К двери видавшего виды военного вертолета с кабиной, необычно вынесенной вперед, по заснеженному полю шли четверо. Двое их них явно были потертыми в кабинетных и макетных сражениях штабными вояками, причем, судя по обмундированию, из разных армий. Куда более отрадную картину, чем они представляла молодая женщина лет тридцати пяти, чье округлое темнобровое лицо, крашенные в темный каштан волосы до плеч и невысокая, но крепкая фигурка «с формами», затянутая под распахнутой цигейковой шубкой в маленькое черное платье из джерси, свидетельствовали о крепких славяно-татарских корнях. Молодой стройный мулат в пушистом мохеровом пальто и белом смокинге, едва ли не трепетно поддерживающий ее под локоток, шествовал чуть косолапой походкой бывалого капоэйриста. В рассеянности взгляда, однако, чувствовался не столько влюблённый, сколько старожил Силиконовой Долины.

У самой двери один из военных галантно поклонился, пропуская женщину вперед.

— Только после вас, — сказала та, отдав поклон.

Штабисты, с некоторым недоумением пожав плечами, поднялись внутрь и неторопливо загрузились.

Дальнейшая беседа между обоими штатскими велась быстро, негромко и на совершенно невообразимом диалекте, распространенном в диких районах бразильской сельвы.

— Ты сошла с ума. Эти эсэнгешные солдафоны захватят самые безопасные места в своей старой жестянке.

— А мы узнаем, какие именно. Зато вот увидишь, с наших собственных будет самый лучший обзор.

— Не забывай, что я должен тебя охранять.

— С этим вопросом лучше обратиться к вон тем, по другую сторону бытия, — девушка показала вздернутым подбородком куда-то вперед. — В их присутствии из тебя бодигард — что из индюшки балерина Большого театра. Сегодня ты моя самая длинная счетная линейка в мире — и ничего помимо. Даже не спорь.

— Льюуда-Мила!

— Жоржиу!

— Эй, молодые люди, вы скоро? — донесся из открытой двери бас одного из военных. — Пилот вон говорит, что они страсть как пунктуальны.

— Без нас всё равно не начнут, — махнула рукой девушка, забираясь внутрь. Вслед за ней вспрыгнул мулат, плотно закрыв за собой выгнутую дверь.

Вертолет, треща лопастями, поднялся вверх и поплыл в солнечном, морозном небе, как огромный стрекозел.

— Вот, смотри, птаха тропическая, это наша тундра, — азартно говорила Людмила, прислонясь всем носиком к обзорному стеклу. — Сады камня и льда, эфемерных цветов и ягеля. Ой, гляди, олешки дикие! Знаешь, местные скотоводы жалуются, что их домашняя скотина тоже соблазняется погулять на просторе, а потом фиг ее вернешь, это ж один и тот же биологический вид. А карликовые березы, гляди, Жоржик, это ведь полная икебана!

— Мне отсюда мелко, — ответил мулат, слегка затрудняясь русским языком. — Не вижу, чего тут обаятельного.

— Знаешь, когда меня посылали к саудовцам… Там ведь благодаря былым нефтяным деньгам вся земля — роскошный сад. Так один мудрый старец посадил меня на полдня у границы этого сада и голых песков: многие из арабов проводят там выходной, причем целыми семьями толкутся. И говорит: «Ты слыхала пословицу о том, что красота пустыни — в глазах смотрящего? Вот и смотри, покуда не поймешь ее сердцем».

— Поняла?

— Ага, — смеется Людмила, мотая головой и затыкая уши от вертолетного шума. — Когда сюда вернулась.

— Подлетаем к самому дерьму! — крикнул пилот, поворачиваясь к пассажирам. — Принять альгинат, нацепить угольные фильтры, беруши и черные очки. Не спутайте, что куда вздеть, Людочка.

— Да знаю я, — отмахнулась она, неторопливо производя требуемые действия, — это вы все новички, а мне уж раз двадцать сия радость выпадала.

