагаю…

Всю дорогу до «Морской звезды» Василий и Алика слушали речь Ричарда Прайса, вдруг озаботившегося здоровьем европейцев. Несмотря на явную бредовость, некоторые меры, на взгляд Василия, были разумны. Например, ежегодная квота на публичный расстрел бюрократов всех уровней, по жребию. Публичные казни наркоманов и торговцев наркотиками путем сажания оных на кол, причем первыми предлагалось сажать торговцев, а сверху насаживать покупателей. Были и другие, столь же радикальные и смелые, но новые ли? Когда Василий и Алика поднялись на борт «Морской звезды», программа оздоровления Европы была изложена только наполовину. Ричард, не попрощавшись, отправился к себе излагать ее на стене twitter с подробными разъяснениями для дураков.

Весь следующий день Василий обрабатывал рукам и ногами специальный манекен, купленный для него Ричардом еще в Александрии. Барабанщиков был обучен не столько драться, а убивать с одного удара, быстро и без эффектных кривляний. Раскрывать умение не стоило, потому что на каждый меч найдется свой щит. Ставки очень высоки; не только жизнь, надо еще сохранить здоровье, выбраться отсюда самому, вытащить Алику и добраться до России. Но пока следовало просто уцелеть, победить противников, выждать удобного момента для ухода. Вечером, как стемнело и поднялась луна, вся компания в прежнем составе отправилась на берег. В этот раз Василий был заявлен на бой под именем «Бешеный волк из Сибири». Алика держалась ближе к Василию, чем обычно, обмирала от страха и все время хватала его за руку. Забываясь, стискивала что было силы. Василий мягко освобождался и шепотом успокаивал девушку. Она слушала, кивала и через несколько минут все повторялось. Наконец, это надоело. Он сжал руку в кулак, Алика вцепилась, так и держала всю дорогу.

В притоне для боев без правил Василия отвели в комнату для разминки. Его охраняли два непальца по приказу Ричарда. В эту ночь заявили шестнадцать пар. В финальном поединке сходились сильнейшие или уцелевшие. Размер ставок по максимуму не имел ограничений, минимальная — сто долларов. Ричард хорошо запомнил учиненное Василием кровавое побоище на палубе «Морской звезды», но решил не рисковать; там были бывшие рыбаки и оборванцы, а здесь — профессионалы. Поставил тысячу и стал ждать. Василий шел на арену в третьей паре. Его соперник имел опыт боев и был уверен в победе над «косолапым Ванькой», как назвал он своего соперника. Два боя прошло за пятнадцать минут. Искалеченных утащили с арены, затерли кровь и сопли. Объявили выход Бешеного волка и Большого змея. В среде профессиональных драчунов господствуют цирковые традиции давать бойцам пышные и устрашающие имена, дабы произвести большое впечатление на недоумков.

Противники вышли на арену и Большой змей, японский кунфуист, начал производить странные телодвижения в стиле «пьяной змеи, укушенной бешеным тигром». Василий презирал всех прибитых последователей Брюса Ли и решил закончить балаган сразу. Подождал, когда дураку надоест кривляться; не дождавшись, покрутил пальцем у виска и плюнул кунфуисту под ноги. Тот бешено попер на него, размахивая сразу всеми конечностями, как припадочный. Василий рубанул наотмашь правой, отсекая удары рук, и со всей силы ударил пяткой в грудь. Удар получился, как у коня-тяжеловоза подкованным копытом — кунфуист пролетел метра три, шмякнулся с проломленной грудной клеткой. Он еще катился по полу, когда Василий повернулся и пошел обратно к своей лавке в первом ряду для бойцов. Зал орал и выл, радуясь эффектному убийству. Рожа Ричарда расплылась, как у кота, укравшего сметану. Он быстро подсчитывал, сколько заработает за сегодняшний вечер, если так удачно пойдет и дальше. На арену вышли следующие, а оставшиеся бойцы с интересом и тревогой посматривали на новичка, ведь кому-то из них предстоит встретиться с ним.

Бои шли своим чередом и снова Василию пора на ринг. В соперники ему достался тот самый скандинав, швед или норвежец, что купил негра на усталость, а потом убил. Как только скандинав ушел в глухую оборону в самом начале боя, Василий понял, что его разводят на то же фуфло. Защита у скандинава была хороша — прикрывался толстыми мускулистыми руками. Грудь и живот тоже укрыты толстым слоем сала. Удары по корпусу выглядели эффектными, но толку от них было мало — жир гасил силу ударов и они не причиняли никакого вреда. На Василии жира не было, он выгодно отличался от всех мускулистой фигурой и гибкостью. Но даже самые большие и твердые мышцы чувствительны к ударам и боли. Впереди полуфинал и финал, Василий был уверен в победе и решил лишних синяков не зарабатывать.

Начал кружить вокруг противника, уходя от ударов. Толстый и неуклюжей боец быстро вспотел и начал пропускать удары. Надежда скандинава на глухую оборону не оправдалась. Русский поймал момент и врезал по почкам так, что сало не спасло. Скандинава скрючило от боли, он потерял дыхание на секунду. Этого хватило, чтобы одним мощным ударом перебить шейный позвонок и закончить бой. Дальше предстояли полуфинальные и финальные встречи с опытными и тертыми бойцами. Василий изобразил сильнейшую усталость и заковылял к лавке, морща лицо, слегка прихрамывая и поддерживая якобы травмированную руку. Встревоженный Ричард немедленно послал непальца. Тот был на британской службе фельдшером и кое-что понимал в ушибах. Василий покорно дал себя увести, не забыв предупредить, что после оказания первой помощи он готов продолжить бой. К полуфиналу с арены успели унести шесть трупов и двоих искалеченных. Страсти накалились до наивысшей точки. Сумма ставок давно перевалила за сотню и вплотную подошла к двумстам тысячам долларов. Зрители бесновались, ставили последнее в надежде вернуть проигранное. Кто-то глотал лошадиные дозы успокоительного, кто-то рыдал, другие ржали и визжали, совершенно одурев от выигрыша.

Ричард сидел весь в красных пятнах, по лицу катятся крупные горошины пота. Часто моргал, тряс головой, стряхивая капли. Красный шейный платок побурел от избытка влаги. Уже подсчитал, что если Василий выйдет в финал и победит, его, Ричарда, куш составит более полумиллиона долларов. Ради этого стоило рисковать и переться через Индийский океан! Он был готов отдать оставшуюся половину команды русскому на растерзание. Или сварить их в супе на обед, лишь бы победил. Алика сидела спокойно, только уши заткнула ватой, чтобы не слышать воплей. Ричард завистливо покосился на девушку:

«Чертова баба! — думал он. — Такая на казнь четвертованием будет смотреть и пить чай с блюдечка. Только в отличие от малышки не спросит, что там у дяди оторвали. Такая сама оторвет, если понадобится»!

Полуфинальные пары оказались самыми интересными. Первыми встретились толстый и плоский, как чемодан, монгол и жилистый черный пакистанец. Если тяжелый монгол пытался сблизиться на ближний бой, то пакистанец предпочитал бить издалека. Понимал, что из железной хватки тяжеловеса не вырвется. Пакистанец закружился, как в танце, стараясь выбить глаз или сломать ключицу. В этом случае один-два добивающих удара и победа. Монгол чувствовал это и очень берегся. Но долго осторожничать нельзя и бойцы ринулись в атаку. Монгол рассчитывал на массу, пакистанец на ловкость. Он взмахнул руками, а ударил ногой. Болевой шок заблокировал мышцы. Не теряя драгоценных мгновений, пакистанец ударил головой и пальцами, выбивая глаза. Монгол чудом успел отклонить круглую башку и избежать тяжелейшей травмы переносицы, зато рассек бровь, пол-лица залило кровью. Под кулаками пакистанца она буквально плескалась в стороны, забрызгала все. Утрачивая контроль над собой от острой боли, монгол все же успел вбить ногу в печень пакистанца, как будто пробил одиннадцатиметровый мяч. Пакистанца отшвырнуло и ревущий окровавленный монгол упал сверху. Подсунул руку под шею, правым локтем двинул в ухо. Шея неестественно вывернулась, пакистанец задергался в агонии. Монгол тяжело поднялся, пошел прочь, заливая арену своей кровью. Если не остановить, он финал проиграет. Настал черед Василия. Ведущий объявил начало боя между «Бешеным волком Сибири» и «Демоном Мертвого моря». Объявили с такой помпой, что Василию на миг стало неудобно. Он вообще чувствовал себя по-дурацки на всей этой кровавой клоунаде и искренне считал любителей боев без правил сумасшедшими садистами.

Противником Василия оказался обычный еврейский парень, крепкий, но не более того. На первый взгляд ничего особенного в нем не было, если не считать, что к полуфиналу пришел без единой царапины и синяка. Еврей выглядел так, словно и не дрался. Это очень насторожило Василия. Собрал волю в кулак, забыл обо всем окружающем, приготовился к бою. Противники сошлись на середине ринга, обменивались пробными ударами. Зал затих. Ставки уже сделаны, проигравшиеся и зрители замерли. На арене разыгрывалась сложная комбинация из двух человек с целью раскрыть защиту и не попасться самому на уловку. Неожиданно еврей пошел в атаку. Василий напряг силы, чтобы не пропустить опасного удара и не раскрыть себя раньше времени. Принял навязанный темп, бешено заработал руками и ногами. Противники стали похожи со стороны на каких-то шестируких и шестиногих монстров, ожесточенно сражающихся друг против друга. В зале поднялся ураган криков. Все свистели, орали, размахивали руками. Некоторые вскакивали с мест, сзади дергали за одежду, толкали. Сразу в нескольких местах вспыхнули драки и вышибалы ринулись разнимать. Вдруг все затихло. Во внезапной тишине русский повернулся и спокойно пошел на место. Еврей стоит в центре арены, опустив голову, будто думает — идти, не идти, может, остаться? Кто-то даже неуверенно свистнул и крикнул: «Эй»! Как по сигналу, еврей рухнул на пол, словно кости разом сломались. И все поняли, что он мертв. В суматохе, криках и драках зрителей никто толком не разглядел, каким образом русский так обработал «демона Мертвого моря», что тот изломанной куклой упал и больше не двигался. Под восторженно-разочарованный рев зрителей еврея унесли.

Алика взглянула на Ричарда и тут же отвернулась: его колотит крупная дрожь от перевозбуждения, ходит волнами и больше похожа на судороги. Лицо и руки в красных и белых пятнах, выпученные глаза совсем не моргают. «Вот бы портрет написать, — мелькнула мысль, — и повесить в холле дурдома»! По рядам помчались кланяющиеся и приседающие букмекеры. Все стихло, атмосфера зала будто превратилась в живую ткань — разговоры возбужденных до предела зрителей накатывались морским прибоем, стихали и снова волна шума катилась по рядам. Ставка финала — шесть на шесть. На местном жаргоне означало миллион на миллион, по числу нолей в сумме. Исход поединка — смерть одного финалиста. Если выживет, ставка вполовину меньше. В зале уже не осталось людей, только двуногие. Неживой, кондиционированный воздух давил свинцовой смесью азарта, жестокой алчности и желания зрелища смерти. У Алики сильно разболелась голова, не хватало воздуха, хотя он исправно очищался и охлаждался мощными condition. «Еще немного потерпи и все решится, — уговаривала сама себя, — еще чуть-чуть и все, пан или пропал». Когда возбуждение достигло предела, служитель со всей дури грохнул в медный гонг, по рядам зрителей пошло шипение, словно сотни змей оказались в зале — люди принялись шепотом обсуждать соперников.

На арене два бойца — русский и монгол. Соперник тяжелее Василия, но уступает в быстроте. Это понимал и «гроза пустыни», как назвал монгола ведущий состязаний. Если для русского выигрышным был бой на дистанции, то для монгола — ближний, в котором побеждает тяжесть. Противники сошлись и русский словно взорвался каскадом молниеносных ударов. Василию до смерти надоели нескончаемые поединки, в которых надо убивать и калечить на потеху уродам в зрительном зале. Стало противно, решил по-быстрому все закончить. Тактика монгола на глухую защиту с расчетом прикрыться толстым слоем жира не оправдывалась: соперник оказался слишком силен, кости трещали под ударами, голова плохо соображала и нервы стали сдавать. Через минуту-полторы бой окончился — пушечный удар в лоб проломил череп и соперник свалился замертво. Зал выплеснул истошными воплями радость выигравших и горечь проигравших. Кричащие и стонущие потянулись к выходу, многих проигравших вышибалы провожали пинками и зуботычинами, одного вовсе сбросили в проход и еще потоптались. Василий молча прошел к себе, оделся и сел подождать, когда буйные зрители немного рассосутся. Телохранители-непальцы одобрительно переглядывались между собой, но на всякий случай отодвинулись подальше. Когда Барабанщиков появился в холле, навстречу вышел Ричард. Он не шел, а шествовал, словно Наполеон Бонапарт после очередной победы над австрийскими войсками. Ковбойская шляпа, как треуголка императора, полы рубахи развеваются и только руку осталось засунуть за отворот сюртука — ну вылитый узурпатор! Он бледен, решителен, он не идет, а выступает.

— Поздравляю, мой друг! — отрывисто произнес Ричард, — вы блестяще подтвердили свою репутацию и мои надежды. Я счастлив…

— Моя доля? — бесцеремонно перебил Василий.

— Какой меркантилизм, мой друг! — вскричал Ричард.

— И все-таки? — опять не дал договорить Василий.

— Ну, … э-э … пятьдесят тонн ваши, но это с учетом долга, вы же утопили мою яхту!

— Сто, или получишь в рыло прямо здесь. Твои непальцы стрелять не станут, а без оружия я передавлю их, как тараканов, — последнее Василий прошептал в ухо Ричарду. Он пожевал губами, нехотя кивнул. Один из непальцев подошел к хозяину с сумкой. Тяжело вздыхая и укоризненно глядя на Василия, отсчитал десять пачек. Василий кинул деньги в пластиковый пакет, где лежали полотенце и спортивные штаны.

— Молодец, атаман, — похвалил Василий, — а теперь обеспечь доставку на корабль меня и моей дамы. Я ведь это заработал, верно?

Ричард закивал, соглашаясь, улыбка делит лицо чуть ли не пополам — зарабатывать за вечер миллион ему еще не приходилось.

Утро следующего дня выдалось тихим, безветренным. Василий полулежит в кресле, лениво тянет через трубочку какой-то энергетический напиток, способствующий быстрому восстановлению сил. Алика сидит рядом. От пережитого волнения у нее насморк. Девушка утверждала, что от сквозняка, создаваемого кондиционерами. Вместо коктейля медленно и мучительно пьет лечебную гадость маленькими глотками. Ричард, помолодевший и энергичный, мечется где-то на нижних палубах. От избытка эмоций заставил команду мыть и драить яхту, словно ждал визита английской королевы в ближайшие два часа. Он кричал, свистел и ругался, как морской бог, разжалованный в демоны. Обзывал всех бездельниками, дармоедами и почему-то продажными убийцами. Будто сам не такой.

— Доброе утро, мсье Василий и мадмуазель! — приветствовал Ричард в своей обычной вычурной манере. Пафос и театральность означали, что он в прекрасном настроении.

— Мы направляемся в Банда-Ачех. Следующий турнир состоится там, здесь уже нельзя. Мы не торопимся, — продолжал он с апломбом, — дабы слава Бешеного волка из Сибири достигла и его обитателей. Через три дня начало.

— Прекрасно, — буркнул Василий, — эти три дня будьте добры нас не беспокоить.

— Хорошо, хорошо, — согласился Ричард, — я не буду вам мешать. Все необходимое вам доставят в каюту и ничто не отвлечет вас от составления плана побега, ха-ха, верно?

— Нет, не верно. Мы его уже составили, — ответила Алика через нос, отчего ответ получился комичным.

Ричард ухмыльнулся, встал с кресла и отправился вниз еще погонять команду.

— А у нас есть план, Вася? — тихо спросила девушка.

— Так, общие направления, — уклончиво ответил Василий.

— Значит, нет, — вздохнула Алика. План был, но посвящать в него девушку было преждевременно.

Три дня до новых боев Василий набирался сил и отдыхал. Он залечил все синяки и ссадины, много раз просмотрел видеозапись боев. Анализ работы дал неплохие результаты и у Василия сложилось мнение, что если организовать дело как следует, то ему можно рассчитывать на миллион долларов за сезон. «На пенсии займусь», — решил он. Через трое суток «Морская звезда» бросила якорь в бухте. Место для турнира по боям без правил здесь находилось в подземном бункере на бывшей военно-морской базе японцев во время второй мировой войны. Просторное помещение осветили прожекторами, поставили легкие переносные трибуны для зрителей и соорудили в центре арену. Все это Василий увидел днем, за шесть часов до начала соревнований. Он потребовал от Ричарда отвезти его на берег и осмотреть зал. Ричард подумал и согласился. По дороге обратно он решил зайти в какой-то кабачок, где, по слухам, хорошо готовили экзотическое местное блюдо. Ричард сделал заказ и посоветовал Василию не скупиться тоже, мол, еще заработает столько, что весь кабак купит. Барабанщиков брезговал местной кухней — пищу готовили в подозрительной посуде, воды почти не было и продукты мыли кое-как. От инфекции спасало только то, что все готовилось на сильном огне, с пряностями и сразу подавалось на стол. Взял бутылку минеральной воды и решил дождаться возвращения на яхту. Тамошний кок готовил неплохо, а главное, был занудным чистюлей. В зал зашел посетитель. Судя по наглой роже и куче бодигардов, севших в сторонке, местный мафиози и олигарх. Оказался знакомым Ричарда и они сразу затеяли болтовню о предстоящем состязании бойцов. Василий не стал дожидаться окончания разговора и ушел в машину. За ним, как тени, проследовали охранники. Он выдул всю минералку, когда Ричард с радостным видом брякнулся рядом на заднем сидении.

— Я встретил своего давнего друга, — заявил Ричард, — надо с ним потолковать о делах, так что на «Морскую звезду» езжайте без меня….

Оказалось, что яхта знакомого Ричарда стоит рядом. Поднимаясь на борт, Василий внимательно рассмотрел изящные обводы небольшого судна с очень большим двигательным отсеком и относительно малой площадью жилых помещений. Это судно явно приспособлено к длительному скоростному переходу на большие расстояния. В сегодняшнем турнире Василия Барабанщикова или Бешеного волка Сибири, заявили сразу на полуфинал и финал. Слухи о нем уже разнеслись и публика пришла заранее, чтобы занять места получше. Его появление встретили аплодисментами и свистом на американский манер. Противник достался трудный — бизонообразный мужик с тупым бычьим взглядом. Он добрался до полуфинала в буквальном смысле по трупам. Своих противников убивал на ринге. «Зубр», его так и звали, обладал ростом под два метра, огромным брюхом и широченными плечами, обвисшими от толстых мышц. Двигался неторопливо, даже замедленно, но это была рассчитанная медлительность носорога, готового взорваться яростной силой. Выигрыш Василия заключался только в скорости и он сразу начал в максимальном темпе. «Зубр» ожидал обычной осторожности, раскачки, не был готов к скоростному поединку. Василий это сразу почувствовал и за полминуты боя разбил ему верхнюю губу, бровь и очень болезненно врезал по почкам. Заливающая глаза и лицо кровь и острая, прямо удушающая боль вывели «Зубра» из равновесия. Он бросился на врага с желанием убить и разорвать на куски еще теплый труп прямо на арене. Это и требовалось! Василий провел простой, но эффективный прием из айкидо и «Зубр» от собственной тяжести полетел головой в пол. Осталось только добить дурака. Зал разочарованно взвыл — сорвалось зрелище! Садисты хотели долгого поединка с кровью, потом, переломанными костями и выбитыми зубами. А тут? Не спортивно, совсем не спортивно! Даже Ричард укоризненно покачал головой.

Зато вторая пара, двое китайцев, дрались как надо. Будто боевые петухи, пятнадцать минут волтузили друг друга, истошно визжа и рявкая, как сбесившиеся коты. Молотились до тех пор, пока один не сломал другому руку, но при этом сам сломал ключицу. Убить один другого уже не могли, но и продолжать бой тоже не было сил. Победителем объявили того, что сломал ключицу, но к финалу его допускать нельзя — здоровый и свирепый Бешеный волк разорвал бы недобитого за секунду. Короче, получилось так, что Василий за один двухминутный бой победил во втором турнире, абсолютно не парившись. Совершенно обалдевший Ричард чуть не лишился сознания, когда до него дошло: он во второй раз сорвал банк и еще полтора миллиона долларов у него в кармане! У него тряслись руки, когда сходил вниз, к Василию. Не знал, куда их девать, наконец, догадался сунуть в карманы. Барабанщиков уже переоделся и ждал Ричарда с наглой улыбкой. Тот сразу все понял, без разговоров отстегнул полторы сотни. Алика с квадратными глазами вцепилась в Василия, как клещ и не отпускала всю дорогу до яхты. Ричард, против обыкновения, не проронил не слова по пути. Только пучил глаза, застывал, будто в столбняке и вздыхал. Было видно, что строит грандиозные планы на будущее, подсчитывает барыши. Они поднимались на борт, когда Ричард в мечтах уже вплотную добрался до миллиарда. На палубе Василий заявил:

— Господин Прайс, я намерен сегодня ночью отколбаситься на все сто. Я это заработал, вы не оспариваете?

Ричард в ответ только замычал, поднял плечи и развел руки — согласен. В его бурлящем мозгу счет будущей прибыли перевалил за миллиард.

— Чудно, — сказал Барабанщиков, — может, присоединитесь, а то на вас лица нет и разговаривать перестали.

— Да, да! — заорал Ричард, освобождено выдыхая, — конечно!

— И девушка с нами, — предупредил Василий.

— Да ради Бога, хоть за шиворот ее себе посадите!

Договорились встретиться в каюте Ричарда через двадцать минут. По дороге Василий шепнул Алике: «Приготовься». Она ошарашено переспросила:

— К чему?

В ответ Василий так посмотрел, что она все вспомнила и усиленно закивала. Барабанщиков сразу предупредил Ричарда, чтобы на Алику не рассчитывали в пьянке; она пить не будет или будет, но чуть-чуть. Василий, как будущий чемпион боев без правил, предложил пить только мужчинам — дело женщины подавать закуску. Ричард, почти пьяный от неожиданного успеха, согласился. Виски с презрением было отвергнуто, как пойло американских пастухов и гангстеров. Русской водки на яхте не оказалось, поэтому взялись за текилу, но аккуратно, рюмочками. Но какие могут быть рюмочки-наперсточки на празднике! Быстро перешли на фужеры. Василий точно знал, что Ричард систематически пил и долго алкоголю сопротивляться не сможет. Как только появились признаки двигательного расстройства, Василий коротким, точным ударом лишил сознания. Быстро связал и затолкал за диван. Теперь надо выбраться с яхты. По случаю победы хозяин разрешил гулять и команде, но телохранители-непальцы строго соблюдали сухой закон. Двое постоянно дежурили у дверей хозяина. Общая атмосфера пьяной расслабленности подействовала и на них, так что непальцы тоже не ожидают нападения. Этим и воспользовался Василий. Он велел Алике положить немного фруктов на поднос, выйти в коридор. Если непальцы там, оставить им как угощение и вернуться, если нет, выйти на палубу и дать знак. Девушка вышла и сразу прошептала:

— Никого!

Василий выхватил поднос, опустил на пол. Вышли в коридор, тихо закрыли дверь и быстро пробежали к своим каютам. Каждый взял заранее приготовленную сумку и пара бесшумно поднялась на палубу. Теперь предстояло спуститься за борт. Василий очень осторожно начал спуск на палубу ниже, помогая девушке. Спустившись, быстро отыскал шкаф с пожарным рукавом, сорвал два спасательных жилета. Немедленно надели, конец рукава медленно опустил за борт, стараясь не звякнуть металлическим наконечником. Когда все было готово, помог девушке обмотать ладони тряпками. Алика спускалась сразу за ним, поминутно наезжая на голову. Василий терпел. Понимал, что девушке страшно и вообще это не женское дело ползать по пожарному шлангу в темноте под вопли пьяных пиратов. В воду опустились аккуратно, без всплеска. Стали медленно отплывать, но не к берегу, а в сторону моря. Если охрана обнаружит пожарный рукав, то сразу поймет, кто сбежал и начнет светить прожекторами в сторону берега. Василий с девушкой поплыли по широкой дуге и через несколько длиннющих, для Алики, минут «Морская звезда» удалилась настолько, что можно было не бояться всплесков воды. Через полчаса почувствовался характерный запах гниющих водорослей — признак близкого берега. Пляж пуст и беглецы, сбросив ярко-красные жилеты, отправились в город.

— А что теперь, Вась, ведь у нас нет документов? — спросила Алика.

— Зато есть деньги и немалые, — ответил Василий, — а с ними лучше, чем с паспортами. За документы не беспокойся, все будет.

Город невелик, появление в нем среди ночи двух европейцев в мокрой одежде могло привлечь внимание. Предусмотрительный Барабанщиков велел девушке взять запасную одежду. В целлофане она не промокла и через несколько минут пара туристов из Европы уже сидела в такси и ехала вглубь острова.

Утром следующего дня Алика проснулась в гостинице. На столике возле кровати лежит записка. В ней говорилось, чтобы девушка сидела в номере и никуда не выходила до возвращения Василия. Алика покрутила записку в руках, вздохнула; полтора часа сидела на стуле или ходила туда-сюда по номеру, не смея подойти к окну. Через два часа, когда девушка окончательно поверила, что с Василием что-то случилось и жизнь ее пропала, он явился. Мудро не давая раскрыть рта возмущенной девушке, с порога объявил, что отсутствовал по очень важному делу. Сейчас все решено, можно не переживать и пойти пообедать. Не давая говорить, увлек Алику в ресторан и сделал такой заказ, что выполнять его побежал метрдотель. При виде омаров, икры, коллекционного шампанского и жареных в собственном соку куропаток Алика успокоилась и больше объяснений не потребовала.

Вечером в дверь номера постучали и портье сообщил, что господина Трумэна, именно так представился Василий, когда снимал номер, ждут внизу.

— Трумэн? — изумилась Алика.

— Это первое, что пришло мне в голову, — объяснил Барабанщиков, — не представляться же мистером Бином!

— Логично, — согласилась девушка.

Василий поблагодарил, дал чаевые и спустился в холл. Там сидел на диванчике неприметный человек, обычный турист. Он молча передал Василию сумку и не прощаясь, ушел. В номере Барабанщиков открыл сумку. В ней паспорта на него и Алику, билеты на самолет из Джакарты до Москвы, кредитная карточка. Отдельно, в застегнутом кармашке, лежит карта острова и лист бумаги с текстом. Алика сразу погрузилась в подозрительные размышления насчет нового заграничного паспорта и ее фотографии. Василий внимательно прочел текст, сверился с картой. Подошел к умывальнику, бросил бумажку и открыл кран. Лист быстро растаял, как тонкий лед под струей горячей воды. Девушка уже закончила осмотр паспорта.

— Прекрасная фотография. Вы очень фотогеничны, госпожа Карелина, не находите? — с порога заявил Барабанщиков.

Алика молча взглянула в глаза, покачала головой, тихо пробормотала:

— Бухгалтерия работает.

Василий только пожал плечами; да, работает, как может. Паспорта действительны с сегодняшнего дня, а штампы пограничного контроля двухнедельной давности, ну и что?

В записке Василию предлагалось немедленно отправиться в небольшой городок на востоке острова и посетить тамошнего священника местной православной церкви. Откуда в Индонезии взялся православный батюшка, одному Богу известно. У него следовало получить диск с любопытными данными, касающимися ядерных технологий Израиля и особенно ряда новых разработок в этой области. Настоятельно предлагалось быть предельно осторожным, так как об утечке информации противоположная сторона знала и принимала активные контрмеры. После выполнения задачи сесть в самолет до Москвы и на этом отпуск Василия Барабанщикова заканчивался. Василий решил больше не испытывать судьбу и перебраться подальше от Ричарда и его банды. Они уже искали их и, чем черт не шутит, могли обнаружить. Все объяснил Алике. Пошли на стоянку машин. У таксиста Василий узнал адрес фирмы по прокату автомобилей, поехали туда. Быстро, потому что за двойную цену и наличными, договорился насчет скромного серого «рено» с мощным мотором и, не мешкая, отправились на восток. По пути переночевали в придорожном отеле и рано утром уже въезжали в город. Но отыскать церковь оказалось не так просто — карта была туристической, не точной. Пришлось опрашивать местных жителей. Один указал дорогу и Василий с Аликой поехали дальше.

Только сейчас, когда напряжение последних дней стало понемногу отпускать, они обратили внимание на окружающую природу. Вдоль дороги растут пальмы, много пальм. Между ними изредка пробегают маленькие толи человечки, толи обезьяны. Воздух очень теплый, влажный, насыщенный запахами экваториального леса. Кажется, что едешь по нескончаемому ботаническому саду. Яркие пестрые попугаи стаями летают над машиной, садятся на деревья и ветви словно покрываются лоскутным покрывалом. Удивительная природа резко контрастирует с бедностью местных жителей. Из-за теплого климата люди одеваются в тонкие тряпки, живут в хижинах, шалашах и хибарах из картона или пластика. Жилища дурно пахнут, над ними роятся насекомые. Дети бродят по грязной земле, голые и пузатые от недоедания.

Оказывается, кто побогаче, жили ближе к морю и зарабатывали себе на жизнь обслуживанием туристов. Остальные работали на маленьких заводиках по производству циновок, дешевой плетеной мебели или подсобными рабочими в порту. Многие вообще нигде не работали и жили тем, что находили в джунглях. Вдобавок ко всем бедам здесь, оказывается, были партизаны, борющиеся с правительством. То ли за свободу местных дикарей, то ли за свободу половых извращений, Василий так и не понял. К счастью, оказалось, что в это время года у партизан период гнездования. Они ушли вглубь острова и чего-то там делали, не беспокоя остальных жителей острова. После нескольких минут неторопливой езды по колдобинам за маленькой рощей открылся пейзаж — церковь на фоне тропических пальм. Белый храм, а позади ярко-зеленая стена джунглей. Белое с позолотой куполов на фоне зелени выглядело, как новогодний подарок. Василий подвел машину к домику возле церкви. Именно тут наверно жил отец-настоятель храма. Вышли из машины и Алика сразу подошла к клумбе с цветами, а Василий постучал в дверь. Послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась. На порог безбоязненно вышел мужчина старше пятидесяти в белой рубашке навыпуск и белых брюках — обычная одежда местных среднего достатка. Седые волосы ровно ниспадают на плечи, борода аккуратно подстрижена. Лицо круглое, вокруг глаз множество морщинок и глубокие складки вокруг рта. Темные карие глаза требовательно уставились на Василия. Барабанщиков поздоровался, назвал кодовую фразу, священник ответил. Разговор мужчин Алика не слушала, ей не интересно. Увлеченно рассматривала клумбу с невиданными прежде цветами и жалела, что нечем сфотографировать такую красоту. Батюшка предложил немного обождать, скрылся за дверью. Потом вышел, пригласил в храм. Василий начал было, что им некогда, но батюшка коротко произнес:

— Не на молитву, — и направился в церковь. Молодые люди последовали за ним.

Снаружи храм выглядел как обычно: просторный здание, звонница, купола. Василий обратил внимание, что на окнах нет решеток и входные двери без замков. «Может, стекла пуленепробиваемые, — подумал он, — а на дверях штыревые запоры с дистанционным управлением»? Оказалось, нет, церковь совсем не запиралась.

— Прошу! — пригласил батюшка. Внутреннее убранство поражало.

Когда Василий вошел внутрь, как следует рассмотрел роспись на стенах, то замер с открытым ртом. Такого он еще не видел!

