1
На следующий день после победы вооруженного восстания Керенский вкупе с генералом Красновым организовали наступление на Петроград. Казачьи полки Краснова заняли Гатчину. Воспользовавшись тем, что многие войсковые части и отряды Красной гвардии ушли на защиту столицы, в городе подняли мятеж офицеры и юнкера.
В ночь с 27 на 28 октября Ленин приехал в штаб Петроградского военного округа и попросил Антонова-Овсеенко, Мехоношина и Подвойского рассказать о положении под Петроградом после захвата Гатчины казаками. Владимир Ильич интересовался планами борьбы с Красновым, поставил штабу задачи по организации защиты Петрограда. Озабоченный создавшимся положением, он потребовал поставить себе стол в кабинете Подвойского. Николая Ильича несколько смутило это: разве Совнарком не доверяет только что избранному на съезде военному руководству?
— Дело не в недоверии, — спокойно ответил Ленин, — а просто правительство рабочих и крестьян желает знать, как действуют его военные власти, каким образом организуют оборону Питера.
И тут же засыпал градом вопросов:
— Как защищена железнодорожная линия Гатчина — Тосно? Какие силы там имеются, надежны ли они? Почему не вызвана кавалерия из-под Новгорода? Обеспечены ли солдаты и красногвардейцы необходимым вооружением? Как вы мыслите это сделать?
Подвойский отвечал:
— Оборона Питера налаживается… Но некоторые воинские части медлят с выступлением на фронт…
Лицо Ленина сделалось суровым. Не повышая вроде бы голоса, Владимир Ильич сказал, но так, что Подвойскому показалось, будто он кричит:
— Вы ответите перед ЦК, если полки не будут сейчас же выведены. Слышите, сейчас же!
Особенно Ленина беспокоило плохое снабжение красногвардейских отрядов. В этом, да и в ряде других случаев люди зачастую не находили решения там, где его, казалось бы, легче всего найти. Например, путиловцы производят пушки, но их не на чем вывезти — нет лошадей. А между тем мимо завода проходит железнодорожная ветка, орудия можно поставить на платформы и отправить на позиции. Это ведь так? — спрашивал Владимир Ильич.
Упреки эти, правда, не относились непосредственно к Подвойскому, однако от этого было не легче.
К середине дня 29 октября основные силы юнкеров были разгромлены. Обстановка на фронте тоже изменилась к лучшему: на позиции выступили шесть полков Петроградского гарнизона. Вместе с уже сражавшимися красногвардейцами и солдатами они смели войска Краснова.
В вооруженной помощи для установления и защиты Советской власти нуждались многие другие города и районы страны. Подвойский вызывал армейских коммунистов, тщательно их инструктировал, снабжал мандатами ВРК и направлял на места. Владимир Ильич по-прежнему приходил в его кабинет, садился за свой стол, где стоял телефон, и работал. Не все посетители сразу осваивались в его присутствии. Ленин включался в разговор, расспрашивал, чего они ждут от Советской власти. Его заинтересованность покоряла, человек быстро становился самим собой. Присутствие Владимира Ильича, его умение разговаривать с разными людьми было большой школой для Подвойского.
Николай Ильич телеграфировал в Тверь, Тулу, Ярославль, Иваново-Вознесенск — требовал немедленно выслать в Москву красногвардейские отряды; через некоторое время Ленин спросил:
— Вы считаете, достаточно этих отрядов? Насколько они боеспособны? Там они столкнутся с войсками, с обстрелянными солдатами.
— Помощь, конечно, не та, что нужна, — согласился Подвойский. — Но отправить полк из столичного гарнизона… пока трудно на это решиться. Не исключено новое наступление на Петроград, силы здесь нужны.
— В Москве должна утвердиться наша власть. И как можно скорее. Подумайте, что можно сделать.
— Хорошо, Владимир Ильич. Попробуем послать сводный отряд, это легче, чем послать целиком воинскую часть.
И уже на следующий день в Москву был направлен отряд моряков. Проводить его на вокзал приехали Ленин, Свердлов и Подвойский.
