Мишель отвезла Конрада в больницу. Сестра в приемном покое, увидев кровь на рубашке Конрада, немедленно повела его в отделение. Мишель пошла было следом, но была остановлена вопросом медсестры:

— Вы его жена ил родственница?

— Я... гм... просто знакомая, — смутившись, ответила Мишель.

— Тогда, боюсь, вам придется подождать в приемном покое.

Конрад, слышавший этот разговор, изменился в лице, и Мишель поняла, что добавила ему еще боли. А что я должна была сказать? — спрашивала она себя, усаживаясь в пластиковое кресло. Что безумно люблю его, но у нас нет будущего, потому что он не хочет признаваться в том, что совершил пять лет назад? Но это касается только нас с ним.

Через полчаса в приемном покое появилась беременная женщина, она обеими руками поддерживала свой большой живот, а ее в свою очередь заботливо поддерживал под локоть муж. И тут только Мишель вспомнила, что тоже беременна. Хотя ей по-прежнему трудно было поверить в то, что она носит ребенка Конрада, и она даже не могла вспомнить, при каких обстоятельствах он был зачат, Мишель вдруг стала мучить совесть.

Крошечное существо, жизнь которого полностью зависела от нее, могло пострадать или даже погибнуть из-за ее безрассудного поведения! Как я могла быть настолько безответственной?! — мысленно ругала себя Мишель. Она вдруг почувствовала приступ тошноты и опрометью бросилась в туалет.

Конрад уже вернулся в приемный покой, когда бледная Мишель вышла из дамской комнаты.

— Что случилось? — спросил он, обнимая ее за плечи здоровой рукой. — У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.

Мишель слегка отстранилась от него.

— Это, наверное, запоздалая реакция на то, что случилось. Если ты в состоянии, мы можем поехать к моему отцу и узнать насчет ареста Майка.

Конрад внимательно вгляделся в ее лицо.

— Хорошо. Только за руль сядешь ты, мне сделали укол обезболивающего.

Когда они шли к стоянке, Мишель подумала, что им придется что-то придумать, чтобы объяснить ее отцу, почему они оказались вдвоем в доме Майка. Сказать, что они залезли в чужой дом, чтобы найти улики, они, разумеется, не могли.

Томас Блейк, увидев свою дочь в компании Конрада, сразу что-то заподозрил.

— Я мог бы догадаться, что ты будешь замешан в этом каким-то образом, — недовольно пробурчал он, не называя Конрада по имени. — Люди Генри Пауэла говорят, что Майк утверждает, что видел тебя на территории своего участка после того, как Мишель уехала. Не хочешь сказать мне, что ты там делал?

Конрада трудно было застать врасплох. Кроме того, по дороге из больницы он обдумывал правдивый, но ничего не раскрывающий ответ.

— Я был в Крайстоне, когда Мишель позвонила мне и сказала, что, возможно, заедет к Майку, — спокойно ответил он. — Я пытался отговорить ее. Дело в том, что Майк уже давно стоит первым в моем списке подозреваемых в убийстве Тима Камайока. Она, конечно, отказалась последовать моему совету. Я помчался из Крайстона в город, но у бара Долли мой пикап сломался, тогда я остановил мотоциклиста, которой и домчал меня до дома Росса.

— Значит... ты находился недалеко от дома и смотрел, чтобы с Мишель ничего не случилось? Я правильно понял? — уточнил Томас.

Конрад кивнул.

— В таком случае, я должен поблагодарить тебя.

Конрад, казалось, легко отделался, во всяком случае, на данный момент. Теперь настала очередь Мишель. Но ей не терпелось узнать, нашел ли Майк свой злополучный дневник и успел ли уничтожить эту неопровержимую улику до прибытия полиции.

Она надеялась убедить судью Палмерстона в том, что обнаружила дневник по причине чисто женского любопытства. Если судья поверит ей, то дневник станет законной уликой на суде.