Стены храма покрыты рисованными сценами из Библии. Сюжеты Ветхого завета чередуются с Новым заветом. Вроде все, как обычно, но подобной интерпретации видеть не приходилось. Своды высокого потолка украшают картины, изображающие первые дни творения. На каждой неизвестный художник изобразил Бога, но как! Нарисовал Его в виде облака-лица. Образ словно расплывался в пространстве, но в то же время можно четко различить черты человеческого лика, жесткого и решительного. Поражали глаза. Художник сумел изобразить их только оттенками белого и оранжевого, они горели, смотрели прямо в душу строго и вопросительно. Батюшка заметил, какое впечатление произвели на гостей росписи стен. Будто отвечая на немой вопрос, тихо заговорил:

— Разве у Бога человеческая внешность? Жалкие самонадеянные людишки рисуют Его в виде старца в каком-то халате и банных тапочках. Разве таков Бог? В Священном Писании сказано, что человеку не дано видеть Его, человек слаб и не выдержит лицезрения Божьего облика.

Голос батюшки постепенно креп, становился громче. В нем явственно слышался металл:

— А что делают ваши толстые попы или латинские пасторы, больше похожие на банковских клерков? Они заставляют художников рисовать Господа, не видя Его и даже не представляя, как Он выглядит! Это ли не богохульство? Эти надутые индюки полагают, что если Господь сотворил человека по своему образу и подобию, то похож на него, свое творение? Бред собачий! Наши дети тоже сотворены нами по своему образу и подобию, но так ли они похожи на нас? То плоть от плоти нашей, а человека Господь сотворил из праха!

Голос священника уже гремел под сводами церкви, метался по залитому солнечным светом пространству и вырывался наружу через распахнутые окна. Молодые люди замерли, вслушиваясь в речь. Этот человек несомненно обладал даром внушения. Его голос останавливал, завораживал и не давал ни на секунду отвлечься на постороннее. Резкий, с хрипотцой, будто бичом хлестал суетные, мелкие повседневные мыслишки и заставлял внимать ему полностью и без остатка.

— А почему они одеты? — спросила Алика, указывая на ангелов. Когда Василий всмотрелся, глаза на лоб полезли.

— Они одеты, как наши современники, — ответил священник. — У церковников есть скверная традиция одевать ангелов и святых в римские одежды. С какой стати ангелы должны носить юбки, сандалии и таскать дурацкие короткие мечи, больше похожие на кухонные ножи? Тогда, тысячи лет назад, это была обычная одежда древних римлян, римских солдат. Но сейчас-то почему надо так выглядеть?

— Но трудно представить себе архангела Гавриила в полевой форме морской пехоты и с пулеметом в руках, — заметил Василий.

— Придется. Внешний облик ангелов Божьих должен передавать их суть. Гавриил — воин и изображен, как воин.

Не только архангел Гавриил, но и другие небесные персонажи были в военной форме, в шлемах и бронежилетах. В руках сжимали какие-то фантастические ружья будущего.

— А почему нет святых? — спросил Барабанщиков.

— Идолы, — кратко ответил священник. — Идолопоклонство богопротивное и мерзкое дело. Есть господь Бог, ангелы — божьи слуги. Сатана и черные ангелы — мятежники и враги Господа. Все остальные — шуты гороховые. Их придумали, чтобы у простаков деньги выманивать. Когда был жив Христос, разве были святые? Нет! Их придумали потом, примазаться хотели к славе Господней хотя бы после смерти. И сейчас придумывают! Папы римские, богомерзкие твари, всегда себя святыми объявляют, а посмотри, каковы на самом деле? Грабили, воровали, заблудших невинных людей на кострах жгли, содомией тешились! И все святые!

Священник перевел дух и неожиданно заключил:

— Если война ядерная случится, первую ракету на Рим надо направить и прижечь язву… Содом, Гоморра и Ватикан!

Алика легонько ткнула Василия локтем, показала глазами на картину с дьяволом. Сатана тоже выглядел не так, как принято. Изображен в виде приличного господина во фраке, белоснежной рубашке с галстуком бабочкой. Дьявол сидит в кресле, небрежно закинув ногу на ногу в лакированных туфлях. Вокруг валяются пустые бутылки с этикетками: виски, вино, коньяк. Разбросаны игральные карты, шприцы и пакеты с белым порошком. В одной руке дьявол держит толстую дымящуюся сигару, другой — толстую пачку банкнот. Позади на огромном панно громоздятся ярко освещенные здания, ясно видны надписи: казино, ресторан, публичный дом, банк. Окна домов светятся багровым цветом изнутри, а сверху к ним приближается огненный дождь. Лицо дьявола наполовину черное, нечеловеческое, наполовину обычного человека. Глаз на черной половине горит огненно-красным, на человеческой — черной пустотой. Из полуоткрытого рта торчат клыки и раздвоенный змеиный язык.

— Да, — шепнул Василий, — в такого я поверю больше, чем с рогами и копытами.

Странным в этой церкви было и то, что она была как бы двухуровневой: алтарь, изображения Бога, архангелов и ангелов на возвышении, хорошо освещаются солнцем, нарисованы светлыми красками. Сатана находится ниже, в плохо освещенном углу. Вниз ведут ступени, числом тринадцать. Лестница тускло освещена искусственными факелами. Промежутки между адскими картинами заполнены неопределенными рисунками кирпично-красного цвета, словно белую стену закидали кусками свежего окровавленного мяса. По углам висит густая паутина. Василий еще и еще раз смотрел на светлый алтарь Бога и темный полуподвал Сатаны. Впечатление куда сильнее, чем в обычном храме! Он заметил, что Алика внимательно смотрит на картину над выходом. Картина и вправду занимательная: ангел держит в правой руке свернутый лист бумаги, запечатанный сургучной печатью, в левой — песочные часы. Весь песок в часах внизу. Ангел одет в черный костюм, синюю рубашку и темный галстук. Аккуратно подстрижен и причесан. Рядом, на маленьком столике лежат калькулятор и ручка. Ангел очень похож на обычного офисного клерка, менеджера, только в глазах играет жестокая насмешка.

Это ангел, ведущий подсчет наших поступков, — шепотом объяснил Василий.

— Бухгалтер, да? — уточнила Алика, невинно глядя в глаза.

— Интересный у вас храм, батюшка, — сказал Василий, когда вышли на улицу, — и Писание трактуете по-своему.

— А вы знаете, что Евангелий не четыре, как все считают, а больше?

— Нет, я слабо разбираюсь в вопросах религии, — ответил Василий, сжимая руку Алики. Дал понять, что сейчас лучше помалкивать.

— Вот, вот. Церковники, как и раньше, пользуются темнотой и безграмотностью простого народа, — с грустью заметил священник. «Простой народ» промолчал.

— Их намного больше, — продолжал батюшка, — сколько, точно не знает никто. Многое за века утеряно, еще больше официальная церковь уничтожила. Оставили только то, что им нужно. Да и то исправили. Все началось с Петра!

В голосе священника опять зазвенел металл:

— Этот гад даже после смерти себе должность придумал. На вратах стоит! Решает, кому можно в рай, кому нет. Только Бог решает, все остальные — слуги и исполняют Его волю!

— Да, да, — поспешно согласился Василий, — но давайте о деле. Мы торопимся, батюшка.

— Мирская суета, — забормотал священник и быстро пошел к пристройке, в которой жил. Через пару минут вернулся. В руке маленькая плоская коробочка.

— Вот, — сказал он, — здесь ваше. Только будьте осторожны — человек, передавший ее мне, уже мертв.

— Откуда знаете? — спросил Василий, становясь сразу серьезным.

— В местных новостях показали разбитую машину. Салон весь в крови, все разбито и разорвано… В такой же приезжал тот, кто передал это. Авария случилась вечером того дня. Когда мы встретились.

Молодые люди сели в машину. Алика в последний раз оглянулась на странную церковь и не менее странного священника.

— Интересный дядька, — задумчиво сказала девушка.

— Да, — согласился Василий, внимательно наблюдая за дорогой, — только вот не жилец на белом свете.

— Его выследили!?

— Нет. Искренне верит, что Бог в сердце, а не в церкви. Его храм, это поле боя, где бьется с сатаной за людей. Собирает прихожан на проповеди и пытается объяснить им заблуждения. Ругает официальную церковь, обличает, стыдит людей за грехи. Никого не напоминает?

— Как Христос?

— Верно, — кивнул Василий, — ведь Христа распяли не безбожники, а именно церковное начальство, потому что он угрожал их благополучию. Так и этот. Пока к нему ходят немногие, но он умеет убеждать и популярность вырастет. Вот тогда ему и конец. Здешний епископ, или кто он там, не допустит конкуренции, да и мусульмане не дремлют. Стричь капусту можно только одному.

Проезжая городишко, Василий по привычке проверился на слежку и увидел тяжелый «Форд эксплорер» с темными стеклами, идущий за ними. Он сразу вспомнил предостережение священника, свернул к первому попавшемуся магазинчику. Джип проехал дальше и повернул. В городишке имелась только одна дорога, она же главная улица. Василий поехал прямо. Через несколько минут увидел тот же форд, стоящий во дворе дома. Как только миновали, поехал за ними. Больше проверяться не нужно. Василий прибавил скорость, обдумывая, как оторваться. Впереди на обочине появилось темное пятно, выросло по мере приближения и превратилось во второй «Форд эксплорер». Рванул с места, Василий с Аликой оказались в середине небольшой колонны.

Ждать нечего. Сейчас тяжелые форды зажмут в клещи и тогда не уйти. Приказал девушке пристегнуть ремень, вдавил педаль газа. Легковушка прыгнула вперед и водитель переднего джипа не успел сманеврировать. «Рено» пошло первым, два джипа за ним. Преследователи пока не стреляли, надеясь сделать дело без лишнего шума. Дорога впереди пустынна, даже по обочинам никого и ничего. Василий не рассчитывал на полицию, она хороша против мелких жуликов и грабителей — одиночек. Эти на полицейский патруль даже внимания не обратят. Алика, наконец, догадалась, что что-то не так. Загорелое лицо побелело, пальцы впились в подлокотники, глаза то и дело вопросительно останавливаются на Василия. Говорить боялась, потому что едут очень быстро. Василий остро жалел, что не взял автомобиль побольше. Ведь видел же на стоянке «шевроле»! На четырехтонной «шеврюхе» он уделал бы форды, как игрушечные, а на этой скорлупе можно только удирать. Впереди показались какие-то постройки и наконец Василий увидел то, что искал — автостоянку. Стоянка обычная. Забор, будка с вахтером и шлагбаум. У него сразу отлегло от сердца. Повеселел и, улыбаясь, обратился к девушке:

— Алика, сейчас мы будем менять машину, будь готова быстро двигаться.

— Это как? — удивилась она.

— Как белка, — пояснил Василий, — прыг и в кабине!

Резкий поворот прижимает влево. Машина поднимает тучу пыли и песка и, пробуксовывая, летит к воротам. Визита гостей на стоянке не ждали. Бамбуковый шлагбаум, крашенный красной краской, разлетается в щепки. Василий тормозит возле четырехосного «вольво». Вблизи желтый самосвал смотрится, как спящее механическое чудовище. Булыжник вдребезги разносит боковое окно. Осколки исчезают в кабине вместе с камнем. Зацепившись за поручень, Василий просунул руку в кабину, открыл дверцу. Спрыгнул на землю, рявкнул:

— Алика!

Она точно, как белка, взлетела в кабину и притаилась на месте пассажира. Джипы с темными стеклами уже въезжали на автостоянку. Вахтер только сейчас опомнился, высунул голову в открытое окно. Мигом все понял и растворился в будке. Василий сорвал панель, замкнул провода зажигания и железный монстр ожил. Быстро, не давая преследователям разобраться, что к чему, врубил передачу и попер на джипы, как танк. Преследователи только открыли двери, собираясь выйти. Увидев, что происходит, прыгнули обратно в салон. Джипы с места рванули в стороны, чтобы уйти от удара, абсолютно уверенные, что погоня сейчас продолжится. Не тут-то было! Тяжелый желтый «Вольво» берет вправо, толстым бампером бьет форд в бок. Не снижая скорости, самосвал тащит дальше, сметает будку, из которой лягушкой выпрыгивает вахтер и кучей мятого железа сбрасывает в канаву. Тормозит, едет назад с разворотом. Самосвал поворачивается почти на месте вокруг оси, разбрасывая камни и пыль, на мгновение застывает. Фары тускло вспыхивают недобрым огнем. Люди в джипе быстро оценили ситуацию. Водитель еще только соображал, как один из пассажиров истошно завопил, дал в ухо. Никому не хотелось быть раздавленным. Хвататься за оружие и не думали — самосвал слишком близко, его не остановить пистолетом и парой паршивых «Узи». «Форд-эксплорер» скакнул, как арабский жеребец, чудом увернувшись от клыков самосвала. Ревущий «Вольво» погнался за джипом, выбрасывая тучи пыли из-под колес и черный дизельный дым. Джип сразу показался маленьким, каким-то сереньким и жалобным. Алике даже стало немного жалко. Она искоса посмотрела на кровожадное лицо Барабанщикова, заметила:

— Ты бы не давил божью коровку. Как-то жалко.

Он удивленно оглянулся:

— О ком это ты?

— Да о нем, — кивнула вперед Алика.

— Ну, даешь, — еще больше удивился Василий, — они же нас убить хотели!

— Может, хотели, может нет… Теперь точно нет, — задумчиво сказала девушка, — они же не знали, что наткнутся на тебя, грозного и свирепого.

— Гм… ишь ты, жалостливая. Больно быстро успокоилась, — буркнул Василий. — Нельзя их отпускать, они помощь вызовут.

Джип вилял и подпрыгивал на ухабах. Неровная дорога не дает набрать скорость и более тяжелый самосвал догоняет. Восемь больших колес прекрасно держат дорогу. Выезжая на шоссе, водитель джипа не стал тормозить. Автомобиль по широкой дуге выходит на асфальт. На вираже колеса на секунду зависают над канавой на обочине. Джип сшибает дорожный столбик, но все-таки выравнивается. Самосвал намного тяжелее, ему вираж по окружности такой длины не нужен. Василий срезает поворот. Давит на газ, стремясь догнать джип сейчас, иначе на ровном асфальте он уйдет. На мгновение успевает приблизиться. Поворачивает руль вправо и быстро возвращает в исходное положение. Самосвал виляет, отрываясь левыми колесами от асфальта, но смог устоять. Небольшого толчка в правый угол оказалось достаточно, что бы джип потерял управление, его несет боком. «Вольво» бьет бампером, джип кувыркается по дороге, мелькая грязным брюхом. От машины летят осколки стекла, куски пластмассы. Два человека вылетают через разбитые окна, тряпичными куклами катятся по асфальту. Василий притормаживает, разворачивает машину. Теперь следует уходить. У людей в джипах наверняка телефоны. Теперь ждут в аэропорту, да и в Джакарту не поедешь на ворованном самосвале. Поколебавшись, Василий трогает «Вольво» в обратном направлении.

— Куда мы теперь? — встревожено спросила Алика.

— Обратно к морю, в аэропорту нас ждут.

— Билеты пропадут, — вздохнула девушка.

Обратно ехали спокойно, не привлекая внимания. На окраине самосвал оставили, его уже разыскивает полиция. Взяли такси и вечером вернулись на побережье. Здесь могли заметить пираты Ричарда, но выбора не было. Погоня не прекратилась, а лишь отстала. С острова надо уходить, быстро, незаметно и не оставляя следов. Зашли в кафе поужинать. Выбрали место в сторонке и сели. Василий быстро поел, задумался…

— Васенька, Вася… Шпион проклятый! — раздалось над ухом.

— А? — очнулся Василий.

— Это я, Алика Карелина, — терпеливо объяснила ему девушка, — мы уже час сидим в самом темном углу кафешки. Объясни мне, для чего?

— Видишь ли, Алика…

— Не вижу, — сварливо перебила его девушка, — не вижу. И не ври мне так нагло, как раньше. Я не совсем дура, кино смотрела.

— Ну, раз ты все знаешь, чего объяснять? — притворно удивился Барабанщиков. Видя, что девушка готова обидеться, стал серьезным:

— Алика, мне надо отвезти диск с информацией в Москву. За ним охотятся.

— Те, у кого информацию стащили?

— Ну… в общем, да.

— А почему так получилось? Откуда хозяева узнали о кра… пропаже?

Василий замялся, не желая объяснять, но пришлось:

— Где-то сорвалось. Их служба безопасности узнала, где диск. Трогать священника не стали, следили. Он ничего не знает, его просто попросили сохранить и передать. Вроде как посылку для знакомых и все. А вот нас хотели взять и всерьез поспрашивать.

— Здорово, значит нас опять ловят и хотят убить? — спросила девушка.

— Ты тут ни причем, — ответил Василий.

— Да, меня шлепнут за компанию, — в тон ему продолжила Алика, — чтоб не болтала.

— Ну прости, я не знал, что так получится, — взмолился он, — мне приказали взять диск и лететь в Москву и все. Это очень просто.

Алика помолчала, потом снова спросила:

— А скажи мне, шпион, зачем везти диск? Сейчас ведь не девятнадцатый век, — ехидничала она, — шпионские донесения курьерами не возят. Я читала, что есть такие аппараты, которые мгновенно передают массу информации. Секунда — и миллион бит или байт, как их там, ушло на спутник. Ваш, шпионский.

— Да, есть, — согласился Василий, — только где они? Это в кино герой в нужный момент открывает тайник, а там уже все включено. А в жизни вот, как в сказке: поди туда, не знаю куда, возьми то, не знаю что и доставь начальству в понедельник к девяти утра.

— А нельзя просто позвонить по мобильнику и сообщить обо всем? — подозрительно спросила Алика.

— Нельзя, — махнул рукой Василий, — нас ищут десятки людей. Эфир прослушивается и мой голос сразу засекут.

— Да откуда им известен твой голос, Васенька? — поразилась девушка.

— В церкви слушали и писали, — хмуро ответил он, — еще и сняли все на видео.

Алика горестно всплеснула руками:

— И что теперь?

— Надо срочно сматываться отсюда.

— Я понимаю. Каким образом мы это сделаем? — терпеливо спросила девушка.

Василий потер лицо ладонями, вздохнул и сказал:

— Морем, потом по воздуху. Мы же на острове. Ты ночные прогулки на яхте любишь?

План Василия был прост. Если на суше их ищут и уйти нельзя, значит уходить надо морем. Нужен корабль, лучше хорошая океанская яхта с мощным двигателем. В цепи Андаманских островов есть хорошо обжитые райские уголки. Там имеются не только все блага цивилизации, но и связь. Ему достаточно было сообщить о себе в посольство. Потом оставалось только ждать, когда за ним прилетят или приплывут. Изложив вкратце свой план Алике, Василий решительно отправился на поиски снаряжения для подводной охоты. Алика шла рядом. Она не то что бы отвергла план, как не осуществимый. Сомневалась, что все будет так просто. С другой стороны, уже убедилась, на что способен ее друг, так что угон катера или яхты не представлялся таким уж невыполнимым. Решила быть всегда рядом и помогать советами.

Маленькую лавку по прокату снаряжения отыскали сразу. Хозяина, разумеется, не оказалось, двери закрыты. Василий принялся звонить и стучать, пока хозяин, живущий этажом выше, не вышел на балкон. Он только успел разинуть пасть для вопля, как Василий жестом фокусника достал пачку стодолларовых купюр и поднял вверх. Рот моментально захлопнулся, хозяин мигом очутился внизу, с улыбкой спрашивая, чего дорогие гости желают. Дорогие гости желали гидрокостюмы, акваланги, ласты, ножи и ружья для подводной охоты на акул, а также маски и еще кое-какие мелочи. Василий расплатился столь щедро, что дешевле было купить. Но выбирать некогда. Обрадованный до полного восторга хозяин решил, что богатенькому сынку не терпится поскорее охмурить глупую телку ночным купанием и геройской охотой на медуз. Быстро закрыл лавку, запер двери и выключил свет. Ушел в другой конец дома и приказал жене его не звать, если снова придут клиенты. Опасался, что богатенький недоумок передумает купаться.

На берегу молодые люди переоделись, уложили одежду и деньги в пластиковые мешки. Одно ружье Василий выбросил за ненадобностью, второе закинул за спину. Яхта, выбранная им, стояла на якоре в полукилометре от берега. Обрезал веревку, которой крепились прогулочные лодки, указал девушке на сиденье, сам сел за весла. На яхте горели носовой и кормовой огонь, из иллюминаторов на воду падал приглушенный свет. Видно хорошо, направил лодку по широкой дуге, намереваясь подойти со стороны моря, резонно полагая, что на ту сторону возможная охрана обращает меньше внимания. Ночная прохлада быстро улетучилась, Василий разогрелся за веслами и лодка быстро пошла к цели. Обошел яхту с носовой части и стал приближаться к борту. Внезапно на корме показался человек. За спиной, за правым плечом, торчит стержень. «Автомат»! — понял Василий. Вооруженная охрана осложняла дело, хотя он предусмотрел и такой вариант. Наверно, потому, что до сих пор ему попадались только бандитские яхты. Остановил лодку и шепотом велел Алике надеть ласты, маску с трубкой. Помог тихо опуститься в воду. Передал мешки с одеждой девушке, что бы ей легче было держаться на воде, а сам поплыл к яхте. Вблизи совсем замедлил движение. Всмотревшись в человека с автоматом на палубе, с удивлением узнал одного из телохранителей-непальцев Ричарда. Как здесь оказалась яхта Ричарда, гадать некогда. Василий нырнул, проплыл под водой несколько метров, тихо, словно крокодил, высовывается из воды вплотную к борту. Сброшенные ласты медленно идут ко дну, пальцы в шершавых подводных перчатках аккуратно смыкаются на ограждении. Охранник смотрит на огни далекого берега и совершенно не обращает внимания, что за спиной. Поколебавшись, Василий решил не рисковать. Достал ружье, прицелился. Палец жмет на спуск. Раздается громкий хлопок. Стальная стрела с ампулой на конце вонзается в спину охранника. Стекло разбивается, сжатый под огромным давлением воздух взрывает грудную клетку. Полтуловища разлетается на куски. Василий кладет ружье, пальцы сжимают нож. Подходит к двери и в ту же секунду она распахивается! На палубу выскакивает второй охранник. Василий наотмашь режет ножом по горлу, выхватывает автомат и кувыркается в дверной проем. В комнате пусто. Расположение кают на такой яхте ему знакомо. Крадучись, бесшумно поднимается выше. В большой каюте тихо. Горит свет. Рывком открывает дверь и кувырком уходит в сторону от проема. Напротив на знакомом диване лежит … Ричард. Пьяный в драбадан, спит, бесстыдно открыв рот и разбросав руки. Кроме него, в каюте никого. Василий сразу все понял и успокоился. Связал Ричарда, вышел на палубу. При свете ночных фонарей зрелище представилось ужасное — на белоснежной палубе в луже крови лежит полтора трупа. От первого охранника осталась только задница с ногами. Головы нет, видно, улетела за борт. Спохватившись, что девушке такое видеть не стоит, Василий размотал пожарный гидрант и стал поливать палубу. Снизу, от воды, послышался шипящий голос, прерываемый громким иканием:

— Вас-силий… гадкий ш-шпиоон! Выт-тащи м-меня!

Повернулся и увидел Алику. Она болталась в воде, судорожно обхватив мешки с вещами и злобно смотрела на него. С запоздалым раскаянием вспомнил, что это он согрелся, когда греб веслами, а бедная девушка сначала сидела в лодке, потом плавала в воде, так что замерзла до посинения. Василий протянул руки:

— Только не кусайся! — на всякий случай предупредил он. Алика зарычала и попыталась швырнуть мешок ему в голову. Василий подхватил одной рукой девушку, другой мешки и все сразу поднял на борт.

— Ты не пугайся, так получилось, — сказал он, — я прибраться хотел.

— Я все видела, — махнула рукой Алика. Громко лязгнула зубами добавила:

— Людоед!

Бормоча всякую ерунду про то, что они сами плохие, хотели его убить и вообще дураки, Василий быстро выбросил трупы и смыл кровь. В темноте это выглядело не очень пугающе, да и девушке от холода было уже все равно. Он постарался побыстрее увести Алику. В каюте обнаружили по-прежнему спящего Ричарда. Его следовало, конечно, убить за все, что он наделал, но убивать вот так, спящего, не хотелось. Бесцеремонно сбросил Ричарда на пол. Брякнулся, как бревно и не пошевелился. Откуда он взялся на чужой яхте, было непонятно.

— Наверно, в карты выиграл, — предположила Алика.

— Наверно, — равнодушно согласился Василий. Велел девушке переодеться, а сам взвалил бесчувственное тело на плечо, вышел на палубу. Легкий ветерок прибил их лодку к яхте. Василий положил Ричарда в лодку, с силой оттолкнул. «Вот весело будет, когда проспится»! — подумал он. Вернувшись в каюту, он увидел, что Алика, укутанная в плед, с необыкновенной скоростью поглощает бутерброды с копченым мясом. Заметила Василия, промычала что-то и мотнула мокрой головой. Понял, что ему приказано катится на палубу, там приготовлено и для него. Поужинав, согревшись и успокоившись, Алика начала клевать носом, незаметно уснула на диване. Василий тем временем осмотрел яхту. Судно оказалось просто дивным. В рубке нашел компьютерный навигатор. Повозился несколько минут, сумел нарисовать на карте маршрут. Завел мотор, понял якорь и ввел команду автопилоту на движение по маршруту. Яхта неторопливо пошла в море. Давать полный ход Василий не стал — ночь все-таки. Удобно устроился в кресле, напряжение последних дней начало незаметно уходить. Наваливается усталость. Монотонный шум мотора убаюкивает со страшной силой. Сопротивляться просто нет сил. На минутку смежил веки и сразу встрепенулся: в глаза ударил яркий свет! Дернулся, ничего не понимая, по телу волной прошла судорога — прожектор!

…светит солнце, вода сверкает, переливается радугой. Над головой синее небо и яхта неторопливо идет по волнам. Справа по борту видно узкую полоску берега. Василий со стыдом понял, что проспал всю ночь, а яхта тем временем шла по заданному курсу! Хотя стыдиться нечего. Вчера их жизни висели на волоске. Завтра, возможно, тоже. Поэтому мудрый организм сам распорядился отдохнуть, не спрашивая чересчур умного хозяина. Убедившись, что все нормально, спустился вниз. Алика так и спит на диване. Решил не будить, все-таки она устала сильнее. Пошел на камбуз. Отыскал еду, наделал бутербродов с мясом, открыл банку салата. Все разложил на тарелку. Добавил банку апельсинового сока и отнес в каюту. Сделал завтрак для себя и поднялся в рулевую рубку. Неторопливо завтракая, обдумывал план дальнейших действий. На яхте есть спутниковая антенна и выход в Интернет. Обнаружил все это еще вчера ночью. Но чем это поможет? Отправить сообщение на официальный сайт министерства обороны? Он все-таки в отпуске и каналы связи не предусмотрены. Оставалось только связь с посольством. Телефонный номер помнил, но на яхте не было телефона. Он все перевернул, нет нигде. Возможно, прошлого хозяина Ричард утопил вместе с трубкой. Василий еще раз склонился над монитором. Карта побережья и островов подробная, но составители могли не указывать на ней все объекты. Встречаться с военными или пограничниками совсем не хотелось. На всякий случай занялся изучением проходов между мелкими островами и мелями. Они находятся между Бенгальским заливом, где сейчас яхта, и Андаманским морем, куда Василий решил направиться. До Джорджтауна оттуда рукой подать. Проверил показания приборов. Топлива хватит надолго, но если идти полным ходом, то спалит за три часа. За спиной послышались шаги. Оглянулся; Алика, босиком, укутанная в плед и непрерывно зевающая, направляется к нему.

— Доброе утро, мадмуазель, — громко произнес Василий в манере Ричарда. Девушка вздрогнула, перестала зевать. Поднялась в рубку, погрозила пальчиком и села в кресло.

— Куда мы направляемся, — осведомилась сонно, — в Новороссийск? А топлива хватит?

— Хватит, — засмеялся Василий, — а не хватит, забежим к американцам на Диего Гарсия, у них там громадная база, купим.

— Да, — согласилась девушка, — у нас и деньги есть. В каюте их целая куча.

— Какая куча? — удивился Василий, — наши деньги у тебя в сумке.

— Нет, то другие. Целый мешок лежит под столом.

— А-а, ну это наверно те, что я выиграл, а Ричард забрал себе, — предположил он. — Ладно, пригодятся к чему ни будь.

Девушка важно кивнула и отправилась досыпать. Василий снова принялся изучать карту. Обнаружил один довольно крупный остров со значком аэропорта. В справочнике сообщалось, что на острове курорт, связь с материком только по воздуху и морем. Сообщалось так же расписание вылетов, модели самолетов и стоимость билетов. Василий задумался; возможно, стоило подойти к острову и лететь оттуда самолетом до Джакарты. Такой рейс был в расписании. Но где гарантия, что их не ждут в аэропорту? Их фотографии сделало наружное наблюдение в первую очередь. Подключены здешние полицейские, таможня и частные детективные фирмы. Денег на их поимку не пожалеют. Да и сами евреи не дураки, тоже многое умеют. Тут Василий вспомнил о Ричарде и плюнул с досады. Надо было все-таки убить гада. Он наверняка уже выбрался на берег и теперь воняет на весь остров, что у него угнали яхту. Если она зарегистрирована на Ричарда, береговая охрана начнет поиск. А тут еще эти деньги! Ричард из-за них вовсе сбесится. Оставалось надеяться, что Ричард, бандит и пират, не станет обращаться к властям, а постарается решить проблему сам. «С береговой охраной много не навоюешь, — решил Василий, — а с местными гангстерами как нибудь управлюсь». Продолжил изучать карту. Обнаружил интересный маршрут через гряду мелких островов. Это сокращало путь почти вдвое. Обрадованный, крикнул: «Алика»! поднял голову… Четыре темные точки на горизонте заставили прикусить язык. Схватил бинокль. Отдохнувшая, свежая Алика легко взбежала на мостик.

— Ты звал? — с улыбкой спросила девушка.

— Да, — со вздохом ответил Василий, — вот, посмотри, — и протянул бинокль. Алика всмотрелась, покачала головой:

— Опять?

— Принеси, пожалуйста, автоматы и запасные магазины, — попросил Василий, становясь за штурвал.

Четыре к одному — соотношение очень плохое. Василий отключил автопилот, направил судно к недалекой гряде мелей, островов и островков. Выжал из мотора все. На подходе к рифам включил эхолот, изображение дна наложилось на компьютерную карту. «Отлично», — пробормотал он и стал очень осторожно поворачивать штурвал. Задача состоит в том, чтобы показания эхолота и компьютерной карты были все время совмещены и метка яхты на мониторе не приближалась на опасное расстояние к подводным скалам. На преследователей внимания не обращал: в рифах не страшны, стрелять не будут — яхта нужна целой. На секунду оглянулся — так и есть! Четыре мощных катера осторожненько пробираются между рифами. Неожиданно рядом появилась Алика. Девушка принесла автоматы, завернутые в большой цветной пакет.

— Молодец! — похвалил он, — спасибо. Положи все на пол и садись.

Девушка послушно села. Обернулась, стала смотреть на катера.

— Они уже рядом, — с беспокойством заметила Алика, — а мы едва тащимся.

— Это ничего, — пробормотал Василий, не отрываясь от управления, — сейчас я кое-что сделаю и мы поиграем в кошки мышки.

Еще некоторое время не отрывается от компьютера.

— Все! — раздается довольный голос.

— Давно пора, — ответила девушка, заметно волнуясь, — эти придурки скоро в нас камнями бросаться начнут.

