Бродяга Билл и шериф Вилли

Ранним сентябрьским утром в полицейский участок одного из маленьких городков, что затерялся в пыли бескрайних просторов Техаса, быстрыми шагами вошел плотный коренастый мужчина в черной кожаной куртке, на которой ярко поблескивала звезда шерифа. Закурил толстую сигару, присел на край стола и пронзил яростным взглядом задержанного накануне мужчину, пытавшегося разгладить измятое после сна лицо. Когда тому с немалыми трудностями удалось завершить пластическую процедуру, его особые приметы стали более заметны. Нос один, картошкой, рот тоже один, крупный и, даже глаз один, голубой, другого не было видно из-за огромной гугли, закрывшей всю орбиту.

– Я тебя вычислил! – торжествующе произнес шериф. – Все приметы совпадают. Правда, синяк у тебя был под другим глазом, но я тебя все равно узнал. Ты Билл-Бродяга! В позапрошлом месяце ты провел у меня за решеткой три дня.

– Да, сэр! За оскорбление непотребными словами, – сделал паузу Билл, – собаки судьи. Но эти два старых кобеля просто взбеленились, когда я вышел от его же… – он споткнулся на полуслове, а затем продолжил: – От его же служанки Мэри.

– Эти два старых… как ты сказал?! – с угрозой переспросил шериф, до которого, наконец, дошел смысл ответа.

Простодушный Билл разъяснил:

– … кобеля, сэр!

Тут же его голова запрокинулась от страшного удара хорошо натренированного кулака шерифа. Слуховые перепонки присутствующих содрогнулись от ужаса.

– За что?! – попытался узнать бедняга, с трудом поднимаясь с пола. Теперь уже оба его глаза смотрели на мир узенькими щелочками. Лицо вновь стало симметричным, но приобрело азиатские черты.

– За оскорбление слуха лица, исполняющего служебные обязанности непотребными словами. Ты произнес слово «Бля!».

– Промойте уши, шеф! Я хотел, – запротестовал Билл, но был прерван резким движением шерифа, бросившего ему коробок спичек.

– Вставь спички, а то глаз не видно! – и самодовольно захохотал. – На этот раз ты вляпался крепко, парень! Попытка изнасилования, это серьезно! Очень! Тебе не отвертеться! Хватит! Уже по всей округе ходят твои дети и анекдоты про твои похождения. Вот, кстати, последний. На прошлой неделе пассажирский поезд опоздал на три часа, потому что ты, – указал пальцем шериф и залился хохотом, – ха-ха-ха!

– Не я, сэр, а жена губернатора, – привычно начал оправдываться Билл, – потеряла на остановке свою любимую болонку. И все искали ее.

– Ну да?! А ты искал ее в купе губернаторши! Ха-ха-ха!

– Нет, не в купе, а вкупе с губернаторшей и другими честными женщинами. И не в поезде, а в дилижансе. Ха-ха, – робко хихикнул Билл, – смешной анекдот.

– Баста! – хлопнул по столу шериф. – Хватит позорить наших женщин и их мужей!

– Сэр! Вы обвиняете меня в мужеложестве?

– Что? Как вы могли подумать?! Такое, – забормотал шериф, – про губернатора… хм, да-а, хотя, что тут такого? Стойте! – обратился к секретарю. – Это не стенографируйте! Я просто хотел сказать, хватит позорить! Всех! Короче, к делу! Продолжайте протокол! – приказал он подчиненному.

– Вам вменяется в вину, – произнес официальным тоном, – попытка изнасилования, – заглянул в записи, – жены лавочника Хью Томкинса! Что вы можете сказать по этому поводу?

– Это неправда, сэр! Какая чудовищная ложь! Она просто звала на помощь!

Значит, дело было так. Вчера вечером я шел из бара «Кривая рожа барракуды». Да вы ведь хорошо знаете, где это! И вдруг услышал, как на втором этаже у Хью открылось окно и оттуда меня позвала женщина. «Эй! – громко зашептала она. – Вилли, Вилли! Иди скорее сюда!»

В сильном возбуждении шериф подскочил ближе и вскричал:

– Она звала не тебя, подлец ты этакий! Зачем ты-то полез?!

– Извините, сэр, привычка! С детства, помню, перед тем, как за ухо схватить, бывало, так же звали: «Вилли! Вилли-паскудник, иди поскорее сюда!»

– Не паясничай! Тебя застал ее муж, этот толстый пентюх, когда ты уже вовсю терзал-целовал бедную женщину!

– Никак нет, шеф! Я проводил сеанс искусственного дыхания. По всем правилам надо и на груди давить, шесть раз подряд. А если кого-нибудь попросить еще ноги подержать, совсем хорошо будет. Вот так, – показал он, – кверху их надо поднять, тогда кровь из ног перетекет в голову и человек очнется.

Мне это ветеринар один во время штрафных работ рассказывал. Я много чего знаю, часто работал.

Короче, когда я решил присмотреться поближе, кто же это меня зовет, и только чуть-чуть приподнялся над подоконником, она вдруг кого-то испугалась, закричала «На помощь!» и упала в обморок. Вот так я и оказался самым первым помощником.

На моем месте, сэр, вы поступили бы так же! Не правда ли?!

Шериф возмущенно покачал головой, свирепо цыкнул на переглядывающихся сотрудников, молча давящихся от хохота, вздохнул и продолжил:

– Также ее муж жалуется, что ты вытолкнул его со второго этажа, и требует возместить стоимость испорченных сапог.

– Когда я начал оказывать помощь бедной женщине и снимать все стесняющие ее дыхание одежды, вдруг ворвался какой-то бандит с револьвером 21-го калибра. Я подумал, ага, вот его-то она и боится! После чего смело вступил с ним в борьбу и, применив «двойной Нельсон», укротил! Я много приемчиков знаю, меня борец цирка учил, бывший военный моряк, вместе работали.

Но, к несчастью, не удержал лицо злоумышленника и он сам вывалился через открытое окно.

– Да ведь это был её муж, скотина!

– Сэр! Если бы я раньше знал, что ее муж такая скотина, я обязательно сначала бы снял с него сапоги.

– Дубина! Отсидишь три дня и пшел прочь! В следующий раз не вставай на моей дороге!

– За что, шеф?

– За то, что ты… бродяга, Билл!

Затем шериф присел за стол и написал на жалобе лавочника: «Дознание прекратить ввиду отсутствия состава преступления» и подписался «Шериф Вилли Мистейк».

В полицейском участке одного из маленьких городков, затерявшегося в пыли бескрайних просторов Техаса, продолжался обычный рабочий день. Бог ведает, когда произойдет настоящее преступление. Дай бог, чтобы никогда!

 

Убийство на Market Str

– М-м-м! Проклятье, как душно! – раздраженно простонал Майкл. – Эта изощренная пытка бессонницей и изнуряющей духотой кого угодно выведет из себя. Даже традиционный стаканчик бренди перед сном не помог. Не спится. Прогуляться, что ли?

Майкл Крендл медленно брел по безлюдным улицам прилегшего отдохнуть перед утренней суетой города. Светлячки звезд тускло мерцали на дне ночного неба. Редкие огни проезжающих автомобилей резкими взмахами прозрачных крыльев с трудом рассекали густую темноту ночи, мимолетно лаская ладошкой света гладкие стены домов и закрытые веки окон, временами испуганно шарахаясь в ущельях переулков.

– Ах, черт! – выругался Майкл, неосторожно наступив в лужу. «Вечно куда-нибудь вляпываюсь! Вроде и дождя давно не было», – мысли медленно перетекали одна в другую, словно вода в клепсидре… Он машинально потряс ступней, стараясь не забрызгать светлые брюки, но жидкость оказалась неожиданно вязкой и тягучей, как нефть. Недоуменно приглядываясь, он вдруг почувствовал, как волосы на голове зашевелились от ужаса. По спине пробежала гальваническая волна мурашек. Сердце замерло в сладкой слюне горла, а потом с оглушительным грохотом «русских горок» ухнуло в пятки.

В зеркале вязкой киселеобразной жидкости, растекшейся по асфальту, отражался золотой отблеск далекого света. Он стоял в луже крови…

Когда первая волна страха схлынула, Майкл заметил лежащую лицом вниз фигуру мужчины с неловко запрокинутой головой и широко раскинутыми руками. Одна из них была короче другой ровно на кисть. Лицо Майкла покрылось испариной. Из обрубка продолжала медленно сочиться кровь.

Преодолев тошноту, охваченный желанием оказать помощь, он рефлекторно попытался приподнять голову мужчины. В шейном отделе позвоночника внезапно послышался сухой звук, напоминающий хруст сломанного валежника. Испуганно оглянувшись, он аккуратно положил голову на место. Человек, без сомнения, был мертв.

«Надо вызвать полицию!» – подумал он в трансе. Засосало под ложечкой.

– Эй, люди! – хриплой вороной выкрикнул он. – Полиция! – от звука собственного голоса страх несколько уменьшился.

В доме напротив загорелся свет сначала в одном, потом в других окнах. На улицу стали выглядывать робкие встревоженные лица. Вскоре собралась небольшая толпа взволнованных, охающих людей.

Когда вдали послышался звук полицейской сирены, до Майкла вдруг дошло, что окружающие как-то странно посматривают на него. Он взглянул на собственные запачканные кровью ноги, потом на руки. Судорожно потер их, пытаясь отскрести следы крови. «А вдруг все думают, что это я убил его?» Он вспомнил хруст в шее человека, которого он безуспешно пытался перевернуть на спину. Сирена доносилась все ближе.

«Кого увидели первым возле трупа? Меня! – начал он мысленный диалог сам с собой. – Чьи отпечатки на шее? Мои! Чьи следы на асфальте? Мои!»

Когда из прибывшей машины выскочили полисмены, Майкл был уже за углом ближайшего дома.

Он бежал так, словно тысячи разъяренных гарпий преследовали его по пятам.

«Проклятье!» Впереди вся ширина улицы была перегорожена асфальтоукладчиком. Перед ним, в свете прожектора муравьями сновали рабочие в оранжевых касках и спецовках. Только сейчас Майкл почувствовал, что последние несколько метров он пробежал по мягкому, еще не остывшему асфальту. «Следы!» Его следы судебным приговором четко отпечатались прямо на середине дороги. Послышались возмущенные крики. К нему бросился один из дорожных рабочих, подвыпивший афроамериканец, яростно вращающий белками глаз и кувалдами кулаков.

– Ты что, слепой? – выкрикнул он и для подтверждения возникшего у него подозрения сочно шмякнул Майкла в глаз. – Опс! Послышался звук отбиваемого поваром мяса. – Шляп! – Тут же продублированный двойным эхом ягодиц. – Япп-япп!

– Извините! – вскричал поверженный Майк л. – Извините, пожалуйста! Вот, возьмите за ущерб, – испуганно прикрывая одной рукой поврежденный глаз от возможного повторного нападения, другой неловко протянул афроамериканцу банкноту.

Бандитская рожа довольно расплылась в широкой белозубой улыбке:

– Годится!

* * *

Только под горячим душем Майкл постепенно пришел в себя от пережитого потрясения.

Майкл – хорошо сложенный кареглазый брюнет средних лет. Впрочем, в настоящий момент, глядя на себя в зеркало, одного глаза он не наблюдал. Крендл работал журналистом и многое повидал на своем веку, но представить самого себя в роли подозреваемого убийцы ему было трудно.

«Надо подумать. Итак, что мы имеем? – Перед глазами вновь пронеслась картина происшедшего на Мейн-стрит, и его неудержимо потянуло туда профессиональное любопытство. – Кстати, точно такие же мысли может испытывать и настоящий убийца, – подумал он. – Что, если подкараулить его? Или лучше все-таки явиться в полицию и все объяснить? – Тут его осенило – о преступлении наверняка можно будет узнать из утренних газет или в телевизионных новостях.

А может, на меня вообще не падает подозрение и настоящий преступник уже пойман? Ведь кто-то же ему отрезал руку?

Но из дома на всякий случай надо срочно уходить».

Энергично вытираясь пушистым полотенцем, он услышал голос диктора из включенного телевизора:

– Повторяем экстренный выпуск!

Сегодня на Market Str. обнаружен труп зверски убитого мужчины.

Пятная пол мокрыми следами, Майкл выскочил из душа и помчался к телевизору, чтобы усилить звук.

– Им оказался Николас Нетертон, – Майкл впился единственным зрячим глазом в улыбающееся лицо преуспевающего бизнесмена на появившейся фотографии. – Коммерческий директор нефтяной компании «Стандард Ойл», прилетел на рабочее совещание в Сан-Франциско вчера утром из Вашингтона.

– У убитого, – бодро тараторил диктор, – отрублена правая кисть руки, которую нигде не могут найти. На шее обнаружены отпечатки пальцев, – Майкл похолодел, судорожно сглотнул слюну, – … следы побоев на лице. Полиция отрабатывает все возможные версии. Следствие ведет старший инспектор Алан Гринлав, за которым числится много раскрытых особо тяжких преступлений.

А теперь вопрос инспектору.

Телевизионная камера выхватила жесткое, крупное лицо полисмена:

– Что уже предпринято и какие ваши дальнейшие шаги, детектив?

– Полная картина еще не ясна, но мы многое уже знаем, – Майкл превратился в застывшую мумию, – установлена личность убитого, в базе данных проверяются отпечатки пальцев грабителей, рецидивистов, наркоманов. Перекрыты все выезды из города. Заключение медэкспертизы будет готово в ближайшие часы.

Но уже сейчас ясно, что пострадавший был зверски убит! Сначала его избили, потом отрубили руку и бросили истекать кровью. Столько крови я давно не видел, – поделился наблюдениями инспектор. – Как будто вновь оказался в Чикаго во время моей молодости.

Впечатление такое, что побывал на скотобойне, – он смачно сплюнул жевательную резинку и неторопливо закурил сигарету. – Буквально в последние минуты появилась еще одна ниточка в этом запутанном клубке.

Мы нашли свидетеля, который утверждает, что видел мужчину с окровавленными руками, примерно в это же время. Очевидец попытался выполнить свой гражданский долг и задержать подозрительного типа, но тот, угрожая пистолетом, скрылся в неизвестном направлении. – Майкл возмущенно выдохнул и покрутил головой, поглаживая опухоль орбиты. – Составлен фоторобот.

На экране телевизора Майкл с ужасом увидел свое изображение. Надо было обладать большим воображением или очень близко знать Майкла Крендла, чтобы уловить портретное сходство, но основные черты, хотя и явно негроидного типа, были переданы правильно.

– Мы идем по следу, – продолжал Гринлав. – Всех, кто может оказать помощь в поимке опасного преступника, ожидает материальное вознаграждение. Большего в интересах следствия сообщить пока не могу.

Однако заверяю общественность и всех граждан города, – он уперся стальным взглядом в лицо голого испуганного Майкла, застывшего у телевизора, – кто бы ни был и где бы ни находился сейчас преступник, мы его достанем! И передадим в руки правосудию! – Майкл вскочил на ноги и тревожно посмотрел на входную дверь, ожидая немедленного стука с требованием отворить ее.

– Обещайте держать нас в курсе дела, инспектор! Спасибо!

– О'кей!

– Вы смотрите программу «В курсе дела». Только что нашим сотрудникам удалось получить эксклюзивное интервью у детектива Алана Гринлава.

А теперь вы сможете получить новейшую информацию о…

Майкл щелкнул пультом, выключая телевизор. Торопливо оделся, разыскал и вставил новый блок питания в видеокамеру и вышел на улицу.

* * *

– Алло, Санни?! Привет! – позвонил он из таксофона своей бывшей подруге, опасаясь говорить по сотовому телефону. – Можно я сегодня у тебя переночую?

– В чем дело, Майк? – послышался заспанный женский голос. – Мы разбежались два года назад, а теперь ты хочешь вернуться, да? После того, что я перенесла, напрашиваешься ко мне? Вспомни! Не я тебя бросила, а ты сам связался с этой худосочной шлюшкой Элен, которая тут же наставила тебе рога с шефом. Ха-ха! И где? В соседнем кабинете, во время ланча. Ха-ха! Да все просто давились от хохота, глядя, как ты переживаешь. А я дура даже «валиум» приняла. Жить не хотела!

Ты меня растоптал, унизил. «Извини, Санни, – передразнила она, – не знаю, что это нашло на меня. Накатило! Волна!». Да пошел ты со своей волной!

Мы партнеры только по работе и то потому, что не могу отказаться от нашего совместного проекта, а так давно бы плюнула и ушла из агентства.

Извини, бывший дорогой, но я дома не одна. Все!

– Санни, не валяй дурака! – взмолился Крендл. – Мне действительно нужна твоя помощь! По-настоящему. Меня разыскивает полиция! Гони всех к чертям!

– А-м, хорошо! Что же ты сразу не сказал. Приезжай через полчаса!

– Я буду у тебя через 15 минут, – прорычал в трубку Майкл. «Чертова рыжая кукла, но верная подруга, а сейчас это много значит».