— Не забывайте, товарищи, — напутствовал отъезжавших Владимир Ильич, — Москва — сердце России. И это сердце должно быть советским.
2
Комитет по военным и морским делам оказался без аппарата. Ленин посоветовал на первое время использовать служащих военного министерства Временного правительства.
Вскоре состав Комитета Наркомвоена претерпел изменения. Крыленко был назначен Верховным Главнокомандующим, Антонова-Овсеенко поставили во главе войск, действовавших против контрреволюции на Юге, Дыбенко занимался флотом. Членами коллегии Наркомвоена стали Легран, Мехоношин, Склянский. Вместе с ними Подвойский налаживал работу военного аппарата. Он занимал кабинет, принадлежавший ранее военному министру. В многочисленных шкафах, стоявших вдоль стен, размещалась богатейшая библиотека по военным вопросам и военной истории. Несмотря на большую загруженность, Николай Ильич брал нужную книгу, читал, делал выписки. Порой в кабинете всю ночь горел свет, казалось, Подвойский вообще не спит. Но окружающие всегда видели его подтянутым, жизнерадостным.
В конце декабря пришла весть: солдаты на всех фронтах самовольно оставляли позиции, открывали фронт. Германское правительство не отвечало на предложение Советов о заключении мира. Возникла угроза существованию еще не окрепшей Советской власти. Наркомвоен срочно созвал совещание. Прибыл Ленин. Решено было направить на фронт отряды Красной гвардии из Петрограда и Москвы и начать формирование новых корпусов из рабочих. Для их обучения надлежало вызвать с фронта военных специалистов.
На совещании между Лениным и Подвойским произошел такой разговор:
— Владимир Ильич, надо бы от имени Совета Народных Комиссаров выпустить манифест о создании социалистической армии. Решение Совнаркома обяжет…
— Нет и нет, — категорически заявил Владимир Ильич. — Сначала пусть Петроградский и другие Советы определят свое отношение к вопросу о создании армии. Вопрос этот совершенно новый, тут одного приказа и энтузиазма мало. Пусть это будет требованием масс.
Подвойский понял, что Совнарком не против создания новой армии, но не может через голову местных Советов решить этот вопрос в приказном порядке. Армия будет народная, и создавать ее должен народ.
Николай Ильич встретился с членами Петроградского Совета. В беседе с ними сказал:
— Для защиты революции нужна армия, регулярная армия. Красногвардейские отряды должны стать основой ее. Надо призвать рабочих Петрограда показать пример в строительстве новой армии.
В конце декабря 1917 года состоялся пленум Петроградского Совета. Пленум обратился с призывом к рабочим вступать в ряды новой армии. Советы других городов, как и в Питере, живо откликнулись на этот призыв. Все понимали, что победившая революция нуждалась в вооруженной защите.
Для Подвойского и других работников Наркомвоена настала пора напряженнейшей работы. Демобилизация старой армии, вопросы строительства новой армии, вооруженная борьба с многочисленными врагами революции — эти и другие проблемы нужно было решать безотлагательно. В этом постоянную помощь военным работникам оказывали Ленин, Центральный Комитет партии.
Как-то Подвойский зашел в рабочую комнату Ленина в Смольном. Владимир Ильич беседовал с незнакомым Подвойскому высоким человеком лет тридцати. Увидев вошедшего, Ленин объяснил собеседнику:
— Товарищ Подвойский, наш военный специалист. А это товарищ Платтен, который вывез нас из Швейцарии.
Платтена заинтересовало, как строится социалистическая армия. Подвойский стал рассказывать. Потом, посмотрев на часы, сказал, обращаясь к Владимиру Ильичу:
— Сегодня мы провожаем на фронт первый батальон Красной Армии. Рабочие Выборгского района просили вас непременно приехать.
— Что же вы сразу об этом не сказали? Обязательно поедем. Товарищ Платтен, посмотрите на солдат новой революционной армии.
В кабинет вошла Мария Ильинична. Узнав о поездке, она собралась вместе с ними.
По дороге Подвойский рассказал о заседании Петроградского Совета, о его решении создавать новую армию. Владимир Ильич поинтересовался:
— А как встретили рабочие Петрограда решение своего Совета?