Первый катер действительно опасно приблизился. Им командовал смелый, но чересчур рисковый капитан. Катер отделяло от яхты меньше ста метров. Василий поднял автомат, приготовился к стрельбе. Немного мешает легкая качка, но стрелять предстоит почти в упор, так что все получится. Василий задержал дыхание, прицелился, короткие злые очереди стали рвать корпус и убивать экипаж. Первым упал рулевой, за ним еще двое. Неуправляемый катер повернуло боком. Кто-то бросился к штурвалу выровнять судно, но сразу получил пулю в голову. Остальные затаились за бортами. Катер ударило о камни. Днище лопнуло, люди начали прыгать за борт. Василий хотел расстрелять и второй катер, но оглянувшись, увидел, что яхта выходит на чистую воду. Немедленно отключил автопилот, дал газ и повел яхту по широкой дуге за скалу. Пока преследователи вылавливали из воды экипаж первого катера и выбирались из рифов, яхта уже скрылась. На катерах поднялся гвалт, перебранка, но торопить рулевых никто не посмел. Василий развернулся за скалой, сбросил обороты. Яхта застыла в ожидании. Наконец, нарастающий шум трех моторов оповестил, что катера преследователей вышли из прохода в камнях и снова мчатся в погоню. Выходят из-за скалы косым строем, красиво ложатся на курс атаки… Экипажи заметили яхту, когда она уже заходила с тыла на приличной скорости. Рулевой вывернул штурвал, спасаясь от многотонной махины, но уже поздно — крепкий стальной корпус океанской яхты разорвал пластиковую обшивку катера, он мгновенно исчез в волнах. Двое остальных сразу ушли в разные стороны. Василий предал штурвал Алике, схватил автомат. Тяжелые пули АКМ пробили двигательный отсек, мотор заглох. Со второго катера открыли ураганный огонь. Пули поднимают фонтаны воды до высоты рулевой рубки, летят щепки от перил. Не обращая внимания на мелочи, Василий взялся штурвал, направил яхту на пока еще целое судно. Катер почти не уступал в скорости, но явно превосходил яхту в маневренности, но для этого нужен простор и небольшая скорость. Рулевой решился на рискованный шаг — сбросил обороты, развернул катер и пошел навстречу. Василий понял замысел — в последний момент уклониться от столкновения и уйти. Все верно, тяжелую яхту так легко и быстро не повернешь, как легкий катер. Прибавил скорость. В его замыслы вовсе не входило морское сражение. Он хотел побыстрее уйти, а не тратить последнее топливо на гонки с катерами бандитов. Когда до столкновения осталось меньше ста метров, катер отвернул. Василий повернул штурвал в ту же сторону. Столкновения не произошло, но рулевой на катере забыл о боковой волне.

Вал от несущейся во весь опор яхты с силой ударил в бок катера. На высокой скорости его подбросило, перевернуло и швырнуло обратно в воду. Василий облегченно вздохнул. Вспомнил о девушке, она сидит рядом. Сделал геройское лицо и многозначительно так посмотрел вдаль. Алика смешно округлила глаза и показала пальцами: четыре — ноль. Барабанщиков важно кивнул, не выдержал и засмеялся. Проверил курс, включил автопилот и сел рядом.

— Мы оторвались? — спросила Алика.

— Не знаю, — честно ответил Василий, — один катер остался на воде почти целый и у них наверняка есть связь.

— А как они вообще нас нашли? — удивилась девушка, — как узнали, куда плывем?

— Видимо, на яхте есть радиомаяк или что-то вроде того, — пожал плечами Василий.

— Так найди его и выброси в воду!

— Будет исполнено!

Алика пошла на камбуз готовить завтрак. Василий стал искать маяк, по которому их так быстро нашли. Разбираться пришлось долго. Излазил все углы, выводился в пыли, оцарапал руки. Озлившись, Василий обрезал все, что не касалось компьютера и освещения. Спустился вниз и они с Аликой впервые за много дней спокойно поели. Василий прихватил лежаки, расположились на палубе.

— Хорошо быть миллионером, а? — спросила Алика.

— А миллионершей как?

— Неплохо, — согласилась девушка, — только мне это не светит.

— Чего так? — лениво удивился Василий, — ты красивая, хоть и математик. Все может быть.

— Намекаешь на замужество? — сощурилась девушка, — зря. Я и так не бедная. Выходить за деньги противно.

— Ага, то-то бедные миллионеры обрыдались, никто замуж не берет.

— Я женщина, — спокойно ответила Алика, — а ты говоришь о бабах. Ты, кстати, тоже можешь выгодно пристроиться.

— Еще чего! — возмутился Василий, — мне и так пока хорошо, да и некогда, занят я.

— Круизами? — засмеялась девушка.

— Это по настоянию начальства. Оно и оплатило все, — пояснил Василий и возмущенно добавил: — А что я? Мне и одному хорошо, а с женой одна морока. У меня много знакомых женилось и что? Как суббота, так к маме. Как праздники, так к папе на дачу. Новый год или еще что — опять к родственникам. А попробуй, возрази, сразу недовольство: что тебе сделала моя мама, за что ты так ее ненавидишь? Да ничего мне твоя мама не сделала, и папа не сделал, просто видеть их не хочу и все!

— Ладно, ладно, Василий, ты чего разошелся, — засмеялась Алика, — как будто уже был женат?

— Да нет, — вздохнул Василий, — вспомнил, как другие говорят.

— А вон добрый волшебник летит. В голубом вертолете бесплатно показывать кино, — вдруг сказала девушка.

— Где!? — подскочил Барабанщиков.

— Во-он там, — показала пальчиком Алика. Василий схватил бинокль. К ним действительно приближался маленький вертолет-«стекляшка» — корпус у таких машин выполнен из прозрачного пластика. Положил бинокль, спокойно взял автомат, на всякий случай поменял магазин. Невнятно бормоча под нос: «Нам не надо бесплатно кино, я сам, что хочешь, покажу», взялся за штурвал. Взгляд скользнул по монитору. До нужного острова осталось два с половиной часа ходу. Появилась Алика, уже в спасательном жилете. Вопросительно посмотрела на Василия.

— Давай вниз и приготовь все к срочному уходу, — приказал Василий. Девушка кивнула, побежала в каюту.

Вертолет приблизился, по широкому кругу обошел яхту. Когда машина оказалась против солнца, посмотрел в бинокль. Внутри сидит двое: пилот и пассажир.

— Ричард, зараза! — узнал Василий пассажира. «Надо было все-таки убить гада, — подумал он, — зря пожалел. Теперь эта сволочь бешеная не отстанет».

Вертолет еще раз облетел яхту, зашел со стороны солнца и пошел со снижением навстречу. «На боевой лег, — забеспокоился Василий, — стрелять будет или пугает»? Машина с оглушительным стрекотанием пролетела низко над мачтой, взмыла в небо. Потом развернулась, зашла сбоку на параллельный курс. Ричард стал подавать знаки, требуя остановиться. Василий не реагировал. Тогда Ричард достал нечто длинное, металлическое, навел на яхту. «Ого, МГ-42 — удивился Василий, — где только достал такой, гад»! В руках у Ричарда действительно немецкий пулемет времен второй мировой войны. Машина старенькая, но очень серьезная, выпускает тысячу пуль в минуту. На такую скорострельность не способны даже многие современные пулеметы. «Ну это ты зря, гаденыш», — произнес про себя Василий. Поставил управление яхтой на автопилот, взялся за автомат. Решил не ждать, пока озлобленный Ричард начнет стрелять первым. Прицелился и короткие прицельные очереди полетели в вертолет. Прозрачная кабина покрылась паутиной трещин, машина завалилась на бок, пошла в сторону. Яхту качало, вдобавок боковой ветер, так что убить пилота сразу не получилось. Вертолет развернулся, снова пошел на яхту. Ричард по пояс высунулся из кабины, непрерывно стреляет из пулемета. Высокие фонтаны воды проходят вдоль борта и пересекаются с носом яхты. Вертолет уходит на другую сторону, разворачивается бортом. Ричард усаживается удобнее, палец давит на спусковой крючок. Длинная очередь распарывает борт яхты от носа до кормы. Двигатель чихает, скорость заметно падает. Василий похолодел от мысли, что пули могли задеть девушку. Пилот опускает машину ниже. С колена, почти не целясь, Василий опустошает магазин в бок вертолета. Ричард не успел сменить ленту. Горячие стальные стержни пуль разрывают грудь, вдребезги разносят приборную панель. Одна пробивает череп пилоту. Машина переворачивается и, кувыркаясь, плюхается в море. Василий отшвырнул автомат, кинулся в каюту. Видит торчащие из-за массивного стола ноги в белых кроссовках, замер. Середина стола пробита пулями, вокруг валяются щепки, осколки и куски обивки. Несколько пуль попали в подушки, по всей каюте плавают перья. Медленно приближается к столу, заглядывает: девушка лежит совершенно неподвижно, ладони на голове. Приподнимается, спрашивает:

— Вась, это ты? Всех плохих убил? У Василия сразу отлегло от сердца, почти спокойно отвечает:

— Всех. Остались только хорошие, мы с тобой. Девушка, как ни в чем ни бывало, встает:

— Спасибо, мой рыцарь, другого я от тебя не ожидала. Похлопала ресницами, склонила голову в полупоклоне, приседает.

— А почему мы не плывем дальше?

— Потому что двигатель пробит, — ответил Василий. Решил не показывать девушке пулевые отверстия в полу в сантиметре от того места, где только что была ее голова. Подал руку, сказал:

— Идемте наверх, баронесса, на свежий воздух и будем думать, как быть дальше.

Положение было действительно аховым. Они оказались на обездвиженной яхте в двух часах хода от острова. Никаких плавсредств на борту не было, за исключением чего-то спасательного и резинового. На таком далеко не уплывешь. Оставалось только лезть в двигатель и попробовать отремонтировать его. Василий с детства не любил железки и запах машинного масла.

— Ступайте наверх, баронесса, а я посмотрю, чего там… — в сомнении кивнул на двигательный отсек, — да смотрите в оба!

— Да, мой рыцарь! — Алика неожиданно чмокнула его в небритую щеку и убежала. Василий вздохнул, не понимая причины радости и полез в отсек.

К счастью, пули не пробили топливные баки. Несколько попало в блок цилиндров, но не повредили его, разорвали трубку подачи топлива и проводку. Василий замотал изолентой порванную трубку, соединил провода и попробовал запустить мотор. Не получилось. Провозился еще двадцать минут и вспомнил об аккумуляторах — так и есть, провода в клочья. Соединил, ориентируясь по цвету изоляции и поднялся наверх, злой и весь в масле. Бормоча ругательства, повернул ключ. Мотор заработал! Он кряхтел и потрескивал. Иногда вовсе срывался на вой, но работал. Василий, не веря своему счастью, осторожно включил скорость ниже средней и красавица яхта, тарахтя и плюясь черным дымом, как старая калоша, поплелась прочь от места схватки с вертолетом. Улыбающаяся Алика прибежала, всплеснула руками:

— Я знала, что у тебя все получится, но такого успеха не ожидала. Ты в детстве на тракторе работал?

— Ха, на дизельэлектропоезде, во! — ответил Василий, высокомерно щурясь.

— А разве такое бывает? — усомнилась девушка.

— Конечно, — уверенно заявил Барабанщиков, — в послевоенные годы. Только тогда дистанционного управления еще не было.

Чтобы пресечь дальнейшие разговоры, ибо Алика уже набрала воздуха для следующего вопроса, строго добавил:

— Сделай чего-нибудь поесть. Рыцарь утомился и жрать хочет.

Примерно через час обнаружилась новая напасть: яхта ощутимо накренилась. Василий передал штурвал Алике, спустился в трюм. Его худшие опасения подтвердились. Днище оказалось пробитым в нескольких местах и вода хоть и медленно, но прибывала. Поднялся на мостик, кресло чуть слышно скрипнуло под тяжестью тела.

— Тонем? — коротко спросила девушка.

— Да, но очень медленно, — ответил Василий. Береговая полоса острова уже виднелась на горизонте, но до него еще часа полтора на такой скорости. Яхта успеет набрать воды и затонуть. Оставалось только идти до острова, сколько можно, готовить подручные средства. Василий закрепил штурвал. Спустился вниз, принялся обшаривать яхту в поисках всего, что может потом пригодиться. Спасательные жилеты надели сразу. Алика нашла ярко-оранжевую надувную лодку, но она оказалась пробита пулей. Василий отправился на корму. Тщательно обследовал все помещения и наконец нашел то, что хотел: кричаще-красного цвета пластиковая лодка и небольшой мотор с запасом бензина. Рядом в шкафчике хранилась пара весел. Повеселевший Барабанщиков вытащил все сокровища на палубу, зашел в каюту. Алика сидит на пробитом пулями диване, смотрит на сумку с деньгами.

— Раздевайся, — приказывает Василий.

— !?

— Я хотел сказать, переодевайся, — смутился Василий, — еще раз поплаваем.

Покраснев, выскочил на палубу. Взялся за гидрокостюм, от смущения не сразу попал в штанину.

Яхта все больше заваливалась на бок. Василий не стал дожидаться, пока двигатель заглохнет. Опасался взрыва аккумуляторов от замыкания. Срывает крышку клапана, упаковка летит за борт, лодка со змеиным шипением надувается. Швыряет сумки, пакеты. Осторожно помогает Алике спуститься, передает главное — лодочный мотор. Быстро перелез сам и стал поспешно отгребать прочь. Неуправляемая яхта ушла вперед, почти лежа на борту. Василий установил мотор на корму и, пользуясь картинками для не умеющих читать туземцев, начал заводить. Мотор взрыкивал, но работать не желал. Василий обозлился, рванул трос пускача. Раздался короткий треск, обрывок тросика завился пружиной. Неуверенно затарахтело. Срочно отрегулировал подачу топлива, треск стал равномерным, лодка уверенно пошла по мелкой волне.

— Вась, а зачем мы с собой столько денег таскаем? — спросила девушка.

— Нам нужен самолет.

— Ты собираешься его купить? — удивилась Алика.

— В нашем положении нельзя упускать ни одного шанса, — важно ответил Василий. Приложил руку к глазам козырьком и как былинный герой посмотрел за горизонт. Девушка не выдержала, засмеялась. Василий с улыбкой пояснил:

— Все может быть. Я не знаю, что нас ждет на острове и деньги наверняка пригодятся.

Берег приближался. Уже хорошо видно белую полосу прибоя. Василий направляет лодку на небольшой пляж с пологим берегом. Еще немного и нос лодки утыкается в песок. Помог девушке выбраться. Когда Алика отошла за кусты переодеться, утащил лодку ближе к зарослям, выпустил воздух, свернул. Пользуясь веслом, как лопатой, зарыл ярко-красный сверток, гидрокостюмы. Вскоре молодые люди ничем не отличались от обычных туристов, даже сумки, набитые деньгами, такие же, как у всех. Пошли прямо по склону. Пересекли песчаный пляж, углубились в заросли низкого кустарника. Василий напряженно вслушивался, но звука авиационного мотора не услыхал. Это огорчало и радовало одновременно. Тишина могла означать, что самолетов нет и когда будут, неизвестно. Или наоборот, их полно и все стоят на земле, никуда не собираясь лететь. Так или иначе, надо сначала разыскать аэродром, а там видно будет.

С холма открылась прекрасная картина: по зеленой долине разбросаны аккуратные белые домики, как молодые шампиньоны на поляне. Желтые песочные дорожки ведут прямо на пляж. Короткая взлетная полоса и, главное, четыре самолета! Василий радостно вздохнул. Поправил тяжелую сумку с деньгами, широко зашагал в долину. Девушка семенит рядом и задает вопросы:

— А какой самолет ты купишь? Ты же не будешь угонять? А можно мне выбрать? А можно…

— Утихомирьтесь, баронесса, — прервал вопросы Барабанщиков, — купим, украдем — какая разница? Цвет тоже значения не имеет. Главное, чтобы летел быстро.

Алика надулась. Василий поправился:

— Не забывай, что у нас есть. Мы не на отдыхе, на работе. «Моссад» может обнаружить нас в любой момент.

— Что такое «Моссад»?

— Так называется израильская спецслужба, — ответил Василий, — очень серьезная организация.

Незаметно подошли к белым домикам. Недалеко расположился дом побольше, наверно администрация. Вошли внутрь. Встретил радостно-дежурной улыбкой клерк.

— Что вам угодно? — вежливо осведомился.

— Номер, — кратко сообщил Барабанщиков.

— Бунгало, — поправила Алика, — и расписание полетов, пожалуйста.

— Ваши имена, господа, — клерк раскрыл книгу регистрации, — пятьдесят долларов в сутки, ресторан к вашим услугам с шести утра и до часу ночи, шведский стол, табак и алкоголь за отдельную плату. Прекрасно, не правда ли?

Василий положил пять стодолларовых бумажек. Себя назвал Билли Джонсоном, а Алику почему-то Марлен Дитрих. Она сразу же зашипела, как только отошли от стойки:

— Почему ты назвал меня Марлен Дитрих? Неужели я похожа на эту замороженную селедку?

— Да нет, непохожа, — стал оправдываться Барабанщиков, — просто это первое имя, что пришло на ум. По своим паспортам нам регистрироваться нельзя.

— А-а, вот о ком ты мечтаешь, извращенец! Она же вешалка. Рыба в шляпе!

— Нет, не мечтаю я о ней! Я вообще ни о ком не мечтаю, — тоже зашипел Василий, — я мечтаю выбраться отсюда и больше ничего!

Сердитые, вошли в бунгало. Алика молча легла на кровать, Василий ногой захлопнул дверь, упал на диван. Через полминуты оба спали…

Проснулся, когда солнце почти вышло из моря. Тут же побежали суматошные мысли, как быть дальше, не обнаружены ли они, и вообще, почему сразу не спросил телефон? Взглянул на часы — половина четвертого. Подошел к окну, отодвинул жалюзи. На улице никого. Трава блестит от росы, далекие заросли кустарника затянуты легким утренним туманом. Немного успокоившись, прилег на диван. Спать уже не хотелось. Решил, что сейчас самое подходящее время осмотреть взлетную полосу и самолеты. Разделся по пояс, вышел на улицу и, изображая любителя утренних пробежек, рысцой побежал к самолетам. Возле первого остановился, начал приседать и размахивать руками. Так, размахивая и приседая, обошел все четыре. Все одной модели — «Сессна», все целы. Но почему они тогда здесь? Самолеты не могут простаивать в середине туристического сезона — пилоты разорятся. Решил сегодня же выяснить, в чем дело. Еще немного побегал по взлетной полосе и вернулся в бунгало.

К восьми утра Василий окончательно извелся от нетерпения. Алика, как ни в чем ни бывало, продолжала спать. Наконец, не выдержал, поднялся с надоевшего дивана и отправился к администратору. Ответ парня на вопрос о телефоне и самолетах удивил и обрадовал: над Андаманским морем бушует ураган, самолеты не летают, связь не работает. Остров оказался отрезанным от внешнего мира. Теперь можно быть уверенным, что здесь их никто не надет в ближайшие три-четыре дня. Ни свои, ни чужие. Именно столько, по прогнозам синоптиков, продлится непогода. Василий повеселел и решил, что им с Аликой можно и отдохнуть денек, другой. Только для начала надо помириться. Самый простой и эффективный способ это сделать — извиниться и взять всю вину на себя. Это особенно действует, если виноват не ты, а девушка. Тут не устоит ни одна. Василий заказал завтрак в бунгало через пятнадцать минут. Привел в порядок одежду, умылся, побрился и, когда принесли заказ, самолично поднес Алике. Она проснулась сразу, как только Василий назвал ее по имени. Надо отдать должное математическому складу ума Алики — сразу все поняла:

— Вы необыкновенно галантны, рыцарь, — произнесла она, — на время я прощаю вам Марлен Дитрих. Можете считать себя допущенным до ручки.

— Все для вас, баронесса, — изогнулся в поклоне Василий.

До полудня гуляли по острову, попутно выясняя, кто есть кто, особенно пилоты. Никого из обитателей острова не удивили новенькие. Достаточно один раз ответить, что пришли на собственной яхте, она там, на берегу и расспросы прекращались. Яхтсмены здесь не в новинку. Василий осторожно вызнал, кто лучший пилот и у кого самая лучшая машина. Им оказался дядька лет пятидесяти с круглым пивным животиком и рыжими бакенбардами. Звали Сэм. Настоящее имя или нет, не важно. Главное — познакомиться. Вечером, когда почти все собрались в кафе и лениво наблюдали за художественной самодеятельностью каких-то бродячих музыкантов, Василий подсел к Сэму. Спросил разрешения угостить коньяком. Дядька удивился — с чего бы это? Василий представился страстным любителем воздухоплавания и прыжков с парашютом.

— На воздушных пузырях плавают, парень, а я летаю, — ворчливо заметил Сэм.

— Да, да, простите, по неопытности перепутал, — соврал Василий.

— Я слышал, у вас лучший самолет и вы лучший пилот в этих местах?

— Если так говорят, значит так и есть, — философски ответил пилот.

— А где вы учились своему искусству? — восторженно спрашивал Василий, изображая наивного дурачка. Только круглых очков не хватало.

Сэм сразу надулся и начал важно врать о службе в Королевских ВВС Великобритании, боевых вылетах, воздушных боях, глупом и несправедливом начальстве…

— Они все мне завидовали, — втолковывал он собеседнику, — начали жрать … И сожрали!

Василий не забывал подливать «Наполеон», пару раз плеснул, будто невзначай, виски в тот же стакан. Вскоре услышал драматическую историю титанической борьбы пилота-одиночки против высокопоставленных чиновников в ВВС — все сплошь сынки лордов! — пока наконец он, Сэм! — уже лучший пилот вообще и Нидерландов(!) в частности — не оказался здесь! Василий оценил обстановку и решил, что пора подышать свежим воздухом. Подхватил Сэма, поволок к выходу. На улице присоединилась Алика и они втроем побрели на летное поле. Подошли к машинам. Сэм напрягся, замычал, трудно плюнул и с заметным усилием сказал:

— Вот мой о-орол! Н-нет, орел! — вырвался из рук провожатых, продолжил движение к самолету самостоятельно. Василий и Алика молча наблюдали, как пьяный в мусор пилот плелся к самолету, достиг цели и прильнул к нему, как усталый пловец к прибрежному камню.

— Запомни номер машины, — шепнул Василий девушке, подбежал к Сэму. Тот уже медленно сползал на землю. Поддерживая, чтобы не упал, аккуратно посадил на траву, достал из кармана ключи. Забрался внутрь, внимательно осмотрелся. Несмотря на привычку регулярно напиваться, самолет Сэм содержал в полном порядке. Кабина, рассчитанная на четверых пассажиров, была в идеальной чистоте. Полностью укомплектована аптечка первой помощи, под каждым сидением спасательный жилет и, что удивительно, ракетница с комплектом сигнальных ракет. Присвистнув, Василий с уважением посмотрел на пьяного забулдыгу под шасси. Выяснив все, что нужно, запер кабину. Закинул Сэма на плечо, понес в бунгало. Пусть спит до утра. Алику попросил ждать в кафе. Сэм в отключке оказался тяжелым, как бегемот и нестерпимо вонял перегаром. В брюхе все время бурчало и квакало. Василий кое-как допер до бунгало и сбросил на кровать. Вышел на порог, задумался. По прогнозам, ураган не сегодня — завтра закончится. То, что их до сих пор не обнаружили — заслуга непогоды. Но когда все станет на свои места, их быстро отыщут. И бандиты, и евреи. Вдобавок, американцы могут помочь союзникам. А уж посольства всех ближайших стран под особым контролем. До него надо не только добраться, надо еще попасть в него. Василий медленно побрел к кафе, где осталась Алика, размышляя, как лучше поступить. Задумался так, что не заметил, как оказался у дверей заведения. Непонятный шум сбил с мысли, он раздраженно поднял голову. В центре зала стоит Алика, красная и злая. Вокруг приплясывают трое. Это пилоты трех остальных самолетов. Посетители все, как один, смотрели в сторону, делая вид, что ничего не замечают. Персонал кафе тоже замаскировался так, что сразу не найдешь. «Только этого не хватало»! — со злостью подумал Барабанщиков. Но делать нечего, надо вытаскивать девушку. Прошел в зал, взял Алику за плечи и повел прочь. Но один пьяный встал на пути, растопырил лапы, не давая прохода. Василий левой ткнул без размаха в пьяную рожу и мужик загремел под стол. Остальные заорали. Василий мгновенно развернулся и еще двое пилотов врезались в пол. Однако у них оказалось много друзей среди завсегдатаев этого острова. Там и тут загремели отодвигаемые стулья. Поднялось несколько мужчин и даже две женщины. Какой-то неизвестно откуда взявшийся официант вытащил нунчаки, начал крутить ими, как детской трещоткой. Окончательно рассвирепев от такой нелепости, Василий подтолкнул Алику к стене, велел подождать.

Дальнейшее сохранилось в памяти девушки, как некий спектакль, похожий на балет и казачьи пляски одновременно. Злой и хорошо отдохнувший Василий отвел душу по полной. Пилоты, туристы и официанты летали по кафе с разбитыми рожами и сломанными ребрами. Дурак, крутивший нунчаки, в мгновение лишился всех передних зубов, получил открытый перелом руки и сотрясение мозга, приравненное позднее к контузии средней степени. Палочки на цепочке, что так неосторожно вытащил, взбешенный Василий засадил ему в зад сквозь штаны. Несчастный орал, выл и визжал, как нечистый дух на сеансе изгнания беса. Посетители, не принимавшие участие в потасовке, замерли за столиками гипсовыми скульптурками. Две дамы, что храбро поднялись на защиту пилотов, так и стояли, как примерзли, с остекленевшими глазами. Никто не ожидал такой жестокой расправы. Голливуд основательно задурил головы людям. Все ждали махания руками и ногами, непродолжительной красивой битвы с последующим выбрасыванием наглеца в раскрытое окно. Потом он, раскаявшись, поставит ящик виски за свой счет и конфликт будет улажен. Вышло совсем не так. Все вдруг вспомнили, что связь с материком отсутствует, на острове нет врача, нет полиции и рассвирепевший незнакомец может их тут поубивать и никто не поможет.

Мгновенно отрезвев, уцелевшие молча наблюдали, как парень, устроивший побоище, подошел к бармену и громко сказал:

— Непорядок у тебя в заведении, приятель. Пьют много, дуреют. Ты, наверно, суррогатом торгуешь, разной дрянью. Переходи на йогурт.

Закончив фразу, парень врезал кулачищем в глаз и бармен влетел в витрину, вдребезги расколотив башкой зеркало и посуду. Парень повернулся к выходу. Прошел половину расстояния до дверей, перешагивая через лежащих и стонущих. От дальнего столика раздался окрик:

— Стой, руки за голову!

Василий удивленно обернулся — за столом стоит мужчина с револьвером. «Далековато»! — с сожалением подумал Василий. Руки медленно поднялись на уровень плеч.

— Ты кто? — спросил он.

— Полицейский, — ответил мужчина и показал значок.

— Если ты полицейский, почему не вмешался раньше?

— Не успел. Ты слишком быстро все сделал.

— Но я защищался, — возмутился Василий, — я один, а их много!

— Но никто из них не обучен так, как ты, — возразил полицейский, — ты не имел права калечить беспомощных туристов.

Василий молча сплюнул, не зная, что возразить такому доводу.

— Ладно, — сказал он, — одевай наручники и вези на континент. Суд определит, виновен я или нет.

Василий протянул руки.

— Нет, нет, — засмеялся полицейский, — ты слишком опасен. Подойди к стене, опустись на колени и держи руки за головой.

Василий подошел к стене и выполнил все требования полицейского. «Вот невезуха, — думал он, — не хватало конфликта с полицией. Этот дурак начнет обыскивать, задавать вопросы. Потом сообщит в управление полиции о слишком умелом драчуне и все полетит к черту! Откуда он вообще тут взялся? Очень интересный вопрос»!

Вопрос действительно интересен. Получается, что их ищут везде, где есть аэродром или порт. Иначе как объяснить появление полицейского здесь, на острове? Что ему тут делать, от кого охранять туристов? Похоже, что дело с их задержанием стало совсем не таким, как думал Василий. «Либо он бандит, либо действительно из полиции. Но зачем нас ищет полиция, за угнанный самосвал, что ли»? Тем временем коп, или не коп, приблизился к Василию. Чуть слышно лязгнули наручники. Надевает одно звено на левую руку, тянет второе к правой. Ствол револьвера упирается в лопатку. В этот момент Алика словно очнулась. Хватает бутылку. Кусок плавленого стекла летит со скоростью ракеты точно в голову полицейскому. Удар пришелся сбоку, точно донышком в нос и коп просто застыл на несколько мгновений от дикой боли. Василий действовал автоматически: резко повернулся, перехватил и вывернул руку с револьвером, ударил в солнечное сплетение. Коп окончательно потерял способность соображать и двигаться. Скрюченное тело валится на пол, руки и ноги несколько раз дернулись в конвульсии. Василий обшарил карманы, достает ключ от наручников. Кандалы летят за стойку бара. Поднимается во весь рост, револьвер в руке, гремит страшный голос:

— Всем встать и бегом в подвал!

Он не знал, есть ли тут подвал, но предполагал, что какая-то кладовка есть. Еще не потерявшие способности двигаться туристы кинулись к двери за стойкой, наперебой спрашивая у единственного уцелевшего официанта, где подвал? Связываться с бешеным психом и его подругой больше никто не желал. У него еще и револьвер теперь. Ужас! Когда в кафе остались только лежащие на полу то ли трупы, то ли обеспамятевшие, Василий закрыл дверь и подпер палкой. Он запоздало сообразил, что народ мог убежать через служебный вход, но его или не было, или им всем мозги от страха отшибло. Предпочел думать последнее. Вернулся в зал, строго посмотрел на Алику:

— За помощь спасибо, но больше так не делай.

— Почему? — удивилась девушка, — я же тебе помогла!

— Да, помогла, — согласился Василий, — но его револьвер упирался мне в спину! Он мог выстрелить от неожиданности и конец мне. Так что спасибо, гран мерси и данке шон, но больше так не надо, хорошо?

Девушка пожала плечами, брови поднялись и опустились. Отвернулась. Василий проверил документы копа. Похоже, подлинные. Надо бы расспросить его самого. Достал с барной стойки воду, лед из холодильника. Приподнял, прислонил к стойке копа. Лед высыпал за шиворот, а воду вылил на голову. Через секунду полицейский сморщился, стал слабо отмахиваться. Василий вытер кровь с лица полотенцем, легонько похлопал по щекам:

— Эй, очнись, надо поговорить. Коп застонал, разбитые губы шевельнулись:

— О чем? Сдаться хочешь?

— Тебе, что ли, придурку? — удивился Василий, — забудь об этом. Мне проще прибить тебя и бросить в море акулам.

Коп молча прижал полотенце к носу, стараясь унять боль.

— Что тебе надо на острове? — спросил Василий.

Коп молчал. Василий достал револьвер, ствол оказался между ног полицейского:

— Слушай парень, мне обязательно надо кое-что узнать у тебя и я пойду на все, что бы ты заговорил, понял?

— Меня послали сюда за вами, — глухо забубнил через полотенце коп, — вас ищут везде.

— Почему?

— Вы преступники. Вы ограбили церковь и убили священника, когда он пытался защитить храм. Вы обвиняетесь в умышленном убийстве и ограблении. Вас ловят по все стране.

Алика ахнула:

— Мы никого не убивали! Мы вообще никого не трогали! Осеклась. Видимо, вспомнила, как они отделались от погони.

— Вася, но священника мы не убивали и не грабили! — сказала уже тише.

— Нет, конечно, — ответил Василий. Он устало подвинул стул, сел.

— Мы не убивали священника и не грабили церковь, — повторил он. — Это сделали другие.

— Но причем здесь мы?

— А на нас спихнули. Убийство и ограбление подстроили так, как будто мы это сделали. Теперь нас ищет вся здешняя полиция, частные детективные бюро и наверно, служба безопасности. Я нисколько не удивлюсь, если увижу наши портреты в новостях и газетах с объявлением денежной премии за поимку.

— Как ловко и просто! — пораженно сказала девушка, — но ведь это … я даже не знаю, как назвать!

— Важен результат, — махнул рукой Василий, — остальное несущественно. А теперь еще этих дураков прибили, напали на полицейского…

Василий Барабанщиков огляделся. Впервые он почувствовал, что загнан в угол и никто им теперь не поможет. Но добраться до своих все равно надо, другого выхода нет. Убрал револьвер, стряхнул на пол посуду с ближайшего стола, снял скатерть. Отыскал на полу место почище, стал складывать на скатерть консервы, печенье, хлеб в целлофане и другие продукты, что нашлись в холодильнике и кладовке. Алика молча наблюдала, потом начала помогать. Набрали два здоровенных тюка. Девушка тихо спросила:

— Теперь мы еще и ресторан ограбили?

