Таня лежала, запрокинув голову, потонувшую в темных волнах распустившихся волос, лениво вытянув хрупкое тело, слегка поднятое подушкой, соскользнувшей к бёдрам; одна нога поблескивала вдоль края кровати, и заостренная ступня заканчивала её наподобие меча. Огонь свечей золотил неподвижное тело, на котором трепетали свет и тени, одевая его великолепием и тайной, а платье и бельё, раскинутое на ковре и стульях, казалось, терпеливо ждали её, точно присмиревшее стадо.

Она приподнялась на локте и подперла голову рукой.

– А ведь ты мой первый и единственный. Ты ценишь это?

Кивнув, Андрей поцеловал её плечо. Но она потребовала, чтобы он подтвердил вслух.

– Ну скажи! Поговори со мной!

Он уверил её, что обладание ею дало ему неожиданные радости, и наговорил кучу ласковых и приятных слов, – голосом натурального самца. Откинувшись на подушки, она привлекла его к себе.

– Ты мой первый и единственный… Как только я тебя увидела, сразу поняла: ты мой. Меня повлекло к тебе. Во мне появились желания, которых до этого не было. Я угадала. Сама не знаю, почему – почему я в тебя такая влюблённая. Я тогда не раздумывала. Может глупая была…

Андрей залюбовался ею.

– Ты всё правильно сделала.

– Я не раздумывала! Понравился мне, вот и всё! И твои корректные манеры, и твоя сухость, холодность, и весь твой вид волка в овечьей шкуре, всё понравилось! Сейчас я не могу жить без тебя. Правда не могу.

Он заверил, что разделяет её переживания. Она взяла его голову обеими руками.

– А у тебя и вправду волчьи зубы. Мне кажется, что тогда в первый день – ну, на кладбище, на Катиной могиле – именно твои зубы и привлекли меня. Ну, укуси, укуси…

Он легонько укусил за плечо.

– Сильнее… и не там, ниже – ногу укуси, где ты любишь меня кусать.

Один раз, другой, третий… он кусал её до тех пор, пока она не закричала от боли и удовольствия.

– Ну, иди же сюда…