* * *

На следующий день поздним вечером, подхлестываемый бичом охотничьего азарта, переодетый Майкл вышел на место происшествия. Проверил камеру. Аппарат работал превосходно.

Вскоре улица опустела, смытые следы крови уже не были видны. Запоздавшие прохожие торопились по домам. Ничего подозрительного долго не было заметно, но подсознательно Майкл чувствовал, что паутинка интуиции и на этот раз окажется красной нитью Ариадны и вскоре что-то произойдет.

И точно, по противоположной стороне улицы, там, где ранее лежал убитый, медленно проковыляла сгорбленная старушенция. Длинным, крючковатым носом, словно миноискателем, она, казалось, что-то вынюхивала на земле. Пройдя место происшествия, внимательно осмотрелась по сторонам и затопотала в обратном направлении. Из своего укрытия Майкл добросовестно заснял на камеру старуху. Следить за ней было бессмысленно. «Не могла же она напрочь отрубить руку Нетертону? Но, похоже, она что-то знает!»

Пока длились его размышления, напротив него притормозил и остановился «Миникупер». Из него мотыльком выпорхнула пышноволосая длинноногая красотка. Следить за ней Майклу нравилось куда больше, чем за старухой. Девица выкурила сигарету, осматривая место происшествия, нервно оглянулась, словно чувствуя слежку, быстро запрыгнула в автомобиль и сильно газуя, умчалась прочь.

«Черт! Это уже интересно!» – заволновался Майкл, пытаясь поймать в видоискатель номер автомобиля.

Стало совсем темно. Серый туман, незаметно поднявшийся со стороны моря, крепко обнял фонарные столбы, приглушая их свет.

«Похоже, больше ничего сегодня не произойдет», – подумал Майкл и начал потихоньку упаковывать камеру в кейс, как вдруг услышал рядом чьи-то быстрые шаги. Это была парочка молодых людей. Девушка клещом цеплялась за локоть мужчины спортивного вида.

– Это где-то здесь! – ветерком донесся легкий шепот девушки.

Изумленный Майкл не верил своим глазам, вернее одному зрячему. «Что происходит? Бедлам какой-то! Кажется, весь Сан-Франциско сегодня побывает на месте убийства».

Парочка прошла мимо, о чем-то оживленно споря шепотом.

Майкл даже не успел зафиксировать их, пытаясь переварить происходящее. «По-видимому, это не последние посетители, а значит, придется здесь остаться на всю ночь».

Когда первые лучи Авроры прогнали черных кошек ночи, он осторожно покинул свое укрытие.

– Эй, паренек! – резкий мужской оклик заставил его вздрогнуть.

Испуганно обернувшись, едва не выронив камеру из дрогнувших рук, он уставился в круглый черный зрачок огромного пистолета «Дизерли игл», нацеленного прямо в его единственный зрячий глаз.

* * *

Детектив Алан Гринлав не испытывал угрызений совести по поводу того, какими методами он добивался признаний у обвиняемых. Чем заслужил громкую, пусть и недобрую славу в полиции. Finis sanctificat media. Цель оправдывает средства! Этим принципом человечество руководствовалось издавна, но особенно согрешили иезуиты при борьбе с инакомыслящими.

Вот и сейчас, глядя на испуганного и затравленного журналистишку, сидевшего перед ним он быстро перешел от косвенных угроз к прямым обвинениям.

– Брось запираться, малыш! Против тебя все улики: отпечатки, следы, свидетели. Наконец, тебя взяли с видеокамерой на месте где произошло убийство. Болван! Тебя ждет высшая мера!

– Зачем мне было убивать его, инспектор? Я его даже не знал, – устало произнес Майкл. Допрос длился уже три четверти часа. – В ваших рассуждениях есть слабое место – мотив преступления!

– Не держи нас за дураков, парень! – взъярился детектив. – Мотив всегда найдется. Колись! Это может быть все, что угодно! Ревность, месть, банальное ограбление. Да мало ли что еще?! Учти, проверяются все твои связи. И даже половые, – позволил он себе пошутить.

– Маклеон, – обратился он к сержанту, – покажи нам кино!

Сержант пощелкал клавишами, и на мониторе Майкл с удивлением увидел самого себя, воровато озирающегося в подъезде дома на Market Str., потом старуху, длинноногую красотку и прочих.

– Да-да! Мы сразу же установили наблюдение. Все подозрительные лица задержаны, проверяются их алиби.

– Я ничего не знаю! Я никого не убивал! Это не я! Я требую адвоката!

– Уведите его! – приказал инспектор.

* * *

– Проклятье! – Алан присел на край стола и закурил очередную сигарету. «После бессонной ночи соображается туго. Мозг словно мясорубка с тупыми ножами. А тут целый кроссворд со многими неизвестными».

– Маклеон! Завари еще кофе и принеси свои пилюли, которые ты вчера расхваливал.

– Хорошо. Только осторожно, это мощный психостимулятор из группы амфетаминов!

– Как раз то, что мне сейчас надо! Недавно опять звонили из секретариата. Торопят! Убитый был большой шишкой. Сильно давят. Давай подумаем вместе, – он потер лоб для возбуждения мозговой деятельности.

Журналист Майкл Крендл, – начал рассуждать он вслух, – по неизвестной нам причине убивает Николаса Нетертона. В ужасе от совершенного им преступления сначала зовет на помощь людей, проживающих по соседству, потом от страха, осознав вину, в панике убегает.

Но куда тогда делась отрубленная рука? Мы обыскали все окрестности, ее нигде нет. Свидетели утверждают, что когда он убежал, руки уже не было.

Может, Нетертона убили в другом месте, а труп подбросили на улицу? Но тогда почему столько крови?

Кстати, и медэксперты в затруднении, что произошло раньше. Перелом шейных позвонков или кровопотеря. Уф! – устало выдохнул Гринлав, потянулся и сказал ирландцу: – Ладно, давай следующего!

* * *

Следующей была потрепанная стиральной машинкой жизни, старуха. Сам вид ее невольно внушал сострадание. Потертая одежда, хриплое взволнованное дыхание с удлиненным выдохом, цианотичное лицо.

После обычных формальностей Гринлав спросил:

– Что вы искали на месте убийства, мэм?

– Сынок, я оказалась там случайно. Возвращалась домой от подруги. Я одинокая бедная женщина!

– Откуда же вы знаете, где именно было совершено убийство? Я вам об этом не говорил. Значит, вы присутствовали при этом! Да?! – повысил он голос.

– Нет, нет! Пощадите меня, – захныкала она, – я сейчас вам расскажу, как было на самом деле.

Я возвращалась от Кэт вчера вечером. Задержалась у нее дольше обычного. Мы посмотрели 118-ю серию «Семейства Клайдов», а потом немного обсудили, что нас ждет в следующей серии.

Вы можете у Кэт подтвердить мое алиби, – сверкнула взглядом на инспектора. – Она живет на Sade Str., 155.

Уже подходя к своему дому, я споткнулась обо что-то, наклонилась, чтобы посмотреть… О, боже! – участливо закачала маленькой головкой.

– Это оказалась, – зашептала она трагическим голосом, – человеческая рука.

Прямо как в кинофильме про вампиров. Я страшно испугалась. Вот так, прямо затрясло всю. – Она прижала ручки к груди и затряслась на стуле. – Из нее еще вытекала кровь. Вот это да, подумала я и пожалела, что со мной нет Кэт. Но потом обрадовалась, что только я видела это. Будет, что рассказать. Девочки умрут от зависти.

Потом я потрогала ее, вот так, осторожненько. – Присутствующие детективы живо представили себе, как именно и в каких выражениях она будет об этом рассказывать своим подругам.

– Она еще была теплая, мягкая, – она потыкала иссохшим сухоньким пальчиком в кисть инспектора. Тот испуганно отдернул руку. – Я положила ее в пакет с рекламой фирмы «Роматрейдинг», – продемонстрировала недюжинную память.

– Немного подальше, – повела рукой, – работали дорожные рабочие. Я подошла к ним с просьбой вызвать полицию, но на меня громко рявкнул огромный пьяный детина.

Мол, я хожу не там, где положено, а там, где мне вздумается, и везде оставляю следы на земле и не в то время, а пора бы, по его мнению, прохлаждаться на небесах.

Вот какие невоспитанные молодые люди пошли. Не то что были в наше время. Мой третий муж мне слова поперек не смел сказать. Можно сказать, на руках меня носил. Боготворил.

А этот тип еще что-то обидное про людей моего поколения добавил, – горделиво приподняла подбородок. – Язык не повернется повторить. Это где они такие словосочетания находят?

Одним словом, я страшно испугалась. Он мне напомнил мистера Дженкинса из сериала «Они не любят белых!». Маньяка!

Я помчалась домой, даже позабыв, что находится у меня в пакете. Решила позвонить от соседки.

А дома…

– Я старая больная женщина, сэр! – приняла она жалостливое выражение, долженствующее вызвать сострадание окружающих.

– Что было на руке? – громко, по слогам спросил проницательный Гринлав. – Кольца, часы?

– Да, сэр, – снова заплакала старушка. – У меня внук в тюрьме. В Далласе. Я хотела съездить к нему.

– Короче, вы взяли часы! И..?

– Да, сэр, – стыдливо поникла маковой головкой на тонкой былинке шеи, – и еще перстень золотой с бриллиантиком.

«Об этом поступке она наверняка не рассказала бы Кэт», – переглянулся Гринлав с Маклеоном.

– Простите меня, сэр. Она виновата! Эта рука! – всплеснула ручонками. – Она наверняка будет сниться мне по ночам. Мучить меня, – простонала сладострастно. – Ах, как это ужасно!

– Вы заметили что-нибудь подозрительное? Был ли кто-нибудь рядом? Может, кто-то попался вам навстречу? Покажите, где именно вы обнаружили тело убитого, в какой он лежал позе? Сколько времени было? Вы должны это помнить, ведь вы взяли часы.

– Да, сэр, «Ролекс». На часах было 15 минут пополуночи. Он лежал вот так, вниз головой, – распласталась она на столе, – по ходу движения машин, рядом с обочиной. Я ничего подозрительного не заметила, хотя подождите, я припоминаю, потом, когда меня напугал этот насильник, да, точно, у него на огромной такой машине внизу возле колеса, – показала она место на своей голени, – я заметила следы крови. А! – догадалась очевидица. – Вот поэтому, наверное, я и не сказала им ничего. А вдруг это он его и убил? А?! Маньяк.

– Уведите задержанную! – приказал Гринлав. – Сержант, пусть найдут этого афроамериканца и проведут осмотр асфальтоукладчика. И давайте сюда сладкую парочку.

В комнату вошли заплаканная девушка лет двадцати и крепкий как буйвол парень. Девушка сразу же бросилась к инспектору, безошибочно угадав в нем старшего.

– Простите нас, сэр! Джонни ни в чем не виноват! Разве только в том, что ударил этого мужчину. Но клянусь, мы не убивали его, – затараторила она.

– Успокойтесь, давайте все по порядку. Как вы обнаружили убитого, время произошедшего, были ли свидетели.

– Джонни провожал меня домой после работы. Я подрабатываю в баре. Он боксер. Осенью мы собираемся пожениться.

А этот мужчина, потом мы увидели его фото по телевидению, шел как-то странно, покачиваясь, как пьяный. Но спиртным от него не пахло.

– Как вы это узнали?

– Приблизившись к нам, он вдруг ухватился за меня, пытаясь удержаться на ногах, а Джонни, он такой горячий, тут же ударил его!

– И не один раз?!

– Не один, – мрачно подтвердил Джонни, профессионально потерев костяшки пальцев, – сначала хук левой, затем прямой в голову и, когда он падал, нанес апперкот!

– Да, такой серии достаточно, чтобы уложить быка. Хватило бы и одного апперкота.

– Сэр, я провел 8 боев и 5 из них закончил нокаутом. Но чтобы убить, такого еще не было!

– Боюсь, тебя ждут неприятности, парень. Увести!

* * *

– Как только закончим это дело, сержант, закатимся на пару недель в Майами-Бич, а? Там такие девчонки! Тряхнем стариной, вспомним молодость!

– Сэр, одна из них ждет в коридоре. Девушка по вызову. Блеск!

– Подожди с девушкой, Маклеон! Сначала узнай, что нового по дорожным рабочим, а потом свяжись с медиками. Насколько нам известно, Нетертон прошел курс терапии от алкоголизма в клинике доктора Рафхаузена и с тех пор алкоголь не употреблял. Тут что-то не так! Почему он на ногах не держался? Может, наркотики? Распорядись, пусть медики срочно сообщат результат анализов содержимого желудка, кишечника, крови. Пусть сделают все возможное. По максимуму!

* * *

Казалось, в комнате посветлело от заблестевших похотливым блеском глаз мужчин, когда вошла высокая молодая блондинка с ослепительной улыбкой и длинными ногами куклы Барби. Нервно скомканный батистовый платок, дрожащие руки выдавали ее волнение.

– Добрый день, сэр! – кивнула она очаровательной головкой.

– Присаживайтесь, – ответил Алан. – Итак, вы работаете…

– Да, сэр! Временной секретаршей в конторе Гарфанкеля.

Сидящий за ее спиной Маклеон скорчил понимающую гримасу и проделал оскорбительный жест кистями рук.

– Вам известна суть дела? Что вы делали вчера ночью на Market street?

– Я обязана отвечать?

– Нам некогда соблюдать формальности! – прорычал Гринлав. – Совершено убийство! Большого человека. Чем быстрее мы выйдем на финиш, девочка, тем лучше! Тебе понятно? – Алан присел на край стола перед девушкой. – Насколько я понял, Нетертон был твоим клиентом. Так?! В какое время он ушел от тебя вчера? С кем?

– Поверьте, сэр, ничего необычного не произошло, – забормотала она, – правда, его беспокоили головные боли, но в целом он был в полном порядке.

– Во сколько часов он ушел от тебя? Пешком или на своей машине?

– Около полуночи он попросил вызвать такси, что меня удивило. Обычно такие клиенты остаются на всю ночь. Все оплачено фирмой.

– Шеф, – подошел к инспектору Маклеон, – только что получено заключение экспертов. В крови обнаружен клофелин, – зашептал он на ухо Гринлаву.

– Говори вслух, Маклеон! Этой даме можно сказать об этом. Итак, повтори, что обнаружили в крови погибшего?

– Клофелин, сэр, большая доза.

Девушка вздрогнула, как от удара бичом.

– Нет, это не я, не может быть! Я не занимаюсь подобными делами. Зачем мне это? Мне и так хорошо заплатили.

– Факты, упрямая вещь. Хватит запираться!

Сначала вы напоили клиента напитком, содержащим клофелин. Он потерял сознание. Потом вы ограбили его! Может, ваш сообщник к тому же избил беднягу, а затем вышвырнули в невменяемом состоянии на улицу. Так?!

– Нет, нет! Это не я! Я не убивала его! – весь ее внешний лоск улетучился как сигаретный дым. Детективам ясно было заметно, что она сильно испугана.

– Уведите!

* * *

– Скоро моя голова взорвется как граната, – пожаловался инспектор помощнику. – Что ни свидетель, то загадка. Кажется, они все убивали его помаленьку.

– Так и есть, сэр! – легко согласился Маклеон. – Звонили из бюро экспертизы. Они обнаружили следы крови на ковше асфальтоукладчика. Группа крови совпадает с группой крови убитого.

– Час от часу не легче! Что это значит? – Гринлав наморщился, почесал лоб. Потом неторопливо заговорил, помахивая сигаретой как дирижерской палочкой.

– Нетертон или сам передозировал препарат понижающий давление, или его опоили, что более вероятно. Кстати, поинтересуйся у медиков, какая доза смертельна?

Допустим, уехал от девицы на машине в гостиницу. Но туда не прибыл. Надо просмотреть видеозаписи, посади кого-нибудь за работу, вдруг найдем таксиста. Скорее всего, тот был ее сообщником.

Вероятно, по дороге почувствовал себя совсем плохо. Вышел проветриться и наткнулся на сладкую парочку. Получил по мордасам, потерял сознание.

Это бы еще ничего, но остался без помощи. Проходивший мимо асфальтоукладчик, ведомый пьяной скотиной, переезжает ему руку. Этого уже достаточно! А?! Истекает кровью. В это время появляется добряк журналист, этот Майкл Крендл, и сворачивает ему шею. Это конец! Ну, как?!

– Блеск, шеф! Тем более что Том Бафана действительно был сильно пьян в ту ночь. Это подтвердили его сотрудники.

– Кто такой Том Бафана?

– Водитель асфальтоукладчика.

– Понятно. Только что же мы доложим начальству? Кто виноват?

– Я думаю, сам Николас Нетертон, – неожиданно ответил Маклеон.

– Что? – округлились брови инспектора.

– Деньги, шеф! Большие деньги. Рано или поздно так должно было случиться. От таких людей за милю разит деньгами, как от нас потом после ночного дежурства. Особенно такого.

