НИК СЕДГЕВИК: Давай начнем, Роджер! Почему после выхода «Dark Side of the Moon» ушло два года на то, чтобы записать следующий альбом?
РОДЖЕР УОТЕРС:…это очень хороший вопрос, я рад, что ты задал мне его э… э…
НИК СЕДГЕВИК: Время есть… не волнуйся…
РОДЖЕР УОТЕРС: Не заглядывая в ежедневники, очень тяжело на него ответить. Я пытаюсь вспомнить все, что происходило… Я не шучу, я действительно не помню, почему ушло два года. Это был 1973 год, когда вышла пластинка «Dark Side Of The Moon», так? Январь 73-го, а теперь октябрь 75-го, поэтому в январе 75го мы начали записывать «Wish You Were Here» («Хочу, чтобы ты был здесь»)…
НИК СЕДГЕВИК: Помню, я приехал в студию EMI весной 74-го. Группа записывала музыку, используя бутылки и резинки… Это было перед вашими французскими гастролями в июне 74-го года.
РОДЖЕР УОТЕРС: А! Правильно, да. Ответ начинается здесь… С Тяжело вздыхает.) Ну, Ник… то была неудачная попытка записать альбом без каких бы то ни было музыкальных инструментов. Тогда это казалось хорошей идеей, но она не осуществилась. Возможно, потому, что нам нужно было сделать короткий перерыв после записи предыдущего альбома.
НИК СЕДГЕВИК: Зачем?
РОДЖЕР УОТЕРС: Просто устали и надоело…
НИК СЕДГЕВИК: Решили немного передохнуть?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Хотя и не совсем. Я думаю, что, когда пластинка «Dark Side Of The Moon» стала сверхпопулярной, это был конец. Это был конец дороги. Мы достигли цели, о которой всегда мечтали с тех пор, как были подростками, и в рок-музыке нам больше нечего стало делать.
НИК СЕДГЕВИК: Целью были деньги?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Деньги и слава… Такой успех — мечта любой рок-группы. Некоторые группы, конечно, делают вид, что это не так. Недавно я прочел статью, точнее, интервью, которое дал один из участников «Genesis», теперь без Питера Гэбриела, и он там упомянул «Pink Floyd». Там была целая куча высказываний о том, что, если ты слушаешь альбом «Genesis», ты должен сесть и слушать его, что это не просто фоновая музыка, не просто первоклассная музыка, как у «Pink Floyd». И я подумал, да, все были твердо убеждены, что это хорошая музыка, хорошая с большой буквы, и поэтому люди не покупали ее, поскольку люди не покупают хорошую музыку. Может быть, я ошибаюсь, но моя теория такова, что если «Genesis» когда-либо начнут продавать больше своих альбомов, теперь, когда Питер Гэбриел, их Сид Барретт, ушел из группы, то молодой человек, давший это интервью, поймет, что им пришел конец, к чему бы они ни стремились, и все разговоры о хорошей музыке — это куча ерунды. Как бы там ни было, это мое мнение. И альбом «Wish You Were Here» был выпущен нами вопреки тому факту, что мы пришли к финишу.
НИК СЕДГЕВИК: Что заставило вас вернуться в студию?
РОДЖЕР УОТЕРС: На самом деле скука, я полагаю. Нам было необходимо что-то делать. Если вы тяжело работали многие годы и достигли цели, вам все равно нужно продолжать работать, потому что вначале все это представлялось не так…
НИК СЕДГЕВИК: Настал момент во время вашего отпуска, когда вы все подумали, что группе пора собраться и что-нибудь сделать?