— А почему вайпов такие пустяки на месте удерживают, Люда-Мила? — спросил Жоржиу. — Это же просто неприятно, кроме больших рентгенов.

— Людям — да, но у вампиров слух тончайший, лучше, чем у собаки или волка, обоняние изысканное, чувствительность к жесткому излучению, кстати, такая, что доза лишь втрое сверх допустимой для человека сразу превращает их в деревяшку; а глаза от яркого света вообще выгорают напрочь суток через пять или шесть. Последним свойством люди широко пользовались на допросах, — сухо объясняет Людмила.

— Караул, ныряем! — скомандовал пилот. — Застегнуть привязные ремни!

И гигантское крылатое насекомое круто уходит в самую гущу нестерпимого света, невидимого шума и зловония.

Через десять минут четверка пассажиров высадилась на небольшую площадку, покрытую серым шлаком, и двинулась по ней к домикам на краю аэродрома, щуря глаза, чихая, кашляя, почесывая за зудящими ушами и отфыркиваясь. Молодежь запахнула свои пальтишки, старшие зябко поводили плечами, обтянутыми сукном.

— Теперь слушайте меня, господа наблюдатели. — негромко проговорила девушка. — Инструктаж с вами проводили стандартный, как я поняла. Что дезактивируемся и вообще моемся только по прибытии в Мурманск, вы знаете: фон даже тут внизу превышает допустимую норму в полтора раза, так что сейчас мы принимаем на грудь солидную дозу. Пилоту хорошо, он за свинцовым панцирем спрятался. Не показывать здешним свою кровь — это тоже ясно: реакция у них на нее, как у акул. Возможен нервный срыв с вытекающими последствиями. Из вас самих. Далее: они, прямо как собаки, терпеть не могут ароматов страха и подлости, даже глубоко запрятанных в подсознание. Этакие Полиграф Полиграфычи.

— Люда?

— Детекторы лжи, Жоржиу. Так вот. Эти «духовные» запахи нервируют вампиров и приводят в еще более нестабильное состояние, чем телесные. Ох, господа Несвятипаска и Савинич, стоило бы вам пройти хотя бы первичную психологическую подготовку, как господину Джорджу Амадеусу, да сами ведь сюда торопились. Урочного дня не дожидаясь, как говорится. Ну, реальной опасности для вас тут и сейчас не больше, чем на церемонии «Оскара», только ведь сегодня будет не так интересно.

— Это мы вытерпим, паненка, что неинтересно, — добродушно пробурчал Савинич. — Вот холод, однако, уже вовсю донимает.

От одного из домиков отделилась худощавая фигура и пошла навстречу. Приблизившись, слегка поклонилась всем; Людмила церемонно ответила на поклон.

— Мы вас ждем, господа иноземные наблюдатели и госпожа эксперт.

— Я опоздала, мой мастер Леонард?

— Нет. Однако все уже собрались в зале.

Действительно, сквозь пеструю толпу наша пятерка пробилась еле-еле. Жоржиу особенно смущали две вещи: полное отсутствие гниловатого тепла, которое свойственно излучать людской плоти, и ровный, необычно звонкий гул голосов.

Наконец, люди успешно заняли места на возвышении — военные с одной стороны, штатские — с другой. Леонард отступил в передний ряд стоящих. Людмила протянула руку к микрофону.

— Уважаемые граждане Норильского В-Центра! Еще раз повторяю то, что было уже передано по радио: конкурс сегодня проводится вне очереди и в рамках показательного, потому что вами заинтересовались правительства Бразилии, Белоруссии и Украины. Так как воздушный транспорт, предоставленный совместным руководством СНГ, не рассчитан на перевозку обыкновенного числа пассажиров, мы отбираем только двоих. Покорно прошу не быть в обиде — в следующий приезд комиссии мы не будем из-за этого уменьшать обычную квоту. А сейчас, пожалуйста, пусть кандидаты пройдут мимо президиума и положат передо мной свои фото или голограммы.

