“Take a Bow” Rihanna
“I Kissed a Girl” Katy Perry
“Pocketful of Sunshine” Natasha Bedingfield
“So What” Pink
“I’m Yours” Jason Mraz
“Paper Planes” M.I.A.
“Hot n Cold” Katy Perry
“American Boy” Estelle featuring Kanye West
“Got Money” Lil Wayne, featuring T-Pain
“Better in Time” Leona Lewis
“In the Ayer” Flo Rida, featuring will.i.am
“Say” John Mayer
“Hate That I Love You” Rihanna featuring Ne-Yo
“Superstar” Lupe Fiasco featuring Matthew Santos
“Love Story” Taylor Swift
“Just Fine” Mary J. Blige
“All Summer Long” Kid Rock
“Oxford Comma” Vampire Weekend
“Jai Ho” A. R. Rahman
“Chicken Fried” the Zac Brown Band
“Low” Flo Rida
19 Adele
“Warwick Avenue” Duffy
“Just Breathe” Pearl Jam
“Use Somebody” Kings of Leon
“Single Ladies (Put a Ring on It)” Beyoncé
“I Look to You” Whitney Houston
“Give It Up to Me” Shakira featuring Lil Wayne
“That’s Not My Name” The Ting Tings
“Tik Tok” Ke$ha
“I Gotta Feeling” The Black Eyed Peas
“Boom Boom Pow” The Black Eyed Peas
“Hotel Room Service” Pitbull
“We Made You” Eminem
“Right Round” Flo Rida featuring Ke$ha
“How You Like Me Now?” The Heavy
“Blood” the Middle East
“Hey, Soul Sister” Train
“Just Dance” Lady Gaga featuring Colby O’Donis
“You Belong with Me” Taylor Swift
“Dead and Gone” T.I. featuring Justin Timberlake
“Best I Ever Had” Drake
“LoveGame” Lady Gaga
“If I Were a Boy” Beyoncé
“Fireflies” Owl City
“Sweet Dreams” Beyoncé
“Diva” Beyoncé
“I Run to You” Lady Antebellum
“Green Light” John Legend featuring Andre 3000
“Already Gone” Kelly Clarkson
“Pretty Wings” Maxwell
“Out Last Night” Kenny Chesney
“The Blueprint 3” Jay-Z
“Wolfgang Amadeus Phoenix” Phoenix
“Lady Antebellum” Lady Antebellum
“Quiet Nights” Diana Krall
“The Fame” Lady Gaga
“Crazy Love” Michael Bublé
“Love the Way You Lie” Eminem featuring Rihanna
“Dynamite” Taio Cruz
“Teenage Dream” Katy Perry
“Not Afraid” Eminem
“Alejandro” Lady Gaga
“Good Intentions Paving Co.” Joanna Newsom
“Dog Days Are Over” Florence and the Machine
“Only Girl (In the World)” Rihanna
“American Honey” Lady Antebellum
“Need You Now” Lady Antebellum
“We Are Young” Fun featuring Janelle Monáe
“I Believe” Nikki Yanofsky
“California Gurls” Katy Perry featuring Snoop Dogg
“Bad Romance” Lady Gaga
“Break Your Heart” Taio Cruz featuring Ludacris
“Nothin’ On You” B.o.B. featuring Bruno Mars
“I Like It” Enrique Iglesias featuring Pitbull
“Just the Way You Are” Bruno Mars
“Empire State of Mind” Jay-Z featuring Alicia Keys
“DJ Got Us Fallin’ in Love” Usher featuring Pitbull
“Billionaire” Travie McCoy featuring Bruno Mars
“Sexy Chick” David Guetta featuring Akon
“Breakeven” The Script
“Like a G6” Far East Movement featuring the Cataracs and Dev
“Carry Out” Timbaland featuring Justin Timberlake
“Haven’t Met You Yet” Michael Bublé
“Club Can’t Handle Me” Flo Rida featuring David Guetta
“Live Like We’re Dying” Kris Allen
“Hard” Rihanna featuring Jeezy
“Magic” B.o.B. featuring Rivers Cuomo
“Paparazzi” Lady Gaga
“Forever” Drake featuring Kanye West, Lil Wayne, and Eminem
“Stuck Like Glue” Sugarland
“The Cave” Mumford and Sons
“Doo-Wops and Hooligans” Bruno Mars
“The Suburbs” Arcade Fire
“Contra” Vampire Weekend
“How I Got Over” The Roots
“The Promise” Bruce Springsteen
“Brothers” The Black Keys
“Take a Bow” Rihanna
“I Kissed a Girl” Katy Perry
“Pocketful of Sunshine” Natasha Bedingfield
“So What” Pink
“I’m Yours” Jason Mraz
“Paper Planes” M.I.A.
“Hot n Cold” Katy Perry
“American Boy” Estelle featuring Kanye West
“Got Money” Lil Wayne, featuring T-Pain
“Better in Time” Leona Lewis
“In the Ayer” Flo Rida, featuring will.i.am
“Say” John Mayer
“Hate That I Love You” Rihanna featuring Ne-Yo
“Superstar” Lupe Fiasco featuring Matthew Santos
“Love Story” Taylor Swift
“Just Fine” Mary J. Blige
“All Summer Long” Kid Rock
“Oxford Comma” Vampire Weekend
“Jai Ho” A. R. Rahman
“Chicken Fried” the Zac Brown Band
“Low” Flo Rida
19 Adele
“Warwick Avenue” Duffy
Все составляющие моей жизни начали приходить в порядок, а сам я перестал чувствовать себя перекати-полем. «Латиноамериканский взрыв» как явление достиг своего максимального развития. И как раз в это самое время мы в Sony начали ощущать некие сейсмические подвижки по всей музыкальной индустрии и по всем нашим шести десяткам отделений в разных странах. Это было похоже на звук сошедшей за много миль снежной лавины, и мы поначалу считали, что уж нас-то она не накроет никогда.