— Как и подобает питерским рабочим, Владимир Ильич: уже на следующий день они начали переформирование отрядов Красной гвардии в батальоны Красной Армии.
Михайловский манеж. Здесь собрались рабочие, уходящие на фронт, а также провожающие. Колыхающееся пламя факелов освещало огромное помещение, ряды броневиков. В здании было холодно, и, чтобы согреться, люди плясали, притопывали ногами. Не умолкали революционные песни.
Появление Ленина было встречено бурей аплодисментов, восторженными возгласами. И вот он на трибуне:
— Товарищи, я приветствую в вашем лице решимость русского пролетариата бороться за торжество русской революции, за торжество великих ее лозунгов не только на нашей земле, но и среди народов всего мира. Приветствую в вашем лице тех первых героев-добровольцев социалистической армии, которые создадут сильную революционную армию. И эта армия призывается оберегать завоевания революции, нашу народную власть…
Через несколько дней состоялось совещание военных делегатов III съезда Советов. Рассмотрели проект декрета об организации Красной Армии и одобрили его. Ленин представил этот проект на обсуждение СНК.
Пока собирались наркомы, Владимир Ильич, увидев Подвойского, спросил его:
— Вы готовы доложить Совнаркому о том, как происходит организация Красной Армии? Дальше откладывать нельзя. Расскажите, что сделано, а я выступлю по проекту декрета.
Заседание Совнаркома уже подходило к концу, когда Ленин, обращаясь к присутствующим, сказал:
— У нас есть еще один вопрос. Мы посоветовались с товарищем Подвойским и решили его вынести на ваше рассмотрение. Я имею в виду декрет о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Николай Ильич рассказал о том, что уже практически сделано по созданию Красной Армии, и зачитал проект декрета. Ленин внес предложение не развертывать общих прений, так как создание Красной Армии — свершившийся факт.
Тут же, вспоминал потом Подвойский, Владимир Ильич пункт за пунктом разобрал декрет об организации Красной Армии, внес поправки и дополнения. Он дал новую редакцию первого параграфа. В проекте говорилось: «Красная Армия создается без принуждения и насилия — она составляется только из добровольцев». Ленин написал: «Рабоче-Крестьянская Красная Армия создается из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс». Таким образом подчеркивался классовый характер армии.
Декрет был утвержден в ленинской редакции. Рядом с подписью Председателя СНК Ленина под декретом поставил свою подпись и нарком по военным делам Подвойский.
Всю практическую работу по строительству Вооруженных Сил Советской Республики возглавила Всероссийская коллегия по организации и формированию армии. В ее состав вошли Крыленко, Мехоношин, Трифонов, Юренев. Председателем коллегии стал Подвойский.
А потом ВЦИК утвердил декрет о введении в стране всеобщего военного обучения (Всевобуча). Устанавливалась девяностошестичасовая программа, рассчитанная на восемь недель. Был принят декрет, определявший срок службы в Красной Армии, утверждена форма военной присяги.
Для новой армии требовались командиры. Подвойский подписал приказ об открытии тринадцати ускоренных курсов по подготовке командного состава в Петрограде, Москве, Твери, Казани, других крупных городах. Курсы должны были готовить командные кадры пехотных, кавалерийских, артиллерийских и инженерных частей. Наряду с этим в Красную Армию привлекались военные специалисты старой армии. Как известно, многие красные командиры, прославившиеся в годы гражданской войны, выдвинулись из унтер-офицеров, младших офицеров прежней армии.
Подвойский умел находить и выдвигать на ответственные посты талантливых военных работников.
Вскоре после победы Октября в Военном отделе ВЦИК начал работать в должности инструктора Михаил Николаевич Тухачевский. Бывший поручик, он не колеблясь встал на сторону народа, вступил в Коммунистическую партию. Подвойский разглядел в этом честном человеке волевого, решительного, инициативного военачальника. С такой оценкой будущего Маршала Советского Союза были согласны Свердлов и Дзержинский. Михаил Николаевич командовал I, VIII, V армиями, а в 1920 году — Кавказским и Западным фронтами.
