– На девятой? – Уточнил у помощника начальник сыскной полиции Путилин, подергивая себя за пышный бакенбард, которые он то стриг, то вновь отращивал.

– Да, – ответил Жуков и добавил, – на девятой, во дворе двадцать второго дома.

– М—да. – тяжело выдохнул Иван Дмитриевич, – живешь, живешь. А потом тебя. Как безродную собаку по голове и в землю.

– Если бы на месте дворницкой не задумали новый флигель строить. так и не нашел бы никто тело.

– Печально, – и опустил подбородок на руки, обхватившие рукоять трости, и обратился к помощнику. – не надоело, Миша. Кровавыми деяниями рук человеческих заниматься?

– Нет, Иван Дмитрич, мне хочется освобождения мира от всяких, – и Жуков умолк, не договорив.

– Непосильная ноша, Миша, непосильная, как человек был алчен, жаден и подл, так он им и остается.

– Не все же такие? – Возразил помощник.

– Не все, к счастью не все, иначе твой мир рухнул бы в ад.

– Не думаю, Иван Дмитрич. Большинство честные и благородные, а с остальными, сами ли, с Божьей ли помощью, но справимся.

– Время покажет, – настроение у начальника сыскной полиции желало быть лучше, первый день лета и такая незадача, хотя для кого—то целая трагедия. При рытье канавы под фундамент флигеля, задуманного хозяином дома господином Краснопольским построить на месте, где прежде помещалась дворницкая, был найден труп неизвестного человека, судя по состоянию пролежал он в земле не менее месяца. Сразу же околоточный надзиратель сообщил в участок, из участка – в часть, а те соответственно вызвали агентов сыскной полиции. Зачем же на себя брать обузу – расследование.

Путилин взял себе за правило выезжать на такие происшествия, чтобы увидеть и место преступления. и людей, о которых будет читать в отсчетах агентов, и поговорить с доктором, и полицейскими чинами, да и вообще оценить где, что и как.

Такое помогало следить за следствием и видеть недочеты агентов, но прежде всего свои.

– Значит, честные и благородные, говоришь. – ни с того, ни с сего произнёс начальник сыскной полиции и умолк, пока не остановились у означенного дома.

Миша, как всегда соскочил в силу молодости, а Иван Дмитриевич, ощущая тяжесть в ногах, степенно ступил на землю, как казалось любопытным, которых не корми, а дай поглазеть на жертв преступлений. Вот их Путилин не понимал, ну, занялись бы работой, делами или еще чем полезным, но стоять и глазеть?

Во доре дома царила какая—то суета, передававшаяся окружающим, только Иван Дмитриевич неспешым шагом направился к яме, из которой по распоряжению участкового пристава достали труп и положили тут же, на краю.

Путилин приложил руку с платком к лицу, запах стоял отвратительный.

– Подсунули вы мне, господа подарок, – доктор вытирал со лба пот, ведь на улице стоит лето, а ему пришлось осмотреть тело со всех сторон, да и лишний вес давал знать, – жара—то сегодня.

– Доброе утро, – поздоровался с присутствующими Путилин и обратился к доктору, – чем обрадуете нас?

– Иван Дмитрич, наше вам, – доктор наклонил голову, показав начальнику сыска залысину, прикрытую длинными седоватыми волосами, – могу сказать, что не зря вас вызвали.

– Убийство?

– Да, если он не имел рук обезьяны, чтобы в минуту душевного неспокойствия покончить с собой посредством молотка или тому подобного, – доктор Петревский был словоохоч и много говорил лишнего, даже на конкретно поставленный вопрос, – точнее скажу позже, когда это, – он указал пальцем на тело. – распотрошу, как изволили выразиться ваши, Иван Дмитрич, агенты прошлую нашу встречу.

– Не стоит, Иван Павлович, держать на них зла. они насмотрятся всякого, вот и чудят иной раз.

– Иван Дмитрич, не малые же дети?

– Значит, убийство? – Путилин посмотрел на убитого, один из полицейских в эту минуту бросал на тело взятую у хозяина рогожку, не обращая внимания на последние слова доктора.

– Да, – обиженным тоном отрезал доктор и отвернулся.

Пристав 1 участка Васильевской части майор Бахмутов, коренастый невысокого роста, мужчина тридцати девяти лет с едва заметной сединой в казацких усах, стоял поодаль и прикрывал нижнюю половину лица большим белым платком, который достал из кармана и теперь страдальческое выражение глаз выдавало, что ему хотелось побыстрее закончить осмотр места происшествия. Запах стоял очень сильный и неприятный, хотя лето только и вступало в свои права, но дни стояли жаркие, солнце нежадно палило землю.

– Иван Дмитрич. – голос пристава сквозь платок звучал глухо и с каким—то надрывом и жалостью, – ради Бога, пройдемте подальше от столь зловонного места.

У Путилина правая бровь приподнялась.

– Хорошо, Константин Михайлович, хозяин дома господин…, – начальник сыскной полиции сделал паузу.

– Господин Краснопольский, – подсказал майор.

– Да, да, с ним мы можем поговорить?

– Только не здесь, Иван Дмитрич, только не здесь.

– Хорошо, Миша, – Путилин позвал помощника, – проверь одежду, карманы, ну, не мне тебя учить.

– Ясненько.

– Константин Михайлович. Не сочтите за труд, проводите меня к хозяину.

– С превеликим удовольствием, – и майор быстрыми шагами направился к дому.

Путилин шел следом, но не так быстро и поэтому у дверей Бахмутов остановился перевести дыхание, вытирал платком лоб.

– Духота сегодня, – пристав старался не смотреть в глаза Ивану Дмитриевичу, чтобы не показывать своего смущения.

– Наверное, все лето таким жарким будет, если уж в начале такое творится.

– Да, совершенно верно, пройдемте, – и добавил, – я просил господина Краснопольского никуда не отлучаться, зная, что могут к нему возникнуть вопросы.

Путилин только кивнул головой, что, мол, правильно, вопросы к хозяину всегда возникают, особенно в такой ситуации, ведь это у него возле дома найден труп убитого человека.

Николай Николаевич Краснопольский, владелец трехэтажного каменного дома, занимал весь второй этаж, первый и третий сдавал в наем. Встретил полицейских в вицмундире статского советника со звездой и орденской лентой Святого Владимира и не предложил сесть, так и остались стоять.