Sony Music тогда функционировала безупречно, и каждый член нашей команды занимался тем, что выходило у него лучше всего. И в те дни все получалось даже лучше, чем обычно. Мы как раз вдохновили Шакиру записать ее первый двуязычный альбом, Laundry Service. Одну из песен этого альбома я выделяю для себя особо. Она называется Whenever, Wherever и имеет один из самых прилипчивых мотивов из всех, что я слышал. Латинские ритмы и звучание Анд в ней сочетаются с мастерски подобранной поп-мелодией, отличным текстом и убийственно сильным вокалом. Мне было совершенно ясно, что эта песня и есть тот первый сингл, который превратит весь альбом в бомбу мирового уровня.
Но сама Шакира так не думала. Он не хотела использовать Whenever, Wherever в качестве заглавного сингла и в то время уже не стеснялась заявить об этом, тем более что ее английский значительно улучшился. Она повзрослела и даже стала приходить на встречи с большим блокнотом, где содержалось до пятидесяти различных вопросов и тем, которые она собиралась обсудить и прояснить. Такой серьезный подход вызывал симпатию и восхищение.
Так вот, она предложила нам другую песню, которая, как она считала, должна стать заглавной для всего альбома. Я уже тысячу раз сталкивался с подобным упрямством прежде и попытался объяснить ей, что если мы допустим ошибку и выпустим вначале неподходящую песню, то есть вероятность подорвать этим и перспективы релиза всего альбома в целом.
Но она настаивала на своем, и тогда я позвал своих друзей с Z100, популярнейшей радиостанции в стране. Я попросил их об услуге – мы дали им Whenever, Wherever, и они должны были прокрутить ее у себя один или два раза. Уже на следующий день они сделали это, и телефоны словно взбесились. Узнав об этом, Шакира безрадостно улыбнулась и согласилась использовать именно эту песню. Но все же я оказался прав – сингл моментально взлетел на верхние строчки чартов и проложил туда же дорогу всему альбому, 15 миллионов копий которого мы успешно реализовали.
Триумф Шакиры был для нас вишенкой на торте. «Латиноамериканский взрыв» в целом победно продолжался. Все началось с уже прославленных артистов, таких как Хулио Иглесиас. Потом была Глория Эстефан и группа Miami Sound Machine. Вслед за ними стали известны таланты Рикки Мартина, Дженнифер Лопес и Марка Энтони… А тут и Шакира подоспела. В общем, мы помогли сложиться целому течению, равного которому прежде не было. Помогая развитию артистов еще в то время, когда они пели на родном языке, мы прокладывали им путь в музыкальную индустрию Америки и всего мира. Сама идея легкого перехода с испанского на английский и обратно принесла Sony Music огромные прибыли.
В тот момент трудно было предположить, что нам придется состязаться не только с другими музыкальными компаниями, но и с нашими собственными потребителями, которые получили возможность бесплатно скачивать ту музыку, которую мы пытались им продать.
Передача музыкальных файлов через Интернет сначала охватила учебные заведения. У Napster было 25 миллионов подписчиков, и каждый из них не просто передавал туда-сюда по парочке песен, нет. Распространялись и скачивались огромные библиотеки аудиозаписей.
Кто-то даже опубликовал в одной из крупных газет статью, удивляясь, почему музыкальные компании сами не займутся тем же, что и Napster.
Ну, прежде всего, это было незаконно. Napster не получал права на песни, не платил никакого вознаграждения ни авторам, ни студиям. Они просто крали нашу музыку, а потом бесплатно распространяли ее. Во-вторых, не существовало технологии, которая позволяла бы законным образом лицензировать музыку в Сети, а потом собирать и учитывать платежи за нее, чтобы платить гонорары авторам. В-третьих, у Департамента юстиции существовали опасения, что музыкальные компании смогут объединиться и создать свою собственную сетевую инфраструктуру, что было бы нарушением антимонопольного законодательства.
Иными словами, всякий, кто думает, что звукозаписывающие компании просто сидели тогда сложа руки и сознательно ничего не предпринимали по поводу бесплатного скачивания аудиоконтента, сильно заблуждается. Мы не сидели сложа руки – мы сидели в кандалах.
Следует помнить, что мы ничего не продавали индивидуальному потребителю, действовали при посредничестве огромных торговых сетей, таких как Walmart или Tower Records. Сами эти розничные торговцы не стремились развивать интернет-торговлю, считая, что это просто модное увлечение. Повторю это в сотый раз: стоит в нашем бизнесе расслабиться – и тебе крышка. Буквально через несколько лет культовая сеть Tower Records обанкротилась и всплыла кверху брюхом, а ведь с их помощью мы некогда создали и прославили столько звезд!
Все было бы намного проще, если бы компании типа Tower добавили в свою структуру подразделение цифровой торговли. Но их бездействие породило вакуум. Ни одна музыкальная компания в одиночку не могла представить такой широкий ассортимент, какой имелся у Tower. Sony, как лидер индустрии, держала лишь 18 процентов от всего рынка, а это означало, что наладить процесс торговли через Интернет и выплаты гонораров артистам можно было только общими усилиями всех музыкальных компаний. А фактически мы находились – уж извините за грубость, но это самое мягкое описание из возможных – в полной заднице. У каждой компании были свои идеи и своя повестка, свои планы получения наибольшей прибыли на рынке. Мы устраивали много деловых встреч, но сотрудничество никак не налаживалось – во многом еще и потому, что конкурирующие музыкальные компании зачастую принадлежали конкурирующим корпорациям. Не говоря уже о том, что никому так и не удалось создать удобную в пользовании технологию цифровой торговли.
