Ирвинг Милгром закрыл свой магазин в 5.34 вечера. Он перевернул табличку на двери соответствующей стороной к стеклу и направился к кассовому аппарату, чтобы подсчитать выручку. День тянулся скучно, и за исключением дюжины пакетиков птичьего корма ему удалось продать лишь несколько золотых рыбок да кошачий уголок для точки когтей. В магазине все еще играла музыка, и, проходя мимо портативного компакт-диск-плеера, Ирвинг сделал звук погромче. Этот фрагмент из Вивальди нравился ему больше всего, и он начал тихонько подпевать мелодии. Конго-Конго, его лучший говорящий попугай, тут же принялся подпевать хозяину.

— Конго, цыц! Ты все портишь! Это же самая лучшая часть!

— Конго, Конго! — крикнул в ответ попугай.

Конго-Конго, серый попугай жако, имел привычку повторять свое имя. Птица получала призы на выставках, ее словарный запас поражал, но до сих пор никто так и не захотел ее купить. Как правило, покупатели никак не могли отвести глаз от ценника, на котором значилось: 1950 долларов. Люди не понимали истинной ценности птицы. Ирвинг давно специализировался на экзотических пернатых и по праву мог считаться экспертом по этому редкому товару, но люди предпочитали недорогих «красивых птичек», судьбу которых было легко предугадать: таких дети просят в подарок под Рождество, а потом запихивают клетку куда подальше.

В дверь постучали.

Что? Покупатель, да еще в такое время?

Ирвинг подошел к двери, чтобы отослать пришельца прочь, но, узнав в посетительнице одну из своих постоянных клиенток, повернул ключ в замке и высунулся наружу:

— Сьюзи? Как поживаете?

— О, вы уже закрылись?

Естественно, закрылся.

Сьюзи Харпин была хорошей клиенткой, но при ней Ирвингу почему-то всегда становилось не по себе. Возможно, все дело было в ее глазах — круглых и до невозможности темных. К тому же она слишком широко их открывала — так, что были видны белки вокруг всей радужки. В них было что-то безумное. Он знал, что Сьюзи работает в каком-то госучреждении, возможно в психиатрической клинике, вот ей и передалось немного безумия.

В руках у Сьюзи была коробка из-под обуви — та самая, с которой она вышла из его магазина всего несколько дней назад. Только не говорите, что с птицей что-то случилось!

— В чем дело? У вас какие-то проблемы с неразлучником?

— Нет… то есть да. Он меня не устраивает.

Ирвинг нехотя распахнул дверь. Больше всего на свете ему хотелось сказать женщине, чтобы она приходила завтра, но у него не хватило духу этого сделать. Сьюзи покупала у него неразлучников из года в год, иногда не реже, чем раз в несколько месяцев. Причем выбирала не самых дешевых. За таких покупателей надо держаться.

— Пожалуйста, входите. Надеюсь, музыка вам не помешает.

Сьюзи вошла, бережно прижимая коробку к груди, и Ирвинг закрыл за ней дверь.

— Так в чем проблема?

— Просто он меня не устраивает, — повторила она.

Такое случилось впервые. Сьюзи купила неразлучника с красно-зеленым личиком всего несколько дней назад, и тогда он прекрасно себя чувствовал.

— Он не поладил с остальными? — предположил Ирвинг.

— Что? — растерянно вскинула брови Сьюзи. — С какими остальными?

— С другими вашими птичками. — К этому времени она должна была собрать целую коллекцию неразлучников.

— О, нет. То есть да. В том-то и проблема. Он не… вписывается в общую картину.

Ирвинг нахмурился. Что за странная женщина!

— Поэтому вы хотите заменить его на другого? Скоро я получу «голландскую голубую», уверен, что она вам понравится.

— Нет, я просто хочу вернуть птицу. — И Сьюзи протянула Ирвингу кассовый чек и коробку.

Принимая ее, Ирвинг услышал внутри хлопанье крыльев и шуршание.

— Понимаю вас, — кивнул он.

Надо было просто закрыть магазин.

Ирвин открыл кассу и вернул Сьюзи деньги за неразлучника.

— Спасибо, — угрюмо буркнула та и вышла на улицу, громко хлопнув дверью.

Он запер ее, несколько секунд постоял, наблюдая, как эта странная женщина идет к своей машине, и с горечью подумал: «Вот дневная выручка и накрылась!»

— Чирик! — «Что? С какими остальными?» — Чирик!

— О Господи! Заткнись, Конго!

— Заткнись, Конго, заткнись, — повторил попугай.