– Господа, я вас внимательно слушаю, – голос звучал довольно громко и с повелительной интонацией, словно начальник сыскной полиции статский советник Путилин пришел с прошением в департамент к высокому начальству.

Иван Дмитриевич улыбнулся уголками губ.

– Путилин, статский советник, начальник сыскного отделения полиции, – отрекомендовался он, – может быть, – Иван Дмитриевич обвел взглядом кабинет хозяина, – вы предложите нам присесть.

– Да, да, господа, располагайтесь, – по лицу промелькнуло удивление, что столь высокий чин по табелю о рангах занимает какой—то там полицейский, хотя и столоначальник, как перевел на казенный язык для себя Николай Николаевич.

Изящное, почти невесомое кресло приняла на себя пополневшую в последнее время фигуру Путилина.

– Чем могу помочь, господа, – после того, как пришедшие сели, произнёс Краснопольский.

– Вы наслышаны о том печальном событии. Что случилось во дворе вашего дома?

– Да, это я распорядился послать за полицией.

– Вы давно задумали строить флигель?

– Да, но дал необходимые распоряжения приступить к рытью канав под фундамент только с неделю тому.

– На месте будущего флигеля был пустырь или какое—то здание.

– Дворницкая.

– Вы решили ее перенести в другое место?

– О нет! После того, как месяц – полтора тому уехал дворник и мы прекрасно обходились без него, я решил нового не брать.

– Это любопытно, – оживился Путилин, – ваш бывший дворник уехал имея на то причины?

– Отнюдь, – Николай Николаевич протянул руку к шкатулке из которой достал папиросу, – пожалуйста. – он предложил гостям, но те отказались. Майор произнёс. Что не курит, а Путилин махнул только рукой. – дворник уехал, даже не получив причитающейся ему денежного содержания.

– Любопытно, – снова произнёс Иван Дмитриевич, – не записаны ли где у вас имя и фамилия вашего дворника?

– После того, как нашли… это, – хозяин небрежно помахал в воздухе папиросой, я решил, а вдруг это исчезнувший дворник, – и протянул Путилину паспорт.

– Благодарю, – сказал Иван Дмитриевич, – это очень поможет следствию.

– Мне не хотелось бы, чтобы ваши… – Краснопольский запнулся и продолжил. – сотрудники много говорили об этом происшествии, мне будет неприятно и может нанести вред моей репутации.

– Господин Краснопольский, – Путилин поднялся и прищурил глаза, медленно выговаривая слова. – вашей репутации могло нанести вред только одно, если вы и есть тот преступник, что лишил жизни своего дворника…

– Да как вы смеете. – Николай Николаевич вскочил с кресла, утратив степенность и важность, – да как вы смеете… да вы…

Дальнейшего излияния Иван Дмитриевич не слышал, вышел из кабинета хозяина.

– Зря вы так, – уже на лестнице произнёс пристав, – он же напишет на вас жалобу градоначальнику.

– Константин Михайлович, если бы я боялся каждого чиновника в городе, то поверьте, не раскрыл бы ни единого преступления, – улыбнулся Путилин. – а жалобы. Ими можно умастить Большой проспект и еще место останется, мне надо искать преступников, а не отвлекаться на всякие… мелочи, слава Богу, Федор Федорович отлично это понимает.

– Его Высокопревосходительство господин Трепов.

– Да, господин Трепов, наш градоначальник.

Пристав думал о своем, украдкой бросая взгляды на начальника сыскного отделения.

Константин Михайлович остановился у ворот дома:

– Далее я не пойду. – произнёс он, приложив руку к груди, – простите, но запах вынести больше не смогу.

– Понимаю. – пожал плечами Путилин, – первое время службы в полиции я тоже чувствительно относился к таким происшествиям, но со временем пообвык, надо же самому видеть и убитого, и место, где совершено злодеяние, чтобы потом правильные шаги предпринимать, ведя следствие.

– Так—то оно так, – покачал головой пристав, – но я привыкнуть не могу, увольте, это выше моих сил.

– Не обессудьте. Константин Михайлович, мне надо кое—что проверить.

– Вы предполагаете, что найденный дворник?

– Возможно, но можно предположить, что дворник убил и с перепугу сбежал.

– Я об этом не подумал.

– Мне необходимо предусмотреть всяческие варианты, даже самые кажется неправдоподобные, служба такая, служба, – и Путилин направился во двор.

Труп увезли, на месте, где он лежал остались комья земли. Жуков находился в канаве, что—то выискивая.

– Миша, – окликнул его Иван Дмитриевич, – что нашел?

Жуков поднял голову и прищурился, солнце светило в глаза, пришлось приложить ко лбу ладонь.

– Ничего, – ответил Миша, – может его кто по одежде опознает?

– Вполне может быть, значит, карманы пусты?

– Шесть копеек медью и более ничего.

– Не густо. Поднимайся, для тебя есть поручение.

Жуков выскочил из канавы с присущей молодости бесшабашностью, не обращая особого внимания, что мог свалиться обратно.

– Я готов. – он стоял, отряхивая руки от прилипшей земли.

– Вот паспорт, – Иван Дмитриевич протянул помощнику бумагу серого цвета, – проверишь в Адресной и пошлешь депешу, – Путилин помахал указательным пальцем, – по месту, где этот молодец проживает. Вернулся ли он домой или нет? Понятно?

– Значит, подозрение, – развил мысль Миша, – что это либо тот из канавы, либо его убийца.

– Ты прав, вот это тебе и предстоит выяснить, пропал с месяц тому.

– Будет исполнено, Иван Дмитрич…

– Не сомневаюсь, – перебил Жукова Путилин и улыбнулся.

В помощнике Ивану Дмитриевичу нравилось, что тот схватывает буквально все на лету и в то же время не чурается учиться у более опытных агентов.

Миша пока ехал в Адресную Экспедицию смекнул, что раз уж он и будет узнавать о владельце паспорта, так заодно и поинтересоваться земляками, вдруг кто из них в столице и сможет что—нибудь поведать интересного.

Выходил из нелюбимой Экспедиции Жуков с довольным видом и сияющим лицом, несмотря не неприязнь к нему чиновников, он все же умудрился лестью и посулами любой помощи добиться своего. Теперь в кармане лежал листок, на котором рукой коллежского советника Григорьева написано, что «крестьянин села Запруды Запольской волости Лужского уезда Денис Михайлов Иванов проживает в доме господина Краснопольского в качестве дворника, имеет брата Филиппа, проживающего на Лиговском канале в доме купчихи Семенихиной».

