— Вас совесть не мучает? — поинтересовался Валера.

— В связи с чем? — удивился Михайлов.

— Ну-у… — Валера, усмехаясь, поднял глаза к небу. — Мало ли. Работа у нас такая… не слишком утончённая.

Виктор Степанович усмехнулся, кивнул головой, соглашаясь.

— Да, пожалуй. Тем не менее, совесть мне спать не мешает.

Валера вопросительно поглядел на него.

— Работа интересная, — продолжил Михайлов, — с людьми. Пожалуй, даже есть чем гордиться.

— Вот как? — удивился Валера.

— А что? Мы гробим массу бандитов, выколачиваем из них деньги, берём их под свой контроль. Так что, работа у нас не такая уж плохая. А деньги, насколько я понимаю, идут на пользу дела.

Он с иронией посмотрел на, разом насторожившегося, Валеру.

— С такими деньгами, — продолжил свои высказывания начальник Криминальной разведки, — можно купить любого политика, любого президента. В любой стране можно установить, какой угодно, режим, от коммунизма до апартеида, со всеми промежутками. Разве не так? — он внимательно и в то же время посмеиваясь, посмотрел на Валеру.

Тот смерил его подозрительным взглядом, затем, усмехнувшись, сказал:

— Пожалуй. Значит, совесть вас не мучает?

— Нет, — усмехаясь, покачал головой Михайлов.

— А сами бы вы, какой режим установили?

— Я?! — Михайлов удивился такому вопросу.

— Да.

— Я уже вышел из этого возраста.

— Ну, а всё-таки? — настаивал Валера.

— Я в этом не силён, — задумчиво сказал Михайлов, — но, наверное, такой, чтобы все жили счастливо. Чтобы не было границ. Не было политиков, которые разжигают войны, обкрадывают свой народ; национальные распри. Чтобы все люди, наконец-то, смогли просто жить. Спокойно работать, заниматься своими делами, никого не боясь и не опасаясь. К сожалению, это невозможно.

— Почему? — спросил Валера, внимательно выслушав своего зама.

— Почему… За тысячи лет люди испробовали всевозможные режимы правления — и насильно, и добровольно. И за столько веков так ни к чему и не смогли прийти. Так что, как бы ни старались разные там диктаторы облагодетельствовать человечество, ничего хорошего из этого не получится.

— У них не получилось, — возразил Валера, — потому что они думали только о себе. Но ведь к власти может прийти такой человек, который будет думать и о других.

— Валера!.. — мягко улыбнулся Михайлов. — Если бы так было, мы бы уже давно коммунизм построили! Не так всё просто. Все диктаторы, даже Гитлер, хотели осчастливить свой народ, но что из этого вышло? Каким бы ни был человек хорошим, из каких бы благородных порывов он ни действовал — со временем ему ударяет власть в голову, и он начинает забывать, к чему стремился. Кроме того, дело не во внешней силе, устранив которую можно сделать людей счастливыми. Дело в самих людях. Скажи, что мешало нам за семьдесят лет построить коммунизм? Ничего. Люди сами не захотели. Все хотят быть счастливыми, но за счёт других. Вот и вся мораль. Ещё Екатерина Вторая заметила, что не реформами и законами нужно улучшать жизнь в обществе, а воспитанием. Только таким образом. Когда все начнут уважать друг друга, станут любить других, как самих себя, — вот тогда и наступит эпоха всеобщего счастья. Но беда в том, что каждый хочет, чтобы его любили и уважали, но вот поступать так сам, по отношению к другим, не хочет! И ни какими указами это не изменишь.

Для Валеры это был оглушительный удар. Михайлов выбил у него из-под ног опору. То, ради чего всё было затеяно, теряло смысл. Необходимо срочно либо восстановить позиции, либо найти новое направление, иначе весь колосс, построенный им за эти годы, мог рухнуть.

— Неужели всё так плохо? — спросил он с надеждой.

Михайлов улыбнулся.

— Нет, — сказал он, усмехаясь, — всё гораздо хуже.

— Не политики, враги человека, — продолжил Михайлов, — не религия, не коммунизм, не капитализм, а косность и тупость. А с ними бороться очень и очень трудно. Танки здесь не помогут. Их не застрелишь, и не отравишь. Это война личная. Каждый должен "убить дракона" внутри себя. Иначе — никак.

Валера лихорадочно искал какой-либо аргумент, чтобы возразить, но ничего не мог придумать.

— По-твоему, получается, — пылко сказал он, — что власть вообще бессильна!

— Нет, почему. Власть может заставить всех стать счастливыми, и временами это у неё очень хорошо получается. Вот только люди этого не ценят, они прилагают все усилия, чтобы вновь стать несчастными, — Михайлов сказал это усмехаясь.

— Всё-равно, я не согласен с тобой. Ты сводишь роль государства до нуля. Ты ещё скажи, что не власть управляет народом, а народ властью!

— В каком-то смысле так оно и есть, — возразил Виктор. — Всякий народ имеет лишь то правительство, которое может управлять им — это аксиома. С этим трудно поспорить. Но отсюда же вывод — мы до сих пор можем иметь лишь диктаторов во главе государства. Мы даже мечтаем о "железной руке". Лишь тиран может нас заставить измениться, и вопреки своему желанию стать лучше. Ты вспомни — при всякой революции вспыхивают беспорядки. Начинают всё без разбора громить, но лишь появится на сцене Хозяин, так сразу все успокаиваются, вспоминают о законах, правах. Разве нет? Мы до сих пор нуждаемся в надсмотрщике, который бы следил за нами и в нужный момент бил по рукам. Без него, такого надсмотрщика, мы почему-то разом превращаемся в баранов. Вот что печально.