– С такими убеждениями ты так и уйдешь на пенсию сержантом, Маклеон! – они дружно расхохотались.

Телефонный звонок оборвал их смех. Выслушав сообщение, инспектор осторожно положил трубку и уставился на помощника.

– Гемофилия, – наконец растерянно вымолвил он, – наследственная болезнь! У него не свертывалась кровь! Достаточно было и маленькой царапины. – Немного помолчав, он добавил: – Ты, спрашиваешь, кто виноват в смерти Нетертона? Теперь я тебе отвечу! Виновато все наше общество! Наш образ жизни. Огромная пропасть между бедными и богатыми. Озлобленность одних, грозящая социальными катаклизмами, и беззастенчивая демонстрация превосходства других. Отсутствие духовного стержня. Разруха в наших головах. Это что же такое происходит? Никакая цивилизация не может изменить истинную сущность человека. Нами по-прежнему управляют одни инстинкты? Как это понимать, а?! – задал он риторический вопрос потолку. – Девушки, зарабатывающие проституцией, не гнушаются заглянуть в карман клиента. Нищие старухи без зазрения совести грабят мертвых. Пьяные водители убивают людей на тротуарах. Спортсмены, в любой момент могут забить до смерти безобидных прохожих за малейшую оплошность.

Опять загудел телефон.

– Вас, шеф, – произнес Маклеон. – Из «Financial Times».

– Пошли всех к черту! Я иду спать!

А, впрочем, скажи им, что Николас Нетертон неосторожно переходил улицу перед работающим асфальтоукладчиком.

 

Школьное сочинение по Булгакову

– Что ты мучаешься? Поздно уже, ложись спать! – сказал отец сыну, сгорбившемуся за пятачком стола, сплошь заставленного античными колоннами книг и учебников.

– Не могу. Мне завтра сочинение надо сдать по «Мастеру и Маргарите», а я даже роман не дочитал.

– Однако у вас и темпы! Это практически невозможно. Каждую неделю эпохальные произведения задают.

Я этот роман много раз читал. Впервые «самиздат», вот на таких фотокарточках размером с ладонь. Он в ту пору был запрещен к изданию. Читали ночью, под одеялом с фонариком. Прочитать и вернуть надо было очень быстро, потому что очередь была огромная. Хвастать знанием перед посторонними не рекомендовалось. В каждой учебной группе сексот был.

– Кто?

– Секретный сотрудник. Органы все под контролем держали. Могли легко из института выгнать. За гораздо меньший проступок. Мама твоя как-то рассказывала, что у них в поездке в Болгарии устроили целое комсомольское собрание по поводу купания в море одной туристки без лифчика. Вот такие времена были!

Не дрейфь! Напишем что-нибудь. Бери ручку!

Значит, так! Глобальных вопросов затрагивать не будем, раз ты роман не дочитал. Возьмем второстепенных персонажей и предположим, что бы могло с ними произойти после событий, описанных Михаилом Афанасьевичем Булгаковым.

Пиши!

* * *

Ночь прошлепала полночью, прошуршав пеньюарами сна, когда майор государственной безопасности Нарымов закончил просмотр документов, сведенных в одно объемистое Дело № 022/06. Макар Иванович распрямил шею, потянулся, медленно поднялся из-за рабочего стола и подошел к распятию окна. В распахнутую форточку смутно доносился пчелиный гул засыпающего города. Пахло надвигающейся грозой… Макар Иванович, плотный, коренастый мужчина с цепкими стальными глазами, привычным жестом разгладил складки гимнастерки за кожаным ремнем, затем широкой крепкой ладонью потер шею. Мучительно ныл затылок, щеки пылали.

«Опять проклятая гипертензия, – подумал Макар. – Всегда давление повышается перед грозой. А может, все из-за этой проклятой чертовщины?» – он с досадой посмотрел на толстую жабу документов, разлегшуюся на столе. Перед глазами мелькали мелкие темные мушки. В ушах звенели комары.

«Надо было сразу отказаться от этого чертова дела, спихнуть на другой отдел или еще что-нибудь придумать». Но слепая привычка повиноваться любому, даже самому бестолковому приказу впиталась в его плоть, стала второй кожей. В управлении Нарымов имел репутацию энергичного умного человека, способного организовать работу своего отдела таким образом, чтобы в кратчайшие сроки выполнить любые приказы начальства.

Нарымов был озадачен. Долго и трудно раздумывал.

Дело на первый взгляд относительно простое.

«Серия поджогов, инспирированная иностранными агентами, направлена на дестабилизацию политической и экономической обстановки в стране, подрыв авторитета руководства МАССОЛИТА и прочая и прочая.

Даже эту дуру Анну, по кличке Чума, можно будет представить пособницей иностранного капитала, специально пролившую подсолнечное масло на трамвайные пути, чтобы физически ликвидировать товарища Берлиоза – выдающегося творца новой массовой пролетарской литературы. И тому подобное в том же роде.

Имя второго убитого, проходящего по делу, было Майгель. Барон. Он же – Ян Могилевский, подпоручик, агент польской сигуранцы. Он же – Иван Мойкин, давным-давно перевербованный работниками ОГПУ. Агенты-двойники не редкость.

Где-то Ваня прокололся. В нашем деле потери неизбежны. Иногда приходится жертвовать сотнями ради достижения высшей цели». – Макар непроизвольно взглянул на стену своего рабочего кабинета.

Вторая отрабатываемая версия майских событий выглядит следующим образом.

«Банда врачей, пособников мирового империализма, в совершенстве владеющая искусством массового гипноза, пытается подорвать курс советского рубля. Играет на низменных инстинктах отсталой части населения, верующей в Бога и всяческую чертовщину. Тьфу-тьфу!» – непроизвольно сплюнул Макар и опять посмотрел на стену с портретом вождя.

По долгу службы он был убежденным атеистом. Словно гонимые легким бризом мысли-лодочки понеслись прочь от фарватера сути дела. В памяти всплыло лицо матери, размашисто крестившейся на образа в углу избы. Булавка памяти больно кольнула сердце. Макар тяжело вздохнул, протер как стекло левую половину груди и вновь попытался сосредоточиться. Голова шла кругом от обилия фактов, количества пострадавших, донесений агентов.

«Сейчас бы в Ялту». – Макар вспомнил короткий прошлогодний отпуск с женой. Ночные купания в море, ритмичный шум прибоя, свежий йодно-соленый запах. Почему-то сразу захотелось нарзану. Он нажал пальцем коричневую кнопочку на столе и через некоторое время привычно вздрогнул от вида изломанного носа старшины Приходько.

– Вызывали, товарищ майор? – пробасил тот.

– Да. Принеси бутылочку воды, – попросил он и, сделав небольшую паузу, продолжил официальным тоном: – Закажите мне литературу об Иисусе Христе, Сатане, Понтии Пилате.

Брови старшины изогнулись морскими коньками. Мысль в глазах, как рыба в речке, промелькнула и пропала.

– Слушаюсь!

– И еще. Пригласите на утро лучшего специалиста по гипнозу.

– Нашу профессуру доставить или из-за границы?

– Не задавайте провокационных вопросов! – по волосу воздуха сабельным клинком просвистел голос майора.

– Виноват! Понял! – мигом сварилось лицо старшины. – Будет исполнено! Разрешите идти? – привычно прострочил пулеметной очередью и выскочил за дверь.

«Иди к черту!» – мысленно послал его Макар и устало опустился в нежные объятия кресла. Обвел глазами стены, обхватил короной рук голову и опять задумался…

В окно, ехидно улыбаясь, вкрадчиво заглянула косая челка месяца. Далекий гул курантов возвестил половину первого часа ночи.

«Итак, что мы имеем? – перед его глазами лежали данные на лиц, находящихся в розыске. С глухим раздражением он вновь прочитал ориентировку.

Гражданин Воланд – гипнотизер. Называет себя профессором черной магии. Возраст около 40 лет. Высокий брюнет. Рот кривой. Правый глаз – черный, левый – зеленый. Одна бровь выше другой. Лицо – асимметричное. Во рту – золотые и платиновые коронки. Разговаривает басом. Костюм серого цвета. На ногах серые туфли, на голове серый берет. Ходит с тростью черного цвета с набалдашником в виде головы пуделя.

И этого клоуна до сих пор не могут найти? – в очередной раз подивился Нарымов. – Где же его черти носят? Задала нечистая сила забот!»

Но факт остается фактом. Широко раскинутая рыболовная сеть не приносила улова. Пока.

«Дальше. Гражданин Коровьев. Высокий. Худой. Средних лет. Голова маленькая, глаза маленькие. Усы тонкие, в ниточку. Одет в клетчатые брюки и пиджак, на голове жокейский картуз. Носит пенсне – надтреснутое. Всюду появляется с огромным дрессированным котом черного цвета. Без особых примет. Фокусник. Прес-ти-ди-жи-та-тор, – прочитал он по слогам.

– Кто это? – удивился Нарымов. – Что за чертовщина? Выясним, – подчеркнул красным карандашом последнее слово».

* * *

Серый рассвет через щели портьер проник в кабинет без спроса. Нарымов спал на листах бумаги, не подозревая, что гроза уже проникла в его жизнь.

Во сне размеренный шум ялтинского прибоя в голове Нарымова незаметно сменился залпами артиллерийских орудий. Гром захохотал Шаляпинским басом:

– Ха-ха-ха-ха-ха! Са-та-на там правит бал, там правит бал!

Нарымов очнулся и увидел откуда-то сверху самого себя, спящего за столом в полумраке огромного зала.

– Встать! Суд идет! – торжественно прозвучал чей-то голос.

Он встал. В зал прошествовала странная троица. В середине важно вышагивал высокий брюнет в сером костюме, опираясь на трость. Под мышкой тот бережно держал старинный фолиант. Нарымов каким-то непостижимым образом догадался, что это Книга Судеб. Ужасно захотелось перекреститься, но вместо этого он отдал честь.

Впереди председательствующего, смешно задирая коленки, с надменным видом шествовал чернущий, без единого светлого пятнышка, огромный котище. Внезапно зыркнул глазом, и ледяной холод влажно обнял трепещущее сердце Макара. Волосы на голове встали дыбом. Он весь превратился в зрение, он весь превратился в слух.

«Это сон! Как хорошо, что я сплю!» – уговаривал он сам себя. Взглянул сверху на свое тело, спящее за столом: «Вот же где я. Сплю!»

Испуг был настолько силен, что третья фигура сначала почти не привлекла его внимания. Однако голос Шаляпина тут же словами служебной ориентировки прочитал в его голове:

«Гражданин Коровьев. Высокий. Худой. Средних лет. Глаза маленькие. Близорук. Одет в клетчатый пиджак. Фокусник. Прес-ти-ди-жи-та-тор». На этом слове длинный лукаво подмигнул Нарымову:

– Выяснил? Ну-ну! – угрожающе покивал он головой.

Председатель и его сопровождающие чинно расселись на невесть откуда взявшихся стульях.

Кот цапнул лапой воздух, и по залу разнесся серебряный звук гон-н-н-га.

В зал вошла молодая голая девушка с длинными распущенными волосами, единственной одеждой которой являлась черная повязка на глазах. Вероятно, для того, чтобы не видеть реакции окружающих на ее наготу. В одной руке она держала коромысло весов, другой вела красивого оливкоглазого мужчину. Парочка остановилась. Девица тем же голосом Шаляпина, не разжимая губ, провозгласила, словно на аукционе:

– Тридцать серебряных тетрадрахм получил Иуда из Кариот, – ткнула она пальцем в мужчину, – за жизнь нищего проповедника из презренной Галилеи Йошуа Га-нацри. Кто даст столько же за него самого и облегчит его бренную душу от тысячелетних проклятий?

Макар внезапно догадался: «Это же Иуда! Тот самый! Молодой, богатый, красивый. Чего ему не хватало?»

Спящий Нарымов иногда бывал справедлив.

«А что не хватает всем твоим агентам? – вопросом на вопрос ответил сам себе. – Власти, денег, женщин, здоровья? Что заставляет твоих мойкиных, соковых, квасцовых, римских доносить, лгать, изобличать, предавать, обвинять. Зачем? Во имя чего?

– Как зачем? – удивился один Нарымов другому. – Ведь в стране идет такая грандиозная стройка! Беломорканал, Днепрогэс, коллективизация…» – в это время откуда-то издалека вдруг донесся петушиный крик.

Нагая девица быстро произнесла:

– Тридцать тетрадрахм. Раз! Тридцать тетрадрахм. Два! – повторила она тише. – Тридцать тетрадрахм. Три!

Кот опять взмахнул лапой. Весы покачнулись. Затихающий звук гонга слился с криком петуха.

Нарымов проснулся.

* * *

После бокала ночи, до краев наполненного грозой и дурными снами, Нарымов был вял, заторможен и как-то необычайно рассеян. Перелистывая атеистические словари и книги, мысленно все время возвращался к карусели ночных сновидений.

– Товарищ майор! Доставили профессора Стравинского!

Профессор оказался обаятельным, аккуратно подстриженным человеком около пятидесяти лет, сохранившим, однако, юношескую живость движений и свежесть восприятия. Цепкий наблюдательный взгляд Стравинского скрестился с пронзительным прищуром Нарымова. Они понравились друг другу.

Макар внутренне удивился непринужденному поведению человека, впервые очутившегося в стенах ведомства, мрачная слава которого адовой музыкой гремела на весь мир.

– А вы знаете, – немедленно отреагировал Стравинский, – наши учреждения очень похожи: высокие ворота, охрана, но ведь это и естественно – мы санитары общества, имеем дело с одним материалом. Только вы до безумства, а мы после. Ха-ха! – и он сделал какой-то пасс руками, зацепившими взгляд Нарымова, как колючки чертополоха развевающуюся одежду путешественника.

– Вот об этом мы и хотели побеседовать с вами, Леонид Осипович! – заглянул Нарымов в листочек, лежащий на столе. – Этих паразитов нашего советского общества необходимо удалять резко и решительно, пока их фокусы не нашли последователей, – многозначительно взглянув на собеседника, сделал выпад Нарымов.

– Э-э, поверьте, товарищ майор, ко мне уже приходили товарищи. Э-э, я ведь уже давал письменные объяснения после симпозиума в Цюрихе. Да и по конференции в Женеве.

Вот теперь все стало на привычные места. Глядя на обескураженное испуганное лицо профессора, Нарымов был удовлетворен.

– Меня зовут Макар Иванович, а пригласили мы вас для консультации по поводу некоторых вопросов, требующих разъяснения, – он дружелюбно развел руками и вышел из-за стола. Взял стул и пересел напротив профессора коленкой к коленке. – Поверьте, дорогой Леонид Осипович, пока, – он сделал паузу, – у нас нет никаких оснований подозревать вас в нелояльности, – немного помолчал и закончил: – А про вашего двоюродного брата в Париже забудьте! Да, да.

Нам поручено, срочно найти и обезвредить банду поджигателей, совершивших серию терактов в Москве и, возможно, за ее пределами. В вашей клинике находится часть пострадавших от этих лиц. Вернее, от рук этих лиц.

Напуганные разными дьявольскими фокусами обыватели обратились за помощью к религии. Наша агентура докладывает, что резко возросла посещаемость церквей. Да.

А люди должны ходить на исповедь к нам! Или к вам, – похлопал он по коленке доктора, – а не к священникам. Это священный долг каждого честного гражданина! – с пафосом сказал он и посмотрел на стену. Майор хотел, чтобы все слова, произнесенные им в кабинете, были восприняты правильно. Двойной контроль техники и сознания давил на его сосуды сильнее артериального давления.

– Совершенно с вами согласен! – подтвердил догадливый профессор, проследивший за его взглядом. – Не лучше ли о сути гипноза и психосуггестии поговорить в нашей клинике, где вы сможете лично осмотреть пациентов. То есть побеседовать с пострадавшими лицами.

Да и для вашей головы, я хотел сказать давления это будет полезнее. Перемена обстановки почти всегда влияет на людей положительно.

Доктор наложил пальцы на левое предплечье Нарымова.

– Перемена обстановки – и все будет славненько, – размеренно произнес он.

Макар почувствовал, как огромная тяжесть, обручем сковывающая голову, вдруг разжалась и наручниками упала на пол. Стало легко и свободно дышать. Предметы приобрели резкость и прозрачную отчетливость. Глаза доктора сквозь стекла пенсне лукаво поблескивали напротив.

– Поеду! – решился Нарымов. «Проветрюсь!» – подумал про себя.

«Все! Весь день вылетел!» – подумал Стравинский, а вслух произнес:

– Вот и славненько!

В служебном кабинете Нарымов чувствовал себя как рыбка в аквариуме. Вроде в своей стихии, но всегда на виду. О двух предшественниках, за чьим столом он сейчас работал, старался никогда не вспоминать. Следы их затерялись в серых клубах пыли, поднятых колесницей новой истории. В последнее время Макар получал пряники, но никогда не забывал и о кнуте.

