Весной 2002 года на Экссоне, как говорил Владимир, все более менее «устаканилось». Он уже не вёл себя, как первобытный, и выглядел, как подобает победителю на поприще разума. Они с Артуром установили для себя свободный график, находились на заводе не более двух часов в день, и задерживались лишь в авральных ситуациях. У них сложилось четкое разделение сфер влияния: Владимир занимался крупными клиентами (управления железных дорог, аккумуляторные дистрибьюторы такие как Пауэр Интернэшнл, Катод Траст, и т. д), Артур контактировал с поставщиками свинца и с администрацией Электро-Балта. Соответственно первый не был вхож к гендиректору Электро-Балта, а второй не имел доступ к руководителям фирм-клиентов.

Андрей, Алексей и Игорь общались с заводчанами и представителями покупателей только на своем уровне – на уровне исполнителей. Что называется, все распределились по своим этажам.

И поскольку высвободилось время, то Игорь решил его заполнить деловой активностью. Он активировал свой телефонный справочник и принялся обзванивать знакомых, с которыми когда-то работал. После чего к ним ехал Андрей и проводил переговоры на предмет поставок медицинских расходных материалов и оборудования. С VIP-персонами Игорь встречался прежде сам. Авторитет его был так велик, что Андрей от его имени договаривался о встрече не в рабочей обстановке, а сразу в неформальной – в ресторане.

Но к сожалению, не удалось наладить крупные систематические поставки, – как в кардиоцентре и казанской больнице номер шесть. КПД поездок-встреч оказался на уровне КПД паровоза. Удалось зацепиться только в одном месте – детском кардиохирургическом центре на Авангардной улице (в районе Проспекта Ветеранов); его заведующий распоряжался счетом, на который напрямую из США поступали средства из некоего благотворительного фонда, который каким-то таинственным образом удалось привлечь к проблеме детской кардиохирургии. Заведующему не нужны были комиссионные, его интересовали прежде всего низкие цены, качество продукции и своевременность поставок.

В итоге Андрей побывал практически во всех крупных медучреждениях Петербурга – МСЧ 122, многопрофильная больница № 2, НИИ скорой медицинской помощи им. И.И. Джанелидзе, Ленинградской Областной клинической больнице, Военно-медицинской академии, и др. Встречи происходили на уровне главврачей и ответственных исполнителей. Результатов – ноль.

Хорошо, что в большинстве случаев на первоначальном этапе ведения переговоров становилось ясно, что это порожняк. То есть принимают из вежливости, но не хотят пускать в свою тему, менять поставщиков. Так, например, состоялся разговор с заместителем главврача Военно-медицинской академии, в которой когда-то работал Игорь Быстров. Заместитель принял без лишних проволочек, точно в назначенное время, но по его тону, даже скорее по взгляду Андрей понял, что дело не выгорит. Для очистки совести он звонил спустя оговоренное время (взятое заместителем на «обдумывание» вопроса) но тот технично продинамил.

А в МСЧ 122, самом удаленном от завода объекте, пришлось убить массу времени, чтобы понять, какое это бесполезное занятие – влазить туда, где давно все схвачено. Сначала Андрей долго общался с заведующим кардиохирургией. Почти месяц понадобился, чтобы выяснить (до того был вязкий человек), что снабжение расходными материалами отдано на откуп частной фирме, которая располагается тут же, по примеру Совинкома, в этом стационаре. Это если за деньги. А по полису (крупные централизованные закупки, как в ВОКЦ) ничего не происходит, а если и бывает, то это темный лес, и заведующий кардиохирургией ничего на этот счет не знает.

Андрей обратился на упомянутую фирму, и, едва взглянув на директрису, сразу всё понял. Она потребовала прайс-лист и вместо обсуждения стала пробивать, каких успехов удалось добиться в этом медучреждении, на каком уровне знакомства, и так далее. Пообещала позвонить, «как только так сразу», но конечно же обещание не выполнила. Да и глупо было бы ждать от нее конкретных предложений – это как если бы на Совинком пришли бы такие же коммерсанты и попросили что-то у них купить, тогда как уже налажены поставки от производителей и лишние прокладки не нужны.

Другим opinion-лидером являлся заведующий реанимационным отделением, и с его помощью удалось встретиться с главврачом. Который внимательно выслушал, и, как и все остальные, сказал, что «обдумает и свяжется» (Андрей выдвинул идею создания карманной структуры наподобие той, что существует в ВОКЦ, и предложил обсудить стоимость «вхождения в тему» – то есть дал понять, что заплатит любой взнос, лишь бы начать работу). Конечно же, главврач не позвонил.

После этого состоялось много сеансов общения с заведующим реанимацией, который ходил в любимчиках у главврача, чуть ли не правая рука. Андрей запросто заходил к нему в кабинет, пил чай-кофе. Дело дошло до того, что заведующий вдруг заявил однажды, что Совинком уже выиграл тендер на поставку расходных материалов для нужд реанимационного отделения (хотя никакие документы не подавались). Андрей уточнил, а какая спецификация, и что дальше делать – отгружать или может выставить счет на оплату. И тут произошло самое непонятное. Заведующий реанимацией перестал отвечать на звонки, а когда Андрей дозванивался на домашний номер – довольно резко отбривал.

Пришлось жаловаться Игорю Быстрову, который попытался выяснить у своего давнего приятеля – заведующего реанимацией, что происходит, но так и не выяснил, так как тот отвечал сумбурно и неадекватно.

Так и осталось загадкой, зачем понадобилось заведующему водить за нос не чужого ему человека, кормить обещаниями, рисовать несбыточные надежды.

Вся эта медицинская деятельность велась с одобрения Владимира (Быстровы крутили деньги в Совинкоме под процент, и вроде как считалось, что получают доход от того, что Андрей тратит усилия, ездит по всему городу; но на самом деле они получали дивиденды с волгоградского бизнеса. То есть вся эта деятельность была убыточна для хозяина Совинкома). Но однажды, когда Андрею понадобилось съездить по конкретной заявке в детскую кардиохирургию на Авангардную, Владимир вдруг не пустил:

– Никуда ты не поедешь.

На вопрос в чем дело, отрезал:

– Эта ваша медицина идет в ущерб моим интересам.

Андрей попытался возразить, что, мол, Владимир получает доход от медицинского бизнеса, но тот высказался в таком духе, что готов забрать свои деньги, и ебись этот медицинский бизнес конем. Он-то был готов, но Андрей оказался не готов вернуть – в связи с перекредитованием в Волгопромбанке и перманентно неясной финансовой обстановке на Совинкоме.

Складывалась парадоксальная ситуация: ему приходилось тайком заниматься деятельностью, чтобы выплачивать Быстровым их дивиденды (а при просрочке хотя бы на один день выслушивать немыслимые шизовопли – они могли быть милыми и как угодно улыбаться, но когда касалось денег, становились неуправляемыми, не могли себя контролировать). Владимир запретил звонить из офиса по «медицинским делам», контролировал звонки (просматривал распечатки по межгороду), кроме того, приказал Андрею находиться вместе со всеми в новом офисе, а не в «людской» с бухгалтером и секретарем. И недовольно кривился, когда Андрею кто-то звонил из Волгограда.

Ничего не оставалось делать, кроме как лавировать и приспосабливаться к выморочным перепадам настроения неформального лидера.