По предложению Подвойского при Наркомвоене была организована Высшая аттестационная комиссия. Николай Ильич рекомендовал ее председателем Александра Ильича Егорова. И не ошибся. Позднее Егоров успешно командовал IX и X армиями, Южным и Юго-Западным фронтами, стал Маршалом Советского Союза.
Однажды в беседе с Подвойским Ленин затронул вопрос о подготовке высших военных кадров и поручил ему, а также Никонову и Вацетису создать Академию Генерального штаба. Как обычно, значительную долю работы взял на себя Подвойский. Он постоянно сообщал Владимиру Ильичу, кого из специалистов привлекает к составлению будущих программ, информировал о трудностях в организации академии.
Открытие академии состоялось в декабре 1918 года. Здесь Николай Ильич стал читать лекции по революционной тактике.
3
Германские войска, несмотря на подписание Брестского мира, продолжали наступление. Отряды Киквидзе, Котовского, Примакова, Медведовского, Якира оказывали оккупантам героическое сопротивление, но, уступая врагу в численности и вооружении, при отсутствии общего командования не могли сдержать натиска. Им на помощь шли первые подразделения Красной Армии…
Возникла необходимость создать особую комиссию, которая взяла бы на себя проверку работы военных комиссариатов на местах. Эту комиссию назвали Высшей военной инспекцией. Председателем ее назначили Подвойского.
На первом же заседании он объяснил товарищам, какие цели преследует новая организация.
— Мы привыкли, — сказал он, — считать инспекцию органом, который проверяет работу уже сложившихся и работающих учреждений. Там, где имеются военные комиссариаты, мы должны это делать. Но со времени принятия декрета о создании системы военного управления прошло немногим более двух недель. И эта работа только начинается. Помочь в организации военных комиссариатов — наша прямая обязанность. Нам нужна армия Советской Республики, хорошо организованная, строго дисциплинированная.
Первый выезд военной инспекции во фронтовые районы. Поезд отошел от Курского вокзала. Вместе с Подвойским в группе находились Н. Ефимов, С. Баландин, Ф. Владимиров, И. Приходько и другие.
Уже на первой остановке, в Орле, обнаружилась довольно безотрадная картина. Военных комиссариатов не существовало. Правда, при каждом районном Совете были военные отделы, но действовали они кому как придется. Учет и снабжение совершенно отсутствовали. Такое же положение было в Курске. Сопоставляя факты и примеры, Николай Ильич пришел к выводу, что все вскрытые недостатки обусловлены отсутствием единого руководства, нехваткой опытных работников.
Следующая остановка в Тамбове. Здесь расположились подразделения отряда Василия Киквидзе. Работники Высшей военной инспекции познакомились с их строевой и боевой подготовкой.
Подвойский доволен. Двадцатитрехлетний командир Киквидзе едва не пустился в пляс, когда услышал, что на базе его отряда будет создана дивизия Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Не менее восторженно восприняли эту весть бойцы. С особой тщательностью готовились они к торжественному параду и приему присяги — им первым выпала такая честь.
Утром перед строем бойцов появился Подвойский. Киквидзе отдал рапорт. Наркомвоен поблагодарил бойцов за высокую боевую подготовку и рассказал о тяжелом положении Страны Советов.
— Сегодня, — говорил Подвойский, — вы даете торжественное обещание, принимаете присягу на верность Советской Республике. — Это — государственный акт громадной важности. Принимая присягу, вы тем самым обещаете выполнить любой приказ Родины, а если понадобится, отдать самое дорогое — свою жизнь. Кто не выполнит торжественного обещания — тот изменник, и Республика его покарает.
Окинул суровым взглядом строй бойцов и продолжал:
— Сейчас я буду читать слова торжественного обещания, и каждый из вас повторит их за мной. — Он снял фуражку. Взяли головные уборы на левую руку и стоявшие в строю командиры, солдаты. Медленно и необычно возвышенно Подвойский читал слова присяги. Вместе с ним ее повторяли тысячи голосов.
