Огонь не любит молитвенно сложенных рук, к нему тянут раскрытые ладони, жадные до тепла. Тянут, ожидая, что жаркое пламя лучистым теплом обогреет озябшие пальцы. К нему склоняют лица с занемевшими губами — согрей меня пламя, и оттаивают заиндевевшие души. А взамен кладут сухие дрова, хрустящие ветки и смолистые шишки, нет ни мольбы, ни поклонения, только равноценный обмен, столь древний, что старше всех наших богов. А может их и создавший…

Менестрель "щедро" положил в пламя шишечку, затерявшуюся в кармане. Шишечка была выколупана до последнего орешка — голодающий в пути Валья грыз орехи весь день, прерываясь только для отогрева задубевших рук. Лагерь вокруг спал, только Борец вернулся после своих пронзительных рулад и теперь свернулся калачиком у ног менестреля, глядя в огонь.

— В тепле ночуют гады. — Завистливо бросил менестрель.

— Рядятся там они, — ответил ему оборотень. — Я подходил, что-то там происходит, знать бы что…

— Может, помощь нужна, или их всем там убили? — Валья заволновался, заегозил.

— Сиди. — Рыкнул-хмыкнул оборотень. — Надо будет — позовут. Там Майорин с Велемиром, да и девка наша, кого хошь в землю зароет, она, кстати, с колдуном и рядится.

— Что за глупости с именем и волосами? Где коса и наша Айрин?

— Отрезать бы тебе язык. — Помечтал оборотень, укладывая голову на лапы. — Молчал бы…

— Да я гляжу всем отрядом только об этом и мечтаете. И только в этом вы едины.

— Когда мы едины, мы непобедимы, менестрель. А тут общая идея имеет определенную цель.

— Хороша цель, беззащитного менестреля заткнуть.

— Нашелся беззащитный… Айрин погибла, пропала без вести, исчезла. Два месяца назад, идущие по ее следу охотники за истоком, наткнулись на следы лыжни, утыкающиеся в обрыв. А под обрывом следы обвала. Кое-что заподозрил Бересклет, он продолжил преследование, но пропал сам.

— Сам?

— Ну… может и не сам. Так было для всех, пока ей не пришло в голову вернуться. Мы утаили от большинства, кто такая Весса. Но сложно утаить от тех, кто знает Айрин лично.

— А косу она для маскировки обрезала?

— Видел наемниц с косами?

— Нет, они режут их почти сразу. Так принято. И наемница Весса идет с нашим отрядом просто так за ради славы?

— А может и не просто так. Кто знает этих наемниц… — оскалился Борец.

— Сплетничаете? — Обсуждаемая девица нависла над плечом менестреля, вынырнув из темноты. — Лавт, разбуди Люту. Надо поговорить.

— О чем? — залюбопытничал Валья.

— Страшная тайна, — Айрин сбила ему на глаза шапку. — Майорин заругает, если скажу. Мы ждем вас в избе, калитку я оставлю открытой.

— Можно я с вами? — жалобно затянул менестрель, смотря в чащу, куда удалилась Айрин.

— Извини, только если согласишься лишиться языка.

— Ну и не больно надо. — Обиделся Валья, плотнее укутался в полушубок и уставился в костер.

— Что мне делать со скотом? — Рада грустно смотрела на двух мохнатых козочек в стайке.

— Отведи к селу, наверняка кто-нибудь подберет. — Посоветовал Велмир, обтирая окровавленные руки. — Кошки сами уйдут.

— А если их не пустят в дом? — всхлипнула женщина, она уже час беспомощно стояла и смотрела, как чародей собирает ее вещи и готовится к отъезду.

— И ты останешься ради кошек?

Рада замотала головой.

— Ну-ну, тише, моя хорошая.

— Я думала тебя убили, думала, что вы с Налей оба пропали. Может, она жива? Велимир! Вдруг она жива?

— Может. — Тихо прошептал чародей. — Я не знаю, Рада. Я хотел бы в это верить… я хотел бы увезти вас в Инессу. Забрать с собой. Почему я этого не сделал?

— Рада, где у тебя… — Айрин замерла на пороге сарая, сообразив, что она не вовремя. Девушка прикрыла створку и осталась на улице. Велемир с Радой ее не заметили. Айрин зашла в дом, увязала последний узел, вспрыгнула на полати.