— Майка уже арестовали? Они нашли дневник? — нетерпеливо спросила она у отца.

— Да, — ответил он на оба вопроса. — По телефону ты сказала, что ждала Майка в доме, чтобы пригласить на ужин. Мне трудно поверить в это, зная, что ты всегда избегала его общества. Но пока оставим это как есть. Я хочу знать, как ты наткнулась на дневник. Правду, — подчеркнул он, — сказки о том, что дневник валялся среди журналов, оставь для наивных детей.

Мишель посмотрела на носки своих туфель, затем подняла глаза на отца.

— Журналы, которые лежали в гостиной Майка, были скучными, — ответила она. — А Кэтрин Росс говорила во время ужина у нас, если ты помнишь, о том, что Майк ведет дневники. Я понимаю, что не должна была искать их, но мне было любопытно, что он там пишет.

Томас принял ее объяснение без комментариев.

— В данную минуту люди Пауэла обыскивают дом Росса и прилегающий участок в поисках орудия убийства, — сообщил Томас и, повернувшись к Конраду, добавил: — Я попросил судью Палмерстона отдать распоряжение об освобождении Джона Акана из-под стражи. Он может выйти на свободу в любую минуту.

Мишель понимала, что Конрад захочет быть в тюрьме, когда его подзащитного будут освобождать.

— Иди, — сказала она, — а то пропустишь важный момент.

Конрад согласно кивнул.

— Поедем со мной. Джон и Тереза захотят увидеть и тебя, поблагодарить за то, что ты помогла освободить его.

Мишель догадывалась, что отец сейчас вспоминает, как Конрад ушел от нее пять лет назад, и спрашивает себя, даст ли она этому бронзовокожему красавцу еще один шанс. Интересно, что скажет папа, когда узнает, что я позволила Конраду сделать мне ребенка? — подумала Мишель.

— Если не возражаешь, я не пойду, — сказала она. — Мне там не место. А ты иди. Давай, это твой звездный час.

И Конрад ушел один.

Через десять минут Джон Акана стал свободным человеком. Стоя между женой и адвокатом на тротуаре между зданиями суда и тюрьмы, он отвечал на вопросы репортеров. Его интервью снимали несколько телекамер. Было похоже, что эта история привлекла внимание и центральной прессы.

Конрад был в приподнятом настроении по случаю удачного завершения очередного дела, но в то же время он чувствовал, что снова теряет Мишель, как это уже было пять лет назад. Он улыбался ради Джона, показывая ряд крепких белоснежных зубов. Его улыбка была просто ослепительной на фоне смуглого лица. Конрад даже отпустил несколько остроумных и в то же время серьезных ремарок, когда репортеры допекли его своими вопросами.

Что я все-таки сделал? — мысленно спрашивал он себя. Или это нечто такое, чего я не делал? Но, как бы там ни было, Мишель забыла о наших клятвах и о том, как мы любили друг друга в старой хижине в Каменном овраге.

Джон и Тереза решили устроить для всех, кто поддерживал их, пока шло следствие, вечеринку по случаю освобождения Джона. Конрад воспользовался этим как поводом и позвонил Мишель, настойчиво уговаривая ее прийти.

— Джона освободили только благодаря твоей смелости и желанию добиться правды. Он и Тереза хотят поблагодарить тебя, поэтому не лишай их этой радости.

Мишель неохотно уступила, но предупредила, что пробудет на вечеринке недолго и приедет на своей машине.

Она приехала, когда праздник был в разгаре. Войдя в гостиную, Мишель увидела Конрада беседующим с Бетси Клайв, которая строчила в своем репортерском блокноте. Она протиснулась сквозь толпу гостей к хозяевам дома и поздравила их с победой. Джон и Тереза стали бурно выражать свою благодарность, но Мишель, смущенная столь эмоциональным выражением чувств, быстро пресекла их порыв. Ей не хотелось быть объектом всеобщего внимания, и она прошла к щедро накрытому столу, который организовали в складчину друзья супругов Акана. Почти сразу к ней подошел Конрад и взял ее за руку.