А когда чтение было закончено, Подвойский поздравил всех присутствующих с высокоторжественным днем и сказал:
— Теперь вы бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
В тот же час он телеграфировал Ленину: «В субботу, 18-го утром, на смотре войск Тамбовского гарнизона и во время полевого учения я имел возможность оценить организаторский талант бывшего командующего IV армией, несомненно большого организатора… т. Киквидзе, представившего вновь сформированный им полк пехоты, легкую батарею, пулеметную команду и эскадрон кавалерии, поразившие военных специалистов мужественным видом, хорошей подготовкой, налаженностью обучения и обещающие развиться в грозную мощную воинскую единицу… Солдаты поклялись победить или умереть».
4
Известие о мятеже чехословацкого корпуса Подвойский получил в Самаре утром 27 мая. Ему вспомнились слова Ленина о нависшей опасности: организованный на англо-французские денежки мятеж преследовал цель свергнуть Советскую власть. Подвойский принял решение ускорить формирование частей Красной Армии в поволжских и уральских городах. По прибытии в Уфу он встретился с одним из местных военных работников — Эразмом Кадомцевым. Тот сообщил, что в губернии созданы вооруженные рабочие дружины, организованы инструкторские школы, готовившие командиров. Слушая Кадомцева, Николай Ильич отметил для себя: уфимские товарищи не спешили переформировать дружины в регулярные части Краской Армии.
— Противник располагает значительными силами, — говорил Кадомцев, — мы же уступаем ему, но рабочие дружинники не пожалеют сил в борьбе с мятежниками.
— Товарищ Кадомцев, — перебил его Подвойский. — Сразу видно, что в Уфе еще не развернули всерьез работу по строительству регулярной армии. Слова «дружина», «дружинники» необходимо сдать в архив. Нам нужны регулярные части. Что же касается денежных средств на их формирование — постараемся помочь.
Прибыв в район боевых действий у Златоуста и Миасса, Подвойский и члены инспекции убедились в том, что сильные революционным духом красные бойцы были слабо подготовлены в военном отношении и не могли успешно действовать против регулярных белочешских частей. Во время боя у станции Миасс в отрядах началась паника. Подвойский, Берзин, Белицкий быстро навели порядок, проявив при этом личное мужество.
При содействии инспекции был создан Северо-Урало-Сибирский фронт, объединивший все части, действовавшие против мятежников и белогвардейцев. Его командующим стал Берзин, член партии с 1905 года. По указанию Подвойского в составе управления фронта образовали политотдел — один из первых в Красной Армии.
5
В Большом театре открылся V Всероссийский съезд Советов. Он проходил в напряженной обстановке. Один за другим в стране раскрывались заговоры. Левые эсеры открыто перешли на сторону контрреволюции, подняли мятеж.
Сигналом для их выступления послужило убийство германского посла. Мятежники захватили телеграф и разослали по всей стране телеграммы, в которых сообщалось, что партия левых эсеров взяла власть, требовали не исполнять распоряжений за подписью Ленина и Свердлова.
Только что вернувшийся из инспекционной поездки Подвойский был вызван в Кремль. В кабинете застал Ленина и Свердлова.
— На вас мы решили возложить командование частями, которым предстоит подавить мятеж. Свяжитесь с командиром Латышской дивизии Вацетисом.
Владимир Ильич внешне спокоен, лишь выделялись углубившиеся складки у рта и бледнее обычного было лицо.
— Помните, — предупредил он, — медлить нельзя. Мятеж должен быть подавлен ночью или в крайнем случае завтра утром. По нашим сведениям, такие же мятежи произошли на Волге. Нити тянутся отсюда, из Москвы. Действуйте быстро, решительно.
Вечером части латышских стрелков стали теснить мятежников, выбили их с телеграфа. В руках левых эсеров осталось несколько зданий, в которых они укрепились. Подвойский и Вацетис находились в расположении отрядов, оцепивших захваченные здания. Ночью, еще раз объехав войсковые части, они доложили Ленину о принятых мерах.
Рано утром после артиллерийских залпов по гнездам мятежников латышские стрелки пошли в атаку. Их натиск был настолько стремителен, пулеметный огонь так меток, что в окнах стали появляться белые флаги. Мятеж был подавлен. Докладывая об этом Владимиру Ильичу, Подвойский отметил исключительное мужество латышских стрелков, а также отряда интернационалистов под командованием Бела Куна.
