За воротами городской резиденции Дэвида Гилмора суета и шум Лондона в разгаре лета кажутся чем-то далеким. Все дышит покоем в его гостиной, из которой с одной стороны открывается вид на поблескивающий канал Маленькой Венеции и на большой, но уединенный викторианский сад — с другой. Спускаюсь по ступенькам — полупустая буфетная и холодильник, свидетельствующий о холостяцкой жизни. Разнообразие хлебных изделий для завтраков, съедаемых в начале дня, набор гурманских огрызков, обеспечивающих питание в конце дня. В сорок четыре человек, конечно, должен уделять надлежащее внимание своему здоровью, и, возможно, пригоршня из впечатляющего арсенала витаминных пилюль запивается по вечерам рюмкой вина «Montrachet 79», раскрытая бутылка которого демонстрирует соблазнительную жидкость внутри.

Поднимаюсь назад, вверх по ступенькам — буддийский покой гостиной, возможно, объясняется тем обстоятельством, что она практически пуста. Хозяин только начал распаковывать остатки своих вещей. Печальный факт — гитарист «Pink Floyd» недавно развелся со своей женой Джинджер, живущей с четырьмя детьми в полудеревенском доме.

Тем не менее он украсил свое обширное холостяцкое жилище несколькими особо ценными трофеями, в том числе роялем, гитарами и ставшей произведением искусства аудиовизуальной аппаратурой, которые являются его орудиями труда. Цимбалы и ситар, однако, совсем не пригодны для игры, сломаны маленькими Гилморами («Бестии!»), а по соседству — барельеф Бетховена, сурово глядящего на современного композитора, чье лицо обращено к более миловидным чертам Кэнди Далфер, которая улыбается с обложки ее альбома. Это единственная пластинка, что я вижу в его доме.

Окидываю взглядом книжную полку — модные нью-йоркские авторы Джей Макинерни и Том Вулф поблескивают чистыми твердыми обложками по сравнению с захватанными мягкими обложками книг Хемингуэя и Пола Боулеса, Успенского и Кастанеды. На камине — фотография маленького самолета, которым владеет Гилмор, и снимок прославленного автомобиля «Ferrari GTO» 1963 года стоимостью миллион фунтов с хвостиком, которым обладает его партнер по «Pink Floyd», барабанщик Ник Мейсон, чья страсть к крыльям и колесам превосходит даже его собственную.

Самое интересное, наверное, — это две фотографии Дэвида, одна сделана в его лучший период, когда он был хиппи с замечательными скулами, полными губами и пышными волосами, другая снята несколькими годами раньше, в 1965-м. Здесь он — 19-летний, в джинсах и клетчатой рубашке, у него стрижка под битла, играет на гитаре в своей первой группе «Jokers Wild». Эта фотография была сделана на вечеринке в его родном городе Кембридже, вспоминает Дэвид. В тот же самый вечер выступала другая местная команда под названием «The Pink Floyd Sound», и тогда же по Великобритании гастролировал молодой американский фолк-певец по имени Пол Саймон.

Да, для Дэвида Гилмора его карьера была длинным и странным путешествием, в особенности в последние годы. Когда басист и основной создатель песен Роджер Уотерс с раздражением покинул «Pink Floyd» в 1985 году, многим показалось, что группе пришел конец. Однако Дэвид Гилмор крепко ухватился за рулевое колесо и вернул группу на дорогу. Несмотря на военные действия со стороны его бывшего партнера, он не только сделал с новым «Pink Floyd» альбом-бестселлер «A Momentary Lapse Of Reason», но и выступил с группой перед более чем четырьмя миллионами зрителей в двухчастном турне, длившемся почти два года. После того как группа возглавила список журнала «Billboard» со своими самыми прибыльными гастролями, она выпустила успешный двойной альбом «Delicate Sound Of Thunder» («Нежный звук грома») и видео об автогонках. Их возрождение достигло пика в грандиозном представлении в Венеции, транслировавшемся «живьем» через спутник, и в триумфальном, несмотря на проливной дождь, возвращении через 15 лет в Небворт в июле 1990-го. Это был двухсотый — и последний — концерт того, что Гилмор упорно продолжает называть «этим проектом».