— Нам надо поговорить. Между нами по-прежнему существует какое-то недоразумение, я хочу знать какое.

Я ношу его ребенка, подумала Мишель, позволяя Конраду увести ее на пустынную террасу. И этот крошечный комочек жизни, у которого могут быть мои глаза и его улыбка, я бездумно подвергала риску.

Что она может сказать Конраду? Что хочет, чтобы он признался в получении денег в обмен на то, что бросит ее? И чтобы он извинился за это? Если она вырвет у него признание, то оно будет бесполезным. Весь смысл в том, что желание покаяться должно исходить от Конрада.

Он сел на подвесной диван, усадил рядом Мишель и повторил:

— Я хочу знать, что стоит между нами.

— Почему ты сам не хочешь сказать мне об этом? — холодно осведомилась Мишель, моментально превратившись в чужую женщину.

— Я признаю, что должен был попрощаться с тобой, — сказал Конрад, повторяя то, что уже говорил в мотеле. — И я уже извинился за это. Чего еще ты ждешь от меня?

Они продолжали двигаться по замкнутому кругу. Мишель поняла, что больше не вынесет этого, и встала. Если Конрад не признается в том, что взял деньги, он не скажет правду и о том, что занимался с ней любовью в машине, а потом ушел, оставив ее одну. Она не сможет воспитывать ребенка с таким человеком. Между ними не должно быть никаких недоразумений, если они хотят идти по жизни вместе.

— Я еду домой, чтобы побыть со своим отцом, так как в конце недели возвращаюсь в Торонто, — сказала Мишель, так и не ответив на вопрос Конрада.

Он смотрел, как она уходит из его жизни. Несмотря на приятный и сухой вечер, у Конрада было ощущение, будто он стоит под проливным дождем без зонта.

Парадоксально, но Мишель расстроилась, когда Конрад не позвонил ей на следующее утро. И через день он не дал о себе знать. Приближалось время ее отъезда из Кингстона. Кажется, он поймал меня на слове, с грустью подумала она. Мишель, конечно, не догадывалась, что он отчаянно хотел, чтобы она осталась и вспомнила, что между ними было в Каменном овраге.

В местной газете появилась статья о том, что Конрад берется за очередное крупное дело. Он будет защищать интересы одного индейского племени, на территории которого собирается вести разработки мощная корпорация. У Мишель щемило сердце, когда она смотрела на фотографию Конрада, сопровождавшую статью. Внезапно она осознала, что не может уехать из города, не сделав последней попытки расставить все по своим местам.

Почувствовав прилив сил, она решила съездить в резервацию к бабушке Конрада. Эта старая мудрая индианка с черными живыми глазами и морщинистым лицом всегда оказывала на нее благотворное воздействие. Мишель надеялась, что, может, Сара посоветует ей что-нибудь.

Когда она подъехала к хижине Сары, Мудрая Сова почти сразу появилась на пороге своего жилища, будто ожидала ее.

— Заходи, я приготовила для нас кофе и кукурузные лепешки, — просто сказала она.

Они сидели на стопке одеял, поджав под себя скрещенные ноги, пили маленькими глотками крепкий горьковатый кофе и лакомились хрустящими лепешками, политыми кленовым сиропом. От очага веяло уютом и домашним теплом. Они почти не разговаривали. Наконец Мишель затронула тему, ради которой приехала сюда, слова сами полились у нее из самого сердца.

— У меня будет ребенок от Конрада, — призналась она, предварительно взяв с Сары слово хранить эту тайну, и из глаз ее полились слезы. — Но я плохо помню, как все это произошло. У меня в памяти остался только необычный сон...

— Это был не сон.

Старая индианка произнесла это своим низким, немного хрипловатым голосом, и у Мишель создалось впечатление, что она сказала правду. Но поверить в это было трудно. Прадед Конрада, который проводил обряд в ее сне, давно умер.

