«Это, конечно, самое значительное событие, когда-либо происходившее в Колумбусе», — заявляет один из 240 студентов университета штата Огайо, чьи хорошие оценки дали им право присутствовать на концерте «Pink Floyd». Впервые за все время университетские власти разрешили провести концерт на их футбольном стадионе, и все билеты были раскуплены за несколько часов продажи в кампусе. Однако оригинальность плана состояла в том, чтобы распространить билеты на стадион, рассчитанный на 63 016 мест, исключительно среди 100 000 учащихся Огайского университета; жителям города, желающим посмотреть представление, ничего не оставалось, как платить спекулянтам по 40 долларов.

В течение последних 24 часов местные радиостанции непрерывно потчевали столицу штата классическими альбомами 70-х годов: «Dark Side Of The Moon», «Wish You Were Here» и «The Wall». Когда эскортируемый полицией микроавтобус флойдов едет через растянувшийся кампус, группы студентов — на некоторых из парней нет ничего, кроме шорт темно-розового цвета, — прекращают играть в волейбол, чтобы поулюлюкать и помахать руками в знак поддержки музыкантов, скрытых за тонированными стеклами. Окна студенческого общежития украшают гирлянды розовых воздушных шаров и объявления о постконцертных вечеринках; и по меньшей мере один бар в кампусе пытается завлечь посетителей обещанием угостить их «розовым пивом». (В предыдущий раз, когда группа выступала в университетском городке, некоторые студенты умудрились выкрасить в розовый цвет свои спальные комнаты.)

В эпицентре этого урагана пинкомании — три тихо разговаривающих английских джентльмена, чьи седеющие волосы и демократический внешний вид — и вдобавок полное отсутствие надменности или притворства — кажутся полной противоположностью любому представлению о суперзвездах рока. Барабанщик Ник Мейсон и клавишник Ричард Райт со дня основания играют в группе, чей первый легендарный лидер Сид Барретт 22 года назад дал ей имя «The Pink Floyd». Гитарист же и певец Дэвид Гилмор, унаследовавший мантию фронтмена и основного композитора после недавнего скандального разрыва с басистом, певцом, сочинителем песен и концептуалистом Роджером Уотерсом, был первоначально взят в команду в качестве дублера для своего старого школьного приятеля Барретта, когда последний начал сходить с ума от неумеренного приема ЛСД, приведшего его к уходу из группы в 1968 году. С момента их возвращения в сентябре 1987 года Гилмор, Мейсон и Райт усилили сценический состав трансатлантической труппой из пяти музыкантов и трех певиц — некоторые из них едва выбрались из своих детских манежей, когда в 1967 году лондонский хиппующий андеграунд праздновал Лето Любви под саундтрек флойдовского магического дебютного альбома «The Piper At The Gates Of Dawn».

После серии концертов под открытым небом в солнечном поясе Америки, во время которых дождь шел столь часто, что группа стала называть эти гастроли «потопными», погода стала наконец-то проявлять благосклонность. За пределами стадиона тысячи безбилетных фэнов устраиваются лагерем на спортивных площадках, надеясь хотя бы услышать представление. Единственную диссонансную ноту вносят христианки-пикетчицы, размахивающие плакатами: «Поклоняйтесь богу, а не грешникам из «Pink Floyd» и «Раскайтесь, идолопоклонники «Pink Floyd»!» и монотонно повторяющие лозунги, ставящие рок-н-ролл в один ряд с такими богопротивными деяниями, как гомосексуализм и употребление наркотиков.

«Ты когда-нибудь обращал внимание, — замечает Гай Пратт, басист с наружностью поп-звезды, — что эти фанатички с затычками в задницах, как правило, уродливые?» «Им приходится заниматься этим, потому что их никогда не трахали», — острит калифорнийский саксофонист Скотт Пейдж.

«Это та сторона американской жизни, которая меня действительно пугает, — говорит Пратт. — Я даже не могу смотреть телевизор, когда нахожусь в этой стране». Худощавый Рик Райт лишь равнодушно пожимает плечами, как человек, видевший все это уже много раз.

После проверки звука, когда фэны начинают заполнять места, Дэвид Гилмор делает внеплановый обход стадиона. «Он — знающий человек, — замечает Пейдж. — Он мало говорит, и ты часто задаешь себе вопрос, замечает ли он то, что происходит. Но он видит все, каждую мелочь, касающуюся света или чего-то еще».

Сначала никому из поклонников и в голову не приходит, что этот коренастый 42-летний мужчина, бродящий в проходах, может быть главным действующим лицом легендарного действа, зрителями которого все они собираются стать. Когда же его наконец узнают, Гилмор с покорным видом дает несколько автографов. «Ему наплевать на телохранителей и на все такое, — говорит второй гитарист и давнишний друг Дэвида Тим Ренвик. — Он презирает всю эту дерьмовую, пошлую, шоу-бизнесную сторону дела, и он решил не поддаваться звездной болезни, которая отделяет тебя ото всех. Я восхищаюсь им за то, что он относится к успеху таким образом».