Не долго раздумывая, Миша махнул рукой извозчику, надо было разузнать у Филиппа про брата, ведь тот пропал больше месяца тому, ничего никому не сказав. В Жукове росла уверенность, что найденный убитый – это и есть Денис Иванов, кем—то лишенный жизни и закопанный здесь же, где нес службу. Теперь предстояло выяснить – прав ли он или нет? Вот он и решил некоторые вопросы для разъяснения задать брату пропавшего внезапно дворника. Все—таки близкая родня, должен же что—то знать.

Дом купчихи Семенихиной оказался доходным в четыре этажа, серого цвета с десятком окон по фасаду и несколькими балконами, без системы разбросанными по этажам.

На первом этаже размещалась чайная, вот при ней и служил Филипп Иванов, оказавшийся долговязым человеком лет тридцати с худым бледным лицом, заросшим рыжей щетиной.

Миша обратился к первому попавшему на глаза человеку.

– Любезный. не подскажешь, где мне найти Филиппа Иванова?

– К вашим услугам, – произнёс худой болезненного вида человек, и по лицу расплылась елейная улыбка, – я и есть Филипп Иванов.

– Мне желательно с тобою поговорить, – начальственным тоном сказал Жуков, проведя рукой по своей щеке.

– Можно здесь, – глаза Иванова блеснули в свете горящей лампы. в чайной стоял сумрак, невзирая на день на улице, сквозь небольшие окна немного света проникало в помещение, – извиняюсь, с кем имею разговор?

– Ах да. – вроде бы по забывчивости, но сам ждал этого вопроса, внимательно следя за Филиппом, – помощник начальника сыскной полиции губернский секретарь Жуков, – и добавил, – Михаил Силантьевич.

– Ваше Благородие, не изволите пройти за мною.

Оказалось, что Иванов живет при чайной, комната небольшая, но обставлена с уютом, было заметно, что хозяйничала женщина.

– Не изволите присесть, – это «изволите» выходило по– особому, словно он сам собирался превратиться в стул.

– Нет. любезный, – Миша прикусил губу, не зная с чего начать, но потом решился, —

давно брата не видел?

– Какого?

– Своего? – удивился Жуков.

– Дениску или Ваньку?

Только теперь помощник начальника сыскной полиции понял, что господин Григорьев не стал искать все сведения, а выписал первые попавшиеся. вот, что значит, не иметь хороших отношений с Адресной, стоит один раз повздорить, вот и приходится пожинать плоды столь опрометчивого шага.

– Дениску, – сказал Миша и кивнул при этом головой.

– Дак, Дениску, видел с месяц или чуть поболе тому.

– Где я могу его найти?

– Не имею возможности знать.

– Как так?

– Из дому письмецо получил, что Дениска там не объявлялся.

– Мог он место бросить и без расчета уйти?

– Никак нет, больно он до денег жаден.

– Хорошо. куда он мог уехать?

– Мне не ведомо.

– Брат же родный?

– Мы тут, в столице, кожный сам за себя, с Дениской у нас никогда хороших отношениев не было.

– Так и ничего про него не знаешь?

– Нет.

– Почему в участок не заявил, все—таки брат пропал?

– Кто знает? Пропал али где по России—матушке колесит?

– Странно.

– Ваш Бродь, ничего странного. Он у нас с сызмальства бродяжничал.

– Значит, мог уехать?

– Мог.

– В какой одежде он ходил?

– Да, в обыкновенной, – снова пожал плесами, – штаны да рубаха.

– Ничего приметного не было?

– Вроде нет, – потом Филипп ударил себя по лбу, – любил щеголять в цветастой жалетке.

– Цветастой?

– Такой с полосками красными и синими.

– Опознать сможешь?

– Жалетку?

– Да.

– Могу, че не опознать? Случилось с Дениской что?

– Сейчас надо съездить в Анатомический театр университета и…

– Неужто его? – перебил Жукова Иванов.

Через час Миша знал, что жилетка на убитом Денисова. а вот сам ли он или нет Филипп сказать не мог, лицо в ужасном состоянии, да и запах разложения настолько был силен, что вытерпеть его мог только доктор, нацепивший на рот и нос мудренную маску.

– Передайте господину Путилину, – доктор в коридоре снял маску и вытер платком лоб. – убийство, судя по пробитому в трех местах черепу, били сзади и вероятнее всего молотком.

– Передам.

– Протокол вскрытия пришлю с посыльным завтра, сегодня, – доктор указал рукой в сторону, – после такого не до написания бумаг, да и более существенного добавить не могу.

Миша попрощался и вместе с Филиппом вышел на улицу.

– Значит, не опознал?

– Упаси, Господи! – перекрестился Иванов, – жалетка его, а вот сам ли. мне не ведомо, уж больно там, у них воняет, глаза так и резало, как тут усмотришь?

– Так может родной брат?

– Может. но не было сил терпеть, Ваш Бродь, не обессудьте, не могу в точности вам сказать – Дениска то или нет.

– И на том благодарю.

– Я могу до чайной, не то хозяин, – замялся Филипп.

– Поезжай. любезный. если понадобишься я к тебе заеду.

«Итак имеем „жалетку“, как говорит Иванов, – Жуков возвращался в сыскное отделение. Он не только узнал нужные адреса, о которых ему наказал узнать Иван Дмитриевич, но и успел поговорить с братом, исчезнувшего при столь неясных обстоятельствах, дворника, но и успел свозить того в Анатомический театр на опознание. – Хорошо, это уже что—то, теперь пойдем известным путём. Только вот депешу становому пошлю, чтобы разузнал, не привлекая внимания, не дома ли обитает Денис?»

С этими мыслями Миша поехал на почту.

– Я думаю, что найденный – это Денис Иванов, – продолжил Миша, – «жалетку» его брат опознал.

– Ну, одел ее кто другой, – вставил Путилин, – и по ошибке его приняли за дворника, а может и сам дворник руку приложил и скрылся.

– Надев на убитого свою вещь? – с сомнением в голосе произнёс Жуков.

– Всякое в жизни бывает, – Иван Дмитриевич прикрыл улыбку рукой, – сколько раз сталкивался с таковым?

– Не могу возразить, бывало. но зачем дворнику сбегать? Закопал убитого и дело с концом.

– Может, покойник по ночам являться стал.

– Страсти вы, Иван Дмитрич, говорите. Вон Федька Кныш так тот полгода в погребе убитых держал рядом с квашенной капустой.