— Я... не понимаю, — растерянно пролепетала она.

Мудрая Сова посмотрела на нее своими темными бездонными глазами.

— Вы с Конрадом переместились в прошлое, — объяснила она таким тоном, будто речь шла о поездке в магазин. — И там, в Каменном овраге, мой отец поженил вас. Я знаю это, потому что была там. Я вручила тебе свадебную корзину с кашей из кукурузной муки.

В мозгу у Мишель вспышкой промелькнул именно этот эпизод, там Сара выглядела моложе с поразительно лучезарными глазами. Она еще больше запуталась.

— Разве такое возможно? — почти в испуге прошептала она. — Я знаю о теории, согласно которой прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Но еще никто не доказал, что люди могут перемещаться из одного времени в другое.

Сара деликатно хмыкнула.

— Ты сама доказала это, — уверенно сказала она. — Какие еще доказательства тебе нужны? Это секрет нашего племени, и очень немногие из су владеют им. Он перешел к нам от наших предков. Но иногда и посторонним удается преодолеть барьеры времени. Порой я думаю: может, этим даром обладают все люди, просто он еще не раскрыт? В твоем случае, возможно, решающую роль сыграла любовь к Конраду. Но я знаю, что, когда я перешла в прошлое, мой отец уже знал, что ты придешь в Овраг.

Она объяснила это так прозаично, словно они говорили о погоде. Мишель была потрясена. Несколько минут женщины сидели молча и пили кофе. Мишель пыталась осознать услышанное.

— Мне хочется верить вам, — сказала она наконец. — И я стараюсь верить. Но я до сих пор не могу понять, почему Конрад оставил меня в машине на следующее утро и отправился к вам рубить дрова. Он думал, что я забуду о том, что произошло в Овраге? Он хотел этого?

Прошло немало времени прежде, чем Сара ответила.

— Почему ты не спросишь Конрада об этом? Он твой муж, хотя у вас и нет официального свидетельства о браке.

И отец моего ребенка, добавила про себя Мишель. Не говоря уже о том, что я люблю его. Но как ей ни хотелось последовать совету Сары, между ними по-прежнему стояло прошлое — деньги, взятые Конрадом у ее отца. И Мишель рассказала старой индианке то, что сказал ей любимый уважаемый отец пять лет назад.

Сара выслушала с невозмутимым видом и покачала головой.

— Это не похоже на Конрада. Даже когда он был молодым и безответственным. Может, тебе следует узнать у своего отца, правда это или нет?

Вероятность того, что отец солгал ради того, чтобы она могла закончить учебу, а может, даже для того, чтобы помешать ей выйти замуж за «полукровку», вдруг показалась Мишель не такой уж фантастической. Она освободилась от собственного решения, что Конрад добровольно должен признаться в содеянном. Как он мог знать, чего Мишель добивалась от него, если не делал того, в чем его обвинил ее отец?

Поблагодарив Сару и попрощавшись с ней, Мишель поехала на работу к отцу. Томас Блейк работал над делом Майка Росса. Она стремительно вошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.

Увидев лицо дочери, Томас испугался не на шутку.

— Что такое?! Случилось что-то?!

Мишель смерила его холодным оценивающим взглядом.

— Это ты должен сказать мне, папа. Я хочу знать, есть хоть доля правды в той истории, которую ты преподнес мне пять лет назад. Насчет того, что Конрад взял у тебя десять тысяч долларов за то, чтобы он бросил меня.

Томас стал уверять, что это правда, но Мишель чувствовала, что отец пытается выкрутиться.

— Я должна знать, — твердо сказала она. — Неужели ты не понимаешь, насколько это важно для меня?

Мишель подумала, что решающую роль в том, что отец в конце концов признался во лжи, сыграло то, что он продолжал относиться к ней, как к маленькой девочке, которую растил один после смерти ее матери. Томас понял, что она любит Конрада, и не хотел видеть ее несчастной.