МЭТ СНОУ: Тебя выбирали лидером вновь сформированного «Pink Floyd»?

ДЭВИД ГИЛМОР: Никто меня не выбирал. Я был тем человеком, который сказал: «Давайте сделаем это снова». В 1986 году на Пасху я стал пытаться придать сочиненному мной материалу некое подобие формы, чтобы получить представление, смогу ли я сделать из него альбом. Мы хотели сделать новый альбом. Мы не хотели выпускать лишь старый ностальгический материал. Я и Ник Мейсон должны были вложить деньги, чтобы профинансировать этот проект. У меня денег хватало, а Нику пришлось занять немного — думаю, он пожертвовал своим «Ferrari GTO». Очевидно, мы могли бы занять всю сумму, но тогда нам пришлось бы делиться доходами, а мы были вполне уверены, что у нас все будет о'кей.

С сентября 1986-го по Рождество мы придавали альбому форму и затем в начале 1987 года начали его записывать в маленькой студии. Потом мы отправились в Лос-Анджелес и там сделали много «живого» материала с барабанщиками и так далее — музыканты в Лос-Анджелесе очень хорошие и надежные; они выполняют точно, что тебе нужно, и работают быстро. Мы закончили альбом в июне, а в последнюю неделю июля начались концертные репетиции в Торонто. Затем во вторую неделю августа вся аппаратура и все идеи слились воедино в гигантском ангаре, и мы в течение трех недель старались сделать из всего этого шоу, с которым можно было бы выступать.

Рик Райт ушел, точнее, был вышвырнут Роджером в 79-м, поэтому этот проект начался без его участия. Иногда в процессе Рик выражал заинтересованность в том, чтобы стать компаньоном, и мы представляли, как бы это было замечательно. Существовали одна-две юридические причины, которые создавали некоторые проблемы, если он становился участником группы, и, честно говоря, Ник и я не особенно хотели еще одного партнера — мы вложили деньги и брали на себя весь риск, соответственно, хотели получить наибольший кусок. И его участие сделало бы процесс принятия решений более трудным. Имелось множество причин, одни юридические, другие связанные с корыстью, потому мы не сделали его полноправным участником группы.

МЭТ СНОУ: Делал ли ты «A Momentary Lapse Of Reason», ориентируясь на вкусы фэнов «Pink Floyd»?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я просто начал делать альбом, который бы мне понравился, — я всегда так работал с «Pink Floyd». Альбом неизбежно становится подсознательно ориентированным на то, что нравится фэнам «Pink Floyd». Мы получаем аванс от звукозаписывающей компании, только когда диск готов, поэтому в творческом плане нет абсолютно никакого давления с их стороны. Мы всегда приносим им огромную прибыль, поэтому мы никогда не давали им такого права. Люди, имеющие проблемы со своими лейблами, — это люди, две-три последние пластинки которых не принесли компаниям дохода.

МЭТ СНОУ: Пока не началось турне нового «Pink Floyd», насколько вы были уверены в его успехе?

ДЭВИД ГИЛМОР: Билеты поступают в продажу задолго до начала турне. Задолго до того, как мы закончили делать альбом, наверное, в мае 87-го, мы решили начать подготовку к гастролям и назначили первые даты выступлений. Тогда Роджер послал письма всем промоутерам Северной Америки, где говорилось, что он предъявит им иск, если они пустят наши билеты в продажу, и наложит на них судебный запрет, чтобы помешать этому, заблокирует банковские счета и все такое прочее.

Имелось и хорошее обстоятельство, когда мы записывались в Лос-Анджелесе, — адвокаты не могли позвонить нам посреди рабочего дня. Разница во времени между Лондоном и Лос-Анджелесом составляет восемь часов, а так как мы не начинали работать в студии до обеда, то это означало, что британские юристы должны были оставаться в своем офисе до восьми-девяти часов вечера, если они хотели о чем-то с нами переговорить. Если ты в пределах досягаемости, они звонят тебе из-за каждого пустяка. В этом не было никакой необходимости. Лучше было иметь один часовой телефонный звонок раз в неделю, чем короткий каждые полчаса.