– То Федька, – возразил Путилин, – для него ножом по горлу чикнуть, как стопку водки выпить. а здесь живой человек, может немного неуравновешенный. Ударил приятеля со зла пару раз молотком, опомнился и в бега. Не каждому каторга по нраву.

– Депешу, как вы сказали, становому приставу я отправил.

– Подождем, и будет видно, появлялся Иванов в родном доме или нет, может, он там спокойно живет и в ус не дует.

Ближе к вечеру за Путилиным прибыл посыльный от пристава Бахмутова, при продолжении работ в той же яме, но полусаженью ниже найден еще один неизвестный, с такими же проломами в черепе, как и у первого. Только на втором одеты брюки.

Пристав встретил начальника сыскного отделения у ворот дома, не стал искушать судьбу и даже не взглянул на найденного. утренние воспоминания были свежи и тот, отвратительный запах разложения преследовал майора целый день, а здесь новая напасть такого же неприятного свойства.

– Не успели мы, Иван Дмитриевич, следствие начать вести, как новый убиенный и в том же самом месте, напасть какая, – Бахмутов с расстроенным лицом произнёс первым.

– Ничего, – успокоил его Путилин, – найдем преступника, далеко от нас не скроется.

– Вашими бы…

– Вы со мной?

– О нет! Увольте, мне утреннего к яме визита хватило.

Уже вдогонку Константин Михайлович крикнул:

– В доме баронессы Вревской тоже с месяц назад дворник внезапно пропал.

Путилин остановился и повернул голову к приставу.

– Месяц, говорите.

– Так точно и приятельствовали они с Денисом Ивановым и звали его Михаил Григорьев.

Иван Дмитриевич вернулся к приставу.

– Приятелями были и исчезли в одно время, не находите любопытным совпадение? – Майор молчал. – Я бы сказал не совпадение, а нечто большее, – нахмурился Путилин, что—то раздумывая, потом добавил, – любопытная картина получается.

Миша с довольным выражением на лице шел со двора, где была найдены убитые, руки перепачканы в земле. а двумя пальцами сжимал заржавленный ключ.

– Единственное, что смог найти, может от дворницкой, выпал из брюк. когда в яму убитых бросали?

– Миша, дворницкая давно на дрова разобрана, вот, что Миша, – обрадованно произнёс Иван Дмитриевич, – ступай—ка в дом госпожи Вревской? —посмотрел на пристава, словно ожидая подтверждения, Бахмутов кивнул, – и проверь. не подходит ли сей предмет, – он указал пальцем на ключ, – к дворницкой. И побыстрее, Миша.

– Вы думаете, – начал пристав, но был перебит Путилным.

– Что гадать, придет Жуков и увидим.

Миша не заставил себя ждать, запыхавшийся он появился перед полицейскими, вдыхая воздух открытым ртом.

– Не томи, выкладывай, – не утерпел Иван Дмитриевич.

– Подходит, – только и вымолвил Жуков.

Лицо Путилина приняло озабоченное выражение. никто из присутствующих, ни пристав, ни Жуков не хотели нарушать тишины.

– Да, – наконец произнёс Иван Дмитриевич, – два пропавших, ключ от дворницкой. Видимо, господа, это и есть наши Иванов и Григорьев. Если бы найден был один труп. можно было предположить, что они что—то не поделили, вот и один из них совершил преступление. а здесь… – начальник сыскной полиции вновь замолчал, – Константин Михайлович, ваш околоточный надзиратель должен проверить, не проживали ли у одного из пропавших посторонние люди, я думаю. особое внимание Иванову, из дома баронессы не могли по улице даже ночью перетаскивать убитых, вдруг бы городовой заметил, значит, гости могли быть у Иванова, а ты, Миша, снова в Адресную.

– Иван Дмитрич, – с обидой произнёс Жуков.

– Поезжай, – твердо сказал Путилин.

– Опять эти господа чиновники чинить будут препятствия, – пробурчал под нос Миша. – придется завтра, Иван Дмитрич, сегодня присутствие закрыто.

– Хорошо, может и депешу от станового получим при удачном стечении, не то там. в уездах, делают все размеренно и неспешно, никто не подгоняет.

– Добрый вечер, господа, – к стоящим подошел доктор Петровский, – надеюсь более ничего не откопаете, не имею желания выезжать в это место.

– Не в наших возможностях это предугадать, – развел руками пристав.

– Благодарю, господа, за утешение, – доктор повернул голову в сторону Путилина. – а вам, любезный Иван Дмитрич. могу сказать. что размеры проломов в головах убиенных совпадают. с полной уверенностью скажу после вскрытия, но на мой взгляд орудие преступления – молоток и нанесены раны, скорее всего, одной и той же рукой. Надеюсь, я смог помочь вам.

– Несомненно. Иван Павлович. несомненно.

Становой оказался человеком расторопным и не стал затягивать с поездкой в село Запруды Запольской волости и в тот же день посетил его, якобы с целью проверки волостного старосты, хотя в обязанности пристава такое не входило и поэтому ответил начальнику сыскной полиции сразу. что крестьянин вышеуказанного села дома не появлялся с прошлого года.

Сведения, хотя и косвенно. но подтверждали, что убитый мог быть Денисом Ивановым, служившим дворником у господина Краснопольского.

Дело оставалось за малым – найти убийцу, как выразился Жуков, на что получил весьма красноречивый взгляд Путилина.

– Вот что, Миша, тебе предстоит посетить господина Бахмутова.

– Но… – сделал попытку возразить Жуков.

– Тебе предстоит посетить господина Бахмутова и узнать, не выяснил ли околоточный надзиратель о гостях у наших дворников. – повысил голос Путилин.

– Будет исполнено, – и уже у самой двери Миша обернулся, – а в Адресную?

– Что?

– В Адресную по поводу Григорьева потом зайти?

– Ступай. – махнул рукой рассерженный Иван Дмитриевич.

В участке Константин Михайлович подтвердил. что по полученным сведениям у

дворника Иванова проживали муж с женой, приехавшие откуда—то из Выборгской губернии, звали их то ли Андрей и Мария, то ли Алексей и Меланья.

– Константин Михайлович, – хотел выговорить приставу Миша за околоточного, не знающего, что творится на отданной под его надзор территорию, но прикусил язык. Он—то всего сыскной агент, но отнюдь не начальник отделения, и тем более не начальник участковому приставу. – Благодарю!

– Передайте, Ивану Дмитричу, что постараюсь разузнать об этой парочке более подробно.

