От "Адольфа" я поехал прямехонько в бар Джона. Меня непреодолимо тянуло к вкусной выпивке по моему собственному выбору.

Было около девяти часов, и бар отнюдь не пустовал. Оделл сидел на привычном месте возле стены. С ним был Пьер Кайнд. Бонита Смит медленно танцевала посреди бара в объятиях Брэда Уинстона. Трудяга Джон ловко обслуживал клиентов. На проигрывателе вертелась пластинка "Доброй ночи, Ирэн". Эту песенку когда-то исполняла Лидбелли. Зал плыл в сигаретном дыму.

Крыса сидел за столиком с Дюпре Бушаром и Джексоном Блю. Самое невероятное трио, которое только можно себе представить.

Джексон вырядился в джинсы, темно-синюю рубашку и светло-голубой пиджак. Остроносые ботинки тоже светло-голубого цвета. Он настолько черен, что при ярком солнечном свете кожа его отливает синевой. Это маленький человечек, ниже даже, чем Крыса, трусливый беспредельно. Мелкий воришка. И принадлежал к тому сорту людей, которых мы в те времена считали последним дерьмом. Но сказать только это – значит ничего не сказать о Джексоне Блю. Он был почти гениален, насколько я мог судить по своему опыту. Джексон умел читать и писать не хуже профессоров из городского колледжа Лос-Анджелеса. Он мог рассказать массу интересного из истории или науки, был в курсе всего, что происходит в мире. Сперва я не верил в его знания, но как-то купил у него старую энциклопедию. Как я его ни испытывал, он знал назубок любой факт из всех этих томов. С тех пор я принимал все, что он говорил, за чистейшую правду.

Но способности Джексона этим не ограничивались. Он умел предугадать, о чем люди думают и как они скорее всего поведут себя в той или иной ситуации. Ему было достаточно перемолвиться с ними парой слов. Джексон мог войти в комнату и выйти из нее с другой стороны, уже разгадав секреты присутствующих всего лишь по выражению их глаз и невинным разговорам о погоде.

Он был чрезвычайно ценным приобретением для такого человека, как я. Джексон только и делал, что шмыгал туда-сюда от одной преступной группы к другой. Да к тому же готов был за пять долларов продать лучшего друга. И не стоило беспокоиться, как бы Джексон не солгал вам, потому что был он невероятно труслив и, кроме того, страшно гордился тем, что каждое его утверждение соответствует истине.

На фоне Дюпре его собутыльники выглядели карликами. Он на целую голову выше даже меня и, казалось, создан для того, чтобы дробить камни: широкоплечий и могучий. Волосы у него коротко подстрижены. Он обладал даром неудержимо, заразительно смеяться. Я, не успев войти, услышал его громовой хохот. Наверное, Крыса рассказывал свои байки.

На спине зеленого комбинезона Дюпре выцветшими красными нитками было вышито: "Чемпион". Мы несколько лет работали вместе с ним на авиазаводе. Это было до того, как погибла его подружка Коретта Джеймс. Тогда я еще не вступил в мир частной собственности и связанных с этим благ.

Несмотря на свои неоспоримые достоинства, Дюпре и Джексон выглядели довольно тускло в сравнении с блистательным Крысой.

На нем был кремовый двубортный костюм, коричневый фетровый котелок и коричневые же ботинки с круглыми носами. Белая рубашка, сшитая, похоже, из атласа. Зубы сияли золотыми пломбами и серебряными коронками, во рту его сверкал даже синий драгоценный камень. Зато колец и браслетов он не носил: они мешали управляться с оружием. Кожа у Крысы цвета ореха-пекана, а глаза – светло-серые. Он улыбался и что-то рассказывал. Завсегдатаи бара за соседними столиками оторвались от своих бокалов и с интересом слушали.