— Да, — просто ответил Василий, — и это только начало. Помоги мне.

Вдвоем потащили награбленное к самолету Сэма. Открыли кабину, загрузили на заднее сиденье.

— Теперь оставайся здесь, — прошептал Алике, — я схожу за вещами.

— Нет, — также шепотом ответила девушка, — у меня тоже остались вещи. А почему шепотом?

— Ну ладно, — ответил смущенный Василий, — пошли. Только быстро.

— Вот теперь они нам еще как понадобятся, — сказала Алика, кивая на сумку с деньгами.

— Это для чего? — удивился Василий.

— Для подкупа должностных лиц, — важно ответила девушка.

Пока Алика устраивалась в салоне, Василий проверил топливо. Немного не хватало до полного. Быстро слил с ближайшего, добавил до полного. Немного подумал, слил топливо со всех остальных самолетов. Сел в кабину, окинул взглядом приборную панель.

— Ты и летать умеешь? — восхищенно спросила девушка.

— А как же! — небрежно так ответил. Но в душе разрастался холодный ком сомнения. Пилотировать самолет приходилось, но этот предмет не был главным в обучении. Так, в общем и целом, двенадцать часов налета. Поднять самолет в воздух сумеет, а вот посадить — это вопрос. Даже опытные пилоты совершают ошибки при посадке, а с двенадцатью часами налета лучше этого вообще не делать. Если бы Василий был один, он ни за что не сел бы в самолет. Попробовал бы угнать еще одну яхту или заставил пилота вести самолет, но только не сам. Но опозориться в глазах девушки было выше сил. Лихо, одним движением застегнул ремень безопасности, повернул ключ зажигания. Мотор затарахтел, самолет с готовностью задрожал в предчувствии полета.

— Выруливайте и взлетайте, мой рыцарь! — пропела над ухом Алика, тщательно скрывая ехидство. Похоже, что-то подозревала.

Василий хмуро покосился на смеющиеся глаза, челюсти сжались, пальцы сжали рукоять газа. Машина медленно покатилась по полю.

Двигатель взвыл на предельных оборотах, Барабанщиков отпускает тормоз, самолет все быстрее и быстрее бежит по взлетной полосе. Когда скорость достигла максимальной, Василий чуть-чуть помог штурвалом, самолет легко оторвался от земли. Сразу отлегло от сердца — он все-таки не совсем был уверен в себе. Теперь можно изобразить усталое превосходство на лице, слегка откинуться на спинку. Мол, что нам, матерым асам, такой полет? Да плевое дело!

— Ну, ты даешь! — уважительно глядя, произнесла Алика, — еще и летать умеешь! Я боялась, что не получится, а пилот пьяный. А ты, прям как сокол ясный, взлетел в синеву небесную!

Василий подозрительно посмотрел на девушку. Она ответила серьезным, преданным взглядом. Набрал высоту, перевел машину в горизонтальный полет, немного отклонившись на юг. Автопилот в этой модели не был предусмотрен и поэтому все время приходилось держать штурвал. Надел наушники, включил рацию. Эфир помалкивал. Сменил частоту, поймал УКВ-радиостанцию. Обычная музыка, треп ведущего. Новости идут каждый час, осталось двадцать три минуты. Взглянул на девушку — она спокойно заснула в кресле, сказалось волнение. Василий посмотрел вниз: море, зеленые острова с белыми пляжами. Голубая вода причудливо вплетается в зеленую береговую линию островов и островков. Ярко белеют редкие яхты. С облегчением увидел, что нигде нет полицейских катеров. Предстояло решить, куда именно лететь и, главное, как и где садиться. Добираться надо до крупного города. Но на подлете его обнаружат радары береговой охраны, начнут спрашивать, а что он ответит? Здравствуйте, я Вася. Тот самый, что убил священника, ограбил церковь и угнал самосвал, на котором раздавил десяток человек, это что ли? Оставалась маленькая надежда, что удастся сесть на материковый остров подальше от Джорджтауна, а оттуда добираться машиной, денег хватит. Но надо долететь! У проклятого пьяницы Сэма не было полетной карты, он летал по памяти и ему она не нужна, а вот Василию очень бы пригодилась.

Музыкальное дребезжание прервалось, ведущая начала передавать новости последнего часа. Девица бойко затараторила о курсе валют, цене на нефть и демонстрации местных антиглобалистов или защитников тюленей. А может, и тех и других вместе. В конце сообщила о погоде — все хорошо, тепло, но ураган где-то рядом и может вернуться. Снова задребезжала музыка. Проснулась Алика, потерла глаза кулачками и просительно посмотрела на Василия:

— Я есть хочу, можно?

— Ешь, там в тряпках всего полно, — не оборачиваясь, буркнул он.

Алика перебралась назад и с головой влезла в содержимое узлов. По салону вскоре потек такой вкусный запах разогретой курятины, что у Василия сначала квакнуло, а потом и зарычало в животе. Сглотнул, набычился. Из-за плеча протянулась рука с куском мяса и галетиной на пластиковой тарелке. Василий небрежно кивнул, вежливо взял угощение. Он изо всех сил делал вид, что всецело поглощен полетом и есть почти не хочет. Ну разве так, самую малость. Мясо цапнул и зажевал за один раз. Через плечо снова потянулась рука с еще большим куском. Пахло просто одуряющее! Василий не выдержал, кое-как зажал штурвал ногами и начал быстро рвать мясо и глотать почти не разжевывая. Ему каким-то чудом удавалось сохранять лицо равнодушным и даже, в какой-то мере думающим, но челюсти не подчинялись и перемалывали громадные куски мяса, как электрическая мясорубка. Потом Алика передавала еще и еще, потом бутылка минеральной воды, снова мясо, грибы, овощи в остром соусе, рыба в маринаде…

Василий спохватился, когда живот превратился в пузо, брючный ремень стал трещать, дыхание затруднилось, а желудок уперся в легкие. Опустил глаза и ужаснулся — на полу, на соседнем кресле, везде валяются тарелки, банки, обертки. Из-за плеча выползло бумажное полотенце, нежный голос чирикнул:

— Летаешь, как орел, а жр… кушаешь, как динозавр. Нет, как дракон!

Василий быстро оправился от смущения, как ни в чем ни бывало ответил:

— Волнуюсь я за вас, мадмуазель. В постоянном стрессе нахожусь, потому и кушаю так вот … э-э … экстремально!

— Ничего, ничего, рыцарь, ешьте, не стесняйтесь. Только смотрите, чтобы в доспехи потом влезли. В смысле, управление самолета не заклинило животом!

Последний выпад Василий оставил без внимания, полагая, что если последнее слово остается за женщиной, то у нее сохраняется хорошее настроение дольше. Алика действительно повеселела и сама так наелась, что с трудом перелезла на свое место.

— Тесно тут. Самолеты какие-то маленькие делать стали, — лицемерно посочувствовал Василий, искоса наблюдая за сложными маневрами, — трудно быть грациозной, а?

— Да, трудно! Морил меня голодом, а теперь нарочно набрал всего самого вкусного! И еще издеваешься! — возмутилась Алика…

Полет проходил уже больше двух часов. От монотонного шума мотора клонило в сон. Самолет мягко проваливался в воздушные ямы и поднимался вверх на восходящих потоках. Вокруг бескрайняя голубизна неба, редкие белые облака, солнце и лазоревая ширь моря. Все было настолько благостно красиво, что Василий с нарастающим беспокойством стал вертеть головой, пытаясь увидеть хоть что ни будь нехорошее. Полегчало, когда заметил темную точку на горизонте. Точка идет пересекающим курсом. «Интересно, что на этот раз»? То, что будут непременно неприятности, сомнений не вызывало. «На этот раз» был легкий одномоторный самолетик, еще меньше, чем у них. Сблизились, пошли параллельным курсом. Боковая дверца открывается, высовывается человек в форме, с автоматом. Машет руками, указывая на землю. Потом достал наушники, ткнул пальцем. Василий понял, включил рацию. В уши врывается визгливый голос, требующий немедленно следовать за ним и не рыпаться, иначе расстреляет в воздухе. Пришлось подчиниться. Из автомата в упор изрешетят в дуршлаг. Махнул крыльями, соглашаясь. Оба самолета делают разворот, идут на север. Василий лихорадочно думает, как выкрутиться, но сейчас это немыслимо — противник вооружен и пилот у него куда опытнее, чем он. Оставалось ждать удобного момента. Алика проснулась, огляделась и спросила:

— Кто это?

— Полиция, — спокойно ответил Василий, — к себе приглашают.

— От приглашения нельзя отказаться?

— Пока нет.

Полет продолжился еще полчаса. Показался крупный остров, сплошь заросший низкими, корявыми кустами. В маленькой бухте стоит несколько крупных катеров. Вроде как береговой охраны. На летном поле вертолет. На боку ясно видна крупная надпись — «полиция». «Все, влипли, — с холодком подумал Василий, — все-таки контроль за воздухом у них налажен». Радиостанция коротко каркнула:

— Садись!

Сопровождающий самолет отвалил на второй круг. Василий стал выруливать к началу посадочной полосы.

— Пристегнись! — негромко скомандовал, замок страховочного ремня громко щелкнул. Алика побледнела.

Василий начал аккуратно выруливать на посадку. Полоса медленно приблизилась, опустил закрылки, колеса самолета касаются бетона. Чуть «козланул», снова касается полосы, торопливо бежит по ровному покрытию. Василий медленно снижает скорость, но обороты не сбрасывает. Видит, как наперерез самолету бегут люди в форме, выруливает джип. Понятно, что как только выйдут из самолета, им конец. Провел самолет по бетонке до конца, развернулся. Двигатель работает, винт стремительно вращается. Люди замирают, еще не понимая, в чем дело. Василий дает максимальные обороты, мотор ревет так, будто собрался улететь сам и машина прыгает вперед. Полицейские шарахнулись кто куда, взлетают фуражки, люди нелепо машут руками, пытаясь удержаться на ногах. Василий, бледный и решительный, гонит самолет по взлетной полосе, выжимая из отличного германского мотора все, на что он способен. Надрывно ревя, машина набирает скорость, а навстречу на посадку заходит другая, та, что с полицейским на борту. Пилот все делает по инструкции: вовремя сбрасывает обороты, опускает закрылки. Поздно видит несущийся навстречу самолет. Взлететь, резко бросив машину вверх, он уже не может. Василий ведет свою машину точно в лоб садящемуся самолету, не отклоняясь ни на миллиметр. Полицейские на взлетной полосе замерли, наблюдая, как два самолета несутся навстречу друг другу. Никто и не думает стрелять. Пилот встречной машины не хотел умирать так рано в лобовом столкновении, решил рискнуть. Собственно, решать некогда, оставались мгновения до удара. Выворачивает штурвал, уводя самолет влево. Это очень рискованный маневр, так как на резком повороте самолет скапотирует, то есть попросту перевернется. Так и вышло. Тяжелый мотор перевесил легкий корпус. Машина резко кивнула, винт разлетается в пыль, хвост подбрасывает и самолет падает горбом на твердый бетон. Рев мотора обрывается, грохочет взрыв. Рыжее пламя проглатывает белую машину, черный дым устремляется в небо. Василий тянет штурвал на себя, самолет отрывается от земли и почти вертикально взмывает вверх. Земля будто провалилась, но что там сейчас происходит, он знает точно. Все опомнились, одни бросились тушить пожар, другие к вертолету и телефонам. В эфир полетели торопливые доклады, сообщения и ответные распоряжения схватить, задержать, при невозможности уничтожить в воздухе.

При заходе на посадку Василий мельком оценил стоящие на земле машины — все мелочь пузатая, ни за что не догонят, если поднатужиться. А вот вертолет опасен. Хорошая полицейская машина с отличной связью, вооруженными людьми на борту и мотором от армейского вертолета огневой поддержки. Он не сомневался, что самолеты перехватчики уже подняли, их прибытие вопрос нескольких минут. Но они потом, а сейчас — вертолет. Оглянулся — так и есть, белая машина с надписью «Полиция» уже разворачивается в воздухе и идет за ним. Василий посмотрел на небо. Ни облачка, только далеко-далеко темнеет толстая полоса горизонта или материка, он не понял. Повел самолет с набором высоты, что бы попытаться уйти от погони на бреющем. Только сейчас обратил внимание, что в наушниках бьется чей-то голос, хрипло требующий на хреновом английском вернуться и посадить самолет. Василий оборвал провод, сразу стало тише и легче. Оглянулся — вертолет полиции бодро карабкается за ним и скоро должен догнать.

«Хороший аппарат, — с завистью подумал Василий, — и что обидно — наш, русский. Наверно, в Казани сделан».

Вспомнил об Алике, с тревогой оглянулся. Она слабо улыбнулась и махнула рукой, дескать, не отвлекайся, я в порядке.

Далекий мощный грохот достиг ушей. Василий удивленно повернулся. Далекая темная полоса приблизилась и превратилась в черные толстые облака. Их рассекают толстые белые молнии. Обернулся в радостном предчувствии, едва не выворачивая шею — есть! Вертолет поспешно уходит обратно к аэродрому, не рискуя лететь в грозу. Василий повеселел. Он не был опытным пилотом и легкомысленно полагал, что грозу можно перелететь поверху. Это действительно возможно, но на мощном, тяжелом самолете, летающем на высоте свыше десяти километров. Четырехместная одномоторная «Сессна» и близко на такое не способна. Но выбора нет и Василий храбро направил нос машины вверх. Самолет торопливо полез выше, но с тучами пока не сравнялся. Загремело сильнее. Молнии сверкают ярко и особенно зловеще при свете солнца. Оно вообще потускнело и как-то скукожилось, словно побаивалось ярко светить и дразнить черное чудовище над океаном…

На острове несколько человек наблюдали в мощные большие бинокли за маленьким самолетиком, упрямо карабкающимся в небо.

— Ничего у него не выйдет, — сказал один.

— Да, — согласился второй, — ураган убьет его, как комара!

— А если нет, — засомневался третий, в мундире с золотыми нашивками, — вдруг уйдет?

— Не может быть, — твердо возразил первый, — в такой ураган никто не летает. Ветер разорвет самолет в куски.

— Хорошо, — вздохнул тот, что в мундире, — что с нашими?

— Перехватчики отозваны на базу, — доложил второй, — вертолет уже садится. В разбившемся самолете погибли все — пилот и наш сотрудник.

Самолет поднимается в ярко-синее небо в полном безветрии. Все застыло в мире — черная туча, солнце, море. О том, что есть жизнь, напоминает только мотор самолета, работающий на пределе. Василий чуть-чуть убавил обороты и позволили себе немного расслабить сведенные напряжением мышцы. Он понимал, что впереди страшная неизвестность, но пока тихо, ярко светит последнее солнце и надо на минутку отпустить вожжи.

— Ну как ты? — спросил Алику.

— Пока ничего, — сипло каркнула в ответ девушка, прокашлялась и уже нормально ответила: — Все хорошо. Почему нас не тронули?

— Потому что впереди буря, — честно ответил Василий, — они боятся и отстали.

— А мы?

— А мы … а я тоже боюсь, но деваться некуда. У нас есть малюсенький шанс только в воздухе, на земле — нет.

Алика вздохнула. Василий понимал, что перелететь через ураган шансов мало. Он имеет форму воронки, в которую втягиваются гигантские массы воздуха. Пролететь прямо немыслимо, а вот попытаться прошмыгнуть по краю можно. Один к миллиону, что повезет, но выбора нет. Возможно, Алика догадывалась обо всем, но вида не подавала. Спокойно сидела в кресле и шуршала оберткой шоколадки. Василию стало жалко девушку до щема в груди, но что он мог сделать? Ничего, кроме последней отчаянной драки с судьбой за ее и свою жизнь.

Взглянул вниз, определил направление ветра по волнам и стал забирать вправо. Воздух уже двигался и машина ощутимо вздрагивала. Постепенно наполняющееся багровой кровью солнце приближалось к черной спине просто чумовой тучи. Она словно втягивала в себя весь воздух земли.

— Держись крепче, — сказал Василий. Выключил радиостанцию, обесточил все, что можно. Ветер задул заметно сильнее, начал мягко поддавать тяжелым кулаком под хвост, от чего машина клюет носом, рев мотора срывается на баритон. Черная клубящаяся стена светлеет, переходит в темно-серый цвет. Непрерывно сверкающие молнии, словно огромные клыки, появляются и исчезают. Их лязгом был оглушительный гром. Ветер в спину усилился так, что пришлось напрячь все силы, чтобы удерживать штурвал. Самолет грозил вот-вот вскинуть зад лошадиным манером и начать бесконечное кувыркание, пока не рассыплется в воздухе. Хоть немного, но Василий старался забирать вправо. Перемещение почти незаметно, но есть и это придавало уверенность: не просто летят, как фанера по ветру, а сопротивляются!

Скорость росла все больше и больше и Василий решил не форсировать мотор. Стал понемногу сбрасывать обороты. На удивление, скорость не падала, а вроде как росла! Наглея, сбавлял еще и еще, почти до холостого хода. Самолет продолжает лететь! Жесткие ладони урагана несли его в неведомое. Хорошо, что пока не прихлопнули! Темно-серая стена надвинулась, раскрылась, как пасть кошмарного монстра и проглотила… Мир пропал. Всюду мгла, раздираемая вспышками молний. Люди в маленькой кабинке самолета оказались в середине хаоса, невообразимого театра грома, белых огней молний и жестоких ударов воздуха со всех сторон. Василий бросил взгляд на приборы — все показания сбились. Стрелки ведут себя, как хотят: колотятся о стенки, дрожат, барабанят по ограничителям. Высотомер показывает ноль, что значит — они не летят, а стоят на земле, просто это не чувствуется. Он знал, что верить ничему нельзя. Единственный прибор, который не обманет — собственный зад. Только он точно определит, где верх, а где низ. Руки крепко держат штурвал, немедленно реагируя на колебания и упрямо тянут на себя, а он норовит вырваться и уткнуться в приборную доску.

Непрерывный грохот слился в один бесконечный гром водопада размером с две Волги, падающих с Кавказского хребта. Василий начал постепенно утрачивать связь с реальностью. Он сам себе казался единственным выжившим в продолжающемся катаклизме всеобщей гибели. От сильного электростатического поля волосы стоят торчком, как иглы напуганного дикобраза, выпученные глаза часто-часто моргают. «Вот бы сейчас сфотографироваться. На паспорт»! — промелькнула идиотская мысль. Почему-то стало смешно, то ли нервы не выдерживали, то ли от очень «умной мысли», но немного отпустило. Оглянулся на Алику, ожидая увидеть ее в обмороке. Девушка сидит, как на приеме у стоматолога: вжавшись в кресло, белые пальцы намертво вцепились в поручни. Голубые глаза широко открыты и не мигая смотрят в лобовое стекло, черные волосы шевелятся, сплетаются в локоны и поднимаются к верху. Василий невольно вспомнил миф о Медузе Горгоне.

Тело странно одеревенело, голова с трудом поворачивалась, будто со скрипом. «Перегрузка от падения! — мелькнула паническая мысль, — нет, не может быть. Меня вдавило бы в кресло или, наоборот, тянуло к потолку. Значит, другое. Неужели летим с такой скоростью? Нет, самолет разорвало бы сразу». Попытался шевельнуть правой рукой. С трудом удалось. Что-то с ним происходило, он не знал и боялся даже предположить, что. «Но ведь живой я, — пробило снова, — или нет? Да ну, живой»! Потряс головой, отгоняя дурь, но почувствовал, что делает это медленно, как будто воздух загустел, словно мед. Нереальность происходящего становилась острой реальностью. Василий сжимает пальцы на штурвале до онемения ладоней. Сознание не покидало, наоборот, судорожно цеплялось за окружающий мир дрожащими лапками, только бы не уйти, не провалиться в черно-белый хаос навсегда. Непрерывный грохот перестал восприниматься как раздражитель, стал нормальным звуковым фоном, а прекратись — рухнувшая тишина убьет разорвавшейся бомбой.

Все вокруг исчезло, пространство и время слились в единое измерение бытия. И только одна мысль упорно царапала душу, не давая ей свернуться от страха в комочек размером с молекулу и убежать в ботинки под пятку — сидящая рядом беспомощная девушка. Василий не твердил сам себе, что должен спасти и выполнить. Внутри ощущал железный стержень мужских обязанностей. Тяжелое, неповоротливое тело вдруг почувствовало едва заметное изменение. Давящая со всех сторон пустота чуть-чуть отпустила. Непрерывный адский гул сменился частыми взрывами и ударами. Василий начал различать паузы! Мертвый, слепящий свет плазмы становится прерывистым, мерцающим! Ни о чем не думая, сосредоточившись на чувствах, без эмоций вглядывался и слушал окружающее, фиксируя малейшие изменения. Голос грома не гремит, стал ворчливым, рычащим, словно обессиленный зверь отступает обратно в свою нору и клыки молнии не так ослепительно блистают. Тьма густеет.

Самолет по-прежнему летел в никуда, но летел! Очень медленно и трудно, чуть не со скрипом, Василий скосил глаза. Показалось, что по очереди, сначала правый, потом левый. Сфокусировал взгляд на высотомере. Светящаяся стрелка указывает на шесть или восемь тысяч метров! «Чушь, глюки! — подумал он, — на такой высоте мы бы задохнулись и замерзли». Моргал, таращился изо всех сил, пытаясь лучше рассмотреть цифры. Протереть глаза не решался — боялся отпустить штурвал. Кое-как проморгался, рассмотрел — три тысячи метров. От сердца сразу отлегло, успокоился и даже повеселел. Гром уже явственно стихал, тьма незаметно перешла в белый туман, весь в темно-синих трупных пятнах. Ветер по прежнему твердо держит за хвост, регулярно встряхивает, будто проверяя, не выпадет ли кто? Вот будет веселье!

На свет божий явственно выступил нос самолета и Василий с немалым изумлением обнаруживает вращающийся винт. Он почему-то совершенно забыл в непрерывном грохоте, что мотор работает. Все чувства разом проснулись, адреналин хлынул в кровь, Василий принялся лихорадочно осматривать приборы. Взгляд споткнулся и прилип к показателю количества топлива. Проклятого fuel заметно убавилось, но еще оставалось. В животе появился горячий ком. Рос, гнал кровь по деревянному телу. Тепло охватило всего и Василий стал чувствовать себя самого от ушей до кончиков пальцев на ногах. Осторожно, наверно, боясь услышать скрип собственной шеи, повернул голову, осмотрел крыло. Вместо ожидаемых лохмотьев видит целую плоскость, края светятся. Белый огонь ползает по контуру крыла, срывается и появляется снова. «Огни святого Эльма!»— вспомнил Василий картинку из учебника по физике. Второе крыло точно такое. Осмелев, добавил оборотов, мотор загудел мощнее, вселяя уверенность. Спохватился, повернулся к Алике. Девушка полулежит в кресле, лицо закрыто волосами. Присмотревшись, Василий заметил равномерно подымающуюся грудь и решил не беспокоить. Спит или в обмороке, пусть лежит.

Греметь вскоре перестало, пропали молнии, пространство начало очищаться. Исчезли огни святого Эльма на крыльях и только ветер дул и дул, не давая отпустить штурвал. Василий взглянул вниз. В разрывах облаков видна темная поверхность. Из-за дымки невозможно разглядеть, вода или земля. Чувствуя ослабевающую силу ветра, начал постепенно снижать самолет. Ощутимо трясет и кидает на воздушных ухабах. «Как телега!» — подумал Василий. Его переполняло чувство радостного изумления, что они целы. Только чудом можно объяснить то, что самолет не разорвало и двигатель не заглох. «Немцы католики или протестанты? — размышлял Василий, всматриваясь в разрывы облаков, — надо будет помолиться их богу за такой самолет».

Наконец, машина вышла из облачной подушки. Внизу лежит бескрайнее темно-зеленое море леса. Василий не поверил своим глазам — так выглядит материк, но не как не остров! Нехорошие предчувствия заползли внутрь. У него топлива осталось — два кота написали, а под ногами лес без малейшего просвета, темный и неподвижный. «Господи, уж не в тайгу ли занесло Уссурийскую? — в смятении взмолился Василий, — не может такого быть!» Самолет продолжал снижаться, выглянуло солнце из облаков. Взглянул еще раз, понял, что это джунгли. Он по-прежнему в тропиках и, похоже, на материке. Только где? Василий вспомнил за рацию и обругал себя последними словами — забыть такое! Поспешно включил — молчит. Крутанул настройку, поймал музыку на английском. Ну и что? Это мяуканье и кваканье даже в Антарктиде можно поймать, оно ни о чем не говорит. Стал медленно поворачивать ручку настройки и попал на станцию, говорящую на незнакомом языке. Удивленно вслушался: похоже на китайский, но есть отличия. «Лаос, Вьетнам, или что-то рядом», — понял Василий. Он не знал ни того, ни другого и решил не морочить себе голову, а искать место посадки. Чертов fuel уменьшается слишком быстро! Завертел головой, отыскивая хотя бы просвет в сплошной зеленой массе. Взгляд зацепился за спящую Алику.

— Баронесса! — похлопал по плечу девушку, — пора вставать, скоро станция.

Тряхнул сильнее, она зашевелилась. Выпрямилась в кресле, загорелая рука сдвинула черные волосы с лица, голубые глаза распахнулись:

— Все летим, — уныло констатировала факт, — когда сядем?

— Все летим… Ты бы знала, чего это стоило! — возмутился Василий, — проспала всю дорогу!

— Ну да, ведь я уверена в твоих способностях, рыцарь, а как иначе? — удивилась Алика.

Василий запнулся, не зная, как ответить на такую хитрую лесть. Посмотрел в глаза. Девушка преданно и восторженно глядела и даже ручки на груди сложила. Вздохнул, махнул рукой.

— Тогда помоги мне, — попросил, — смотри вниз со своей стороны. Как увидишь прогал в лесу, говори.

Летят пять минут, десять… Василий с нарастающим беспокойством посматривал на указатель уровня топлива — осталось совсем мало.

— У меня какие-то поля, — сообщила девушка, — вроде картофельные.

Василий повернулся. Потом наклонил самолет набок. Внизу действительно начинались большие поля. Едва заметные с воздуха проселочные дороги делят на одинаковые квадраты. Ежеминутно поглядывая на указатель топлива, Василий провел самолет до кромки леса. За полем ничего, снова джунгли до горизонта. Лететь дальше невозможно. Надо сажать машину на среднюю, хорошо видимую дорогу.

— Пристегнись и держись, — приказал Алике. Заложил вираж, выровнялся и пошел на снижение. Привычно выполняя посадочные действия, думал только о том, чтобы дорога оказалось ровной, без колдобин, иначе все, кранты! Обороты сбрасывал медленно, стараясь делать спуск как можно более пологим. Наконец, земля приблизилась вплотную, опустил закрылки и шасси «топнули» землю. Самолет сделал небольшого козла раз, другой и покатился по дороге. Машина постепенно успокаивалась, катилась все медленнее, а Василий тупо смотрел, еще не веря, что сели, что на земле. На автомате выключил зажигание, тормозить не стал. Только старался держать машину параллельно кромке поля. Сознание не фиксировало происходящее, руки сами удерживали штурвал, потом бессильно упали на колени. Самолет еще немного проехал и, скрипнув последний раз, остановился.

На мир упала тишина, словно толстая перина. Василий с Аликой сидят не шевелясь, только смотрят на неподвижные зеленые заросли и слушают тишину. Она звенит оглушительно громко! Заново осваивались в неподвижном мире земной поверхности. Внезапный скрип резанул, словно неожиданный скрежет раздираемого металла. Это Алика завозилась, отстегивая ремень. Затеребила дверцу, кое-как открыла, выползла и, нетвердо ступая, поплелась в кусты. Василий с трудом сосредоточился и, бормоча под нос «мальчики налево, девочки направо» побрел в другую сторону…

Возвращаясь через некоторое время обратно, рассеяно вел руками по ровно посаженным высоким растениям. Большие, фигурные листья что-то напомнили, в голове вертелось — крапива?… бурьян?… конопля?… Конопля! Это же поле конопли, огромная плантация наркоты! И эта плантация охраняется вооруженными людьми. Они видели самолет и сейчас уже на пути к нему! Как ошпаренный, Василий кинулся к самолету и заорал:

— Алика! Алика, где ты!

— Тут я, — послышался усталый голос, — в кабине. Тигром влетел в самолет, схватил сумку, револьвер и крикнул:

— Быстро уходим отсюда! Хватай, что надо и бегом. На ходу объясню все!

Наученная горьким опытом, девушка без слов цапнула свой рюкзак и побежала за Василием. Через сотню шагов остановились. Алика вопросительно посмотрела.

— Здесь поле конопли, — объяснил Василий, — это плантация наркотиков и она охраняется. Охрана увидела самолет и уже спешит к нему.

— Так чего мы встали? — удивилась девушка.

— Я решил, что бежать не стоит, — ответил Василий, — они нас все равно поймают. Лучше я их встречу сам.

— Васенька, я знаю, что ты наглый до предела в таких делах, но они вооружены и их наверно много, — сказала девушка, уважительно глядя на него.

— Вряд ли, — сморщил нос Барабанщиков, — они же видели, что самолет маленький, людей в таком немного. Выслали двоих — троих проверить, в чем дело, да и все. Справлюсь.

Бросил сумку и зашагал обратно. Алика дождалась, когда шаги затихли, взяла сумку и пошла следом, иногда почему-то приседая и оглядываясь.

Василий побежал чуть в сторонку от самолета. Дозорные пойдут по следам, хорошо заметным на мягкой земле. Ему надо держаться в стороне. Обострившийся слух уловил звук автомобильного мотора. Метнулся вперед, к дороге и спрятался в зарослях. Шум мотора нарастает. Вдалеке показался старый замызганный грузовик. Подъехал к самолету, из кузова выпрыгнуло трое. Последний выбрался из кабины, что-то невнятно крякнул и четверка с автоматами наперевес приблизилась к самолету. Все одеты в грязную одежду, похожую на военную форму, но такую рваную и старую, что невозможно определить принадлежность. Оборванцы настороженно озираются. Маленькие, узкоглазые лица ясно говорили о происхождении из Юго-Восточной Азии. Барабанщикову некогда разбираться с этнической принадлежностью, прицелился в старшего и … опустил револьвер. Здесь же не все, только дозор. Выстрелы услышат другие, организуют поиск посерьезней и ему с девушкой конец. Убрал револьвер и стал наблюдать.

Старший мяукнул короткую команду, кивнул на кабину. Самый первый полез, трое наблюдали. Целых три болвана пялились на самолет и ни один даже не оглянулся! Барабанщиков тут же использовал шанс. В три гигантских прыжка оказался возле тройки наблюдающих и каскад ударов руками и ногами обрушился на дураков. Грязный зад четвертого еще торчал из кабины, когда все трое умерли, так и не поняв, что их убило. Василий просто дернул за ногу четвертого и тот с маху хрястнулся мордой в землю. Один удар завершил дело. Собрал оружие, бросил в кабину. За спиной раздалось громкое шуршание. Мгновенно развернулся со звериным оскалом, готовый убить…

— Это я, Васенька! — пропищало из кустов. Алика от испуга замерла на месте и стояла столбиком с нелепыми сумками в обеих руках. Барабанщиков метнулся к ней, сумки швырнул в кузов. Рыкнул:

— В кабину!

Грузовик прыгнул с места, помчался в противоположную сторону. Василий не знал, куда ведет дорога, он просто хотел уйти как можно дальше. Впереди показались двое.

— Пригнись! — бросил Алике.

Подхватил валявшуюся на полу грязную кепку, натянул на голову по глаза. Низко склонившись за рулем, из-под козырька наблюдая за двумя охранниками, стал потихоньку притормаживать, вроде как останавливаясь. Сблизился на несколько метров и надавил на газ.