– Передам, – буркнул Жуков и выскочил из дверей красный и возбужденный, имея на себя большую досаду.

В Адресной оказалось, что Григорьев, расположенного по соседству с Запрудами села Перемежье, что с Ивановым они приехали в одно время и почти сразу сумели пристроиться один к господину Краснопольскому. второй – к баронессе Вревской. оказались и в столице соседями.

– Молодец, Миша. – похвалил помощника Путилин, – когда есть желание и два дела сделать можешь.

– Меня вот, что смущает, – хотя Жукова и приятна была похвала, но он сделал вид. что не придает ей внимания, вроде бы как мстит за сегодняшнюю вспышку начальнику, – ну, хорошо. пусть жили у Иванова беспаспортные Андрей и Мария или как их там. Алексей и Меланья, так не могла женщина принимать в таком злодеянии участие.

– Миша, Миша, все—то ты норовишь в преступнике человеколюбие обнаружить, похвально это, не спорю, но когда злодей замыслил темное дело, ему не до сантиментов. Забыл ты про кормилицу, которая хозяйку за новую сорочку убила. приглянулась она ей. Забыл?

– Оно так. но хочется верить в лучшие порывы души, а не низменные.

– Верь, – поддержал его Путилин. – не всяк злодей потерянный человек, у кого разум помутился, у кого куска хлеба не было, от голода пошел, а кто и не хотел, а из лютой злости. Всякие люди на белом свете, под один аршин не поставишь.

Чтобы хотя бы крупицу найти сведений об неизвестных гостях Иванова, пришлось зайти в каждый дом по 8 и 9 линиям, дворники всех домов. как один отвечали, что, мол, с Ивановым и Григорьевым дел не имели и дружбу не водили. правда один вскользь сказал, чтобы обратились к Алексею Ефимову, служившему дворником в соседнем с Краснопольского доме.

– Что ж ты. голубчик, мне всей правды не сказал? – начал уже с Ефимовым второй разговор Жуков, напустив на себя грозный вид. словно сейчас сорвет с неба молнию и. словно Зевс, метнет в дворника. Тот оторопел поначалу, но все—таки спросил.

– Извиняюсь, Ваш Бродь, в чем это я провинился?

– Ты пошто мне не сказал. что близко с Ивановым знаком?

– Я. – побледнел Алексей, – не то, чтобы очень, по соседству живем.

– Вот именно. по соседству, небось не одну четверть опорожнили вместе? – Миша подмигнул и улыбнулся.

– Бывало, – робко признался Ефимов, и лицо в оспинах начало приобретать нормальный цвет, – но дружбы не водили, вот я так и сказал.

– Хорошо. а не примечал у него живущих мужчину и женщину?

– Я ж за Ивановым не приглядывал, может кто и жил, мне—то дела нет. не у меня и слава Богу.

– Значит, о них сказать ничего не можешь?

– Ну, я всегда смотрю, кто из ворот выходит, а жильцы этот или гости мне не ведомо, извиняюсь, я не большой чин, чтобы мне докладывали.

– Добавить нечего.

– Нечего, Ваш Бродь.

– За четвертью, что Иванов о себе рассказывал?

– Пустой разговор всегда был. о том, о сем, в итоге не о чем, не запомнились беседы.

– Понятно, вот что, если увидишь тех гостей, что у Иванова были, так сразу к околоточному. Ясно?

– Непременно, – с решимостью в голосе произнёс дворник Ефимов, – в точности исполню, Ваш Бродь.

Жуков после бесплодных поисков направился к околоточному надзирателю. Не мог он не знать о проживающих на улице, за которую он отвечал. жить посторонние, тем более беспаспортные, прямое нарушение. вот может и молчит.

Надзиратель оказался щуплым мужчиной, лет пятидесяти. с седыми короткими волосами и бритым до синевы лицом. он вскочил со стула. как образцовый солдат, признав в Мише начальство и громко произнёс:

– Здравия желаю, – и добавил, – Ваше Благородие, – определив. что да Высокоблагородия пришедший еще не дорос.

– Здравствуйте, – Жуков ответил «вы», чтобы сразу показать, что он пришел не панибратства ради, а с важной целью, – сидите, разрешите, – он указал на соседний стул.

– Милости просим.

– Как у вас служба идет? – Миша провел взглядом по комнате. ничего особенного, как и во всех околотках города – небольшое помещение, стол, стулья, шкап, окно, закрытое решеткой. в углу вешалка.

– Стараемся, как можем.

– Порядок в околотке.

– Блюдем, – улыбнулся надзиратель, показав мелкие желтые зубы.

– Все, надеюсь, в порядке, беспаспортных нет?

– Никак нет, – улыбка не сходила с лица околоточного, – службу знаем.

– Похвально.

– Рад стараться.

– Скажите, что можете рассказать про дворника Иванова?

– Это из дома господина Краснопольского или Петрова?

– Краснопольского?

– Мужчина справный, работящий, ни в чем мной не замечен.

– А что он так исчез внезапно?

– Не могу знать, вы же сами изволили видеть во дворе тело, может и он был.

только теперь Жуков вспомнил. что околоточный все время был в стороне и видел его, разговаривающим с Путилиным и Бахмутовым, именно поэтому так с ним разговаривает.

– Значит, все учтены.

– Так точно.

– Вот что, голубчик, – Миша смотрел в глаза надзирателю, который немного оторопел и не мог сообразить, что надо этому молодому человеку из сыскного отделения, – меня не интересуют беспаспортные люди в околотке и сколько тебе. – он перешел на «ты». – приплачивают, – околоточный хотел возразить, но только открыл рот, – меня интересуют только те двое. мужчина и женщина, которым дал кров Иванов.

– Я…

– Я еще не все сказал, – жестко перебил Миша, – ты о них непременно должен был знать, поэтому либо я о них услышу от тебя, либо с тобой будет разбираться господин Бахмутов, а я слышал о его крутом нраве, притом совершены два убийства, а значит. ты, – он ткнул указательным пальцем в околоточного, – являешься по закону укрывателем. Мне продолжить или ты сам расскажешь, тогда даю слово, что разговор так и останется между нами и никто не узнает ни Бахмутов. ни Путилин, откуда я узнал сведения. Прежде, чем что—то произнёсти, подумай, – Миша поднялся и подошел к окну и в подражание начальнику сыскной полиции заложил руки за спину и начал переваливаться с носков на пятки.