* * *

В машине Стравинский долго и уютно устраивался, зачем-то разминал свои длинные пальцы, словно собираясь играть на фортепиано, что-то сосредоточенно обдумывал и, наконец, собрав мысли в осеннюю стаю, обратился к майору:

– Видите ли, Макар Иванович, у наших пациентов, поступивших в клинику в последние дни, четко прослеживается один и тот же этиологический фактор. Все они пострадали от психосуггестии каких-то шарлатанов, – заметив его непонимание, успокоил, – Сейчас, любезный, вам станет все понятно. – Фамильярно, словно беседуя с больным, начал он разъяснения:

– В медицине под методом суггестивной психотерапии понимают способ психического воздействия врача на больного с помощью словесного внушения. Понятие суггестивной психотерапии включает в себя внушение, проводимое в состоянии бодрствования, и внушение, проводимое в состоянии гипнотического сна, то есть собственно гипноз.

Уважаемый Владимир Михайлович Бехтерев, мой учитель, писал, что внушение есть не что иное, как вторжение в сознание или прививание к нему посторонней идеи, которое происходит без участия воли и внимания воспринимающего лица и часто, даже без ясного с его стороны сознания.

Стравинский поднял восклицательный знак указательного пальца и процитировал:

– «…внушение входит в сознание человека не с парадного хода, а с черного крыльца, минуя сторожа – критику».

– Так вы считаете, что фокусы в театре с картами, долларами, платьями – все это гипноз? – перебил Нарымов.

– Я не склонен смешивать эти понятия… хотя, несомненно, отдельные элементы внушения во время проведения фокусов имеют место, – уклончиво ответил профессор.

«Умен, положительно умен, – подумал Нарымов. – Интересно, можно ли гипноз использовать при допросах вражеских агентов? А может, и своих сотрудников для выяснения их крамольных мыслей. Взять, к примеру, старшину Приходько, – Нарымов вгляделся в боксерский затылок старшины, сидящего на водительском сиденье, – вежлив, исполнителен, но ведь, как известно, в тихом омуте черти водятся. Вдруг он уже давно стучит на меня? Надо бы его послать куда Макар телят не гонял, скажем, куда-нибудь в Забайкалье. На повышение! Слишком много он знает. И про артистку из Мариинского, и в командировках находится всегда со мной. А люди не любят, когда про них много знают», – подумал он о себе в третьем лице.

– А люди не любят, когда о них слишком много знают, – эхом отозвался профессор, – а в состоянии гипноза человек может поведать такое, о чем он даже сам не смеет себе признаться!

– Ха-ха! – сычом хохотнул Нарымов. – Может, примем уважаемого Леонида Осиповича в штат? – обращаясь к старшине, позволил он себе пошутить. – Представляешь?! И не надо никаких специальных методов проведения дознания и следствия. – При этих словах профессору стало жутко. Его улыбка осенним пожухлым листом слетела с уст. Сразу расхотелось продолжать разговор.

В приватных беседах с друзьями Стравинский много слышал об успехах ОГПУ-НКВД. Косвенным образом эти успехи отразились и на его личном благополучии. Многие научные оппоненты, придерживавшиеся иных точек зрения, теперь могли отстаивать свои взгляды в самой гуще народных масс. Заведование кафедрой, клинику, а затем и звание академика он получил после отъезда нескольких светил научного мира на лечение за границу, где им, по-видимому, становилось все хуже и хуже, поскольку возвращаться на родину в ближайшие годы они не собирались.

Наконец поездка завершилась. Машина остановилась перед железными челюстями ворот. Двумя грозными Церберами над приехавшими посетителями возвышались столбы, густо увитые проводами сигнализации.

– Дальше нам лучше пройти пешком, – предложил профессор. Расторопный старшина быстро выскочил из автомобиля и открыл задние двери. Выпустив мирно беседующих спутников, он наклонился к приборному щитку и, дважды нажав пальцем на штуцер прикуривателя, незаметно отключил записывающее устройство. Старшина хорошо знал, чем он рискует, но и ясно представлял, что ожидает его в случае успеха. В последние месяцы контроль над деятельностью Нарымова резко усилился. Курация была негласной.

Вся личная жизнь майора, не говоря о служебной работе, находилась на предметном стекле наблюдения. Артистка из Мариинского регулярно сообщала об их встречах в нерабочее время. Старшина Приходько докладывал о контактах в командировках. Вся входящая и исходящая документация тщательно просматривалась. Уборщицы, повара, дневальные, водители – все являлись агентами.

Тайная служба во все времена, во всех империях была на очень высоком уровне. К тому же техническое оснащение секретных служб достигло небывалых высот. Но человеческий фактор по-прежнему оставался на ведущем месте. Старшина Приходько был одним из этих человеческих факторов.

* * *

– Что за галиматья?! – раздраженно воскликнул Нарымов, ознакомившись с несколькими историями болезни, которые растрепанными желтыми цыплятами теперь беспомощно лежали на столе. – Одна чертовщина какая-то. – У него опять заболела голова, то ли от медицинской терминологии, то ли от кажущейся неразрешимости проблемы. Как и, главное, где искать врагов, если даже их внешний облик пострадавшие описывают по-разному. Опять захотелось послать все к чертям.

– Я так понимаю, ни в бога, а тем более ни в черта вы не верите, уважаемый Макар Иванович? – мягко спросил профессор.

– Да кто в него верит? Сейчас?! В наше-то время?

– Да, да! Я совершенно с вами согласен. Однако есть отсталая часть населения, в ком эти пережитки неистребимы. Пока.

Видите ли, по роду своей деятельности мне часто приходится сталкиваться с необъяснимыми явлениями матушки-природы.

Например, как объяснить тот факт, что многие наши больные в состоянии делирия, так называемой белой горячки, видят, как они выражаются, чертей. Чертиков, э… мнимых существ. Причем описывают их совершенно одинаковыми словами независимо от возраста, пола, расы, образования и прочих факторов. Башкир и русский, татарин и еврей, эвенк и узбек дают описание этих существ, полностью совпадающее с обликом чертей из народных сказок и поверий. Это обычно козлоногие, козлобородые, рогатые, хвостатые, лукавые и хитрые существа. Они, понимаете ли, гримасничают, кривляются, нашептывают, подталкивают под руку. Подговаривают больных черт знает на какую дьявольщину: поджечь дом, выпрыгнуть из окна, убить жену или, на крайний случай, соседа. Причем, представьте себе, их прообразы существовали и прежде! Мучили, терзали, совращали, понимаете ли, древних греков, римлян, иудеев.

Помните врубелевских демонов? Ага! Сатиры, фавны, Пан и прочие. Один и тот же облик! – глаза профессора возбужденно блестели. Он оживленно жестикулировал белыми крыльями кистей. Их полет убеждал больше, чем слова. – Шайтан, Иблис, Сатана, бесы – вера в них неистребима! Как и наша вера в коммунизм! – торжественно закончил профессор.

«Совсем недаром он достиг таких высот», – подумал Нарымов.

Старшина разочарованно торчал рядом. Он сожалел, что записать крамольную речь Стравинского не имелось возможности, а пересказать в письменном изложении с его образованием было затруднительно.

* * *

Первый, кого осмотрели приехавшие посетители, был Никанор Иванович Босой. Кисель его тела до краев был наполнен мелкой дрожью страха, который выплескивался через глаза наружу, на всех входящих в палату. Вот и теперь он с первого взгляда понял все. Никакие белые одежды на плечах вошедших людей не могли скрыть профессиональной принадлежности. Это же подтверждали испанские тиски их кожаных сапог.

«Конец!» – промелькнуло в его обезумевшей голове. Страшная вереница событий, связанная с квартирой № 50 в доме 302-прим, вдруг разбухла до карусели множества голов какого-то бородатого человека на змеиных телах долларов.

Никанор Иванович судорожно икнул, упал на пол и забился в жесточайшем припадке судорог.

– Так! Быстро десять кубиков сернокислой магнезии, – отреагировал Стравинский. Подбежавшая фельдшерица Прасковья Федоровна уже безуспешно пыталась всунуть между судорожно сжатыми челюстями эпилептика тугой жгут полотенца.

– Пойдемте дальше! – предложил профессор. – Здесь налицо мания преследования, осложнившаяся к тому же эпилептическими приступами Джексона.

В следующей палате находился директор театра-варьете Степан Лиходеев. Едва заслышав шаги в коридоре и звук открываемой двери, он испуганно вскочил с постели и, прикрываясь щитом подушки, забился в угол комнаты. Вид его был ужасен. Ранее знавшие Степана люди никогда не опознали бы в этом истощенном, изможденном человеке с лихорадочно блестевшими глазами и серой кожей, заросшем пепельной щетиной, прежнего франта, любимца женщин Степу Лиходеева.

– Доложите нам о пациенте, – попросил профессор врача-ординатора. Тот сделал шаг вперед и произнес:

– Больной Лиходеев, 45 лет. Поступил с диагнозом параноидальная форма шизофрении. Жалуется, что на него действует гипнозом на расстоянии профессор черной магии товарищ Воланд. Заявляет, что все его поступки и действия от него не зависят, а диктуются товарищем Воландом. – Доктор заглянул в шпаргалку истории болезни и прочитал: – «…ничего сам не могу сделать по своей воле, все мне навязывается этим преступным профессором с целью своих пакостных экспериментов». Просит «разгипнотизировать» от влияния профессора товарища Воланда.

В лечении мы применяем электросон, седативную терапию…

– Это можете не докладывать, – всплеснул дирижерским жестом Стравинский. – Наших товарищей это не интересует.

Лиходеев, до этого момента безучастно прятавшийся в углу, вдруг рванулся к Нарымову, упал на колени, обхватил его за бутылки галифе – символы власти и завопил:

– Помогите! Умоляю вас! Меня здесь хотят отравить. Санитарка тетя Маша – старая ведьма. Медсестры вводят в жилы медленный яд. В пищу подсыпают цемент, чтобы у меня в животе все склеилось. А у меня и так геморрой! Наружный. Я буду жаловаться. В письменном виде. Это мое право!

– А вот это не только ваше право. Это ваша святая обязанность. Жаловаться в письменном виде! – майор попытался высвободиться из липких щупалец Степы. – Старшина, – обратился он к Приходько, – снимите с товарища письменные показания!

– Слушаюсь, товарищ майор! – вытянулся тот в струнку.

Лиходеев обернулся к старшине, признал в его яловых сапогах Силу и Власть и уже тихо спросил:

– А револьвер у вас есть? – и получив утвердительный кивок, впервые за время пребывания в клинике радостно улыбнулся.

* * *

Визитеры плотной группой проследовали в следующую палату. Здесь находились двое: Тимофей Кондратьевич Квасцов и Андрей Фокич Соков. Возбужденные, багроволицые, они сидели на кроватях в смирительных рубашках друг напротив друга и плевались.

– Это еще что такое? – изумился профессор. – Почему они в рубашках?

– Разодрались, – виновато развел руками доктор.

– Этот пособник имперьялизьма! Тьфу! Посмел поднять свою нетрудовую руку на слугу Отечества! – возопил бывший буфетчик, подпольный миллионер Соков. – Меня пальцем… нельзя трогать. У меня рак!

– Ах, тебя пальцем нельзя тронуть, черт плешивый! – извиваясь дождевым червяком, задергался Квасцов. – Я тебя не пальцем трону! Я тебя выведу на чистую воду. Тьфу! Граждане медицинские начальники! Он вчера деньги сестричке предлагал. Сам такой! Я завидую? Тьфу! Тьфу! У него рак?! Да у меня сто раков! Бе-бе-бе! Сам… тьфу! А в туалете он, – обращаясь к вошедшим свидетелям, плевался Квасцов…

– Тихо! Вы что, осатанели?! – прикрываясь от летящих брызг, закричал врач-ординатор. – Тетя Маша, успокойте их! – призвал на помощь санитарочку. – Извините, Леонид Осипович! Сам не знаю, что это сегодня на больных нашло, – с трудом обкатывал во рту тугие гальки слов. – Пройдемте дальше!

– Ну, ну! Соколики мои! – квохча, как наседка, устремилась вперед тетя Маша – татарка Магуза. – Дай-кось, я тебя утру, оглоед несчастный, – так приговаривая, она полой серого халата стала вытирать пострадавшие лица. – Да тихо вы! Черт вас побрал! – урезонивала сердобольная, порой привычно потюкивая костяшкой согнутого пальца по темечку то одного, то другого. От этих потюкиваний, вероятно, оба вскоре затихли.

В коридоре ошеломленный Нарымов спросил у профессора:

– А эти-то чем больны? На вид вполне обычные здоровые люди.

– О! У этого лысенького – онкофобия. Этот ваш Воланд, так называемый профессор черной магии, внушил бедолаге, что он вскоре умрет от рака. Мы его всесторонне обследовали. Даже с применением лучей Рентгена. Соматически здоров. Абсолютно! Но с головой, понимаете ли, пока не дружит. А вот со вторым – сложнее. Он доставлен из следственных органов. У него развился острый реактивный психоз.

* * *

В последней палате посетители увидели беспокойно спящего на койке человека. В ответ на удивленный взгляд Нарымова профессор пояснил:

– Это Понырев Иван Николаевич. Тяжелый случай. Ему стало плохо во время вчерашней грозы. Пришлось ввести аминазин.

Взгляд Нарымова коршуном упал на исписанные листы бумаги, лежащие на столе:

– Этот тоже пишет показания?

– Наши больные часто воображают себя наполеонами, – слепил пальцы в замок Стравинский, – мопассанами, горькими, бедными, понимаете ли. Иногда, даже вождями! Простите. Иван Николаевич – известный молодежный поэт. Но у нас пишет только прозу, которую ему диктует его друг, – смущенно похмыкал профессор. – Недавно умерший. Иван Николаевич очень переживает…

Нарымов осторожно взял верхний лист бумаги и прочитал:

«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды… Пропал Ершалаим – великий город. Как будто не существовал на свете».

* * *

– Дописал, сынок? Да ты спишь?!

 

Март на Монмартре

Посвящается воинам 1812 года

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЖАН – турист из России, он же сотник Альмухаметов;

ФРАНСУАЗА – художница, естественно француженка, она же СЮЗАННА;

МАРСЕЛЬ – бойфренд Франсуазы;

ЖАН-ПОЛЬ-МАРИ ДЕ МЕССОНЬЕ – предок Франсуазы;

ХАЗИАХМАТ – денщик сотника Альмухаметова;

МАЙОР ЛОРЕР;

АЖАН;

Ротмистр, гусар, офицеры, «Северные амуры», и пр. действующие лица нашей Истории.

Пусть зритель не удивляется тому, что все герои хорошо понимают друг друга.

ДЕЙСТВИЕ 1

Весенний Париж, Монмартр. Художники рисуют с натуры, продают картины. Жан, Франсуаза.

В группе туристов из России внимание Жана привлекает Франсуаза, сидящая за мольбертом. За ее спиной находится картина, изображающая улана с огромным искривленным носом.

ЖАН (желая завязать разговор, разглядывает картину). Это кто же бедняге так нос прищемил? Вот уродина! (Неловко шутит). Наверное, сунул куда не следует?!

ФРАНСУАЗА (возмущенно). Что? Еще один! (Оглядывается на соседей.) Да что они сегодня все сговорились, что ли? Издеваются. Давай, давай, проходи мимо! Двигай отсюда! Юморист. (Достает из сумочки зеркальце.) Вот на себя посмотри, Сирано де Бержерак! Гоголь! Даже у моего прапрадеда (показывает на картину) нос был меньше. Иди отсюда, Пиноккио! Слон с хоботом!

ЖАН (обрадованно). Вы говорите по-русски? Вот здорово! На Монмартре – русская отборная брань! Приятно, черт возьми!

ФРАНСУАЗА (гневно). Что есть брянь? Кто? Я – отборная брянь?!!

ЖАН (успокаивающе). Нет, нет, что вы, брань – это мат такой, ну, ругань, ма-тер-щи-на! У нас говорят, площадная брань, это которой даже дома нельзя ругаться, а вот здесь (обводит вокруг рукой), на Монмартре, можно. (Пауза. Меняет тему разговора. Кивает на картину. Примирительно.) Боевой, значит, товарищ был, дед ваш?

ФРАНСУАЗА (еще немного обиженно). Да, боец! Здесь он в любимом мундире (с трудом выговаривает) восемьнадцать-четырнадцатого года. Говорят, он был ему дорог как память о тяжелом ранении. Вам есть интерес?

ЖАН. Да, очень. Мой предок тоже воевал здесь. Рассказывайте, рассказывайте, это чья картина?

ФРАНСУАЗА. Моя. Это моя дипломный работа, я художница. Точная копий, копия фамильной картины… правда, хороший?

ЖАН. Да теперь вижу (смотрит на картину с разных сторон), очень хороший! Крепкий, видать, мужик был. Видный!

ФРАНСУАЗА. При чем тут мюжик? Работа хороший?