Глядя на то, как ведут себя члены группы за кулисами, коротая время перед концертом — читая, посещая буфет, предаваясь воспоминаниям о кошках Сида Барретта и хохоча над язвительными шутками ньюйоркца Хауи Хоффмана, нанятого в качестве «координатора по созданию атмосферы», — трудно предположить, что это были самые большие гастроли в рок-истории. Самые большие по размерам специально построенной сцены, по мощности эффектов и квадрофонической звуковой системы (которая занимает 56 грузовиков), по количеству персонала (более 100 человек), по времени, проведенному в дороге (около 13 месяцев), и по числу представлений (примерно 150 концертов на четырех континентах). Не говоря уже о размерах концертных площадок и о количестве проданных билетов.

Как только солнце заходит за горизонт, 32-футовый круглый экран, окольцованный управляемыми компьютером разноцветными лампами, начинает вращать оранжевым и зеленым цветами, и первые сладкозвучные ноты из эпической композиции «Shine On You Crazy Diamond» звучат сквозь дым сухого льда. Несмотря на медленный темп музыки, публика кажется зачарованной, каждый знакомый аккорд тонет в буре аплодисментов. «Есть что-то невероятное, — говорит Ренвик, — в том, что ты смотришь на 70 000 человек и никто не шевелится, это действительно впечатляет — не то что на обычном хэви-металлическом концерте, где все толкаются, падают и швыряются».

Новый альбом «А Momentary Lapse Of Reason», занявший большую часть первого отделения концерта, усилен несколькими клипами, в которых снимался красивый молодой актер Лэнгли Идденс. «Он из «Pink Floyd»?» — нетерпеливо спрашивает девочка-подросток из публики. После гребли по Темзе с соответствующими звуковыми эффектами, исходящими из квадрофонической системы, Идденс меняет лодку на самолет, который вылетает из экрана и пересекает стадион во время исполнения «Learning То Fly» («Обучаясь летать»).

«Идея состояла в том, чтобы вовлечь в представление самого последнего зрителя в самом последнем ряду стадиона, — говорит светорежиссер Марк Брикман. — Вот почему сцена такая высокая и широкая». «Квадрофония имеет замечательную особенность — если ты сидишь позади всех, ты все равно слышишь музыку за своей спиной. Ты находишься внутри происходящего», — добавляет Гай Пратт после концерта.

Все это время управляемые компьютером осветительные установки и четыре подвижных механических «флойддроида» разбрасывают по сцене двигающиеся световые фигуры и цветовые пятна. Потоки яркого лазерного света мечутся над зрителями, соединяясь в сияющее зеленое море лазерных волн, сопровождая «Terminal Frost» («Абсолютный нуль»).

Но именно во втором отделении фэны получают то, ради чего они на самом деле сюда пришли. Во время исполнения космического инструментала 1971 года «One Of These Days (I'm Going To Cut You Into Little Pieces)» («На днях (я разрежу тебя на мелкие кусочки)» знаменитая флойдовская 40-футовая надувная, анатомически подкорректированная свинья со сверкающими глазами зависает над ликующей толпой — чей восторг только усиливается, когда звуки звонящих и тикающих часов предворяют песню «Time», первую из пяти отобранных с альбома «Dark Side Of The Moon». Во время «On The Run» («На бегу») на экране снова появляется Идденс, привязанный к больничной койке, что вызывает ассоциации с обложкой альбома «Lapse Of Reason»; когда композиция заканчивается, огромная горящая надувная кровать влетает на сцену.

Подобное происходит и когда звучит «Welcome То The Machine», «Us And Them» и «Money»; каждая песня проиллюстрирована умопомрачительными кадрами флойдовского фильма. А в кульминационный момент представления весь стадион без приглашения Гилмора поет вместе с ним акустическую «Wish You Were Here».

Концерт достигает апогея песней «Comfortably Numb», во время исполнения которой Брикман топит основание сцены в белом дыму — имитируя тот момент флойдовских концертов 1980 года, когда Гилмор играл длинное соло на верху стены, — а самый большой в рок-истории зеркальный шар распускает, как цветок, свои ослепительные лепестки.

Для последней, исполняемой на бис песни «Run Like Hell» Брикман и его команда вводят в действие так называемый «улетный фактор номер 10», пускают в ход все свои специальные эффекты; и даже почти полная луна ненадолго тускнеет от грандиозного фейерверка, освещающего небеса Колумбуса.

Концерты «Pink Floyd» не всегда были так тщательно спланированы. В эпоху Сида Барретта группа прославилась своей анархической спонтанностью; даже спустя год-два после ухода «сорвиголовы» у них не было двух практически одинаковых представлений. Тим Ренвик с нежностью вспоминает один лондонский концерт, во время которого флойды «соорудили стол, ритмично стуча молотками и работая пилами. Когда стол был сделан, появился роуди с чашками чая и включенным транзисторным радиоприемником; он поставил микрофон перед приемником, и публика слушала радио, пока парни пили чай». Их концертная философия, как почти все, связанное с «Pink Floyd», заключалась в том, чтобы представление с годами сценически прогрессировало — в данном случае потому, что в их экспериментальной работе со звукозаписывающей техникой бесконечный процесс наложения звука позволял прогрессировать незначительно.

