8 января
Пушкинские Горы
Юля – Марине
И вот семь месяцев. Нос по-прежнему снежный, потому что глубоко зарываемся и изучаем снег, вдыхаем его до глубины и мерзлой земли. Живем запахом. На плечи лапы кладем свободно и смотрим на меня очень серьезно, потом – мгновенно – в голову приходит шутка, и у меня исчезает или шарф, или варежка, начинается веселая игра. До сих пор не избавимся пока от детской привычки держать мою ладонь во рту, но осторожно и нежно (для семимесячного волка – нежно!).
Как ваш роман? Продвигается? Судя по кускам, это у вас какой-то космический замысел.
Жаль, что я читаю кусочками, а не целиком.
10 января
Москва
Марина – Юле
Конечно, я посылаю тебе искры и всплески громадной мозаики – с восходящими сквозь поколения, сплетающимися потоками.
Герои мои материализуются, расхаживают по дому, звонят их неведомые никому внучатые племянники, рассказывают разные подробности, порой ошеломляющие, и эти связи и контакты с ушедшими людьми и временами окрашивают сны мои во сне и наяву в такие яркие краски, даже неизвестно, что лучше – держать открытыми глаза или закрытыми?
Невозможно дотронуться ни до чего, чтобы это не отозвалось на всем родословном вселенском Древе. Но надо торопиться. Вот астероид недавно пролетел так близко, что мог бы задеть край Земли…
Ирма – чудо, мы ею любуемся, особенно – где нос в снегу.
11 января
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Sms: Все эти
ночи была
ясная и
полная луна.
Кричала
наша
домашняя
сова Фекла
14 января
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Марина, настоящая снежная и морозная зима! Деревья и небо бирюзовые, сверкает лес. Небо звездное. Ирма спит у меня на сене (волк на сене). На окнах – павлиньи хвосты (это иней).
Появляется солнце, и хвосты «распускаются», окна сияют разноцветным.
Пусть и у вас в окне будет солнце и хвост павлина.
Ваша Юля.
16 января
Томск
Марина – Юле
Юлька, я в Томске, «зажигаю» в детском доме. Один паренек решил меня порадовать – сыграть на трубе «Сурка». И у него это дело не выгорело. Куда-то закосило на третьей строке. Он убежал, забился в уголок.
А я кричу:
– Где он, мой друг дорогой? Дайте обнять его! Это ж моя любимая песня!!! Я просто не уеду отсюда, пока он ее не сыграет, а я не спою!
Он снова – уши красные – трубу к губам приставил, и мы запели с ним, заиграли:
– Из края в край впере-ед иду… И мой суро-ок со мно-ооо-ю!..
Его опять закосило, да и меня вместе с ним, и вдруг откуда-то хор грянул ангелов, божественный хор:
– …И вот я сыт, и вот я рад, и мой суро-ок со мною…
Тогда он выровнялся и гордо закончил свой пассаж.
Наградой трубачу были оглушительные аплодисменты и книга «Моя собака любит джаз»!
3 февраля
Москва
Марина – Юле
Прости, что долго не писала, были суматошные деньки. Вот выдалось спокойное утро, когда я, пропев мантры и попробовав свои силы в Сердечной йоге, двигаясь, как велено, «грациозно и величественно», поощущала себя Царем Терпения, попревращала копья в цветы, поразгоняла тьму, прониклась Безмолвием Небес… И теперь с чистой совестью могу написать тебе о том, что я возвратилась из Сибири, и жизнь меня сразу закрутила-завертела!
У Льва как раз на Крещенье – рождество. Я напекла пирогов с капустой, Нина сутки закручивала что-то ароматное в виноградные листья, готовила долму…
Явилась вся родня. Звонили с целого земного шара. Старик-отец разговаривал растроганно – то по-английски, то по-французски, то на суахили и санскрите…
– Привет вашим родственникам, – он кричал в трубку, – вернее, НАШИМ родственникам…
Так что НЕ родственников у нас уже в этом мире совсем не осталось.
Одновременно Леня забабахал грандиозную выставку «В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО» в Музее современного искусства на замерзших Патриарших прудах – аж на четыре этажа! – охватывающую собой все миры: хтонический (подземный), срединный – земной и, конечно, небесный: вселенные Даблоидов, Водолазов, Стомаков, Чурок и Живущих в Хоботах, Вязаника, Луны, Звезды, Ладомира…
Богородица из разноцветных пуговиц, светящийся Чемодан Отца, Платье Матери, ведра света, Разговоры с Небесами, маленький лыжник, затерянный в снежных соляных горах, и, конечно, лица нашей заоблачной родни – в клубках из старых махориков, которые ты мотала долгими зимними вечерами.
Надмирность и полет и, в то же время, связанность с миром этими прочнейшими стропами, которые удерживают, объединяют, но и освобождают, когда их отпускаешь.