РОДЖЕР УОТЕРС: Это было так давно… трудно вспомнить, но, я думаю, возникло такое чувство, что у кого-то из нас в конце концов должна появиться какая-то идея. Интересно, что когда мы все же записали альбом «Wish You Were Here», то он фактически вышел об отсутствии идей. Альбом получился о том, что нас там не было, или о том, что мы там были только символически. О нашем отсутствии в ситуации, когда мы должны были работать в силу привычки, и о том, что мы по-прежнему работаем, потому что это вошло в привычку — быть в «Pink Floyd». Однако мы несколько отклонились от истины, поскольку я с уверенностью могу сказать, что в начале сессий записи пластинки «Wish You Were Here» большинство из нас вообще не хотели быть там, мы хотели быть в других местах. Я не был доволен тем, что нахожусь в студии, так как меня преследовало чувство, что мы не вместе, что группа не была группой.
НИК СЕДГЕВИК: Как создавался альбом?
РОДЖЕР УОТЕРС: У нас было несколько репетиций в студии на Кингз-кросс. Мы начали играть и сочинять музыку также, как сочиняли многие песни до этого. Вещь «Shine On You Crazy Diamond» («Сияй, безумный бриллиант») была сочинена тем же самым способом, что и «Echoes» с добавлением музыкальных идей, возникавших у нас. Первая, основная музыкальная фраза появилась благодаря Дэйву; первое гитарное вступление, которое ты слышал на альбоме, было отправной точкой, и мы двигались от нее, пока не закончили все части «Shine On».
НИК СЕДГЕВИК: Когда группа сочиняла ее, песня предназначалась для турне или для альбома?
РОДЖЕР УОТЕРС: Я рад, что ты спросил об этом, поскольку ты напомнил мне, что мы собирались отправляться на британские гастроли (октябрь — декабрь 1974 года) и должны были иметь какой-то новый материал. Поэтому мы собирали песни для них.
НИК СЕДГЕВИК: У вас была парочка других песен…
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, «Raving And Drooling» («Пуская слюни в бреду») и «You've Gotta Be Crazy» («Ты должен быть сумасшедшим»). Песню «Raving And Drooling» я сочинил у себя дома. Песню «You've Gotta Be Crazy» мы сочинили вместе с Дэйвом; он принес замечательную последовательность аккордов, а я написал слова.
НИК СЕДГЕВИК: Вы решили, что эти три песни будут основой для следующего альбома?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, такова была идея в течение долгого времени… пока мы были на гастролях.
НИК СЕДГЕВИК: Когда планы изменились?
РОДЖЕР УОТЕРС: Когда мы отправились в студию. В январе 75-го. Мы начали записываться, процесс записи стал утомительным и мучительным, и, казалось, он всем надоел. Мы промучились, несмотря на всеобщую скуку, несколько недель, после чего дело стало понемногу продвигаться. Я понял, что единственный способ, которым можно сохранить интерес к этому проекту, — это попытаться сделать альбом, который рассказал бы о том, что с нами происходило в это время, то есть о том, что никто из нас не смотрел друг другу в глаза, что мы работали механически… В основном о том, что с нами происходило. Поэтому я предложил изменить план — мы не работаем над двумя другими песнями, а пытаемся каким-то образом перекинуть мост между первой и второй частями «Shine On» и соединить их такими песнями, которые имели бы отношение к тому состоянию, в котором мы все пребывали в то время. Вот как появились «Welcome То The Machine» («Полезай в Машину»), «Wish You Were Here» и «Have A Cigar» («Возьми сигару»).
НИК СЕДГЕВИК: Песня «Shine On You Crazy Diamond» посвящена Барретту, не так ли?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да.
НИК СЕДГЕВИК: Разве другие песни подходят к этой теме?
РОДЖЕР УОТЕРС: Произошла очень странная история. Текст этой песни уже был написан — и часть текста песни рассказывала о Сиде, а другая часть — о чем-то еще; я не знаю, почему я посвятил всю песню Сиду… Я думаю, потому, что эта дэйвовская гитарная фраза была чертовски печальной и она просто… не могу объяснить… Но задолго до записи пластинки «Wish You Were Here» то состояние, в каком пребывал Сид, стало символом общего состояния группы, то есть ее обломков. Песня «Welcome То The Machine» — о «них и нас» и обо всех, кто участвует в этом бизнесе.