Работа съезда Советов возобновилась. В состав Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, избранного съездом, вошел и Подвойский.
6
Через несколько дней после подавления эсеровского мятежа Николай Ильич заболел. К болезни прибавилась тревога за жену. Нина Августовна уехала с эшелоном: повезли голодающих детей рабочих в сытные восточные края. Взяла с собой и своих девочек Олесю, Лиду и маленькую Нину. В Уфимской губернии она занималась устройством трудовой детской колонии. И вдруг ворвались белочехи. Почти все сотрудники колонии арестованы карателями, находятся в уфимской тюрьме. Жену наркома вряд ли пощадят.
Едва поправившись, Подвойский выехал с поездом Высшей военной инспекции, так и не выяснив ничего о судьбе жены и детей.
А тем временем Свердлов, узнав, в каком положении оказалась семья Николая Ильича, направил к уфимским подпольщикам снабженного явками надежного товарища. Уфимским большевикам удалось освободить арестованных и переправить за линию фронта. Об этом Подвойский узнал от жены, когда на одной из станций, удивленный и обрадованный, увидел ее вместе с детьми.
Два дня инспекция провела в Орле и Курске. По сравнению с апрелем положение здесь изменилось к лучшему. Налаживалась работа военных органов, революционный порядок все прочнее входил в жизнь.
В Воронеже военный руководитель Чернавин доложил Подвойскому о положении на фронте. Николай Ильич интересовался, как идет формирование частей, предназначенных для отправки на Восток против белочехов. Чернавин сказал, что на вокзале уже стоят эшелоны бригады Азарха, направляются на Восточный фронт.
Пошли туда. Дисциплина и опрятность одежды бойцов — вот что бросилось в глаза прежде всего. Это была уже армия, новая революционная армия.
Из Воронежа члены инспекции выехали на станцию Филоново, где располагался штаб дивизии Киквидзе. Позиции, занимаемые дивизией, напоминали подкову, в центре которой была сама станция. Здесь же в железнодорожных вагонах находилась база снабжения дивизии. Порывистый Киквидзе с гордостью заявил, что при отступлении с Украины ему удалось взять большие запасы военного снаряжения и продовольствия.
— Сколько же вагонов занято под подвижную базу дивизии? — спросил Николай Ильич.
Стоявший рядом с командиром начальник штаба назвал цифру — 180.
Оказалось, дивизия, действительно, располагает большими запасами пулеметов, винтовок, патронов, инженерного и интендантского имущества. И это в то время, когда другие отряды и части испытывают острый недостаток в боевом снаряжении. Киквидзе ожидал похвалы наркома за свою рачительность, а тот рассердился.
— Преступники вы, — объявил Подвойский.
Киквидзе был обескуражен.
— Не понял, товарищ нарком.
— Да, да, преступники! Думаете о себе, когда следует думать о всей армии.
— Но, товарищ нарком…
— Все лишнее сдать, — приказал Подвойский, не желая выслушивать объяснений Киквидзе. — Если каждый командир будет копить у себя снаряжение, многие части останутся без оружия. Грош цена тогда будет вашим подвигам. Воюет армия, а не отдельные отряды. — Повторил строго — Все лишнее немедленно сдать. Пришлю представителя инспекции.
Что может быть на фронте лишнее? Все сгодится. Но молодой командир, чувствуя настроение Подвойского, возражать не решился. Да и как возражать? Базисные эшелоны, действительно, связывали действующие части, а при отступлении нередко попадали в руки врага.
Подвойский писал в приказе: «Снять снабжение отрядов с колес. Неподчинившиеся будут преданы суду…» Все поезда должны быть выведены в Тамбов, где создавались склады Южного фронта.
Чтобы положить конец царившей неразберихе, Высшая военная инспекция организовала управление по снабжению как фронта, так и отдельных боевых участков.
