Вот бывает, что человек тебе не понравился и ничего поделать не можешь и рисуешь его в неприглядном виде, подстроиваешь мысли под имеющиеся сведения. Мише Жукову Перегудов сразу же пришелся не по нраву и теперь в сыскном агенте росла уверенность, что, именно, этот невзрачный работник артели совершил преступление, лишил жизни семейство Морозовых. Сколько раз говорил Путилин служащим сыскного отделения: «Если неприязнь возникла сразу, то либо откажись от дела, либо расследуй беспристрастно, видя перед собою не человека, а пустое имя, иначе правда ускользнет из рук, а вместе с тем и настоящий преступник».

Миша сидел в комнате дежурного чиновника. Мысли были заняты только Перегудовым и, казалось, что кроме него в мире не существует других людей.

«Если, действительно, – рассуждал Жуков, – он взял „ваньку“ и доехал до дома? Нет, не мог рисковать, ведь завладев тысячами Морозовых, он не мог рисковать. Почему? Может, наоборот, получил в руки такой куш, он мог позволить себе такую роскошь. Е если кто заметит? А если кто найдет „ваньку“? – Миша сам себе усмехнулся, – извозчика найти, может и можно, а вот „ваньку“? они целыми деревнями приезжают на зароботки. Нет, здесь тупик. Не прав, Иван Дмитриевич, не прав. Значит, Перегудов мог идти только пешком».

Жуков вскочил, едва не опрокинув стакан дежурного, и помчался в комнату чиновников по поручениям. Он без стука распахнул дверь, за столом сидел штабс—капитан, удивленно взглянул на ворвавшегося Мишу.

– Что стряслось? – спросил он.

– Василий Михалыч, – запыхавшийся Жуков едва переводил дух, – карта Казанской части у вас имеется.

– Само собой, – Орлов поднялся и подошел к шкапу, откуда извлека свернутую в рулон карту, – а тебе зачем?

– Да, вот несколько соображений имею.

– Понятно, – усмехнулся штабс—капитан, расстелая карту на столе, – хочешь понять, как возвращался Перегубов домой, – имел желание, но не добавил, что считает пустой тратой времени проверку артельного работника.

– Именно так.

– Хочешь распросить городовых, несших службу в тот вечер?

– Совершенно верно, – Миша нахмурился, что не только ему одному пришла такая мысль в голову, а видишь и штабс—капитан апришел к тому же.

– Ты не допускаешь мысли, – Орлов заложил руки за спину, – что твой подопечный мог не идти коротким путем, а избрать более длинный?

– Я думал об этом, – Миша склонился над картой, придвинув ближе лампу, – конечно, мог. Но может не стал рисковать, а вдруг кто из знакомых увидит, а потом узнав об убийстве, сообразит, что Перегудов не просто так шел в тех краях.

– Ты серьезно так думаешь, Миша? – Орлов сочувственно посмотрел на Жукова, который покраснел, но не выдал чувств, что, действительно, уверен в мыслях. Потом склонился над картой. – И где, говоришь, проживает Перегудов?

Миша, не говоря ни слова, указал пальцем.

– Нет, господин Жуков, – в голосе штабс—капитана послышались язвительные нотки, – ты не прав. Посмотри, чтобы попасть домой ему коротким путем надо, я думаю, не менее получаса и это почти бегом. По Дровянному и по Обводному, а если таиться мест, освещенных фонарями, то не менее часа. Значит, он должен был взять «ваньку», ведь он тоже, наверное, подозревал, что падет на него подозрение и извозчика затруднительно, но все—таки возможно найти, в отличие от деревенских, которых каждую зиму до пятнадцати тысяч в столице. Не, Миша, пустое занятие искать иголку в тоге сена. Поверь, пустое.

Жуков молчал, только желваки гуляли по скулам. Он и сам в душе понимал, что занятие неблагодарное отыскать, если таковой был, подвозившего Перегудова к дому, но молодость не давала признать явное поражение, поэтому он проявлял излишнюю настойчивость.

– Я все—таки попробую найти, – после некоторой паузы произнес Миша, не поднимая глаз от карты.