Велимир с Радой зашли в дом через четверть часа, знахарка впервые за два года обнимала своего чародея, но мысли не становились радостней. Она здесь родилась и выросла, здесь умерла ее мать и росла Наля, здесь часто смеялись и радовались. Этот дом всегда был полон забот, света, жизни… Куда они поедут?

В самое пекло?

В сердце войны?

Велимир поглаживал плечо женщины, но тоже думал совсем о другом. О том, что сказать ей не хватило сил. Он надеялся, что их дочь мертва. Потому что вторая вероятность была куда страшнее… Нет такого отца, какой бы пожелал увидеть свое дитя химерой. Лучше смерть.

Лучше?

Верно, лучше.

Айрин сжала коню бока, бойкая рысь заставляла чаще дышать, сладкий воздух, наполненный весенними ароматами, врывался в легкие, душа пела. Вокруг простиралось замерзшее болото, изредка поросшее худосочными березками. Желтая сухая осока хрустела под копытами коней, пахло водой. И лишь чуть впереди темной полосой стояли горы, не близко и не далеко. Ветер сорвал капюшон, разметал волосы, обжигая холодом уши. Душа пела. Робко и несмело вторил ей исток, его сила струилась по венам вместе с кровью, бурлила в мышцах, делая их втрое сильнее, но не трогала чистый и ясный разум…

Эту проблему она решила.

— Ты уверена?

Как никогда!

— А если ничего не получится? Или станет только хуже?

— Летта…

— А ты уверен, Шип?

— Почему нет? У нее такие хитрые глаза…

— Вы свяжете себя навсегда, такое не рвется из-за ссоры, не рушится из-за расставания. А мы даже не знаем, чем обернется ваша придумка.

— Возьмешь меня в посестрицы? — важно спросила Айрин у дракона, коверкая брачную клятву.

— В любви и горести, в радости и печали… — закривлялся в ответ Шип. Летта закатила глаза, разгильдяи стоили друг друга.

— Может попросить Мастера? Он все-таки маг…

— Тут не нужна магия. — Айрин лукаво поглядела на будущего побратима.

— Тут нужно чудо. — Закончил за нее Шип.

— Риск не оправдан. — Буркнула драконица в последний раз. — Когда вы успели сговориться?

Разгильдяи заговорщицки переглянулись, девушка стояла нагло облокотившись на дракона. Идея принадлежала дракону, смелая настолько, что Айрин не сразу поняла, о чем речь.

— Нам же надо только сдержать безумие. Может, мы обойдемся без мага?

— И как?

— Мы оба магические создания, моя дорогая подруга. Зачем нам маг, мы просто смешаем нашу кровь.

— Думаешь, сработает?

— Нам не нужна магия, Айрин, нам нужно чудо.

— Чудо… Я уже не верю в чудеса, Шип.

— А я верю… а ведь я дракон.

— Чудо из чудес. Самое волшебное создание ойкумены.

— Куда до меня какому-то истоку.

Летта вонзила когти в спину дракона, осторожно стараясь не травмировать мышцы, а потом погрузила окровавленные острия в нежную человеческую плоть. Айрин сжала зубы. Летта опять впилась в дракона и снова в исток.

— Ты станешь ему сестрой, вернее и преданней урожденной, а он будет твоим братом. И не будет брата вернее и преданней. Да будет так, силой света, тьмы и их равновесия.

Договор, скрепленный кровью. Кровью истока и кровью дракона. Айрин посмотрела в глаза названному брату. Шип осклабился, глаза девушки темнели, радужки из серо-голубых, налились сначала сталью, а потом графитовым тусклым блеском.

— Получилось? — одними губами спросила Айрин. Внутри что-то взорвалось, темнота залила сознание, боль красными огнями плясала вокруг. Пять огней, по одному на каждую рану, кожа с шипением выплюнула золотистую пену с кровавыми пузырями и начала стремительно заживать.

Девушка недоверчиво раскрыла глаза, закинула за спину руку и потрогала шрамы. Единственные шрамы, которые никогда не исчезнут.