Таким образом, подготовка была очень напряженной и трудной, но промоутеры скорее предпочтут остаться на улице, чем благосклонно принимать угрозы. Майкл Коул, парень, который прокатывал турне «Rolling Stones», за шесть месяцев до начала гастролей сказал, что он намерен идти напролом и пустить билеты в продажу. Проблема была в том, что некоторые из этих промоутеров говорили нам, что они были бы рады, если бы мы не выпускали новый альбом. Если фэны не получат свежий диск, то это якобы расстроит их, и тогда они раскупят все билеты. Однако мы хотели двигаться вперед.

Первые билеты поступили в продажу на стадионе «CN» в Торонто, и примерно 150 000 мест были распроданы за несколько часов. Поэтому мы поняли, что с продажей билетов у нас проблем нет. Это придало нам уверенности. Первая часть турне была довольно убыточная, поскольку мы потратили много денег на его подготовку и на создание альбома. Когда альбом был готов, мы получили аванс, но он покрыл только расходы на запись. Поэтому существовал постоянный риск, что нам помешают продолжать гастролировать. Существовала реальная возможность, что на нас будет наложено что-то вроде судебного запрета, который заблокирует банковские счета и помешает нам пользоваться деньгами. Я никогда не задумывался, во сколько обходится организация турне. Текущие расходы составляли около 100 000 долларов в день, поэтому первые несколько недель гастролей были очень нервными. Если бы на банковские счета был наложен арест, получить деньги для продолжения турне было бы крайне трудно. Но настало время, когда мы собрали достаточно денег и перевели их на другие банковские счета, которые нельзя было арестовать, и покрыли расходы на остальную часть турне. Теперь Роджер больше не мог ничего сделать, чтобы помешать нам, и мы торжествовали.

Мы потратили много денег, сражаясь с ним. Мы должны были иметь в каждом городе команду адвокатов, готовую представлять наши интересы в случае, если вдруг придет вызов в суд и мы должны будем через 20 минут кого-то туда послать. Такого никогда не случалось, но нам приходилось быть готовыми к этому. Мы не хотели общаться с американской юридической системой — существовала вероятность того, что, если бы нам пришлось нанимать адвокатов в Америке, они бы взяли с нас кучу денег. Не то чтобы я хотел подвергнуть сомнению честность юристов в Америке, или в Англии, или где-нибудь еще. Но подобные вещи уже происходили.

МЭТ СНОУ: Было ли ваше возвращение продиктовано тем, что вы хотели покончить со всякими сомнениями, будто новый «Pink Floyd» — лишь тень прошлого?

ДЭВИД ГИЛМОР: Совершенно верно. Вот почему мы стали готовить хороший альбом, зрелищное шоу и турне, которое бы продолжалось в течение года. Мы хотели, чтобы никто не сомневался, что мы по-прежнему в деле и думаем о деле.

Наши гастроли, я уверен в этом, стали примером для многих других групп. Наше стремление сделать их первоклассными с помощью самой лучшей аппаратуры, лучшей осветительной установки оказало влияние на многие другие группы — «The Who», «Rolling Stones». И в настоящий момент, несомненно, исчезла тенденция отправляться в турне непродуманно, как это делалось раньше. Теперь гастроли планируют, как военную кампанию, и мыслят масштабно — если вы вложите много денег, то много и вернете, да и удовольствие получите гораздо большее.

МЭТ СНОУ: «Pink Floyd» находился в авангарде технического прогресса рок-представлений?

ДЭВИД ГИЛМОР: Когда я хожу на концерты, я неосознанно делаю в уме пометки. Мы с членами группы проводили совещания, на которых устраивали мозговой штурм, после чего старались определить, чьи идеи осуществимы, чьи весьма эффектны, чьи подходят по деньгам, так сказать, и постепенно приходили к чему-то, что имело смысл с художественной и с финансовой точки зрения. Существует очень много дорогих спецэффектов, продолжительность которых очень коротка, лишь несколько секунд. Поэтому нужно добиваться баланса между эффектами, которые достаточно дешевы и интересны, и теми новыми, которые постоянно появляются.

МЭТ СНОУ: Видел ли ты чьи-либо концерты, которые произвели на тебя сильное впечатление?