Широкий бампер грузовика отшвырнул двух дураков далеко в коноплю.

— Все, усаживайся, — сказал Василий девушке. Она выпрямилась и сразу оглянулась:

— Мы кого-то сбили?

— Они сами под колеса кинулись, — буркнул Барабанщиков, — не отговаривать же?

— Правильно, — согласилась Алика, — только ты давай по-быстрому езжай, а то их друзья нас догонят!

— Да нельзя быстрей, дорога плохая, — ответил он, всматриваясь в разбитую колею.

Вскоре стала еще хуже, начала петлять и спотыкаться на кочках. Поле давно кончилось, по краям потянулся лес. Воздух заметно повлажнел. Василий остановил машину, выключил мотор. Встал на подножку, прислушался.

— Ты чего, Вась? — тихо спросила Алика.

— Слушаю, — ответил он, — и ты слушай. Алика послушно высунулась в окно.

— Ничего, — сказала она.

— И я ничего не слышу. Это хорошо. Я хотел услышать шум мотора, — пояснил, — не бегом же догонять будут.

Василий огляделся по сторонам, стал копаться в бардачке, залез в кузов. Алика услышала приглушенное: «Есть!» и обернулась. В руках Василия моток рыболовной лески с крючками и куском свинца. С любопытством наблюдала, как отмотал длинный кусок, достал из подсумка на полу гранату и привязал конец лески к кольцу. Отошел от машины шагов на десять, закрепил гранату на стволе дерева низко над землей. Аккуратно отогнул две проволочки на кольце и почти вытащил их из гранаты. Очень осторожно протянул леску низко над дорогой, привязал к колышку. Сел в кабину, поехали дальше.

— Ты мину сделал?

— Растяжку, — ответил Барабанщиков, — дураки погонятся и второпях не заметят. А мы сразу услышим, что за нами едут.

Долго тряслись по лесной дороге, пока мотор не плюнул на это дело. Пару раз чихнул и сдох от полного отсутствия бензина.

— И на том спасибо, — философски заметил Василий. Собрал оружие, рассовал магазины и гранаты по карманам, за пояс. Две осталось. Недолго думая, привязал к машине. Одну в кабину, к двери, вторую под капот. Если кто-то вздумает открыть дверь или заглянуть в мотор, все взлетит. Один автомат протянул Алике.

Сделал строгое лицо, сказал: «Пригодится», и надел ей на плечо. Второй взял сам, со вздохом огляделся. Незнакомый лес обступил стеной. В нем квакало, верещало, какие-то мелкие бегают по веткам — все чужое. Где они сейчас, Василий не имел ни малейшего понятия. Получилось, как в сказке: назад идти — смерть найти, а впереди незнамо что!

Шли долго, не торопясь. Теперь, когда есть оружие, Василий обрел уверенность и будущего не опасался. Он напрасно вслушивался в лесной шум — взрыва так и не было. Значит, все в порядке, погони нет. День перевалил за половину, заросшая дорога медленно ползла навстречу и вроде как не собиралась заканчиваться. Воздух очень влажный и теплый и Василий с тревогой думал о предстоящем ночлеге. Сам он не боялся спать на земле или на дереве, но вот девушка едва ли была такой же равнодушной к удобствам. Лес начал понемногу начал редеть и Василий с облегчением увидел поляну. Забрал у Алики автомат, сумку:

— Сейчас найдем подходящее место и остановимся на ночь, — пояснил ей, — в лесу слишком сыро.

Девушка не возражала. Только идти пришлось еще долго, пока не нашли хорошее место. По краю полянки течет ручей, а на склоне желтеет песок. Алика сразу пошла к ручью, а Василий поднялся на невысокий холмик и осмотрелся. Ничего подозрительного не обнаружил, стал собирать ветки для костра. Довольно быстро убедился, что во влажном лесу это мировая проблема и лучше заняться строительством шалаша. Когда умытая и уже немного отдохнувшая Алика вернулась, просторный шалаш был готов. Василий старательно замаскировал ветками, травой так, что с дороги невозможно увидеть. Девушка сразу влезла внутрь и сумки утащила. Копошилась внутри несколько минут, вылезла с консервами в обеих руках и вопросительно посмотрела на Василия.

— Ты права, — согласился он, — холодное не годится.

Аккуратно выкопал ямку в песке, положил в середину плоский камень, поставил на него банку мясных консервов. Немного подумал, убрал банку, накидал в ямку долларов и поджег.

— Так вот для чего тебе деньги, — укорила девушка.

— А ты что думала? В джунглях бумага первое дело, — невозмутимо ответил Василий, подкладывая тонкие веточки. Подбросил еще несколько пачек денег, дождался, пока прогорело и поставил на горячий камень обе банки.

— Вася, пора, — не выдержала Алика через минуту.

— Нет. Через полминуты опять запела:

— Васенька, пора, перегреется.

— Нет, рано, — непреклонно сказал Василий. Алика ждала долго-долго, почти две минуты:

— Василий, я умираю … Дай пожрать!!!

Барабанщиков посмотрел на девушку взглядом инквизитора, милостиво склонил голову. Но как только Алика потянулась к банке, шлепнул по руке:

— Обожжешься! — и подхватил банку двумя толстыми пачками долларов. Поставил на землю, ловко вскрыл штык-ножом.

Аккуратно вытер стодолларовой купюрой край и подал даме.

Медленно темнело. Солнце уже скрылось за деревьями. Алика уже осоловела и клевала носом, безуспешно борясь со сном. Василий отправил ее в шалаш, вместо подушки сунул сумку с деньгами. Сел у догорающего огня, задумался. С утра надо идти дальше и обязательно найти людей. Запущенная лесная дорога должна вывести к населенному пункту. Там можно расспросить жителей, куда попали. А если во Вьетнаме или Лаосе? Охранники на конопляной плантации очень смахивали на вьетнамцев, но Василий не очень-то отличал вьетнамцев от корейцев или лаосцев, тем более не знал языка. Ну встретят, и что? Нет, они конечно на материке, не на острове, но где? И как объяснятся с местными жителями, если не знаешь языка? Мысли ворочались в голове тяжелые, неповоротливые, как бревна. Внезапно разбегались и бились лбами, как бараны, вяло гонялись друг за другом…

«Надо ложиться спать, утро вечера мудренее», — решил Василий. Тихо забрался в шалаш. Алика уже третий сон досматривала. Завалил вход ветками, положил рядом автомат и закрыл глаза.

Рано утром девушка проснулась от настойчивого шуршания и треска. Осторожно открыла глаза, повернула голову и увидела, как чья-то рука дергает ветки и тащит, некоторые ломает. Рука была странной, похожей на клешню. Алика вдохнула побольше воздуха, чтобы завизжать. Непроизвольно вцепилась в руку Василия.

— Тихо, — шепнул он, — спугнешь.

— Кого? — выдохнула Алика.

— Не знаю. Наверно, местного попугая.

Присмотревшись, девушка заметила, что «рука» действительно похожа на птицу размером с ворону с огромным горбатым клювом. Этим клювом «местный попугай» с шумом вытаскивает и ломает ветки. Повозившись еще с минуту, недовольно каркнул и улетел. Василий сначала осмотрелся вокруг через отверстия в стенках, потом тихо отодвинул ветки от входа. Лес громко шумел птичьими голосами. Пошел умываться, а девушка занялась костром, быстро приготовила две последние банки консервов.

— Что будем делать? — спросила она.

— Пойдем по дороге, пока не встретим людей.

— Одних уже встретили, — мотнула копной волос Алика, — вдруг следующие такие же?

— Ну, не все здесь наркотой занимаются, — неуверенно ответил Василий, — надо с кем нибудь поговорить, выяснить, где мы.

Разобрал шалаш, зарыл мусор в землю и уничтожил все следы. Алика внимательно наблюдала и, похоже, старалась запомнить. Лесная дорога заросла травой в некоторых местах так сильно, что Василий стал опасаться потерять ее совсем. В теплых джунглях трава не росла, а перла из земли, как будто от подземных зверей спасалась. Через час пути Василий остановился, потянул воздух носом:

— Дым!

— Ну … да, — Алика пожала плечами, принюхалась и ничего не почуяла.

— Пахнет, пахнет, — заверил ее Василий, — где-то рядом жилье.

Прошли еще две сотни метров, деревья разошлись, увидели долину размером с футбольное поле. По ней разбросаны маленькие домики из бамбука и глины. Возле каждого огородик. По единственной улице свободно бродят свиньи, коровы, копошатся дети.

— Аборигены! — прошептала Алика.

— Туземцы, — поправил Василий.

— Допустим, — согласилась девушка, — но у них, кажется, нет даже света.

Разочарованно сморщила носик и отвернулась.

— Да, хреново, — почесал в затылке Барабанщиков, — пожалуй, заходить опасно.

Отрезанные от цивилизации, местные жители точно могли разводить наркотики и жить с этого. Чужие глаза им не нужны. Да и вообще, в изолированных от внешнего мира поселениях люди быстро дичают и враждебно относятся к чужим. Но не оставаться же здесь навсегда! И проклятый диск жжет грудь, надо отправить его по назначению. Словом, выходить надо. Василий отвел девушку в сторонку и строго предупредил, чтоб сидела и не высовывалась. Он за ней скоро вернется. На всякий случай Василий надел снаряжение с запасными магазинами и гранатами под просторную рубашку, автомат замотал в куртку. Медленно направился в деревню. Напряженно всматривался в хижины, подсознательно ожидая, что вот-вот кто нибудь выскочит и закричит на всю деревню — чужой, кидайтесь на него!

Ничего не происходило. Дошел до края деревни. Дети продолжают играть на земле и только некоторые смотрели на чужого, засунув палец в рот. Свиньи наплевательски лежат посреди дороги, лениво хрюкают. Столь явное равнодушие к собственной персоне Василий объяснил тупостью тех и других, но отметил, что его здесь не боятся. Значит, люди живут в мире. Сонную тишину нарушила собака. Вышла на дорогу, тощий зад опустился на землю, уши затряслись, отгоняя насекомых. Принялась лаять с интервалом две-три секунды. При этом еще и отворачивалась, будто стыдилась. Удивленный, Василий прошел дальше. Из одной хижины выходит старуха. Он остановился и открыл рот, собираясь задать вопрос. Открыл и … закрыл. На каком языке спрашивать? Русский, английский тут точно не знают.

— Э-э … мисс, гражданка, ну … черт! женщина, как называется … — сморщенная, как старая картофелина, «мисс» отвернулась и исчезла в темном квадрате дверного проема. Василий плюнул и зашагал прочь. Прошел шагов десять, остановился — деревня кончилась.

— Во попал, — растерянно покрутил головой, — как в сказку о заколдованном лесе. И куда все подевались? Поджечь, что ли, эту деревню. Может, тогда жители появятся?

Василий уже всерьез собрался учинить погром, чтобы привлечь хоть чье-то внимание, как заметил дом на отшибе. Такая же хижина из глины и палок, но стоит в сторонке, возле леса.

— Надо зайти, — решил он, — может, есть кто. Если нет, переверну все дома, а потом начну поджигать по одному!

Разозленный, зашагал к дому. Постучал в плотно закрытую дверь, вошел. Видит холодный очаг, топчан, стол и лавку. После яркого дневного света не сразу заметил сгорбленную фигурку в темном углу на ворохе тряпок или соломы. Подошел ближе, разглядел пожилого мужчину. Тот молча смотрит на вошедшего. Василий громко (вдруг глухой!) поздоровался на русском, потом повторил на английском. Старик молчит. Барабанщиков вздохнул, выругался от бессилия:

— Вот черт! Глухонемой или вся деревня контуженных? Дед, помычи хотя бы.

Тот засмеялся, громко ответил:

— Му-у.

— Ага, а еще слова знаешь? — обрадовался Василий.

— Знаю, — ответил старик по-русски с небольшим акцентом, — а тебе чего?

Василий с шумом выдохнул, перекрестился:

— Слава тебе, Господи, получилось. Дед, я хочу узнать, где я. В смысле, что за страна?

— Камбоджа, — хмыкнул старик, — а там, за джунглями, Таиланд.

— Камбоджа, Таиланд? — ошеломленно повторил Василий и присел на чурбан, заменявший старику стул, — вот это полетали!

Растерянно посмотрел на деда, тихо спросил:

— Как же отсюда выбираться?

— Вон дверь! — указал пальцем старик. Остроумие старика вывело из себя, Барабанщиков зарычал:

— Я не про твою конуру, а про всю вашу комод… Камбоджу! Постой, — спохватился он, — а откуда ты русский знаешь?

— Когда был молодым, работал с советскими на стройке, у них научился.

— А-а, ладно. Слушай, я не один, с девушкой. Нам надо выбраться отсюда …

Он рассказал свою историю, опустив некоторые подробности.

— На нас напали какие-то ублюдки, хотели убить. Едва убежали.

Ты бы помог, а? — закончил рассказ Василий.

Старик улыбался, качал головой и хитро смотрел на него.

— Это вы в Таиланд попали. Там крестьяне выращивают наркотики, потом продают. Сколько ты убил бандитов? — неожиданно спросил старик.

— Шестерых, — поколебавшись, ответил Василий, — мы защищались.

— Плохо, надо было шестьдесят убить, — ответил дед. Василий спохватился, что не представился:

— Меня зовут Василий, а девушку Алла, Алика.

— Меня зови Хо, — ответил старик, — это имя мне дали, потому что я родился в один день с Хо Ши Мином.

— Да, очень приятно. А как отсюда выбираться?

— Надо идти в большой город. Там обращайтесь к властям. Я отведу.

— Вот спасибо, — обрадовался Василий, — это наверно недалеко, но я все равно хорошо заплачу.

— Да, совсем рядом. Неделю идти, если прямо.

— Неделю?!

Из дальнейших расспросов выяснилось, что большой город, где есть власть — Пномпень, столица. До него по прямой, через джунгли, больше трехсот километров. По дорогам передвигаться опасно — партизаны остались, полпотовцы или красные кхмеры. Они убивают и грабят всех подряд. С транспортом плохо, попросту нет. Но он, Василий, мужчина и может идти быстро, а женщине помогут.

— Она не старуха? — спросил Хо.

— Нет-нет, что ты! Молодая, красивая.

— Значит, дойдет, — сделала вывод старик. Василий прошел к двери. Спросил:

— А почему согласился помочь нам? Ты даже не спросил о деньгах. Старик ответил не сразу. Помолчал, тяжело вздохнул.

— Советские много хорошего сделали для меня. И все бесплатно. Я хочу вернуть долг. Мне надоело сидеть в этой деревне, здесь только глупые крестьяне. Даже свиньи умнее их. А деньги… потом. Зачем они в джунглях?

Василий отправился за Аликой. Деревня немного ожила. На огородах появились женщины и мужчины. Василий расстегнул рубашку, стало очень жарко, закинул автомат за спину. Люди внимательно смотрели на здоровенного европейца с оружием, но никто ничего не говорил. Провожали глазами и снова копались в земле. Алика вся извелась, пока дождалась Барабанщикова. Вскочила, начала отчитывать:

— Ты почему так долго? Мне же тут страшно одной и ты пропал, бессовестный! Не смей больше так уходить!

— Ладно, ладно, — успокаивающе поднял руки Василий, — больше не буду. Я все решил. Нам помогут добраться до города. Проводят.

— Проводят на чем? — подозрительно уточнила Алика.

— Пешком, — вздохнул Василий и все рассказал. Алика восприняла новость спокойно:

— Вот и хорошо, что не плыть и не лететь.

В деревне их опять провожали взглядами. И снова никаких эмоций — Почему все такие равнодушные? — спросила девушка, — в наших деревнях уже бы вся детвора сбежалась.

Василий пожал плечами:

— Один умный человек, здешний, сказал, что очень глупы и потому не любопытны. А тебе хочется произвести впечатление на местных кавалеров?

Алика фыркнула, зашагала быстрей.

Старик ждал у хижины. За плечами горбится солдатский вещмешок, на коленях лежит автомат.

— Серьезно подготовился, — уважительно произнес Василий.

— Здравствуйте, — сказала Алика.

Дед ответил «да» Василию, наклонил голову, здороваясь с девушкой. Встал, бодро пошел вперед. За ним Алика, последним Василий. Оглянулся: несколько человек смотрели на уходящих, пристально и равнодушно, как на что-то ненужное, уносимое ветром.

Дед Хо, как стал называть его Василий, повел их только ему известными тропами. Объяснил, что это самый короткий путь, а идти пешком по тропе или грунтовой дороге одно и то же. Да и опасно, партизаны грабят и убивают всех, особенно одиноких путников. У деда была даже карта, старая, еще американская. Сохранилась с войны, объяснил дед. Он аккуратно заклеил ее в целлофан, что бы не испортилась от влаги и теперь пользовался, иногда сверяясь с местностью. Дед, как заметил Василий, прекрасно ориентировался в лесу, хорошо разбирался в растениях и лесных животных. Он не похож на лесного жителя и такое поразительное знание леса настораживало. Василий не мог толком объяснить свои подозрения, просто чувствовал беспокойство.

Ну не мог же дед в самом деле быть агентом израильской разведки или международной мафии? Слишком невероятно.

Остальные полдня прошли быстро, делая короткие привалы по полчаса. Старик увидел, что парень идет легко, тренирован и силен, а девушка тоже почти не отстает. Дед Хо на остановках охотно говорил, рассказывал о лесе. Объяснил, что давно не слышал русскую речь, стал забывать и теперь рад поговорить. Рассказывал о Камбодже, о Пол Поте, местном Сталине, и его делах. Выходило, что человек он был не злой и вроде как добрый. Только вот нехорошие подчиненные убили несколько миллионов людей. Треть камбоджийского населения была истреблена. Убивали за то, что слушал радио, читал книги. Наконец, убивали образованных: врачей, учителей, инженеров, всех, кто был просто грамотным. Даже среднее образование было смертельно опасно.

— А кого тогда не трогали? — удивилась Алика. Она внимательно слушала рассказ деда и не верила. Не может такого быть, чтобы убивали за то, что умеешь читать. Не может быть!

— Не трогали безграмотных, темных крестьян и рабочих. Простых, неквалифицированных. Ну, грузчиков, уборщиков, нищих бродяг, батраков, — объяснял старик, — везде были китайские инструктора. Они говорили, что ученые люди, интеллигенты опасные социальные элементы. Их надо убивать, что бы создать в Камбодже царство рабочих и крестьян.

— О Господи, — перекрестилась Алика, — это что же за коммунизм такой, а?

— Да, такой вот коммунизм, — тихо ответил старик, — в лесу есть глубокие овраги, доверху засыпанные черепами. Только черепами! Людей ложили на землю рядами, а потом лопатами отрубали головы. Так быстрее, чем ножом, веревки и патроны экономили…

Замолчал и долго потом не разговаривал.

Когда начало темнеть, старик указал место ночлега возле старых, заросших мхом валунов, велел собрать сучьев на костер.

— Я скоро приду с мясом, — сказал, уходя в заросли.

Василий сам натаскал хвороста, расчистил место для костра, сели ждать Хо.

— Как он будет охотиться? — спросил сам себя Василий, — тут и зверя никакого не видно. Может, на змей?

— Тогда я на диете! — твердо сказала Алика, — вегетарианской.

— Да брось. Представь, что это колбаса, — ехидно улыбнулся Василий, — или угорь, рыба такая.

Девушка сердито отвернулась, не желая разговаривать с грубым мужланом.

Дед вернулся через полчаса, на плече висел енот. Василий не слышал выстрелов, потому спросил:

— Чем ты его, палкой?

— Нет, вот этим, — показал бамбуковую трубку и пучок маленьких стрел.

— Ядовитыми стрелами! — удивился Василий, — а есть можно?

— Сырым нет, — засмеялся дед, — а жареным можно.

Он ловко содрал шкуру, выпотрошил и промыл тушку в ручье. Василий быстро разжег костер. Когда дрова прогорели до углей, куски мяса насадили на острые палочки и воткнули в землю над угольями. Мясо жарилось неторопливо и пахло очень вкусно. Алика изо всех сил отворачивалась и изображала полное равнодушие. Василий посматривал, гнусно хмыкал и причмокивал.

— Может, водички хочешь? — спросил девушку.

Алика выдрала флягу у него из рук и со злости надуделась воды под завязку. Старик попробовал мясо, сказал, что готово. Василий по-джентельменски передал первый кусок девушке. Старик взял печень и сердце — мол, это полезней. Василий оглянулся на Алику, подмигнул. Девушка в ответ важно показала язык и продолжила поедать мясо енота. Не змея же! Ночевали на земле. Хо объяснил подозрительной Алике, что змей здесь не больше, чем в русском лесу и можно спать спокойно. Протянул тонкое одеяло и посоветовал в него завернуться. Мужчины легли на голую землю.

На рассвете Хо разбудил. Позавтракали подогретым вчерашним мясом. Старик одобрительно смотрел, как Василий уничтожает следы стоянки, но говорить ничего не стал. Шли по притихшему лесу. Под ногами сухо, толстый слой опавших листьев мягко пружинил под ногами. К полудню старик остановился, достал карту и что-то в ней высматривал. Заминка насторожила Василия, он спросил:

— Что-то случилось?

— Нет, — спокойно ответил старик, — но впереди место, где женщине будет страшно.

— Много змей? — напряглась Алика.

— Нет, кладбище.

Дед свернул карту, пошел прямо. Василий с Аликой переглянулись. Девушка пожала плечами — эка невидаль, кладбище! Скоро вышли на равнину, заросшую невысоким кустарником. Далеко впереди замаячило строение, похожее на разрушенный храм. Подошли ближе, увидели, что проломы в стенах от окон и дверей заложены странными круглыми камнями желтовато-серого цвета. Старик свернул в сторону, на холм. Оттуда разглядели, что внутри дом до краев наполнен такими же круглыми камнями. Василий заметил, что Хо низко опустил голову и ускорил шаг, почти побежал. Алика ничего не замечала, любопытно таращилась на развалины. От руин тянулась едва заметная узкая дорога, густо заросшая травой. Девушка повернулась к Василию, намереваясь что-то спросить. Ей бросилось в глаза белое лицо Барабанщикова и остановившиеся глаза. Удивленно оглянулась и чуть не закричала …

Разрушенный дом, а скорее храм, полон человеческих черепов. Доверху! Проломы в стенах заложены тоже черепами, скрепленными между собой глиной. Крыши не было и черепа возвышались над стенами горой с тупой вершиной. Белые, желтые и серые, вымытые дождями и высушенные солнцем. Они мертво смотрели на живых пустыми дырами, будто молча кричали — и вы придете! В дверном проеме какой-то сумасшедший весельчак расположил черепа лицевой частью наружу. Получилась адская мозаика оскаленных ртов и глазниц. У некоторых черепов оскал продолжили канавками на глине. Они словно хохотали, глядя на живых. Старик низко согнулся, что-то невнятно забормотал, будто молился и тряс головой.

Дальше шли молча. На привале старик уступил настойчивым расспросам Алики и рассказал. Раньше здесь был храм. Монахи молились Будде, никого не трогали. Пришли «Красные кхмеры», разграбили и взорвали храм, монахов убили. Головы отрубили, сложили в единственном уцелевшем помещении. Обезглавленные трупы растащили дикие звери. Потом сюда стали свозить убитых в других монастырях, убитых крестьян, недовольных новой властью. Убивали студентов, школьников вместе с родителями и учителями. Головы отрубали и везли сюда. Смрад стоял страшный. Крысы и воронье сплошной серо-черной массой покрыли землю. Обожравшиеся человечины вороны не могли летать. Тяжело ходили среди крыс, не обращая никакого внимания на хвостатых. А крысы не замечали ворон. Когда храм заполнили до оконных проемов, какие-то психопаты притащили огромный котел и стали вываривать головы. Черепа использовали вместо кирпичей, закладывая ими проемы окон и дверей. Новые головы забрасывали через стены. Когда набросали столько, что стало сваливаться обратно, возить головы перестали. С тех пор прошло много лет, дорога заросла. Хоронить головы некому. Так все и осталось.

Алика долго лежала, молча глядя на звезды. Василий даже забеспокоился. Лицо белое, брови сведены в одну линию.

— Да ладно тебе, — не выдержал он, — раньше еще больше убивали. Ну, Чингисхан, тамерланы всякие.

— Это ведь наши виноваты, — негромко ответила Алика, — Пол Пота учили китайцы, а те — у нас. В высших партийных школах. Потом, вернувшись домой, вот так творчески применили марксизм-ленинизм с учетом местных особенностей. Это же коммунисты сделали.

Старик по-прежнему идет первым. И так неразговорчивый, замкнулся еще больше. Василий и Алика идут следом и тоже молчат. Увиденное потрясло особенно девушку. Ей начало казаться, что оскаленные черепа выглядывают из кустов, прячутся за деревьями. Даже камни стали встречаться, похожие на черепа. Наконец, она не выдержала:

— Василий, расскажи что ни будь. Он взглянул в глаза девушке, понял:

— Я думаю, все скоро кончится. Нам надо добраться до города, любого, созвониться с посольством и все. Осталось немного. Если погода не испортится, дня за четыре дойдем.

Старик до предела сократил привалы, шел быстро, будто хотел побыстрее уйти как можно дальше от страшного места. Было в его переживаниях что-то странное. Василий долго думал, перебрал все варианты. Оставался только один вывод. Такой, что он крепче сжал автомат…

К вечеру вышли на берег небольшой реки. Старик, как всегда, ушел, Василий набрал хвороста и развел костер. Сидели в этот раз долго. Барабанщиков старается не смотреть на огонь, иначе в темноте ничего не увидишь. Ему очень не нравиться, что старик передвигается по лесу абсолютно бесшумно. Никогда не знаешь, с какой стороны выйдет. Дрова уже прогорели до углей, когда в кустах зашуршало и знакомый голос сказал:

— Это я.

В руках у деда большая рыбина, завернутая в широкий лист пальмы. Кладет на землю, одним движением вспарывает живот рыбе. Потрошит, спускается к реке, полощет и заворачивает в какую-то траву. Закатывает в глину, раздвигает угли и закапывает рыбу в самый жар. Василий равнодушно рассматривает звезды, а Алика грызет травинку и сразу видно, что она готова съесть рыбину целиком, сырой и вместе с травой.

Ночную тишину разрезал надвое медленно нарастающий вой. Странный какой-то, не волчий. Старик не обратил внимания, а Алика подпрыгнула и тут же спросила, уставившись круглыми от страха глазами:

— Хо, это что за вой?

— Обезьяна, — равнодушно ответил дед, — несчастная любовь. Тут уже удивляется Василий:

— Что?! Несчастная любовь у обезьян?

— Да. Ничего удивительного. У них, как у людей. Только проще и открыто. Сильный самец отбил самку у слабого, тот и воет. Может с ума сойти от горя.

— И что тогда? — спросила девушка.

— Сбесится. Начнет кидаться на всех. Либо погибнет в драке, либо уйдет в лес и станет злобным духом.

— О Господи, да что за напасти тут у вас? — нервно произнесла Алика, — то черепа, то бешеные обезьяны, теперь вот злобный дух.

— Злой дух бешеной обезьяны — круто! — задумчиво сказал Василий.

— Да, — ответил старик, — это лучше, чем злые люди.

Рыбу съели всю, без остатка. Старик знал, какие травы добавить и получилось так вкусно, что Алика хотела записать рецепт. Когда Хо начал перечислять травы, она перестала записывать. Местные названия трав ничего ей не говорили, а русского перевода старик не знал.

Воющий крик повторился несколько раз и затих. Опустилась глубокая ночь. На ночлег Алика устроилась так, что бы с одной стороны ее защищал земляной холм, с другой уложила Василия и приказала сердитым шепотом:

— Лежи и охраняй меня от злых обезьяньих духов!

Рано утром девушку разбудил запах мясного бульона. Не открывая глаза, начинает гадать, что это такое? Курица, черепаха или местная дикая коза? Так и не разобравшись, открыла глаза и села. Старик мешает длинной палкой в котле, Василий в сторонке чистит автомат. Значит, все спокойно. Девушка умылась, привела себя в порядок и чинно подсела к костру. Барабанщиков учтиво протянул ей самодельную деревянную ложку:

— Сделано только для вас, баронесса, к супу.

Алика милостиво склонила голову, приняла ложку. Перед ней сразу оказалась глубокая тарелка. Действительно суп из мяса и трав. Девушка осторожно попробовала. Вкусно, как из курицы. Она быстро управилась, вымыла тарелки. Заметила, что Хо и Василий внимательно присматриваются к ней. Решила, что сегодня она особенно хорошо выглядит и только поэтому на нее смотрят. О странных когтях в супе не думала. «Не дождетесь, не запищу!» Василий не удержался, спросил:

— Ну как, вкусно?

— Да.

— Это я готовил, — с гордостью сообщил Барабанщиков, — Хо научил. Надо такой суп теперь чаще готовить, правда?

— Да, старайся, — ответила Алика голосом Снежной Королевы.

Почти два часа ушло на сколачивание плота и переправу. Старик отыскал старый толстый бамбук и вместе с Василием собрал две огромных охапки, перевязали лианами. Сверху положили бамбуковые палки и получился плот. Стащили на воду, в середину посадили девушку, обложили со всех сторон сумками и оружием. Василий и Хо вошли в воду и поплыли, толкая плот перед собой.

— Уважаемый Хо, — обратилась Алика, — в этой реке нет крокодилов?

— Нет.

— А ядовитых змей и пиявок? Василий сразу понял, в чей огород камешек и ответил за старика:

— Бывают. Особенно они любят выползать на плавающий по реке бамбук, чтобы погреться на солнышке.

— Гребите шибче, рыцарь, — парировала Алика, — пиявки не догоняют!

Старик молча плыл, потом вдруг ответил, добросовестно, как на уроке:

— Нет, не слыхал о таких.

К обеду стало очень жарко. Все давно уже высохли после переправы. Липкий пот полз по спине и Василий с грустью вспомнил о прекрасном месяце ноябре. Мокрый снег, холодный ветер. Голые сучья стучат, в проводах гудит — какая прелесть! Ну что может быть лучше! Решил остановиться и снять лишнюю одежду, как над головами захрустели ветки и посыпались ветки. Все трое одновременно подняли головы …

Прямо на них в ворохе листьев и сучков падает два мохнатых тела. Две здоровенные волосатые обезьяны бухаются красными задницами на лиственный ковер. Обе подпрыгивают, как резиновые и с оглушительным визгом вцепляются друг в друга. Лес буквально содрогается от истошных воплей бешено дерущихся обезьян. Люди замирают с открытыми ртами. Обезьяны не обращают на них ни малейшего внимания, колотят друг друга кулаками, как заправские боксеры, причем кулаки на руках и ногах. Одна хватает в пылу схватки палку, звучно бабахает по башке. Палка с треском ломается. Получившая по голове от неожиданности громко портит воздух. Ловко хватает противника за шерсть между ног, рвет на себя. Вторая делает то же самое. В воздух летят клочья. Ор достигает такой силы, что Алика зажимает уши. Морщится и медленно пятится: обезьяны от злости и боли сильно портят воздух. Василий уже валяется на земле и загибается от хохота. Старик тоже смеется, но перестает, увидев что-то:

— Эй! — крикнул Хо и показывает рукой на то место, где только что стояла Алика. Василий еще плохо видит от слез. Трет глаза и, пошатываясь от смеха, спешит к старику. Тот стоит на краю заросшего высокой травой обрыва, смотрит вниз. Обрыв огромен и глубок настолько, что вершины деревьев не достают до края. Василий взглянул туда, куда показывает старик и перестал смеяться.

По расположению смятой травы видно, что девушка катилась, потом съезжала, снова катилась. Они спустились глубоко, на самое дно, но Алики нигде не было видно. Василий нахмурился, достал из-за спины автомат. Внимательно осмотрели дно оврага и по вмятинам и сломанным веткам определили, куда пошла девушка. Следы привели к корявому сучковатому дереву. Василий поднял голову. Против лица видит грязные подошвы кроссовок.

— Я здесь, на дереве, — раздался спокойный голос Алики.