Во время выходного дня памяти погибших в войнах участники «Pink Floyd» находят время, чтобы поговорить об этапах развития группы с откровенностью, опровергающей их репутацию людей, не выносящих прессы. «Мы приобрели такую репутацию, — вспоминает Ник Мейсон, — поскольку нам не было особого смысла давать интервью. Обычно мы думали: «Мы не будем давать интервью, потому что нас всегда критикуют», а журналисты думали: «Они не хотят давать интервью, поэтому будем их критиковать».

Все трое выказывают особое расположение к психоделическим фантазиям альбома «Piper», в том числе и Дэвид Гилмор, который даже не участвовал в его записи. «Послушай песни Сида, какое у него было богатое воображение, — говорит Рик Райт. — Если бы он полностью не вышел из строя, он мог бы стать одним из величайших сочинителей песен. Думаю, это одна из самых печальных историй в рок-н-ролле, то, что произошло с Сидом. Он был ярким и таким замечательным парнем». Последний раз Райт видел Барретта во время записи «Wish You Were Here», когда бритоголовый и толстый Сид материализовался на сессиях и никто поначалу не узнал его. Родственники Барретта впоследствии попросили флойдов не беспокоить его, потому что любой контакт вызывает у него глубокую депрессию. «Он понимает, что произошло, — говорит Райт, — и кем он мог быть».

Мейсон считает, что «одной из причин, почему Сид до сих пор популярен, является синдром Джеймса Дина: невозможность осуществить то, что могло бы стать твоей судьбой». Самое последнее проявление этой популярности — а в ближайшее время, вероятно, выйдет и новый альбом Сида — это пластинка «Beyond The Wildwood» («В диких лесах»), сборник барреттовских песен в исполнении молодых британских групп, который никто из флойдов еще не слышал. «Это отличные новости, — говорит Райт. — Больше денег для Сида».

«Он кажется счастливым человеком, живя со своей мамой, — говорит Мейсон, — но, безусловно, он не способен работать на самом деле, и он не может вернуться к сочинительству. Миллионы людей вовсем мире хотели бы, чтобы Сид выпустил новый альбом. Я думаю, что это выше его сил».

Большинство песен второго, переходного флойдовского альбома «А Saucerful Of Secrets» 1968 года было написано Уотерсом или Райтом. Последний сегодня называет эти свои песни чепухой, уточняя, что «на этих песнях я учился, я не умел сочинять стихи». Он и Гилмор впоследствии позволили Уотерсу взять на себя ответственность за сочинение слов даже к их собственной музыке. Гилмор говорит: «Я никогда не был силен по этой части, поэтому стихами занимался Роджер. Я никогда не спорил с ним по поводу концепций альбомов, не тормозил его».

Мейсон называет инструментальную сюиту «А Saucerful Of Secrets» с одноименного альбома ключевой в их творчестве. «Она помогла выбрать, в каком направлении нам двигаться. Она содержала идеи, намного опережающие то время, и указывала путь, по которому, я думаю, мы пошли. Даже не пользуясь большим количеством сложной техники, не будучи особенно уверенными в собственной правоте, делая какие-то находки, которые каждый из нас старался сделать, а другие группы не пытались… например, мы извлекали самые необычные звуки из фортепиано, копаясь в его внутренностях».

«Я до сих пор считаю ее замечательной, — говорит Гилмор об этой композиции. — Если взять «А Saucerful Of Secrets», «Atom Heart Mother» и затем «Echoes» — все они вполне логично приведут к «Dark Side Of The Moon».

Ни у кого из членов группы нет готового объяснения феноменальному и продолжающемуся успеху их классического произведения 1973 года, по-прежнему радующего своим присутствием в чартах. Мейсон ссылается, помимо прочих туманных причин, на то, что «это своеобразное послание из 60-х годов», которое «до сих пор объединяет людей различного возраста».

«Мы всегда знали, — говорит Гилмор, — что эта пластинка продается в большем количестве, чем что-либо сделанное нами до нее. Поскольку она была лучше, она была более цельной и более сфокусированной, у нее была лучше оформлена обложка. Каждая деталь была тщательно продумана». Тем не менее он и Райт также гордятся и альбомом «Wish You Were Here», несмотря на то что давление предыдущей пластинки сделало процесс его сочинения и записи мучительно трудным для всех участников.

Примерно в это же время «Pink Floyd» стали любимым объектом нападок со стороны новой волны панк-рокеров. «Я помню то время хорошо, — говорит Мейсон, — потому что продюсировал альбом группы «Damned». Довольно поучительно в смысле наблюдения за людьми, заново ищущими корни рок-н-ролла, который превратился в перегруженную техникой безвкусицу — «Emerson, Lake & Palmer», «Pink Floyd», чудовищно огромные динозавры с грохотом передвигались по земле. Панки сказали миру: «Мы снова можем делать пластинки за 20 фунтов», речь шла об энергии и желании играть, а не о том, кто самый великий музыкант на свете. Конечно, не хочется, чтобы на Земле жили только динозавры, но было бы неплохо оставить несколько в живых».

По случайному совпадению или нет, но уотерсовские песни приобрели более хлесткую и общественно актуальную направленность на диске 1977 года «Animals». «Я его не слишком люблю, — говорит Райт. — Это был первый альбом, для которого я ничего не сочинил, первый альбом, на котором группа потеряла свое единство. Начиная именно с этого диска, Роджер стал стремиться все делать сам». Уотерс продолжил воплощать свои политические темы в амбициозной автобиографической психодраме «The Wall» (1979 год).