В частности, Sony Tokyo стремилась к тому, чтобы каждая их технология захватывала доминирующие позиции на рынке, как это было с компакт-дисками за двадцать лет до этого. Не забывайте, что в корпоративном измерении Sony Tokyo прежде всего рассматривала себя как производителя «железа». За исключением таких оригинальных личностей, как Морита и Ога, японская корпоративная верхушка всегда неуютно чувствовала себя в индустрии развлечений. Time Warner, со своей стороны, стремилась добиться приоритета для конгломерата AOL, с которым слилась в 2000 году. Microsoft изыскивала способы управлять торговлей аудиозаписями через свои операционные системы. Ну а Стива Джобса музыка вообще интересовала лишь как средство добиться распространения устройств, которые тогда еще не появились, но должны были бы в будущем работать одновременно как телефоны, миниатюрные музыкальные автоматы и книжные полки.
Microsoft обратилась к Sony с предложением об обмене накопленными технологическими наработками. Когда об этом услышали в Японии, тамошнее начальство сказало Элу Смиту, нашему технологическому гуру:
– Это безумие! Мы не можем так поступить. И мы так не поступим!
Я думаю, что их можно было понять. В этот период наши компании как раз воевали друг с другом за рынок игровых приставок, где конкурировали модели Xbox и PlayStation.
Apple, со своей стороны, нуждалась в нашем контенте. Так что в Sony Tokyo решили начать переговоры с ними, но опять же без какого-либо успеха, что неудивительно, поскольку стремление японцев к полному доминированию не позволяло решить вопрос о том, кто будет контролировать права на разрабатываемый совместно продукт. Трудно поверить, но дело было именно в этом. Sony Electronics в свое время добилась таких успехов с плеерами и компакт-дисками, что теперь они хотели повторить то же самое с распространением музыки через Сеть. Они хотели держать в своих руках все технологии, с которыми мы работали. А представляете, как все могло обернуться, если бы наше сотрудничество с Apple получило развитие?
Идеи и его инженеры просто прятали головы в песок. Печальная истина состоит в том, что если бы Норио Ога был здоров и мог тогда нормально руководить, как он делал это в прежние годы, то, я уверен, сумел бы убедить его объединить усилия с другими игроками и создать в Интернете то, что пришло бы на смену транзисторным приемникам, аудиокассетам, плеерам и компакт-дискам. Ога понимал суть дела и всегда старался охватить взглядом картину в целом. Он бы понял, что сама суть Интернета в том, чтобы делиться информацией. Но в то время он уже почти отошел от дел и передал почти все свои полномочия другим.
В конце концов Sony и Universal совместно создали электронный магазин Pressplay. Он подвергался критике за скудный ассортимент, что было неизбежно, поскольку ни у кого не было такого огромного объема контента, как у Napster, который собирал его нелегально. Что еще более дико, Департамент юстиции начал формальное расследование наших действий, несмотря на то что в проекте участвовали только две компании. Но и это вызвало подозрения в попытках нарушить антитрестовское законодательство. Мы все еще получали большую прибыль, но постепенно начинали буксовать. Все, включая и меня, знали, что устройство музыкальной индустрии в целом предстоит переосмыслить и видоизменить. Так что я постепенно начал разрабатывать новую модель бизнеса, основываясь на свежем опыте, который приобрел, работая с Дженнифер Лопес и Селин Дион.
Когда Эл Смит впервые рассказал мне о том, что люди скачивают музыку в Сети, я указал ему на то огромное число альбомов Селин, что нам удалось продать после выхода «Титаника».
– Да, в этом году можно продать шестьдесят миллионов дисков, – отвечал Эл. – Но в следующий раз их будет уже сорок. Потом – двадцать… Потом пять…
И Эл оказался прав. Мы все предполагали, что фанатам нужны качественные записи, и потому не опасались дешевых подделок. Ведь действительно увлеченный человек захочет иметь диск с превосходным звучанием.
Даже когда появился Napster и в Интернете распространилось пиратство, представители нашего поколения думали: «Ох, ну и ладно. На продажи это серьезно не повлияет, ведь подросткам захочется подержать коробку с диском в руках. И им будут нужны качественные записи!» Мы думали, что они будут хотеть того же, чего хотели мы сами, когда были детьми. И знаете что? Оказалось, что им наплевать.
Им больше нравилось слушать дерьмовые MP3-записи, чем покупать наши диски. Стоило скачиванию через Интернет распространиться, как оно стало частью культуры. Так зародилось поколение людей, убежденных в том, что музыка должна быть бесплатной, и не верящих в ценность интеллектуальной собственности. Это была целая культурная революция, поскольку дело было даже не в легкости, с которой стало можно добывать записи и делиться ими с друзьями, а в распространении веры в то, что за это не нужно платить.