Объезд позиций убедил Подвойского: положение на линии Поворино — Царицын скверное. Красноармейские отряды действовали самостоятельно, без разведки. На сравнительно небольшом участке он насчитал больше двадцати отрядов, в каждом — от сорока до двухсот бойцов. Отряды вели бои, стараясь держаться поближе к своей базе. Николай Ильич сокрушался: воевать и побеждать в таких условиях чрезвычайно трудно. Несколько дней заняло формирование из этих отрядов рот, батальонов, полков. Действовал Подвойский решительно. Подчинил части единому командованию. Военным руководителем боевого участка, на котором располагались части Сиверса и Миронова, назначил Левицкого; приказал командирам беспрекословно, точно и незамедлительно исполнять все его требования.
Характерная деталь: Николай Ильич всегда возил с собой книги по интересующим его военным вопросам, часто обращался к ним. Он хорошо знал уставы русской армии и по памяти цитировал их. Как-то один из военных специалистов спросил его помощника Владимирова: правда ли, как идет слух, что Подвойский — бывший полковник старой армии? Когда Владимиров сообщил, что Николай Ильич никогда не был военным, тот в недоумении развел руками.
Сам же Подвойский на подобные вопросы отвечал так:
— Военным меня сделала партия, а военному делу и пролетарской военной науке я учусь у Владимира Ильича Ленина.
7
31 августа начался обычный напряженный день. Подвойский сидел у стола, склонившись над картой, когда в вагон вошел бледный, взволнованный Владимиров. Николай Ильич вопросительно посмотрел на него.
— В Москве на заводе Михельсона тяжело ранен Ленин, — дрожащим голосом сказал Владимиров и протянул полученную телеграмму.
Страшная боль сдавила сердце…
Несколько позже в войсках читали обращение, написанное Подвойским: «Армия, слушай! В день и час, когда вы дали рабоче-крестьянскому люду, его Великой социалистической Республике блестящую победу, ваши враги совершили злодейское покушение на самого дорогого и любимого человека в Республике, на Председателя Совета Народных Комиссаров товарища Ленина… Я от вашего имени, от имени войск Южного фронта послал тов. Ленину следующую телеграмму: „Родной наш вождь! Все войска Южного фронта до нестерпимой боли поражены злодейством, совершенным над Вами подлыми наймитами“».
Теперь каждый день — томящее душу ожидание вестей из Москвы…
А дела захлестывали, успехи на отдельных участках фронта перемежались с отступлениями, на других требовалось вмешательство, помощь в снабжении боеприпасами, пополнении свежими силами уставших и поредевших частей.
В один из дней небольшой группой выехали на передовые позиции. Состав поезда: паровоз, вагон и платформа, на которой стоял автомобиль. Подвойский часто ездил так. В нужном месте автомобиль скатывали с платформы, и на нем объезжали позиции.
Двигались от Елани в сторону Камышина. День был солнечный, теплый, в вагоне душно, и Николай Ильич перешел с работником инспекции Георгием Базилевичем на платформу. Отъехали от Елани всего несколько километров, когда из-под паровоза вырвалось облако огня и дыма. От резкого толчка Подвойский, Базилевич и все находившиеся на платформе были выброшены далеко под откос.
Николай Ильич потерял сознание. Очнулся, чувствуя, как кто-то брызгает в лицо водой. Над ним стоял комендант поезда Приходько. Увидев, что Подвойский открыл глаза, он радостно воскликнул:
— Николай Ильич, живы!
Рядом на траве лежал Базилевич.
— Что с Георгием Дмитриевичем, как остальные?
— Все живы, только вот товарищ Базилевич… еще без сознания. Как вы-то себя чувствуете?
— Будто все цело… Болит голова и ноги. Что хоть произошло?
— Сами пока не знаем, — сказал Приходько. — Похоже на диверсию.
Прибыла санитарная летучка. Раненым сделали перевязку. Летучка направилась в Елань, где находился санитарный поезд. Врач, осмотревший Подвойского, нашел сильную контузию головы, ушибы в области правой лопатки и подреберья, ссадины на теле и скрытый перелом голени. «Этого мне еще не хватало», — горько подумал Николай Ильич. Он и так чувствовал последствия ранения в Ярославле, головные боли часто мучили его.
