Маркус только что открыл глаза. Комнату освещали лишь огни города. Он бросил взгляд на будильник: было немногим больше половины седьмого утра. Он сел на кровати, с трудом пытаясь прогнать ощущение недомогания, которое оставил у него последний сон. Годами одни и те же лица возвращались каждую ночь, чтобы кружиться вокруг него в мрачном хороводе. Каждый раз он узнавал в них умерших мужчин и женщин, которые просто смотрели на него — без ненависти и доброжелательности. Но, стоило ему приглядеться к ним, он замечал, что эти создания кажутся удивленными, увидев его, будто он не принадлежит ни к миру мертвых, ни к миру живых. «Они проходят рядом, но не ждут меня, — думал он каждую ночь, — потому что знают, что я никогда не присоединюсь к ним».
Он провел рукой по волосам, оделся и пошел открыть окно. День едва зарождался. Над городом моросил мелкий дождь. Подняв глаза к небу, которое начинало проясняться, Маркус сказал себе, что этот новый день будет похож на все предыдущие, что так пройдет его жизнь, а он так и не поймет ее сути.
В это мгновение против воли в голове у него мелькнул образ. Он вновь увидел стены мрачного квартала на юге Гарлема, где вырос. Он вспомнил отца, который одной безлунной ночью покинул кубинские берега, где начинал карьеру врача, и приехал в Соединенные Штаты. В следующем году он познакомился с санитаркой, которая стала его женой и подарила ему единственного сына. Маркус вспомнил о вечерах, проведенных в ожидании возвращения родителей, а они, слишком занятые лечением самых бедных горожан, возвращались лишь с наступлением ночи. Книги очень быстро стали его самыми близкими друзьями. Очень рано он попытался познать смысл жизни. Так прошли его детство и отрочество. Затем он повстречал Клару, всего за два года до ее смерти. Вместе они старались обнаружить то, что пряталось за видимостью. Затем были годы следственной работы в Федеральном бюро расследований, бесконечная череда похожих друг на друга дел. Казалось, времени не существовало, его тело и разум были решительно настроены на действие и слепы к бегу недель, месяцев, лет и к тому, кем он был когда-то.
Маркус закрыл окно. Ни боль, ни возмущение не волновали его. Неспособный противостоять силе, которая побуждала его действовать, он просто принял ее, постепенно становясь зрителем своей собственной жизни.
Он направился в гостиную. Посреди комнаты в кожаном кресле, с книгой в руке спал Томас Харви. Компьютер за его спиной так и остался включенным. Следователь бесшумно приблизился к профессору. Когда он положил руку на стол, геометрические формы заставки исчезли, а иконка в форме конверта сообщила, что пришло новое сообщение. Маркус мгновение смотрел на своего бывшего учителя, не решаясь его разбудить. Он несколько раз перевел глаза то на него, то на экран, прежде чем решился открыть письмо.
— Он даром времени не терял, — пробормотал он, читая сообщение.
Сразу же после этого он зажег свет и, повернувшись лицом к комнате, произнес:
— Вы были правы, Эдип заглотил наживку.
Томас Харви резко выпрямился в кресле и повернулся к экрану. Моргая, он прочел следующее сообщение:
Встретимся ровно в 8:30 на северо-восточном углу Сорок шестой улицы и Седьмой авеню.Эдип.
— Он осторожен, — сказал следователь, вернувшись в гостиную и уже почти натянув куртку.
Впервые Томас заметил у своего бывшего студента оружие в кобуре, которую тот носил на ремне за спиной.
— Что заставляет вас так думать? — спросил он.
— Место, назначенное для встречи, конечно. Оно находится едва ли в двухстах метрах от центра Таймс-сквер. Этот перекресток — лучшее место в городе, чтобы раствориться в толпе. Ежедневно там проходит полтора миллиона людей. К тому же это единственный квартал в Нью-Йорке, который нельзя оцепить, не создав при этом пробку века. Если только не попросить тысячу человек в качестве подкрепления, невозможно одновременно контролировать Сорок шестую улицу, Седьмую авеню и Бродвей, которые сходятся на этом перекрестке.
— Но, однако, ФБР располагает средствами наблюдения…
— Его системы слежения тоже не дремлют, — перебил его Маркус, направляясь к компьютеру.
— Откуда вы знаете?
— Посмотрите, — сказал он, подключаясь к Интернету. — Своей рукой напечатайте слова «веб-камера» и «Нью-Йорк» в строке вашего поисковика… откройте предложенный сайт, и дело в шляпе. Вы обнаружите, что Таймс-сквер — это такое место на нашей планете, на которое постоянно нацелено самое большое число видеокамер. Кто угодно со своего компьютера может напрямую наблюдать за этим кварталом. Эдип, таким образом, располагает очень эффективной сетью наблюдения.