— Я сделал это ради твоей же пользы, беби, — сказал Томас, оправдывая свой поступок. — Я хотел, чтобы ты окончила университет, чтобы была счастливой, а не жила с каким-то полукровкой и кучей его детей. Конрад был молодым, красивым и безответственным. И он еще не нагулялся. Ты сломалась бы от такой жизни.

Может, Конрад действительно не был готов к семейной жизни? — подумала Мишель. Но это было тогда, а сейчас он надежен как скала. И, если он еще не отказался от меня, возможно, мы еще будем вместе.

— Сейчас все по-другому, папа. Как ты мог поступить так со мной, зная, какую боль это причинит мне? Я вышла замуж за Роберта, но продолжала любить Конрада.

— Ты права... я не должен был делать этого, — пробормотал Томас. — Поняв свою ошибку, я побоялся признаться тебе. Я думал, что ты не простишь меня и я больше никогда не увижу тебя.

Мишель бросилась в объятия отца — несмотря ни на что, она любила его.

— Этого никогда не случится, папа, — заверила она его. — Но ты должен знать, что, если еще не поздно, я собираюсь вернуть Конрада. Он будет твоим зятем и отцом твоих внуков. Имея долю индейской крови, возможно, они будут похожи на него. Так что советую тебе смириться с этим.

Выйдя из здания суда, Мишель села в машину и поехала к Конраду. Она решила не звонить ему, а нагрянуть неожиданно.

Однако его секретарша сообщила, что Конрад еще утром уехал на своем трейлере на северо-восток провинции, где находилась резервация племени, территориальные интересы которого он согласился защищать в суде.

Он уехал! — эта мысль стучала в голове Мишель, отдаваясь болью в сердце.

Хуже всего было то, что она очень смутно представляла, где находится эта резервация.

— Прошу вас... скажите, какой дорогой он поехал туда, — взмолилась Мишель.

По выражению лица секретарши можно было понять, что она что-то знала об их отношениях. Индианка помолчала с минуту, но потом все-таки решила помочь Мишель.

— Когда он ездит на север по делам, то обычно на пересечении с основной магистралью сворачивает в сторону и делает остановку у озера Сьюпериор в Национальном парке Пукасква и уже оттуда едет туда, где его ждут дела. Он говорит, что дикая природа парка приносит ему внутреннее успокоение, после чего работается гораздо легче.

Тон, которым секретарша произнесла это, подсказал Мишель, что Конрад в данный момент нуждается во внутреннем покое больше обычного. Я виновата в этом, если он еще любит меня после того, как я вела себя с ним.

Не теряя ни минуты, Мишель отправилась в погоню. Она надеялась, что Конрад действительно остановится у озера, — это даст ей дополнительное время на то, чтобы догнать его.

Из-за холодной погоды Лейк-Сьюпериор-Виллидж, небольшой туристический поселок у озера, был почти пуст по сравнению с толпами народа, наводняющими это место в летние месяцы. Трейлера Конрада там не было. Но Мишель и не рассчитывала найти его в месте скопления туристов. Зная приблизительно его маршрут, она предположила, что скорее всего он должен остановиться у восточной границы парка.

Мишель увидела Конрада издалека. Он сидел на каменистом выступе скалы. На нем был легкий пуховик, надетый поверх вельветовой рубашки и хлопчатобумажного трикотажного свитера. Он задумчиво смотрел вниз, на цепь небольших озер, окруженных каменистыми берегами и растительностью, окрашенной в золотистые осенние тона.

Не желая думать о том, насколько пустой будет его жизнь, если Мишель вернется в Торонто, как планировала, Конрад сосредоточил внимание на потрясающем пейзаже, который открывался его взгляду. Накануне вечером на террасе дома Акана он всем сердцем хотел слиться с Мишель физически — рассказать ей о группе из женщины и двух мужчин, которую создал на песке его прадед, и спросить ее, что она думает по этому поводу.