— Ты чего там делаешь? — спросил сразу успокоившийся Василий.

— Там, где вы стоите, пауки, — напряженно ответила девушка.

Василий огляделся. Вокруг действительно полно пауков. Они раздражительно бегают по смятой траве. Старик хватает двумя пальцами и бросает в пластиковый пакет. «К обеду готовится, старый гурман!» — решил Василий. Подошел ближе к дереву, поднял глаза. Сверху на него сердито смотрит Алика.

— Ну все, слазь, нет пауков. Дед их собрал в мешок, — сказал Василий. Закинул автомат за спину и протянул руки навстречу.

Неожиданно громко хрюкнул и загнулся от приступа смеха. Сидящая на дереве девушка сердито смотрит, как Василий кланяется и приседает, просто ухахатывается не понятно от чего. Постепенно сердитость ушла и через минуту оба смеются.

Хо собрал самых больших и вкусных пауков, завязал мешочек и тщательно спрятал его. Отсмеявшись, Василий помог девушке слезть с дерева. Старик пошел первым. Длинным ножом стал прорубать проход в сплошных зарослях. Постепенно заросли поредели и вот впереди открылся великолепный вид на равнину с четырьмя симметрично расположенными холмами. В центре стоит пятый холм, самый большой.

— Как красиво! Что это, Хо? — спросила Алика.

— Не знаю, — удивленно ответил старик, — надо подойти.

Василий и Алика переглянулись. Шли медленно, слушая тишину. Ее нарушали только крики птиц и шорох листьев. На открытом пространстве все почувствовали себя неуютно. Казалось, что из окружающего леса кто-то недобро смотрит. Василий снял автомат с предохранителя. Щелчок прозвучал неестественно громко, Алика вздрогнула. Старик, напротив, быстро успокоился и шел, как ни в чем ни бывало. Он оживленно вертел головой, принюхивался даже стал улыбаться.

— Хо, ты уже понял что-то? — спросил Василий.

— Да, это храм, — ответил старик, — древний, забытый храм. Здесь нет людей и боятся нечего.

— А может кто-то спрятался в развалинах? — осторожно оглядываясь, спросила девушка.

— Нет, смотрите, здесь даже птицы не боятся людей.

И действительно, птицы безбоязненно летали вокруг, садились рядом и обращали внимание на людей не больше, чем на пни. Каменные постройки сильно заросли. Лианы, мох, низкорослые кусты сделали свое дело и узнать под ними храмовые строения очень нелегко. Василий видел раньше буддийские храмы и сразу понял, что это храм посвящен не Будде. Барельефы заросли мхом, частично стерлись от времени. Старик почтительно касается руками изваяний богов, медленно обходит храм вдоль стены. Стена была на удивление целой, но в нескольких местах камни осыпались. Старик остановился, покрутил головой, ловко вскарабкался по камням наверх. Молодые люди молча наблюдали. Убедились, что камни не осыпаются и Василий первой предложил Алике, сам полез за ней. Медленно, осторожно поднялись.

Под ногами открылась просторная площадь на сотню шагов по ширине. Вымощена каменными плитами, в середине возвышается темно-серая башня. Плиты от времени разошлись, в трещинах проросла жесткая трава и кустарник; кое-где из-под стен вылезли на свет божий корявые деревья. Вокруг тихо, жарко и ничто не шевелится. Все трое медленно пошли по стене, разыскивая спуск во двор. Приблизились к башне. Сбоку приглашающе чернеет дыра. Василий осторожно заглянул внутрь. Полуразрушенные ступени ведут вниз, теряются в темноте. Со дна башни тянет легким запахом плесени и влажной прохладой. Василий взглянул на старика. Тот отрицательно мотнул головой, подошел к краю стены. Выбрал самую толстую лиану, стал неторопливо по ней спускаться. Василий и Алика переглянулись, девушка кивнула. Поправили сумки и Алика храбро взялась за лиану.

Василий спустился быстрее и дожидался внизу. Когда до земли осталось метра полтора, девушка собралась спрыгнуть. Василий удержал:

— Не надо. Неудачно прыгнешь — перелом или вывих. Что тогда делать?

Старик терпеливо ждал. Сразу предупредил, чтобы были внимательными и осторожными — на прогретых солнцем камнях любят греться змеи. Услышав такое, Алика побледнела и будто уменьшилась в размерах. Сразу начала озираться и всматриваться в каждый камешек. Василий срубил длинную палку с раздвоением на конце, вручил девушке. Вторую сделал себе и пошел первым. Алика, маленькая и горбатенькая, засеменила следом, вращая головой во всех направлениях. Старик замыкает маленькую колонну. Он сильно волновался и даже руки заметно подрагивали.

Дошли до башни, остановились. Стены сплошь исписаны каменными изваяниями богов или демонов, Василий сразу не понял, уж больно рожи у всех злобные. Скалятся, грозятся, все повыставляли клыки, когти и страшно выпучили глаза.

— Может, не стоит заходить внутрь, — тихо спросила Алика, — эти изваяния как будто охраняют.

— Раз уж пришли, — неуверенно начал Василий, — то …

— Пойдем внутрь, — закончил за него старик, — нечего боятся старых богов.

Решительно зашагал по камням к башне и поднялся к пролому. Василий легонько подтолкнул девушку вперед и пошел за ней. Внутри башни показалось темно после дневного света, но глаза быстро привыкли. С высокого потолка спускаются столбы света через проломы в крыле. Стоит торжественная тишина, как во всяком храме. Алика осторожно — вдруг змеи! — приблизилась к стене. Странный узор, похожий на письмо, покрывает всю поверхность. Полустертые закорючки трудно разобрать, в полутьме получается бессмысленная мешанина черт, волнистых линий и сколов. Пока Алика рассматривала стену, Василий подошел к старику. Тот стоит в центре башни, возле каменного изваяния неведомого трехголового бога. Все головы смотрят в разные стороны. Правая с улыбкой вверх, левая, оскалившись обломанными клыками, в землю. Центральная, самая крупная, смотрит прямо, строго и осуждающе. Взгляд каменных глаз упирается в стену леса, темнеющего за проломом в стене. Дыра сильно заросла, ее невозможно увидеть снаружи. Когда-то здесь были ворота, но время уничтожило дерево и джунгли закрыли проем.

Старик успокоился, рассматривал основание статуи, а Василия заинтересовал взгляд головы. То, что крайние смотрят в небо и землю, понятно. Но центральная глядит на вход в башню. Он совпадает с входом в храмовый комплекс. А что дальше, за стенами? Куда смотри голова? Обошел статую, почесал в затылке. Повернулся к старику. Тот ползает на карачках вокруг трехголовой статуи, царапает камень ножом. Рядом присела Алика и с интересом наблюдает за манипуляциями деда.

— Эй, люди, — тихонько воззвал Василий, — хватит сокровище искать, его тут нет.

— А откуда ты знаешь? — живо спросила Алика. Старик тоже поднял голову и перестал ползать.

— Это храм, жилище бога на земле, — ответил Барабанщиков, — а откуда у бога золото? Нет его, а если и было, то давно утащили. И вообще, лучше скажите, куда средняя голова смотрит?

Старик и девушка поднялись с пола, уставились на головы. Василий тяжело вздохнул, попросил:

— Хо, достань, будь добр, карту и компас.

Старик быстро посмотрел на него и достал все требуемое. Барабанщиков расстелил карту, сориентировал по сторонам света и по компасу провел линию азимута в направлении взгляда центральной головы.

— Где-то на этой линии есть то, на что она смотрит, — задумчиво произнес. Сел на пол и обвел глазами склонившихся над картой Алику и Хо.

— Только пусть вас это не волнует, — продолжил он, — идти через сплошные джунгли напрямик, неизвестно сколько — невозможно.

Старик внимательно смотрел и ничего не отвечал. Развернул все листы, провел линию дальше.

— Смотри, — произнес Хо и ткнул пальцем — линия упиралась точно в столицу Камбоджи город Пномпень.

— Да, интересно, — ответил Барабанщиков, всматриваясь в карту, — но идти прямо все равно нельзя.

Старик вздохнул, свернул карту и спрятал в мешок. Этот парень прав, идти прямо через джунгли без продуктов и снаряжения немыслимо.

— Да-а, жаль, — мечтательно произнесла Алика, — вот бы посмотреть, что там такое!

— А ничего, — хладнокровно ответил Василий, — голова божества может указывать на все что угодно. Например, на священный источник, который высох тысячу лет назад. Бывают у вас священные источники, Хо?

Старик улыбнулся и кивнул.

— Да ну вас, — вздохнула девушка, — приземленные вы какие-то.

— А мешок золота — это небесное, что ли? — удивился Василий.

Свистящее шипение грубо прерывает разговор. Все оборачиваются, как ужаленные. Пролом, через который вошли в башню, загораживает здоровенная змея. Шея раздута, похожа на громадную сковородку. На верхнем конце сковороды голова размером с кирпич, с нижней стороны толстое блестящее туловище ниспадает в камни. Тварь очень нехорошо шипит и в замкнутом пространстве башни шипение получается громким и зловещим. Голова змеи почти вровень головы девушки. Василий заметил, что в башне заметно потемнело. Из проломов в потолке уже не падает такой яркий свет, как в начале. Все ясно! Пока они занимались прикладной археологией, наступил вечер и змеи стали сползаться в башню, где теплее от нагретых за день камней. Василий оценил расстояние до кобры и тихо скомандовал:

— Все назад! Без резких движений!

Старик и девушка медленно, как одеревеневшие, пятятся. Василий приседает, берет палку с раздвоенным концом и тоже пятится. Змея не двигается. Он осмелел, повернулся и обогнал Алику и Хо. Вышел к пролому на другой стороне, небрежно отшвырнул палкой двух небольших змей и замер … по двору ползают десятки змей! Старик за спиной тихо произнес:

— Наверх!

Первым начал карабкаться по оскаленным рожам древних богов, за ним девушка. Василий бросил бесполезную палку и полез следом. Хо поднялся на высоту примерно пяти метров, если не больше, и уселся в пасти каменного демона. Пасть высотой в два метра и шириной в три обрамляется обломанными зубами. За века в нее нанесло земли и всякой травы. Все уселись, только Алика принялась беспокойно осматривать пол.

— И тут змей найти хочешь? — спросил Василий.

— Насекомых, я их тоже не люблю, — ответила девушка, брезгливо отряхивая пальцы.

— Здесь сухо, — заметил старик, — насекомых быть не может.

— Слава тебе, Господи, хоть в этом повезло! — пробормотала Алика.

Когда стемнело и стало заметно холоднее, все трое спустились вниз. Василий на всякий случай подобрал палку, но она не понадобилась. Старик решительно шел первым, совершенно не опасаясь никаких змей. Ловко забрался на стену и предложил до утра оставаться здесь. Все вынужденно согласились.

Утром Алика проснулась первой и сразу вскочила, проверяя, нет вокруг змей. Растолкала мужчин и решительно заявила, что не хочет оставаться здесь ни одной лишней секунды. Все согласились и уже через несколько минут шли по джунглям. Мужчины по очереди прорубали проход в сплошных зарослях. Где-то через час выбрались наконец из чащи и вышли в нормальный, по здешним меркам, лес. Старик стал оглядываться по сторонам, хотел поохотиться. Алика совсем было решила остановиться на привал, когда со всех сторон завыли и закричали обезьяны.

— Опять свадьба, что ли? — предположил Василий. В людей полетели палки, комья земли и подозрительно пахнущие куски чего-то темного. Целое стадо коричневых краснозадых обезьян бесновалось за кустами. Сначала это рассмешило, но когда в людей полетели здоровые палки и камни, а какая-то гадина опоносилась с дерева на тропу, смеяться перестали. Невыносимое зловоние распространилось по лесу. Закрывая головы, люди бросились прочь. Василий подхватил Алику под руку, побежал за стариком. Он что-то крикнул, не разобрать в обезьяньих воплях, резко свернул. Навстречу Василию и Алике из зарослей вылезла здоровенная обезьяна, лысая и злобно орущая. Смешно размахивая длинными руками, быстро заковыляла к ним. Василий знал, какими сильными бывают крупные обезьяны и потому был предельно серьезен. Когда обезьяна приблизилась, оттолкнул девушку и сильно ударил ногой в лоб. Обезьяна, наверно вождь, никак не ожидала сопротивления и с размаха села на землю. Удар, которым можно убить человека, обезьяньего вождя только разозлил. Он вскочил и заревел, аж шею раздулась. Орал так, что слюни летели веером и губы хлопали.

Тем временем Василий, оценив толщину рук вождя, решил не рисковать рукопашной схваткой. Сорвал со спины автомат. Когда самец ринулся в атаку, повернулся полубоком и с размаха врезал прикладом в лоб. Окованный железом приклад АКМ — это не мягкая подошва кроссовки. Круглая лысая башка обезьяньего вожака глухо хрустнула, вождь уткнулся в траву. Стадо продолжало беситься, но гибель вождя быстро охладила страсти и вопли начали стихать. Вскоре обезьяны стали уходить, крики смолкли. Василий не стал стрелять, хотя очень хотелось убить ту заразу, что нагадила с дерева. Он взял Алику за руку и пошел прямо. Хо наблюдал из-за дерева за боем с обезьяной. Показал большой палец Василию и одобрительно щелкнул языком. Посмотрел вопросительно. Василий сразу все понял, кивнул, но указал глазами на девушку. Алика заметила, что старик уходит и спросила Василия.

— На охоту пошел, — объяснил он, — мы ж еще не завтракали. Скоро догонит.

Старик действительно догнал через несколько минут. Остановились возле ручья. Алик ушла мыться а Василий и Хо занялись приготовлением мяса. Барабанщиков объяснил, что у них дома обезьян не едят. На человека слишком похожа. Ему, как мужчине, все равно, что есть, а вот Алика слабая женщина, ах, ох, то да се … В общем, готовить надо быстро, пока ее нет. Вдвоем быстро срезали мясо с костей, разложили на плоских камнях и поджарили. Старик хорошо знал местные травы. Переложил куски мяса листьями какого-то растения так, что мясо не подгорело и напиталось соком листьев. От костра пошел такой запах, что девушка прибежала раньше, чем рассчитывали. Услышав, как торопливо идет через кусты, Василий поспешно схватил кости и шкуру и забросил подальше.

— Чье это мясо? — спросила после еды девушка.

— Антилопы, — невозмутимо ответил Хо, — здесь живут антилопы…

Лес казался замерзшим в тишине. Где-то высоко шелестел ветер, порхали птицы. Солнце светило изо всех сил. Внизу, у земли, царила торжественная прохлада. Крикливая и шумная жизнь устроилась на вершинах и не собиралась спускаться вниз. Земля не была ровной. Пологие подъемы утомляли своей бесконечностью. Под ноги лезли гнилые сучья, твердые, как железо, корни. Все покрывал слой сопревших прошлогодних листьев.

После очередного бесконечного подъема присели передохнуть на поваленное дерево. Хо склонился над обувью, проверяя, все ли в порядке. Алика закинула руки за голову и стала рассматривать далекие верхушки деревьев. Василий сложил вещи на землю, лег, ноги положил повыше, чтобы кровь немного отошла от ступней. Заметил какое-то движение слева. Не рассуждая, резко согнул ноги в коленях и резко выбросил их вперед и вверх, поднимаясь одним движением… Сильный удар сзади глушит сознание.

В себя приходил медленно, словно нагревается древняя лампа накаливания, неторопливо включая все чувства. Его тащат по земле. Лежит лицом вниз на большой ветке. Видит ноги в синих рваных кедах. Это старик Хо. Скосил глаза, рассмотрел вторую пару ног. Эти в ботинках, незнакомых. Вокруг слышится много мужских голосов. Быстро говорят, смеются. Девушку не слышно. Когда организм полностью восстановился, хотел вскочить и разом решить все проблемы, но передумал. Рядом идет человек с автоматом, стволом вниз; этот не страшен, но другие могут быть не так беспечны. Его считают не совсем живым и потому тащат. Дорога пошла под уклон. Протащили еще немного и остановились. Играть дальше в притворяшку глупо. Василий медленно, будто обессилено, начал переворачиваться. Двигался, как человек, перепуганный до полусмерти, утративший и способность к сопротивлению, и силы. С трудом перевернулся, сел, держа голову набок, будто что-то сломано и болит, (шея и правда, сильно болит. Крепко двинул, гад!)

Осторожно огляделся. Вокруг стоит полтора десятка мужчин в странной военной форме, все с оружием. На головах кепки, как у Ленина. «Маоисты! — догадался Василий, — эти, как их, красные кхмеры»! рядом сидят на корточках старик и девушка. «Испуганы, но крови нет», — автоматом отметил про себя Василий. Медленно подошел человек. По нарочитой важности и выражению лица похож на командира. Один подскочил и стал что-то торопливо докладывать. Командир слушал, внимательно рассматривал пленников. Задал несколько вопросов. Повернулся, бросил несколько слов. Старика привязали к дереву. Василию и девушке пинками предложили идти. Пинки так разозлили Барабанщикова, что сдерживается с превеликим трудом. Делает испуганное лицо, беспомощно-трусливо ковыляет к хижине командира. Один из солдат отвесил ему пинок. Василий сделал вид, что ему очень больно и упал. Из-под руки взглянул, запомнил лицо. Торопливо встал, заковылял дальше.

Сцена удалась, даже Алика удивленно смотрит и отворачивается. «Хорошо, только верьте мне, гады, что я вас боюсь, верьте», — твердит про себя, как заклинание и неловко ковыляет к хижине. Ему видно, как смеется часовой у входа. Вокруг только ухмыляющиеся рожи и никто не боится обосравшегося от страха белого, большого и трусливого. Стволы автоматов смотрят в землю, пальцы убраны со спусковых крючков. «Отлично, Васенька, просто прекрасно, только бы не сорваться раньше времени!» На коленях переползает порог хижины, замирает. Мимо проходит Алика, больно наступает на пальцы. Часовой пренебрежительно пихает его и закрывает дверь. Он остался снаружи!

Василий поднимает глаза от пола. У стены стоят двое, презрительно смотрят. Рядом, на низком столике, стоят сумки. Его и Алики. Деньги аккуратно разложены на столе. За столом сидит тот, которому докладывали. Один из командиров с сильным акцентом командует на английском:

— Встать!

Василий поспешно встает и, беспрерывно кланяясь и улыбаясь, топчется на месте. Незаметно приближается.

— Твои деньги?

Василий изобразил полное непонимание от испуга перед такими грозными воинами, трясет головой, вроде как соглашаясь. Или нет?

— Подойди! — рявкнуло от стола. Командир потерял терпение…

«Все, начали!» — крикнул про себя Василий. Хватает связанными руками голову сидящего за столом и, используя как опору, прыгает ногами вперед. Двойной удар разбивает головы обоим стоящим. Шея офицера выворачивается, хрустит. Василий в одно движение разрывает прелую веревку, вытаскивает нож у командира. На всякий случай втыкает ему в основание черепа. Клинок пробивает мягкие ткани, вонзается в стол. Аккуратно собирает деньги, оружие. Поворачивается к девушке. Та ничего не успела понять, стоит с открытым ртом.

— Чего смотришь? Дело сделано, надо убираться отсюда. Алика все также мола смотрит, глаза округляются.

— Быстрее соображай! — шипит Василий, словно трехглавый змей…

Девушка только сейчас поняла, что Барабанщиков всего лишь играл, изображая перепуганного. Переход был настолько разительным, что она только смогла потрясти головой, изображая согласие и развести руки. Василий чуть не зарычал от злости на такое торможение. Метнулся к стене, прислушался. Часовой все так же топчется возле двери. Потянуло дымом сигареты. Послышался тихий скрип. Это часовой прислонился к тонкой стенке. Не рассуждая, Василий подхватил с пола автомат, бьет штыком. Солдат охнул, надетый на штык, как на вилку, приклад ползет вверх.

— У нас один шанс из ста, — повернул Василий яростное лицо к Алике, — поэтому двигайся быстро и делай то, что я скажу.

Девушка квадратными глазами молча смотрит на него.

— Ну! — рявкнул Барабанщиков.

— Да! — торопливо пискнула.

Василий осторожно открыл дверь. Выждал секунду, окинул взглядом пустую поляну. Бросился в лес, за хижину. Бежит быстро, не оглядываясь. Алика рядом, как коза на веревке. Бежали, пока лагерь бандитов не скрылся за деревьями. Василий выбрал дерево с густой кроной и отрывисто скомандовал:

— Марш на дерево, пересидишь на нем до моего возвращения!

— А ты?

— Обратно, за стариком. Вещички с грошами надо забрать. Рассчитаться опять же … — кровожадно прорычал Василий и исчез в зарослях.

Девушка вздохнула, осмотрелась и неловко полезла на разлапистое дерево. Выбрала удобное место, уселась и приготовилась ждать.

Василий оббежал лагерь по большой дуге. Он радовался и злился одновременно. Радовался, что девушку освободил и сам ушел, а злился, что пришлось глупый спектакль разыгрывать. Изображать труса всегда противно, но что делать? Их застали врасплох, вообще могли убить и не возиться. Было необходимо усыпить настороженность неизвестного противника. Сделал все правильно, но все равно противно, да еще на глазах у женщины. Почувствовал, что лагерь близко. Перешел на бесшумный охотничий шаг. Подобрался ближе, прислушался. Тишина удивила и насторожила. Неужели никто не хватился часового, никого не вызвали к командиру? Взглянул на часы. Ну конечно, чего удивляться? Прошло всего десять минут от начала допроса. Осмотрел лагерь. Хорошо замаскирован, хижины покрыты свежей зеленью, везде много травы, кустов. Разглядеть, что это поселок, в котором постоянно живут люди, непросто, а с воздуха вовсе невозможно. Часовых нет, да они и не нужны. Густой лес без дорог охраняет лучше.

Крадучись, направился к самому большому дому. Через щели в стенах почувствовал запах людей, тянет сладковатым дымком. Очень медленно, как охотящаяся кобра, вполз на порог и замер. Внутри на циновках лежит пятеро. Вся комната затянута голубым наркотическим дымом. Люди не шевелятся. Василий медленно поднимается и вдруг видит, что крайний в упор смотрит на него!

Напрягся, готовый уже броситься, потом понял — бандит не видит. Опиум увел его в другой мир. Василий облегченно вздохнул и … поспешно выдохнул отравленный воздух! Тошнота сразу поднялась к горлу, голова закружилась и пришлось опереться на стенку. Чувствуя, что еще немного и ему самому станет «лучше», быстро заколол всех пятерых, как свиней в деревнях осенью. Повернулся, на ходу схватил сумку с гранатами и поспешно выскочил на воздух. Минуту стоял, не двигаясь, только глубоко дышал.

Старик по-прежнему сидел, привязанный к дереву. Василий прополз к столбу, разрезал веревки. Старик медленно заваливается на бок, шепчет:

— Остальные во второй хижине. Они не курят опиум.

Василий кивнул, уполз. Возле хижины встал, швырнул внутрь гранаты. Взрывы один за другим в клочья разорвали бамбуковую хижину, высоко, до вершин деревьев взлетели клочья тряпок, оторванные руки, ноги. Пыль еще не осела, как Василий выпустил весь магазин автомата по остаткам хижины. Подошел старик. Растирая затекшие руки, равнодушно предложил:

— Сжечь все?

— Валяй! — согласился Барабанщиков. Из командирского дома забрал с сумки. Выходя, швырнул на пол керосиновую лампу и зажженную спичку.

Лагерь горел. Бледное пламя бежит по высохшему бамбуку с травой, жадно пожирает тряпки, сухой мусор и грязные трупы бандитов. Василий и Хо скрылись в зарослях, когда из кустов вылез испуганный человечек. Дрожащими руками застегнул штаны, бросился в лес…

Алика услышала шум и выстрелы. Торопливо слезла с дерева, остановилась в нерешительности: и сидеть на дереве страшно, и навстречу идти боязно. Потопталась на месте, оглядываясь во все стороны. В кустах сильно зашумело, ветки затряслись. Алика судорожно дернулась обратно к дереву, но поздно — из кустов вышли люди — Василий и Хо. Девушка облегченно вздохнула, бросилась навстречу. Василий подмигнул, мол, все путем и показал кулак — зачем слезла с дерева раньше времени? Хо широко улыбнулся и беспечно махнул рукой. Алика сразу ухватила свою сумку, спряталась за спиной деда. Теперь лес не казался таким мирным, как в начале. Василий не снимал автомат с предохранителя и даже девушка шла, готовая стрелять. Свой автомат держала в руках.

— А мы не слишком нашумели, Хо? — спросил Барабанщиков.

— Слишком, — лаконично ответил дед.

Василий вздохнул, поправил ремень автомата и взял так, чтобы стрелять не секунды не мешкая. Алика это заметила и тоже сжала оружие.

Лес молчит. Тишина зализала раны от взрывов, снова воцарилась в джунглях. Только пичужкам разрешила чирикать, и то негромко. Шли быстро, стремясь уйти от разгромленного лагеря как можно дальше. Постепенно джунгли стали редеть, появились поляны. Густой кустарник исчез, видимость возросла до приличного расстояния — десяти шагов. Под ногами стало влажно, почва начала пружинить и брызгать. Вышли к болоту.

Небольшое, шагов в сто. Старик повел в обход. Почему-то начинает встревожено озираться, чего-то бормотать. Почти бежит, насколько это вообще возможно на болоте. Вдруг резко бросается в сторону, за камень и машет рукой.

— А… — успевает сказать Алика, как ее подхватывает жесткая рука и дергает к земле.

— Цыц! Не шевелись, представь, что ты колода, — прошептал на ухо Василий.

— Сам колода! — зашипела в ответ девушка, но замерла.

Навстречу неторопливо двигается отряд вооруженных людей в десяток стволов. Идут налегке, только с оружием. Уходить или прятаться поздно. Василий и старик переглянулись:

— Расстреливаем и прорываемся, — предложил Барабанщиков.

— Да, — согласился Хо, — не потеряй девушку.

— Я не кошелек, не потеряюсь! — сердито зашипела она.

Василий выждал, пока весь отряд не вышел из зарослей. Махнул старику и дед открыл огонь в упор. Длинными очередями сразу уничтожил командиров, шагавших первыми, остальных пули косили всех без разбора. Бандиты шли в полной уверенности, что они хозяева и бояться в лесу им некого. Паника поднялась страшная — люди шарахнулись кто куда, но где прятаться на болоте? Те, кого не достали пули, попали в топь и только несколько везучих сумели упасть за кочки и открыть огонь в ответ. Их расстрелял Барабанщиков. Короткими, по два патрона, очередями быстро добил всех умных и вскоре вся тропа завалена трупами. Стрельба прекратилась. Несколько секунд выжидали. Потом осторожно поднялись. Патроны кончились у обоих и Василий со стариком одновременно отстегнули пустые магазины. Тотчас кучка самых хитрых или самых дурных партизан с шумом бросилась вперед. У всех примкнуты штыки и до них несколько шагов. Ни Василий, ни Хо не успели ничего сделать, как вдруг из-за спины Барабанщикова загремела длиннющая автоматная очередь. Пули смели партизан в грязь, посекли кусты и траву. Вода и грязь смешались вместе и в этой черно-зеленой каше пропали последние живые бандиты.

Василий медленно обернулся. Алика, как ни в чем ни бывало, пытается отстегнуть пустой магазин. Не получается, обратилась к нему:

— Вась, что-то заело, помоги?

Барабанщиков молча меняет магазин и девушка лихо забрасывает АКМ за спину. Идет вперед, оборачивается. Раздается тоненький голосок:

— Так мы прорываемся или нет?

— …не может быть, чтобы убили всех, — задумчиво произнес Василий, — оставшиеся пойдут за нами.

Они уже далеко отошли от места боя и теперь быстро уходят дальше в лес. Старик пожимает плечами:

— Из тех нет, боятся. А вот другие могут.

— Какие такие другие? — удивилась Алика.

— Мы столкнулись с дозором, — пояснил Василий, — за ним идут остальные.

— А чего они тут бродят? — еще больше удивилась девушка.

— Места глухие и «красные кхмеры» прячутся именно здесь, — ответил Хо, — мы сильно пошумели, много убили. Нас ищут.

— Мы отобьемся? — спросила сразу ставшая серьезной Алика.

— Возможно, если патронов хватит. Сколько у тебя магазинов?

— Три.

— И у меня три, — развел руки Василий, — маловато будет!

— Ничего, у меня восемь, — улыбнулся Хо, — всем хватит.

— Когда ты успел?

— На ходу собрать — дело простое. Выходят на холм, видят спешащих навстречу людей с оружием.

— К бою! — свистящим шепотом командует Василий.

Стреляли экономно, сберегая патроны. Уже привычно отстрелили командиров, потом самых энергичных и инициативных солдат. Работали слаженно, как команда профессионалов. Через несколько секунд растерянные партизаны стали пятиться, некоторые откровенно побежали.

Неожиданность, как всегда, помогла. Привыкнув воевать с безоружными крестьянами, «красные кхмеры» впали в панику и бросились, кто куда. Пока Василий поливал огнем джунгли, старик и девушка подобрали магазины убитых. Хо крикнул: «Готов»! Все трое поднялись во весь рост и, стреляя на ходу, бросились вперед. Алика мчалась по джунглям, не чувствуя ног под собой. Непрерывно стреляя по всему, что движется или шевелится, бежала и бежала. Она остановилась, когда кто-то большой и очень сильный схватил в объятия и знакомый голос проревел на ухо:

— Остановись!

Опомнилась, выдралась из рук и обалдело огляделась: вокруг лес, рядом стоит Барабанщиков, улыбается. Хо качает головой и тоже бесшумно смеется.

— Да, увлеклась! Ну и что? — сказала Алика, вытирая пот со лба.

— Да нет, ничего, — ответил Василий и восхищенно покрутил головой…

Над головами тонко пропела пуля, посыпались листья. Донесся звук автоматной очереди.

— Упрямые, блин, заразы! — пробормотал Барабанщиков. Все без команды бросаются к ближайшей высотке. Уничтожить всех командиров не удалось. Оставшиеся кое-как организовали живых и теперь идут по следам. Кхмеры развернулись небольшой цепью, быстро приближаются.

— Стреляй одиночными, — шепнул Василий, — в самых толстых.

— Я и в коротышек попаду! — оскорбилась Алика.

Когда неровная цепь солдат приблизилась так, что стали видны лица, Барабанщиков скомандовал:

— Огонь!

Три ствола одновременно плюнули огнем. Падает несколько человек, остальные залегают. Гребень высотки покрывается разрывами от пуль, как будто град идет. Вверх взлетают сучья, листья, земля сыпется мелким дождем. Воздух наполняется визгом рикошетирующих пуль, осколков камней. Кхмеры быстро пристрелялись и пули начинают ложиться опасно близко. Пришлось переползать с места на место. Василий увидел, как несколько групп кхмеров выходят из боя, подались в сторону. «Обходят!» — понял. Знаками показал старику, что на минутку отлучиться.

Перебежками, от дерева к дереву, двинулся наперерез. Заметил кхмеров первым, затаился над обрывом. Кхмеры искали место, где можно подняться. Василий дождался, когда вся группа собралась у подножия. Первый лезет наверх с веревкой за спиной. Достает гранаты. Взрывы грохочут один за другим, раздаются крики. Прыгает с обрыва, добивает всех оставшихся. Быстро собирает магазины. У Алики и старика уже оставались последние патроны, когда Василий на бегу швыряет запасные. Бой продолжился с неослабевающим накалом. Озлобленные неудачей, кхмеры несколько раз пытались пойти в атаку, но каждый раз отступали — слишком хорошие мишени они представляли собой сверху.

Наконец, решили больше не атаковать, а продолжать стрелять и понемногу продвигаться вперед. Все понимали, что скоро конец. У обороняющихся закончатся патроны и на этом все. Когда Василий вставил последний магазин, посмотрел на старика. Тот развел руки. Алика давно сидела пустая. Выглянул за край. Кхмеры почувствовали по ослаблению огня, что дело идет к концу, смелели. Стали перебегать, приближаясь к обрыву. Василий прикинул на глаз, сколько их. Арифметика выходила хреновая. На секунду задумался, крикнул:

— Сумку!