— Вы хотите сказать, что, увидев на месте встречи хотя бы одну полицейскую машину или агента ФБР, он там не покажется.
— Вот именно. Есть только один выход. Мы поедем туда вдвоем, без всякого подкрепления, на моей старой помятой машине. Я сам его арестую.
Немного погодя Томас и его бывший студент встретились перед «Шевроле», припаркованном на Бликер-стрит, у подножия Баярд Билдинг. Маркус открыл багажник, достал пуленепробиваемый жилет и протянул его бывшему преподавателю.
— Наденьте это под пальто. Никогда не знаешь, как обернется дело.
— А как вы собираетесь защитить себя?
— У меня уже нет времени ехать за вторым жилетом в отделение. Но это всего лишь обычная мера предосторожности. Эдип никогда до сегодняшнего дня не использовал оружие.
— У вас есть соображения по поводу того, каким образом он воздействует на свои жертвы?
— Никаких, — ответил агент Коллерон, запуская мотор. — После встречи с Эдипом на Уолтеме и Дюрране не было ни малейших следов ушибов. Равно как они не были отравлены. В любом случае всегда держитесь от него на значительном расстоянии. Если он представится, не пожимайте ему руку, а также избегайте смотреть в глаза. Возможно, он использует какую-нибудь форму гипноза. Мы не должны пренебрегать никакой версией.
Было около восьми, когда оба сыщика покинули машину и пешком добрались до Таймс-сквер. Над ними, на высоте Морган Стенли Билдинг огромный световой экран показывал первые биржевые курсы, а все более густеющая толпа торопилась к зданиям, увешанным электронными рекламными щитами. Мужчины остановились на углу Сорок шестой улицы и Седьмой авеню. Томас стоял неподвижно, то и дело получая тычки от прохожих. В нескольких метрах от него Маркус внимательно вглядывался в толпу, высматривая необычное поведение или малейший подозрительный жест. Внезапно его взгляд остановился на мужчине лет тридцати. Следователь сделал вид, что отвел взгляд, но продолжил наблюдать за подозрительной фигурой, приближавшейся к Томасу Харви. Человек был уже в десятке шагов от них, когда вдруг замедлил шаг, осмотрелся и практически остановился. Он только что заметил присутствие Маркуса. Затем он повернул назад и начал медленно удаляться, как вдруг почувствовал дуло пистолета, приставленное к его затылку.
— Я специальный агент Коллерон, вы арестованы.
Твердой рукой он схватил задержанного за предплечье, защелкнул наручники на одном из запястий, затем сковал и вторую руку. Мужчина не пытался сопротивляться. Зачитывая ему права, следователь довел его до машины, усадил рядом с собой на заднее сиденье и продиктовал севшему за руль Томасу адрес отделения.
Менее чем через два часа агент Коллерон, устроившись за своим столом, повесил телефонную трубку. Он зажег сигарету, глубоко затянулся, слегка повернул голову вправо, чтобы выпустить дым.
— Я только что получил ответ из центральной базы данных по отпечаткам пальцев и образцам голосов, — сказал он Томасу Харви, который занял место напротив, — сведений о нашем подозреваемом в ней нет.
— Обыск что-нибудь дал?
— Ничего. При нем не было ни личных вещей, ни документов, удостоверяющих личность.
Затем, поднявшись со стула, следователь направился к двери. Перед тем как пересечь порог комнаты, он добавил:
— Пойдемте. Посмотрим, может, этому призраку есть что рассказать нам.
Он проводил Томаса Харви в тесную темную комнату, где тот за широким зеркалом, прозрачным с их стороны, увидел арестованного мужчину, одиноко сидевшего в пустой комнате. Тот казался абсолютно спокойным.
— Отсюда вы не пропустите ничего из нашего разговора, — сказал Маркус.
Через несколько секунд он уже допрашивал задержанного.
— Вы, наконец, назовете мне свое имя?
— Это необязательно.
— Почему?
— Потому что я не тот, кого вы ищете.
— Откуда вы знаете, кого я ищу?
Мужчина, вместо того, чтобы ответить, едва заметно улыбнулся.
— Что смешного? — спросил следователь.
— Думаете, что задержали Эдипа, однако вы попали в ловушку. Совсем как я.
— Никто здесь не произносил это имя. Что именно вы знаете? В ваших интересах все рассказать.
— Нет. Я больше ничего не скажу. Я не имею на это права.