Но вместо этого он решил положиться на совет своего предка.

— Если вы разойдетесь после этой ночи, твоя женщина должна будет сама прийти к тебе, — сказал Джек Мудрая Сова перед тем, как поженить их. — Иначе она не узнает, в чем заключается ваша проблема, и окончательно потеряет доверие и уважение к тому, о чем тоскует ее сердце.

Доверяя совету прадеда, Конрад даже не позвонил Мишель перед отъездом из Кингстона, хотя все в нем восставало против этого решения. Он так глубоко погрузился в свои мысли и в окружающую его дикую природу, что не обратил внимания на автомобиль, подъехавший к небольшой площадке, на которой одиноко стоял его трейлер. Он даже не услышал легких шагов Мишель за своей спиной.

Вздрогнув при звуке камешка, хрустнувшего под ее ногой, Конрад вскочил на ноги и в изумлении замер. Невероятно, но перед ним стояла Мишель! Она последовала за ним! Ее лицо светилось любовью.

Из груди Конрада вырвался сдавленный стон, и он крепко обнял ее. Они приникли друг к другу, влюбленные, которые чуть было снова не потеряли друг друга. Они целовались страстно и даже с каким-то отчаянием.

Когда наконец Мишель смогла говорить, хотя Конрад по-прежнему крепко держал ее в своих объятиях, она сказала, что вспомнила об их свадьбе в Каменном овраге.

— Твоя бабушка помогла мне понять, что там произошло. Но это все время присутствовало в моем сознании. Я хочу выполнить свою клятву, Конрад.

— Я тоже, — ответил он низким, немного срывающимся голосом. — Ты не представляешь, как мне трудно сдерживаться, чтобы не напомнить тебе о нашей свадьбе. Мой прадед сказал, что ты сама должна вспомнить об этом.

Мишель даже страшно было подумать, что этого могло не произойти, если бы не Сара Мудрая Сова.

— Тебе не мешает знать, что я собираюсь настаивать на официальном браке, — сказала она, напустив на себя серьезный вид. — Тогда наш ребенок родится...

Ошалевший от радости, что скоро будет отцом, Конрад стал покрывать ее лицо поцелуями. Затем он подхватил Мишель на руки и понес в трейлер.

— Я хочу любить тебя, — сказал он, опуская Мишель на кровать, накрытую пуховым одеялом. — Иначе я просто взорвусь. Как ты думаешь, это не повредит ребенку?

— Не волнуйся, любимый, — ответила Мишель, простирая к нему руки. — Поскольку я собираюсь уйти с работы и стать твоим деловым партнером, мы будем заниматься этим до конца своих дней.

В уютной тесноте трейлера Мишель и Конрад любили друг друга глубоко, страстно и изысканно нежно. Даже их невероятно эмоциональное соитие в брачную ночь в Овраге не шло ни в какое сравнение с тем, что между ними происходило сейчас. Может, потому, что теперь они, родители уже любимого, но еще не родившегося ребенка, были связаны неразрывной нитью.

— Ты можешь сказать мне наконец, что за препятствие, которое мешало нам соединиться? — спросил Конрад.

После того как Мишель рассказала ему все, он пришел в ярость.

— Пусть благодарит Бога, что он твой отец! А то бы я сделал из него отбивную.

— Я виню его... и себя за то, что поверила в эту ложь, — сказала Мишель с горечью.

Конрад тоже взял на себя часть вины.

— Я не должен был покупаться на его слова о том, что из-за меня ты не окончишь университет.

Конрад не намерен был прощать Томасу Блейку его наглую ложь, но Мишель дала ему ясно понять, что не собирается порывать со своим провинившимся отцом.

— Думаю, со временем все образуется, — предрекла она и прижалась к сильному телу мужа. — Главное, что мы — ты, я и наш драгоценный малютка — вместе.