– Удачи в начинаниях, но… пустое, лучше разузнай, где, с кем был Перегудов в день убийства и, желательно, по часам, хотя кто из них, – Орлов усмехнулся, – носит хронометры.

– Благодарю, – буркнул Жуков и вышел прочь.

Мысль Орлова несколько подбодрила Мишу:

«Что я, собственно, ухватился за обратный путь моего подопечного? Ведь правильнее всего проверить, как он провел день и тогда можно будет продумать дальнейшие действия по изобличению преступника. А преступника ли?»

Мысль обожгла, но Жуков сразу же отбросил ее в сторону, как не подходящую.

Первым делом младший помощник направился снова за Обводный канал в артель. При воспоминании о дубинке, подстерегшей его в прошлый раз, холодок пробежал по спине и Миша крепче сжал рукоять пистолета в кармане. Не хотелось становиться жертвой какого—то там разбойника, который подстерегает в темных местах неосторожных горожан, идущих по опасным улицам.

Со стороны Исакиевского собора раздался колокольный звон, известивший, что шестой час по полудни начал отчёт следующего. Миша поправил воротник пальто и направился к площади, где Николай I удерживал коня от ретивого бега. Там Жуков рассчитывал взять извозчика и к Бумажному каналу, где находилась артель. Через полчаса он вышел из саней и предупредил возницу, что пробудет недолго.

Входная дверь оказалась незапертой, длинный коридор был пуст, только из дальней комнаты слышались возбужденные голоса, но разобрать о чем шел спор, не представлялось возможным. Миша подошел и громко постучал. Голоса умолкли и сразу же дверь открылась на пороге стоял старшина артели, лицо его налитое кровью, в миг побледнело и испуганные глаза выдали непонятную боязнь.

– Господин Жуков, – голос старшины, хоть и звучал глухо, но в нем чувствовалось волнение.

– Да, это я, – Миша вошел в комнату и снял головной убор, у окна стоял мужчина в летах с седой длиной бородой, его глаза живо бегали со старшины на сыскного агента, – у меня есть появились несколько вопросов, требующих твоего ответа.

– Всегда готов помочь сыскной полиции, – и старшина скосил глаза на бородатого, последние слова явно предназначались ему.

Мужчина, до той минуты сидевший, поднялся и с улыбкой на лице направился к выходу.

– Я еще зайду, раз мы не решили, – он обратился к старшине, тот рассеянно кивнул и торопливо произнес:

– Да, да, непременно, – и повернул лицо к Мише. – Кажется, в прошлый раз я рассказал все, что мне было известно.

– Следствие иногда требует уточнения, – Жуков насторожился, сцена, разыгравшаяся ранее, становилась любопытной, поэтому не стоило торопиться. Он без разрешения присел на скамью и положил головной убор рядом.

Старшина стоял перед ним и не знал куда деть руки, видимо, раздражение от предыдущего разговора окончательно не ушло. Сунул руки в карманы.

– Вы уже нашли душегубов?

– Увы, ищем и надеюсь, им не долго осталось ходить на свободе.

– Им? Их целая шайка?

– Пока не могу разглашать, – Миша таинственно понизил голос, – сам понимаешь, следствие.

– Мы понимаем, – произнес торопливо старшина и тоже понизил голос.

– Сколько человек в артели?

– Вашбродь, уж не подозреваете ли наших? – Голос звучал тихо, словно старшина боялся, что кто—то в коридоре может услышать.

– Что есть сомнения в работниках? – вопросом на вопрос ответил Жуков.

– Упаси Господь, – наиграно замахал руками старшина, глаза его сузились и он хищно посмотрел на сыскного агента, – Степан Иваныч хоть и бирюком был, но человеком уживчивым и ладил со всеми.

– Понятно, а все же?

– Вашбродь, не понятны мне ваши намеки.

– Что не понять? – Пожал плечами Миша, – в артели все дружны до гроба? – И немигающими глазами уставился в лицо старшины, который стал еще бледнее, хотел что—то сказать, но так и застряли слова в горле.