ДЭВИД ГИЛМОР: Не могу сказать, что видел концерты, которые произвели на меня очень сильное впечатление, но мне приходилось наблюдать на «живых» выступлениях эффекты, которые использовались там, наверное, по чистой случайности. Я видел концерт Пола Янга, где он использовал лазерную волну, идущую через публику вертикально по кривой, однако для него было слишком дорого продолжать ею пользоваться, и она, вероятно, была причиной очень большого количества проблем, связанных с личной безопасностью зрителей. Я хотел использовать такого рода эффект, но, воспользовавшись идеей Янга, нашел способ, как сделать так, чтобы это не оказывало физического воздействия на зрителей, — волна как бы лежала горизонтально над их головами. Потом кто-то придумал, как создавать другие эффекты при помощи лазеров. Мы приглядывались ко всяким осветительным установкам, к различным лампам и к вещам такого рода, комбинировали их с французскими телесканерами, лазерами, цветными лучами, которые выглядели как лазеры, но ими не являлись. Они размещались внутри роботов, выдвигающихся из сцены и испускающих лучи разного цвета: они использовались в сочетании с лазерами, заставляли зрителей поверить, что лазеры на самом деле направлены на публику, и делали концерт несколько более волнующим — однако мы наглядно могли продемонстрировать безопасность зрителей, поскольку лазеров на них не направлялось.

МЭТ СНОУ: Не уничтожает ли столь отлаженное, работающее как часы шоу всякую музыкальную непосредственность?

ДЭВИД ГИЛМОР: Нет, поскольку у тебя есть возможность устроить эффекты при помощи компьютера, есть человек, который нажимает на кнопку в определенный момент, и вся серия эффектов просто выстреливается. Они не синхронизированы с начала песни до конца, и они разные в каждой песне каждый вечер. Парень, управляющий светом, при желании может заниматься творчеством или по крайней мере каждый вечер вносить какое-то разнообразие, соответственно, мы свободно можем удлинять или укорачивать большинство песен. Некоторые песни нельзя изменять из-за техники, которую мы применяли в студии, поэтому эти песни были более однообразными, чем я того хотел. Но это реальный повод, чтобы применить в студии новую технику, не ограничивающую твое «живое» исполнение.

МЭТ СНОУ: Каждый раз, когда вы исполняете песни Уотерса, вы платите ему авторские отчисления и таким образом финансируете его судебные процессы против вас. Не находишь ли ты эту ситуацию смешной?

ДЭВИД ГИЛМОР: Вот как это происходит. Каждый раз, когда мы приезжаем в какой-либо город, там проводится день «Pink Floyd» и проигрываются тонны дисков, а Ассоциация по авторским правам или BMI в Америке собирает отчисления, которые распределяются между авторами, сочинившими эти песни, — абсолютно справедливо. И если Роджер будет исполнять «The Wall» в Берлине, то деньги за некоторые из этих песен будут выплачены мне. Иногда я нахожу ситуацию слегка смешной, но это не повод, чтобы заострять на ней свое внимание.

МЭТ СНОУ: Что ты думаешь об исполняемых вами песнях, которые ассоциируют с голосом Роджера?

ДЭВИД ГИЛМОР: Мы поем только одну — «Shine On You Crazy Diamond», хотя есть часть песни «Comfortably Numb», которую пел Роджер и которую теперь поют Рик, Гай Прэтт и Джон Кэрин. «Money» на диске пел я. Мы подобрали песни, которые нам нравились, и предпочли петь «живьем» те песни, которые пел я или которые больше ассоциировались со мной. Многие считают, что «Shine On» с моим вокалом звучит очень похоже, но на самом деле я так пел не специально, хотя всегда был хорошим имитатором.