Хотя показатели продаж и падали, это не означало, что слушатели стали меньше любить Селин Дион, и спрос на нее был высок. Это стало очевидным, когда мы объединили усилия с ее мужем, Рене Анжелилом, решив добиться для Селин прорыва в Лас-Вегасе. В течение пяти лет она должна была выступать в театре отеля Caesars Palace, причем сам театр отремонтировали и перестроили специально для нее. Что касается спонсоров, то мы заключили договор с Chrysler, а я еще и смог заинтересовать наше руководство, что принесло проекту дополнительно 10 миллионов долларов. Также мы с Рене решили попробовать привлечь к делу предпринимателя-миллиардера Фила Аншуца. Рене без устали работал над этим, и в итоге мы добились своего.
Несмотря на то что организовать представление нам помогали настоящие гении из Cirque de Soleil, многие представители музыкальной индустрии сомневались в нашем конечном успехе. Забегая вперед, скажу, что в течение пяти последующих лет на выступлениях Селин всегда был аншлаг. Прямо через дорогу от театра разместился магазин, где чрезвычайно бойко торговали связанными с Селин сувенирами и товарами. Caesars Palace тоже не остался внакладе, поскольку Селин словно магнитом притягивала посетителей в их казино, так что в итоге все мы остались в выигрыше, особенно, конечно, сама Селин и Рене, так как им полагался процент с доходов от всего проекта.
Наблюдая за происходящими вокруг изменениями, я начал потихоньку обсуждать с коллегами перспективы полной переориентации Sony Music на сферу развлечений. Идея состояла в том, чтобы заключать договоры с артистами, рекламировать их вместе с их произведениями, а потом создать для каждого из них своего рода «менеджерскую бригаду» прямо внутри нашей компании. Это позволило бы нам вступать в соглашения с концертными площадками по всему миру так же, как это удалось сделать в Лас-Вегасе, а кроме того – организовывать выступления, продавать билеты и сопутствующие товары… Кроме того, мы могли бы заключать с музыкантами и расширенные соглашения, которые давали бы нам право на долю и от их побочных прибылей, раз уж мы все равно брали на себя обязательства финансировать их развитие и будущие успехи.
Приведу пример такой стратегии. Мы заключили контракт с Дженнифер Лопес и потратили миллионы долларов на маркетинг и поддержку. Ее альбомы продавались миллионами, а она сама развивалась как артист. Пусть продажи ее записей и достигли пика, после чего начали снижаться, но сам бренд J.Lo теперь стоил миллиарды долларов. Парфюмерия, одежда, косметика, средства по уходу за волосами… да что угодно! Наша новая концепция подразумевала, что мы будем иметь свой процент от всего этого, а наши новые договоренности с концертными площадками могли превратиться в то, чем Live Nation Entertainment является сейчас. Но только у нас все получилось бы даже лучше, поскольку буквально каждый продвигаемый нами артист мог бы считаться выгодным вложением и приносить компании ренту в будущем.
Такой способ работы с музыкой и артистами, конечно, был радикальной идеей, но нельзя сказать, чтобы вовсе новой для меня. Не забывайте, что я пришел в музыкальный бизнес как раз из той среды, где занимались подобными вещами. Конечно, я не стал бы подвергать наш основной бизнес опасности. Это должен был быть параллельный род деятельности, призванный улучшить и укрепить то, чем уже занимались. Опыта нам тоже было не занимать. Например, когда я только пришел в Sony, одним из первых наших приобретений стали театры Pace Entertainment. Таким образом мы обзавелись своими собственными площадками и извлекли из этого немалую выгоду. Потом мы купили компанию Signatures и постепенно расширили ее в торговое предприятие, обеспечивавшее сбыт наших товаров на концертах и в отдельных торговых точках. Это направление тоже процветало. Сама идея корпоративного спонсорства была мне так знакома по моим прошлым занятиям, что казалась совершенно естественной. И мы все также знали, что легко сможем привлечь инвестиции извне, так что все это вполне можно было осуществить даже без дополнительных расходов и собственных вложений, которые могли бы повредить нашему бюджету.
Если бы я мог взглянуть в глаза Норио Оге и объяснить эту идею ему, то я уверен: он бы согласился. Но в тот момент мне приходилось иметь дело с сэром Говардом и его токийским боссом, худшим руководителем года по версии журнала BusinessWeek. Думаю, дальше можно не объяснять.
Тем временем Майкл Джексон продолжал у себя на ранчо работу над новым альбомом. Это должен был быть его первый серьезный шаг после шестилетнего перерыва, который последовал после выхода Dangerous. Майкл обычно мог набросать до ста двадцати песен, чтобы потом отредактировать и отобрать те, что в итоге войдут в состав альбома. Но затраты на запись Invincible уже начинали выходить из-под контроля.
Однажды в выходные мы с Талией были в Майами, и Майкл попросил меня зайти к нему. Он записывал кое-что в тамошнем филиале Hit Factory. Эта студия располагала полудюжиной рабочих помещений, но все они были арендованы Майклом на круглые сутки.
Мы подъехали к зданию Hit Factory и вошли внутрь, но Майкла нигде не было. Студия вообще была пуста – ни продюсеров, ни звукооператоров, никого и ничего. Все это смахивало на сцену из «Сияния». Обычно в каждой из комнат кто-нибудь да работал, ведь аренда этих помещений стоила 5 тысяч долларов в день. Наконец мы встретили одного из сотрудников Hit Factory.
– Где Майкл? – спросил я.
Он указал в направлении парковки, и я увидел стоявший в отдалении студийный фургон, который, по сути, и представлял собой студию звукозаписи, просто смонтированную на грузовике. Мы с Талией подошли к фургону и постучали. Майкл был один и тихо сидел внутри.