Земля встала на место, каждая трещинка в скале, каждый лучик солнца, каждая тень от деревца были на своем месте. А с ними вернулись на круги своя мысли и чувства. Было горько и радостно, печально и смешно, грустно и весело. Все было верно, все было путанно. И все было по-настоящему.

По-настоящему, не было больше кошмаров и видений. Пропали голоса, докучающие в тишине. Айрин осадила коня и оглянулась. Майорин хмуро смотрел из-под капюшона, все еще не простил ей ночной разговор, а может не ей, может себе. Ивен сидел на лошади, привязанной к колдуновой — магу не доверяли. Рада устроилась позади Велимира, близнецы Фотиевичи одинаково морщились от яркого солнца. Семеро человек, хранящих общую тайну, отделившихся от общего отряда, семеро самоубийц, как их назвал Люта, а Борец немо согласился. Но Айрин было плевать, как назовут ее колдуны, плевать, что думает Майорин. Её одолевала бодрая веселая ярость, полная жизни и света. Мир был прекрасен как никогда — душа пела.

И эта песня оборвалась в миг. Словно к струнам лютни, еще звеневшим в звучном неистовстве, приложили строгую ладонь, приказывая молчать. Струя пламени прогудела у Айрин над головой, опалив пряди волос, оказавшиеся не такими проворными как их хозяйка, вовремя откинувшаяся назад.

— Стрелять по коням! — крикнули из осоки, только что казавшейся мирной и прекрасной. Взметнулся белый плащ, скрывавший своего хозяина в засаде, арбалетный болт вонзился в горло гнедого Айрин, конь встал на дыбы, сбрасывая всадницу. — Девку живой!

Знакомо… Крик, конь, молотящий ногами воздух, приказ брать ее живой… Неужели все возвращается на круг?

Ну, уж нет, Айрин вытянула из ножен меч. Не возвращается! В этот раз она не одна.

Фотиевичи синхронно всплеснули руками, испепеляя остальные болты. Майорин ставил щит, Рада пряталась за Велимира, который одной рукой придерживал пляшущего коня, а другой наводил морок. У мага были связаны руки…

— Сколько их?

— Около дюжины. — Сообщил Орм. — А магов пять.

— Или шесть, — Майорин покосился на Ивена. — Хочешь к своим?

— Иди ты… — послал его маг.

— Хельм, Орм, поберегите лошадей, Велимир — Раду и этого, ценного кадра. Айрин чего встала, ты же рвалась быть полевым истоком.

Айрин понятливо кивнула и сделала то, за что колдуну захотелось зарезать ее здесь и сейчас, не отдавая такую почетную возможность врагам. Сняла с мага путы.

— Это я их привел, они шли за мной! — повторял он. Хельм откинул еще пару болтов, но наемники передумали стрелять и теперь бросились врукопашную.

Ивен взметнул руки вверх, готовясь защищаться, Айрин поймала его ладонь. Маг непонимающе дернулся.

— Погоди! — девушка крепче сжала пальцы. Теплая волна силы прокатилась по телу. Майорин отшвырнул прыгнувшего к нему в снег. Близнецы работали в паре, Хельм бил, Орм прикрывал.

Велемир закрыл спиной Раду, Айрин встала рядом с Ивеном, так, чтобы в любой миг протянуть к нему руку и помочь с силой.

Белые холмики в осоке рассыпались на глазах, рождая боевой отряд Цитадели.

— Кокон! — крикнул один из нападавших.

— Айрин! — заорал колдун, но девушка уже сама все поняла. Меч пролетел по невидимым нитям заклинания, его собрат взрыл снег, подрубая основания.

Лошадь колдуна испуганно рванула в сторону, повод Ивеновой кобылы следом, маг чудом удержался в седле.

— Не дайте ему уйти! — хором вскричали с обеих сторон.

Прыжок, в глаза Айрин попала снежная крупа. Девушка зажмурилась, но движение продолжалось. Меч прошел в пяди от морды лошади, кожаный ремень натянулся и лопнул под острой сталью. Ивен лег на конскую шею, колени сжались вокруг боков.

Испуганная кобыла ничего не успела сообразить, как трензель снова впился в губы, заставляя подчиниться. Пороша, поднятая силой, опять ударила по глазам, Ивен рефлекторно отразил снежные плети, волна теплого воздуха рванула из худых пальцев навстречу снежной атаке.

