Рассказ С. А. Тимошенко

Иллюстрации И. А. Владимирова

 

Глава I

Тревога

Газеты писали: «Черная тень над городом».

Этот заголовок стал появляться все чаще и чаще.

Вчера на улице Риволи, днем, совершенно неожиданно, несколько оконных стекол магазинов обрушились на прохожих.

Днем совершенно неожиданно несколько оконных стекол магазинов обрушились на прохожих…

Сегодня на Севастопольском бульваре — взорвалась адская машина.

Завтра — будет очередной список отравившихся губной помадой, пудрой и ядовитым шеколадом.

Цепь преступлений увеличивалась с каждым днем.

Взрывы, яд, падение стекол на гуляющих — события, происходившие уже целый месяц, являлись делом одних и тех же рук.

Полиция выбивалась из сил, но безрезультатно. Парижане ужасались, ругали префекта полиции и боялись ходить по тротуарам и покупать сладости и парфюмерию.

Когда же начались таинственные взрывы, всех охватила уже настоящая паника.

Газеты на плане Парижа ежедневно ставили новые крестики, отмечая новое преступление. И весь план был усеян этими знаками смерти.

Ночью Париж напоминал 1915 год» когда немцы были в тридцати километрах от Парижа. Город был пуст и яркие фонари освещали ночные полицейские караулы и военные авто.

Преступники были неуловимы. И каждый день — несмотря на все меры, которые принимались ночью, каждый день прибавлялись новые крестики на карте.

Черная тень витала над Парижем.

Это она мазала неизвестным составом стекла витрин, которые днем рассыпались на тысячи мелких осколков.

Это она распространяла с фабричных кладовых ящики с ядовитым шеколадом, отравленной парфюмерией.

Это она подкладывала адские машины под плиты тротуаров.

Иногда полицейские, казалось, настигали темные фигуры на ночных улицах.

Тогда слышалась стрельба, но никто из преступников не был пойман.

Президент лично посетил министерство внутренних дел и вместе с министром и префектом объездил все полицейские учреждения с выговорами, увещеваниями и обещанием всяческих наград.

Но преступления не прекращались. Замирая на два или три дня, они с удвоенной силой на следующие дни сеяли еще больший ужас.

 

Глава II

Вагон, потерявший номер

Ночь на 18-ое июля. Бульвар Инвалидов. Комиссар полиции Лекорб медленно идет вдоль стен. В руке Лекорба — браунинг, в кармане — второй. На цепочке висит свисток. Под жилетом — легкий панцирь. Во взгляде Лекорба — мрачная решимость. Через неделю — или отставка, или арест преступника. Или позор, или слава!.. Чтобы не испытать первого или добиться второго — нужно рисковать жизнью. И Лекорб три ночи под-ряд один обходил улицы разных кварталов.

Ночь на 18-ое — ночь третья.

Лекорб миновал фонтан на Эспланад Дез’Инвалид, вышел на набережную Сены, перешел мост д’Альма — и с чувством полнейшего бессилия и уверенности в том, что и третья ночь не даст ничего нового, медленно пошел по Авеню Дантэн к улице Елисейских Полей.

Черная тень!

Высокая фигура в широком пальто и кэпи шла от комиссара по направлению Авеню де Фридланд.

Сердце комиссара Лекорба тревожно забилось. Лекорб надвинул шляпу на лоб, поднял воротник и, прижимаясь к стене, следовал за незнакомцем.

Незнакомец вышел на Авеню де Фридланд.

Вот он подходит к станции новой линии подземной железной дороги, открывает ключем дверь.

Вот он опускается под землю. Лекорб понял, что настало время действовать.

Он выстрелил три раза, свистнул. Вблизи, с соседних улиц, ответили свистки полицейских и сирены дежурных автомобилей из парка Монсо.

Он выстрелил три раза

Лекорб еще раз выстрелил и бросился по лестнице станции за незнакомцем.

Свет карманного фонаря Лекорба осветил фигуру, убегавшую за угол подземной линии в ста шагах от Лекорба. Лекорб кинулся вперед…

Никого… Лекорб добежал до сторожа подземной линии, шедшего на выстрел на встречу Лекорбу.

— Мимо вас никто не проходил? — спросил Лекорб.

— Нет — удивленно отвечал сторож. — Я пошел, услыхав выстрелы. Но что это?

Лекорб оглянулся и увидал вагон метро, мимо которого он только-что пробежал.

— Вагон — сказал он сторожу. — Я осмотрел его. В нем никого нет.

— Дело не в этом — продолжал сторож. — Его не было здесь, когда я осматривал линию полчаса назад.

Лекорб и сторож подошли к вагону. С другой стороны подбежали полицейские, последовавшие за Лекорбом после выстрелов.

— Вы никого не видели? — спросил их Лекорб.

— Нет, мы слышали выстрелы, кинулись сюда. Никого, кроме вас, впереди нас не было. Добрый вечер, господин комиссар.

В это время сторож крикнул:

— Это не наш вагон. На этом вагоне нет, номера.

