Очередной sales-meeting состоялся в конце октября в московском представительстве «Эльсинор Фармасьютикалз». Если раньше это мероприятие, отчет о продажах и планирование, растягивалось на несколько дней, то в этот раз должны были уложиться в один. То была очередная кампания по сокращению издержек. Очевидно, в рамках этой кампании из недорогого офиса на Шоссе Энтузиастов представительство перебралось в понтовый офисный центр Plaza на Николоямской улице, стоивший почти в два раза дороже.

Прибыв в офис, Андрей сразу же ощутил что-то неприятно-тягостное. Данила высмеивал послание Паоло, в котором area-manager призывал сотрудников экономить средства компании, не паролировать свои файлы, чтобы руководство могло беспрепятственно их просматривать, исключить из гардероба одежду casual. Шутил он в разумных пределах – достаточно жёстко, чтобы не прослыть жополизом, и достаточно корректно, чтобы не прослыть маргиналом; демонстрируя при этом беспросветный оптимизм и чартоугодную радость жизни.

Как будто ничего особенного, те же сотрудники, и поведение их всё то же, но чувствовался некий холодок отчуждения. Андрей ощущал себя чужеродным элементом среди них. При обсуждении плана продаж его даже ни о чём не спросили, просто проигнорировали, будто его здесь нет. В какой-то момент показалось, что собравшиеся говорят на неизвестном языке – настолько они казались далёкими. Впервые он почувствовал себя не в теме.

Он уже не удивился, когда зашел к бухгалтеру отдать финансовый отчёт, и она, опасливо поглядывая на дверь, сообщила шёпотом, что Альбертинелли просматривал его дело, и потребовал его трудовую книжку. И добавила, что говорит по «страшному секрету, это конфиденциальная информация». Обычный страх офисного планктона перед китообразными.

В конце дня Паоло Альбертинелли позвал Андрея в кабинет Джона Смита, главы представительства, предварительно того выпроводив. Видимо, разговор предстоял серьёзный, не для ушей Джона, специалиста по карандашам и фломастерам. Пригласили Краснова и Ненашева. И в эту минуту Андрей чувствовал себя не участником разговора, который впервые за день должен был коснуться его, а вне разговора, над ситуацией.

Говорил Альбертинелли. Он сидел, развалившись в кресле, смоля, как обычно, свой Merit. Краснов и Ненашев стояли рядом, где-то сбоку. Андрей сидел на стуле напротив босса.

– … мы не можем быть вместе… ты нарушаешь правила… так не может продолжаться вечно… мы расстаемся… – доносилось откуда-то издалека.

Оба непосредственных шефа – и оба уже бывшие – стояли, напрягшись, медленно покрываясь красными пятнами, как нашкодившие второклассники, стараясь не смотреть на своего бывшего подчинённого. Андрей сделал слабую попытку оправдаться:

– Я растамаживал Master, готовил конференцию…

– Это не вопрос последних трёх месяцев, и даже не вопрос последнего полугода твоей работы. Всё началось гораздо раньше. У «Эльсинор Фармасьютикалз» свой путь, у тебя – свой. Это будет так. Ты можешь жаловаться, подавать в суд. Но для тебя будет лучше, если ты напишешь заявление. Тогда мы выплатим всё, что полагается по российскому законодательству в таких случаях, и дадим хорошие рекомендации для твоего будущего работодателя.

Андрей кивнул. Альбертинелли попросил Краснова продиктовать правильный текст заявления об увольнении. Тот продиктовал, стараясь выглядеть невозмутимым. Быстро покончив с этой формальностью, расстались без улыбок и ненужных слов.

Краснов и Ненашев, каждый по отдельности, подошли, чтобы выразить сожаление по поводу случившегося, и высказали свои догадки. Их версии совпали: Альбертинелли что-то пронюхал во время волгоградской видеоконференции. Кто-то что-то наболтал, какие-то компрометирующие сведения. И это произошло уже после похода в «Ромео».

Данила отвёз Андрея в аэропорт. Настроение у него было отличное – в этот день он зафиксировал слив того, кому бешено завидовал. При этом он даже не пытался скрыть своей радости:

– … ну ты даёшь – вёл себя спокойно, как будто это не тебя увольняют. Если б этот сраный итальяшка вздумал меня уволить – я бы такой скандал закатил, мало бы не показалось! И засудил бы по полной программе! А ты такой податливый, сладенький, приятно, наверное, такого оттрахать. А, что скажешь, покоритель вагин, чья сперма у всех телок на устах!?

