Следующему визиту Штейна также предшествовал интересный звонок. «Интеллектуалка» Алёна позвонила в офис и попросила соединить с Андреем. Её соединили. Андрей поинтересовался, не связан ли звонок с открывшейся в «ВертолЭкспо» художественной выставкой. Оказалось, что нет – об этом культурном событии она слышит впервые, хоть и живёт в Ростове. Просто считает нужным сообщить о том, что увольняется. Вообще-то,

– …трудоустройства как бы не было… на самом деле, это просто incredible… поэтому можно назвать это уходом.

– Как же так? Голова идёт кругом…

Андрей попытался изобразить удивление, хотя тут ничего удивительного не было – Алёна совсем не походила на дуру, и после поездки в Волгоград у неё, если и присутствовали иллюзии, то неизбежно должны были рассеяться.

Она объяснилась.

Её вдохновила перспектива работы в компании, являющейся официальным дистрибьютором «Джонсон и Джонсон». Кроме того, ей обещали высокую зарплату и возможность карьерного роста. Но у такой компании должен быть хоть какой-то офис. Первое время Алёна работала на голом энтузиазме – Штейн говорил, что вот-вот откроет офис в Ростове. Потом она стала тихонько роптать – нужно ведь какое-то рабочее место. Он предложил ей самой подыскать помещение. Но то, что ей удалось найти, не устраивало его по цене. За ту сумму, что он был готов выложить, можно подобрать только вонючую конуру на промзоне. Штейн туманно объяснил, что из своего кармана крупную сумму платить не может, а, только когда поговорит с партнером, решит вопрос с приличным помещением. А пока… разве та конура на промзоне такая уж вонючая?!

Добила её финансовая политика работодателя. Он выдал какие-то расходные деньги, которые быстро кончились, и Алёне даже пришлось самой поиздержаться. Штейн удивился, когда она ему предъявила, он ведь рассчитывал, что у неё даже что-то останется с тех денег. Кроме того, зарплата. Казалось, с первой зарплатой нет проблем даже на неблагополучных предприятиях. Не тут то было. Штейн выплатил половину оговоренной суммы, вместо остального выдал сумбурное объяснение – что-то было связано с волгоградской гостиницей, в которой Алёна так и не поселилась, а если бы не уехала в Ростов, то удалось бы избежать многих ненужных расходов. И снова туманный намёк на то, что возможно, этот вопрос удастся разрешить с партнером, и тогда оставшаяся сумма будет выплачена. Ведь существует два разных бюджета – из «этих денег» работодатель может потратить столько-то, а «те, другие», не должен трогать. Алёну, естественно, не интересовали эти бюджетные хитросплетения, ей нужна была вся сумма целиком и вовремя.

И последнее. При трудоустройстве её не предупредили о разногласиях между компаньонами. О том, что на фирме не всё в порядке, видно невооружённым взглядом, и новичку не хочется попасть в какие-нибудь жернова.

Слушая Алёну, Андрей снова поразился её обстоятельности – достаточно было ограничиться одним пунктом, а не давать развёрнутое объяснение. Да можно было и не звонить. Хочет поговорить? И он осведомился, не выслать ли ей эту недостающую сумму, коль скоро в своих разговорах они так часто склоняли его имя.

– Мы… как бы общались… вступили в определенные деловые взаимоотношения… И я считаю, что должна объясниться… на самом деле… почему складывается так, а не иначе. А нанимал меня Штейн, и свою зарплату я сама с него вытрясу.

– Спасибо, теперь хоть ясность какая-то. Что ж, удачи.

* * *

Штейн позвонил на следующий день после звонка Алёны. Сказал, что находится в Волгограде, и хотел бы встретиться для важного разговора. У Андрея было очень много дел, и устраивать «Совинкомовские деревни» не представлялось возможным. К тому же, ронять авторитет в глазах сотрудников, для которых он превратился в ходячую икону, – и всё ради чего?!

Он уже собрался как-то отвестись, но Штейн неожиданно сказал, что подождёт, пока Андрей освободится. Каким-то совсем безропотным был его голос.

Быстро освободиться не удалось, хотя Андрею очень хотелось. Что там себе надумал символический партнер?

Во второй половине дня, когда Андрей уже собирался выдвинуться в город, в административном корпусе его перехватил Игорь Викторович и попросил зайти в палату к Фариду. Владимир должен был за ним заехать, но, где-то задержался, и «чем-то надо занять татарина».

Пришлось идти во вторую кардиологию и «занимать Фарида». Поздоровавшись, Андрей осведомился, как здоровье.

– Отлично… отлично, – ответил пациент.

