Мирное созерцание величия господня не было свойственно натуре Иосифа Григорьевича Давиденко, бывшего начальника областного ОБЭП, а ныне заместителя генерального директора компании «Волга-Трансойл» по юридическим вопросам. Но настал день, когда ему потребовалось если не обращение в веру, то хотя бы участие и поддержка со стороны человека, способного направлять умы. Давиденко щелкал людей как орешки, поэтому психологи и разные штатные жилетки для плакания не годились – не тот калибр. Друзья – тоже не то, слишком уж щекотливая проблема. Необходим был мощный, и в то же время надёжный конфидент, который, впустив признание в себя, похоронит его вместе с собой.

Иосифу Григорьевичу изменила жена, и разноцветный мир, изобилующий необычайными вещами, показался серой пустыней. Казалось невероятным вскрыть обман после 25 лет совместной жизни. И хороший подарок на пятидесятилетие! Это произошло не в молодости – время, когда играют страсти, а сейчас, когда его Ларисе 48. Впрочем, её роман с Малышевым Дмитрием, военкомом, тянется уже давно. Доподлинно неизвестно, когда всё началось, возможно, с молодых лет. Вне всякого сомнения – многие знали, и, как водится, молчали. Как говорится, муж узнаёт последним. Классический, как по книге, или по фильму, сценарий – бывший однокурсник, с которым не виделись лет тридцать, будучи проездом из Архангельска в Геленджик, разыскал его, и предложил встретиться. Давиденко пригласил его в гости, и, когда Лариса вышла, тот поинтересовался: а что, она развелась с Малышевым? Давиденко удивился – она никогда не была за ним замужем. Тогда сослуживец поведал, что лет десять назад в Москве на afterparty в Минобороны видел эту женщину в компании волгоградского военкома Дмитрия Малышева. Было какое-то совещание в министерстве, на котором присутствовали только военные, а вечером в гостинице «Россия» устроили сабантуй, куда Малышев явился с дамой. Они не скрывали своих отношений а также то, что проживают в одном номере. И вот сейчас приезжий опознал в Ларисе Давиденко ту самую даму. У него даже фотографии сохранились. Вернувшись с отдыха, он отсканировал их и отправил обманутому мужу по электронной почте. Давиденко уже подключил свои полицейские возможности и убедился, что показания разоблачителя соответствуют действительности.

Сказать, что он сильно расстроился – ничего не сказать. Его потрясение было сопоставимо со схождением Земли с орбиты – своё семейное положение он считал чем-то незыблемым, раз и навсегда установленным. Поскольку сам никогда не изменял, то считал абсолютно невозможным, что могут изменять ему.

У него не возникло сомнений, как нужно поступить. К сожалению, не было никакой возможности всем участникам событий оперативно поменять гражданство на иранское – справедливый иранский суд приговорил бы изменницу к закидыванию камнями до смерти, а её любовника – к 99 ударам розгами (после чего не все выживают). Но у себя в Волгограде Давиденко кое-что предпринял: военкома Малышева сняли и возбудили уголовное дело по факту растраты казенных денег, а адвоката Ларису Давиденко обвинили в даче взяток ряду должностных лиц. И это не всё – Иосиф Григорьевич поклялся себе, что будет мстить до последнего, пока не выживет обоих прелюбодеев из города. Развод это само собой, жена Малышева также подала на расторжение брака. 23-летний Георгий, общий сын Иосифа и Ларисы, проживает отдельно в собственной квартире, и волен сам выстраивать отношения с обоими родителями.

Враждебное преследование жены и её любовника отняло много времени, сил и средств. Но месть не успокоила его. Иосиф Григорьевич не находил себе места ни в одном из опустевших жилищ – ни в четырехкомнатной квартире по улице Краснознаменской, ни в загородном доме. Раздел имущества никак не предполагался – у изменницы есть какая-то конура, доставшаяся от её родителей, пусть туда проваливает вместе с любовником. По принципу «пусть у меня сдохнет корова, но и у соседа тоже» бывший начальник ОБЭП был намерен потратить сколько угодно, лишь бы превратить жизнь бывшей супруги в ад.

Иосиф Григорьевич искал успокоения, но нигде не мог найти. Напрасно он старался охладить мысли, разгоряченные жаждой мести. После долгих раздумий он пришёл к выводу, что в атеистических координатах эта задача неразрешима.

Впервые архиепископа Гедеона он случайно увидел по телевизору. И подумал, что человек, облеченный таким высоким саном, управляющийся с целой епархией, наверняка чего-то стоит и у него обширный опыт общения с прихожанами, обращающимися с самыми различными проблемами.

«Начну издалека, – решил Давиденко. – Если увижу, что он мне подходит, расскажу всё».

Он договорился заранее – приехал лично в храм, передал через священника визитку и на словах передал, что ему нужна аудиенция у архиепископа. И посыльный, сходив и вернувшись, сообщил дату и время встречи.