Выехать на лечение в Москву Николай Ильич категорически отказался. И опять за ним ухаживала Нина Августовна.
В посетителях недостатка не было. Ненадолго, но каждый день приходили Василий Киквидзе и комбриг Рудольф Сиверс… Разве поверил бы тогда, что через несколько месяцев белогвардейские пули сразят этих отчаянной храбрости командиров?
Но вот общее самочувствие улучшилось, и Подвойский опять целыми днями работал. Выздоравливающий Базилевич также стремился скорее вернуться на фронт. Николай Ильич высоко ценил его и отзывался о нем как о талантливом военачальнике, большом патриоте своей Родины.
В сентябре в распоряжение Подвойского прибыли курсанты Первых Московских военно-инструкторских курсов. Николай Ильич радовался: созданные недавно курсы уже стали давать пополнение фронту. Чуйков — будущий Маршал Советского Союза — вспоминал, что когда их эшелон остановился на запасных путях, Николай Ильич пригласил курсантов к себе, долго и тепло с ними беседовал.
— Направляем вас в бригаду Сиверса. К боевому командиру, — сказал он при прощании. — Надеюсь, не посрамите чести красных курсантов.
В конце сентября Николай Ильич возвратился в Москву. Встретился со Свердловым и подробно доложил о проделанной инспекцией работе. Потом, смущаясь, сказал:
— Яков Михайлович, очень и очень вам благодарен за освобождение жены…
— Благодарите уфимских товарищей. Это они все сделали. Я тут ни при чем. — Свердлов улыбнулся. — А мы с вами будем получать благодарности, когда побьем всю нечисть, мешающую Советской власти.
Осень 1918 года была трудным временем для молодого Советского государства. В начале октября Ленин поручает Подвойскому постоянно информировать его о ходе строительства Красной Армии. Николай Ильич послал ему доклад о состоянии вооруженных сил Республики и задачах Высшей военной инспекции, а также информацию об организации Академии Генерального штаба.
Обобщая уже имеющийся опыт, Подвойский совместно с руководящими политработниками Красной Армии разработал план дальнейшего развития советского военного строительства — «Программу работ Коммунистической партии по созданию трехмиллионной армии». Программа включала экономические, политические, организационные мероприятия. Этот документ был направлен Ленину, по его содержанию Подвойский потом беседовал с Владимиром Ильичем.
Вплотную занимался Подвойский политическим воспитанием бойцов Красной Армии. По совету Ленина он подготовил «Книжку красноармейца». Ее выдавали каждому красноармейцу при поступлении на службу. В популярной форме в ней раскрывалась политика Коммунистической партии и Советской власти, определялись права и обязанности красноармейца. Приводился текст присяги, утвержденной ВЦИК в апреле 1918 года. Книжку одобрили Ленин и Свердлов.
30 октября 1918 года. Подвойский направляет Ленину сводку о культурно-просветительной работе в частях Московского военного округа. Прочитав ее, Владимир Ильич вызвал Подвойского и долго беседовал с ним о постановке этой работы в Красной Армии.
1918-й… Всюду фронт. Но Советская Республика сражалась, Красная Армия успешно громила многочисленного и хорошо вооруженного врага. Именно в это трудное время раскрылся крупный военно-организаторский талант Подвойского, выдвинувший его в число видных строителей наших Вооруженных Сил.
Формируя многочисленные части Красной Армии, Подвойский поднимал революционную дисциплину, прививал основные знания военного дела воинам армии, учил их искусству побеждать врага, выковывал героический дух и самоотверженность в выполнении воинского долга. Особое внимание он обращал на организацию партийно-политической работы в войсках. Знал не только многих командиров и политработников, но и рядовых красноармейцев.
В свою очередь имя и дела Подвойского стали хорошо известны всей армии. Много раз в решающую минуту Николай Ильич шел впереди красных бойцов. Так было в бою под Миассом и на Южном фронте. «Его личная храбрость и необычайная находчивость в значительной степени содействовали тому подъему красноармейских частей, который особенно проявился в последних боях», — писала о Подвойском газета «Известия» в сентябре 1918 года.