Штабс—капитан подъехал к крыльцу трактира «Ямбург», протянул извозчику серебряный четвертак с гордо вздернутым профилем Его Императорского Величества. Бородатый «ванька» обрадовано кивнул и льстиво произнес:

– Благодарствую, барин! Благодарствую! Ваше Благородие, може Вас подождать?

Орлов только махнул снятой перчаткой, мол, не нужно. Разговор, может быть, долгим, так что…

Пройдя через полную посетителями залу, Василий Михайлович начал подниматься по лестнице. Со смертью хозяина ничего не изменилось, народ, как ходил, так и ходит. Кормят вкусно и недорого, так что еще надо, когда урчит брюхо.

Штабс—капитан не выискивал глазами Степана, прошел будто в задумчивости, но отметил, как тот остановился с подносом, окидывая подозрительным взглядом сыскного агента и что—то нехорошее было в этом взгляде, словно волк, вышедший на охоту, остановился, принюхиваясь к морозному воздуху.

На стук поначалу никто не ответил, только тогда, как Орлов занес руку для повторного стука, дверь отворилась. На пороге стояла Мария, кутавшаяся в траурный плат.

– Добрый день!

– Здравствуйте, Мария! Разрешите войти?

– Прошу, – она повернулась и прошла к дивану, на край которого присела. Лицо не выражало никаких чувств, словно с Дорофеем Дормидонтовичем умерла и частичка ее самой.

Василий Михайлович закрыл дверь.

– Вы нашли убийцу? – Взгляд выражал надежду, но через секунду мелькнуло разочарование.

– Увы, – Василий Михайлович развел руками, потом расстегнул пальто, – поверьте, что мы всецело заняты поисками, поэтому у меня возникли некоторые вопросы.

– Я готова ответить, если, конечно, они помогут в поимке преступников.

– Мария, вы сами кого—нибудь подозреваете?

– Да кого мне подозревать? – Мария посмотрела на сыскного агента и снова устремила взгляд в пол. – Даже не знаю… Дорофей ни с кем не скандалил, даже не припомню, чтобы он на кого сильно серчал… Бывало, но он быстро отходил. Всегда говорил, что гнев – это бесы, с которыми требуется бороться смирением. Так что не могу ничем вам помочь, не могу.

– Из работников не мог ли кто держать зла на хозяина?

– Да вы что, – всплеснула руками Мария, – Дорофей хорошо относился ко всем и они дорожили местом в трактире.

– Кого—нибудь выставлял за дверь господин Ильешов?

– Сколько здесь живу, не припомню ни единого такого случая.

– Значит, все работающие появились в трактире до вашего приезда?

– Совершенно верно.

– И сколько их всего?

– Шестеро.

– О каждом можете мне рассказать?

– Конечно.

– Расскажите.

– С кого начать?

– С кого хотите, – улыбнулся Василий Михайлович, – ведь я, в отличие от вас, никого не имею чести знать.

Мария некоторое время молчала, видимо, собиралась с мыслями.

– Пожалуй, начну с нашего самых младших – Васьки и Федьки. Оба с нашей деревни, с год тому у них померли родители, а родным обуза не к чему, вот и Дорофей взял их к себе…

– Помогал, значит, деревенским?

– Бывало, – ответила Мария, сжав губы, и в глазах промелькнула искра искренней утраты, – Дорофей. – и она снова умолкла, теперь на ресницах появились две прозрачные капли, которые женщина смахнула платком. – Тяжело, когда ты никому не нужна и стала обузой для родственников.

Василий Михайлович молчал, давая возможность, выговорится Марии, но она вновь замолчала. В возникшей невольной тишине едва был слышен гул из нижнего этажа. Казалось, что море то выплеснет пенную волну на берег, то вновь откатится.

– Вот они двое, – Мария подняла взгляд на сыскного агента, – что могу о них сказать. От работы не отлынивают, да по углам не прячутся, как некоторые, – и женщина довольно обстоятельно рассказала о каждом работнике, пока не коснулась персоны Степана Иволгина, – про него сказать могу немного. Знаете, люди говорят, что любопытной вороне клюв оторвали. Вот это про него, мне иногда кажется, что незримо он присутствует при всех разговорах, ведущихся в трактире. Не удивлюсь, ежели и сейчас он стоит за дверью, приладив ухо к замочной скважине.

Василий Михайлович резко встал и в три шага оказался у двери, но когда ее распахнул, только услышал удаляющиеся шаги внизу лестницы. Бежать вниз штабс—капитан не стал, а оставил дверь открытой, чтобы видеть лестничную площадку.

– А у нас говорили, что любопытной Варваре нос оторвали.

– Верно, но я думаю, что эта Варвара кому хочешь, нос откусит.

– Так, что вы хотели о нем сказать.

– Вы его видели за дверью?

– Увы, нет.

– Очень жаль, – улыбнулась женщина.

– Но все—таки, что вы можете о нем сказать?

– У нас, как вы видите, спокойное заведение, но иногда попадаются ретивые люди. Вот тогда Степан незаменим. И успокоить может, и из заведения выставить.

– Способен ли он на большее? – Штабс—капитан спросил охрипшим голосом, не сводя с Марии внимательного взгляда.

Женщина на миг смутилась, на щеках проступили алые пятна, и пальцы с силой сжали скомканный платок.

– Чужая душа – потёмки и, кто на что горазд, ведомо только Господу, а не нам, грешным.