«Мне нравится альбом «The Wall», — заявляет Гилмор. — Что бы кто ни говорил, но я участвовал в работе над ним. Я сочинил для этой пластинки кучу материала. Я и Боб Эзрин. Я знаю, многие люди считают ее первым сольным альбомом Роджера Уотерса, но это не так. Роджер не смог бы сделать ее без меня, никоим образом. Он трижды делал сольные пластинки, ты можешь сам услышать разницу».

Именно во время работы над «The Wall» Рик Райт — это один из темных эпизодов в истории «Pink Floyd» — подал заявление об уходе. По словам Райта, «Роджер и я просто не могли продолжать работать вместе. Что бы я ни пытался сделать, он говорил, что это не годится. Потом он сказал: «Или ты уходишь после того, как альбом будет закончен, или я выкину весь материал». Сложилась немыслимая ситуация. Это был блеф, но, зная Роджера, я мог предположить, что он выполнит свою угрозу, что поставило бы крест на денежных отчислениях с продажи альбома. Поэтому мне пришлось согласиться. В некотором смысле я даже был рад уйти, поскольку мне все надоело. И затем, как я слышал, ситуация становилась все хуже и хуже во время работы над альбомом «The Final Cut», к которому я не имел никакого отношения.

Я желаю Роджеру успеха во всем, что он делает, но с ним ужасно трудно работать. Жаль, что его мало интересуют идеи других людей, поскольку благодаря им музыка становится гораздо лучше».

По иронии судьбы Райт закончил свою карьеру, будучи единственным участником «Pink Floyd», получающим деньги за «живые» представления «The Wall» — которые он вспоминает как «чертовски трудные, но имеющие замечательную концепцию и являющиеся изумительным сценическим произведением», — потому что Уотерс перевел Райта на зарплату до его окончательного ухода из группы, а стоимость представления и всего, с ним связанного, была настолько высока, что группа потеряла целое состояние. После «The Wall» Райт почти исчез с музыкальной сцены на семь лет, большую часть которых он провел на греческом острове.

Тем временем Гилмора все больше и больше возмущал диктаторский режим, царивший во время записи двойного альбома. «Песни, которые Уотерс забраковал для «The Wall», он посчитал хорошими для «The Final Cut», те же самые песни. Я сказал ему: «Никто не считал их хорошими тогда, чем же они хороши теперь?» Держу пари, он подумал, что я мешаю ему работать. «Впрочем, три из двенадцати песен на альбоме — «The Gunner's Dream», «Fletcher's Memorial Home» («Мемориал Флетчера») и «The Final Cut» — действительно хороши. Я не могу не отметить хорошее, чье бы оно ни было». Однако, принимая во внимание враждебность, рожденную сессиями «The Final Cut», Уотерс бесцеремонно объявил о кончине «Pink Floyd», перенеся свои тематические и сценические навязчивые идеи на серию сольных проектов.

Гилмор в то время записал свой второй сольный альбом «About Face» («О лице») — который, что важно, звучал более профлойдовски, чем уотерсовский «The Pros And Cons Of Hitch Hiking», — и принял участие в качестве приглашенного музыканта в концертах Пола Маккартни, Брайана Ферри и Пита Тауншенда. «Это, наверное, мечта каждого гитариста-школьника, — говорит Гилмор, — сыграть вещь типа «Won't Get Fooled Again» вместо Пита, но чтобы Пит ее пел. Он попросил меня поучаствовать в его концертах, потому что не хотел быть героем-гитаристом. Он категорически отказался играть на электрогитаре, а публика требовала: «Ну, давай же, хотя бы «Won't Get Fooled Again», возьми гитару и сыграй». Но он отказался, он хотел, чтобы проект назывался не «Пит Тауншенд, герой-гитарист», а «Пит Тауншенд, певец, композитор, лидер группы». Это было здорово».

К 1986 году Гилмор — который подчеркивает, что он всегда абсолютно ясно давал понять Уотерсу, что он из группы не уходил, — вдруг осознал, что упускает возможности, предоставляемые ему «Pink Floyd». При помощи продюсера Боба Эзрина и первоклассной команды наемных стихотворцев и музыкантов он и Мейсон начали делать альбом «А Momentary Lapse Of Reason». «Поскольку я не хотел выбрасывать на свалку двадцать лет своей тяжелой работы и начинать все сначала, занимаясь только сольной карьерой, я должен был так поступить», — заявляет Гилмор. Ссылаясь на анонимную флойдовскую притягательность, он добавляет: «Публике неизвестно мое имя. Я потратил двадцать лет не на создание себе имени, я потратил двадцать лет на создание имени «Pink Floyd».

В среде старых поклонников группы доверие к новому «Pink Floyd» возросло благодаря возвращению Рика Райта. «К тому времени, когда это все дело началось, — говорит Райт, — я понял, что должен вернуться; я скучал по работе. Я отправился к Дэйву и сказал: «Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, готов присоединиться». В середине записи альбома он попросил меня подключиться и сыграть на нескольких треках». По-прежнему не восстановленный в «Pink Floyd» как полноправный партнер, Райт работал за зарплату — как на концертах «The Wall». «Обе стороны сказали: посмотрим, что получится. Что касается меня, то мне работать очень понравилось; я вполне доволен».