НИК СЕДГЕВИК: A «Have A Cigar»?
РОДЖЕР УОТЕРС: Взяв за отправную точку «Shine On» и желая сочинить что-то, имеющее отношение к «Shine On», то есть что-то, связанное с человеком, который не выдержал давления жизни вообще и рок-музыки в частности… мы только что закончили американские гастроли, когда я сочинял эту песню, и нас все критиковали…
НИК СЕДГЕВИК: Нет, Роджер, ты, должно быть, сочинил ее после английского турне, потому что песня «Have A Cigar» была вставлена в «Shine On» во время американских гастролей в апреле 75-го года.
РОДЖЕР УОТЕРС: О да! Правильно… я плохо справляюсь с интервью, не так ли? Мои мозги ни черта не соображают, приятель. Я не могу ответить на эти вопросы. Я не знаю! Я не знаю ответов на вопросы. Я должен пойти домой и немного подучить материал. Мне нужно подготовиться более тщательно, а тогда уже давать интервью, отвечая на всякие вопросы. Бог мой, Питер , извини меня. Я хотел дать это интервью. Хотел, чтобы это было хорошее, связное, дружелюбное интервью, но мои мозги не работают… нет, мои мозги работают, я просто не могу вспомнить всю эту гребаную ерунду… всю эту чушь о том, когда, как и почему… Понимаешь, медиум — это не мессия, он исполнитель… не так ли? Я имею в виду, что все в руках чертовых богов… (Смеется.)
НИК СЕДГЕВИК: Послушай, Роджер. Что ты скажешь в ответ на обвинения в твой адрес после этого альбома, будто ты кусаешь руку, кормящую тебя… что позиция, которую ты занял в большинстве песен, слишком двусмысленна, обусловлена вашим успехом?
РОДЖЕР УОТЕРС: Почему я кусаю руку звукозаписывающих компаний?
НИК СЕДГЕВИК: Руку бизнеса…
РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, бизнес не кормит меня, понимаешь? Меня кормят люди, покупающие пластинки. То есть мне хочется верить, что люди, покупающие пластинки, слушают тексты песен и некоторые из них иногда думают: «Да, как это верно», или что там где-то есть немного правды; это все, что на самом деле важно. Некоторые тексты, может быть, даже чему-то учат кого-то из покупателей пластинок. Не думаю, что такие тексты есть на этом альбоме, но они есть в некоторых песнях, которые я сочинил раньше и которые еще не записаны. Не бизнес кормит нас. На самом деле нас кормит публика. Люди, покупающие пластинки, кормят всех.
НИК СЕДГЕВИК: Поэтому разочарование, которым пропитаны композиции альбома, — это всего лишь разочарование в бизнесе?
РОДЖЕР УОТЕРС: Я никогда не питал никаких иллюзий в отношении бизнеса. У меня были некоторые иллюзии в отношении группы. Например, я уже говорил о парне из «Genesis», который считает, что в их музыке есть что-то особенное… то есть он сказал, что их музыку нужно слушать внимательно, нельзя разговаривать, когда она звучит. Одно время я относился к нашей музыке так же.Недавно я послушал интервью, которые я тогда давал, и я сидел и смеялся над собственной глупостью, слушая их. Представь себе двадцатилетних сопляков, говорящих всякую ерунду с точки зрения людей среднего класса насчет качества нашей музыки, высказывающих квалифицированные мнения о том, что мы делали. И когда пара-тройка ученых мужей говорили, что мы — это настоящая музыка и что мы на голову выше других рок-групп, или ставили нас вне основного течения рока, как нечто особенное и важное, я был счастлив. Конечно, это абсолютная чушь. Электропопса — вот настоящая музыка сегодня. Никто теперь не сочиняет музыку для симфонических оркестров, которая никому… ну, некоторому количеству людей могла бы быть интересна, но совсем небольшому, и границы, которая всегда была между попсой и серьезной музыкой, больше нет. Ты не можешь стать серьезнее, чем Леннон в его самых серьезных работах. Если же ты становишься серьезнее, чем он, то ты, мать твою, бросаешься под поезд.
