ПРОБУЖДЕНИЕ ДЛЯ НЕГО стало внезапным, словно кто-то изнутри заставил открыть глаза. Сумрачный свет проникал в комнату сквозь неплотно закрытые шторы и молочные узоры на стекле. Проснувшись, человек заложил руки за голову и устремил взгляд в потолок, который белой простыней навис над комнатой.

«Воскресенье, — иглой вонзилось в голову, — очередное воскресенье. Достойное завершение недели, — он скривил губы, и не было понятно, хотел он улыбнуться или нахмуриться, — очередной год заканчивается».

Его бросило в холодный пот при мысли о ночном убийстве.

Что все-таки произошло? И этот пышноусый незнакомец. Кто он? Откуда взялся? Странно, что кто-то еще заинтересовался мелким чиновником Экспедиции заготовления государственных бумаг? Может быть, случайность? Тогда почему незнакомец не обшарил карманы, а сразу же сбежал? Страх? Но зачем убивать?

Без причины ничего не происходит.

Человек в постели потянулся за стаканом воды, который всегда ставил на ночь, выпил маленький глоток и поставил стакан на место. Потом его вновь бросило в жар, даже капельки пота появились на лбу А зачем мне его бумажник? Зачем я залез в карман? Он покосился на толстый черный бумажник, лежащий около стакана, и ему стало как-то не по себе, вроде бы ты ни при чем, а чувствуешь вину за поступок другого человека. Слово «поступок» обожгло так, что лежащий укусил указательный палец, чтобы невзначай не закричать от страха. «Как же можно назвать ‘поступком' лишение жизни даже такого гадкого человека, как Левовский? — снова пронеслось в голове у лежащего. — Как быть? Поехать к Марье Николаевне? Что я там скажу? Беспечно вести себя после происшедшего я не смогу, а сидеть рядом с ней с угрюмым видом я не сумею. Да и куда деть бумажник?» Он покосился на странный предмет рядом со стаканом. Казалось, тот сам притягивает взгляд, но было боязно взять его в руки, словно он сможет оставить на ладонях несмываемые кровавые следы.

«А ведь нет больше препятствия для нашего с Машенькой счастья!» — молодой человек аж подскочил на кровати, сел и руками потер виски от неожиданно пришедшей мысли. Такой счастливый поворот фортуны в судьбе молодого человека сам по себе не мог упрочить положения для завоевания сердца Марии Николаевны. Ведь для получения руки девушки нужны средства, а их-то не предвиделось. Хозяйство пращуров разорено стараниями отеческих забот, а действительный статский советник Николай Васильевич Залесский, директор Департамента железных дорог и чиновник особых поручений при начальнике Главного Морского Штаба, папенька Машеньки, никогда не отдаст руку одной из дочерей начинающему юристу без состояния, а точнее, без копейки за душой. Вот если бы…

Молодой человек не утерпел и вскочил с постели. Ему хотелось до боли в сердце повидать прелестную девушку, за одну улыбку которой и щебетание о пустом он готов был жизнь отдать.

Для того, чтобы нанести ей визит, было слишком рано, поэтому молодой человек заварил себе чаю и, отхлебывая горячий напиток, не заметил, как наливает третью чашку, поглядывая на последнее оставшееся у него богатство — брегет, подарок деда, немного потертый, но показывающий точное время, еще ни разу не отданный в починку. Делали ж в прежние времена, «не то что нынешнее племя».

Стрелки едва передвигались, выказывая нетерпеливому человеку свою медлительность. Взяв в руки «Русский вестник» за прошлый месяц, вспомнил, что не прочел еще вторую часть романа графа Салиаса «Земцы и немцы» из времен Екатерины Великой.

— …Нешто это свадьба была? Это самокрутка! Мархешван какой-то! — ворчливо говорил князь Родион Зосимыч, угрюмо сидя у столика с шашками против Кречетова. — Эдак и татарва не женится!..

Молодой человек очнулся от забытья на десятой странице, но он не помнил ни слова из прочитанного. Голова была забита совсем другим. Он вернулся к первой странице и со злостью запустил журналом в стену, прочитав первые слова, которые, словно издеваясь над ним, вещали о свадьбе.

Он долго ходил по комнате, то и дело задевая углы мебели. Наконец он решился и по чистой, надраенной до блеска лестнице спустился на улицу, где замер, подняв голову. Он долго смотрел на низкие серые тучи, застывшие в неподвижном молчании над городом. Прохожие обходили его стороной, боясь потревожить или нечаянно задеть.

Дворники давно убрали снег с тротуара. По обнажившемуся от снега деревянному настилу с неприятным скрипом скользили сани.

Наконец, молодой человек очнулся от минутного забытья, поднял потертый бобровый воротник старенького мехового пальто и направился на Литейный проспект пешим ходом, к дому Романа Риттера, где папенькой Машеньки была арендована квартира в шесть комнат с маленьким балконом. На извозчика лишних денег не нашлось. Пока он шел, шилом жалила мысль: что же рассказать девушке? Порочить ушедшего в небытие Сергея Ивановича не было нужды, но и сказать неправду он не посмеет. Словно стоишь на перепутье и перед тобою две прямые дороги: на одной написано — голову потеряешь, на второй — убитым тебе быть. И так негоже, а эдак совсем худо. «Зачем я туда иду?» — в сотый раз спрашивал себя молодой человек и не находил разумного ответа. Однако ноги продолжали нести его к заветной цели. Вот долгожданный дом, он на миг задумался перед дверью квартиры, повернул рукоятку звонка, и где-то в глубине звякнул колокольчик, потом еще раз, и еще.

Дверь чуть приоткрылась, и появилась Лиза — служанка, недавно нанятая на работу отцом Машеньки. Она присела в приветственном реверансе.