– Не шутите так, господин Жуков.

– А я и не шучу, – еще более серьезным голосом произнес сыскной агент, – в котором часу вы заканчиваете работу?

– Когда как, – лицо старшины не выражало никаких чувств, – иной раз и за полночь, когда не успеваем к сроку, а так, в десятом часу.

– В тот роковой день, когда закончили?

– В день убийства Морозовых, упокой их души, Господи! – Перекрестился старшина.

– Да, в тот вечер!

– Дак, на колокольне, – он кивнул куда—то в сторону, – девять пробило, вот и разошлись.

– Так, и кто?

– Почти вся артель здесь проживает, вот Морозовы угол снимали, Ефимка, – старшина загибал пальцы, – Коська да Евсей с сыном, пожалуй, все.

– Они все сразу ушли?

– Не могу припомнить, но, кажется, сразу. Мы дверь закрываем на замок, тут края пустынные, мало, кто бродит.

– Это точно. А не собирались ли куда зайти уходящие?

– Почем знаю, – раздраженно буркнул старшина, но, взглянув на сыскного агента, произнес, чуть ли не извиняющимся тоном, – не знаю, Вашбродь, ушли и ушли, я ж по пятам за ними не ходил. Куда они отправились, им ведомо, а не мне.

– Значит, не знаешь?

– Так точно, не ведаю.

– Кто мог знать о больших деньгах у Морозовых?

– Господин Жуков, у кожного из нас свои помыслы. Вот вы, звиняйте, не будете трясти своим кошелем перед чужими…

– Но артельщики вроде бы не чужие друг другу, – перебил старшину Миша, – почти все с одной деревни.

– Вы правильно заметили, господин Жуков, с одной волости, но кошели у нас разные, – прищурил левый глаз собеседник, – и кожный из нас перед другими деньгами не бахвалится.

– Понятно, значит, ты не знаешь, – напирал на старшину сыскной агент, – куда кто пошел?

– Вот тут сказать могу, – приблизил лицо собеседник к Мише, – следующим утром сивушного запаха ни от Коськи, ни от Евсея, ни от Ефимки не почувствовал, значится, дома ночевали, а не в трактирах.

– Из этих троих никто домой не собирается?

– Что вы, господин Жуков, нынче работы вагон, по весне домой деньги хорошие отправят, кто корову справит, кто избу сладит, кто еще что.

– А кто избу сладить собрался?

– Евсейка, у него уже покосилась, так он новый хочет выстроить.

– Понятно, более ничего добавить не хочешь?

– Знал бы, сказал, а напраслину ни на кого возводить не хочу.

– Хорошо, – Миша поднялся со скамьи, настроение не улучшилось, толком узнать ничего не удалось, да он и не рассчитывал услышать что—то путное. Артельщики друг за друга горой стоят и стараются в обиду своих не давать. Знакомы давно, может, в деревнях соседями были, а в чужих краях держатся за земляков, иной раз помогают всем миром работающим в артели. Вот и сейчас что—то старшина скрывает, бегающие глаза и вид выдают с потрохами, но вот беда, что этими потрохами не прижмешь, а только дальше строить будешь расследование, исходя из полученных сведений, услышанных слов, подкрепленных и другими свидетельствами.

Озябший извозчик сидел на козлах в ожидании сыскного агента, не делая попыток уехать из этих негостеприимных краев, где, как говорит молва, каждый божий день происходит что—то нехорошее. Вот на днях он слышал, сторговались за хорошие деньги какие—то хорошо одетые люди с возницей, чтобы он отвез в Красное село, так остался и без лошади, и без дрожек, только разбитую голову поимел, а мог бы запросто и жизни лишиться.

– К Лиговскому, – буркнул Миша.

– Звиняйте, – обернулся извозчик, – куды?

– Знаешь дом купца Чистякова.

– Кто ж его не знает, – ответил обрадованный возница, наконец—то можно переехать Обводный, а там и тише и спокойнее, да и городовых на улицах хватает, – домчимся, барин, в пять минуток, не сумливайтесь.