В этом никто и не сомневался, кроме обследуемого. И если всем было по барабану, то для него эти сомнения выходили в копеечку.

Оглядев Андрея с ног до головы, Фарид сделал комплимент – всегда отличный вид, костюм, галстук, всё это не слишком вычурно и пафосно, как у модного гангстера, но и не дёшево, как у офисного шнурка или официанта. В самую точку.

Андрей поблагодарил и ответил, что,

– Всё это пустое, всё лирика – обычная униформа.

Вкратце рассказав о том, как обстоят дела с продажами аккумуляторов, спросил о возможных дополнительных скидках. Фарид поставил в известность, что максимальные скидки уже даны, и даже на большом объеме ничего не удастся сделать. Вынув калькулятор, стал что-то высчитывать, и записывать расчеты на листке бумаги. Перед Андреем открылась картина взаимоотношений фирмы «Базис-Стэп» с аккумуляторным заводом «Электро-Балт». Была показана экономика взаимозачетных схем, и даже вычислена потенциальная прибыль Экссона при реализации первой партии аккумуляторов.

– Видишь, Андрей, моя прибыль составляет примерно семь процентов, тогда как ты получишь пятнадцать-двадцать. Ты зарабатываешь больше, чем я.

«Но я пока что писающий мальчик перед тобой», – подумал Андрей.

Они проговорили примерно два часа, и, провожая по отделению до лестницы, Фарид сказал:

– Володя говорил тебе – ты нас сегодня поведёшь в ночной клуб?

Андрей не подал виду, что сегодня ему совсем не до клубов:

– Клубиться – моя страсть.

После работы он поехал домой, чтоб успеть побольше сделать разных дел и как-то загладить перед женой вину за будущий нехороший проступок – отсутствие дома в вечернее время. Пришлось отпроситься «по делу».

Он заехал за ними в начале девятого. Игорь Викторович тоже решил присоединиться к компании. Быстровы почему-то решили пойти в «Молотов Гараж», клуб на Площади Чекистов. Оба они что-то где-то слышали об этом заведении. Андрей тоже слышал, причём самые разноречивые суждения. Одни говорили, что туда надо ходить в будние дни, желательно по средам, на выходных там отстой. Другие говорили, что днём там классно, по вечерам – отстой, без разницы, в какой день. Третьи утверждали, что там вообще делать нечего – в любой день, в любое время.

И вот, они приехали, чтобы увидеть всё своими глазами. Андрею сразу не понравилось – торчковый панк-рокерский гадюшник. И смотрится дёшево. Возможно, в эпоху перестройки это выглядело актуально, но на дворе 2000 год, пора бы сделать ремонт.

Музыка громыхала подобно ковровой бомбардировке, туда сюда сновали обдолбыши в цепях и напульсниках. Да, это было подходящее место для безрадостной пьянки и упаднического веселья. Но не для съёма.

Андрей указал на это своим спутникам, но Владимир, когда заходили, разглядел каких-то девушек на улице перед входом, и вышел из зала. Пришлось занять столик и ждать, вдруг Быстров кого-то приведёт.

Заказ пришлось ждать долго, все уже успели привыкнуть к шуму. Сидели, обсуждая собравшуюся молодежь. Это была рокерская тусовка, здесь никогда не крутили танцевальную музыку. Однако, кто-то всё-таки пытался станцевать под мрачные гитарные запилы.

Тут Андрей заметил появление в зале девушки в сером брючном костюме. Она подошла к барной стойке, что-то сказала бармену, потом жестом подозвала официантку, тоже что-то проговорила такое, на что та покорно закивала. Администратор?

На его лице промелькнуло приятное изумление. Она… тут работает?!

Эту гибкую фигуру, эти черные волосы, он узнал бы из десятка тысяч.

– Кого ты там увидел? – спросил Игорь Викторович.

– Кажется, это она.

– Кто ещё?

– Однокурсница.

В этот момент девушка в сером костюме повернулась лицом, и он убедился в том, что находится при памяти – это была Маша Либерт.

Выйдя из-за стола, Андрей направился к ней. Заметив его, она отпустила официантку.

– Голова кругом… что ты тут делаешь?! – сказал он, приблизившись.

И поцеловал – хотел в щёку, а получилось в губы.

– Догадайся с трёх раз. Что, не ожидал меня тут увидеть?

– Да… сколько мы уже не виделись – года два, больше? Знал бы, что встретимся, привёл бы себя в порядок: голову вымыл, зубы почистил, да чего уж там – трусы бы поменял, давно уж собирался!

Она отвесила ему подзатыльник:

– Ты всё такой же распиздяй!

И спросила:

– Ты здесь один?