НИК СЕДГЕВИК: Какие трудности у вас были в студии во время записи «Wish You Were Here»?
РОДЖЕР УОТЕРС: Думаю, отправной точкой было то, что мы достигли своей цели — большого успеха. Признав, что мы достигли цели, мы должны были красиво разойтись, но мы не разошлись, и причиной, почему мы не разошлись, было то… ну, было несколько причин. На самом деле я не анализировал эту ситуацию слишком тщательно, но могу назвать одну причину. Если вы стремитесь стать супергероем, то, когда вы добиваетесь этого, вы изо всех сил пытаетесь сохранить достигнутые позиции. Думаю, это относится ко всем нам. Кроме того, если вы восемь лет находились в группе и все вместе работали изо всех сил, чтобы добиться успеха, то очень трудно уйти из нее и делать что-то еще. Оставаться в группе — приятно, безопасно, удобно и спокойно… главное, спокойно. Если бы сегодня мы вчетвером собрались и выпустили пластинку не под именем «Pink Floyd», нам было бы чертовски трудно ее продать. Название «Pink Floyd» не имеет отношения к именам участников группы, но оно стоит миллионы фунтов. Название гарантирует продажу миллиона экземпляров альбома, любого альбома, какой бы бред мы ни выпустили. Даже если мы просто выпустим набор звуков, миллион человек пойдут и купят нашу пластинку только из-за названия группы. И если кто-то из нас покинет состав или группа прекратит свое существование, нам придется рассчитывать только на свои индивидуальные способности. Никто из нас не уверен в своих индивидуальных способностях, огромное количество людей в роке не уверены в своих индивидуальных способностях. Вот почему парни остаются в группе, пытаясь доказать, что они великие и знаменитые… я имею в виду, что я знаю, что я великий и знаменитый, Ник, но я забочусь о других парнях группы… (Смеется.) Вот почему я не ухожу из группы. Я забочусь о других, о том, что с ними будет… (Смеется.)
НИК СЕДГЕВИК: После того как вы приняли решение соединить первую и вторую части «Shine On», работа над альбомом пошла легче?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Быстрее и легче. Сначала появилась песня «Have A Cigar»… Нет, на самом деле сначала появились стихи «Wish You Were Here». Просто стихи на листе бумаги, несколько куплетов. Это был черновой вариант, затем появилась песня «Have A Cigar». Когда мы изменили план работы, у нас состоялось продолжительное собрание — мы уселись за стол и много говорили, и я сделал пометки, о чем говорил каждый. Целью собрания было разобраться, что не получается и почему. Дэйв все время говорил о том, что он хочет записать две другие песни (то есть «Raving And Drooling» и «You've Gotta Be Crazy») — он никогда толком не прислушивался ко мне. Но Рик и Ник прислушивались, и он был забаллотирован, поэтому мы двинулись дальше в предложенном мной направлении.
НИК СЕДГЕВИК: Сессии проходили двумя блоками?
РОДЖЕР УОТЕРС: Тремя. С середины января до середины марта. Американские гастроли, затем май в студии, еще одни американские гастроли, затем мы вернулись и закончили пластинку. Думаю, на это ушло недели три.
НИК СЕДГЕВИК: Какое количество ваших альбомов возникло спонтанно во время работы в студии и сколько появилось до того, как вы их стали записывать?