— О какой ловушке вы говорите?
Мужчина промолчал.
— Если вы не Эдип, то откуда вы его знаете? — настаивал Маркус.
Задержанный продолжал хранить молчание. И тут в комнату с конвертом в руке вошел один из инспекторов.
— Агент Коллерон, курьер только что доставил сообщение, предназначенное человеку, которого вы недавно арестовали.
— Вы его читали?
— В некотором роде… Но судите сами.
Маркус развернул листок, пробежал глазами первые слова, и лицо его окаменело. Он бросил взгляд на подозреваемого и вышел из комнаты.
— Что в этом письме? — спросил у него Томас Харви, когда следователь приблизился к нему.
— Сомневаюсь, что вы сможете сообщить нам это, — ответил он, протягивая ему листок бумаги.
— Это невероятно, — невольно воскликнул Томас Харви, не отрывая взгляда от текста. — Не только буквы, но и язык являются теми, которые использовал Роджер Бэкон.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Как я вам вчера говорил, манускрипт ms 408 подчиняется строгим грамматическим правилам. И я их здесь вижу. Четвертое слово, например, указывает на переход от одной системы кодирования к другой. Следующая фраза зашифрована на базе греческого языка, и, как в предыдущем случае, длина слов во всем тексте колеблется между двумя и шестью символами.
— Следовательно, люди все-таки понимают этот язык…
— Видимо, да. Что вы думаете делать с этим письмом?
— Отдать его адресату. Если он в состоянии его прочесть, я наверняка продвинусь в своем расследовании.
— Это не рискованно?
— Конечно, да, но у нас нет другого выбора, — сказал Маркус, возвращаясь в комнату допросов.
Прочитав сообщение, которое ему предназначалось, мужчина свернул листок и сунул его в карман.
— Я предлагаю вам сделку, — сказал он. — Давайте работать вместе.
— Согласен. — Коллерон колебался. — Но при условии, что вы сначала расскажете мне все, что знаете.
— Эдип никогда не намеревался приходить на встречу, которую назначил. Он знает, что вы и я ищем его. Думаю, он следил за моим арестом прямо из дома, через одну из веб-камер, направленных на Таймс-сквер.
— Откуда вы узнали об этой встрече?
— Мы за вами следили.
— Почему вы говорите мы?
— Я работаю не один.
— Чего вы хотите? Тоже отыскать Эдипа?
— Да. Он представляет большую опасность, чем вы можете себе представить.
— То есть?
— Это длинная история, которая началась в Санкт-Петербурге в 1865 году, затем продолжилась в Неаполе в середине прошлого века. Я не имею права все вам объяснить, но знайте, что экс-сенатор Марк Уолтем и Говард А. Дюрран были не первыми его жертвами. Другие люди, до них, потеряли разум при тех же самых обстоятельствах.
— Вы утверждаете, что Эдип существовал уже сто пятьдесят лет назад?
— Те, кто так себя называет, веками действуют по одной и той же схеме. У них несколько личностей, но они всегда сохраняют это имя.
Выслушав этот ответ, Маркус подошел к одностороннему зеркалу и подал знак Томасу Харви, чтобы тот присоединился к нему. Когда профессор вошел в комнату, он обратился к нему:
— Это чистая правда. Доктор Пол Изерли из Колумбийского пресвитерианского госпиталя говорил мне о двух случаях, похожих на то, что произошло с бывшим сенатором Уолтемом. Они некогда были отмечены в России и на юге Италии.
Не задерживаясь на выводах Маркуса, Томас Харви подошел к сидевшему перед ним незнакомцу.
— Как вы разгадали секрет зашифрованного языка Роджера Бэкона?
— Я ничего не разгадывал, я только научился его расшифровывать.
— Кто вас этому научил?
— Мне запрещено вам это говорить. Только мой учитель может ответить на этот вопрос.
— О ком идет речь?
— Я не имею права говорить об этом. Но сообщение, которое он мне прислал, уточняет, что он расположен встретиться с вами. Если вы выпустите меня отсюда, он очень скоро свяжется с вами.
Немного погодя Маркус Коллерон и Томас Харви покинули комнату допросов, чтобы побеседовать наедине.
— Что вы думаете с ним делать? — спросил бывший профессор.
— Отпустить его.
— Он знает многие вещи…
— Он никогда не заговорит. Я в этом убежден.
— Откуда вы знаете?
— Когда я его арестовал, он не сопротивлялся и ни разу не запротестовал. Он, несомненно, подготовлен и прекрасно владеет такого рода ситуациями. Оказавшись на свободе, он сообщит нам гораздо больше, чем если останется здесь.