Далее молодые люди переговаривались уже на каком-то совершенно невнятном жаргоне, перемежаемом стандартной европейской лексикой:

— Конкурс В-красоты. Парад изящных кровопийц-«нгуо». Они что, и правда такие?

— Ну, это вроде как модная личина. Вообще-то они в самом деле красавцы, только слегка гримируются под популярных молодежных идолов, причем несмываемой краской.

— Чтобы оказать особую честь тому, кого будут употреблять.

— О да, и не смейся. К тому вдобавок — заработать денежек на популярных шоу.

— Нет, ты прикинь, Люда милая, мои шефы со стороны папочки хотят одного на роль новоорлеанского Барона Самеди, а мои родичи со стороны мамочки просят открыть одним таким карнавал в Рио!

— Оба пока опоздали. Ты лучше не отвлекайся на треп, Жоржик. Твое дело — просчитывать образы на соответствие и закреплять в себе виртуальные модели, сколько сможешь удержать.

— А что, собственно, тут со стандартным железом?

— Поле устроено как-то так, что любая электроника через некое непонятное время взрывается. Как в книжке «Бойцовский клуб», знаешь? Чтобы вампиры не таскали высокие технологии себе в нору. Их о том не предупредили, кстати. Сами, мол, доходите… И пришлось ведь дойти. Теперь сечешь, откуда у них такая большая естественная убыль?

— Святые демоны ада! Это ж подло.

— Военная хитрость, мой милый. Только тсс… Соседи о том не знают, одни мы, россияне высокого полета, и теперь вот ты как мой личный конфидент.

— И ведь последние полгода через меня…

— Стоп машина.

— Детки, а невежливо говорить на языке, который не все из присутствующих понимают, — строго заметил Несвятипаска.

— Так я предупредила, пане пулковнику, что вам будет скучно. Жоржи украинской мовы не понимает, приходится нганасанской обходиться. В строго профессиональных целях. Мы советуемся в целях отбора кандидатур — это наша работа, а вы свой прямой интерес соблюдайте.

Мимо стола шелестела одеждами, грациозно раскачивала бедрами, постукивала каблуком в пол юная с виду толпа.

— Сегодняшняя тема что — кино прошлых лет? — спросил Жорж.

— Как ни странно, — кивнула Людмила, одновременно делая два дела: разглядывая тех, кто играл роли актеров, и просматривая небольшие объемные изображения на столе перед собой. — Эх, время, время! Столько красавцев, а выбрать надо мигом. Смотри, вон там молодой Бандерас, только без его толстого шнобеля. И в голубом с позолотой костюмчике тореро с алой мулетой поверх него — ах, индпошив, индпошив, индпошив!

— А сейчас шествует ангелическая Марлен Дитрих. Без крылышек, зато в горячо любимых брюках. Еще бы ей верблюдика… или хотя бы олешка на привязи.

— Тебе всё бы дам разглядывать, а нам ныне семейная пара потребна.

— Слушай, а ведь это знаменитая киногероиня войны Севера с Югом. Эх, как я ее в детстве обожал!

— Вот ее и возьмем. Надеюсь, характер оригинала соответствует двойному образу. Дива и стерва, так сказать. Как у тебя с оцифровкой?

— Адекватно.

— Теперь я. Он продефилировал одним из первых. Типичная белокурая бестия с горящими и наглыми глазами, прототип бывал хорош в любых ролях, и белых, и черных. Кумир моей мамочки, да и моим был когда-то до своего фатального потолстения.

— Снова соответствует заявке. Кстати, этот экземпляр тонок и прям, как трость. Или как упрятанный в ней стальной клинок.

— Ну, закругляемся или еще потешим здешнее самолюбие?

— Давай уж потешим. Полчасика от силы осталось.

Статья 9

Сторона 1 усиленно рекомендует представителям Стороны 2 при исполнении теми разрешенных во время проведения Ритуала действий не оскорблять чести, достоинства, нравственных и эстетических чувств непосредственных объектов Ритуала, а также исполнять просьбы указанных объектов в размере, подсказанном конкретными настроениями и определенном финансовыми возможностями указанных представителей…