Единственным человеком, который не остался доволен этим развитием событий, был Уотерс, с горечью назвавший новый «Pink Floyd» фальшивкой и даже возбудивший судебное дело против Гилмора иМейсона в попытке помешать им использовать название группы. Таким образом под огнем атак и контратак рассыпалась загадочная анонимность «Pink Floyd». «Если бы мои дети вели себя так же, дрались на глазах у всех, как мы, — говорит Мейсон, — я бы очень рассердился на них. И лишил бы на неделю карманных денег».

Он утверждает: «Уотерс хотел прикончить группу, и он мог бы прикончить ее, если бы остался в ней. Его уход был его большой ошибкой. Потому что, когда он ушел, она неожиданно возродилась.

Роджер сказал, что «Pink Floyd» творчески мертв. Правильно, он был мертв. Но когда Роджер ушел из группы, ее останки вдруг воскресли. Дэйв Испытывал на себе чудовищную тиранию Роджера, особенно в последние несколько лет. Роджер хотел абсолютно все делать сам. Он хотел выпустить целую кучу материала, к которому, я думаю, Дэйв даже не имел никакого отношения.

На создание следующего альбома могло уйти пять лет, но Роджер, смотревший на нас сквозь ружейный прицел, заставил нас сделать его за десять месяцев. Мы не рассуждали: «Может, будем, может, не будем». Мы сказали: «Нужно делать его немедленно, кто нам нужен? Как мы его будем делать?» У нас был стимул. Я думаю, большинство групп лучше всего работают, когда они немного голодны, когда они хотят проявить себя. Вот почему молодые группы всегда гораздо горячее. Там есть командный дух. Каждый хочет добиться успеха, сделать это вместе со всеми — не волнуясь о том, кто что сочинил, кто лидер в группе и могут ли они купить еще один дом на юге Франции».

Пока завершалась работа над альбомом, Гилмор и Мейсон потратили пять месяцев, разрабатывая сценическую постановку нового представления вместе с Марком Брикманом, режиссером-постановщиком Робби Уильямсом и оформителем декораций Полом Стейплсом. Занимаясь этим, говорит Гилмор, «мы напечатали список названий всех песен с первой пластинки до последней. Напротив каждого названия мы написали причины, почему должны или не должны исполнять эту песню. Например, если в песне был мой вокал, или я был соавтором этой песни, или Рик был соавтором, или что-то еще. Или если у нас имелся классный клип, сопровождающий эту песню. Или это был хит». Он подчеркивает, что все, кроме трех выбранных последними песен — «Crazy Diamond», «Brick In The Wall» и «Run Like Hell», — в оригинале пелись им точно так же, как он их исполняет теперь. (Некоторые места, где пел Уотерс, например первый куплет «Comfortably Numb», на сцене поют Райт, Гай Пратт или Джон Кэрин.)

Гилмор говорит, что он не допустит ссоры между ними из-за того, что он высоко ценит старую лирику Уотерса или она отождествляется с ним. «Почему я вдруг должен чувствовать себя плохо, когда я пою его стихи, которые пел в течение десяти лет? Это очень хорошие стихи, они перекликаются с моими чувствами. Я был бы горд сам сочинить такие стихи.

Даже те песни, которые Роджер предположительно сочинил сам, — добавляет он, — не принадлежат ему целиком. Никогда нельзя сказать точно, что чье, когда альбом готов. Например, в концовке «Another Brick In The Wall. Part 2» он не сочинял гитарное соло или аккорды в этой части песни. Он не подбирал барабаны, ритм. Я не собираюсь отказываться от чего-то, над чем я сам тяжко работал или к чему я имел отношение, только оттого, что ходят разговоры, будто это сочинил Роджер Уотерс. Жизнь слишком коротка».

На вопрос о том, почему они не играют музыку с альбомов до «Dark Side Of The Moon» (кроме «One Of These Days» с диска «Meddle»), Мейсон отвечает: «Есть что-то в большинстве ранних песен, что несколько устарело, стало несовременным — может быть, в стихотворном плане. Многие люди хотели послушать «Echoes», мы ее отрепетировали и какое-то время играли. Но, я думаю, Дэйв почувствовал, что это не совсем удобно — петь об альбатросах и солнечном свете. Это было несколько… как бы… хм-хм… — Смешливый барабанщик хихикает и закатывает глаза. — Мне нравится «Astronomy Domine». Проблема в том, что ты возвращаешься во времена, когда были популярны книга «I Ching» и космические исследования. Я думаю, это представляло некоторую проблему для Дэйва — выкрикивать эту информацию в публику, поскольку он приближается к степенному среднему возрасту. Ему легче говорить о том, как трудна жизнь и какой депрессивной она становится».

Мейсон говорит, что они собирались полностью исполнить «Dark Side Of The Moon» на нескольких представлениях, но «нам бы не понравилось ездить из города в город, играя эту вещь, потому что это недостаточно полный взгляд на всю нашу работу. Публика была бы расстроена, если бы не услышала песен с альбомов «The Wall» и «Wish You Were Here». Было бы неправильно повторять уже откатанное шоу. Но мне все же нравится эта идея для осуществления ее в будущем».