ЖАН (восхищенно). Ну, конечно, работа еще лучше! Так выразительно показаны черты лица, так смело (машет пальцами возле своего носа)…

ФРАНСУАЗА (перебивает). Теперь слушайте и не перебивайте! (Рассказывает). В своем роде, простите, в моем роду есть такая (с трудом вспоминает слово) былина, ну, рассказка.

ЖАН (подсказывает). Легенда?

ФРАНСУАЗА. Да, легенда. Давно, (с трудом) в восемьнадцать-двенадцатом году, он (показывает на портрет) был в Москва. Жан-Поль-Мари…

ЖАН (удивленно перебивает). Как? Он Жан? Ха-ха! И меня зовут Жан! Я из России, турист, с Урала! Есть такой город – Уфа. Так вот, я Жан из Уфы!

ФРАНСУАЗА. Смешно, я не выговорюю это слово – Уфа. Первый раз вижу русского Жана (оглядывает его). Я училась по-русски, сначала здесь, потом практика в Москва. Ну, слушайте! Так. Легенда. (Восторженно.) Жан-Поль был очень красивый мюжик, муж. Солдат. Любиль всех женщин! И его… Там, в Москве, во время Наполеона Бонапарте в него очень-очень влюбилась жена флигель-адъютанта, э… князя… Ой, опять забыла его фамилию, так трудно, но у меня записано, дома. Она сделалась от него совсем без чувств. А князь, ее мю-жик, наоборот! Дуэль! Пах-пах! (жестом показывает фехтование на шпагах). И храбрый Жан-Поль пронзил сердце ревнивого князя, ее мюжика, но перед смертью тот успел стукнуть нашего Жан-Поля по носу! Так жалко. Потом Наполеон наказал царя Александрэ и от ужасных морозов пошел домой…

ЖАН (опять перебивает). Это уже не легенда, это сказка какая-то! Историю нельзя искажать! Ее все должны знать! Она же для всех одинакова. Во-первых, Наполеон не ушел от морозов, а бежал, бросив на произвол свою армию, когда узнал, что во Франции произошла попытка переворота. Какой-то ваш сумасшедший генерал, находясь в тюрьме, заявил, что Бонапарт погиб в России и все полномочия переходят к нему. Его и освободили из тюрьмы! К вашему счастью, комендант Кремля, то есть Парижа, не поверил и арестовал самозванца. Вот Наполеон и погнал коней! Кстати, утверждают, что удалось ему уйти не без помощи русских масонов. Адмирал Павел Васильевич Чичагов, член масонской ложи, командовал в 1812 году Южной армией русских войск и позволил ускользнуть Наполеону. Поэтому война длилась в Европе еще почти два года. Сам же Чичагов уехал после кампании 1812 года в Италию, а с 1816 года до самой смерти жил во Франции.

Во-вторых, я эту историю уже знаю. (Увидев, удивленное лицо Франсуазы, поправляется.) Может, почти такую же. Ее даже Денис Давыдов в своих воспоминаниях описал.

Значит, дело было так. (Вспоминает.) Однажды Наполеон сказал: «Если Монмартр будет взят (обводит рукой окрестности), Париж должен сдаться!» И вот 31 марта 1814 года начался решающий штурм Парижа. (Далекий гул канонады.) Здесь на Монмартре стояло множество французских орудий, которые обстреливали всю равнину. (Показывает рукой.) Вон там, на вершине горы Шомон стоял император Александр, прусский король, Барклай де Толли и генерал Шварценберг. Оттуда стреляли русские пушки. (Канонада.)

Страшная резня шла по всей линии Парижа. Даже гимназисты вышли на оборону города. (Нарастающий гул канонады.) Лишь к вечеру канонада стала стихать. (Ружейные выстрелы, крики.)

ДЕЙСТВИЕ 2

Тот же бульвар Монмартра, но почти на 200 лет раньше. Перевернутые скамейки, какие-то обломки мебели, камни. Разрушенная баррикада. Сотник Альмухаметов, его денщик – татарин в одежде северного амура (синий секмен, белый колпак) с луком в руках, Жан-Поль-Мари в форме улана, французские и русские солдаты в форме разных родов войск.

Затихающий гул канонады, отдельные ружейные выстрелы, крики на французском, русском, татарском языках: «Ура! Дьяболо! Аллах акбар! Айда!», стоны раненых.

Вбегают русские солдаты с ружьями наперевес, впереди поручик с обнаженной саблей в руках.

СОТНИК (кричит французам). Сдавайтесь, господа! Париж взят! Брат Наполеона, Иосиф, подписал капитуляцию! Все, войне конец!

(Некоторые французы бросают оружие и поднимают руки.)

ЖАН-ПОЛЬ (кричит сдавшимся соотечественникам). Трусы! Лучше смерть, чем рабство! (Отбрасывает пистолет, вынимает саблю и встает в фехтовальную позицию.) Сначала вы увидите свой конец!

СОТНИК (задорно). Ах так?! Извольте. Анте!

ЖАН-ПОЛЬ (издевательски морщится). Фи! Что за произношение? (Зажимает пальцами нос и произносит.) Энтре! (Разжимает пальцы и повторяет.) Энтре! Где вас учили?

СОТНИК (оскорблен, но гордо произносит). Нас учили Прейсиш-Эйлау, Бородино и Лейпциг! (Салютует и делает выпад. Сражаются.)

В группу русских, наблюдающих за схваткой, входит денщик сотника.

ДЕНЩИК (привычно). И-и-й, схватились господа!

СОТНИК (мимоходом). Говори по-французски!

ДЕНЩИК (отмахивается). И-и-й!

Француз удачно нападает, теснит сотника и, улучив момент, ранит ему руку. Тот вскрикивает, роняет саблю и оседает на колено. Денщик моментально вскидывает лук и стреляет во француза.

Тот также падает на колени, закрывая лицо руками, держится за нос, с обеих сторон которого торчит стрела. Стонет.

СОТНИК (с трудом поднимается, придерживая раненую руку. С гордостью произносит в сторону поверженного противника). Кто на нас поднимет руку, тот останется с носом! Сдавайтесь! (Остальные французы бросают оружие).

СОТНИК (приказывает денщику). Хазиахмат! Срочно кликни доктора. Надо отпилить стрелу и перевязать офицера.

ДЕНЩИК (с татарским акцентом). Защим фершал беспокоить? Хазер, кисям башка сделаю! (Достает из-за пояса кинжал и со зверским видом подступает к раненому.)

СОТНИК. Не смей! Дурья башка, зови доктора! Как же нос?

ДЕНЩИК (свирепо вращая глазами). Ка-куй нос! Сам стрелку вырежу. (Стоящие вокруг них зрители дружно расхохотались.) Хараша, фершал позову, а стрелку ломать не дам, бачка! Она еще из дома! (Подскакивает к французу, по-прежнему сидящему на коленях и вырывает стрелу из носа, тот вскрикивает и падает. Всеобщий вздох). Уй, якши! (Поднимает стрелу, показывает всем, целует и кладет в колчан). Хорошая стрела. Родина! (Убегает, оборачиваясь на бегу, кричит.) Мин фершал щокрам!

ЖАН-ПОЛЬ (приподнимается, опирается на локоть, глядит в сторону убежавшего татарина). Азия! Дикий народ! (Прикладывает к носу платок и протягивает сопернику руку.) Благодарю, сотник! Вы спасли мне жизнь. Как ваше имя?

СОТНИК (козыряет). Сотник Альмухаметов! Двенадцатый башкирский полк, честь имею!

СТОП-КАДР. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. С 1812 по 1814 год башкирцы, тептяри, мишари выставили 28 конных полков по 530 человек в каждом. 6 запасных полков пополняли действующие. 12 тысяч бойцов несли службу на Оренбургской линии. Каждый третий взрослый мужчина принял участие в боевых действиях.

ЖАН-ПОЛЬ (изумленно). Вива ля Рюс (пауза) и Азия! (Свет гаснет.)

ДЕЙСТВИЕ 3

Современный Монмартр.

Франсуаза, Жан, Марсель, ажан.

Слышится рев подъехавшего мотоцикла. Появляется Марсель в кожаной куртке, мотоциклетных очках.

ФРАНСУАЗА (обрадованно бросается ему на шею). Здравствуй, Марсель! (Целуются.)

МАРСЕЛЬ. Я за тобой, давай скорее собирайся! (Протягивает ей мотоциклетный шлем.) Поехали, нас уже все ждут.

ФРАНСУАЗА. А картины куда денем?

МАРСЕЛЬ. Кому нужно это старье? Оставь Марии, завтра заберем (притягивает девушку за талию.)

ФРАНСУАЗА. Не говори так, Марсель! (Обиженно отбивается от объятий.) Ты же знаешь (кивает на картину с предком.)

МАРСЕЛЬ. Знаю, знаю! (Шутливо.) Это точная копия с фамильного портрета, героя империи, полковника Жан-Поль-Мари де Мессонье. (Снимает мотоциклетный шлем и шутливо расшаркивается перед картиной.)

ФРАНСУАЗА. Перестань, пожалуйста, не паясничай. А то опять поссоримся!

МАРСЕЛЬ. Милые бранятся (пауза) и не чешутся! Ха-ха! Только тешатся! (Примиряюще протягивает ладони.) Хорошо, хорошо, уже перестал. (Замечает пристальное внимание Жана. Ревниво.) А это что за чучело на тебя таращится!?

ФРАНСУАЗА. Он русский, из Уфи. Его предок тоже воевал здесь. На Монмартре.

МАРСЕЛЬ (не силен в истории, путает 1814 год с 1940-м). Да, в сороковом боши с русскими нас здорово лупанули!

ФРАНСУАЗА (укоризненно). Что за выражение, Марсель?! И потом (поучающе), не путай взятие Парижа в 1814 году и реставрацию Бурбонов с немецкой оккупацией в 1940-м.

МАРСЕЛЬ (сконфуженно). Ты же знаешь, я не силен в датах. Зато кое в чем другом (опять игриво притягивает ее за талию).

ФРАНСУАЗА (отталкивает Марселя и обращается к Жану). Вам правда понравилась картина? Возьмите! Я дарю вам её! На память.

ЖАН. Признаться честно (пауза), вы понравились мне больше!

МАРСЕЛЬ (ревниво). Он что, клеится к тебе? Да?! Я гляжу, вы даром тут время не теряли! (Все больше распаляется.) Я тебе сейчас этого красавчика (указывает на портрет) на шею надену! Еще больше похожи станете!

ЖАН (иронично). Спасибо за гостеприимство!

(Пауза, во время которой мужчины стоят нос к носу, как боевые петухи.)

ЖАН (одумавшись, поворачивается, чтобы уйти и машет девушке рукой). Адью!

ФРАНСУАЗА (машинально кивает). До встречи!

МАРСЕЛЬ (не выдерживает и пинает под зад Жана). Я тебе дам до встречи!

Жан разворачивается и берет на калган Марселя.

Противники вцепляются в воротники и пинают друг друга ногами. Современная пародия поединка.

Плюются. Выкрикивают ругательства на татарском и французском языках.

ФРАНСУАЗА (бегает вокруг дерущихся). Перестаньте! Перестаньте! Ой, ну что же вы! Мальчики! (В отчаянии оглядывается по сторонам, хватает картину и с силой ударяет соперников по головам.)

Треск. Картина рвется. Из нее с ошарашенным видом торчат две головы. Слышится трель полицейского свистка, звук мотоцикла. Входит ажан.

ФРАНСУАЗА (ошеломленная своим поступком, бросается на помощь пострадавшим). Марсель, миленький, тебе больно? Давай перевяжу!

МАРСЕЛЬ (держится руками за паховую область, куда незадолго до этого нанес удар Жан). Уйди! Что тут (показывает) перевязывать?

ФРАНСУАЗА (обращается к Жану, который держится за пострадавший в схватке нос). Простите, я не хотела! Давайте заклеим пластырем! У меня есть! (Роется в сумочке, достает лейкопластырь и крест-накрест заклеивает нос.)

ЖАН (срывает лейкопластырь, обиженно гнусавит). Не надо мне вашей помощи! Не нуждаюсь!

ФРАНСУАЗА (возмущенно). Ну и катитесь (пауза) оба! К вашим бабушкам! (Закидывает сумочку на плечо и гордо удаляется.)

Мужчины удивленно переглядываются и смотрят ей вслед из разорванной картины. Один держится за нос, другой за пах.

ЖАН, МАРСЕЛЬ (одновременно). Франсуаза! (Пытаются двинуться следом с картиной на шее.)

АЖАН (молча наблюдавший всю сцену, похлопывает по ладони дубинкой). Стоять! Вы, оба! (Подходит к ним, ловко выворачивает драчунам руки и, высоко задрав их назад, уводит.)

ЖАН, МАРСЕЛЬ (ойкают) Ой, ой, ой!

ДЕЙСТВИЕ 4

В комнате вокруг стола с бутылками шампанского празднуют русские офицеры разных родов войск. Среди них сотник, ротмистр, майор Лорер, гусар, денщик Хазиахмат.

РОТМИСТР (пьяным голосом). Ох тошно мне, братцы! Второй год в походе. Домой хочу! Сотник, кликни своего денщика. Пусть споет что-нибудь родное. Или хоть на дудке своей сыграет!

СОТНИК (с рукой на перевязи, зовет денщика). Хазиахмат! Ерлай, ипташ!

ХАЗИАХМАТ (укоризненно ворчит). Опять, бачка, куражитесь! Выпей лучше айран, а то опять голова от кислятки болеть будет.

СОТНИК (привычно). Говори по-французски!

ХАЗИАХМАТ. Айран он и по-французски айран.

СОТНИК. А-а! (Досадливо машет рукой). Спой! (Просит.) Про маму (пауза) по-нашему!

Звучит музыка. Хазиахмат поет на татарском языке.

СОТНИК (растроган, встает). Господа, выпьем! За Родину! (Все встают, выпивают.)

РОТМИСТР. А теперь грянем нашу солдатскую, двенадцатого года.

Поют хором. Песня:

ЛОРЕР (в форме офицера пехотного полка). Господа! В этот радостный день помянем всех, кого с нами нет. Тех, кто покоится в сырой земле, тех, кто щедро полил своей драгоценной кровью земли прусские, саксонские, австрийские, французские… (обводит рукой вокруг) эти склоны Монмартра. Вспомним слова светлейшего князя фельдмаршала Михайло Ларионовича, которые он сказал почти год назад в Бунцлау: «Прах мой пусть отвезут на родину, а сердце похоронят здесь у саксонской дороги, чтобы знали мои солдаты, что сердцем я остался с ними!»

Так вот, господа! Друзья! Наш великий освободительный поход завершен. Париж капитулировал. Наша миссия завершена. Но, куда бы судьба ни закинула нас, сердца наши навеки останутся вместе! Виват, господа!

Все встают. Ура! Ура! Ура! (Чокаются бокалами, стреляют вверх, выпивают.)

СТОП-КАДР. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Через одиннадцать лет майор Вятского пехотного полка Лорер Николай Иванович за участие в декабрьском стоянии на Сенатской площади Санкт-Петербурга будет разжалован в рядовые, лишен всех наград и отправлен на Кавказ. Еще через шесть лет, в 1831 году он издаст знаменитые «Записки», которые полностью издадут лишь через сто лет, в 1931 году под названием «Записки декабриста Н. И. Лорера».

Все вновь приходят в движение, смеются, усаживаются за стол.

ГУСАР (игриво). Господа! А не поехать ли нам в нумера?!

РОТМИСТР. А вы слышали, голубчик, что мадам Клико запретила отпускать русским офицерам в кредит?

ГУСАР (пьяным голосом). Кого? Девушек или шампанское?

РОТМИСТР (ненадолго задумывается). Девушек с шампанским! Она выразилась примерно так (передразнивает): «Придет время, они за всё рассчитаются!»

СТОП-КАДР. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Через два года русские офицеры, вернувшиеся в Санкт-Петербург, будут закупать так полюбившееся им шампанское у мадам Клико целыми кораблями.

ЛОРЕР. Господа! Ну нельзя же всерьез воспринимать все сплетни! Сначала предлагаю поехать в театр, там поставили нашу любимую пиесу «Федора – российский анекдот!» А потом… можно и в нумера!

Крики. Ура! Гип-гип! Ура! Ура! Ура!

Поднимаются, застегиваются. Свет гаснет.

ДЕЙСТВИЕ 5

Номера. В зале шум, гам, дым коромыслом.

Пруссаки, англичане, русские, французы.

Хохот, карты, трубки, девки.

Входит, застегивая китель, сотник Альмухаметов.

СОТНИК (обращается к друзьям за столом, бодро). Господа! Я женюсь!

ВСЕ (хором). Опять? (Смеются.)

СОТНИК (смиренно). Закон пророка не запрещает иметь много жен.

РОТМИСТР. Позвольте вам заметить, сотник, что закон природы не заставляет нас (ехидно) на всех жениться! (Обнимает за плечи сотника.) Поделюсь горьким опытом, друг мой, я был женат уже дважды. Но доверяю только ей! (Хлопает по сабле.)