– Так вот, ребята, – продолжал Крыса. – Он дождался, когда мы с шлюхой шмыгнули в постель, как вы понимаете, для траханья, но еще не приступили к делу, и выскочил, заорав: "Ага!.."

Крыса вытаращил глаза, изображая ревнивого любовника. Вокруг все весело захохотали.

– Ну и как же ты поступил в этой ситуации? – спросил Джексон с таким интересом, словно когда-нибудь этот случай пригодится в жизни ему самому.

– Тьфу! – Крыса сплюнул. – Я отшвырнул одеяло и вскочил, готовый сцепиться с этим идиотом в рукопашной. Парень был известный драчун, но он не удержался и взглянул на мой большой и твердый член. Вы знаете, у меня он о-го-го, любого заставит вздрогнуть.

Крыса был мастер рассказывать истории. Он заставил всех присутствующих тут же задуматься о немыслимой величине его орудия.

– Я не долго думая обрушил на голову этого засранца лампу с ночного столика – массивную, из керамики. Она была такая толстая, что даже не разбилась. А парень рухнул на пол.

– Держу пари, ты поспешил смотаться, – засмеялся Джексон. Можно не сомневаться, что сам он в эту минуту, обхватив под столом рукою свое собственное хозяйство, охранял его таким образом от какого-то неведомого злодея.

– Смотаться? Черта с два! Я как раз настроился трахаться. Тут же затащил девку в постель и трахнул так, что большинство мужиков могут об этом только мечтать. Смотался?! Скажет же!

Крыса откинулся на стуле и глотнул пива. Вокруг все смеялись. Им нравилось слушать его разудалые байки. И он сам был доволен. Он обожал смешить людей. Но я не смеялся. Не смеялись и Джон за стойкой, и Оделл, сидевший рядом.

Крыса никогда не лгал о своих похождениях. Это было не в его правилах. Нет, солгать он, конечно, мог, если дело касалось какого-то бизнеса, но в баре Крыса рассказывал только правду.

Единственное, что меня интересовало, так это насколько тяжело пострадал ревнивый любовник.

– Изи, – улыбнулся мне Крыса, вырвавшись из окружения своих почитателей.

Душа моя ликовала и трепетала от страха одновременно. Крыса был вернейшим другом, который когда-либо у меня был. Но если существует подлинное зло, то он был им тоже.

– Реймонд, – сказал я и подсел к его столику. – Как поживаете, Джексон, Дюпре?

Они оба ответили и коснулись моей руки.

– Ты слышал, что я здесь? – спросил Крыса.

– Слышал. Удивился, почему ты ко мне не зашел.

Мы разговаривали с глазу на глаз, как будто в баре никого больше не было. Дюпре заказывал Джону очередную порцию спиртного, а Джексон отвернулся, беседуя с кем-то за соседним столом.

– Я обосновался у Дюпре.

– Мог бы заглянуть ко мне, Рей. У меня найдется для тебя место, ты знаешь.

– Да, да. Я мог бы, но... – Он сделал паузу и улыбнулся. – Но не люблю сюрпризов. А то окажешься вроде того говнюка, о котором я только что рассказывал. Знаешь, если бы я застал свою старуху с кем-нибудь в постели, им обоим понадобился бы гробовщик.

Я чувствовал тяжесть 38-го калибра в своем кармане, но руки мои как будто обессилели, и я вдруг вспомнил, как ужасно, должно быть, чувствовал себя мой дряхлый дядя Хелли, когда не мог даже принимать пищу.

– Похоже, никто из нас не собирается дожить до старости, – сказал я.

Рей засмеялся и потрепал меня по бедру. Он хорошо смеялся, будто был счастлив.

– Но это не причина останавливаться у Дюпре, когда у меня есть свободная комната в доме.

– Ты видел Этту?

Мне хотелось солгать, но я не смог.

– Она приехала вчера, переночевала у меня и уехала сегодня. Она и Ламарк.