РОДЖЕР УОТЕРС: На самом деле границу провести трудно. Например, песня «Have A Cigar». Мелодия и слова были написаны до того, как я сыграл ее другим членам группы, кроме музыки до и после вокала, которая была сочинена в студии. То же самое и с «Welcome То The Machine» — куплеты были написаны заранее, а доводка проходила в студии. Пластинка «Dark Side» была сделана с гораздо большим участием всех членов группы. Мы просидели в студии уйму времени — мы сочинили всю музыку, а я придумал концептуальную идею и написал слова. Положив стихи на музыку к песням, мы решили, в каком порядке они должны идти и как их соединять между собой. Это был не тот случай, когда сначала появилась концепция, а затем мы работали, опираясь на нее.
НИК СЕДГЕВИК: То есть нет общего правила, что появляется сначала — музыка или слова?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет. Но обычно сначала появляется музыка, а потом слова, или музыка и слова появляются одновременно. Только однажды слова были сочинены до музыки — в песне «Wish You Were Here». Но это исключение; такого раньше не случалось.
НИК СЕДГЕВИК: Почему вы пригласили Роя Харпера исполнить вокал в песне «Have A Cigar»?
РОДЖЕР УОТЕРС: Многие, включая в какой-то степени и меня, считают, что я не умею петь. Я не очень хорошо знаю, как это правильно делается. Но я знаю, что мне трудно брать высокие ноты, и я знаю, что мой голос не слишком хорош с эстетической точки зрения. В то время Рой Харпер записывал свой собственный альбом в другой студии EMI, он наш друг, и мы подумали, что он мог бы, наверное, спеть в этой песне.
НИК СЕДГЕВИК: А Стефана Граппелли вы тоже приглашали сыграть что-нибудь на альбоме?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он работал этажом ниже, когда мы записывали «Wish You Were Here». Дэйв сказал, что в конце пластинки должна прозвучать деревенская мелодия, сыгранная на скрипке, и нам нужно было эту идею проверить на практике, а Стефан Граппелли работал этажом ниже в студии номер один, записывая альбом с Иегуди Менухиным. Там был парень из Австралии, опекающий Граппелли, с которым мы познакомились на гастролях, поэтому мы подумали, что можно предложить Граппелли сыграть эту мелодию. После долгих переговоров относительно его гонорара мы заполучили его — будучи старым профессионалом, он пытался навязать нам свои условия, и в какой-то степени это ему удалось. Однако было просто замечательно, что он пришел и немного сыграл.
НИК СЕДГЕВИК: Тем не менее на альбоме его нет?
РОДЖЕР УОТЕРС: Если слушать очень внимательно, то в конце песни «Wish You Were Here» можно его услышать, можно услышать скрипку после того, как начинается шум ветра, — это все! Мы решили не указывать его имени на пластинке, потому что подумали, что он может обидеться. Тем не менее свои 300 фунтов он получил.
НИК СЕДГЕВИК: Я хочу спросить, как ты сочиняешь песни. Как ты работаешь над ними? Ты садишься и думаешь: «Ага! Сегодня я сочиню песню»?
РОДЖЕР УОТЕРС: Иногда да. Иногда я думаю: «Есть!», иду и беру гитару, и это срабатывает. Обычно просто что-то вспыхивает у меня в голове, и я думаю, что это следует записать, после чего иду и беру гитару. Обычно это слово, фраза, мысль или идея. Иногда это четыре слова или ряд слов, содержащих идею… например, «входи, милый мальчик», и дальше от этой точки довольно легко двигаться — или по крайней мере сочинить один куплет. Труднее сочинить второй куплет, потом еще один. Первый куплет легче.
НИК СЕДГЕВИК: Что вы будете делать с двумя песнями, не вошедшими в этот альбом?
РОДЖЕР УОТЕРС: Думаю, мы запишем их, и есть парочка других песен, которые я бы хотел записать.