Пластинка «Animals» не представлена на концерте вообще — отчасти потому, объясняет Г илмор, что «мы могли исполнить три другие классные песни» за время звучания одной из этих огромных композиций оруэлловской трилогии. Песня «Sheep» лучше всех подходила для включения ее в репертуар, говорит Гилмор, «так как я имел большое отношение к созданию ее в том виде, в каком она вышла, и я очень горжусь ей. Но ее пел Роджер, и я думаю, что не смог бы спеть ее с таким же ядом, как он».

Уотерс, надо отдать ему должное, никогда не испытывал недостатка в смелости, чтобы отстаивать свои взгляды, — даже когда ему пришлось вести «Pink Floyd» не туда, куда хотели фэны, и в конце концов совсем покинуть группу. Его последний концептуальный альбом «Amused То Death» («Позабавленный до смерти»), работа над которым близится к завершению в Лондоне, обладает такими не традиционными для него элементами, как парочка легко запоминающихся энергичных мелодий и — подумать только! — счастливый конец.

Гилмор с легкостью соглашается, что он не достиг бы без Уотерса того, что он достиг сегодня, и что «Pink Floyd» много потерял с его уходом. Приводя в качестве примера «The Beatles», он замечает, что «целое было гораздо лучше, чем сумма его частей». К счастью для Гилмора, он может петь за Уотерса и использовать сценические эффекты из флойдовского арсенала 70-х годов, и лишь немногим заметна разница. Уотерс, наоборот, обходится не только без торговой марки «Pink Floyd», но также и без, что более существенно, гилморовского музыкального вклада. Однако есть надежда, что он все-таки будет рад тому обстоятельству, что даже в его отсутствие его старые идеи по-прежнему доносятся до столь огромной аудитории.

Когда Дэвид Гилмор собирался сформировать расширенный состав команды для «живых» выступлений «Pink Floyd», Тим Ренвик показался ему столь же логичной кандидатурой на роль второго гитариста, каким был Рон Вуд для «Rolling Stones». Отмучившись в средней школе вместе с Роджером Уотерсом, будущим оформителем флойдовских пластинок Стормом Торгерсоном («Hipgnosis») и Сидом Барреттом — который был к тому же командиром отряда бойскаутов у Тима! — Ренвик стал рьяным участником гилморовской кембриджской группы «Jokers Wild». «Я помню тот день, когда Дэйв ввалился в затхлый маленький клуб в Кембридже под названием «Alley Club» и сказал мне, что его только что взяли в «Pink Floyd», — вспоминает Тим. — Помню, я подумал: «Интересно, такое когда-нибудь случится со мной?»

В 70-е годы его собственная группа «Quiver» вместе с «Pink Floyd» делила менеджера Стива О'Рурка — которого Ренвик всегда очень уважал — и часто выступала у них на разогреве. После слияния «Quiver» с «Sutherland Brothers» Гилмор продюсировал некоторые их пластинки, а Ренвик сыграл на акустической гитаре на звуковой дорожке фильма «The Wall». Так как Ренвик аккомпанировал Уотерсу в его первом сольном турне, он гордится почетным званием единственного музыканта, работавшего с обеими конкурирующими флойдовскими командами.

«Работать с Роджером было немного утомительно, — вспоминает Ренвик. — Он относится к тем людям, которым необходимо иметь максимальный контроль над всем, что происходит; он просто одержим этим. Дэйв — почти полная противоположность ему, он очень мягкий человек. Он оставляет много вещей на твое усмотрение, тогда как Роджер подвержен навязчивым идеям: «Ты будешь делать вот так!» Эти гастроли гораздо лучше, гораздо больше чувства товарищества, настоящей команды. Уотерс же держится несколько обособленно, в отдалении от других.

Но когда мы проводили с ним время вне работы, он был действительно очень обаятельным парнем. Иногда он кажется слишком жестоким, поскольку твердо отстаивает свое мнение. Он склонен усиливать напряжение в группе, чтобы достичь хорошего результата».

Как бы там ни было, уотерсовские гастроли стали в итоге прекрасным шансом для Ренвика, потому что они положили начало его длительной дружбе с Эриком Клэптоном, чье участие в концертах «Pros And Cons» было, наверное, самым экстравагантным поступком во всей пестрой карьере Медленнорукого.

Гай Пратт, некогда игравший на басу в «Dream Academy» (чьи пластинки Гилмор продюсировал тоже), излагает свою нынешнюю позицию со слегка отличающейся точки зрения молодого поклонника «Pink Floyd»: «Когда эти парни в первых рядах сходят с ума, я не удивляюсь — я сам был одним из них». Скотт Пейдж, наоборот, слышал только одну песню «Pink Floyd» — «Another Brick In The Wall», — когда Гилмор пригласил его сыграть на саксофоне на пластинке «Lapse Of Reason» и затем принять участие в турне.

«Клянусь богом, я, наверное, единственный человек в мире, никогда не слышавший «Dark Side Of The Moon», — говорит Пейдж, до этого работавший с «Supertramp», «Toto», Джеймсом Брауном и Чаком Берри. — Но даже до меня доходили кое-какие слухи, что в «Pink Floyd» есть что-то особенное; их окружала некая таинственность. А теперь я их большой поклонник. Для меня Гилмор — это мастер мелодии. Он может убить тебя двумя короткими нотами; каждый вечер на моих руках волосы встают дыбом, когда он играет «Comfortably Numb».

