А теперь несколько слов о том, какой я увидел Восточную Пруссию. В этом регионе Германии было много хуторов. Стояли они обособленно от населенных пунктов, строились государством, а затем продавались хозяевам в рассрочку. Эти хутора играли важную роль в планах немецкого командования и даже на картах отмечались по-особенному. Подвалы зданий строились так, что их без переделок можно было превратить в пулеметные гнезда. Такой с виду мирный хуторок являлся настоящим осиным гнездом.

Каждый хутор принадлежал богатому владельцу и включал в себя каменный жилой дом, капитальное одноэтажное или двухэтажное строение с непременным подвалом, в котором хранились овощи, топливо и другие вещи. Кроме того, имелись отличные помещения для скота, садик и ветряная мельница, которая служила для подачи воды скоту и заряжала аккумуляторы. Скот содержался в образцовой чистоте, в хороших помещениях. У каждой курочки на крыле были бирки с номером, для учета снесенных яиц.

На кухне — полный набор кухонного инвентаря, для каждого продукта предназначен особый ящичек с этикеткой. Обязательной принадлежностью всякого немецкого дома являлся гроссбух, толстая книга-тетрадь, где отражались доходы и расходы семьи.

Обращало на себя внимание отсутствие рваной или сильно поношенной одежды и запасов тряпья, все это сдавалось на утилизационные заводы-фабрики для переработки. Удивляло нас и другое, такая вроде бы грамотная страна — Германия, а книг в домах было до крайности мало, в некоторых домах не было вовсе. Зато в каждом доме, в рамке под стеклом, фотографии охотничьих трофеев — убитый олень со следами от пуль.

Ухоженные асфальтированные дороги, с обеих сторон обсаженные деревьями. Значительные площади занимали лесопосадки.

Вот эти крепкие хозяйства и давали германской армии офицеров, носителей прусского духа. Считается, что именно этот дух, а также традиционная склонность немцев к дисциплине и уважение к армии составили основу германского вермахта. Даже оказавшись у нас в плену, немецкий солдат не утрачивал чувства субординации и дисциплины. Увидев перед собой пленного немецкого офицера, рядовой тянулся перед ним в струнку, «ел глазами» начальство и в такие момент совсем не обращал внимания на нас, своих победителей.

В ходе сражений в Восточной Пруссии наши полки совсем не получали пополнения, с людскими резервами было так плохо, что при других обстоятельствах такую часть просто не пустили бы в бой. Кадровый вопрос был тогда вопросом № 1 для всех командиров. Недостаток людей вызвал к жизни изменение тактики. При наступлении в боевых порядках пехоты шла артиллерия, стрелявшая по врагу прямой наводкой. Подойдя к хутору или населенному пункту и обнаружив там вооруженных людей, пехота вызывала артиллерию. И только подавив артиллерийским огнем сопротивление немцев, пехотинцы занимали строения. Артиллерия расчищала путь пехоте.

Наступая на север, наши войска достигли побережья Балтийского моря и отрезали немецкую группировку в Восточной Пруссии от основных сил. Путь отхода на запад немцам был закрыт. 22 февраля нашу 50-ю армию сняли с этого участка фронта и отправили походным маршем к Кенигсбергу. Преодолевая по 60–70 км вдень, мы двигались по тылам наших войск в район Кведнау (севернее Кенигсберга), куда прибыли в первых числах марта.