Капли замерзали на одежде и катились по лицу.

— Майорин! — завопил Велимир, рывком прижимая Раду к земле и закрывая собой. Но колдун уже заметил холодные белоснежные шары, несущиеся к ним. Первый шар угодил Велимиру в локоть, второй вонзился в круп его коня, третий…

Айрин с Ивеном, оказавшиеся в отдалении из-за лошадей, замерев наблюдали как к их спутникам несется смерть.

Оба хватанули ртом воздух, но поспеть на помощь не могли, им самим бы она пригодилась.

Три мага окружили парочку.

— Это ловчая петля, — губами прошептал Ивен.

— Посмотрим… — усмехнулась девушка, перехватывая меч одной рукой, вторая сжимала ладонь Ивена. — Выиграй нам время!

Маг кивнул, оценивая ситуацию. Ему хватило трех секунд.

В первую он изучил схватку, просчитав шансы соперников, выбрал заклятие.

Нападавшие замерли, удивленно пытаясь шагать по зыбкому снегу, превратившемуся в подобие манной крупы.

Во вторую решительно отвесил кобыле поводом по крупу и послал ту в галоп, прорывая кольцо.

Третья секунда досталась Айрин, она упала на колени и мячиком подкатилась к одному из магов.

Руки пустые, чтобы свободно колдовать, оказались плохой защитой от меча истока.

А в четвертую секунду девушка уже нападала на следующего.

— Не подпускай ее близко! — попытался предупредить его спутник, крик оборвался. Ивен успел развернуть лошадь и теперь несся к нему. Между разведенными руками плясала молния, конвульсивно дергаясь разрядами.

Перед Ивеном стоял маг, такой же как он — дитя Цитадели. Может он тоже родился в Лусоре?

Может, сидел на том же гранитном берегу реки и читал историю магии?

Но несущегося коня редко останавливают голые сомнения. Лошади бегут быстрее людей. И даже Ивену не хватило времени на размышления.

Молния пронзила свою жертву, меч Айрин распорол противостоящее ему заклятие и добрался до плоти.

Чуть дальше в белые шары отрицания, врезались их полные противоположности, налитые мраком.

Велимир продолжал закрывать собой знахарку, хотя на одной его руке недоставало изрядного куска плоти.

Орм и Хельм, сдерживали напор смертельного града силовыми щитами, прикрывая себя и лошадей. Майорин натужно взмахнул ладонью, довершая движение щелчком. Положительная и отрицательная силы поглотили друг друга, оставив в воздухе неприятный запах стерильности.

Двое магов и пятеро уцелевших людей попятились.

Колдун. не меняя положение пальцев, опять прищелкнул. В этот раз он воспользовался стихийным заклинанием, помножив на временное.

Стремительно растущая молодая осока прошила одного из наемников насквозь, остальных заставила попятиться. Наемник дико орал, пока побег не добрался до мозга.

Орм и Хельм очнулись, щиты резко поменяли форму и осыпались градом острых ледяных стрел, тут же взмыв вверх и идя наперерез противнику. Один из магов отразил атаку, другой готовил следующее заклинание.

Айрин убрала ладонь с плеча Ивена. Снежная пороша опять сорвалась в воздух, взмыла за щитом магов и иглами впилась в тела.

У людей не выдержали нервы, наемники сорвались с мест и побежали, не глядя куда ступают.

— Спешите отчитаться? — буркнул под нос колдун. — А я вот не люблю дезертиров.

Их догнала осока. Тугие ростки сначала впились в плоть, а потом окутали ее зелеными лозами, хотя осока обычно не вьется.

Остальные тела уже горели.

— Ты страшный человек. — Сказал Ивен, подъезжая к колдуну.

— Айрин забери сумки со своей лошади. Ивен возьмешь их к себе. Орм? В порядке?

— Да! — солгал Оверкаллен прижимая ладонь к кровоточащему боку. Его брат, наскоро перетягивал распоротую штанину, уже набрякшую кровью.

— Поймай лошадей. Велемир, что с рукой?

— Плохо. — Ответила за него Рада, — он потерял сознание.

— Сейчас посмотрю. И ребята, — Майорин оглядел спутников, — не говорите никому, что вы видели. Магия порядка такого уровня…

— Запрещена. — Закончила за него Айрин. — Орм, давай я тебе помогу, гони их на меня.