Это первые гастроли, на которых я могу «носить свою собственную одежду». То есть я могу делать то, что я делаю, без чьих-либо постоянных указаний быть кем-то еще. Это самые легкие гастроли, в которых я когда-либо участвовал, потому что на меня не давят.

Дэйв — позитивно мыслящий парень. И Ник Мейсон тоже. Прошло какое-то время, пока некоторые из нас поняли, что Ник придает группе нечто, чего не купишь, — стиль и чувство, что он большая часть магии «Pink Floyd». Рик — тоже».

С точки зрения футуристического имиджа, благодаря которому флойды стали знамениты, кажется несколько ироничным то, что Мейсон и Райт теперь находятся в тени молодых, профессионально лучше подготовленных музыкантов. Как и все его коллеги, Гари Уоллис — которого Гилмор заметил, когда классически обученный перкуссионист аккомпанировал Нику Кершо, — акцентирует внимание на спокойной и уважительной атмосфере гастролей: «Дэйв разрешает тебе играть свою собственную музыку в рамках его темы — именно для этого он нанял тебя, чтобы ты сам работал. В некоторых группах, если ты облажался, на тебя будут ворчать или злобно смотреть, Дэйв же просто смеется. И поэтому тебе хочется побыстрее исправиться».

Познакомившись с виртуозом-синтезаторщиком Джоном Кэрином, когда оба они аккомпанировали Брайану Ферри на концерте «Live Aid», Гилмор пригласил его к себе домой на джэм-сейшн, во время которого Кэрин сочинил последовательность аккордов, приведшую к созданию песни «Learning То Fly». Джон был приятно удивлен, узнав, что он указан на альбоме в качестве соавтора — «это просто показывает, что за человек Дэвид». Несмотря на большое количество авторов, указанных на «Lapse Of Reason», Кэрин, игравший на альбоме, оценивает все песни как «дэйвовские на 99 процентов».

Расширенный состав группы приправлен певицами: Маргарет Тейлор, Рейчел Фьюри и Дургой Макбрум. Гилмор даже не прослушал Макбрум, когда в ноябре прошлого года добавил ее в состав на основании ее фотографии (и альбома Найла Роджерса, указанного в ее анкете), дабы черная певица придала «немного пикантности», как она выражается, полнометражному флойдовскому фильму-концерту. (Хотя этот коммерческий релиз остается под вопросом, уже выпущены видеоклипы песен «On The Turning Away» и «Dogs Of War» («Псы войны»), а также «живые» треки на недавнем макси-сингле.)

Если есть что-то общее, в чем едина эта разношерстная труппа, так это в уважительном отношении к Дэвиду Гилмору. «Он — настоящий искатель приключений, — говорит любящий поболтать Пейдж об авторе «Learning To Fly». — Мы на супергигантских гастролях, а этот парень собирается еще заняться лыжным спортом, полетать на планере, поуправлять «Боингом-757» — он хочет перепробовать все. Каждый вечер, когда у команды бывают перерывы в работе или когда мы в гостинице, разговоры всегда возвращаются к Гилмору. Странным образом он волнует всех».

К тому моменту, когда «Pink Floyd» добираются до следующего города, их гладко проходящие гастроли принимают такой смехотворный оборот, что теперь группа называет происходящее «Spinal Тар» (имеется в виду пародийная группа). Паспорт и компьютер Ника Мейсона таинственным образом исчезли из его колумбусского гостиничного номера; потом в аэропорту Питтсбурга Рик Райт и дополнительные музыканты и певицы были вынуждены жариться на солнце, стоя на бетонной площадке в течение двух часов, потому что кто-то забыл договориться об их перевозке. «Этого никогда не случилось бы, если бы Стив был здесь», — вздыхает Райт. Менеджер Стив О'Рурк вместе с Гилмором и Мейсоном — для которого автомобильные гонки вытесняют даже игру на барабанах на второе место в ряду его самых больших увлечений, — взяли выходной, чтобы присутствовать на соревнованиях «Индианаполис 500». «Там нас принимали как королей, — рассказывает Мейсон. — Если оценивать полученное удовольствие по десятибалльной системе, я бы поставил этому дню как минимум 15 баллов».

Чего нельзя сказать о других музыкантах. Питтсбургский отель, места в котором зарезервировали флойды, обслуживает съезд слепых игроков в кегельбан, и большинство гостей ходят с металлическими палочками или с собаками-поводырями. Уделяя внимание их нуждам, персонал гостиницы забыл подготовить комнаты ко времени прибытия флойдов.

На следующий день шофер ухитряется заблудиться по дороге к стадиону «Three Rivers», до которого рукой подать, затем привозит группу к служебному входу на полной скорости, но задним ходом. Даже энтузиазм фэнов кажется вышедшим из-под контроля: среди таких привычных флойдовских тотемов, как шелковые флажки с изображениями персонажей пластинки «The Wall» на фоне белых кирпичей, появляется настоящая свиная голова, украшенная солнечными очками и злобно глядящая с верхушки запачканного кровью шеста.