МЭТ СНОУ: Беспокоило ли вас поначалу, что фэны могут плохо отнестись к «Pink Floyd» без Роджера?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я знал, что будет какое-то количество недовольных фэнов. Их было не очень много. Среди публики имелись люди, проявляющие свое недовольство в связи с отсутствием на сцене Роджера, они громко кричали в те моменты, когда остальные зрители были спокойны. Они совершенно правы; я только не понимаю, для чего, черт возьми, они потрудились купить билеты. Если мы им не нравимся, пусть идут на концерт Роджера. Была парочка забавных случаев. Однажды явился целый отряд из восьми парней, на которых были надеты футболки с надписью «Fuck Roger» («Е…ть Роджера»). Был еще один парень, носивший одну из футболок с турне Роджера, у которого на груди зелеными флюоресцентными буквами было написано «Roger Waters», поэтому мне достаточно было бросить взгляд на публику, чтобы увидеть его светящееся имя. Этот парень начал с крика, но к концу второго отделения снял футболку, разорвал ее на кусочки, швырнул на землю и растоптал!

Эти люди не понимают, что произошло. Они думают, что мы что-то сделали с Роджером. Но мы не выгоняли его, мы ничего не делали с ним. Он сам ушел из «Pink Floyd». Он послал письмо в CBS в Америке и в EMI здесь, где было сказано, что он покидает «Pink Floyd», — вполне ясно и определенно. Нам он не сказал — мы узнали, только когда получили копию его письма из звукозаписывающей компании. Он ушел, а мы захотели остаться. Все очень просто. Мы лишь боролись за свою свободу.

МЭТ СНОУ: В семидесятые годы вы ни разу не обсуждали, что произойдет, если кто-то из участников группы захочет уйти?

ДЭВИД ГИЛМОР: Нет. Когда Сид ушел, он был главной фигурой в группе, но остальные парни не сказали: «О, уход Сида уничтожил нас». И когда Рик ушел в 79-м, мы не сказали: «Давайте заканчивать с музыкой». Поэтому когда в 85-м ушел Роджер, почему я должен был прекращать делать то, что я делал в течение последних 17 лет?

МЭТ СНОУ: Ты не хотел бы съездить в Берлин в этот уикенд, чтобы посмотреть «The Wall» Роджера?

ДЭВИД ГИЛМОР: Да, весьма соблазнительно, но я не поеду. Никто из нас не поедет. Полагаю, я посмотрю концерт по телевизору. Я не хочу там оказаться и быть пойманным одним из своих товарищей, когда буду украдкой из-за кулис смотреть шоу, ха-ха-ха! Я не очень хочу ехать. На самом деле я не обдумывал эту тему достаточно глубоко, чтобы знать точно, как я к ней отношусь. Моя борьба с Роджером была за свободу, а если мне нужна свобода, то я должен дать свободу и ему. Поэтому к «The Wall» я отношусь прекрасно — уверен, он покажет очень хорошее шоу.

МЭТ СНОУ: Общался ли ты с ним без адвокатов последние три года?

ДЭВИД ГИЛМОР: О да. Мы встречались и беседовали. Сейчас он перестал приезжать на совещания, которые мы проводим, — мы по-прежнему ведем совместный бизнес, и мы должны проводить совещания, чтобы принимать различные решения, но сейчас он обычно присылает поверенного. Последний раз я разговаривал с ним, когда мы подписывали договор в 1987 году, который остановил все судебные процессы и разрешил нам пользоваться названием бессрочно. Он получил некоторые права, доли и паи, в особенности относительно «The Wall». В договоре имелась пара неясных вопросов, и он впоследствии возбудил два-три судебных процесса против нас, которые им сейчас прекращены.

МЭТ СНОУ: Он что, сразу же обращается в суд? Не пытается встретиться и договориться без адвокатов?

ДЭВИД ГИЛМОР: Да. Думаю, у него есть мой номер телефона, а у меня его нет. Но я не заинтересован в обсуждении с ним чего-либо. Он слишком много лгал и сделал нам слишком много плохого. Я не заинтересован в общении с ним.

МЭТ СНОУ: Как ты думаешь, наступит день, когда вы пожмете друг другу руки и оставите все обиды в прошлом?

ДЭВИД ГИЛМОР: Не думаю. Я не люблю долго злиться, но он сделал много ужасных вещей. Порядочность — это не то, чем он пользуется в погоне за властью. Мы делали все, чтобы помешать его планам отправиться вокруг света с грандиозным шоу под названием «Роджер Уотерс из «Pink Floyd», написанным огромными буквами, и помешать забрать у нас название. Я на 100 процентов уверен, что он именно это собирался сделать, и мы, отправившись на гастроли под именем «Pink Floyd», пожалуй, свели на нет его планы. И его карьера, когда он покинул группу, не сложилась, как он хотел.

