На трэйнинге были те же сотрудники, что и в Будапеште, прибавилось ещё трое итальянцев. Андрей думал, что главным мудаком будет, как в прошлый раз, грек Костас, но уже через полдня его раздражали все, кроме него. Джеффри Коллинз, проводивший обучение, спокойный, уравновешенный, не лишенный чувства юмора, мог часами допытываться, в чём основные преимущества оборудования, которое обучаемые видят первый раз в жизни. Создавалось впечатление, что оно ему совершенно незнакомо – так же, как его ученикам.

Всё это напомнило Андрею женщину-экскурсовода, сопровождавшую группу по Италии во время летнего тура. Подъезжая к какой-либо достопримечательности, она открывала путеводитель, который каждый турист мог купить в магазине, сверялась, и произносила такую фразу: «Судя по описаниям, это галерея Уффица», или: «Судя по описаниям, это фонтан Треви».

Но Джеффри оказался в своей области гораздо более подготовленным, чем та экскурсовод. Просто у него была такая методика – чтобы обучаемые не спали на занятиях, а входили в активный процесс познания, и своим умом постигали базовые принципы. Конкретную информацию он выдавал без запинки тогда, когда считал нужным.

Программа предусматривала собственноручное выполнение некоторых манипуляций на изучаемом оборудовании, – например, удаление хрусталика на свином глазу при помощи факоэмульсификатора. Пришлось загубить немало расходного материала, прежде чем у кого-то что-то получилось. После занятия выносили полные корзины забракованных глаз. Хорошо, что недостатка в них не было – целый холодильник, и запасы ежедневно пополнялись. Джеффри Коллинз лишь развёл руками:

– За спиной у каждого хирурга, как вы думаете, что? Кладбище!

Экзамен, о котором говорилось в начале трэйнинга, к счастью, так и не состоялся. Андрей был вынужден признаться, что не смог бы объяснить конкурентные преимущества Legacy или рассказать что-либо о новых методах ведения деловых переговоров. Семидневная программа была столь насыщенной, что для осмысления потребовалось бы всё свободное время после занятия – до самого утра. Ну, а это уже какое-то мракобесие, особенно если в гостинице тебя ждёт восхитительная девушка.

– А нам эти знания ни к чему, коллега! – смеясь, подбодрил его Данила. – Это актуально только лишь в Европе, где у каждого доктора стоит несколько аппаратов класса Legacy. Нужно очень сильно изъебнуться, чтобы продать ему ещё один такой же. У нас все прекрасно понимают преимущества нового оборудования, только денег нет ни у кого. А если есть, то человека, подписывающего платежное поручение, эти преимущества не интересуют. Всё решают личные связи, и разные там интриги и подводные течения. А этому на миланских трэйнингах не учат.

Однако причина его спокойствия заключалась в другом. Данила Лошаков разбирался во всей этой технике так же, как афганский талиб разбирается в устройстве автомата Калашникова. То есть разбирал и собирал с закрытыми глазами. Ещё бы, несколько лет проработать сервис-инженером, починив десятки подобных аппаратов!

У него были, несомненно, инженерные мозги. Данила волок по всякой технике. Спроси его про любой бытовой прибор, и он рассказал бы обо всех технических преимуществах и недостатках, обо всех опциях и возможностях апгрейда. Всего лишь мечтая о Motorola StarTac, как у Паоло Альбертинелли, Данила знал об этой трубке больше, чем её хозяин.

Андрей был полной противоположностью – познания в технике не распространялись дальше информации о том, где включить, и где выключить. SMS с мобильного он до сих пор не научился отправлять. А изучать вещи, которыми не обладаешь – это, по его мнению, ментальная мастурбация.

В учебной комнате, в офисе, в vetlab, незримо присутствовал дух некоего доктора Буратто. Коллинз, а вслед за ним итальянские сотрудники благоговейно произносили: методика Буратто, новые инструменты Буратто, доктор Буратто написал в своей статье… Выяснилось, что Буратто – прикормленный Эльсинором глазной хирург (один из лучших в Италии), ставший для компании не просто opinion-leader, но чуть ли не продакт-менеджером. За счет компании он издавал книги, в которых красной линией проходил призыв покупать продукцию Эльсинор, его именем назывались новые инструменты и расходные материалы, он выступал на международных конференциях, писал нужные статьи. За глаза его так и называли: доктор Эльсинор.

В один из дней планировалось посетить его клинику, но в последний момент всё сорвалось. Коллинз не осмелился загнать народ обратно в класс, и объявил выходной. Проигнорировав приглашение коллег пойти погулять по городу, Андрей устремился в гостиницу.