Он махнул в сторону столика:

– С друзьями.

Она пригляделась, затем произнесла тоном глубокого понимания:

– О, да! Как обычно – солидная публика.

– Немного нелепо тут смотрится, да?

– Нет, почему, у нас разный контингент, всякие приходят. Даже сейчас, когда золотые времена уже прошли.

Маша рассказала, что сюда её устроил хозяин заведения – один из знакомых, из тех, с кем она «волшебно проводила время». Это означало, что парня жестоко продинамили, но она настолько вытрахала его мозг, что он, несмотря на такое обращение, всё-таки устроил её на работу. Если бы отвела взгляд и сказала, что «ничего особенного, пересеклись пару раз, поговорили», это бы значило, что был контакт и намечаются серьёзные отношения. Оказывается, заведение умирает, и скоро закроется, а на смену ему откроется другой клуб – в другом месте. И Маше обещана там хорошая должность – поэтому она тут до сих пор.

Стоял ужасный гвалт, барабаны строчили пулеметной очередью, вокруг толкалась пьяная молодёжь, и Андрей спросил Машу, где тут у неё рабочий кабинет.

– Пойдём, – и она увлекла его к выходу.

Выйдя из зала, они пересекли холл, мимо охранника прошли узеньким коридорчиком, и остановились перед дверью с надписью «Директор». Вынув ключ, Маша открыла её. Они оказались в небольшом кабинете – стол, кресло, шкаф, диван, пара стульев, на стенах – постеры с изображением известных рок-групп.

Андрей остановился посередине, разглядывая плакаты. Маша, закрыв дверь, подошла к нему вплотную:

– Ну, рассказывай…

– А что «рассказывай»…

Он был вынужден приобнять её – не отскакивать же от подруги. Она положила ладонь на его ширинку, провела пальцами, едва касаясь. Этот её манёвр не остался без должного отклика. Пытаясь выглядеть серьёзным и сохранить остатки благоразумия, он пересказал услышанную когда-то от Шавликова историю его любви.

– … «в 95-м Неля положила мне ладонь на ширинку и сказала, что есть занятия поинтереснее, чем игра в волейбол. С тех пор она крепко держит меня за яйца». Буквально так и сказал: «в 95-м положила ладонь на ширинку». Только потом я выяснил, что познакомились они на турбазе – играли в волейбол в одной команде.

Её движения стали более настойчивыми, другой рукой она обняла его шею.

– …свет не будем выключать? – спросил он.

– Ну… если у тебя там появилось что-то принципиально новое, и ты не хочешь это показывать…

…Когда вышли в холл, у неё был довольно расстроенный вид. Андрей чувствовал себя неловко – и молчание, и слова, всё это выглядело бы сейчас нелепо.

– У нас всегда всё начиналось осенью, – наконец, выдавил он.

– Тебя, наверное, невозможно удержать за яйца. По крайней мере, такие тебе ещё не попадались – кто бы смог это сделать. Я права?

Он ответил, помедлив:

– Машуня… Ты ведь знаешь, какой я распиздяй, сама сказала.

– Универсальный ответ, одинаково непонятный и бестолковый.

– Я простой пацан, слово – не моё оружие, – попробовал отшутиться Андрей, но, почувствовав, какую околесицу несёт, спохватился:

– Прости…

Взгляд её вдруг оживился:

– Андрюшка… у меня был день рождения – ты ведь помнишь дату!

Он кивнул.

– … ты меня в этом году не поздравил…

Эти слова были произнесены почти что с радостью.

Он принюхался.

– М-м… не узнаю… какой твой любимый запах? Всё тот же, Poison?

– Нет, мне нужен другой подарок…

Он улыбнулся, и улыбка получилось слишком грустной. Она словно не заметила:

– Я хочу хорошей и красивой любви. Как раньше.

– Хорошо. Я позвоню.

И он нашёл причину, чтобы удалиться: его ждут друзья. Взгляд Маши снова погрустнел, на мгновение вспыхнувшее лицо побледнело, отчего, казалось, еще чернее стали локоны, окаймляющие её щёки.

– Ну, иди!

И она пошла обратно, в кабинет, откуда они только что вышли. Вернувшись в зал, Андрей обнаружил, что столик их пуст. Пройдясь по залу, не найдя никого из своей компании, потолкавшись среди шумной пьяни, покинул этот алкошабаш, выталкиваемый звуковым напором, сравнимым с авиационным налётом.

Идя по аллее к остановке, он увидел Владимира с Фаридом, они стояли возле лавочки и разговаривали с сидящими на ней двумя девушками. Подойдя, прислушался, попытался вступить в разговор, но вскоре понял, что он тут лишний. Удалось только выяснить, что Игорь Викторович уехал домой, а девушки вроде как клеятся. И он, облегченно вздохнув, направился к машине. Никто не остановил, его уход остался незамеченным.