 

Глава III

Господин Вальтер Борнхейм приглашает к себе

Доктор Гансен, известный ученый, известный филантроп, получивший недавно Нобелевскую премию, объездивший весь земной шар, много помогавший человечеству в его горьких испытаниях — при голоде, нищете и эпидемиях — разразился громовой статьей в парижской газете по поводу таинственных злодеяний.

Доктор Гансен слал свои упреки полиции и возмущался преступниками, бессмысленно и зверски сеявшими смерть в Париже.

Господин Гансен номере гостинницы свою статью.

— Вам письмо, господин доктор! — сказал вошедший бой.

— От кого?

— Передал посыльный! Ответа не надо.

Господин Гансен оборвал большой квадратный конверт, вынул лист бумаги и прочил:

Господин Вальтер Борнхейм имеет честь просить достославного доктора Гансена к себе для дачи ему объяснений по многим вопросам, затронутым доктором в его газетной статье. Доктора Гансена просят быть сегодня в 12 часов ночи на площади Эйфелевой башни и довериться авто с шофером в белой куртке.

Это приглашение — просьба держать в тайне.

Господин Вальтер Борнхейм надеется, что доктор Гансен будет удовлетворен теми объяснениями, которые он получит.

 

Глава IV

Визитные карточки доктора Гансена

Было без четверти двенадцать, когда доктор Гансен вышел из гостинницы.

Решив ничего не заявлять полиции, он все же взял с собой — как меру предосторожности — браунинг и сотню визитных карточек. Относительно своих визитных карточек Гансен имел особые соображения.

Шофер в белой куртке, к которому Гансен подошел на площади Эйфелевой башни, молча раскрыл ему дверцу авто. Человек, сидевший внутри, приподнял широкополую шляпу и сказал:

— Я должен завязать вам глаза, господин Гансен! Господину Вальтеру Борнхейм не хотелось бы, чтобы вы знали его адрес.

Когда толковый платок закрыл глаза Гансена, он почувствовал себя во власти неизвестного ему господина Вальтера Борнхейма. И тогда, сев у открытого окна и положив руку с визитными карточками на раму, Гансен стал осторожно выбрасывать их незаметно в окно авто.

 

Глава V

Комната Вальтера Борнхейма

Автомобиль остановился. Человек, сидевший в автомобиле, вывел Гансена за руки и повел. Так они шли минуты три, спускаясь по невидимым Гансену ступеням. Потом Гансен слышал, как провожатый открыл дверь и повел его дальше по узкому корридору. Потом еще ступеньки, дверь. Еще минута ходьбы и:

— Вы можете снять платок, доктор Гансен.

Яркий свет люстры ослепительно бил в глаза. Гансен с удивлением увидал, что он находится в большом, хорошо обставленном кабинете.

Шторы закрывали большие готические окна.

Провожатый указал Гансену на мягкое кресло и столик с газетами и сказал:

— Через минуту Вальтер Борнхейм будет здесь! Прошу подождать.

И через маленькую, обитую материей дверь, он исчез из комнаты.

Гансен подошел к столику. Газеты были немецкие. Где мог он находиться? Гансен решил взглянуть в окна. Он раскрыл штору, приложился лбом к стеклу, стараясь разглядеть черный — без единого огонька — мрак улицы, и через секунду отшатнулся. За окном не было никакой улицы.

К толстым стеклам окна непроницаемым слоем прилегала земля. Комната находилась под землей.

 

Глава VI

Возмездие

Вальтер Борнхейм вошел в подземную комнату. Он был высок и худ, белокурый, гладко выбритый!. Глаза серо-стального цвета пристально смотрели из под угрюмо — нахмуренных бровей.

— Господин Гансен! — сказал он. — Я прошу извинения за смелость надеяться на ваше посещение и благодарю за честь, которую вы мне оказываете. Господин Гансен — вы единственный в мире человек, к голосу которого в эти проклятые годы войны и поражения моей родины я прислушивался, И которого ставлю выше всех людей. Вот почему меня особенно взволновала ваша статья и вот почему я хочу дать вам объяснение. Я— инженер Вальтер Борнхейм, немец.

Доктор Гансен встал.

— Убийца! — крикнул он.

Вальтер Борнхейм грустно покачал головой.

— Выслушайте меня, доктор Гансен! Умоляю вас!

Гансен вновь опустился на кресло. Шагая по комнате, Вальтер Борнхейм продсанкал говорить. И мало-по-малу перед Гансеном вставала ясная картина всего происходившего в Париже.

Вальтер Борнхейм со своими тремя помощниками прибыл в Париж в 1920 году, по окончании войны. По фальшивым документам, Борнхейм получил место инженера по постройке новых линий подземной городской дороги.

И ему удалось — незаметно от французских властей и рабочих, которых си менял каждую неделю — устроить под Парижем свою квартиру. Вход в нее был через четыре линии дороги. Потайные двери в этих линиях открывали подземные корридоры к комнате Борнхейма. В одном из таких корридоров под Авеню де Фридланд находился вагон без номера, увезенный Борнхеймом при постройке линии Авеню де Фридланд. Этот вагон служил Борнхейму для сообщения по своим подземным корридорам. При квартире находилась электрическая станция и химическая лаборатория, где изготовлялись адские машины, ядовитая парфюмерия и сладости, и особый кислотный состав для разрушения стекол.