НИК СЕДГЕВИК: Еще один альбом через двенадцать месяцев?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, через несколько месяцев; я думаю, мы сможем сколотить еще один альбом, более язвительный… выстрелить еще раз… о'кей, ты начал интервью с вопроса, почему ушло два года после «Dark Side» на сочинение новой пластинки, и я отвечу: «А что тут такого?» К черту всю эту чушь в прессе на тему «слишком долгого ожидания». Уверен, некоторые журналисты ждут наши альбомы, но они их интересуют только потому, что много людей эти альбомы покупают.
НИК СЕДГЕВИК: «Pink Floyd» будет снова выступать с концертами?
РОДЖЕР УОТЕРС: На самом деле у меня таких планов нет… нет, если только не произойдет что-то действительно непредвиденное.
НИК СЕДГЕВИК: Ты сам лично хочешь снова отправиться с «Pink Floyd» на гастроли?
РОДЖЕР УОТЕРС: У меня был период, когда я больше не хотел ехать на гастроли с группой. Мне очень сильно этого не хотелось, но в последнюю неделю у меня появились некие вспышки в сознании, чувство, что я мог бы снова сыграть «живьем». Но когда эти вспышки появляются, я мысленно возвращаюсь в прошлое, вспоминаю, как чертовски отвратительно я чувствовал себя на последних американских гастролях, вижу все эти тысячи и тысячи пьяных парней, избивающих друг друга. Я чувствовал себя отвратительно, поскольку к музыке это не имело никакого отношения — не было никакого контакта между нами и публикой. Контакт между нами был не больше, чем между «Rolling Stones» и публикой. Безусловно, существует какой-то контакт между Миком Джаггером и его поклонниками, но это какой-то странный контакт, и я не хочу такого контакта. Он мне не нравится. Мне не нравится вся эта суперзвездная истерия. Мне не нравится идея продажи рок-музыки как мечты, о ней не стоит мечтать. Во всяком случае, не так, как это преподносят. Рок-музыка продается как мечта — «я хочу быть рок-певцом». Она частично продается как музыка, но в основном как эта мечта.
НИК СЕДГЕВИК: Многие люди мне сказали, что альбом очень печальный.
РОДЖЕР УОТЕРС: Я рад этому. Я считаю, что мир — это чертовски печальное место. Сейчас я как бы даю задний ход… мне стало очень жаль Сида, чего я не испытывал многие годы. Многие годы я считал, что он нам мешает, поскольку я читал всю эту чушь, написанную о нем и о нас. Конечно, он был очень важен, и группа никогда, черт возьми, не стартовала бы без него, поскольку он первоначально сочинял весь материал. Группы не было бы без него, но, с другой стороны, она не могла продолжать работать вместе с ним. Он, может быть, и был важен в рок-истории, но он, конечно, не настолько важен, как писали журналисты, в истории «Pink Floyd». Поэтому я относился к нему плохо. Но когда он пришел на сессию «Wish You Were Here» — что само по себе иронично, — я увидел этого большого, толстого, лысого, сошедшего с ума человека, и в первый же день, когда он пришел, мне стало его чертовски жалко… Песня «Shine On» на самом деле не о Сиде — он просто символ всех крайних степеней эскапизма, к которым некоторые люди прибегают, потому что это их единственный способ справиться с этой печальной штукой — современной жизнью. Я считаю, что жизнь ужасно печальная вещь… я думаю, это может быть одной из причин, почему мы стали такими сейчас. И во многом потому, что журналисты, пишущие для газет, не хотят этого видеть, так как они живут за счет рока.
НИК СЕДГЕВИК: И их не интересует реальная барретто-флойдовская история.
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, их абсолютно не интересует реальная барреттовская история… у них нет фактов, связанных с барреттовской историей, поэтому можно придумывать любые истории, какие тебе нравятся, — что они и делают. Им смутно известно, что Сид был в группе, что он сочинил материал для первого альбома, 80 процентов материала, и все. Только для одного альбома, и они этого не знают. Для первого альбома и одну песню для второго. И все, больше ничего.