И, только сев за руль, вспомнил про Штейна. На часах – начало двенадцатого. Для ночного клуба – время детское, жизнь тут только начинается, а для деловой встречи – поздновато. Андрей набрал его номер, поздоровавшись, извинился, объяснив поздний звонок «семейными заморочками». Объяснение было принято. Штейн сказал, что ничего страшного, он готов встретиться прямо сейчас.

* * *

«Какой-то день сюрпризов», – подумал Андрей, увидев компаньона. Почти год не имел чести лицезреть такой официоз, и тут «нате из-под кровати», как говорит Трезор. Штейн как будто собрался на встречу с важными клиентами, а не в третьеразрядное кафе посёлка Ангарский. На нём был черный деловой костюм, белая рубашка, галстук в красно-синюю полоску. Для начала он осведомился:

– Сколько у меня есть времени?

– Ты чего, ты ж не на приеме у премьер-министра! – попытался отшутиться Андрей.

Это было совсем уже диковинно, ему еще не приходилось слышать, чтобы Штейн кому-то задавал такие дурацкие вопросы.

Они приехали в «Узбекскую кухню» – то же место, что и в прошлый раз, когда Штейн произносил футуристические речи. Теперь его мысли были о настоящем. В нём сквозила усталость человека, знакомого с потерями не по книгам. Сначала увольнение, потом эти непонятные моменты на фирме. Андрей попытался возразить насчет последнего, но Штейн попросил выслушать его до конца. Отношения между компаньонами уже не те, что раньше, когда постоянно созванивались, обсуждали каждую сделку, каждый шаг. Появились побочные интересы, какие-то свои дела. Он говорил обобщённо, не персонифицируя, у кого «побочные интересы и свои дела». Правда, пару раз всё же констатировал тоном стороннего наблюдателя, что в таких-то числах такого-то месяца были случаи срыва конкретных договоренностей, а из высказываний таких-то лиц становилось понятно, что компаньон ведёт двойную игру.

Он не стал ничего заказывать, просто сидел и говорил, в то время как Андрей с отменным аппетитом поглощал узбекский плов. Пару раз Штейн закурил, сигарета в его руках выглядела как-то неестественно, будто он не умеет ещё с этим обращаться – как девственница, впервые прикоснувшаяся к тому, что раньше не приходилось трогать.

– … есть такие люди, как Рафаэль – они ведут какие-то сложные дела, махинации. Я в этом ничего не понимаю. Ты мне что-то говорил про брата Быстрова, про сырьё и аккумуляторы. Я сразу дал понять, что не буду этим заниматься. Если хочешь, занимайся сам, но это не для меня. Какой-то тёмный лес, кого-то постоянно надо обманывать, куда-то влазить, нервничать, вдруг застукают, не получится. Постоянный риск, ответственность. Даже не хочу вникать в это дело. Но я умею продавать медицинские расходные материалы, у меня это хорошо получается. Вот одно дело, и только оно одно меня интересует. Ты знаешь, ты всё видел – как я общаюсь с клиентами, провожу презентации. Мы можем работать вместе.

Теперь Андрей понял, зачем был нужен такой наряд в таком неподходящем месте. Штейн проводил презентацию самого себя. Поняв, что равноправного партнёрства не получится, пытается сохранить хотя бы какое-то участие на фирме. Андрей притворился обеспокоенным и ничего не понимающим:

– Послушай, но я ничего тебе не говорил такого, чтобы ты подумал, будто я…

– Да, Андрей ты не говорил…

Продолжая монолог, Штейн развил идею о том, что люди разные, но у этих разных людей могут быть точки соприкосновения. Жизнь непростая штука, и он это прекрасно понимает.

Он говорил, говорил, не задавая вопросов.

Официантка принесла счёт. Заведение уже было закрыто, ждали ухода последних посетителей. Андрей расплатился, они вышли на улицу и сели в машину. Ехали молча, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами о погоде, последних тёплых деньках.

Когда остановились, Андрей сказал:

– Тёплые дни продержатся до шестого ноября, это как раз мой день рождения. Потом наступит похолодание, так бывает каждый год.

И подал руку, которую Штейн с готовностью пожал, и вышел из машины. Андрей хотел произнести что-то вроде «Созвонимся», или «Я свяжусь с тобой в такой-то день», но так ничего не сказал.

Когда, приехав домой, лёг в постель, Мариам спросила его, о чём была беседа. И он ответил:

– О том, что бизнес – дело одинокое.