Алика бросила обе. Торопливо открыл, достал пачки долларов. Надорвал обертки, привстал и начал швырять их, как ручные гранаты. Зеленые бумажки запорхали по лесу, как мотыльки. Бросил еще и еще …

Стрельба стихла. Раздался удивленный крик. Василий осторожно выглянул — внизу мечутся радостные кхмеры, собирают деньги. Доллары усыпали склон, застряли на ветках, запутались в густой траве. Бандиты как сумасшедшие ползают по земле, прыгают на ветки и трясут деревья. Один, видимо командир, что-то кричал, тряс автоматом. Требовал продолжать бой. Куда там! Мимо него пробежал радостный кхмер с ворохом денег. Он отобрал у командира автомат и дал по морде, чтоб не орал понапрасну. Смотреть дальше на цирк было некогда. Василий крикнул:

— Уходим!

Все трое бросились прочь от обрыва. Быстро спустились с другой стороны и понеслись, как стадо оленей от волков. Бежали, перепрыгивая через камни, не замечая их, продирались сквозь кусты, не обращая внимания на царапины и клочья одежды. Хо начал задыхаться и тогда перешли на шаг. Так двигались без остановок, пока на джунгли не легли сумерки. От усталости ни Алике, ни Хо не хотелось есть. Девушка хоть и падала с ног, но спать на голой земле наотрез отказалась. Василий подумал и согласился. Каждый выбрал дерево и в переплетении веток изготовил себе лежак. Старик рассказал, что такие лежаки делают обезьяны. Они никогда не остаются на земле на ночь. Василий и Алика полностью согласились с разумными обезьянами. Через полчаса, тщательно уничтожив все следы на земле, все трое спали по-обезьяньи на деревьях.

Утро разбудило птичьими воплями и слепящими лучами солнца. Все прекрасно выспались в безопасности и отдохнули. Только с непривычки болели бока, но это мелочи. Старик ловко слез на землю и с усмешкой наблюдал, как двое европейцев сползают вниз, стараясь не сорваться и не порвать остатки одежды. Завтракать нечем, но осознание победы над превосходящим врагом заставило замолкнуть презренный желудок. Еда — не главное, найдется. Обсуждая на ходу вчерашние события, отправились дальше.

Старик все чаще доставал карту, всматривался и огорченно хмыкал.

— Что не так? — не вытерпел Василий, — снова лезем в очередную бодягу?

— Мы не идем в «бодягу», мы отклонились от маршрута, когда уходили от кхмеров, — обстоятельно ответил Хо, — теперь пойдем по дуге и к вечеру выйдем на дорогу.

— Так мы шли по дороге? — удивилась Алика.

— Да, по дороге. Только очень старой. Поэтому ее трудно отличить от …ну, обычного леса.

— А почему ей не пользуются, что она так заросла?

— По ней ходили партизаны на войне с американцами. Война кончилась и она стала не нужна.

— Раз ты так хорошо знаешь дорогу, значит, тоже был партизаном?

— Да, — коротко ответил Хо и больше говорить не захотел.

К полудню вышли к озеру, заросшему по берегу высокой травой. Василий и Алика, как обычно, занялись костром. Старик ушел в лес за едой.

— Что он сегодня притащит на обед? — с тревогой сказала Алика, — опять какое ни будь чудо-юдо лесное.

— Мясо! — твердо ответил Барабанщиков.

Дед принес молодого питона. Алика с плохо скрываемым ужасом наблюдала, как Хо вспорол брюхо, выбросил оттуда полупереваренного енота, обрубил голову и хвост. Выпотрошил, вымыл. Разложил окровавленную тушу на ветках, достал котелок и пошел за водой. Но сразу остановился и огорченно покачал головой — котелок оказался пробит пулями. Пришлось разрезать питона на куски, закатать в глину и испечь в углях. Пока Хо готовил змея на обед, Василий исподтишка наблюдал за девушкой. Он ожидал, что сейчас поднимется возмущенный писк, но не тут-то было! Алика или привыкла, или поняла, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Спокойно ковыряла прутиком в костре, только старалась не смотреть на потрошение змеи. Ну нет тут другой еды, нет! Жареный или вареный змей это у нас экзотика, а здесь повседневная еда. Люди живут бедно, курица — роскошь, колбаса — еда богачей, а сосиски и вовсе диво дивное! Рис едят во всех видах, если повезет — с вареной обезьяниной или змеятиной. Все остальное — заграничное чудо!

Когда Хо кивнул, девушка достала свой кусок, разбила палкой глину. Подождала, пока остынет и преспокойно съела мясо. Показала язык разочарованному Василию, который все же надеялся найти повод для ехидства. Едва не подавился от горя. После обеда старик долго рассматривал карту, вертел так и сяк. Вид у него был такой, будто ее подменили и он видит такую карту первый раз. Подсел к Василию, будничным тоном сообщил:

— На карте нет озера.

— Значит, карта неточная, — пожал плечами Василий.

— Нет, карта точная. Ее делали американцы по снимкам с самолета, — возразил Хо.

— Тогда что? — удивился Василий.

— Не знаю. Откуда-то появилась вода. И давно, лет двадцать назад.

— Мы его переплывем? — спросила девушка. Старик посмотрел на озеро, подумал, мотнул головой:

— Нет, обойдем. Оно не может быть большим.

— Ну, тогда пошли, — вздохнула Алика.

Озеро пришлось обходить по широкой дуге. Вблизи воды заросло особенно густо. Попадались места сплошных зарослей из травы, кустов и маленьких лианоподобных растений. Они так густо переплетались, что пришлось прорубать проход. Движение очень замедлилось и вскоре вовсе остановилось. Молча сидели на куче свежесрубленных веток. Старик снова достал карту, а Василий занялся самым нужным делом — чисткой автомата. Алика почти не устала, она не махала ножом, поэтому любопытно вертела головой во все стороны. Ей показалось, что в сплошной серо-зеленой каше ветвей и листьев мелькнуло светлое пятно. Вскарабкалась на корягу и вытянулась на носки, разглядывая, что там впереди. Не удержалась, спрыгнула.

— Какие новости? — улыбнулся Василий.

— Прогал в зарослях. Как поляна или лес кончается.

Василий вздохнул, быстро собрал автомат и поднялся. С коряги и правда видно поляну. Большая или маленькая не определишь, надо подходить. Он взял секач из рук старика и принялся рубить ход. Через пять-шесть шагов последний раз махнул острым лезвием. Открылся край глубокой котловины. Сплошь покрыта зарослями густой тропической травы. Рощицы маленьких корявых деревьев беспорядочно расположились по земле, пустили длинные бугристые корни по камням. Котловина довольно просторная — кромка леса темнеет километрах в двух с половиной. Василий почувствовал за спиной дыхание Алики. Не оборачиваясь, спросил:

— Вещи собрала?

Вместо ответа на плече повисла сумка. Поправил автомат и все трое спустились в котловину. Спуск не занял много времени. По дороге с удивлением рассматривали каменные развалины древних строений. В центре котловины, как обычно, комплекс разрушенных башен, соединенных стенами. Что-то вроде крепости или храма. Развалины очень старые, не выше полутора-двух метров. Все скрыто травой, а самых разнообразных цветов столько, что кажется, попал в заброшенный ботанический сад. Не сговариваясь, оба повернулись к Хо. Тот непонимающе развел руки и покачал головой.

— Опять древний храм, — вздохнула Алика.

— И со змеями. Толстыми и вкусными! — мечтательно произнес Василий.

Покосился на девушку. Та как ни в чем ни бывало рассматривала живописные развалины и ни как не отреагировала. Или умело сделала вид. Барабанщиков коротко вздохнул. Ему очень не нравились всякие древности, предания старины далекой и прочие ветхие заветы. Он был твердо уверен, что от них только неприятности. Сморщившись, как от кислого яблока, обратился к Хо:

— Обойдем?

Старик расстелил карту, поводил по ней пальцем и пожал плечами. Поднял растерянное лицо:

— На карте ничего. Снова врет или американцы совсем слепые на своих самолетах. Летали бы пониже.

— Ну да, — усмехнулся Василий, — полетаешь с вами. Вы же их сбивали ракетами, как воробьев из рогатки.

Старик вздохнул и хитро глянул снизу вверх:

— Это ваши сбивали, а наши только пыль с ракет вытирали, да комаров отгоняли…

— Вы можете определить координаты развалин? — нетерпеливо вмешалась в разговор Алика. Василий сразу расправил плечи:

— Да раз плюнуть! А что?

— Давай. В смысле определяй, а не плюй.

Барабанщиков хмыкнул, склонился над картой. Полминуты поколдовал. Удивленно поднял голову:

— Как ты поняла?

— Я математик, ты забыл? Я умею думать, анализировать факты и внимательно наблюдать, — четко и раздельно произнесла девушка.

— Это — то место, на которое указывала голова, верно?

— Возможно, но может быть просто совпадение, — тихо ответил изумленный Хо.

— Так пошли, проверим?

Старик убрал бесполезную карту. Шустро двинулся первым, за ним Алика. Василий покачал головой, проверил под одеждой диск. Хмыкнул и с неохотой отправился за ними. Старик вел, петляя между развалинами, к центру. Василий недоверчиво рассматривал развалины, прислушивался к тишине безлюдного места. Поют птицы на разные голоса, шумит легкий ветер. Настороженность не оставляла, но вокруг все спокойно и он поспешил за остальными. К разочарованию Алики, в разрушенном полукруглом здании в центре ничего интересного не оказалось. Пока Василий и Хо сидели на старых каменных плитах перед входом, она излазила все. Вернулась мокрая от пота, с грязными руками и расстроенная.

— Не нашла сокровищ, Лара Крофт? — невинно спросил Василий.

— Не нашла! — огрызнулась Алика.

— Наверно, плохо искала, — лицемерно посочувствовал он, — древние же не дураки были, умели прятать.

— Да я и не думала увидеть золото, рассыпанное кучами по полу, но голова не зря сюда указывает!

— Во-первых, не указывает, а всего лишь смотрит в этом направлении, — начал занудливо рассуждать Барабанщиков, — у нас вон Ленин на постаментах тоже смотрит, еще и рукой показывает. Иногда прямо на пивную. Во-вторых, это может быть простое совпадение. Линия на карте доходит до здешней столицы и идет дальше. В-третьих, изображение божества не обязательно показывает на сокровища. Божество вполне может указывать путь к священному месту, где мы сейчас и находимся.

— Теоретик! — фыркнула Алика.

— А что? Я не математик, как некоторые тут, но рассуждать тоже умею. И вообще, опровергни меня, найди хоть что ни будь, ну хотя бы горшок битый!

Василий с победной улыбкой поднялся с камня и начал прыгать на одной ноге по плитам дворика, изображая детскую игру в классики. Наконец, прыгнул на обе ноги, завершая игру, снова подпрыгнул, повернулся в воздухе и встал на ноги лицом к девушке и старику.

— Кстати, грабительница могил не должна быть такой …

Плита громко хрустнула, нога провалилась в пустоту. Василий не растерялся, откинулся на спину и раскинул руки в стороны, пытаясь удержаться, как на весеннем льду. Громкий хруст ударил по тишине, как хлыст пастуха. Плиты обломились и Василий исчезает в черной огромной дыре. Мгновение никто не двигался, только ошеломленно смотрели на клубы пыли над дырой. Алика вскрикнула, бросилась к провалу. Старик метнулся наперерез, схватил за одежду:

— Стой, провалишься вместе с ним! — крикнул Хо, едва удерживая вырывающуюся Алику…

Василий пролетел несколько метров и так грюкнулся, что на несколько мгновений потерял сознание. Очнулся, громко чихнул. Поднялось облако пыли, как от взрыва. Вскочил на ноги, огляделся. Вокруг темнота. Под ногами валяются обломки каменных плит. Одна, самая большая, от удара раскололась по диагонали. Обе половинки лежат на наклонной поверхности, словно огромные клещи без рукояти. Василий всмотрелся внимательнее и понял, что именно на этой плите он упал. Удачно попал на крутой склон. Именно поэтому уцелел после падения с такой высоты. Только вспухающая шишка на лбу и боль в заднице напоминали, что бодался с громадным булыжником.

Василий отряхнулся, выбивая огромные клубы пыли, снова чихнул. Отошел в сторону от дыры и стал присматриваться, куда попал. Рядом падающий из пролома столб солнечного света. До дыры метров десять, не меньше. Не допрыгнешь. Вокруг пыльная тьма. Стен подземелья не видать, стоит могильная тишина. Невольно вспомнились виденные раньше фильмы ужасов про оживших мертвецов, ходячих мумий и монстров подземелий. Медленно потянул из-за спины автомат. «Ну да, неприятно мне, и что? — сказал про себя Василий, — я же не дикий обитатель лесов и полей, я цивилизованный городской житель. Мне в детстве рассказывали на ночь сказку, как Баба Яга сажала в печь дебильного ребенка Иванушку, чтобы испечь и скушать. Потом мультики всякие про волков и козлят, Колобки и прочие „Ну погоди“! Все жрать хотят, одни монстры голодные кругом. Вот наследие такого детства и дает результаты. Вдруг и здесь … земляные червяки-людоеды живут»!

Сверху не слышно голосов Алики и старика, но они наверняка где-то рядом. Ищут, как помочь. Столб света был отличным ориентиром и Василий немного отошел в сторону. Двигался осторожно, на ощупь, все время тыча вокруг штыком. На полусогнутых, горбатый от раздутого рюкзака и нелепо разведенными руками похож на огромного краба-мутанта.

— Ну и ладно, — негромко сказал в полной тишине пещеры Василий, — никто ж не видит. А увидит, так испугается.

Нерешительно потоптавшись на месте, решил вернуться и начать обследовать пещеру вдоль стены против часовой стрелки. Вдруг прямо за спиной раздался громкий звук падения на камень чего-то тяжелого и шорох. В замкнутом пространстве подземелья словно гром грянул! Василий, как ужаленный, обернулся … и в последний момент подбросил ствол вверх.

— Блин, так же обделаться можно! — крикнул он. От отверстия протянулась связка лиан. Импровизированный канат затрясся, показались ноги. Старик ловко спустился по лиане, встал на плиту и слепо уставился в темноту, беспомощно моргая узкими глазами. Развел руки, начал шевелить пальцами и смешно махать во все стороны. Василий не удержался и громко, как конь, фыркнул. Старик удивительно быстро выхватил из-за спины автомат. В тишине громко лязгнул затвор.

— Эй, эй, не стреляй, это я! — заорал Барабанщиков.

— Точно ты? — дрожащим голосом уточнил Хо.

— Точно, точно, кто же еще?

— А кто рычал?

— Никто не рычал, это я чихнул. Пыльно тут, понимаешь? — объяснил Василий, поспешно выходя на свет.

Старик опустил автомат и недоверчиво уставился на Барабанщикова.

— Да ты что, Хо? Неужели не признаешь? — удивленно спросил Василий, — я вот башкой треснулся, вон видишь, плита расколота, и ничего, тебя сразу узнал. А с тобой что? Никак, мухоморов наелся?

— Я не ем мухоморов. Я не знаю, что это такое, — ответил старик и убрал автомат. — Мало ли что может быть в таком месте.

— Да какое место, — отмахнулся Василий, — просто яма. Придумал уже Бог знает что. А где Алика?

Старик молча ткнул пальцем вверх. По сплетению лиан уже спускалась девушка, на ходу выворачивая шею, чтобы разглядеть, что на дне.

— Я слышу ваши голоса, значит, все целы, верно? — крикнула она.

— Верно, верно, грабительница могил, — ответил Василий, — спускайся быстрей. Подземному чудовищу будет кем пообедать!

— Что за дурацкие шутки! — сердито закричала Алика. Она перестала спускаться и вцепилась всеми четырьмя в лианы.

— Не обращайте внимания, уважаемый математик, — подал голос Хо, — это глупые мужские остроты.

Алика сползла по лианам на камни и обратилась к Хо, игнорируя Барабанщикова:

— Дедушка, это остряк цел?

— Да.

— Какая жалость! Хоть бы язык прикусил.

После короткого совещания решили обследовать подземелье, раз уж сюда попали. Теперь Василий шел первым, за ним Алика, последним Хо. Он оказался удивительно суеверным и боялся сделать лишний шаг в темноту. Василий осторожно продвигался вдоль стены, часто останавливался, прислушивался. Алика каждый раз натыкалась на него и недовольно сопела в спину. Василию надоело и он предложил девушке идти первой. Она согласилась и теперь осторожно кралась в полной темноте, прислушиваясь к шагам за спиной.

Девушка увидела впереди слабое пятно света. Бледное, едва видимое, оно все-таки послужило ориентиром. Через минуту вошли в зал. Так, по крайней мере, показалось по изменившемуся звуку шагов. Под ногами чувствовался камень. Василий легонько стукнул прикладом автомата — сухой, четкий звук удара железа о камень разлетелся по сторонам.

— Опять плиты, — предостерегающе прошептал старик.

Василий сумел увидеть три слабо светящихся столба. Их нельзя увидеть, если смотреть прямо, только глядя в сторону, как бы боковым зрением. Первый проходит над головами, второй, чуть-чуть ярче, стоит вертикально. Последний, из противоположной стены, почти не виден. Заметно только светлое пятно, откуда оно начинается. Все три луча сходятся в центре зала. Там, в середине тьмы, что-то бесформенное не то стояло на постаменте, не то висело в воздухе без опоры. Пока все трое нерешительно стояли на краю каменного пола, в подземелье происходили изменения. Светлое пятно в потолке стало белеть. Медленно-медленно пятно расширяется, усиливается свет. Из тьмы вырисовываются мрачные каменные колонны, поддерживающие потолок. Едва заметно, на пределе видимости выступили углы, неровности, обозначились размеры подземелья. Тишина словно стала гуще, плотнее и черной рукой сдавливала пространство зала. Люди даже почти перестали дышать, чувствуя что-то необыкновенное. Страх перед неведомым чужим приблизился, холодно дохнул в лица.

Пятно в потолке вдруг пролилось ярким солнечным светом. Бело-желтый поток залил подземелье, стало светло, как днем. В центре круглого зала на мраморном постаменте возвышается трехголовое божество. Три головы смотрят в разные стороны: левая в землю, правая в небо, средняя прямо. Но теперь это был не каменный болван, а искусно сделанное из мрамора, горного хрусталя и золота изваяние неизвестного божества! Три золотых нечеловеческих головы вырастали прямо из мраморного облака, искусно украшенного крупными кусками хрусталя. Глаза левой головы сделаны из целых рубинов величиной с детскую голову. Свет каким-то образом попадал внутрь и глаза горели адским багровым огнем.

В глазницы средней вставлены изумруды. Ярко-зеленый свет бьет прямо по глазам людей. Глаза третьей выточены из голубого нефрита, они холодно и безучастно смотрят в небо. Разинутые пасти горят красно-черным. Белоснежные фарфоровые клыки торчат ровным частоколом и словно не дают вырваться адскому пламени из чрева бога. Куски хрусталя в глыбе мрамора отражают весь поток солнечного света, преломляют во все цвета спектра и мрачное подземелье освещается, как зал дискотеки на новый год. После грязной, пыльной тьмы зрелище сияющего бога бьет по нервам, как ядерный взрыв. Все глядели на необыкновенное зрелище, не моргая и не шевелясь. Никто не в силах оторвать взгляд от пронзительно изумрудных глаз средней головы. Старик медленно стал на колени, склонился. В абсолютной тишине пещеры Василий и Алика ясно услышали его голос:

— Рубины смотрят в преисподнюю, голубой нефрит в небесные чертоги, изумруды — в сердце!

Звук обычного человеческого голоса привел в чувство Василия. Он увидел, как Алика, словно завороженная, нетвердыми ногами шагнула вперед. Василий сжал плечо девушки:

— Остановись, — глухо забился под сводами его голос, — боги охраняют себя. Пропадешь.

— Какая красота! — медленно произнесла Алика деревянными губами, — никогда не видела подобного!

Блеск хрусталя заливал ее всю, с ног до головы. Она не моргала и не закрывала глаза рукой. Не чувствовала.

Внезапно потускнело. Свет глаз стал гаснуть и вскоре исчез. Божество снова скрылось во тьме.

— Это солнце, — забормотала девушка, — солнце в зените освещает среднюю голову сильнее всего. На закате лучи попадают в другое отверстие и горят рубины!

Она повернулась к Василию:

— А голова с голубым нефритом?

— Есть третье отверстие, — ответил Барабанщиков, — восходящее солнце светит голубым.

Василий еще держал девушку за плечо. Убрал руку и легонько хлопнул по спине Хо:

— Идем. На закате солнце попадет в третью голову. Она смотрит в ад. Бог знает, что тут будет.

Старик вздрогнул, будто очнулся и быстро встал с колен:

— Ты прав, надо убираться!

Медленно пошли вдоль стены, еще под впечатлением от увиденного. Натыкались на камни, выступы, спотыкались. И каждый, думая, что его не видно в темноте, оглядывался назад.

Бродить по развалинам наверху никому не хотелось. Все трое забрались в тень под густую крону дерева и расселись по камням.

— Что это за бог, Хо? — спросил Василий.

— Не знаю. Что-то древнее. Мы верим Будде.

— Может, нечто тибетское? — предположила Алика, — глаза, клыки … вроде где-то видела.

Василий с подозрением огляделся:

— Странно все это. Развалины, неведомое озеро. Откуда оно взялось?

— Озеро было здесь, — ответил Хо, — когда американцы бомбили джунгли, дамба разрушилась и вода ушла. Озеро на карте есть. Здесь. А там, где сейчас, указан ручей.

— Ну, допустим, — согласился Василий, — а почему никто до сих пор ничего не нашел? Ведь вода ушла давно.

— А потому что не искал никто, — сказала Алика, — и у нас под Москвой есть места, где никто не ходит.

Василий поднялся с места, походил по площадке, снова сел.

— Ладно, пусть так. Но почему дыры в потолке не заросли и не осыпались? Я смотрел, они чистые. Вокруг джунгли, вся земля заросла кустами или травой. Почему там, где отверстия для солнечного света, нет деревьев. Лес будто вырублен под корень!

Все молчали.

— Что за лесные духи это сделали? Добрые они или злые? — спросил сам себя Василий.

Старик поднял голову:

— Ты прав. Я тоже заметил странности. Нам надо уходить отсюда.

Все трое молча встали, пошли прочь. Старик шел последним, часто оглядывался, тревожно осматривая лес. Беспокойства передалось и Алике. Она вертела головой, смотрела и слушала. Увидела, как в шею идущего первым Василия воткнулся маленький красный цветок. Барабанщиков молниеносно выдернул. Это оказалась маленькая стрела с красным оперением. За спиной вскрикнул старик, послышался звук упавшего тела. Алика увидела, как у Василия медленно подломились колени. Он замер на месте, то ли одеревенев от яда, то ли от боли. Вокруг забегали шустрые полуголые коротышки. Они выскакивали из кустов и набрасывались на парализованных мужчин. Связали по рукам и ногам, просунули длинные палки. Жесткие руки схватили девушку. От прикосновения чужих лап она словно очнулась. Взвизгнула, наотмашь ударила схватившего. Голый абориген явно не ожидал сопротивления. От оплеухи упал, ощутимо хрястнулся затылком о камень. Ободренная легкой победой, Алика сжала кулаки и стала махать во все стороны руками и ногами, подражая Барабанщикову.

Тем временем Василий преодолел первоначальный шок от ядовитого укола. На него набросилось десяток дикарей, связали и начали совать длинную палку под веревку, что бы удобнее было тащить добычу. С медвежьим ревом разорвал самодельные веревки, расшвырял напавших. Понимая, что главное — не дать противнику опомниться, ринулся в самую гущу рукопашной схватки. Голые дикари разлетались от разъяренного Барабанщикова, как кегли под ударами шара и больше не вставали. Но яд брал свое, могучий организм слабел. Перед глазами стало двоиться, он несколько раз промахнулся и попал по дереву вместо разрисованной хари дикаря. В последнем усилии ему удалось ухватить одного за ноги и несколько раз крутануть вокруг себя. Чувствовались удары о мягкое, последний пришелся на твердое, аж в руке отдалось. Хрустнуло, чвакнуло и Василий удивленно почувствовал легкость. Он опустил глаза, увидел в руке оторванную ногу. Сознание оставило и он медленно опустился на землю…

Алика сопротивлялась недолго: обозленные неудачей даже с женщиной, туземцы навалились скопом. Повисли на руках, как мопсы, а один с разбега толкнул в грудь. В драке ей расцарапали руки, бровь и теперь кровь заливала левый глаз и лицо. Волосы растрепались, слиплись от крови. Только яркие голубые глаза горели на смуглом лице. Какой-то дикарь наклонился, чтобы лучше связать. Тощий немытый зад оказался так близко, что не удержалась. Согнула ноги в коленях и сильно ударила по заднице. Голый воин упорхнул со скоростью футбольного мяча после удара Марадоны. Второй от подсечки дряпнулся, как мешок с грязным бельем, узкие глаза выпучились, туземец замер, не в силах вздохнуть. Успокоилась после того, как к горлу приставили копье…

Распоряжался нападением мелкий старикашка с манерами императора. Он не кричал. Высокомерно глядя поверх голов подданных, управлял повелительными жестами. По его знаку Василия связали еще раз. Барабанщикова и Алику положили на связку веток, поволокли в лес. Мелкого Хо подвесили на толстую палку и понесли, как убитую козу. Путешествие продолжалось недолго. Пленников быстро тащили, не обращая внимания на камни, корни деревьев и кусты. Остановились на краю обширной поляны. Со всех сторон окаймляет густой лес. С одной стороны холм. Среди кустов чернеет вход в пещеру. Пленников подтащили ближе к середине. Несколько туземцев подняли плетеные из бамбука щиты с земли, оттащили в сторону. Под ними оказалась яма глубиной около четырех метров. В дно вбито несколько кольев. Пленников по очереди опустили в яму, привязали к кольям.

Алика была сильно напугана, но виду старалась не показывать. Когда вместе со всеми опустили в яму, облегченно вздохнула — все-таки не одна! Веревки туго врезались в тело. Что бы допустить застоя крови, напрягала и расслабляла мышцы по всему телу, дергалась и раскачивала кол. Сначала было очень больно, потом появилась злость. Разогрелась от усилий, кол все заметнее стал раскачиваться, но еще недостаточно, чтобы вырвать. Алика невольно сравнила себя с гусеницей на спичке, воткнутой в пластилин. Волосы лезли в глаза и мешали видеть вокруг.

— Молодец, не скисла! — неожиданно раздался хриплый голос Барабанщикова. Повернулась и через черные пряди собственных волос увидела Василия. Он выпрямился, насколько возможно и улыбался.

— Нечего лыбиться, — сердито буркнула девушка, — пока некоторые в обмороке прохлаждаются, другие работают и уже почти освободились. Еще немного и тебя, сироту худую, ослобоню!

— Орел, … э-э, орлица! — поправился Василий, одобрительно глядя на борьбу с колом, — вот сейчас и я… гм …устыдюся своей слабости и тоже ослобонюся!

Василий уперся ногами и несколько раз изо всех сил рванул кол. Бамбук сухо трещал, но не ломался. Извернувшись, ухватил дерево руками и, напрягая все силы, потащил вверх. Чуть поддалось. Василий перевел дух, уперся ногами и повторил попытку. Кол медленно-медленно пошел вверх. На мгновение остановился, но не выдержал напора, с чмоканьем выполз из влажной земли.

— Подумаешь, — фыркнула девушка, — колья-то рассчитаны на здешнюю мелкоту, а не на медведей.

Василий сосредоточенно возился с колом и веревками и на подначки не реагировал. Присел и, перебирая пальцами, вытащил кол. Или сам снялся с него. Вид получился не очень героический и Алика хихикнула. Василий только сопел и продолжал работать. Девушке надоело смотреть и она начала рвать кол в разные стороны. Дерево гнулось, потрескивало, но не сдавалось. После нескольких неудачных попыток, так ничего и не добившись, сделала то же самое, что и Барабанщиков: ухватила руками и расшатанный кол легко вышел из земли. Победно глянула на Василия. Он уже перестал корячиться с чертовой палкой и теперь освобождался от веревок. Ослабленные веревки из лиан поддавались плохо. Наконец, удалось освободить одну руку. Дальше дело пошло лучше и вскоре все веревки валялись на земле.

Алика еще стояла с нелепым колом за спиной. Василий ехидно улыбнулся:

— Наклонитесь, мадмуазель. Вам с какой стороны вытягивать, спереди или сзади?

Девушка гордо отвернулась и так хитро изогнулась, что получилось как-то полубоком. Василий хмыкнул, осторожно потянул кол, помог снять веревки. Оба посмотрели на старика. Тот висел на веревках, как тряпичная кукла и не подавал признаков жизни. Для него доза яда на кончике стрелы оказалась в самый раз. Более крупные и сильные, Василий с Аликой оклемались быстро и чувствовали себя хорошо. Барабанщиков аккуратно снял старика с кола, усадил на землю. Немного встряхнул, спросил:

— Ты жив, Хо, или как?

— Или как… — тихо прошептал старик.

Солнце давно не светило в яму. День клонился к вечеру, заметно потемнело. Все понимали, что их судьба будет решена скоро и не очень-то хорошо. Раздумывать особо нечего. Старика похлопали по щекам, растормошили и он вернулся в себя. Пока Алика помогала Хо, Василий оглядел яму. Два кола вырвано, еще три торчит. Колья оказались настолько длинными, что целиком не помещались, а стояли у стены. Василий сравнил длину кольев, ширину ямы и принялся вытаскивать остальные. Выдрал, сложил в одно место. Острым концом принялся ковырять стену с одной стороны, потом с другой. Вставил в выемки целый кол. Потом продолбил еще ямки, выше и снова вставил кол. Третий укрепил выше и получился зигзаг. Старик связал вместе три куска веревки, перекинул через плечо. Затем осторожно забрался на зигзагообразную конструкцию, держась за четвертый кол. Снизу его держал Василий. Легкий Хо встал на третий кол, закрепил четвертый. Упираясь руками в неровности стены, встал на него. Теперь пришлось согнуться, потому что голова уже уперлась в решетку. Осторожно отодвинул бамбуковую крышку, оглядел поляну. Вокруг никого, только в пещере виден отблеск костра и тени людей. Тихо шурша листьями, как ночной зверек, выполз из ямы. К торчащему из земли корню привязал веревку. Другой конец швырнул в яму. Веревка натянулась, заскрипела и из черной дыры, как черт из преисподней, выскочил Барабанщиков. Лег на землю, опустил голову обратно в яму. Что-то тихо сказал. Взялся за веревку, потянул и через секунду девушка появилась на поверхности.

Прислушались. Стражи сидели в пещере, уверенные, что сбежать из ямы невозможно и негромко переговариваются.

Василий пальцами показал Алике, что бы убиралась в кусты. Девушка зло тряхнула черной гривой и сообщила, что пойдет в пещеру и всех там поубивает. Тоже на пальцах. Василий махнул рукой, соглашаясь и все трое поползли к скале. Стражников сидело у костра всего трое. Барабанщиков показал одного старику, остальных взял себе, а девушке велел подождать. Вдвоем бесшумно приблизились к охране. Василий ухватил двоих и просто стукнул их головами. Старик коротко и зло рубанул маленькой ладошкой, страж замертво валится головой в песок.

— Надо найти вождя, — шепнул Хо, — у него наши вещи.