НИК СЕДГЕВИК: Некоторые рецензии едко критикуют песню «Shine On», называя ее оскорбительной для Сида.
РОДЖЕР УОТЕРС: Правда? Не читал, но могу представить, поскольку это типично для журналистов. Это одна из самых лучших рок-н-ролльных историй: мы очень успешная группа, и поэтому на нас легко нападать, а Сид — это оружие, используемое ими для нападения на нас. Сид придает истории некую остроту — что способствует продаже газет, для которых пишут журналисты. И к тому же очень легко писать все эти истории, так как ни одна из них не соответствует действительности, — это все слухи, никто из них не знает правды, и все они просто придумывают их. Кто-нибудь напишет чушь, а остальные верят. Все эти статьи о том, что Сид был отцом космического рока, — это просто чушь собачья. Он очень любил Хилари Беллока, и все его творчество было неким чудачеством — оно глубоко уходило корнями в английскую литературу. Думаю, у Сида была одна песня, имеющая отношение к космосу — «Astronomy Domine», — и это все. Это все, что он написал на космическую тему, а еще была вся эта чертовая мистификация о том, что он был отцом спейс-рока. Это просто чушь — спейс-рок начался позже. На нашем первом альбоме есть инструментальная композиция, которую мы сделали все вместе — «Interstellar Overdrive», — но это только название, понимаешь? На самом деле это абстрактная музыка, имеющая отношение к космосу только из-за своего названия. Как бы то ни было, пошли они на хер.
Я очень рад, что люди считают этот альбом печальным, это вызывает у меня скорбное чувство удовлетворения — рад, что некоторые люди, слушающие альбом, понимают, о чем он. В отличие от журналистов, которые пишут в газетах: «Боже, мы так долго ждали его», после чего начинают заумно трындеть о прекрасном гитарном соло, и которые безусловно не понимают, о чем этот альбом. Гитарная фраза Дэйва, вдохновившая меня на все произведение, — это очень печальная фраза. Думаю, мы живем в печальное время. Жизнь не становится лучше, она становится хуже, и семидесятые годы — очень мрачное десятилетие. И только богу известно, какими будут восьмидесятые. Альбом был очень трудным; ужасно трудно было работать первые шесть недель сессий. Песню «Shine On», не саксофонное соло, появившееся позже, а основной трек, было чертовски трудно делать, поскольку все мы «отсутствовали», и это слышно. Я каждый раз слышу, как мы механически и трудно играем. Вот почему я так рад, что люди считают этот альбом печальным — что вопреки себе мы сумели выразить на виниле то, что происходило на этих сессиях. Однажды во время сессий мы пришли к мысли, что не сможем закончить пластинку. Это был нервный момент, во всяком случае для меня, поскольку тогда мы вели отчаянную битву, стараясь сделать альбом хорошим. Фактически мы уже израсходовали слишком много энергии, чтобы сделать это. К тому времени, когда мы заканчивали его, после вторых американских гастролей, во мне не осталось ни капли творческой энергии, и эти последние две недели были, черт возьми, настоящим сражением.
НИК СЕДГЕВИК: Кошмар состоял в том, что вы собрались записать пластинку, не зная, зачем это нужно?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, совершенно верно. Вот почему она получилась хорошей. Она отражала то, что происходило с нами. Жизнь большинства людей — это прибытие в какое-то место, куда прибывают также откуда-то еще другие люди, и отсутствие понимания, что они делают и зачем. И мы, делая пластинку «Wish You Were Here», были похожи на них — терзаемых сомнениями и неопределенностью. Мы тоже не понимали, что происходит…
НИК СЕДГЕВИК: Вы просто выполняли контракт?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, поскольку мы могли и не делать альбом. Выполнение контракта с самим собой, если хочешь, так как, хотя юридически мы можем не делать ничего, мы все-таки должны что-то делать, иначе мы убиваем себя.
Сборник текстов «Wish You Were Here», 1975 г.