МЭТ СНОУ: Каковы со сцены свет и звук флойдовского концерта? Музыканты слышат эффект перемещающегося звука?

ДЭВИД ГИЛМОР: Можно услышать, да, но перед выходом на сцену следует быть осторожным с выпивкой, поскольку на сцене находится большое количество оборудования. Сцена заполнена маленькими зеркалами, лампами, мониторами и люками, испускающими свет. Поскольку в перерывах между песнями — кромешная тьма, ты должен точно знать, где находишься. У нас есть лампочки-ориентиры, освещающие лестницу позади сцены, по которой мы поднимаемся на нее, и у меня имеется маленькая лампочка с регулируемой яркостью, которая освещает части моей аппаратуры, поэтому если я покручу ручку, то увижу, где нахожусь.

МЭТ СНОУ: Плавучая сцена, на которой вы выступали в Венеции, — до вас кто-нибудь использовал что-либо подобное?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я видел похожую в фильме братьев Маркс, но не думаю, что кто-нибудь раньше делал что-либо на таком же уровне. Нам нужно было найти место, чтобы поставить довольно большую баржу, — я ставил задачи, а другие люди их решали!

Концерт в Венеции был потрясающим, но он был также очень напряженным и нервным. Продолжительность концерта была строго ограничена; трансляция через спутник означала, что мы должны были отыграть его абсолютно точно по времени. У нас имелся список песен, и мы укоротили их, чего никогда раньше не делали. Передо мной на полу стояли большие часы с красными цифрами на циферблате, а на листе бумаги было написано время начала каждой песни. Если мы приближались ко времени начала следующей песни, я обязан был прервать ту, которую мы играли. Мы действительно здорово провели время, однако городские власти, согласившиеся обеспечивать безопасность, туалеты и еду, полностью отказались от всего, что они обязаны были сделать, а затем обвинили нас во всех последовавших проблемах. Много чуши было написано об этом, даже некоторыми уважаемыми журналистами из «The Guardian», — статьи о нашей музыке, из-за которой растрескались здания. В городском совете Венеции поднялся большой скандал; одни чиновники хотели избавиться от других, и они воспользовались этими статьями, чтобы дискредитировать своих врагов. Мы стали политическими заложниками.

Большинство местных чиновников просто покинули на время концерта город в надежде, что если что-то не получится, то они обвинят нас.

А потом были гондольеры — они явились к нам и стали угрожать, что если мы не дадим им немедленно 10 000 долларов, то они перекроют пространство перед сценой и будут дуть в свои свистки на протяжении всего концерта. Поэтому мы сказали: «Хорошо, приходите к концу представления, и мы дадим вам 10 000 долларов». Когда они пришли, мы сказали: «Пошли на хер, вы упустили свой шанс!» Были и другие истории, где мы должны были давать взятки людям, чтобы сделать дело. Например, на пути одного из главных каналов находится остров под названием Джудекка, и там у них понтонный мост, перекрывающий канал, который они согласились открыть для нас рано утром на следующий день, чтобы дать пройти нашей сцене, которую тащили буксиры. Затем они отказались открывать канал, поэтому нам пришлось буксировать эту огромную сцену размером с футбольное поле в открытом море. Затем появилась морская полиция, они подошли к борту и сказали: «Вам запрещается идти другим путем». Мы сказали: «Нас не пропускают через тот канал, на который мы договорились». Нам снова пришлось заплатить.

С самого начала Стив был против идеи выступить в Венеции, говорил, что ее будет очень трудно осуществить. В течение всей второй части турне он подходил ко мне и говорил: «Концерт никогда не состоится». А я говорил: «Стив, если концерт в Венеции не состоится, ты будешь уволен». Или что-то в этом роде.

МЭТ СНОУ: Это был блеф?

ДЭВИД ГИЛМОР: Право, не знаю. Не будем выяснять.