Василий кивнул — у него же и диск, отобранный при обыске. Пленники крадучись пробирались вдоль стены. Внимание девушки привлекла бесформенная куча, покрытая куском вонючей рогожи. Алика осторожно приподняла край. Под грязной тростниковой циновкой оказались их сумки и оружие! Алика забылась и уже вдохнула воздуха, что бы крикнуть, но спохватилась и только зашипела сквозь зубы. Василий и Хо удивленно повернулись: девушка громко шипит и тычет пальцем в рогожу. Мужчины переглянулись. Хо подошел ближе, всмотрелся и радостно прыгнул на кучу. Тут и Василий увидел, подбежал и бросился искать плоскую пластиковую коробочку. Нашел, счастливо выдохнул и сразу спрятал в куртке. Хо откопал свою карту и тоже спрятал подальше. Быстро разобрали оружие, вещи. Старик молча показал на выход. Василий замялся — не хотелось уходить просто так, не прощаясь. Но шансов перебить всех было, честно говоря, немного, а вот получить отравленную стрелу — достаточно. Махнул рукой, соглашаясь и пошли обратно. Трупы стражников бросили в яму, закрыли сверху решеткой. На выходе из пещеры Василий не удержался и поставил пару растяжек. Пересекли поляну, джунгли бесшумно сомкнулись за спиной. К счастью, ночное небо оказалось свободно от туч и мужчины сразу сориентировались. Старик пошел первым, а Василий последним. Луна светила во всю свою ночную мощь и бывшие пленники стражей трехголового божества торопились. Уже стало светать, когда далеко за спиной громыхнуло два взрыва.

Стояло раннее утро, когда двое вооруженных мужчин и одна темноволосая женщина с голубыми глазами вышли из джунглей. Далеко впереди белеют дома города. Одноэтажная окраина сгрудилась бесформенной кучей бедных домишек, сараев и брошенных ржавых автомобилей. На общем блеклом фоне запустения выделялся только маленький храм с традиционно загнутыми углами нескольких крыш. Всем уже давно обрыдло таскаться по джунглям, спать на земле или деревьях и потому единогласно решили зайти в городишко обратиться к властям. Если повезет, сообщить в посольство.

— Послушай, Хо, а как ты возвратишься домой? — спросила Алика.

— Как нибудь, — беспечно махнул рукой старик, — немного погощу у родственников, там видно будет. А вот как вы объясните свое появление здесь?

Девушка в затруднении посмотрела на Василия.

— А соврем и все, — весело ответил он, — ученые, мол, заблудились, то да се, просим связаться с посольством. И дело в шляпе.

Старик недоверчиво покачал головой, но смолчал.

Путешественники вышли на дорогу и направились прямо в город. Навстречу им едут на велосипедах, мопедах или просто шли пешком бедно одетые люди. Многие в широких островерхих шляпах из рисовой соломы. Не скрывая удивления рассматривали вооруженных европейцев. Особенно привлекала внимание женщина — высокая, с невиданными здесь густыми черными волосами. Автомат на плече, заряжен и готов к стрельбе, рукава рубашки закатаны по локоть. Голубые глаза внимательно смотрят на каждого, смуглое лицо жестко и решительно. Хо предложил оставить оружие в лесу, но девушка заупрямилась. Василий тоже не чувствовал себя в безопасности. Хо подумал, пожал плечами … и тоже не стал бросать автомат. Так все трое и шли по обочине дороги, привлекая всеобщее внимание.

Добрались почти до центра городка, когда навстречу попался не то военный, не то полицейский. Увидел вооруженных людей, побледнел. Рука медленно поползла к кобуре, но остановилась на полпути. Хо поднял руки в приветствии и что-то затараторил по своему, улыбаясь. Человек в форме внимательно выслушал, убрал руку с кобуры. Еще раз внимательно посмотрел на Алику и Василия, пригласил следовать за ним.

— Что он сказал, Хо? — спросил Василий.

— Это сотрудник полиции, — начал объяснять старик, — он отведет нас в полицейский участок и там мы все расскажем начальнику полиции.

Прошли несколько кварталов, оказались перед одноэтажным домом. Над входом висит государственный флаг, над дверью табличка с непонятным текстом. Вдоль стен в два ряда стоят велосипеды. Возле входа припаркована единственная машина — древний УАЗик с открытой кабиной. На переднем сидении важно сидит водитель и небрежно разговаривает с крестьянином в соломенной шляпе. Водила откинулся на спинку сиденья, курит и стряхивает пепел почти на старика. Тот, полусогнувшись, что-то выпрашивает или предлагает. Василий зло скривился, отвернулся.

Из окон их заметили, чьи-то лица появились за стеклами. На крыльцо выскочил человек в форме. Сопровождающий сотрудник полиции успокоительно крикнул, их пропустили внутрь. Провели по коридору, предложили подождать. В комнате стол, телефон, несколько стульев и все. Василий сел напротив дверей, автомат поставил в угол. Не успели они обменяться парой слов, как дверь открылась и в помещение зашел пожилой мужчина в обычной одежде. Сел за стол, жесткий рот растянулся в дежурной улыбке. Что-то быстро спросил, Хо встал, начал объяснять, что к чему. Пока Василий и Алика осматривались, старик подробно рассказал, что его спутники ученые из России, археологи. Отстали от экспедиции, заблудились, отбились и так далее, а ему надо к родственникам и он решил проводить русских до города.

Начальник слушал, кивал, сочувствующе качал головой. Напряжение в глазах появилось, когда Хо рассказал о захвате их в плен неизвестными возле старых развалин. О золотом трехголовом идоле старик умолчал. Василий совершенно не понимал здешнего языка, но, как профессионал, сразу отметил странный напряг полицейского. Поразмыслив, решил, что это обычная реакция начальника на непорядок на вверенной ему территории. Однако лицо начальника полиции твердело все больше и Василий встревожился. Хо закончил рассказ и замолчал. Начальник полиции снял трубку телефона, бросил несколько слов. Обратился к Василию и девушке, Хо переводил:

— Я вам сочувствую. Вы пережили много неприятностей, но теперь все позади. Мы обязательно свяжемся с вашим посольством чуть позже. Пока отдайте оружие и отдыхайте.

В комнату вошло двое. Один собрал автоматы, отсоединил магазины с патронами, унес. Второй поставил разряженные автоматы в угол и выжидающе посмотрел на начальника полиции. Тот вдруг вскочил и громко крикнул. Дверь распахнулась, в комнату врываются полдюжины полицейских. В руках блеснула сталь. Хо ничего не понял. Он не оказал сопротивления, его прижали лицом к стене и надели наручники. Алика непонимающе хлопала ресницами и смотрела, как низкорослый полицейский подбегает, тянутся руки с наручниками. Металл уже касается кожи, как рядом громко рыкнуло. Краем глаза она видит быстрое движение крупного тела. Девушка вздрагивает и, не отдавая себе отчета, бьет ногой полицейского в промежность, словно одиннадцатиметровый пробивает. Полицейский подпрыгивает, падает навзничь, наручники взлетают к потолку. Постоянный страх, усталость, все пережитое выплеснулось наружу волной бешенства:

— Да что ж это такое, прости Господи! И здесь нас хотят в яму!

Порву всех, шибздики кривоногие! — заорала она. Кошкой прыгнула на начальника полиции, вцепилась в китель. Начальник пробкой вылетает из-за стола. На помощь спешит полицейский, державший Хо. Алика отбрасывает начальника, со всей силы бьет кулаком в рыло спасателю. С громким хрустом зубов и костей он исчезает из поля зрения. Начальнику полиции повезло меньше…

К этому времени Василий закончил разбор полетов в полицейском участке. Он совершенно не ожидал такого поворота событий, но знания и умение бойца спецназа сработали сами, на уровне безусловных рефлексов. Бил точно и жестоко, каждым ударом убивая неповоротливых, растерянных полицейских. Погибали мгновенно, еще не коснувшись пола. Василий не хотел ни чьей смерти, но эти люди напали без объяснений, неожиданно. Так не поступают в полиции. Отбросил последнего, когда прямо на него налетел начальник полиции, вышвырнутый из-за стола рассвирепевшей Аликой. Василий ухватил дурака одной рукой за горло, другой за штаны и метнул, как бревно, головой вперед. Главный местный правоохранитель врезался башкой в собственный сейф, глупые мозги брызнули в стороны…

Барабанщиков вывернул карманы, нашел ключи от наручников, освободил старика. Расспрашивать, что к чему, некогда. Василий в три огромных прыжка преодолел коридор, ворвался в дежурку. Схватил за шиворот дежурного, с силой сунул головой в пульт связи. Выдернул пистолет из кобуры, повернулся к остальным:

— На пол! — заревел бешеным медведем.

Спрятавшийся за спиной Хо услужливо перевел. Но окаменевшие от страха полицейские и без перевода поняли. Наперегонки попадали на бетонный пол, закрыли головы руками. Василий отдал пистолет Алике, связка ключей появилась в руке, железная дверь распахнулась. Как и предполагал, за ней хранится оружие. Бросил автоматы и «лифчики» с запасными магазинами. Хо и Алика на лету поймали. Пистолет девушка спрятала сзади за ремень. Василий затолкал в комнату полицейских, запер, ударом приклада сломал ключ в замочной скважине. Вооруженные до зубов, злые и очень опасные, выбежали на улицу. На крыльце стоит полицейский. Короткий удар прикладом по затылку. Полицейский молча едет физиономией по ступенькам, голова утыкается в песок. Важный шофер вылетает из УАЗика, как куль соломы, Василий садится за руль. Алика и Хо уже сзади, готовые стрелять. Находившиеся на улице люди замирают, словно суслики возле норок: два автоматных ствола угрюмо смотрят на каждого и только ждут повода, чтобы плюнуть огнем и железом…

Мотор старенького джипа ревет, подвеска по-старчески дребезжит, машина прыгает вперед. Василий ведет прочь из города. От злости никого не замечает. Редкие пешеходы и велосипедисты шарахаются от полицейского джипа без памяти. Попадающиеся на дороге куры исчезают в белых взрывах перьев и оторванных голов. Словно злой дух из старой сказки машина несется по улице городка, скрывается за околицей. Сильно затрясло, пришлось сбросить скорость, иначе старик и девушка рисковали катапультироваться. Мотор ревет, заглушая все посторонние звуки. Все молчат. Никто так и не понял, за что хотели арестовать. Зато все понимали, что за разгром полицейского участка, захват оружия и угон единственного автомобиля очень не поздоровиться. Теперь начнется охота в масштабах всей страны как на особо опасных террористов. И, если поймают, сначала расстреляют, а потом спросят, кто такие и чего надо? Надо осмыслить создавшееся положение. Василий свернул с дороги на заброшенный проселок. Увидел непролазные заросли, загнал джип в гущу, заглушил мотор. Сообщение о нападении уже пошло во все инстанции вот-вот приедут, прилетят и прибегут полицейские отряды и армейские подразделения для поиска и ликвидации. Из района будущей операции надо немедленно уходить, но куда? Опять в лес, а что дальше? Без конца плутать в джунглях Необходим рывок, разом оторваться от преследователей и найти, наконец, эту чертову связь! Иначе, в незнакомой стране, с чужим населением, им крышка.

— Надо срочно убираться отсюда, — сказал Василий.

— И чего они на нас набросились? — вздохнула девушка.

— Не знаю и выяснять не собираюсь. Я выполню то, что мне приказано, даже если понадобиться перебить всю здешнюю полицию.

Василий решительно направился к машине:

— Едем! Василий повернулся к старику:

— Слушай, ты здесь ни причем. Никого не убивал. Может, уйдешь? Старик отрицательно качает головой:

— Нет. Ведь меня тоже схватили, и я хочу знать, за что. Поехали.

Василий вывел машину на дорогу. Ехали молча, разговаривать не хотелось. Он тревожно посматривал на датчик топлива. Давно уже переключился на второй бак и бензина оставалось едва на треть. По дороге, как назло, попадались только редкие велосипедисты да повозки, запряженные буйволами. Алика поймала себя на мысли, что она, как настоящая разбойница, уже высматривает, кого бы ограбить по бензину. Невесело усмехнулась: математик, без пяти минут кандидат наук, мечтает ограбить бензовоз! Ужас, но зато как весело! Они же грабят за правое дело и только бензин, убивать никого не собираются. И вообще, могут даже заплатить, если только не все деньги по джунглям разбросали…

— Есть! — радостно рычит Василий.

Навстречу едет старенький грузовичок, наш ГАЗ-53, чудом выживший в здешней сырости. Три пары глаз прямо прикипают к пузатенькому бензобаку. В кузове сидят люди. Все одинаково серо-голубые, в соломенных шляпах. Не поймешь сразу, мужчины или женщины. Алика незаметно посмотрела на Хо, потом перевела взгляд на приближающийся грузовик — нет, не все мужчины. Василий вывернул руль, поставил УАЗ поперек. Пока водитель грузовика выбирался из кабины, чтобы заорать на растяпу, он и девушка уже стояли на дороге с автоматами наперевес. Водитель поскользнулся, повис на дверце кабины, боясь лишний раз пошевелиться. Хо достал ведро, шланг, отвинтил крышку бака. Шофер так медленно-медленно сполз на землю по двери, окаменел. В кузове тоже все превратились в статуи.

Пассажиров особенно испугала девушка. Алика, до предела взвинченная последними событиями, выглядела безжалостной: злое, решительное лицо обрамляют густые черные волосы, голубые глаза смотрят холодно, как бы насквозь. На лице никаких следов косметики. Движения точные, короткие. Но все-таки главное — глаза! Огромные, немного навыкат, обещают без колебаний убить любого, кто начнет вякать не по делу или дергаться.

Один пассажир в кузове медленно опускает руку в карман, пальцы нащупывают мобильный телефон. Алика сразу заметила, как неестественно напряглось лицо, опустились глаза. Не говоря ни слова, девушка прижимает приклад автомата к плечу, ствол поднимается. Голова дурака в перекрестье прицела. Вокруг пассажира с телефоном образуется пустота — сидящие вокруг люди чудесным образом переместились в пространстве, как-то усохли. Человек почуял неладное, поднимает глаза и кровь застывает в жилах: черный ствол смотрит прямо в правый глаз, до смерти осталось мгновение. Пальцы разжимаются, в полной тишине телефон с оглушительным стуком падает на доски. Некоторые из пассажиров отворачиваются, ладони ложатся на лица. Видимо, уже знают, как разлетаются мозги от пуль Калашникова…

Хо закончил сливать бензин, аккуратно завернул крышку. Василий достает мятую бумажку. Двадцать долларов неизвестно как завалялись в кармане и выглядели вполне прилично. Шофер затравленно смотрит на здоровенного парня с автоматом, боится пошевелиться. Барабанщиков сует деньги, говорит Алике:

— Едем, баронесса, оставьте несчастных. Девушка зло зыркнула по сторонам, автомат неохотно опускается.

— Что с тобой? — спросил Василий, когда отъехали.

— Не знаю, — тихо ответила девушка, — устала я. Все бесит, раздражает, всех поубивать хочу. Одни гады кругом!

— Да ладно тебе, успокойся. Скоро выберемся.

— А как?

— Не знаю, — весело ответил Василий, — но выберемся точно, — выехали на ровное место и уазик резво побежал на подъем, — сейчас вот поднимемся, осмотримся и чего нибудь придумаем!

На вершине холма остановились. Вокруг расстилаются бескрайние рисовые поля. Джунгли остались далеко позади. Слышится далекий вибрирующий рев. Сердце Василия радостно стукает. Вертит головой, даже на капот вылез.

— Вон он! — крикнул Хо.

Он сразу догадался, чего ищет Василий, только не понял, чего радуется — вертолет летит по их душу. Темно-зеленая машина идет на посадку, скрывается за лесопосадкой километрах в трех.

— Вася, ты никак опять в полет собрался? — с тревогой спросила Алика.

— Ну не в плавание же? — резонно ответил он.

— Мы уже летали, — напомнила девушка, — помнишь, чем закончилось?

— Помню, — махнул рукой Барабанщиков, — то самолетик, фанера! Вертолет — машина солидная, ветерком не унесет.

Спрыгнул с капота, посмотрел в глаза девушке:

— Алика, другого выхода все равно нет. Сейчас время против нас. Она вздохнула:

— Снова налет, мордобой, угон воздушного судна. В кого я с тобой превратилась, злыдень? Я — кандидат математических наук!

— Ты только собираешься им стать, — уличил Барабанщиков.

Через минуту ехали вниз и счастливый Василий ищет дорогу к аэродрому.

— Сама говорила, что диссертация не дописана, — весело говорит он, — вот вернемся, тогда и станешь ученой.

Дорогу на аэродром наконец отыскали и уазик молодым козлом поскакал по колдобинам, звонко дребезжа старыми железными костями. Но тряски никто не почувствовал — ощущение успеха овладело всеми.

Загнали машину в лесопосадку, дальше пошли пешком. На границе леса и летного поля остановились. Небольшой аэродром времен вьетнамской войны, старая взлетно-посадочная полоса. На краю поля несколько хибар, выкрашенных в яркий красный цвет. Наверно, чтобы слабовидящие пилоты по ошибке не сели на них. Самое главное — в конце взлетной полосы из транспортного самолета выбегают вооруженные солдаты. Рядом несколько открытых грузовиков. Солдаты сразу забираются в кузова и машины трогаются.

— Думаешь, за нами? — спросила Алика.

— А за кем же еще, — удивился Василий, — я в совпадения не верю.

— Смотри! — пихнул в бок Хо. К вертолету неторопливо ползет автозаправщик.

— Господи, наконец-то ты сжалился над нами, — забормотал Василий и истово перекрестился, — теперь только бы не опростоволоситься перед Тобой. Все в машину! — скомандовал он.

Снова сели в уазик, развернулись и поехали вдоль лесополосы.

— И куда мы полетим? — спросила Алика таким голосом, как будто она уже в салоне авиатакси, но еще не выбрала, куда бы ей слетать.

— В столицу, дорогая баронесса, — твердо ответил Василий, — хватит бродить по лесам. Мне надоело спать на деревьях, кушать печеных змей и драться с лесными придурками. Мне надоел такой отпуск!

— И мне тоже. А как ты, Хо?

— Полечу с вами, — ответил старик, — вы единственные, кто может подтвердить, что я не совершал преступлений.

— Ну вот и ладно, — сказал Василий. Остановил машину, вышел. Расправил и без того широкие плечи:

— Сейчас начнем!

Стоящая на краю поля машина была МИ-8. Большая, надежная, с четырьмя топливными баками: два снаружи, два внутри, в каждом почти по тонне топлива. Последняя машина с солдатами скрылась за лесопосадкой.

— Вперед! — скомандовал Василий и бросился к вертолету…

Второй пилот захлопнул крышку горловины топливного бака, неторопливо вытер руки тряпкой и побрел к стоящим на другом конце летного поля домикам. Пока начальство будет руководить ловлей террористов, надо отдохнуть. Наверно, придется полетать над джунглями, изображая поиск, хотя что можно увидеть с высоты в сто метров в сплошных зарослях? Только технику зря гробить, а она и так старая, того гляди рассыплется в воздухе. Бортмеханик еще, как назло, заболел, работай тут за него. И вообще, надоело все, скорее бы домой. Тяжко вздохнул, поднял глаза. Подавился воздухом… прямо на него бегут трое: впереди здоровенный светловолосый парень. Кулаки с голову пятилетнего ребенка. За ним девушка с автоматом, сердитая и решительная. Темные волосы развеваются на ветру, как у демона. Последним едва поспевает старик. Все вооружены, злы и очень опасны…

Первый пилот еще возился в кабине, как вдруг раздалась громкая дробь шагов и в лоб ему уперся ствол пистолета. Летчик скосил глаза, увидел, как вяжут второго пилота, нервно сглотнул. Громадный светловолосый мужик со злым лицом сграбастал за шиворот, швырнул в конец салона. Там поймала голубоглазая черноволосая женщина, будто полупустой мешок риса. Одной рукой вдавила пилота в стенку салона, другой так заломила руку, что взвыл. Возле связанного второго пилота сидит пожилой мужчина, из местных. Встает, ласково говорит:

— Дай ей вторую руку, пожалуйста. Иначе сломает.

Пилот торопливо затрепыхался, пытаясь поднять вторую руку. Злая женщина связала, ухватила, как ненужную вещь и бросила на пол рядом с первым пилотом. Летчик и пискнуть не посмел, когда железные пальцы злодейки больно защемили штаны спереди.

Василий по-хозяйски садится в кресле первого пилота, уверенно щелкает тумблерами. Управление на этих машинах простое и надежное, ему не составило труда вспомнить порядок запуска двигателя.

— Закрываем двери, господа, — крикнул, обернувшись, в салон, — трогаемся! Хо, будь добр, разверни карту.

Двигатель, завывая, как молодой вампир, стал быстро набирать обороты и вскоре вой превратился в уверенный рев. Машина нетерпеливо дрожит, готовая подняться в серое небо. Вертолет начинает тянуться вверх, будто собирается вытянуться. Отрывается от земли, неторопливо идет вперед и вверх, слегка наклонившись мордой. Василий окинул взглядом поле, заметил суетящихся маленьких человечков возле крашеных домиков. Они смешно машут ручками и беззвучно разевают рты.

— Направление!

— Северо-восток! — крикнул Хо, показал карту. Василий несколько мгновений всматривался, запоминая наземные ориентиры, снова глянул вниз. Проплыли яркие домики, два маленьких вертолета, которых не заметили сразу. Огорченно качнул головой, что не нашли и не прострелили баки, а еще лучше сжечь к чертовой бабушке, но ведь внизу не враги. И так дел натворили, не хватало только маленькой войны с местной армией. Алика проверила, хорошо ли связан экипаж, села в кресло второго пилота. Хо примостился рядом. Василий поднял машину на полтысячи. Серый туман облаков только стал гуще, пришлось опуститься на двести. По сухопутной привычке взглянул на то место, где у машин зеркало заднего вида. Его, понятно, не оказалось. Василий тихо выругался и попросил:

— Посмотрите кто нибудь назад, на поле оставались еще машины. Алика и Хо, не сговариваясь, в один голос спросили:

— А как?

Василий вздохнул, заложил вираж влево. Алика впилась глазами в иллюминатор. Ничего. На правом вираже Хо посмотрел и замахал руками:

— Есть!

— Хреново дело, — огорченно пробормотал Барабанщиков, — попробуем удрать.

Прибавил обороты, сколько можно, пошел на бреющем. Вертолет попер, как буйвол, с ревом разрывая пространство. Только это не помогло — летевшие в погоню были легче и мощнее. То, что на них могут быть пилоты лучше, чем он, Василий и на секунду не допускал. Взгляд невольно задержался на пулемете, установленного в кабине возле кресла второго пилота. Пулемет заряжен. «Наверно, такие же стоят и на тех машинах, — подумал он, — но они пока не стреляют. Не будем и мы».

Но события пошли по-другому — одна из машин приблизилась, длинная очередь трассирующих пуль пересекла курс. Василий продолжил вести машину прямо. Вторая машина немного отстала, идет сзади. Первая дала еще очередь на пересечение. «Они знают, что экипаж у нас! — догадался Василий, — не хотят бить по своим». Поспешно включил рацию, настроил. В наушниках сразу затараторило на местном языке. Барабанщиков прокашлялся в микрофон и на английском произнес:

— Ваши товарищи живы, им ничего не угрожает. Мы не преступники, долетим, куда надо, посадим машину и освободим экипаж. Не стреляйте.

Василий повторил сообщение еще раз. В замолчавшем эфире раздался незнакомый голос:

— Сдавайтесь. Вас не сбили, потому что у вас наши товарищи. У вас закончится топливо, прежде чем вы долетите до границы.

— Обязательно, — ответил Василий, — не сомневайтесь. Вот только доберемся, куда надо и сдадимся.

Голос в наушниках снова начал что-то говорить, убеждать, но Василий отключил связь. Все понятно, они не станут сбивать его, пока он не пойдет к границе. Будут сопровождать, пока не кончится горючее. Сразу повеселел и завозился в кресле, устраиваясь поудобнее. На лобовом стекле вдруг появилось две дырки, в кабину с шипением врывается встречный поток воздуха. От неожиданности Василий дернулся, непроизвольно рванул штурвал, вертолет заложил крутой вираж.

— Что за идиоты, объяснил же им! — выругался. Но вдруг понял, что стреляли не с догоняющих вертолетов, они за спиной. Удивленно вертит головой, видит, что машины погони отворачивают. Еще одна трасса пуль проходит рядом. И тогда замечает, что наперерез идет другой вертолет, желтый с зеленой полосой. Без опознавательных знаков. Машина облегченной конструкции и более мощным двигателем. А главное, крупнокалиберный спаренный пулемет в носовой части. Василий нахмурился, заложил такой вираж, что в другое время ни за что бы не сделал. Экипаж желтой машины явно хочет уничтожить их. Стрельба прекратилась. Каждый стремится зайти противнику в хвост или сбоку, чтобы одной очередью решить исход боя.

— Алика, — спокойно обратился к девушке Василий, — пожалуйста, за пулемет. Хо, автоматы и в салон, к иллюминатору.

Хо выскочил, прикладом разбивает иллюминаторы с обеих сторон. Пилот желто-зеленого знал, что пулемет на камуфлированном вертолете только спереди и в лоб не шел. Василий намеренно подставил бок. Он сильно рисковал, но рассчитывал, что опытный Хо опередит. И старик не подкачал — поймал момент и длинная, в полмагазина, очередь летит в противника. Вертолет трудно уничтожить из автомата, но серьезно повредить можно. Несколько пуль попадают в кабину пилотов, в салон. Желтый резко отваливает, идет со снижением. Пилот явно пытается удержать машину от падения. Василий тут же пользуется моментом, бросает вертолет следом. Так некоторое время и летят — желтый ниже, камуфлированный выше. Алика несколько раз обстреливала, но безуспешно — желтый удачно маневрировал. Наконец, экипаж желтого решил взять инициативу в свои руки. Вертолет резко взмывает вверх и вправо. Пользуясь преимуществом в мощности и скорости, пытается оторваться и атаковать.

— Давай! — крикнул Василий девушке, повторяя маневр желтого.

Алика прицелилась, палец давит кнопку электроспуска. Пулемет длинно грохочет, пунктир красных черточек вытягивается, достает желто-зеленого. Пули хлещут по кабине, видно, как сверкают осколки стекла, пробивают салон, двигатель. Винт замедляет вращение, слабенькие струйки черного дыма робко вылезают из мотора. Вертолет валится в пологий спуск, дым густеет и вот уже первые языки огня вырываются из-под обшивки. Пилот старается удержать смертельно раненую машину, ее уже разворачивает вокруг оси, но вдруг лопасть несущего винта отрывается. Задевает малый винт. Лопасти разлетаются в дым, вертолет закручивает, тянет вниз, он исчезает в зеленом море джунглей. Взрыва не увидели. Василий выровнял машину, крикнул:

— Хо, как ты!

— Жив! — совсем рядом раздался знакомый голос.

Еще раз сверили маршрут по карте. Василий всерьез опасался, что обстрел мог серьезно повредить машину, но, к счастью, все ограничилось несколькими дырками в корпусе и пробитым лобовым стеклом. Снизились до минимальной высоты. Барабанщиков понимал, что их могут ждать, а столица — это не деревня, здесь остановят. Появились первые дома. Василий напряженно смотрел вниз — он понятия не имел, как выглядит наше посольство, да еще с высоты.

— И где оно? — громко спросила Алика.

— Смотри вниз, — крикнул он, — над посольством наш флаг. Ищи его!

Алика начала старательно высматривать российский триколор, даже Хо таращился, хотя он, честно говоря, вообще не представлял, каков российский флаг.

— Поднимись выше, — крикнула девушка, — слишком быстро летим!

Василий послушно поднял машину, снизил скорость.

«Посольство должно быть в центре, это все-таки бывшее посольство СССР, первого друга коммунистической Кампучии, так кажется, называли коммунисты эту страну», — напряженно думал Василий, всматриваясь в городские застройки под ногами. Через несколько минут он понял, что все бесполезно — разглядеть флаг невозможно.

— Ладно, — махнул рукой, — сделаем по-другому.

Направил машину к ближайшему пустырю. Машина тяжело опустилась на землю. Второпях Василий немного не рассчитал и посадка получилась не совсем мягкой. Не стал глушить двигатель, не до этого, бросился в салон, крикнув на бегу:

— Собирайте барахло, уходим!

Быстро разрезал веревки, которыми связали пилотов, надавал по щекам:

— Просыпайтесь, хомяки, приехали…

Подскочил к двери, потом вернулся — автоматы пригодятся, мало ли что. На всякий случай захлопнул люки. Алика и Хо с нетерпением ожидали, девушка даже подпрыгивала на месте. Василий на бегу стал рыться в сумке, нашел, просиял лицом.

Прохожие шарахались от странной троицы, но им было наплевать.

— Ловите такси! — крикнул Василий. Как назло, такси не появлялось. Василий уже всерьез стал подумывать об угоне первой попавшейся машины, как из-за угла выехал автомобиль с шашечками. Хо метнулся на проезжую часть, вскинул руки. Василий подбежал, спросил у водителя на английском:

— Где посольство России?

Алика зашла с другой стороны, достала здоровенный нож, которым рубят кусты в джунглях и злобно посмотрела на одинокого пассажира, что сидел на переднем сиденье. И водитель, и пассажир побелели так, что Василий всерьез обеспокоился состоянием их здоровья. К машине подошел Хо, укоризненно произнес по-русски:

— Вы одичали в джунглях и похожи на людоедов. Дайте мне поговорить.

Алика и Василий посмотрели друг на друга — девушка сжимает в ладони огромный нож, зазубренный и покрытый не то ржавчиной, не то засохшей кровью. Свирепое выражение на лице предвещает скорую и лютую смерть, если кто не так вякнет. Василий в разорванной рубашке, в руке автомат, за поясом пистолет в расстегнутой кобуре. Сквозь прорехи в одежде видны бугры мощных мышц, а лицо точно, как у людоеда! Василий опустил глаза на водителя, попробовал улыбнуться. Получилось еще хуже — водитель, только начинавший приходить в себя после ласковых слов Хо, снова впал в ступор.

— Ну его к черту! — взревел Василий, — некогда уговаривать.

Алика как по команде открывает дверь, одной рукой выбрасывает пассажира. Василий прыжком перемахнул капот и оказался на переднем сиденье. Хо и девушка садятся сзади.

— Переведи ему, Хо, — зарычал Барабанщиков, — он отвезет нас в посольство и я дам ему пачку долларов. Нет — отрежу голову!

Хо щебечет несколько слов. Водитель молча кивает, едва не теряя сознание от страха, машина трогается. Ведет автомобиль, как танк, совершенно не обращая внимания на знаки. Шины визжат на поворотах, машина взлетает на ухабах и грузно брякается на асфальт. Десять минут бешеной гонки непонятно с кем, водитель дрожащей рукой показывает на двухэтажное белое здание с российским флагом. Василий молча сует шоферу пачку долларов такой толщины, что парень пугается еще больше. Выходят из машины, которая тотчас исчезает, направляются к воротам. Полицейский решительно выходит из будки навстречу. Василий небрежно швыряет обратно, Алика пинком захлопывает дверь. Заходят на территорию. Навстречу выбегает несколько человек, в руках появляется оружие. Василий бросает автомат, разводит руки:

— Не стреляйте, мы безоружны. Мне нужен посол или военный атташе!

Охрана остановилась в нескольких шагах, держа всех троих на прицеле. Один сказал несколько слов в микрофон на воротнике. Из здания посольства торопливо выходит молодой человек.

— Посла нет, господа, уехал по делам. Я второй секретарь посольства и готов выслушать вас.

— И сын первого, так? — неожиданно спрашивает Барабанщиков.

— Э… э, да, когда-то мой отец служил первым секретарем посольства. И что? — удивился молодой человек.

— Да так, вспомнил далекое детство, в Африке, — пристально посмотрел в глаза Василий.

Несколько мгновений длится молчание. В глазах молодого человека мелькает узнавание. «Вспомнил!» — понял Василий.

— Я готов выслушать вас, — сухо повторил второй секретарь.

— Нет, — мотнул головой Василий, — только посол или военный атташе.

— Тогда ждите, — поджал губы чиновник, — ждите …

Алика устало села на скамейку, Василий не сдвинулся с места. Охрана немного успокоилась, когда услышала русскую речь от незваных гостей, по знаку старшего убрала оружие. Из дверей посольства выходит подтянутый мужчина лет пятидесяти.

— Я — военный атташе. Слушаю вас.

Василий подходит ближе, тихо называет кодовый номер и пароль.