– Ваше Благородие, – наконец произнёс надзиратель. – полагаюсь на ваше честное слово.

– Даю, – коротко отчеканил Миша.

– Месяца два у Иванова жили Андрей Киселев и Мария Густова из Выборгской губернии, мне они говорили, что из Кексгольмского уезда, но верно ли это, не могу знать, хотя один раз проскользнуло название похожее на Перово.

– Точно Перово?

– Нет, – замялся околоточный, – мне так показалось, но название было мудреное.

– Хорошо.

– Ваше Благородие, – Миша собирался выходить, когда его окликнул, прокашлявшись, околоточный.

– Я свое слово всегда держу. – кинул на прощание Жуков.

– Рассказывай, – Путилин откинулся в кресле, – вижу, что—то интересное принес.

– Интересное или нет. но довольно любопытное, – Жуков опустился на стул.

– Не томи, вечно напускаешь на себя таинственности.

– Мне удалось узнать, что у Иванова жили почти два месяца Андрей Киселев и Мария Густова, уроженцы Выборгской губернии, Кексгольмского уезда.

– Молодец, теперь можно будет их найти, уезд небольшой, делов—то. – Путилин передразнил Мишу.

– Это еще не все, они прибыли из прихода, у них же там не волости?

– Совершенно верно, приходы.

– Так вот приход созвучен нашему Перово.

Путилин поднялся и достал из шкапа справочник. полистал и на нужной странице, повел пальцем сверху вниз, остановил его:

– Перово говоришь, немного ошибся, Миша, Перкярви, – произнёс Иван Дмитриевич по буквам, – вот тебе и пухлое, конечно напоминает отдаленно, но там единственное, что подходит.

– Мне собираться?

– Все схватываешь на лету, – Путилин поставил справочник на место, – на рассвете выедешь, а к вечеру уже будешь мне докладывать о наших героях.

– Не успею, – с сомнением в голосе возразил Миша.

– Поезжай сегодня, всего—то восемьдесят верст в одну сторону, да другую, притом там поезд останавливается, чтобы к вечеру был у меня.

– Постараюсь.

Первая ступенька была вровень с перроном. Жуков не соскочил, а ступил прямо на него, он стал единственным, кто вышел на станции Керкярви, осмотрелся, кроме кондукторов никого не видно. Хотя лето на дворе, но под утро слишком зябко, Миша запахнул на груди пальто и улыбнулся, был доволен собой, что не поленился и взял с собою столь необходимую вещь.

Перед ним возвышалось деревянное строение в один этаж, покрашенное мерзкой желтой краской, которая в свете фонарей выглядела старым повидавшим не одно поколение людей, хотя построено всего четыре года тому, когда в эти края пришла железная дорога. По бокам лестницы в пять ступеней вели в зал ожидания второго класса, с левой стороны перрона виднелась открытая веранда, из нее пассажиры первого класса попадали в более комфортабельное помещение с буфетом и станционным рестораном с пятью столами. поодаль располагалась билетная касса и конторки начальника и самого важного человека по значимости – диспетчера, без сигнала которого не мог ни остановиться. ни прибыть ни один поезд.

Миша подметил все сразу наметанным глазом. он себя давно тренировал память, иногда подражая героям Эмиля Габорио, чьими романами зачитывался ночами.

Теперь оставалось самое главное – выяснить у местного старосты, где находятся Андрей Григорьев и Мария Густова.

В зале для пассажиров первого класса было тихо и несколько фонарей давали сумрачный спокойный свет. казалось, что даже тени заснули в ожидании предутренней зари.

В восьмом часу. представившись диспетчеру, Жуков узнал у него, как найти старосту, долго путано объяснял железнодорожный работник, но в конце концов оказалось. что столь необходимый человек живет на соседней улице в двухэтажном деревянном доме, с железным петухом на крыше. Миша поблагодарил и направился к старосте, который собирался уезжать и если бы Жуков промедлил, хотя бы минуту, то не застал бы его.

Староста высокий широкоплечий мужчина пригласил нежданного гостя в дом, но Миша отказался. ссылаясь, что приехал только получить сведения о жителях прихода.

Оказалось, что Григорьев и Густова сбежали год тому, один от жены, другая от мужа и не появлялись в родных краях. пока с недели две тому не объявились и не были посажены в Кексгольмскую камеру предварительного заключения за то. что при побеге год тому залезли к соседям и украли деньги и вещи.

Миша уточнил:

– Они оба в Кексгольме? Как туда добраться?

– Да, пока сидят там. – ответил староста. крикнул сынишку, которому приказал отвести сыскного агента в уездный город и на этом они распрощались.

В уездный город Миша приехал уставший и разбитый, десять верст по ямам на скрипящей телеге не добавили сил, но хорошо, успокаивал себя Жуков, что хотя бы так, не то ждать поезда, а он приходил намного позже полудня, а значит, потерянное время.

Полицейский участок размещался слева от рыночной площади, которая в будние дни. да в такое время была пуста. Это не воскресный или праздничный день, когда площадь забита товаром и каждый наперебой хвалит привезенное собой.

Жукова всегда удивляла тишина в уездных участках, словно здесь протекает совсем другая жизнь. здесь другой мир. настолько разительно отличается от столичного, что казалось. приедешь через сто лет, все будет по—прежнему, благодать и тишина.

Жуков постучал в дверь. на которой витиеватыми буквами было написано «Полицмейстер», без звания и фамилии, словно они меняются каждый день и не успевают запечатлеть в истории города имена.

– Да. – раздался властный басовитый голос, от которого даже Миша. стоящий в коридоре, вздрогнул.

Жуков набрал в легкие воздух и ступил в кабинет, словно холодную ледяную воду, натянув на лицо улыбку.

– Здравия желаю, – приветствовал он человека в военной форме, стоящего у окна и курящего папиросу, тот только кивну головой и после очередной затяжки сказал:

– Чем могу служить?

– Разрешите представиться помощник начальника сыскной полиции Санкт—Петербурга Михаил Силантьевич Жуков по неотложному делу.

– Н—да, – произнёс военный, – всякие у меня личности бывали, но чтоб из сыскной, говорите, в первый раз и по неотложному делу. – по тону. с которым произносились слова, и по выражению лица невозможно было понять чувств говорившего то ли он шутит, то ли говорит серьезно, – и какое такое дело привлекло сыскную полицию к нашему краю?

– В камере предварительного заключения содержатся два человека, вот они нас интересуют.

– И кто такие?