5 февраля
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Sms: Такая работа
мне по плечу:
косить
одуванчики,
мотать клубки,
встречать
журавлей
в марте…
7 февраля
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Привет вожаку нашей стаи! Никогда не задумывалась, Марин, над выражением «волчья дрема», пока у меня не появился волк. Это – когда спишь, но бдительно, настороже. Сразу с оттепели, будь то февраль, март, апрель особенно, когда уже пригревает солнце, а даже если туманы, то все равно нет зимних суровых минусов, волчинька мой на прогулках спит – где-нибудь под сосной, на снегу, где накрошена дятлами древесная кора. Идем, идем, и вдруг волк устроится на жестком насте, припорошенном чистыми хлопьями снега. Я сажусь рядом, Ирма жмурит сонно глаза, и под пенье синичек и стук дятла на пятнадцать минут у нас сон.
А я охраняю волчью дрему.
Любим вас, наш вожак. И НЕ ДРЕМЛЕМ!!! на самом-то деле вместе с вами.
8 февраля
Пушкинские Горы
Юля – Марине
У нас вроде потепление. Вчера, Марин, в новостях «Культуры» с утра увидела Лёню, сюжет про открытие выставки. Вот так. Живем здесь, живем, за окном наблюдаем снегирей и свиристелей, и вдруг по телевизору Лёня.
Волк меня по утрам обнюхивает, вылизывает лицо и ладони, ищет блох.
Аня предложила мне печатать у нее в журнале кусочки про Хиддинка. Вас я пока текстом не беспокою, но работа идет.
Будьте здоровы и счастливы. Привет папе, Лёне, Седову и ребятам.
Ваша Юля.
11 февраля
Москва
Марина – Юле
Пиши-пиши, как не писать?
Не остановить хоть на мгновенье мгновенья,
в которых столько любви и красоты?
Я завтра в пять утра лечу в Гавану – книжная ярмарка.
Чувствую – выйду на берег океана, сяду – и…
15 февраля
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Наслаждение, Марин, провалиться ненароком в речку Синюю (неглубокую, но с песчаным и чистым дном), попить из нее воды (холодной, чистой), умыться снегом, приехать домой, напиться чаю с коньячком, конечно, выпустить попугаев на плечо, проверить у обезьяны печку, смотреть на звезды…
Оно, конечно, не океан, но в этом омовении по пояс такой кайф – в реке, мимо которой по дороге перебежала лиса с белым кончиком на хвосте.
Снег, оттепель, туманы, капель, Ирмушка, ели…
19 февраля
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Первые сосульки и оттепель. Лес светлеет. И воздух, Марина, воздух!
Животные пригреваются на солнце. Хиддинк кричит весенне, Ирма на солнце щурится.
Гуляем с ней по глубокому снегу. Легкая, она скачет «свечкой», «мышкует». Собаки вязнут, идут ледоколами, а она легко взмывает ввысь.
Конечно, еще будут заморозки, но березы уже вдали краснеют, пусть только немного, едва-едва.
Привет Кубе и океану!
Мы ваши.
27 февраля
Москва
Марина – Юле
Когда я прилетела на Кубу – а думала, уж никогда не долечу, – над северными островами с замерзшими озерами под толстым слоем черного льда (Канада? Исландия? Обратный путь лежал аккурат через Бермудский треугольник) – над целым миром, ничего не минуя, хотелось одного: упасть и заснуть, только – с окнами на океан.
Но мне ответили: таких номеров было три, и – я, видимо, не поняла, разговор шел на испанском, – все три оккупировал Евгений Евтушенко…
Ну, захожу в первый попавшийся, слышу, за шторами на балконе что-то шипит и грохочет, стучит в окно. От ужаса я уснула, накрывшись с головой одеялом. Наутро распахиваю шторы, а над балконом вздымается волна! И ветер, февральский ветер – Юлька! – срывает огромные сухие листья с какого-то африканского древа семейства фикусовых и швыряет их в окно.
Это было такое Чувство, что я не обратила внимания ни на открытие ярмарки с бумажными речами, ни на Рауля Кастро, словом, очнулась ночью звездной на площади, вымощенной булыжником, приплывшим в Гавану с Колумбом на корабле «Святая Мария», в окружении причудливых средневековых строений. Там полным ходом шел прием официальных лиц, поили мохито, кормить ничем не кормили – еды нет на Кубе, играл разноцветный оркестр веселых мулатов, и вдруг ОНО стало танцевать во мне, и я – целый час танцевала румбу – одна – под южными созвездьями на этом удивительном пятачке Земли.
А потом до утра прислушивалась, как дышит океан под моим окном: не верила, что у меня такая близость с океаном. Хотя его дыхание волнующее – явственно и ощутимо, даже в полный штиль.
Оказывается, пока меня тут не было, кончилась зима…