Андрей молчал, думая, что лучше было бы поехать на метро.

– …ты ведь не думаешь, что это я тебя подставил, а, коллега!? Мне ведь с этого ничего не обломилось, какой мне смысл?!

Да, до того, как был задан этот вопрос, Андрей и не думал об этом. Теперь, поразмыслив, сделал вывод, что у Данилы были мотивы, и посильнее, чем если бы он получил повышение или прибавку к зарплате. Чтобы переменить тему, Андрей спросил насчет Льва Ремизова, чем же закончилась история с дистрибьюторской фирмой. Некоторое время пришлось раскачивать Данилу – он упорно не хотел признаваться в собственной глупости. Ремизовы взяли с него деньги, заключили прямой договор с Эльсинором и добились, чтоб их фирма получила статус официального дилера. После этого Лев дистанцировался ото всех дел, мотивируя тем, что, как сотрудник МНТК, не имеет права заниматься бизнесом, а Данилу Ремизов-старший отодвинул от участия в разделе прибыли волевым своим решением. Единственное, что не возбранялось соучредителю и спонсору, это участвовать в продажах, а что касается денег – как только Данила заводит речь о дивидендах, его начинают шантажировать тем, что сдадут руководству, и он теперь ломает голову, как ему хотя бы вытащить вложенные средства.

Это признание было Андрею как бальзам на израненное сердце – он вспомнил свою поездку в Москву, встречу с Львом, Дашу-нимфоманку, и то, как очень кстати отказался от роли осла и не дал денег этим волкам Ремизовым.

Подъезжали уже к Домодедово, можно было бы дойти пешком, если б Данила высадил, и Андрей собирался спросить «Как там твоя мама?», но в последнюю секунду передумал и поинтересовался «Как там твоя Даша?»

– Улетела в Атырау навестить родителей, – улыбнулся Данила, и тут же выругался, – Блять, жопа, стрясла с меня штукаря на билеты!

Чтобы сэкономить, Данила не стал заезжать в аэропорт, и остановился у шлагбаума. Бывшие коллеги обменялись рукопожатием, фальшивыми улыбками, и фальшивыми пожеланиями:

– Звони, коллега, не забывай, ещё увидимся!

– Удачи! Будешь в Волгограде, заезжай, устроим мега-свалку!

Лимит сюрпризов не закончился – подходя к стойке регистрации, Андрей увидел Дарью, шедшую в сопровождении двух арабов. Выглядела она вызывающе шикарно и неприступно, и он поймал себя на мысли, что вряд ли подошел бы к ней на улице, если б не знал, что она из себя представляет, и если б их не связывало то ночное происшествие. Заметив его, она отделилась от своих спутников, и подошла к нему. Поздоровавшись, спросила, как дела, и заговорщически сообщила, что «летит в Эмираты по делам», и что «для этих мальчиков» она – топ-модель Фирюза.

– Данила – тсс! – приложила она палец к губам. – Он не должен ничего знать!

Андрей кивнул – мол, заметано, ревниво посмотрел на «мальчиков», пожелал, чтоб в жаркую дубайскую ночь у них отсохли их барсучьи члены, и спросил, как её зовут на самом деле. Она, расхохотавшись, бросила ему: «Жанель», и устремилась к своим спонсорам.

«Интересный получился обмен палками, – подумал Андрей, провожая взглядом эту породистую скакунью, на которой с удовольствием покатался бы ещё разок-другой. – Поимел её на глазах её бойфренда с его же подачи, а потом с его помощью босс поимел меня; прямо какой-то круговорот палок в природе».

* * *

Мариам проснулась, когда он пришёл домой. Было около часу ночи. Он не собирался пока говорить ей, какой подарок преподнесли на его день рождения, и на рождение ребёнка, но, когда лёг рядом с ней, не выдержал, и рассказал. Думал, что будет какая-то разрядка после накопившегося напряжения – что-то вроде слёз, истерики. Что называется, «выходит стресс». Но ничего такого не вышло. Просто рассказал жене о событиях дня, сухо и бесстрастно.

– Ты сильный, ты выдержишь, – сказала она. – Не переживай.

Он и не переживал.