Выходя поздно ночью из своей комнаты, Борнхейм и его помощники подготовляли преступления, покрывая стекла своим составом, подкладывая адские машины и тайно подмешивая ядовитые товары к товарам на фабричных складах. Помощники Борнхейма были — шофер и два служащих на двух фабриках.

— Зачем я это делал? — продолжал Борнхейм. — Месть! Возмездие! Доктор Гансен, я — германец. Моя родина раздавлена французскими штыками. Французы заняли Рур, и каждый день приносит новые жертвы насилия оккупантов. Доктор Гансен, за новое преступление в Руре — я плачу новым возмездием в Париже. Я — тень над Парижем? Да. Но тень карающая! Тень справедливая и беспощадная!

Я тень над Парижем?., да… но тень карающая… 　

Доктор Гансен, вы сами несколько раз протестовали против растрелов в Руре, и — если вы теперь считаете меня и мое возмездие несправедливым — скажите мне и я послушаюсь вас, и завтра уеду обратно на мою истерзанную и измученную родину. Доктор Гансен, я — в вашей власти!

 

Глава VII

Торжество комиссара Лекорба

Когда полицейские доставили комиссару Лекорб найденные карточки доктора Гансена, Лекорб позвонил в гостинницу «Савой».

Ответ был краток: В 7 часов доктор Гансен получил письмо. Без четверги 12 он вышел неизвестно куда. До сих пор его в номере нет.

Комиссар Лекорб взял автомобиль и поехал на улицы, где нашли карточки доктора Гансена.

Путь Гансена, отмеченный карточками, шел от башни Эйфеля дальше по бульварам.

Комиссар Лекорб медленно ехал, подбирая карточки. Сзади шел грузовой автомобиль с дюжиной агентов. Улицы были пусты и темны. При ярких лучах фонарей автомобиля Лекорба белыми квадратиками вырисовывались каждые три-четыре минуты визитные карточки доктора Гансена…

— Вы неправы, Вальтер Борнхейм! заканчивал свой ответ Гансен. — Я думаю, что несколько раз помог человечеству. Я несколько раз восставал против насилия. Но я сам никогда не прибегал к новым ответным насилиям. Лишние слезы, кровь и ужас не воскресят напрасно убитых. Вы неправы, уезжайте скорее… Уезжайте немедленно на родину. Боритесь делом боритесь словом, духом, волей, стратегией и мыслью!

Вальтер Борнхейм поднял голову.

— Хорошо, доктор Гансен. Через зять минут мы простимся с вами на вокзале…

В дверь постучали. Вальтер Борнхейм посмотрел на Гансена.

— Это не мои помощники сказал он. — Или вы…

Гансен вспомнил про карточки.

— Бегите в другую дверь! — сказал он.

В эту секунду пуля просвистела мимо уха Гансена. Вальтер Борнхейм опустился на кресло. В дверь стучали сильнее. Новые пули пробивали дверь.　Он пытался приподняться с кресла, но схватился за рану и опустился опять. — Откройте, вот ключ, доктор Гансен! Все равно…

Гансен открыл дверь…

Комиссар Лекорб и агенты ворвались в комнату.

Комиссар Лекорб и агенты ворвались в комнату.

 

Глава VIII

Суд безумных

Процесс Вальтера Борнхейма длился месяц. Блестящая защита в лице док

[…пропуск в тексте…]

дания. Суд приговорил отправить Вальтера Борнхейма — вместо виселицы — на всю жизнь в дом умалишенных в Сальпетриэр…

Лунною ночью, в палате тихих помешанных, черными тенями собирались больные. С безумными стекляными взорами, молчаливые, страшные и пригнувшиеся к земле они слушали нового больного.

— Понимаете, — говорил он хриплым голосом — понимаете… Кровь — они; кровь — я!..

Они пили кровь моей родины, я выкачивал их кровь… Мне не нужен их суд… Судите вы… Вы, запертые здесь в клетке, мешающие им пить чужую кровь… Среди вас — солдаты. Их учили проливать кровь моих братьев. Вы перестали это делать, вас посадили

[…пропуск в тексте…]

война! Война!

В толпе — движение, кто-то вскрикнул, ему зажали рот, кто-то зарыдал…

— Вы знаете… Судите!..

Молчание… Высокий старик молча подошел к новому больному, встал рядом с ним, обвел безумными глазами толпу и сказал:

— Мы оправдали тебя!..

Новый больной жил недолго. Он умер от сердечного припадка спустя месяц по прибытии в Сальпетриэр в больнице.

Доктор Гансен через два дня получил от доктора больницы письмо:

Больной № 683 умер вчера. Перед смертью он просил передать вам, что его оправдали.

Это было второе извещение, полученное Гансеном от господина Вальтера Борнхейма.