СОТНИК. Господин ротмистр! Я женюсь только один раз (пауза), но на разных женщинах! У меня дома уже есть две жены. Третья не помешает! Люблю! Сюзанна – лучшая из женщин, которых я когда-либо встречал! По-русски мало что понимает, по-татарски ничего, но убежать согласна!

РОТМИСТР. Зачем же бежать, голубчик? Бегут с поля боя, а это не про нас!

СОТНИК. У нас так принято. К тому же она согласна! Помните, господа, как мы с Мещерским выкрали жену у графа Бутурлина? У нас так заведено. Нравится девка, кради!

РОТМИСТР. Ну, если кради, то понятно. А бежать не надо… Как же-с, припоминаю эту наискандальнейшую историйку, когда гусары выкрали прелестную девочку из лап мерзкого старика. Ха, ха!

Да-с, государь тогда сильно осерчал! Сильно! Разжаловал беднягу. Ладно еще, что Мещерский вас не выдал. А propos что он пишет?

СОТНИК. Пишет… осторожно, ротмистр. Но судьбой доволен! Родил сына, отличился под Фершампенуаз, получил ранение, наследство и высочайшее прощение.

РОТМИСТР. Похвально, похвально. (Пауза.) Что ж, как говоришь-то, нравится девка – кради? (Хмыкает.) Сюзанна? Хорошее имя.

ЖАН-ПОЛЬ (с перевязанным лицом, услышав знакомое имя, оборачивается из-за соседнего столика). Хо-хо! Сюзанна? (По-французски.) Прелестная девушка. (Продолжает на русском языке.) Очень карашо! (Показывает большой палец вверх.) Во!

СОТНИК (узнает недавнего соперника). Что, опять он? Это уже слишком. Он определенно достал меня своим длинным носом! (Ревниво.) Про Сюзанну еще что-то бормочет. Дуэль! (вызывает француза на поединок).

ЖАН-ПОЛЬ (жаждет реванша). Алигер ком алигер. Дуэль!

Обнажают сабли и встают в фехтовальную позицию. Присутствующие разбиваются на два лагеря.

ЖАН-ПОЛЬ. Только по-честному. Пусть ваш Али-баба подальше отойдет! (машет за пределы круга).

ХАЗИАХМАТ (горделиво). Я и с 15 сажен лошадь насквозь пробиваю. Моя стрелка до сих пор на крыше кирхи Дрездена красуется. Не промажу!

СТОП-КАДР. ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Башкирские конники изводили французов. После схватки тяжеловооруженные кирасиры бывали буквально утыканы стрелами.

В 1813 году стрела одного из лучников, участвовавших в соревновании по стрельбе в высоту, взлетела так высоко, что при падении пробила железную крышу кирхи. Через много лет в память об этом событии жители Дрездена, когда она истлела, заменили ее на железную.

Во время конной атаки лавой с расстояния в сорок шагов (верный выстрел) стрелок передвигал колчан на грудь, зажимал две стрелы в зубах и две клал на лук, мгновенно выпускал их в цель, а затем с громким криком колол пикой.

С 15 аршин стрела пробивала лошадь насквозь.

ХАЗИАХМАТ. Эй, бачка (обращаясь к хозяину), сначала намаз читать надо. Время!

Слышен звук трубы. Вбегает посыльный, подает майору Лореру депешу. Тот распечатывает. Читает.

ЛОРЕР (обращается к дуэлянтам). Не время дуэлям, господа! (Строго.) Не время! (Показывает депешу.) Наполеон бежал с острова Эльба и быстро приближается. Катать шинели, господа! Катать шинели!

Все быстро расходятся. На сцене остался лишь сотник. Появляется Сюзанна.

СЮЗАННА (ласково). Что случилось, мой дорогой Амур? Куда все подевались?

СОТНИК. Я ухожу! Приказ «катать шинели» – готовиться к походу!

СЮЗАННА. А как же я? Ведь ты говорил, что увезешь меня… далеко, (машет рукой) на Ураль…

СОТНИК. Обязательно, но позднее. Сейчас не могу! Наполеон приближается! Война!

СЮЗАННА. Я тебя не дождюсь?

СОТНИК (нетерпеливо). Конечно, дождешься! Я слов на ветер не бросаю! Украду тебя! Обязательно.

СЮЗАННА. От кого?

СОТНИК. От твоей мадам. От этого длинноносого. От Франции!

СЮЗАННА. Я на все согласна! Люблю тебя, мон амур!

Звучит труба.

СОТНИК. Прощай! Не знаю, увидимся ли вновь, но… я уверен, что бы ни случилось, когда-нибудь мы будем вместе! (Целует ее и быстро уходит. Сюзанна оседает на пол. Внезапно сотник возвращается и надевает ей на грудь свою медаль Георгия.) На память. Я обязательно вернусь! Обещаю!

Свет гаснет.

ДЕЙСТВИЕ 6

Современный Монмартр. Марсель, Жан, ажан.

АЖАН (грозно). Ну, сиамские близнецы, платите штраф! Или отведу в отделение!

МАРСЕЛЬ (возмущенно). Какой штраф, за что?

АЖАН (листает карманный справочник). Ага, вот! (Стучит пальцем по книжке.) За драку!

МАРСЕЛЬ. С кем драка была? С братом? Да это же мой братан. Мы с ним всегда так встречаемся. (Боксирует воздух. Потом обнимает Жана.)

АЖАН (смотрит в справочник, упрямо). Штраф за драку в неположенном месте.

МАРСЕЛЬ. А где положено? Что там в инструкции написано? (Все трое смотрят в справочник.)

АЖАН (прикрывает справочник рукой). Ничего.

МАРСЕЛЬ. Вот видите, даже места положенного для драки в Париже нет. А у нас не драка, а дружба такая братская.

ЖАН (держась за нос). Точно!

АЖАН. Может, в карте отмечено место для драк? (Достает из планшета карту.) Давайте посмотрим! (Все смотрят в карту. Полицейский показывает пальцем неуверенно.) Может вот здесь, за монастырем кармелиток? Кто-то писал, там раньше тихо было.

МАРСЕЛЬ. Ага, кто же в наше-то время писателям верит? За монастырем! Нет, лучше вот здесь (показывает), у реки.

ЖАН. Точно. В Питере все на Черной речке стрелялись. А у нас в Уфе возле Белой реки.

МАРСЕЛЬ (машет рукой). Черная-белая! У нас здесь везде стреляют.

АЖАН. Все равно штраф давайте!

МАРСЕЛЬ, ЖАН (хором). Да за что?

АЖАН (заглядывает в справочник). За нарушение общественного порядка!

МАРСЕЛЬ. Общественный порядок это порядок в обществе. А где у нас на Монмартре общество? Нет его, общества, значит, нет и порядка!

АЖАН. Штра-аф!

Свет гаснет.

ДЕЙСТВИЕ 7

Ночной Монмартр. Жан, Франсуаза. Тихая музыка.

ЖАН. Франсуаза, спасибо, что ты заплатила штраф, я верну тебе деньги. А где твой друг? Почему меня одного выпустили?

ФРАНСУАЗА (скептически хмыкает). Он давно умчался. Как вольный ветерок. Звонил уже. Мы с ним поссорились. Из-за тебя. Поэтому я и приехала за тобой. Пусть один гуляет.

ЖАН. Наша группа завтра уезжает.

ФРАНСУАЗА. Жаль. Ты приедешь еще когда-нибудь?

ЖАН. Да я бы вообще не уезжал.

ФРАНСУАЗА. Пожалуйста, поцелуй меня на прощание, Жан!

(Целуются. Вдруг Жан вскрикивает из-за боли в поврежденном носу. Смеются.)

ФРАНСУАЗА. Представляешь, а каково было моему прапрадеду, когда его трижды расцеловал ваш генерал Витгенштейн. Он сказал своим офицерам: «Господа, цените героев! Даже если он наш враг!» Жан-Поль, говорят, сильно ругался, а вокруг все смеялись, когда узнали историю ранения его носа. Жан, разреши подарить тебе на память настоящую картину с нашим героем? Твоим тезкой. Мне кажется, только ты сможешь оценить ее в полной мере. Как никто другой.

ЖАН. О! Как я тронут твоим драгоценным подарком. А как же ты? Это же семейная реликвия.

ФРАНСУАЗА. Дома все подсмеиваются над моей старомодностью. Домашним она не представляется ценной. Марселю тем более.

ЖАН. Ты любишь его? Прости, нечаянно вырвалось. Я не хотел. Мне почему-то кажется, что вы совершенно разные люди. У вас разные взгляды на жизнь. Ты оттуда (кивает на картину), а он отсюда, сегодняшний.

ФРАНСУАЗА. Ты тоже заметил? Мне всегда так казалось, но я боялась себе признаться в этом. Думала, он постепенно изменится. Поймет меня, мои интересы.

Недавно он сделал предложение. Я попросила время подумать. Подруги торопят, подсмеиваются надо мной, что ожидаю заморского принца. А я сомневаюсь. Он человек действия, для него нет полутонов, обертонов. Какой-то слишком рациональный. А может, это и хорошо. В наше прагматичное время. Должен же кто-то в семье отвечать за эту сторону жизни. А то (иронично) душа, душа!

Вот, совсем дошла. Жалуюсь первому встречному, малознакомому человеку. К тому же иностранцу. Да еще русскому! Ты ведь не зарубежный принц? Ой, сказала, а про себя подумала, как тебе подходит это имя. Жан – мой милый зарубежный принц (она шутливо взъерошила ему волосы). Марсель мне нравится. Он мой первый мужчина. И я должна выйти за него замуж. Все! Решено. Я тебе напишу, когда состоится свадьба. Приедешь? Я очень не хочу с тобой расставаться, Жан. Чувствую, что сейчас расплачусь! Мне так хорошо с тобой.

ЖАН (взволнованно). Франси, можно я тебя так буду звать? Звучит, как Франция. Очень красиво. Ты теперь для меня вся Франция. Ты мне очень нравишься. Я бы сказал больше. Чего я боюсь признаться? Первый раз, что ли? Шучу, шучу!

Люблю! Боюсь, поверишь ли? Ведь существует же любовь с первого взгляда. Да? (Заметив ее согласное кивание.) Ты тоже веришь? Я летел в Париж с каким-то неясным предчувствием. И сейчас чувствую себя очень счастливым. Я прямо споткнулся, когда увидел тебя.

Этот март на Монмартре взбудоражил меня, заворожил, очаровал. Зелень. Прозрачная синева небес. Так романтично! И ты в солнечных лучах как маленькая Мадонна на фоне этого воинственного дядьки представляла такой разительный контраст. В этот момент я почувствовал, как что-то вспыхнуло здесь (показывает на сердце). Вот так. Пух! Вспышка. Наверное, Амур подстрелил! (Робко обнимает ее.) Я тоже принес тебе подарок.

ФРАНСУАЗА. Самый лучший подарок ты только что сделал. Ты признался! А еще… у тебя такой же нос, как у Жан-Поля. Я сразу разглядела, только не могла понять, что же мне так понравилось в тебе. А потом мы заговорили и я сразу почувствовала родственную душу. Мы не от мира сего, да? Тебе нравятся те же вещи, что и мне. Ой! (Вскрикнула она, глядя на предмет, поданный ей Жаном.) Что это?

ЖАН. Это русский Егорий моего прапрадеда. Солдатский Георгиевский крест. Им награждали воинов, особо отличившихся в боях. К примеру, тех кто первым вошел во вражескую крепость.

ФРАНСУАЗА (пораженно). Как странно. Даже мороз по коже. Ой, задохнулась. Я уже видела такой же. Посмотри на картину. Видишь, вот он среди других орденов у Жан-Поля на мундире. Я на своей копии его не написала, сочла артефактом. Моя бабушка рассказывала, что он носил его на мундире в память о своей горячо любимой жене. Она умерла при родах сына. Жан-Поль очень горевал по Сюзанне…

ЖАН. Как? Сюзанна? (Медленно.) Не верю! Так не бывает. Вот это жизнь. Проказница. Почище, чем у Шекспира. Как в сказке. Франси, это награда моего прапрадеда. (Бросаются друг другу в объятия.) Какая странная история этой медали. Теперь она снова здесь. Во Франции. (Объясняет.) Сотник Алимгул Альмухаметов был тяжело ранен и пленен во время боя с французскими кирасирами Мюрата. Но жена его денщика сама будучи на сносях, сумела ускакать от погони и сообщить нашим гусарам о продвижении вражеского отряда. Те отбили пленных.

Когда он пошел на поправку, то отправил своего денщика Хазиахмата к Сюзанне. Тот с большим трудом сумел все-таки разыскать Сюзанну, но поздно. К тому моменту ей уже сообщили, что сотник погиб в бою. И она согласилась стать женой твоего предка Жан-Поля Мессонье. А что ей оставалось? Она была беременной. По-видимому, после ее смерти Жан-Поль и вернул Георгия, залог любви, законному владельцу через его посланца.

ФРАНСУАЗА (плачет). Какая печальная история. Как странно все переплелось.

ЖАН. Мне она досталась в наследство от деда. В память о Франции у нас в роду сохранилась традиция называть мальчиков французскими именами.

ФРАНСУАЗА (игриво). Значит, дорогой кузен, мы дальние родственники? И снова преграда меж нами стоит? Жених. Границы. Родственные связи.

ЖАН. Все люди произошли от Адама с Евой. Мы не дальние родственники, мы родственные души. У нас и кровь одна течет. Мы это притяжение почувствовали сразу. Марселю объясним все и извинимся. Не будем повторять ошибки предков. И никогда не будем расставаться!

Пойдем ко мне в гостиницу. Я вещи соберу. Поставим в известность руководителя группы. Будь, что будет!

Уходят со сцены, тесно обнявшись. Скрываются из глаз зрителей. Вдруг раздается громкий рев мотора. Страшный удар. Тишина. Из темноты выходит, пошатываясь, потрясенный Марсель.

МАРСЕЛЬ. О Боже! Что я наделал? (Раскрывает ладонь и подносит к глазам. Долго смотрит. Роняет медаль. Оседает на колени. Вдали слышен вой сирены.)

 

«Вся семья вместе – душа на месте!»

(Сценарий новогоднего концерта)

Действующие лица:

СТАРИК.

АЛЬФИЯ – старшая дочь.

САЛАВАТ – старший сын, доктор.

ИЛЬГИЗ – младший сын, холостяк.

МЛАДШАЯ ДОЧЬ – студентка.

Деревня. Последние дни декабря. Изба. Старик собирается в город.

АЛЬФИЯ. Зачем ты едешь, отец? Дадим как всегда телеграмму, поздравим и все… Потом они сами как-нибудь приедут. Новый год уже на носу.

СТАРИК. Где? (Шутит.) Не вижу! Не волнуйся, дочка, я одной ногой там, другой – здесь. Вот мою третью ногу тебе оставлю, на память. (Прислоняет к лавке клюку). Поразлетелись мои детки, кто куда… А сердцем я всегда с вами вместе! Поеду, навещу! (Поднимает чемодан с гостинцами, выходит на улицу, усаживается в сани, хлопает соседа-возницу по спине.) – Трогай, Шарифьян!

Сани медленно едут по заснеженной улице мимо больницы, школы. Во дворе школы большая нарядная елка.

СТАРИК (размышляет). А как весело справляли Новый год раньше… Все вместе! Хорошо было.

СТАРИК (грустный, сидит у окна поезда, порой улыбается чему-то, вспоминает). Еще Зульфия тогда жива была. Эх и горячий характер! Помню однажды пошел в сараюшку за медовухой, темно, ничего не видно, наступил сослепу на грабли, а они мне в лоб как шарахнут! Искры из глаз посыпались! (Трет лоб.) Я присел и рукой от следующего удара закрываюсь, кричу: «За что, Зуля?» Домой пришел, ей рассказываю, сам все шишку на лбу ощупываю. А она как засмеется, остановиться не может. Веселая она у меня была… Песни петь любила. Вот эту, например…

Вокзал в Уфе. Старик тащит чемодан сквозь толпу снующих людей.

СТАРИК. Эй, боец! (Обращается к мужику в полушубке, крест-накрест обмотанному рулонами туалетной бумаги) Как в центр попасть?

МУЖИК. А, деревня! Значит, так, слушай сюда, отец! Пойдешь по Карла Маркса, затем по Ибрагимова (жестикулирует), свернешь на Ленина…

СТАРИК. Ты, пальцем покажи!

МУЖИК. Туда!

СТАРИК. Так бы сразу и сказал… Спасибо!

Квартира старшего сына. Кухня. Старик выкладывает гостиницы.

Сын в белой рубашке, помочах, очках.

САЛАВАТ. Отец! (Укоризненно.) Яйца-то зачем привез, да и мед тоже… В такую даль тащил. Ведь все в магазинах есть!

СТАРИК. Свое, деревенское! (С гордостью.) Вот тут еще носочки шерстяные, вам и детишкам (показывает). Привет вам большой от Альфии с семьей, от соседей… Шарифьян этим летом тоже свою старуху схоронил. Сынок его, дружок твой, на днях из Москвы приезжал. Нас навестил. Тоже большим человеком стал. Майор.