Я не мог поверить, что он вот так сидит в фургоне рядом с пустой студией, за которую наша компания платила немалые деньги. Черт, да помимо фургона внутри было еще шесть рабочих комнат – и все оплачены! Когда мы вошли внутрь, то смогли разглядеть Майкла в полумраке.
– Привет, Майкл, – сказал я. – Почему ты не в студии?
– Мне нравится здесь, – ответил он. – Здесь тихо, спокойно. Легче думается.
Единственное, о чем в тот момент мог думать я сам, было то, что затраты Sony на новый альбом Майкла уже превысили 30 миллионов долларов, а я все еще не слышал ни одной записи.
Майкл повернулся ко мне.
– Это будет отличный альбом, – сказал он. – Мы наверняка продадим больше ста миллионов дисков. Величайший альбом всех времен.
Я думаю, именно так он убеждал себя в том, что его действия имеют смысл. Для него не имело значения, сколько денег он тратит или занимает, чтобы создавать свои произведения. Он считал, что легко вернет себе все затраченные средства, как только альбом выйдет и станет мегахитом. И все его прихлебатели – все до единого! – позволяли ему так думать. Никто не сказал ему «нет». Ни разу. Ты соглашаешься с Майклом Джексоном – или вылетаешь с работы.
Майкл в тот день был настроен очень доброжелательно и отнесся к нам с Талией как к почетным гостям. Талия даже рассказала ему одну историю, которая произошла с ней, когда была еще подростком и только начинала свою карьеру в Мексике. Оказывается, на одном из концертов Майкла она поднялась к нему на сцену и даже немного потанцевала с ним. И он ее тут же вспомнил! По какой-то причине это воспоминание о Талии-подростке помогло Майклу расслабиться, и он в свою очередь рассказал ей о своем детстве. Ему пришлось многое вынести, в частности постоянные отцовские побои во время ежедневных репетиций. Не стану вдаваться в подробности того, чем он тогда поделился с нами, но скажу, что такие вещи заставят вздрогнуть любого родителя или ребенка. Я сейчас пишу об этом потому, что такие истории обычно не рассказываешь человеку, которого считаешь своим врагом или «дьяволом». Было очень грустно слушать, как, пожалуй, величайший артист в индустрии рассказывает подобное, сидя в полумраке студийного фургона. У нас с женой буквально слезы наворачивались на глаза. Хотелось просто подойти к Майклу и обнять его. У меня никогда не было сомнений в том, что Майклом всегда двигали добрые намерения и что сам он обладал доброй душой. Именно поэтому мы были в шоке, когда через восемь месяцев после релиза альбома Invincible низкий уровень продаж внезапно превратил его в совершенно другого человека.
Мы авансом выплачивали Майклу десятки миллионов долларов, чтобы он мог одновременно арендовать множество студий и содержать целую армию продюсеров, композиторов и даже режиссеров для своих «короткометражных фильмов». А потом нам еще приходилось идти в банки и дополнительно занимать огромные суммы. Sony отчасти принимала на себя эти долги, используя принадлежащую Майклу часть каталога Sony/ATV в качестве обеспечения по кредиту. Все это делало положение Майкла очень угрожающим и уязвимым. Invincible должен был принести огромные прибыли, чтобы покрыть эти долги. В нашей компании все были поражены тем, что никто не убедил его воздержаться от подобных сомнительных бизнес-решений. Мы удивляемся этому и по сей день.
Настал день, когда работа над альбомом была завершена. Даже законченный перфекционист Майкл решил, что пора передать его нам. Мы же пришли к выводу, что альбом хорош, но определенно не станет его лучшим достижением. Впрочем, после всех этих потраченных лет и 40 миллионов долларов затрат никто не собирался просить его записать еще парочку композиций. Зная Майкла, мы предполагали, что на это может уйти еще два-три года.
Мы все надеялись, что альбом все же окажется достаточно хорош для миллионов фанатов Майкла Джексона и они толпами кинутся покупать его. Одновременно мы помогали CBS организовать в Мэдисон-сквер-гарден празднование по поводу продолжения его карьеры. Предполагалась и телетрансляция. Мы рассчитывали, что это положительно скажется на популярности Invincible. Оба дня концерта предполагалось записать и на видео. Все это выглядело вдохновляюще, и мы считали, что таким образом можно подготовить почву для турне, которое, в свою очередь, еще больше увеличит продажи альбома.
Кроме того, шоу было приурочено к тридцатилетию сценической деятельности Майкла, и множество известных артистов согласилось поучаствовать, исполняя его песни разных лет. Ашер, Глория Эстефан, Рэй Чарльз и Уитни Хьюстон… Даже семья Майкла должна была приехать и выступить вместе с ним, напоминая публике об успехе группы Jackson-5, где он начинал. Элизабет Тейлор и Марлон Брандо собирались произнести речи. Нечего и говорить, что цена билетов была практически рекордно высока. Лучшие места уходили за 2,5 тысячи долларов, и в эту сумму входил ужин с Майклом. Тем не менее все билеты на оба дня шоу были раскуплены за пять часов. Не могу сказать точно, но говорили, что за те два выступления Майкл выручил более 7 миллионов долларов. Как по мне, это похоже на правду. Все это можно было бы счесть крупным успехом и отличным шагом перед выходом нового альбома, если бы не одно обстоятельство… Второй концерт пришелся на 10 сентября 2001 года.
Естественно, на следующий день все говорили уже не о Майкле Джексоне.