МЭТ СНОУ: Ты когда-нибудь был на концерте Жан-Мишеля Жарра?

ДЭВИД ГИЛМОР: Нет. Я видел на видео кусочек его концерта в Док-лэндз, и он не произвел на меня сильного впечатления. Он играет довольно мелодичную музыку, но отсутствует динамика, которую я лично люблю, и многие эффекты напоминали дешевую «миккимаусную» продукцию, однако я не видел концерт «живьем», поэтому на самом деле не знаю. Бедный старый Жан-Мишель плохо подготовился к этому концерту; он не знал, как нужно договариваться с местными властями, и весь концерт оставил неприятное впечатление, потому что он не дал взятку чиновникам; одно не случилось, другое не получилось. Я знаю, что привкус остался у кое-кого из зрителей и после нашего концерта в Венеции, поскольку нас обвинили в том, в чем мы не были виноваты; тем не менее все, кто должен был получить взятки, их получили — и даже те, кто не должен был получить, тоже получили. Этого требовал наш успех!

МЭТ СНОУ: Ты видел какие-либо другие рок-представления в последнее время?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я видел концерт Майкла Джексона на закрытой арене в Америке, и он мне не понравился. Когда я вижу что-то подобное, я думаю: «Боже, дай мне недельку побыть у них главным, и я превращу этот концерт в настоящее шоу!» Не сомневаюсь, что я мог бы превратить концерт Майкла Джексона из довольно среднего в чертовски хороший, если бы мне дали некоторое количество дней и долларов. Есть кое-что, что нужно убрать, и кое-что, что нужно оставить, — миллион мелких деталей, с которыми следует разобраться. Но я видел и концерт Принца на «Уэмбли», и он был чертовски хорошим. Он, безусловно, делает концерты с правильной позиции; думаю, он отправляется на гастроли с самыми лучшими музыкантами, делает работу максимально хорошо и обдумывает каждую деталь. Его окружают люди, разделяющие его мнение, что представление получается хорошим, если ты его сделаешь хорошим, это и наша позиция. Я считаю, у Шинед концерт замечательный, — опять же с моей точки зрения, она правильно делает концерты. У нас бывают совещания, на которых его участники хватаются за голову в ужасе от тех вещей, которые мы предлагаем, но, в конце концов, если ты правильно делаешь концерт, деньги позаботятся сами о себе.

МЭТ СНОУ: Ты когда-нибудь отрывался по полной программе?

ДЭВИД ГИЛМОР: Отрывался? Как это? А, на «кислотных» вечеринках! Я не бывал на очень больших вечеринках, но был на одной домашней. Я понимаю, почему людям они нравятся, но, думаю, я слишком люблю комфорт. Прыгать всю ночь напролет — это не то занятие, которым я склонен заниматься. В шестидесятые годы я ходил на фестивали и спал на склонах холмов в спальных мешках; я даже делал это, будучи в «Pink Floyd», в 1970-м я видел Хендрикса на острове Уайт. Но мне 44 года, и я несколько отошел от такого рода мероприятий.

МЭТ СНОУ: Когда ты играешь, скажем, на диске Пола Маккартни, как это происходит? Какого рода гонорар один миллионер платит другому миллионеру за запись трека? Или тут иная система?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я просто говорю тому, с кем я работаю: «Отправь чек на сумму, какую хочешь, в благотворительную организацию, какую тебе нравится», хотя иногда я конкретно указываю «Международную Амнистию» или «Greenpeace». От его совести зависит, пошлет он чек или нет, — я не буду проверять.

МЭТ СНОУ: Так же происходит и в обратной ситуации? На твоем втором сольном альбоме «About Face», к примеру, играл Стиви Уинвуд.

ДЭВИД ГИЛМОР: Я платил ему хорошие деньги, примерно 1000 долларов в день, и еще он пожелал, чтобы я воспользовался его студией и оплатил студийное время. Возможно, плата кажется несколько высоковатой. Но он ничего мне не был должен, и мы были не слишком хорошо с ним знакомы. Мы всегда нравился Стиви Уинвуд. Я ходил смотреть «The Spencer Davis Group», когда мне было 18, а ему приблизительно 16 лет.