– Андрей Киселев и Мария Густова.

Полицмейтер смерил оценивающим Мишу взглядом, вытянул губы трубочкой, не иначе размышляя о чем—то своем, потом сказал:

– И на сколько они сыскной, – с ехидцей подчеркнул «сыскной», – понадобились.

– Подозрение в тяжком преступлении.

– Уж не политические, хотя нет, жандармы бы явились. Вот что, Михал Силантич, забирай эту парочку в столицу.

– С превеликим удовольствием.

– Хорошо, – обрадовался полицмейстер, – у меня камеры пусты. только эти двое и когда еще наш судебный следователь ими займется, запил. подлец, у него такое случается, а мне деньги на их содержание выделяй, стражу приставляй.

Поезд из Кексгольма отправился в столицу через час, так как он был почти пустым и чтобы не пугать пассажиров, арестантов посадили отдельно, напротив развалился на жесткой скамье Миша.

– За что нас в столицу? – спросила Мария, довольно красивая молодая женщина со светлыми волосами и слегка раскосыми глазами, которые впрочем не портили ее, а добавляли какой—то притягательности.

– Кто его знает? – пожал плечами Жуков, играя роль агента. которому поручили дело, а он ни сном, ни духом.

– Не успеешь пообвыкнуть, как тебя в новое место, – пожаловался Андрей, как было написапо в сопроводительной бумаге, мужчина двадцати четырех лет.

– Не сотворили бы чего, – Миша смотрел в окно, – так бы и не посылали бы меня ни свет, ни зоря, только вот устал.

Он не видел, как арестованные обменялись взглядами.

В столицу прибыли в десятом часу.

Иван Дмитриевич сидел в кресле, словно и не поднимался со вчерашнего дня. Мишу встретил почти прохладно. даже не поздоровался, чего обычно не бывало.

«Гроза пронеслась над сыскным», – подумал Жуков, под грозою подразумевая вышестоящее начальство, которое думает, что преступления раскрываются по мановению руки, раз щелкнул и преступник за решеткой.

– Чем обрадуешь?

– Мной доставлены Киселев и Густова, я их пока в камеры определил. – не стал тянуть Жуков, итак видя подавленное настроение Путилина.

– Не ожидал, – Иван Дмитриевич с удивлением посмотрел на помощника, – давай тогда ко мне женщину, нет, нет, Андрея Киселева. если не ошибаюсь. У мужчин всегда нервы не так крепки, как у женщин. Те, если упрутся, ничем с места не сдвинешь. Веди.

Миша открыл дверь, пропуская молодого еще человека с короткими черными волосами и большими голубыми глазами.

– Ваше Превосходительство, – Жуков поднял Ивана Дмитриевича в чине на одну ступень выше, – арестованный по делу об убийстве, – мужчина отшатнулся, крестьянин Андрей Иванов Киселев доставлен.

Путилин придал лицу строгое выражение и буркнул:

– Садись, что там стоишь! – было не ясно, кому адресованы слова – арестованному или сыскному агенту, но присели оба: Миша, словно он хозяин кабинета, закинул ногу на ногу, не хватало только длиной папиросы в руке, Киселев опустился на краешек стула, робея перед Превосходительством.

– Итак, – строгим, но довольно тихим голосом произнёс Путилин, – я не хочу лишнего разговора. поэтому приступлю к делу. Ты, Андрей Киселев. – Иван Дмитрич поднес ближе к лицу бумагу и начал читать с чистого листа. – обвиняешься согласно статьи тысяча четыреста пятьдесят четвертой Уложения о Наказаниях. Знаешь, что за статья.

– Никак нет.

– Умышленное убийство.

– Не убивал я никого, – Киселев вскочил со стула, лицо побагровело. глаза на выкате. – нету на мне крови. нету.

– Сядь, – приказным тоном сказал Путилин, – если нет крови, то отчего вскакиваешь?

– Наслышан про полицию, – совсем тихо произнёс Киселев.

– На Васильевском месяц тому жил?

Плечи мужчины опустились и Жукову показалось. что перед ним сидит не молодой человек, а старик, походивший по земле.

Киселев молчал.

– У дворника Иванова, – добавил Путилин, словно гвозди вколачивал в стену, – на девятой линии. Ничего сказать не хочешь?

– Не мы это, – наконец открыл рот Андрей, – мы только в окно видели, как Дениску и Мишку молотком по головам. вот и сбежали сразу. Подумали, что раз паспортов нет. так никто не найдет.

– Нет, так не пойдет, – возразил начальник сыскного отделения, – тебе обвинение, а ты в ответ не я, а не знаю кто. Так?

– Истинная правда.

– Ты сейчас скажешь, что ни разу убийцу не видел? Как же я могу тебе поверить.

– Нет. – глаза Киселева загорелись, – живет он на той же девятой линии, видел я его ранее.

– Узнаешь?

– Узнаю, – Андрей сглотнул слюну.

– И как мне его искать? С тобой по улице ходить и в каждый дом заглядывать?

Киселев снова съежился, стал даже в плечах меньше, потом выпрямился, и снова блеснули глаза:

– Дениска говорил, что на улице прачка живет Александра, вот он к ней клинья и подбивал, а у той мужик был до ужаса ревнивый, все грозился Дениске голову оторвать, может он? Только скажите, что сделать надо, не убивали мы, нету на нас с Марией крови, другие грехи есть, а вот этого нет.

– Значит, прачка Александра и ревнивый мужчина, находящийся с ней в близких отношениях, – Путилин смотрел на Мишу, тем самым давая новое задание. Если, – Иван Дмитриевич посмотрел на Киселева, – я не поверю и представлю свидетелей, которые видели. что это ты с Марией совершил?

– Нету таких, нету, – встряхнул руками арестованный, что звякнули глухо цепи, – мы – свидетели, мы, – он рванул на груди рубаху.

– Надо было сразу в полицию идти.

– И на каторгу за чужое убийство? – прохрипел Киселев.

– Уведи, – приказал Путилин Жукову, ему стал неприятен молодой человек.

Вернулся Михаил через четверть часа с красивой женщиной чуть постарше ранее допрашиваемого Киселева.

Иван Дмитриевич просто указал рукой на стул, даже не поздоровался. Миша подсказал Марии:

– Присаживайся.

– Благоларствую, – Густова расправила юбку и села, положив руки не колени.

– Ты знаешь, зачем тебя привезли в столицу?

– Догадываюсь, по пустякам таких, как мы с Андрюшкой, возить за казенный счет не станете.