В назначенный день Давиденко прибыл в церковь, благочестиво отслужил молебен, после чего диакон отвёл его в притвор. Стены, покрытые белой штукатуркой, отполированной под мрамор и украшенной узорчатой позолотой, походили на дорогой китайский фарфор. С потолка свисала огромная хрустальная люстра. В ослепительно-белом облачении и митре, опираясь на посох, стоял возле алтаря архиепископ Гедеон. Золотым крестом он благословил склонившегося перед ним полковника. Протянув туго набитый конверт, Давиденко попросил принять даяния для нужд храма и не оставлять его без пастырского благословения и мудрых советов.

Архиепископ, растроганный не столько щедростью прихожанина, сколько его волнением, твёрдо обещал просить за него перед богом, и да поможет ему господь.

Потом, преклонив колено в исповедальне, Давиденко, как и было задумано, начал с событий, которые не занимали его так сильно, как измена жены. Прежде чем открыть глубину пережитых им чувств, рассказал о способах достижения целей, кратчайшие из которых, как правило, сопряжены с силовым давлением на тех, кто сопротивляется. На третьем эпизоде он прервался:

– Не утруждаю ли я вас, ваше святейшество, повестью о неспокойной жизни милицейского чина?

– Мой благородный друг, я душою слушаю тебя, и если бы обладал второй жизнью, хотел бы прожить подобно тебе.

Давиденко заметно успокоился.

– Не торопитесь, есть в моей жизни и тёмные пятна.

– Даже на луне существуют пятна только в четырнадцатый день её рождения. Мой Иосиф, удостой меня доверием.

Архиепископ улыбнулся, и лицо его стало круглым и добрым. Давиденко понял, что Гедеон заслуживает доверия, и перешёл к главному. Подробно, не пренебрегая деталями, он рассказал обо всём – и об измене, и о том, что сделал в плане наказания и что планирует сделать ещё.

– … но нет уверенности, святитель, что отомстив, обрету я покой. Что делать?

Гедеон пристальным взглядом измерил худощавую, не лишенную элегантности фигуру полковника Давиденко.

– Не сподобил господь бог наш видеть тихую жизнь. Увы, всевышний послал нам изменников в наказание за грехи наши! Прислужники ада вольности много себе дозволяют. Неблагочестиво! Сатане на утеху! Да будет над их головами пламя и пепел!

Архиепископ минуту молчал, а Иосиф Григорьевич не осмелился нарушить раздумье владыки. И вдруг зазвучал голос. Нет, это не был голос наместника бога на земле, – нежнейшие звуки лютни разливались в воздухе. И казалось, ангелы, легко взмахивая крыльями, услаждают правоверных сладчайшим ветерком.

В смятении Иосиф Григорьевич откинулся к стене. Он моргнул раз, другой. Да прославится имя господа! Бледный, с трясущимися руками внимал он неземному голосу.

– Ты верно поступил, обратившись за советом к богу. Но устремив свой взор к сияющему престолу, ты не замечаешь, что творится на земле. Ты ослабил свою длань. Кроме солнца, есть тьма. Ад состоит из семи пространств. В джегеннеме есть ущелье, в нём семь тысяч зданий, в каждом здании семь тысяч келий, в каждой келье семь тысяч черных змей, в желудке каждой змеи семь тысяч кувшинов, наполненных ядом. И всё это вместилось в одной чёрной душе Ларисы Давиденко… кое-что перепало мирянам, работавшим на тебя. Паства твоя разбрелась аки непослушное стадо.

Иосиф Григорьевич вздрогнул. Странный озноб охватил его, ноги подкашивались, и глаза приковались к озаренному ласковой улыбкой лицу архиепископа. И таким близким и родным вдруг стал святой отец… ближе родителей, ближе жизни… и безудержно захотелось распластаться у подножия кресла и в рыданиях, в горячем признании искупить грехи. Он подался вперед:

– Сколь ты сведущ, святой отец! Восхищаюсь всё больше тобой и горжусь, ибо умом ты прославляешь православную веру!

Помедлив, архиепископ Гедеон продолжил:

– Не грешен, сын мой, занят я одними делами церкви. И на благо, ради укрепления её мощи и власти, ради обогащения дома божьего, не отрываю мысли свои от дел мирских… Вижу, снедают тебя грехи малые и большие. Кайся сын мой, кайся!

Торжественно возвысив голос, он совершил плавный и незаметный переход в разговоре от трансцедентных поисков к делам насущным. Ему необходим земельный участок в собственность под постройку новой церкви, находящийся на улице Елисеевской в центре густонаселенного жилого массива, рядом с супермаркетом «Пятерочка». И чем скорее, тем лучше, нужно оформить в комитете по имуществу все бумаги, согласовать проект, и приступить к строительству. Кандидат в мэры Евгений Ищенко уже доказал преданность небесному трону и воздвиг несколько церквей, готов и сейчас не только оформить землю, но и построить новую церковь возле принадлежащего ему супермаркета «Пятерочка». Видит Николай Угодник, что если это сделает кандидат в мэры, то с амвона будут прославлять его, а не кого-то другого. С такой поддержкой он не останется вечным кандидатом-неудачником.