Он действительно здорово играл как на гитаре, так и на фортепьяно — я готов был избить этого маленького мерзавца, настолько он был хорош!

МЭТ СНОУ: А Грейс Джонс, на чьей пластинке «Slave To The Rhythm» ты играл?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я никогда не встречался с Грейс Джонс. Ко мне обратился Тревор Хорн, и я отправился в их студию «SARM East» со своей аппаратурой. Стив Липсон и Тревор уже были там, у Тревора было ужасное пищевое отравление, и его рвало каждые три минуты. Он лежал на полу, пытался продюсировать альбом и блевал в мусорное ведро! Думаю, они по обыкновению загнали все, что я сделал, в синклавир и попытались извлечь пользу из моих набросков некоторое время спустя, поскольку тогда Тревор был очень болен, бедный парень.

МЭТ СНОУ: В каких случаях ты платишь за сессию?

ДЭВИД ГИЛМОР: Если мне нравится артист, или если я мог бы у него чему-то научиться, или если это мои друзья.

МЭТ СНОУ: К какой категории относится группа «Arcadia»?

ДЭВИД ГИЛМОР: Не знаю. Я считал, что мог бы чему-то у них научиться, — однако я научился не многому. Но они прекрасные люди, Саймон ле Бон и… э… как его имя? Я никогда не был большим знатоком «Duran Duran». Я просто иду и играю с людьми, которых я знаю. Я не хочу рассматривать себя как какую-то икону, которая снижает свою ценность тем, что играет на чьей-либо пластинке.

МЭТ СНОУ: Когда ты привлек внимание EMI к Кейт Буш, ты как бы приобрел имидж доброго дядюшки, протягивающего руку помощи новому поколению…

ДЭВИД ГИЛМОР: Неужели? Мы записали с Кейт парочку песен, я думаю. Если я вижу что-то, что кажется мне талантливым, и в особенности если это что-то преподносится таким образом, что большинство людей из звукозаписывающих компаний не заметят этого, пока что-нибудь не свалится им на голову с крыши, то у меня возникает желание привлечь к этому их внимание, что я и сделал с Кейт. Ее домашние демозаписи представляли собой писк и игру на ужасном фортепьяно, и они были записаны на очень старом магнитофоне. Я послушал их и понял, что она талантлива, но эти записи нельзя было нести в звукозаписывающую компанию. Чтобы идти туда, сначала нужно было послать эти демозаписи на фиг. Мы записали Кейт правильно, с приличным продюсером и с самым лучшим звукоинженером Джеффом Эмериком, сделали нормальную запись и представили ее EMI. И, конечно, там сказали: «Да, великолепно, мы берем ее».

МЭТ СНОУ: И, наконец, двухсотый и на сегодняшний день последний концерт в Небворте — какие у тебя варианты на случай дождя?

ДЭВИД ГИЛМОР: Варианты на случай дождя таковы: первый — уйти и оставить мокрую, несчастную публику под дождем; второй — немного отойти в глубь сцены — а если ты отошел в глубь сцены, то вся группа отойдет назад тоже — и не играть в полную мощь, поэтому публика по-прежнему сидит мокрая и несчастная; третий — просто насладиться дождем и проявить солидарность со слушателями. Если ты на сцене выглядишь так, будто тебе нравится дождь, то публика чувствует себя лучше и вся группа чувствует себя лучше. Поэтому на самом деле выбора нет.

МЭТ СНОУ: Ты сейчас в состоянии снова сделать альбом и турне?

ДЭВИД ГИЛМОР: Думаю, мы запишем еще один альбом и отправимся на гастроли, но, возможно, не на такие длинные, как эти. Я начал этот проект в апреле 1986-го, а сейчас июль 1990 года — больше четырех лет и почти 100 процентов моей энергии ушло на один проект. Сейчас у меня нет желания возвращаться в студию и проводить там много времени. Все очень просто. В моем возрасте меня насильно не заставишь заниматься этим. Есть масса других дел, на которые хочется потратить время, а музыка, несомненно, отняла огромное количество времени. Я знаю, что снова захочу повторить все это когда-нибудь, но не прямо сейчас.

Мэт Сноу.

«Q», сентябрь 1990 г.