В довершение всего во время исполнения «Sorrow» («Печаль») вырубается электричество, что приводит к незапланированному десятиминутному перерыву. «Эта песня все равно немного скучная, — сухо говорит в микрофон Гилмор, когда питание аппаратуры возобновляется. — Давайте послушаем другую вещь». С этого момента представление входит в свое обычное русло, и 51 100 преимущественно молодых жителей Питтсбурга отвечают на слова Гилмора восторженными овациями.

Неудачи этого дня не слишком вывели группу из себя. «Это самые счастливые гастроли, в которых я когда-либо участвовал, — говорит Райт, — с точки зрения отношений с другими музыкантами. После «The Wall», когда эгоизм Роджера сделал мою жизнь невыносимой, это турне кажется полной противоположностью. Ник и Дэйв играют лучше, чем когда бы то ни было, частично благодаря теплым чувствам, которые мы испытываем друг к другу за кулисами. Этот год пролетел так быстро, и я знаю, что, когда гастроли закончатся, я буду скучать по ним».

По окончании европейских концертов, завершающих турне, Райт собирается провести три недели в путешествии на своей яхте по Эгейскому морю перед тем, как приняться сочинять материал, который, как он надеется, окажется «достаточно хорошим для Дэйва, чтобы он сказал: «Да, мне это нравится», — и войдет в следующий флойдовский альбом». Он также хочет написать музыку для фильма.

В то время как мы беседуем с ним в холле отеля, два подростка прерывают наш разговор, чтобы спросить, знаем ли мы, на каком этаже проживают «Pink Floyd», и сказать, что они давно мечтают получить их автографы. Когда Райт с невозмутимым видом сообщает, что флойды вряд ли остановились именно в этом отеле, мальчишки уходят расстроенные.

«Есть два положительных момента в нашей анонимности, в том, что мы никогда не использовали в коммерческих целях свои лица, — говорит Райт. — Во-первых, можно без проблем ходить по улице. Во-вторых, и это мы поняли только сейчас, поскольку никто не смотрит на нас как на рок-звезд, мы можем в свои 45 лет выходить и играть нашу музыку столько, сколько хотим, так как люди никогда не ходили смотреть на нас, как на Мика Джаггера или Рода Стюарта. Наступит время, когда выпендривающегося 60-летнего Мика Джаггера публика отвергнет. «Pink Floyd» же, играющий свою музыку, когда нам будет по 70, вполне возможен. Потому что пинкфлойдовский концерт — это не отдельные люди, а музыка и свет».

После чего снова появляются два охотника за автографами, раскрывшие секрет личности Райта, — только оказывается, что они оставили свои ручки дома. Один из них пытается побороть смущение вопросом: «Что вы думаете о Роджере Уотерсе?»

«Он очень умный человек, — отвечает Райт. — Если хотите узнать больше, купите следующий номер «Musician». Затем он берет лист бумаги и ручку с гостиничной конторки, чтобы мальчишки смогли получить автограф.

Примечание: Дэвид Гилмор играет на «Fender Stratocaster» и акустической гитаре «Takamine». Он пользуется педальной доской «Bob Bradshaw», усилителями «Fender» и «Hi-Watt» и колонками «Marshall» и «WEM». Райтовский выбор клавишных таков: «Hammond»-орган, «Kurzwell» и «Roland Juno Super JX». Ник Мейсон играет на барабанах «Ludwig» с барабанной кожей «Remo», тарелках «Paiste» и педалях «Drum Workshop». Он также пользуется электронными барабанами «Simmons SDX».

Николас Шэффнер.

«Musician», август 1988 г.

Грандиозное представление «The Wall» — новый шаг в творческом развитии группы.

Эскизы и наброски Джеральда Скарфа к мультипликации, использованной в представлении «The Wall» (1980–1981) и фильме Алана Паркера «Pink Floyd — The Wall» (1982).

Поклонники группы, которых, по мнению Роджера Уотерса, очень легко превратить в фашистскую толпу, на представлении «The Wall» (фотомонтаж).

Гилмор и Уотерс на представлении «The Wall». Справа — тряпичная кукла, изображающая Пинка.

Каррикатуры Джеральда Скарфа на Роджера Уотерса.

Установка надувных фигур для сцены суда перед началом представления «The Wall».

Роджер Уотерс, изображающий Пинка в гостиничном номере, исполняет «One Of My Turns». Через мгновения он прямо на сцене разнесёт номер в щепки.

Ниже: Знаменитое гитарное соло Дэвида Гилмора из композиции «Comfortably Numb», исполняемое на вершине стены.

Мультипликация Джеральда Скарфа на представлении «The Wall».

Роджер Уотерс — гениальный композитор и беспощадный диктатор.

Афиша представления «The Wall» в лондонском зале «Earl’s Court» 4–9 августа 1980 года

Рик Райт несколько ошарашен решением Роджера Уотерса исключить его из членов группы.

Ник Мейсон (1985).

Роджер Уотерс готов к затяжной войне со своими бывшими коллегами по «Pink Floyd»

Зловещие персонажи «The Wall» мрачно взирают на обложку «A Momentary lapse Of Reason» — первого альбома «Pink Floyd», вышедшего без участия Роджера Уотерса.