После первого дня выступления Майкла в Мэдисон-сквер-гарден мы с Талией улетели в Лос-Анджелес. Она должна была выступать на церемонии вручения латиноамериканских «Грэмми». Мы остановились в отеле «Беверли-Хиллз». 11 сентября, в шесть утра по местному времени, зазвонил телефон. Этот ранний звонок сразу вызвал у меня дурное предчувствие. И не зря – мне сказали включить телевизор, потому что в одну из башен Всемирного торгового центра врезался пассажирский самолет.
Судорожно пытаясь совладать с пультом от телевизора, я одновременно набирал номер своего офиса на Манхэттене. Он находился на тридцать втором этаже, и башни торгового центра были оттуда отлично видны. Двое моих помощников как раз пытались описать мне все, что видели, когда внезапно оба воскликнули:
– О Боже! О Господи!
Тут я посмотрел на экран телевизора и увидел, как еще один самолет врезается во вторую башню. И в этот момент все мы поняли, что это не случайность и происходит нечто поистине ужасное.
Первая моя мысль, конечно, была о детях, о Майкле и Саре. Я знал, что Сара в тот день должна была быть в центре – разбираться с водительскими правами. Я принялся названивать им, но не смог пробиться. Я все еще продолжал попытки, когда передали, что третий самолет врезался в Пентагон, а четвертый упал в Пенсильвании. Люди постепенно начинали осознавать значение происходящего. Мы подверглись нападению.
Мы, конечно, были в полном шоке и до смерти напуганы, не зная, чего еще ожидать. Отсутствие связи с Нью-Йорком тоже не добавляло спокойствия.
Все аэропорты закрылись. У Марка Энтони, жившего в одном отеле с нами, был свой автобус для турне. Мы собрали вещи и уже готовы были ехать домой на нем, если бы не нашлось другого способа. Наконец появилась кое-какая телефонная связь, и я узнал, что дети в безопасности далеко от центра города. На всякий случай я попытался убедить их держаться подальше от Манхэттена.
Как только воздушное сообщение возобновилось, нам удалось добыть самолет, и все те, кто прилетел в Лос-Анджелес по делам Sony, вылетели в Нью-Йорк. Мне же просто хотелось вернуться домой и обнять Сару с Майклом.
Уже в самолете я мысленно перебирал в памяти те истории, что мне рассказывал мой друг Джон О’Нил – тот самый, что так любезно помог мне организовать встречу с настоятелем собора Святого Патрика. Джон работал и Нью-Йорке и был специальным агентом ФБР, причем занимался он как раз борьбой с терроризмом. После пары бокалов за ужином в ресторане Джон, бывало, отклонялся от темы разговора и начинал рассказывать о парне по имени Усама бен Ладен. Мы, если честно, тогда понятия не имели о том, кто это такой, не принимали предупреждения Джона всерьез:
– Да ладно тебе, успокойся! Это же Соединенные Штаты Америки – что такого тут может произойти?
Но он продолжал убеждать нас в том, как опасен этот человек. Самым же жутким и печальным в этой истории стало то, что после ухода из ФБР Джон как раз стал главой службы безопасности Всемирного торгового центра. Он был рад новой должности и очень ею гордился…
11 сентября мне так и не удалось дозвониться до него. Несколько месяцев спустя я смотрел документальные записи катастрофы по каналу PBS и тогда увидел его. Он бежал по охваченному огнем вестибюлю, а вокруг падали мертвые тела. Есть грустная ирония в том, что человек, предупреждавший нас об угрозе, погиб по вине того самого парня, про опасные замыслы которого все время говорил.
Когда я думаю об этом сейчас, мне становится дурно. Когда наш самолет подлетал к Манхэттену, никто из нас не знал, какого зрелища ожидать. Но вот мы увидели город с высоты птичьего полета – и в салоне наступила тишина. До самой посадки и долгое время после нее никто не произнес ни слова.
Мы поняли, что с этого момента вся наша жизнь радикально переменится.
На следующий день я явился к себе в офис. Меня переполняли эмоции – и не только меня. Первой реакцией моего помощника, который был свидетелем всей трагедии, было вскочить из-за стола и обнять меня. Все коллеги тоже обнимались и благодарили Бога, что все остались живы.
Никто из жителей Нью-Йорка в те дни не чувствовал себя в безопасности. И в наши-то дни порой ощущаешь беспокойство, а в то время мы еще и были объектом прямых террористических угроз, связанных с рассылкой спор сибирской язвы по адресу компаний, работавших в шоу-бизнесе. Но жизнь продолжается вопреки любым трагедиям, и мы жили дальше, даже организовав специальный концерт для родственников жертв той атаки. Он, кстати, тоже прошел в Мэдисон-сквер-гарден.
Те события повлияли на всю экономику, и мы, конечно, не стали исключением. Потребовались месяцы, чтобы мы снова начали чувствовать, что работаем в полную силу. Это было время испытаний, оно требовало смены стратегии и внимания к чувствам людей, которых трагедия затронула непосредственно.
Несколько месяцев спустя мы все же выпустили альбом Майкла Джексона Invincible, и хорошей новостью стало то, что он сразу занял в чартах Billboard первое место.
Но вот отзывы критиков были неоднозначными. Кроме того, выход альбома дал толчок обсуждению различных слухов и спекуляций в отношении частной жизни Майкла, тогда как собственно о музыкальной составляющей релиза говорили мало. Уже через месяц альбом выпал даже из первой десятки.
По всему миру нам удалось продать только 8 миллионов копий Invincible. Мы все были разочарованы, а Майкл вообще считал такое положение вещей неприемлемым и был уверен в том, что это мы его подвели. Продажи даже и близко не достигали того уровня, который был необходим, чтобы покрыть 40 миллионов долларов издержек. Майкл начал звонить Дэвиду Глю прямо среди ночи и просить, чтобы мы наняли независимую команду промоспециалистов, которые смогли бы любой ценой изменить положение его альбома в чартах и вернуть его на первое место.