— Проходите! Марья Николаевна в гостиной собираются чай кушать, — Лиза знала, что молодого человека принимали в семье как сына старинного друга Николая Васильевича. — Разрешите?

Молодой человек протянул снятое пальто.

— Я доложу о вас Марье Николаевне.

У вошедшего вмиг пересохло в горле, и он только кивнул.

Через минуту Лиза воротилась.

— Прошу, — и открыла дверь в гостиную.

Молодой человек сделал несколько шагов и застыл на пороге. Машенька была обворожительна: кругленькое личико с ямочками на алеющих щеках, волосы, собранные на голове в причудливую высокую прическу, несколько светлых локонов завитками спускались по вискам. Она улыбалась, обнажив белоснежную полоску зубов.

— А я не ожидала, что ты составишь мне компанию, — прожурчал лесным ручейком ее голосок.

Он молчал, позабыв о приветствии.

— Что стряслось? — вмиг ее лицо преобразилось, и на нем застыло выражение то ли внезапного удивления, то ли предчувствия беды.

— Я принес скорбное известие, — выдавил он из себя, потом подошел к столу, дрожащей рукой налил из графина в стакан воды и выпил почти одним глотком. Поставив стакан на место, он продолжил, стараясь не встречаться взглядом с девушкой, и вновь замолчал.

— Что стряслось? Говори, говори, не молчи, — она вцепилась в подлокотники кресла, подавшись хрупкой фигуркой вперед.

— Сегодня ночью произошло несчастье, которое непосредственно коснулось тебя, Левовский…

— Сергей, — вскрикнула девушка, пытаясь подняться, но ноги не выдержали, и девушка рухнула, лишившись чувств.

— Помогите! — крикнул в отчаянии молодой человек. Он не слышал, как гостиная наполнилась слугами.

Через несколько минут Марья начала шевелиться, бледность начала исчезать со щек.

— Скажи, что с ним? — первое, что она смогла вымолвить.

— Сегодня ночью… — он отвернул взгляд в сторону, потом выдохнул едва слышно: — Он мертв.

Ее глаза расширились от услышанного, но она не верила или не хотела верить.

— Кто он?

— Левовский.

— Что с ним? Скажи, не томи.

— Убит. — Она восприняла слова молодого человека как признание.

— Уйди, уйди от меня… — взгляд красноречиво говорил о ее мыслях и чувствах, вновь сознание покинуло Марью.

Молодой человек не помнил, как схватил шапку и пальто, как выскочил на Литейный, едва не угодив под копыта лошади, которая шарахнулась в сторону. Он не осознавал, как пальто оказалось не только надетым, но и застегнутым на все пуговицы, как шапка водрузилась на голову. Он ничего не видел и ничего не осознавал. Ноги сами несли его по городу, а дикие глаза Машеньки стояли перед его мысленным взором, в ушах звенел ее голос: «уйди от меня», «уйди от меня», «уйди».

«Я же ничего не делал, — кричало в нем желание оправдаться, а потом он остановился, словно уперся в непроницаемую стену, — я же не виновен. Это не я. Как мне доказать, что я не виновен? Ведь она знала о моем чувстве и могла подумать, что я убил его из ревности. О боже! Почему на меня свалился сей тяжелый груз? Чтобы доказать свою невиновность, надо самому найти того человека со шрамом, рассекающим надвое бровь. Но как его я смогу найти среди бесконечного количества живущих в столице?.. Пойти в полицию? Что я им скажу? Что следил за женихом девушки, в которую влюблен, для того чтобы доказать, что он недостоин Машеньки? Что у этого отвратительного человека на набережной Лиговского канала живет полюбовница, к которой он ходит сразу же после визита к Залесским?.. Не сочтут ли там меня душевнобольным?»

К себе на квартиру возвращаться не было сил. Сидеть в одиночестве среди четырех стен, взаперти он боялся. Еще страшнее будет зажечь свет и ненароком увидеть в зеркале отражение своего лица с безумным взглядом, всколоченными волосами, уж лучше угодить в каталажку, провести ночь на тюремной койке среди питерских отбросов, чем услышать от любимой девушки «уйди», брошенное как бродячей собаке с изрядной долей презрения и откровенной брезгливостью.

В карманах он наскреб около целкового серебром и медью. Размышлять много не стал, а зашел в ближайший трактир, даже не взглянул на название, устроился в углу, не столько, чтобы не побеспокоить кого-то своим присутствием, а скорее, чтобы никто не тревожил его.

Сколько было им выпито в тот день, он не мог сказать. Он заставлял себя через силу пить противное хлебное вино, чувствуя, что это и есть нужное лекарство от хандры, любви и боли.

Лишь поздним вечером он побрел на свою ставшую постылой квартиру. В голове шумело, и все плыло перед глазами. От непривычного ощущения стало легко, казалось, никаких напастей нет и в помине. Они исчезли, растаяли где-то там, за дымкой, что скрывала взгляд. Ему легко было идти, крылья за спиной, и неважно, что шатает, как тогда на пароходе, когда плыли по Ладожскому озеру. Хоть это и происходило с ним в нежном, детском возрасте, но до сих пор он вспоминал большие волны, что били в борта, отчего судно вздрагивало и натужно скрипело, а маленький мальчик, начитавшийся Мерриота и Купера, грезивший морями и приключениями, столкнулся с настоящим штормом. Вот бы попасть на необитаемый остров, как тот английский моряк, который потом встретил туземца, с которым пережил столько приключений…

Молодой человек шел, не чувствуя под ногами земли. Он не догадывался, что столь неприятная жидкость с отвратительным запахом так обостряет чувства. Я свободен от всего, хотелось ему закричать во все горло, но не хватало сил.