* * *

Имоджин призналась, что не любит глазеть на достопримечательности. Palazzo Marino, безусловно, красив, и базилика Sant’Ambrogio тоже, а уж Castello Sforzesco, в котором располагается несколько музеев, – просто чудо, но ради этого не стоило бы ехать туда, где нет тёплого моря и дикой природы. У неё были другие причины… Андрей, как бы не поняв подоплеку разговора, развил её мысль и подкрепил серьёзными рассуждениями, что называется, подвёл научную базу. Если ты не видел красивую архитектуру, достаточно двух-трёх визитов в некоторые европейские столицы, чтобы получить об этом представление. Нравятся древние развалины – к вашим услугам Помпеи. После них любые другие развалины будут смотреться как разрушенная хижина против Сталинграда сорок третьего. Любишь живопись, скульптуру – пожалуйста, Эрмитаж. Рядом с ним любой другой музей просто отдыхает. А, вообще, что за удовольствие просто так пялиться на то, что нельзя купить и привезти домой? В этой связи гораздо интереснее осматривать галереи, в которых произведения искусства выставлены на продажу.

Таким образом, остается открытым вопрос: зачем тратить отпуск на посещение экологически неблагоприятных районов (а большинство культурных центров находится именно там), если в своём родном городе ты надышался газами, и тебя уже трясёт от этих людских толп, а культурные центры, положа руку на сердце, все на одно лицо?! Здесь готика, там барокко, тут скульптура русалочки, а вон там писающие мальчики. Колонны дорические, кресты готические. Подумаешь, эка невидаль.

Совсем другое дело – море, где можно искупаться, понырять с аквалангом, походить на виндсерфере. Или горы. Заснеженные вершины, хребты, перевалы, скалистые террасы, водопады, ущелья, безмолвные озера, цветущие долины, грохочущие горные реки. Про горы он мог говорить до бесконечности, но Имоджин его плохо слушала. Её интересовало другое.

– Красивый город Милан, – сказала Имоджин, когда они вышли из метро на piazza del Duomo, – но когда я буду вспоминать об этой поездке, первое, что придёт мне в голову, это наш номер в Starhotel.

Они немного прошлись по площади, обсуждая, куда пойти.

– Пойдём туда, – предложила она, неопределенно махнув рукой. – Туда мы еще не ходили.

И они направились в сторону V Mercanti.

Да, они много гуляли, сходили в ночной клуб Casablanca, осматривали достопримечательности, побывали в музее театра «Ла Скала», и посетили выставку, в которой художественный хлам, который не удалось реализовать на улице по цене $10 за изделие, предлагали за десятки тысяч. В любом таком культурном походе они стремились поскорее найти какой-нибудь симпатичный ресторанчик, поужинать, и, запасшись вином, уединиться в номере.

Андрей рассказал про Данилу, которому пришлось купить новый чемодан, чтоб уложить туда все свои покупки. Вчера, например, он приобрёл костюм от Valentino всего за 900 долларов. Цены здесь по сравнению с Москвой просто смехотворные.

– А я в Неаполе купил поддельный Rolex за $10, и он до сих пор исправно ходит.

– Так это поддельный Rolex, не настоящий?

– В Волгограде все просто с ума посходили от этих часов, я никому не признался, что они фуфловые. Джузеппе из Сицилии – это наш сотрудник, он такой гориллообразный, косматый, со свирепой физиономией, не понимаю, как его только взяли в медицинский бизнес – в общем, у него точно такой же Rolex, только настоящий. Он сказал, что мои часы – очень качественная подделка, и объяснил, как отличить настоящие часы от поддельных.

– И как тебе Неаполь?

– Очень грязный город.

– А где тебе понравилось больше всего?

– Мне очень понравилось в Сан-Марино, а вообще – Венеция! Да, Венеция – самый красивый, самый запоминающийся город. Мы там были два раза, и я бы с удовольствием снова туда поехал.

– Я никогда не была в Венеции.

Он отметил её безупречный вкус к одежде, и то, как тщательно подобраны аксессуары. Она одевается и причесывается ради какой-то двухчасовой прогулки, и не считает этот труд напрасным.

– Мы можем туда съездить, отсюда это три часа на поезде. У меня виза на пятнадцать дней. Надо только найти офис AlItalia, чтобы переложить билет.

Остановившись, Имоджин удивленно посмотрела на Андрея. Как! Sweetheart хочет свозить её в Венецию!?

– Уже сейчас мысленно любуюсь тобой на одной из улочек-каналов, – ответил он.

Отступив несколько шагов, она открыла объектив своей камеры.

– Хочу тебя сфотографировать на фоне церкви. Улыбочку!

Андрей улыбнулся. Сделав два снимка, она закрыла камеру и подошла к нему.

– Зайдём? Ты веришь в бога?