Снова в гостиной повисла неловкая пауза. Мария не имела ни малейшего желания говорить о Степане, Орлов же примерялся, как можно подобрать ключик к молчанию женщины. Наверное, мелькнуло в его голове, непростые отношения складывались между нею и красавцем Степаном.

– Мне неловко спрашивать, – Василий Михайлович сжал до боли зубы, но потом продолжил, – нам надо найти убийцу, ведь вместе с Дорофеем Дормидонтычем лишились жизни семеро душ, в том числе и три ребенка, гораздо младше Васьки и Федьки, поэтому я вынужден задавать неприятные для вас вопросы.

– Я все понимаю, спрашивайте.

– Какие отношения вас связывали со Степаном?

Пятна на щеках стали больше, Мария перебирала пальцами платок. Не смея поднять глаз на штабс—капитана.

– Если вы думаете, что это сделал Степан, то, – женщина провела рукой по волосам, – видимо, ошибаетесь. Он горазд бегать за бабами, а убить? При том детей? Не знаю, хотя кто из нас не способен на то, о чем никогда и не помышдял.

У Василия Михайловича складывалось противоречивое суждение, вроде бы Мария и защищает, теперь уже своего работника, но в то же время норовит выставить в неприглядном свете.

– Степан позволил себе вольности по отношению к вам?

– Нет, – резко ответила женщина и подняла глаза на Орлова, такое поведение вызывало дополнительные вопросы, но штабс—капитан решил их пока не задавать, ибо знал, что на них он непременно получит ответы, но, к сожалению, может быть, не сейчас. Василий Михайлович решил непременно поговорить сегодня со Степаном. По опыту он знал – мужчины иногда оказываются более хвастливыми, словно хотят поведать всему свету о падении дотоле неприступной женской крепости.

– На «нет» и суда нет, – штабс—капитан поднялся, – не буду вам докучать, ибо дела, – он развел руками, – весьма спешные дела. Итак, я задержался. Прошу меня извинить, но мне пора.

– Не смею задерживать, – Мария тоже поднялась и нерешительно произнесла, – надеюсь в скором времени услышать о поимке убийцы.

– Непременно, – штабс—капитан наклонил голову и добавил, – непременно извещу вас первой.

Спустившись с лестницы, Орлов столкнулся со Степаном, который сделал вид, что занят трактирными делами и Иволгин поспешил отвернуться от сыскного агента. Василий Михайлович окликнул.

На лице Степана появилась вымученная улыбка. Словно он и в правду обрадовался Орлову, как самому дорогому гостю.

– Мне хотелось бы поговорить, но не в этой сутолоке. – сыскной агент указательным пальцем правой руки очертил в воздухе круг.

– Как скажите, – Иволгин выгнулся вопросительным знаком, – можно в моей конурке, если вам там не будет тесно?

– Пожалуй, можно поговорить на свежем воздухе, – и направился к выходу, не дожидаясь ответа Степана, который пошел следом.

– Легко ты одет, как бы не простудился?

– Ничего, я привычный.

– Твое право, не сетуй, что не я тебя не предупреждал.

– Да, что вы, вашбродь, ни в жизнь.

– Ладно, – Василий Михайлович заложил руки за спину, – я не любезничать пришел. Скажи—ка мне, братец, у тебя нет подозрений на счет насильственно убиенного хозяина.

– Вы о моих подозрениях?

– О них, ежели таковые имеются.

– Да, что говорить? Мне кажется, – он понизил голос и приблизился почти вплотную к сыскному агенту, – попал Дорофей Дормидонтыч убийце под горячую руку. Я слыхивал, что, там на квартире, семь душ загублено было, – Василий Михайлович не подал виду, но насторожился, как охотничий пес. – Так ведь?

– Может быть, ни ничего не слыхал в последнее время?

– Что у нас услышишь? – Степан вертел головою, казалось, кого—то высматривает. – Поговорили в трактире о смерти хозяина. Небылицы наплели, что, дескать, чуть ли не мильоны при нем были, что ни день, так десятками за Обводным людей режут. Да, много чего, но все пустое.

– Об этом всегда слухи распускают. – поддержал Степана Василий Михайлович. – одного ограбят, говорят сотню, одному кровь пустят, говорят крови в Обводном больше, чем воды. Молва.

– Тогда ответь мне, братец, – штабс—капитан смотрел в глаза Иволгину, – в каких отношениях ты с Марией.

Степан сглотнул скопившуюся во рту слюну, но взгляда не отвел.

– Ни в каких, она, почитайте, хозяйка, а я так подай да принеси.

– А мне вот о вас многое рассказывали, – улыбка не сходила с лица Василия Михайловича, – знаешь, добрых людей везде хватает.

На скулах Иволгина заходили желваки и лицо слегка побледнело. Он не нашелся, что сказать.

– Давнее дело, – наконец произнес Степан, – когда привез Марию Дорофей Дормидонтыч из деревни, я ж подумал, что она его дочь, пока… – он махнул рукой, мол, чего уж там, – ну, я и заигрывать с ней стал. Шутка ли, красивая баба, при том хозяин за приданным бы не постоял. Ну, я и заигрывать с ней стал. А как узнал, что она хозяйская, так я быстренько в сторонку. Мне лишних хлопот не надо.

– Толково объяснил, но так все закончилось.

– Конечно, мне место дороже. Вон в столице баб сколько и молодых, и красивых, да и все одинаково устроены, – Степан не сдержался и подмигнул Орлову.

– Значит, на том и закончилось.

– Так точно, неужто мне дарового товара не хватает на стороне.