Дэвид и я постоянно общались с Майклом, его юристами и менеджерами. Мы объясняли им, как скверно окружающие Майкла слухи и кривотолки повлияли на продажи его дисков. Кроме того, хотя в музыкальном отношении Invincible был хорош, но все же альбому явно чего-то не хватало.
Когда ты привык от всех окружающих слышать лишь: «Да, Майкл, да, Майкл, да, Майкл, да…» – то, вероятно, любое проявление несогласия становится невыносимым. А от нас ему пришлось услышать нечто вроде: «Нет, Майкл, мы не можем и не будем вкладывать еще миллионы долларов в продвижение и рекламу этого альбома!» Продажи уже упали – и это после того, как мы потратили 25 миллионов на маркетинг.
Когда успех артиста не соответствует его ожиданиям, реакция неизбежна. Сначала Майкл сообщил своим адвокатам, что не собирается подписывать новый контракт с Sony. Он лишь хотел до конца выполнить все свои обязательства по прежнему соглашению, а потом уйти на вольные хлеба. Но потом его укусила какая-то муха, и он решил затеять драку. Иными словами, он подверг меня публичным нападкам.
Тем летом я взял неделю отпуска, чтобы отдохнуть с Талией. В один из дней она смотрела новости и вдруг позвала меня.
Я вбежал в комнату и увидел, что Майкл Джексон стоит на подиуме рядом с Элом Шарптоном. Это было мероприятие, организованное для обсуждения проблем расового неравенства в музыкальном бизнесе, и Майкл использовал его для начала полномасштабной атаки на Sony и лично на меня. Он называл меня мерзавцем, расистом и просто дьявольской личностью. Представляете, в каком отчаянии он должен был тогда находиться?
Я не знал, смеяться мне или возмущаться. С одной стороны, это и правда выглядело комично, но с другой – такое мало кому понравится о себе услышать. Когда передача закончилась, я просто сел и замер в шоке и недоумении по поводу того, что только что видел.
Я тут же взял телефон и позвонил преподобному Элу, желая выяснить, что, черт возьми, это было за дерьмо. Я годами работал с Шарптоном, и он обычно навещал нас где-то раз в три месяца. Я сотрудничал и с ребятами вроде Рассела Симмонса, всегда поддерживая гражданских активистов и их проекты. У нас были отличные рабочие отношения, и потому я был поражен тем, что Эл стоял рядом с Майклом, пока тот говорил все эти вещи.
Преподобный Эл рассыпался в извинениях.
– Томми, – объяснял он, – я и понятия не имел о том, что он собирается подобное сказать. Конференция была посвящена расовому неравенству и чернокожим артистам, это верно, но кто же мог предвидеть, что Майкл захочет использовать ее в своих личных целях? Если бы я знал, что он задумал, то меня бы там и близко не было.
Теперь я понял, что происходит, и Майкл окончательно развеял все сомнения, когда подкатил к офису Sony на экскурсионном автобусе с открытым верхом, причем весь автобус покрывали мои изображения, каждое из которых было украшено рогами. Для Майкла это был способ побега – он намеренно пытался цепляться ко мне лично, чтобы освободиться от контракта с Sony. Но на деле это больше ударило по нему. Неужели он и правда думал смутить нас достаточно сильно, чтобы избежать оплаты 50 миллионов долларов долга? Или он считал, что легко сможет покинуть наше совместное предприятие, созданное вокруг каталога ATV? Майкл даже Мэрайю попытался подключить к делу, зная, что она как раз незадолго до того покинула Sony. Но представитель Мэрайи сразу же сделал заявление в мою защиту и сказал, что она недовольна попытками Майкла втянуть ее в этот конфликт. Примерно в это же время преподобный Эл и Рассел Симмонс выступили в печати, где хорошо отозвались как обо мне, так и о Sony.
– Я знаю две вещи, – сказал Рассел Симмонс в интервью газете «Нью-Йорк пост». – Первая: Томми Моттола не расист. А вторая… Хорошему музыканту, и особенно черному музыканту, не нужно 30 миллионов долларов, чтобы записать успешный альбом. Если альбом Майкла Джексона плохо продается, то это потому, что он недостаточно хорош. Если бы это был хит, то он «выстрелил» бы и сам.
В это время я не делал заявлений и старался держаться над схваткой. Мне следовало так поступить не только потому, что возглавлял Sony, но и потому, что отвечать на столь нелепые и возмутительные обвинения было бессмысленно. Все равно суть дела была очевидна. Наш бизнес состоял в том, чтобы продавать музыку. На запись альбома Invincible мы потратили 30 миллионов долларов, а потом еще 25 – на его раскрутку. Мы использовали все наши возможности, чтобы сделать его успешным. Но, несмотря на это, люди все равно не желали его покупать.
Голоса друзей
Талия
Я отлично помню тот момент – ведь я тогда как раз завтракала, и апельсиновый сок тут же застрял у меня в горле.
Наша яхта стояла у причала в Сэг-Харбор, это был первый день отпуска. Я сидела перед телевизором и ела, а Томми читал газету в другом углу гостиной, попивая кофе и периодически делая телефонные звонки.
Внезапно на экране появился Майкл Джексон, сжимающий в руках плакат, на котором был нарисован Томми… с рогами. Я чуть не подавилась и сразу же позвала Томми, чтобы и он тоже взглянул. Я была в шоке – это казалось лишенным всякого смысла.