Майорин склонился над чародеем. Дело было плохо, попавший в руку заряд отрицательной энергии почти разорвал ее в лохмотья.

— Я не лекарь. — Тихо прошептал Раде колдун. — Но…

Раздробленная кость послушно собралась в ряд и медленно начала стягиваться.

— Хрупче стекла. — Пояснил Майорин. — Перевяжи его. Айрин! Твой маг сейчас рухнет!

Айрин стояла напротив своей лошади. Из горла сочилась кровь, снег вокруг выпил все остальное. Она отстегнула сумки, перекинула через плечо и пошла назад к спутникам. Велемира подняли в седло, за ним сел Орм, Раду посадили к Хельму.

Они потеряли двух лошадей, а значит день пути, они чуть не потеряли одного из спутников. Но напавший на них отряд был перебит весь.

"Неужели мы настолько сильнее? — думала Айрин, привязывая свои сумки поверх пожиток Ивена. — И если мы настолько сильнее, мы и победить можем".

— Решила тут остаться? — спросил у нее колдун, девушка непонимающе подняла голову и только тогда заметила, что перед ней маячит рука. — Давай, залезай, вечером погрустишь.

В отместку Айрин больно саданула его по ноге, когда влезала в седло.

— Эй, не упирайся грязными ногами мне в штаны! — тут же заворчал колдун.

— А куда мне их девать? — возмутилась девушка. — Отдай мне стремена, а сам…

— Еще чего. Сиди давай, или пешком пойдешь!

Хельм усмехнулся, Орм тоже. Лошадиные трупы занялись синим пламенем, Ивен обернулся на место стычки и зашептал, снег с шуршанием приготовился прикрыть следы. Сейчас тела догорят, огонь потухнет, и белая пороша затянет болото в свою пелену.

"А к кому-то не вернется муж, — грустно думал маг, — сын, брат, отец… И даже могилы им не будет, чтобы было куда прийти".

* * *

— Замолчи, менестрель!

— Почему? — удивились в отряде. — Пусть поет.

— Пой о другом. — Люта поискал слова, но в последнее время он здорово поистратился, ему давно хотелось помолчать подольше. Седмицу или месяц, нет лучше два месяца и две седмицы. — Про баб пой, про королей, про придворных.

— Да чего ты, Люта? Пел же всю дорогу? — удивился Валья, заодно подстраивая лютню, раз уж балладу оборвали.

— Наши ушли. По болотам… Накличешь.

— А еще колдун. Суевериям веришь, будто баба в храмовой лавке!

— Баба в лавке пусть верит чему угодно. Либо выбирай, что петь, либо молчи.

Менестрель зло рванул струны, а потом передумал и убрал лютню. Настроения не было. Все настроение ухнуло в пресловутые Уралакские топи, по которым они шли. Ни Люта, ни Борец, разумеется, ничего не объяснили. Надо так было — ушли. Пожелайте им счастливого пути, но лучше молчите, ибо это тоже примета плохая.

"Вот так и попрощались: мы направо, вы налево, остальное поперек колена — хрясь! — зло размышлял Валья. — И Фотиевичи, сиречь Оверкаленны ушли. Тоже без лишних слов, к чему слова, кто-то понял, кто-то надулся. Но не на уход — на недоверие. Надо и надо, а что было в той избушке только бесы и знают, и те молчат, но эти уже от вредности природной. — Валья просился с ними — не взяли. Недостоин, как Майорин сказал: третьего на закорки я не возьму. — Ну с первым понятно, была в той избушке некая баба, знакомая Велемиру, а вот второй оказался персоной подозрительно таинственной. Или он про Айрин говорил? Хотя нет, девка эта была поопасней всех в отряде, хоть отряд наивно об этом и не подозревал. Так кто же с ними такой, что ради него отряд разделился? Может Владычица? Или…".

Отогнать мысли получилось с трудом, толку от гадания на гуще в супе, если суп пустой? Пришлось менестрелю отбросить все мыслимые и не мыслимые варианты и запустить ложку в котел, где с гущей все было в порядке — она было до тошноты предсказуемой: морковка, перловка, чеснок, лук. И, о боги, как ему она надоела!