– Тогда пояснишь?

– Отчего же, ваш мальчик, – она кивнула подбородком на Жукова, который поалел от неожиданности и негодования, – сказал про убийство, а значится, про Дениску и Мишку.

– Правильно понимаешь, рассказывай от начала и до конца.

– Мне скрывать нечего, убийцу видела я, а Андрюшка и к окну не подходил, я его схватила за руку и долой из города.

– Так ты про преступление говори.

– Рассказывать—то нечего, мы жили в дворницкой. почитай, два месяца, утром уходили на заработки, то там пособишь, то там, на прожитье хватало, даже на полуштоф перепадало. Возвращались под вечер. так с Дениской договорились, я всегда в окно стучала, в то день, аж рука на полдороге застыла. Тот высокий, он еще недалеко живет. сперва по макушке Дениску, а потом и Мишку. не знаю пьяные они были, но кулем под стол. а этот зырк в окно, хорошо. что я юркнула в строну. не то, может. и нас там положил бы. Я Андрюшку за рукав и ходу, в дворницкой ничего нашего не осталось. все при нас. Страху натерпелась, пока с васильевского пешком на Обводный не пришли. Вот и все, что знаю.

– Ничего не утаила?

– Господь с вами, меня до сих пор трясет, сквозь окно слышала, как молоток в голову входит, хруст до сих пор снится.

– Опознаешь убийцу?

– Я его рябую рожу до конца дней запомнила.

– Рябую? – переспросил Миша.

– Ну, да, видать переболел в детстве.

– Как выглядел?

– Обыкновенно, высокий, лицо круглое в оспинах, борода вот такая, – Мария показала рукой. – увидела б, узнала, а так…

– Как он одет был?

– Только красную рубаху помню.

– И все? – Говорю, страху натерпелась. не каждый день при мне людей убивают.

– Проводи в камеру, Миша.

Жуков не вернулся. а ворвался в кабинет Ивана Дмитриевича.

– Вижу, вижу, на примете кто—то есть.

– Вы правы, есть одна подозрительная личность, – подтвердил помощник. – на счет красной рубахи не скажу, не видел. а вот, что живет рядом и лицо рябое. это отрицать не буду.

– Так и кто на убийца?

– Иван Дмитрич, мне уточнить кое—что надо, а уж потом…

– Смотри, Миша, – погрозил указательным пальцем Путилин, – на совести этого злодея два убитых, он может, не перед чем не остановиться, лишь бы на каторгу не попасть.

– Я понимаю, – улыбка осветила Мишино лицо, – но сами ж учили – подозрение подозрением, а проверить для уверенности всегда надо.

– Все ты помнишь.

– На то она и голова, чтобы помнить, тоже ваше.

– Ступай. ученик. умаялся за день, тебе агенты в помощь нужны?

– Вот когда буду уверен, что он убийца, то понадобятся, уж больно он здоров.

– Ступай.

Миша наметил посетить околоточного в девять часов, но не выдержал и в восемь стоял у дверей околотка. На его счастье надзиратель уже пришел, Мишу встретил настороженным взглядом, что, мол, по мою душу, а данное слово.

– Я, любезный, во избежание кривотолков могу заверить, что слово данное – для меня закон, поэтому отбрось беспокойство на этот счет в сторону. Я пришел совсем по другой причине.

Глаза околоточного из маленьких льдинок начали превращаться в большие теплые озера.

– Я слушаю, Ваше Благородие.

– Любезный, я – Михаил Силатьич, можешь звать так.

– Слушаюсь.

– Ты всех в околотке хорошо знаешь?

– Десятый год здесь.

– Тогда скажи. много прачек на твоей территории.

– Немного, а кто заинтересовал вас, Михаил Силаньич?

– Есть ли особа по имени Александра?

– Так точно, Александра Знаменская.

– Замечательно.

– Кто с ней состоит в близких отношениях?

– Михаил Силантьич, – надзиратель засмеялся тихим смехом, – проще найти, кто не состоял.

– Даже так?

– Истинная правда.

– Пропавшие дворники тоже состояли?

– Особенно Иванов.

– Понятно, а кто сейчас состоит при ней?

– В последнее время не замечал никого, то ли она серьезнее стала, то ли,.. не знаю. бабу разве поймешь.

– Ладно, проводи меня к ней.

Околоточный взял со стола фуражку и надел на голову:

– Следуйте за мной.

Идти пришлось недалеко, улицы давно заполнились людьми. телегами, лоточниками, но Миша шел, о чем—то размышляя. не сходились нити, он даже расстроился, что его предположения рассыпались в прах. Приходили мысли, что Киселев и Густова сговорились говорить почти одно и тоже. И это их рук дело во дворе дома Краснопольского.

– Пришли, – повернулся околоточный к Мише.

– Стучи.

Сперва на стук никто не откликнулся, только после того, как надзиратель забарабанил кулаком, изнутри послышался шум открываемого замка. дверь распахнулся и перед полицейскими предстал человек без рубахи и оспинами на лице.

– Ефимов?

Алексей окинул взглядом рванувшегося к двери Жукова и понял, что пришли за ним, ногой ударил по щиколотке околоточного и кулак правой руки врезался в подбородок полицейского. Ефимов прыгнул вперед, имея намерение броситься на улицу, но Миша ловко подставил подножку и Алексей. споткнувшись, полетел вперед, размахивая руками. не успел он упасть, как всем своим весом сверху на него прыгнул помощник Путилина, заламывая к лопаткам правую руку Ефимова, тот взвизнул, хотел вырваться, но скрючился от боли.

– А, пусти, убью гада1

Подоспел хромавший околоточный. на подбородке виднелась глубокая царапина, кровь каплями капала на мундир. Ремень надзирателя оказался кстати.

так без рубашки Ефимова и привезли в сыскное отделение.

Через некоторое время он сидел перед Путилиным и с ненавистью смотрел на Жукова, словно тот был его первейшим врагом.

– И зачем надо было жизни лишать Иванова и Григорьева?

– А что они в покое Александру не оставили, все Дениска шастал, когда меня нет Уж я его и предупреждал и грозил, а он только посмеивался и всякие мерзкие слова говорил. Вот я и не утерпел, а что Мишка под руку попался, так свидетель мне был не к чему.

– Александру уму—разуму учить не пробовал?

– А что ее учить, она ж не виновата. что кобели к ней сами ластятся, вот их и отваживать надо было, этим я и занялся.