При упоминании имени Ламарка Крыса вздернул голову. Он взглянул мне в глаза, и то, что я увидел, привело меня в ужас.

Большинство отчаянных людей, склонных к насилию, выдает именно взгляд. Но только не Крысу. Он мог нежно улыбаться вам и тут же пустить вам пулю в лоб. Ему было неведомо чувство вины или угрызения совести. Он был не такой, как все. Все, что он делал, совершалось в соответствии с правилами, писанными только для него. Он любил свою покойную мать, Этту, Ламарка и меня тоже. Он любил нас странной любовью, которая давала ему необыкновенную проницательность.

Я растерялся, увидев угрызения совести и горечь во взгляде Крысы. Свихнувшийся человек достаточно страшен, но если он совершенно обезумел...

– Куда она переехала?

– Она просила не говорить тебе, Реймонд. Она знает, как связаться с тобой, и сделает это, как только будет готова к разговору.

Крыса уставился на меня. Его глаза прояснились. Он мог бы запросто убить меня. В другое время я, может быть, не стал бы лезть на рожон. Но я разучился бояться. За два дня я приготовился потерять все, что имел, и свободу в придачу, решился стать убийцей и пошел в прислужники ФБР. Я доверил свои карты судьбе.

– Ты не хочешь сказать мне, где она?

– Она расстроена, Реймонд. Если ты не дашь ей поступать так, как она хочет, это плохо кончится и для тебя, и для меня.

Крыса наблюдал за мной, как маленький мальчик рассматривает бабочку. Джон парил вокруг него, расставляя стаканчики, наполненные разнообразными напитками янтарного цвета с кубиками льда.

– У Изи есть твой телефон? – спросил наконец Крыса у Дюпре.

– У тебя есть мой номер? – спросил меня Дюпре.

– Есть.

Крыса засмеялся.

– Значит, дело сделано. Давайте выпьем.

* * *

Дюпре напился и стал травить байки о том, какие беспросветные дураки работают на авиазаводе "Чемпион". Такие истории частенько рассказывают рабочие. О том, как кто-то просчитался при сборке реактивного двигателя, а двигатель взорвался и снес крышу ангара. Когда босс спросил у виновника, что произошло, тот сказал: "Наверно, кто-то зажег спичку".

Улучив момент, я спросил у Дюпре:

– Ты не встречал в последнее время Андре Лавендера?

– Он залез в политику, в профсоюзы. А потом вдруг исчез.

– Исчез?

– Да, как сквозь землю провалился. Мне кажется, он что-то украл, к нам сразу набежала целая свора фараонов. Но никто не знает, в чем дело.

– Может, его девочка... – Я пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить ее имя.

– Хуанита, – подсказал Дюпре.

– Вот-вот, Хуанита. Она не знает, где он?

– Ничего она не знает. Сама разыскивала его на заводе на следующий день, но никто не мог ей помочь. Правда, я слышал, будто Андре удрал со старухой Уинтропа Хьюза.

– С женой Шейкера?

– Угу. Говорят, Андре прихватил ее, его банковскую книжку и автомобиль.

– Это не треп?

Я остановился на этом. С Андре можно было подождать.

Когда Дюпре отключился – а с ним это происходило постоянно, – мы донесли его до машины и свалили на заднее сиденье. Джексон впрыгнул на место рядом с водителем. Прежде чем сесть за руль, Крыса подошел ко мне вплотную и сказал:

– Если ты увидишь ее, передай: даю ей пару дней. И скажи, что меня нельзя бросить. Я не из тех, кого бросают. – Он вцепился в мою рубашку тонкими пальцами, твердыми, как гвозди. – И если ты, Изи, встанешь на моем пути или возьмешь ее сторону, я убью и тебя тоже.

Они отъехали, а я облегченно вздохнул: вовремя Этта покинула мой дом. И еще мне подумалось, Этта-Мэй справится с Крысой, тем более если при этом не будет меня.