– А что это такое… У меня крепкий лоб, и божественные истины никак не могут проникнуть сквозь мой толстый череп.

– Перестань болтать глупости!

Ей хотелось коротким посещением этой церкви завершить сегодняшний культпоход и отправиться на поиски офиса Alitalia.

– У тебя билет с собой?

Андрей окинул взглядом здание, простое, с фасадом в три ордера, отделенных друг от друга пилястрами, но вместе с тем не лишённое неизъяснимого шарма, и прочитал табличку на входе:

«Chiesa di S. Maurizio»

– Да, церкви – это моя страсть, – рассеяно проговорил он, и внутренне содрогнулся, вдруг вспомнив своё предпоследнее посещение храма божьего (последним было венчание с Мариам). А то, особенным образом врезавшееся в память, было на Катино 23-летие, и это был Гелатский монастырь в Абхазии. Андрей обернулся, и на мгновение ему показалось, что окружающие дома расступаются, открывая горизонт, и в прозрачном воздухе засверкали сияющими пирамидами снежные хребты Кавказа.

– При чём тут церковь, darling, я спросила про билет.

Они ступили в холодный полумрак, в котором, как призраки, скользили монахи.

– Билет остался в гостинице, придётся за ним съездить.

Они медленно шли среди молитвенного безмолвия. Единственный неф был разделен на две части поперечной стеной, отделяющей пространство для прихожан от места для хора монахинь. Фрески, которыми были покрыты стены, поражали своей красотой.

– Все эти лица, – сказал Андрей, – их писали с натуры?

– Не знаю про все, darling, но я тут слышала про фреску «Тайная вечеря», которой Леонардо да Винчи украсил одну из стен церкви S. Maria delle Grazie.

Имоджин рассказала эту историю.

Леонардо уделил особое внимание двум фигурам – Иисусу, олицетворению добра, и Иуде, символу зла. Мастер никак не мог найти подходящих натурщиков и даже приостановил работу, несмотря на недовольство заказчика. В конце концов, художник нашел модель для образа Христа среди юных певчих. Подобрать второго натурщика оказалось значительно труднее. Три года Леонардо искал его по всему Милану и однажды наткнулся на пьяницу, валявшегося в сточной канаве. Мужчина был ещё молод, но беспробудное пьянство исказило его черты. Обрадованный мастер привёл пьянчужку в трапезную и принялся писать с него Иуду набело, не делая эскизов. Неизвестный тем временем пришёл в себя и вдруг заявил, что уже видел эту роспись три года назад. Оказывается, тогда он состоял в церковном хоре и Леонардо да Винчи написал с него Христа.

– Добро и зло… Где-то я уже слышал, что это управленческие категории, и придуманы для того, чтобы поддерживать порядок среди населения.

У третьей капеллы по правой стене, где группа посетителей осматривала роспись, они остановились.

– …Catherine… Saint Catherine…

Андрей прислушался:

– Что они говорят?

– Что-то про святую Екатерину. Ну, пойдём, помолясь.

Он стоял, сосредоточенно рассматривая роспись, изображавшую жития святой.

– Ты заинтересовался? – спросила Имоджин. – Давай послушаем.

И они приблизились к группе. Имоджин внимательно вслушивалась в то, что говорил экскурсовод, Андрей, внезапно побледнев, стоял, не в силах сосредоточиться.

Закончив, гид повёл группу к другой фреске.

– Послушал? Теперь пойдём. Нам нужно успеть… Что с тобой, darling?

Имоджин с тревогой смотрела на всё более бледнеющего Андрея.

– Что они говорили? – еле слышно проговорил он.

– Думала, ты слушаешь. Роспись изображает историю Святой Екатерины. Гид сообщил, что в обезглавливании этой святой…

Тут она махнула в сторону фрески.

– … традиционно подразумевается подобная смерть графини Бьянки Марии да Каллант, которой отрубили голову в 1516 г в Милане, а сама святая Екатерина обычно изображается с чертами лица этой графини.

И она взяла его под руку.

– Пошли…

Но Андрей не двинулся с места.

Екатерина! Это имя, отпрянув от высоких сводов, с грохотом, точно разбившись, упало ему на голову.

– Да что с тобой, sweetheart?!

Лицо его было неподвижно, и ей никак не удавалось поймать его взгляд, устремлённый в ему одному видимый мир, полный неугасимых страстей.

Наконец, он очнулся:

– Что ты говоришь… Офис Alitalia находится на via Albricci. Данила узнавал.

Имоджин всё ещё с тревогой смотрела на него. Заметив её взгляд, Андрей добавил:

– Нет, он не поедет с нами в Венецию. Он останется в Милане – ещё не обошёл все магазины на Quadrilatero d’Oro.