Раньше Майкл был с нами таким милым. Он даже пришел на рождественскую вечеринку, которую Томми устроил у нас дома. Это было первое наше Рождество вместе. Я тогда только недавно перебралась в Нью-Йорк из Мексики и мало кого знала в лицо, не считая, конечно, Томми и моих родных. Я могла опознать лишь самых знаменитых гостей. Например, я тогда понятия не имела, кто такой Говард Стрингер. Я стояла в углу со своими родными и любовалась восьмиметровой елкой, почти заполнившей гостиную. В другом углу стоял Роберт Де Ниро, и тут в дверях появился Майкл.
Это было довольно странное зрелище, так как он пришел в сопровождении своей свиты. Они, улыбаясь, прошли к рабочему кабинету Томми и скрылись внутри. Но мои племянники и племянницы видели, что Майкл здесь, и начали кричать:
– О боже! Это же Майкл Джексон! Пожалуйста, Талия, мы хотим сделать с ним фото!
Мне ничего не оставалось, как подойти к Майклу и сказать:
– Извините, можно попросить вас сфотографироваться с моей семьей?
– Конечно, конечно! – ответил он.
И вообще он был тогда крайне любезен.
После этого мы еще раз виделись в Майами, и он был очень откровенен с нами, рассказав немало печального о своем детстве. У нас с ним был общий жизненный опыт: мы оба стали звездами практически в детском возрасте. То, что он рассказывал нам, можно доверить только тем людям, с которыми на самом деле чувствуешь себя легко.
И вот после всего этого я сижу на яхте и смотрю на экран, а там у Майкла в руках плакат, где к голове парня, за которого я только что вышла, пририсованы рога. Мои чувства в тот момент трудно описать. Я смотрела на самого любящего, самого заботливого мужчину в мире и думала: «Сначала Мэрайя говорила, что он держал ее в золотой клетке… А теперь это?! Да что вообще происходит?»
Томми немедленно бросился к телефону, чтобы переговорить с друзьями и попытаться понять и переварить причины, по которым Майкл решился на такое. Из какого уголка сознания Майкла выполз этот образ? Почему? Я поняла, что на расследование уйдет некоторое время, и потому сказала:
– Я в город, повидаться с подругой. Если понадоблюсь – звони на сотовый!
А когда я вернулась, Томми уже все выяснил и успокоился.
Преподобный Эл Шарптон, гражданский активист и ведущий ток-шоу
Никогда не забуду, как Майкл тогда пришел к нам на конференцию «Национального действия» и внезапно обрушился на Томми. Тот почти сразу же позвонил мне и поинтересовался:
– Что все это значит?
И я отлично мог понять его чувства, поскольку Томми всегда помогал нам больше, чем любой глава или сотрудник других музыкальных компаний. Это он раздвигал для чернокожих артистов границы возможного – и Майкл в этом смысле не исключение. В этих вопросах взгляды Томми были очень прогрессивными. Кроме того, Томми никогда не вилял. Его «да» всегда означало «да», а «нет» – всегда означало «нет». И он никогда не обещал мне ничего такого, чего не смог бы сделать.
– Майкл считает, что Sony несправедливо обошлась с ним, – сказал я. – Он думает, что все только и ждут, чтобы отнять у него тот каталог с песнями…
– Я отвечу на любое обвинение, если ты хочешь, – заявил Томми. – Но я не могу делать деньги и продажи из воздуха. Окружение Майкла просто дает ему неверную информацию.
И Томми описал мне картину в целом, включая и многие вещи, о которых Майкл ничего не знал. Его окружали двурушники и лжецы. Все это я и сообщил Майклу, а также Джонни Кокрейну, который представлял его интересы.
Томми сильно задело то, что Майкл считал его ответственным за провал. С учетом обстоятельств, Sony сделала все возможное для продвижения этого альбома. Томми на самом деле хотел, чтобы Майкл во всем разобрался. И дело было не в том, что артист напал на руководителя компании в прессе, нет. Томми было нужно доказать Майклу, что он его друг.
Кори Руни
Помню, однажды Томми закатил у себя дома роскошную рождественскую вечеринку. Это был его новый дом, куда он сам только переехал, и, скажу я вам, это была самая крутая вечеринка в моей жизни.
Одной из причин этого было то, что туда явились почти все знаменитости того времени. Роберт Де Ниро, Хулио Иглесиас, Камерон Диас… и даже глава городской полиции! Имена можно перечислять вечно. Все это выглядело очень странно – ведь это же не было вручением «Оскара» или «Грэмми» или чем-то таким… просто рождественские посиделки у Томми дома.
О том вечере у меня сохранилось два особенно ярких воспоминания. Для начала – Майкл Джексон. Когда он вошел в комнату, то все затихли, как в стоп-кадре. Дело в том, что Майкл отнюдь не славился тем, что посещает чужие вечеринки. Но в тот период своей жизни он до некоторой степени сблизился с Томми.
Второе воспоминание связано с тем, что туда же пришел и Говард Стрингер. Я окинул его взглядом, но он, казалось, полностью ушел в себя. Странная ситуация – этот парень был боссом Томми, и вот он просто сидит в углу, как будто он никто. Моя жена тоже обратила внимание на это, и я сказал ей:
– Мне почему-то кажется, что это нехорошо. Не думаю, что Говарду Стрингеру сегодня весело.
Я уже тогда что-то предчувствовал и думал: «Это добром не кончится. Так или иначе Стрингер попытается отомстить…»