Словно обкуренный, выслушал Иосиф Григорьевич подробный наказ Гедеона, и, пробормотав невнятные обещания, откланялся.

Всю дорогу до дому он был словно в трансе, и только оказавшись в квартире среди привычных вещей, очнулся. Волшебный дым испарился. Зачем, спрашивается, «старый седой полковник» потащился к этому пройдохе в рясе, который вместо конкретных рекомендаций или хотя бы душеспасительной беседы дал эзотерическое описание изменницы-жены и за это затребовал услугу, которая стоит как минимум тридцать тысяч долларов!? Да еще замахивается на постройку церкви – еще несколько раз по столько же! У Ищенко деньги куры не клюют, вот пускай строит церкви. Посмотрим, помогут ли небеса, когда его выведут из здания городской администрации в наручниках.

Через несколько дней Иосиф Григорьевич снова прибыл к архиепископу Гедеону, который принял в том же притворе, и смиренно поведал, что готов помочь церкви. Отблески синих и малиновых лампад падали на пол, как подкрашенные льдинки. Гедеон разгладил бороду, поправил крест на шелковой рясе и такое начал:

– Я много темных часов провёл, созерцая звёзды, рассеянные богом для умиления непосвященных и беспокойства мудрецов, которые, проникнув в тайны вселенной, раскрыли избранным книгу решений божьих. Иосиф Григорьевич, мы благосклонно принимаем твою помощь.

– Мудрость святого отца озаряет меня! – восхитился Иосиф Григорьевич. – Увы, святой отец, за срок твоих созерцаний звёзды изменили свой путь. Не далее как сегодня Гетманов Афанасий Иванович из Госкомимущества доложил о невозможности передачи в собственность желаемого участка, так как приоритетное право оформления земли принадлежит владельцам расположенной рядом автостоянки.

Воцарилась тишина, тяжелая, как медная гора. Брови архиепископа сошлись в одну черту, а на губах промелькнула насмешка:

– С какого изменчивого часа отважный полковник не держит слова?

Ничуть не смутившись, бывший начальник ОБЭП попросил благосклонно выслушать его слова, ибо в щедротах своих бог начертал его благополучие, удостоил лицезреть ниспосланного всевышним наместника вселенной.

Склонив голову, Иосиф Григорьевич смиренно закончил свою речь следующими словами:

– Ты, владыка, насыпал в мои уши бирюзу, и я, словно у порога рая, слышу слова, подобные кристаллам золота, и вижу сквозь пламя восторга, как благословенный тобой зодчий…

Тут он еле сдержался, чтобы не выругаться в адрес будущего мэра.

– … воздвигнет узорчатой кладкой храм. Ты подобен морю, а я – капле, но твоё снисхождение подняло меня до самого солнца, твои глаза отражают вселенную, у тебя ключи к сокровенным тайнам, ты видишь души правоверных!

Архиепископ Гедеон пристально вглядывался в начальника правового отдела компании «Волга-Трансойл»: не иначе как бывший милиционер в ночь на воскресенье наглотался изречений Ветхого Завета.

– Бог в своём милосердии неизменно благославляет труд каменщиков…

На мгновенье Гедеон смешался, сбитый с толку нарядными речами полковника, но быстро нашелся и громко сказал:

– … и всех, кто им платит, ибо они помогают всевышнему украшать созданную им землю. Они вкладывают свой, угодный богу труд в стены церквей, часовен, прочих святых обителей. И в минуту раздумья я, наместник бога, удостоился услышать его благоухающий шёпот: «Воззри милостиво на стоящего у твоего священного алтаря, и пусть его слова, подобные камню, будут правдивы и крепки!»

Закончив торжественное присловье, Гедеон более спокойным голосом изложил святую просьбу: наехать на владельцев автостоянки, чтобы они отказались от своих притязаний на участок и уступили его церкви; а также продумать способ, как без готового проекта протолкнуть вопрос в Госкомимуществе.

Иосиф Григорьевич с трепетом и восхощением отважился произнести такие слова:

– Богу было угодно, всесведующий отец, чтобы я нёс своё бремя на своей службе и не вкладывал труд в стены церквей, часовен, и прочих святых обителей. Я тяну лямку на службе, у меня есть скромный угол, где я смиренно коротаю ночи, есть куда приткнуться чтобы утешиться… Выше этого моя обыденная душа не поднимается, а разум не ведает за постройки и не задумывается…

Едва сдерживаясь, чертыхаясь в бороду, Гедеон криво перекрестил святого раба Иосифа и скорее прогнал, чем проводил с богом:

– Ступай, и да пребудет с тобой бог, ибо сказано: кто владеет собственным адом и раем, тому ни к чему задумываться.