САЛАВАТ (торопливо). Спасибо! Спасибо, отец, за гостиницы… Устраивайся пока, отдыхай! Потом поговорим. Извини, к нам сегодня гости придут. Я пойду, Тане по хозяйству помогу, ладно?!

СТАРИК. Зойку, корову нашу, помнишь? Она двойню принесла. Вот Альфия и осталась за ней присмотреть, то да се… (Замечает раздражение сына.) Беги, беги, помоги Тансылу! (Сын уходит, старик кричит вслед.) – Внуки где?

САЛАВАТ (из другой комнаты.) – В Москве, на каникулах!

СТАРИК. А помнишь, раньше мы Новый год всегда вместе отмечали?

Старик бродит по квартире, подходит к книжным шкафам, качает головой, замечает фотографию жены, гладит ее.

СТАРИК (разговаривает сам с собой). Молодец, сынок! Доктор. Уважаемый человек! (Разглядывает фото ребенка, солдата, врача.)

Лестничная площадка. Старик звонит в дверь квартиры младшего сына.

ИЛЬГИЗ. Папа! Откуда? (Радостно.) Хо-хо! Вот не ждал… Молодец, приехал. Вот, обрадовал! С наступающим Новым годом тебя! (Обнимает отца.) Только сегодня тебя вспоминал, как почувствовал. Спасибо, уважил. Как наши поживают в деревне? У Салавата уже был? Садись! (Проводит его в комнату.) Я тут живенько соберу чего-нибудь закусить, а тебе пока телевизор включу, смотри, какой концерт хороший идет. (Звучит песня.)

СТАРИК (про себя). Ильгизка такой же остался. Шустрый. В меня! Маленький, помню, был – с улицы не дозовешься! Зимой в избу, бывало, придет и с порога в рев. Спрашиваешь его: «Что случилось? Обидел кто?» А он: «За-а-мерз!» – плачет. «Почему гулял так долго?» Ха-ха! (Смеется.) И смех, и грех!

Однажды пришел из школы и спрашивает: «Пап, а ты курил когда-нибудь?» «Пробовал, конечно, один раз, – отвечаю, – не понравилось. А ты что, тоже хочешь попробовать?» Он отвечает: «Ага». А самому семь лет всего, в первый класс ходит. «Давай, – говорю, – стрельнем вон у того мужика». Тот папиросой «Прибой» затягивается. Ага, думаю, тем лучше… В общем, зашли мы с сыном за сарайку. От мамы спрятались. Я ему папиросу в рот вставил, а он пыхтит себе и, ничего… В рот набирает дым и выдувает: «Ф-ф!» Нет, думаю, так дело не пойдет. Урок не впрок! «Сынок, – говорю, – ты же неправильно куришь. Надо дым в себя глубоко втягивать». Он тут же вдохнул, как закашлялся! Я его по спине хлопаю. «Что, тошнит?» – спрашиваю. А он головой мотает: «Нет!» – хрипит. Я про себя думаю: «Ах, не тошнит, паршивец!» – два пальца ему в рот засунул и давлю на корень языка: «Тошнит?» – спрашиваю. «Ой, тошнит, папочка, тошнит и рвет!»… Ха-ха! (Посмеивается воспоминаниям старик.) С тех пор и не курил никогда.

Накрытый стол. Сидят Ильгиз и отец.

ИЛЬГИЗ. С приездом, папа! (Чокаются бокалами.). С наступающим Новым годом! У меня поживешь или у Салавата?

СТАРИК. Да я на пару дней всего, сынок. Корова у нас отелилась… Да и Альфие обещал не задерживаться. Забыл? Мы же Новый год всегда дома встречали! Семьей.

ИЛЬГИЗ. Это город, папа. Суета, беготня. Визиты-мизиты всякие… Редко с нашими видимся. Новый год с друзьями договорился отметить. Неудобно отказываться, ждать будут! (Снова чокаются.) – Смотри, смотри, кто выступает! (Показывает на телевизор. Песня.)

СТАРИК. Как говорится, «Вся семья вместе, так и душа на месте». А приехал я, сынок, позвать вас всех на Новый год домой. Как раньше…

(Звонок в дверь. Вбегает запыхавшаяся младшая дочь.)

МЛАДШАЯ ДОЧЬ. Ой, папка! Здравствуй! (Бросается на шею). С приездом! Здравствуй, Ильгиз! С наступающим вас Новым годом! (Тараторит.) А мы сидим в общаге, дай думаю к Ильгизу сбегаю, теплые вещи попрошу. Мы Новый год договорились в избушке отметить, в лесу. Вот, здорово, правда?

СТАРИК. Доченька! (Обнимает ее.) – Приезжайте лучше ко мне, старику. И избушка вам, и лес. Парня хоть своего покажешь…

МЛАДШАЯ ДОЧЬ. Шутишь, папка!

СТАРИК (про себя). Малюська совсем была. Егоза, проказа. Увидит, бывало, дырочку на подоле, обязательно пальчик просунет, затем другой, так и расковыряет до большой дырки… Ха-ха!

Квартира Салавата. Старик собирается в обратную дорогу.

СТАРИК. Спасибо! Хватит, погостевал, пора и честь знать. Мил гость, что недолго гостит! Домой поеду, а то волнуюсь что-то. Всякий дом хозяином держится!

САЛАВАТ. Да ты, отец, совсем и не пожил с нами. Толком и не поговорили.

СТАРИК. Повидал вас всех и ладно. Гость немного гостит, а много видит! Живы, здоровы, слава Богу! Наговориться мы потом успеем. Вот приедете домой, тогда уж… У вас свои дела, встречи, конференции…

САЛАВАТ. Не обижайся, отец, что ты?

СТАРИК. Как там говорится «Птенцы выросли и забыли про родителей»! Спасибо, дети мои, спасибо за все! Сами приезжайте домой. Семейный горшок веселей кипит!

(Музыкальная вставка.)

Деревня. Ночь. Вдалеке брешут собаки. Изредка в звездное фиолетовое небо с шумом взлетают праздничные ракеты. Где-то поют. (Песня.)

В избе старика накрытый стол. Вокруг стола сидит старик, Альфия с мужем, дети. Вдруг за окном мелькает свет фар, слышатся веселые голоса, смех.

Отворяются двери, изба наполняется приехавшими детьми, внуками, незнакомыми людьми. – С Новым годом! С Новым годом!

Во дворе ярко освещенная нарядная елка. Костер. Все дружно и весело танцуют. (Песня.)

СТАРИК (лукаво подмигивает в одежде Деда Мороза). С НОВЫМ ГОДОМ!

 

Высказки

Реклама. Кожно-венерологический диспансер – Ваш надежный и постоянный партнер! Проверено временем.

Хреновая больница – кожвендиспансер.

Граждане! Помните, дорога от проститутки домой лежит через венеролога.

За каждой красивой попой маячит довольное лицо венеролога.

Каждый Новый год мы с друзьями ходим в баню!

А потом к венерологу!

Проверься у венеролога и спи спокойно!

Прыщавое лицо дерматолога доверия не внушает.

Врачебные специальности:

Педиатр – Добрый доктор Айболит.

Проктолог – Добрый доктор Задболит.

Уролог – Добрый доктор Мойболит.

Венеролог – Добрый доктор Уйболит.

Психиатр – Добрый доктор Умболит.

Стоматолог – Добрый доктор Зубболит.

Отоларинголог – Добрый доктор Ухболит.

Кардиолог – Добрый доктор Грудьболит.

Офтальмолог – Добрый доктор Офболит.

Травматолог – Добрый доктор Осболит… и т. д.

Подразделения больницы:

душевое отделение – морг,

мочевое отделение – туалет,

отделение уха, горла, носа и др. – патологоанатомическое отделение,

Ура! логичное отделение,

крестное отделение – венерологическое отделение,

отделение крестов – кладбище,

непроизвольное отделение кала и мочи.

Прикольный кабинет – процедурный.

Врач медицинских наук.

Доктор лекарских наук.

Крестник – больной сифилисом.

Крестоносцы – больные сифилисом.

Крестный отец – больной сифилисом отец.

Посаженая мать – в заключении.

Крестный ход – вход в венерологическое отделение.

Загадка: Какой врач не лечит больных?

Ответ: Главный.

Человек со связями – венеролог.

В завязке – больной триппером.

Триппер – хреновая болезнь.

Пациент – болельщик.

Со знанием тела – патологоанатом.

Во что обходится продажная любовь, по-настоящему узнаешь только после посещения венеролога.

Своих постоянных клиентов венеролог узнает даже в бане.

Короткий анекдот. Венеролог трезвый, скромный и никогда не подглядывает.

У венеролога, если уж голос не сиплый, то наверняка нос провалившийся.

Венеролог о работе: Мы наблюдаем изнанку жизни и гениталий.

У венерологов такой необычный цвет юмора.

Углубленный осмотр – гинекологический.

Принц и нищий. Больной и врач.

У главного врача – всегда не главный виноват.

Совет венерологу. – Гляди в обе!

Умный врач должен быть лысым, чтобы показать, как часто он чешет репу.

Пытливый сифилидолог всегда должен применять пытку больного анамнезом.

Бледная трепонема вызывает бледную немочь.

У каждого больного сифилисом свой сифилитический конец.

Больной застрял в крестах, как в противотанковых рогатках.

Сифилис часто вьет свое гнездо в дупле перианальной области.

Врач без ручки, как без рук.

Дружок язвы – бубон.

Болезнь – пенисит.

Диагноз: Сифилис вторичный несвежий.

Бубон – раскрывшийся бутон Lues'а.

Малина на губах – остроконечные кондиломы.

Кадровик – сутенер.

Анализ – исследование анальной области.

Лобок – лобное место лобковых вшей.

Высокая сифонная баба.

Вопрос пациента косметологу: Чем лучше лечить лобковую перхоть?

Косметолог: Будет еще и на вашем лице праздник!

Здоровье зарплата. Болезнь расплата.

«Я вам крест поставлю, устал уже лечиться».

За последнее время медицина значительно сдвинулась.

Утро после встречи друзей всегда проблеватично.

Если наутро после праздника у вас: сердцебиение, дыхание и зрение, то вы еще живы.

День обычно проходит хорошо. Начинается трудно.

Лозунг: Бесплатно повысим рождаемость!

«Мы, мужчины – коллеги. Одного племени-семени!»

С годами человек лучше не становится и все быстрее и быстрее.

Старость – половая смерть.

Своя смирительная рубашка ближе к телу.

У каждого мужчины есть своя маленькая мужская слабость.

Мало мы делаем трезвыми! Мало.

Помни, товарищ! От алиментов никто не застрахован.

Язык твой – друг всех женщин.

Все мужики любят прятаться за женскими спинами.

Простата не должна простаивать!

Подвыпившего водителя ночью подстерегают три опасности: плохие дороги, гаишники и проститутки.

Любовь требует денежных вложений.

Он показал ей красоту сложенного кукиша!

Девок бояться – в постели не кувыркаться!

Пес помятый!

Прелюбогей!

Некоторые умные, да ленивые. Другие тупые, но работоспособные, причем в выигрыше всегда вторые.

Обнаружив болезнь, ищите девушку.

Бордель без заразы не бывает!

Лечение импотенции – дело рук самих импотентов!

На всякого мудреца довольно простатита.

В каждом мужчине зреет потенциальный импотент.

Даже импотент – мужчина.

Простата – председательская железа.

Предупреждение: Смотри, схватит простатит!

Мужчина слабый на передок – импотент; женщина, наоборот, нимфоманка.

Своя болячка самая больная.

Разница между сдержанными и невоздержанными мужчинами заключается в том, что одни страдают от прыщей на лице, другие от сифилиса!

Время, как и женщину, надо иногда поворачивать вспять.

Усидеть на бабе сложно. Можно протянуть ноги.

Здоровенные мужики обычно проявляют нездоровый интерес к миниатюрным женщинам.

На работе заводить шашни нельзя, а то кто-нибудь из сотрудниц обязательно прорвется в дамки!

Расстегнутый зиппер ухажера доверия не внушает.

Все смертные вечно сеют.

У всех течет, все изменяют.

Каждый имеет право – налево и направо.

Кастрация – радикальный способ лечения хотюнчиков.

Лысина – межушная промежность.

Как врачи под колпаком, все мужья под каблуком.

Признание в любви: Я без тебя как лесбиянка без рук…

Супруг китайки – мужЧина.

Мужчина без усов, словно попа без трусов.

Лысина мужчины – площадка для рогов.

У мужчин бывают не только широкие плечи, но и широкие кондиломы.

Нас, мужчин, объединяет один.

Какой русский не любит быстро?

Какой русский не любит по-французски?

Тише едешь – дольше будешь.

Старый друг лучше двух подруг.

Лицам нетрадиционной ориентации: Осторожно, геморрой!

Педикулез – болезнь гомосексуалов.

– Ух ты какой сегодня выхолощенный.

– Ты что такой опущенный сидишь?

– Что молчишь, как будто в рот набрал?

Выпивший мужчина – неуравновешенный.

Укатали Саньку крутые Борьки.

Укатали горько крутые сявки.

От любви до ненависти один акт!

Видит око, неймется.

Не работай спустя в рукава.

Любишь кататься, люби и Санечку возить.

С ней только ленивый не спал.

Читай научную литературу, не залезай по пьяни и сдуру.

Не греши, если чешется – чеши.

«Попутчица попутала».

А вы, партнеры, как ни садитесь…

Плохому партнеру известно кто мешает.

В любое тело он входил с головой.

Не в свое тело не лезь!

Не суй свой нос в чужое тело.

Не теряй головы там, где снимаешь штаны.

Чем только черт не крутит!

Один в поле не виден.

С подругами он всегда чувствовал себя не в своей постели.

Штаны как рукой сняло.

Спермодиализ.

Не всегда то, что плохо лежит, находится в штанах.

«У него болезнь органа чувств».

И боги жопу обжигают.

Кончил в тело – гуляй смело.

К чужому заду не садись.

Со своими взглядами в чужие спальни не лезь.

Вылез из машинки, застегни ширинку.

С корабля все на баб!

Взялся за гуж – не говори уж!

Взялся уж, не будь как муж!

Не гляди в глаза, гляди на зад.

Песня: «Не гляди на зад, не гляди».

Не гладь зад, погладь перед.

Своя рубашка ближе Наташки.

С любимыми не раз старайтесь!

Кончил сам – не мешай другому.

Цель оправдывает применение денежных средств.

У тебя весь впереди!

– Ты же видишь, я в не стоянии!

В каждой женщине есть хоть что-то женственное.

Она взяла его инициативу в свои руки.

– Мочилась ли ты на ночь, Дездемона?

Девушки второй свежести не бывают.

С каждого Бори по нитке.

В каждой промежности своя нежность.

Доступность обесценивает.

Она получала от бананов не банальное удовольствие.

Оппозиция – отвернувшаяся женщина.

Цветочница – больная букетом венерических заболеваний.

Все хотят получать удовольствие и деньги, но некоторые при минимуме телодвижений и затрат.

И у старухи бывает прореха.

Женский анекдот: – Мой муж считает себя умным…

Женщины тоже болеют гонореей, а мужчины гонором.

Пустое место святым не бывает.

Пустое место без секса не бывает.

Она довела его до белого колена.

Хочешь жить половой жизнью – умей вертеться.

– Девушка, вас можно? – Возможно.

В наше время полчища Варвар устремились на Запад.

– Что, Зинки, вылупились?

Только гордость не дает.

Пьют мужья, а голова болит у жен.

Смотри! В тесноте-то и обидят.

Честное слово дают только до первой половой близости.

Всем нянькам – по дитяти.

Семь нянек, а дитя у одной.

К чужому Сане не садись!

Готовь Сане летом.

Старую борозду даже конь не испортит.

Взялась уж, не смотри, что он как уж.

– Это у меня после родов выпали зубы и волосы. Лет через двадцать.

Контакт со случайным лицом – случка.

В постели все равны.

Люди часто путают высокие чувства с низменными желаниями.

Родителей не выбирают, это они выбирают способ контрацепции.

Самое лучшее на свете происходит ночью.

Они упали на диван и предались грехопадению.

После содеянного прелюбодеяния страстотерпцы могут заболеть любострастными болезнями.

Одногруппники – участники групповухи.

Не труд создал человека, а отдых в постели.

Не труд создал человека, а половой голод.

Похотные желания всегда совпадают.

Делом надо заниматься, а не телодвижениями.

У сильного партнера всегда бессильный виноват.

Что греха таить в бане?

Ногой к ноге ноги не увидать.

Тост: Чтобы только здоровые девчонки и мальчонки встречались на нашем пути!

Тост: За движение!

Тост: За ваше половое здоровье!

Тост: За детское решение взрослых проблем!

Тост: За здоровую любовь!

Хлеб-соль: это, понимаете ли, большая разница.

– Ни пука, ни пера!

В одном углу пукнут, в другом аукнут.

Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не чесалось.

С кем бы дитя ни тешилось…

Не только у собак бывает сучье вымя.

Дареному коню не зубы смотрят.

Рукава от майки.

Где тонко, там и рвется половая уздечка.

Лучше быть на коне, чем под…

На всякий уд найдется и уздечка.

Летом воды, как зимой снега.

Дальше от Олимпа горшки обжигают, а ближе – жопу.

В уголке висела уголовщина.

У среднего человека даже мысли средней длины и продолжительности, не говоря об остальном.

В наше время мы живем не по карману долго.

Жить интересно, когда в кармане тесно.

Описка. «Понечетной грамотой награждается»…

Спортсмен приказал рекорду долго жить.

Табличка в такси: «Посадка и высадка пассажиров строго на остановках ГИБДД».

Волка козьи ноги кормят.

Беззубые не пахнут.

Правда всегда одна, но на нее, как и на женщину, можно взглянуть с разных сторон.

Не откладывай тело в долгий ящик.

Не лей елей на рану.

Пиво с разливом.

Не блюй в колодец, пригодится воды напиться.

Прохвост и вертихвосток.

Не яйца красят человека, а выражение лица.

 

Выписки, рассказы и побасенки чепучинных дел мастера

– Доктор, почему руки чешутся?

– У вас чесотка!

– А я думал, к деньгам.

– На днях обострился геморрой. Наверное, черт дернул!

– О! Поздравляю вас, голубушка! У вас трихомоноз, гонорея, сифилис и чесотка!

– Ой, чесотка? Это же такая зараза!

На приеме: «Доктор, помогите, я не могу справиться с женой».

– Доктор, почему вы такое дорогое лечение назначили?

– Вы желаете вылечиться или полечиться?

«У вас нет связи с органом милиции».

«Врачу объявить строгое замечание за белохалатное отношение к служебным обязанностям».

Случай. Мать плачет. Ведет сына к врачу. У того на голове плафон.

– Задорого купили, а он, урод, надел! Сейчас разбивать идем…

В аптеке. – У вас есть лекарство «мамазлая»?

– Может, «папазол»?

– Водка виновата, не мы! – с жаром убеждает на врачебном приеме скотник. – Так ведь? Водка налево ходит. Не мы! Так ведь, доктор! – косит глазом в сторону безучастно наблюдающей жены.

– Доктор, вы в яйцах разбираетесь?

– Ну-у, хм, хм… в куриных, перепелиных…

Обездвиженный больной находится в реанимации 5 дней: лихорадка, озноб, слабость, боли в суставах. Предварительный диагноз: реактивный постгриппозный полиартрит.

Получен положительный результат реакции Вассермана. После осмотра венеролога выставлен диагноз вторичного свежего сифилиса.

– Доктор, так у меня не ревматизм?

– У вас… сифилис!

– Ура!!!

Доктор обнаженному больному: – Ой, что это у вас?

Пациент медленно краснеет.

Мужские жалобы: Прибор беспокоит. Аппарат не работает. Инструмент сломался. Механизм ослаб. Подъемный кран глючит.

После установления диагноза доктор строго выговаривает больной сифилисом:

– А теперь вам придется лечь!

– Я на все согласна, доктор, – оглядывается на кушетку, – лишь бы выздороветь!

Доктор обнаженному пациенту: – И давно это у вас?

Тот смущенно: – Да вот как крепко выпивать начал…

– Нет, я про бородавку.

Доктор спрашивает пациента, кем тот работает:

– Говно кидаю!

– Ассенизатором?

– Нет, скотником.

– Что беспокоит? – спрашивает доктор.

– Конечность, – отвечает больной и спускает штаны…

– Разве это конечность? – изумляется доктор.

– Конечно! Передняя…

– Это насилие было, доктор, – плачется шестнадцатилетняя девчушка. – Я так сифилиса боюсь.

После паузы добавляет: – Правда, мы хороший презерватив покупали.

– Почему обследуетесь? – спрашивает венеролог у пациента.

– Для отчета будущей теще.

– Так, сударыня, у вас микоз стоп. Заразное грибковое заболевание.

– Сами знаете, кто у нас в баню ходит!

Личное мнение посетителя.

– Не люблю презерватив. С презервативом не такой вкус!

На приеме изумленный врач спрашивает больного: – Откуда это у тебя?

– Поражение молнией!

– Да ладно?!

– Да, молнией замка!

– Что, у тебя жена беременна?

– Есть маленько.

– У вас, девушка, сифилис!

– Ой, мама огорчится…

Врач: – Раздевайтесь!

Пациентка: – Расстегните, пожалуйста, бюстгальтер!

Тест. Врач пациенту с эректильной дисфункцией показывает на медсестру с высокой грудью:

– Она тебе хоть чем-нибудь нравится? Хотел бы с ней… познакомиться?

– Нет.

– Безнадежен!

Анамнез. Молодая девушка уступила притязаниям соседа-вдовца и заразила его сифилисом. Врач интересуется: – Что? Дала на радость старости?

– Вы сидели?

– Сижу.

– Да нет, отбывали?

– Уезжал…

– На что жалуетесь?

– Хандра замучила.

– О, у вас хондрит.

– Что беспокоит?

– Яишные боли.

При заборе мазка врачу в глаз брызнула гнойная струя из уретры больного сифилисом и хламидиозом. Он ругает пациента на всю поликлинику: – Ух, б…, заразил!

Смущенный больной кладет на стол 50 рублей: – Я заплачу за ваше лечение, доктор.

– Уйди с… глаз моих! Это миллион стоит!

Уточнение.

– Доктор, а сколько раз в день надо спирт пить? – не обращая внимания на полуобнаженную посетительницу, показывает заскочивший без спроса мужчина флакончик с левомицетиновым спиртом.

– Зачем же его пить? Спиртом надо кожу вокруг фурункула обрабатывать.

– С женщиной были? – увидев признаки заболевания, спрашивает доктор.

– Был. Немного.

– ?

– Доктор, мандавошки не проходят! Полюбили они нас, что ли? Мы «ниттифором» мажем и мажем. Вот в инструкции сказано, что надо смазать и косынку надеть. А как на это место, – хлопает себя по лобковой области, – косынку же не наденешь?

– Не наденешь? – пытается представить картину доктор.

– Мы решили, что трусы надо надеть. Правильно?

– Правильно. Трусы всегда надо надевать.

– Доктор, а сколько еще дней так лечиться надо?

– Скажите, доктор, почему у меня больше член не растет?

– Кха-кха, батенька, – оглядывает врач снизу вверх великовозрастного детинушку, – а сколько же вам годков, позвольте узнать, стукнуло?

– Двадцать один, – гундосит дубинушка.

– По утрам, перед мочеиспусканием губки слипаются? – пытается выяснить анамнез заболевания доктор, торопливо записывая в историю болезни клиническую картину.

Стоящий перед ним пациент отпускает на свободу свои холмогоры и подозрительно глядя на врача, пытаясь понять, в чем тут подвох, медленно и с угрозой спрашивает:

– А при чем тут губы?

– Что беспокоит?

– Горечь в канале.

– Доктор! Жалуюсь на чесню!

– Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Зачем пожаловали? – приветствует доктор очередного посетителя.

– Да вот, – тот нервно трясет из стороны в сторону, как собака тряпку, свою маленькую драгоценность, – половой член раздражает!

– Что беспокоит?

– Запах! – лаконичен пациент.

– Что? – изумляется доктор.

– Вот! – сует в лицо свою половую тряпочку. – Сами понюхайте!

– А!!! – страшно кричит доктор, пугая ожидающих за дверью посетителей. – Сам нюхай, – отмахиваясь руками, – херню свою!

– Что беспокоит?

– Врачи меня беспокоят.

– Да ну? И каким же образом?

– Все время находят что-нибудь!

– Ну-с, молодой человек, с чем пожаловали?

– Да вот, мозоль на половом члене соскочила.

– Ой!

– Что? Не пугайте меня, доктор.

– Совсем вы себя не бережете. Не щадя сил трудитесь.

– Здравствуйте, слушаю вас внимательно.

– Чешусь! Аллергия на весну.

– Жалуюсь на чёс!

– Записывайте, доктор! Жалоба, крупными буквами, на потерю мужской способности. Точка.

– Здравствуйте! Что беспокоит?

– Совесть! Совесть беспокоит.

– Ой! Отчего же это у вас случилось? Упали что ли?

– Я перед женщиной всегда на коленках хожу!

– На юге, доктор, сейчас красота! Море.

– К чему вы это рассказываете?

– Девчонки танцуют, гуляют, теряют честь.

– А вы, как я понял, нашли… Раздевайтесь!

– Так. Вам необходимо сдать анализ кала на яйца гельминтов.

– Что? У них еще и яйца есть?

– Доктор! Мой мальчик заболел.

– Ого! Ничего себе мальчик. Да это уже вполне половозрелый член общества.

– Кожа у меня, док, какая-то хреновая стала.

– Сморщенная, что ли?

– Доктор! У меня простатит! – уверенно заявляет молодой человек.

– Да ну? Уже? Вам ведь лет шестнадцать всего? А в чем это, позвольте полюбопытствовать, выражается?

– Начать не могу, доктор!

– О, это плохо, плохо!

– Стоит только посмотреть, уже все кончено.

– А это хорошо, хорошо! А может, вам, голубчик, не смотреть, не разглядывать!

– Что привело вас, молодой человек?

– Да вот, – пытаясь найти подходящее слово, смущается пациент, – вот он и беспокоит, – показывает, кто же именно его беспокоит. – Бля! – он почесал свою бля.

– Не материтесь! – сделал замечание доктор. – С нами женщина, – кивнул он на медсестру, привыкшую за многие годы работы и не к таким выражениям.

– Ну… ну… – вспотел от усилий пациент, не в силах выразить простым русским языком, что его тревожит. – Вот, бля! Не знаю, как и сказать-то! Вот здесь чешется, – ткнул пальцем в ширинку. – Ну-у, – с мольбой посмотрел на врача, ожидая помощи, как ученик подсказки учителя. Тот с безучастным видом инквизитора ожидал продолжения. – Ну-у, как сказать-то, без этого! Прямо не знаю. Ах! Вот, бля, – тихо пробормотал под нос. Медсестра, давясь от смеха, сползла под стол. – Ну… ну… откуда ссышь! – удовлетворенно выдохнул воздух, наконец найдя, по его мнению, подходящее выражение. – Ух! – горделиво улыбнулся он. – Ей-тыть! Бля!

– Что-то не доверяю я вашему профессору, док! У меня витилиго с детства. Ничего не помогает. А он мне говорит: «По росе походи! Утренней». Ничего себе, да! Это за мои же деньги такой совет дает.

– Ого! После кого же это у вас такое развилось?

– Да вы что, доктор? У меня на женщину даже рука не поднимается, не то что еще что-нибудь!

– Вы сами-то сейчас поняли, в чем признались?

– Знаешь, браток, когда поссышь, а все охота и охота. Как будто червяк какой лезет.

– Доктор! У моей жены операция просрачивается! Скорее анализы надо получить.

– Доктор, лучше в попу, чем в задницу!

– Простите, а в чем, собственно, разница?

– Как же, свечи в попу, а уколы-то в задницу!

– Я, доктор, носом чую. Муж изменил. В командировке.

– Ну, у вас и интуиция.

– При чем тут интуиция? Запах появился тухлой рыбы.

– Покажите, молодой человек, что вас беспокоит?

– Да вот херня какая-то выскочила! – не стесняясь стоящей сзади с безучастным видом мамаши, показывает подросток свою херовинку.

– А вам не кажется, батенька, что материться при докторе неприлично, – решил принять участие в воспитательном процессе подрастающего поколения медработник, – не говоря уже о матери? Она же женщина!

– А что я сказал? Что?!

– Мне повторить?

Проститутка.

– Ой, опять заболела? – С жаром: – Конечно, эти мужики вечно свои пальцы суют. Неизвестно, что сначала ими делал, за что держался! А под ногтями грязь!

Диагноз в направлении на консультацию. «Пятно неизвестное науке».

– Да вот, доктор, посмотрите, что-то член стал в конопушку.

– Доктор, вы что-нибудь слышали о манипулировании сознанием через спутник?

– Нет!

– Тогда не будем об этом…

– Не будем! Моя работа вылечить ваши хотюнчики, – быстро сменил тему доктор. – А вы кем работаете?

– Хотел бы в модельном агентстве, – не задумываясь ни на секунду, тут же ответил юноша.

– Вам сначала нужно, – решил посоветовать опытный врач, – как бы это сказать, с психотерапевтом посоветоваться. Да. А что? – пресекая возможные возражения: – Их в Америке больше чем врачей других специальностей, – ни к селу ни к городу почему-то приплел Америку.

– Бесполезно!

– Почему?

– Ходил уже. Он меня к психиатру направляет.

– Правильно! Правильно делает. И я тоже вам сразу хотел это же посоветовать!

Пациент предъявляет жалобы на цветочную болезнь.

– Вот, взгляните, доктор, – потрясывая елдой, приветливо пригласил пациент полюбоваться этим непристойным зрелищем, – если его долго не мыть, то образуется шлюха.

– Зачем же вы над собой такие негигиеничные эксперименты проводите? – брезгливо отодвинулся врач. – Мыться надо. По утрам и вечерам, как говорится, а нечистым что? Правильно, стыд и срам. А не то заскорузнет мудие твое!

– Все равно, ненормально как-то, раньше такого не было, – поделился он своим опытом и с усилием начал полировать навершие своего нефритового стержня. – Вот же она шлюха, – продемонстрировал образование шелушения.

– Так и из камня можно воду выжать, что вы его так терзаете? Идите домой и там тренируйтесь. А то стоит тут, наяривает! Тьфу!

– Доктор! Посмотрите меня, пожалуйста, говорят, у меня давно коррозия шейки матки.

– Чешется прямо до дырки, – демонстрирует свою нежность. – Вот так, аж дырка образуется.

– А, а я-то подумал…

– Меня что-то греет в канале, когда ссышь.

– М-м, а внебрачные связи когда были?

– Какое там. С женой не могу.

Доктор. – Накануне обследования провокацию проводили? Что-нибудь остренькое такое пробовали?

– Да. Огурцы.

– О! С таким аппаратом и еще неженатый? В ваши-то годы?

– А вы мне сами найдите кого-нибудь!

– Кхм. Ну, а чем вы занимаетесь? Работаете ли?

– Бегаю!

– Меня беспокоят выделения после случайного лица.

– Плохо! С женой уже были?

– Нет.

– Вам повезло.

– Просто она уехала.

– Тогда ей повезло. У вас, я гляжу, какая-то непростая болезнь пролетариата.

– Триппер?

– Нет, похоже на хламидиоз, – разглядывает доктор стеклышко с материалом.

– Доктор! А пить-то во время лечения можно?

– Можно. Воду.

– А спать-то можно?

– Спи. Один.

– А совокупляться?

– О?! – удивлен познаниями доктор. – Нет, нельзя.

– А е-ся?

– От-сь от меня!

– Не вертитесь! Стойте прямо ко мне лицом. Грудью. Так. Живот положи. Отпусти, не придерживай.

Подглядки.

Пациент долго и нудно мыл руки под краном хозяйственным мылом. Потом тщательно промокнул все межпальцевые складочки врачебным полотенцем. Затем, заглядывая гусаком в нутро ширинки медленно-медленно вытянул свое домашнее хозяйство на свет божий, делая при этом постное лицо, долженствующее вызвать жалость доктора. Чтобы не дай бог, загрязнить грязными лапами, стерильный, по его мнению, писькоструйный аппарат, ноготками указательного и большого пальцев левой руки потянул за кожицу родную драгоценность, приподнял вверх и аккуратно, словно орудийный снаряд перед разминированием, положил на заранее подготовленный лафет носового платочка:

– Смотрите, – наконец торжественно вымолвил он, указывая взглядом направление осмотра.

– Запихивайте назад. Разглядел я уже все, пока вы готовились.

– Вот же, сюда, обратите внимание, – покивал жеребенком пациент лошадиной мордой, указывая носом на бледную немочь, никогда, по-видимому, не видевшую дотоль белого света.

– Это называется сально-железистая эктопия. Это вариант нормы. В англоязычной литературе называют папулезным ожерельем полового члена. Или жемчужным, если вам так больше нравится.

Лицо пациента расплылось в довольной ухмылке, осмысливая такой благородный диагноз.

– Спасибо! – поблагодарил он. – Я никому это не показывал. Думал, болезнь страшная, наследственная.

– Мы пока не живем. У жены течка уже три месяца идет.

– Доктор! Меня нужда привела к вам! Не могу нормально по малой нужде сходить.

– Когда связь была? – спрашивает доктор пациента.

– Да вот это и странно. Ни с кем не связался еще.

– Муж всегда врет, когда на блядки идет! Проверьте меня.

Женщина спрашивает:

– У вас можно сдать анализ на простоту? А то муж всегда на простоту жаловался.

Продолжение следует…