По мере того, как время отдалялось от полудня, мокрый снег сменялся дождём. Сначала лёгким, потом проливным. В начале весны и конце осени погода в Ташкенте может меняться буквально за пять минут: то небо совершенно чистое, то вдруг уже затянуто тучами. Вы берёте с собой зонт и через полчаса понимаете, что он ни к чему — снова ни облачка.

Человечество давно подметило, что на каждую мелочь приходится своё время года. Иногда эти приметы не верны, как, например, та, по которой нельзя жениться в мае. Суеверные, тёмные люди так боялись колдовских наветов на себя и свою семью, что поверили, будто название месяца ассоциируется со словом «маяться». Глупости! Месяц тут ни при чём, любой будет маяться, если женится не по любви или расчёту. Вообще же, весна и лето — время тепла, радости, жизни и любви, то есть время для светлых видов магии. А вот вторая половина осени и зима — тёмное и холодное время для самой тёмной магии, холодной и тяжёлой как свинец. Это время, когда солнце перестаёт греть, сияя огромной белой снежинкой в выцветшем небе, перечёркнутом черными ветвями голых деревьев. И, несмотря на то, что многие волшебные существа впадают зимой в спячку, ещё больше их злобных, вечно голодных собратьев выползают на свет. Так что, зимой у меня обычно много заказов.

Во внутреннем кармане у меня лежали приготовленные для изгнания кикиморы маленький шерстяной клубок, клочок верблюжьей шерсти и веточка можжевельника. Клубком я собирался выманить её: кикиморы обожают возиться с шерстью, прясть или, на крайний случай пытаются вязать. А вот верблюжьей шерсти и можжевельника они боятся. Конечно, перво-наперво, нужно быть уверенным, что кикимора не «насаженная». То есть, не наслана специально каким-нибудь соседом-колдуном; в таком случае избавиться от неё будет труднее. Но я точно знал, что клиент сам во всём виноват. По его словам, с месяц назад в доме стало «нечисто». После того, как семья с верхнего этажа в спешке съехала, кто-то стал по ночам стучаться в двери и подвывать у порога. Естественно, нашелся один балбес, открывший дверь со словами: «Ну, входи». Через неделю он уже звонил мне и слёзно умолял избавить от напасти. Я тогда записал его адрес на красный стикер, что значило: «трудная либо нежелательная работа». С тех пор горстка зелёных и желтых бумажек растаяла, и выбора у меня уже не было.

Я шёл по длинной безлюдной аллее, когда опять почувствовал не себе чей-то взгляд. Хоть у меня и нет таких способностей к эмпатии, как у Снеговской, рисковать не хотелось.

Если бы за мной следили Обезьян или ещё один представитель оберонов, они бы уже напали — им не было смысла прятаться. Снайпер-ниндзя не мог знать, куда я отправлюсь, чтобы следить с воздуха. Оставался только один вариант.

Я остановился и крикнул:

— Маларьа, я знаю, что ты здесь!

Шум дождя заглушил мой голос, а порыв ветра в лицо заставил отвернуться. Когда я снова посмотрел перед собой, там уже стоял демон. Он выглядел совершенно спокойным, но воздух плясал вокруг Маларьи так, что ни одна капля дождя не попадала на его кожу.

Он ударил. Не кулаком, не каким-то оружием. Просто ударил. Силой, снизу вверх.

Куртка раздулась и застёжка-молния, не выдержав, разлетелась на мелкие кусочки. Цепочка с защитным амулетом дёрнулась вверх, больно хлестнув по подбородку. Её звенья порвались, амулет отлетел в сторону. Меня подбросило почти вертикально вверх, я упал на спину и лежал, оцепеневший от внезапной боли, казалось, целую вечность. Маларьа не спеша подошёл, поднял меня за грудки и прошипел:

— Отдай.

— И ты туда же? — вяло спросил я. — А вчера прикидывался благородным…

Он встряхнул меня.

— Отдай!

Я собрался с силами и ударил его кулаком в солнечное сплетение. Удар вышел слабым, Маларьа отпустил меня скорее от неожиданности, чем от боли. Демон, несомненно, превосходил меня по силе, и схватка с ним приравнивалась к самоубийству. Тихий внутренний голос напомнил мне, что я могу просто размазать его по земле и перешагнуть через горстку пыли, которая от него останется. «Ну уж нет», — ответил я этому голосу. Мне надо было всего лишь добежать до людного места, там демон не стал бы меня преследовать. По крайней мере, в открытую.

Но сейчас меня больше беспокоил слетевший амулет. Я ударил по напульснику, отбросив Маларью на несколько метров, и бросился искать пропажу. Быстро оклемавшийся демон попытался навалиться на меня. Не прекращая возиться в сухих листьях на газоне, я лягнул его куда-то в область коленей. Он сипло выругался на демоническом и приготовился ко второй попытке. В этот момент я как раз схватил медальон.

Тяжёлый удар по затылку отправил меня в темноту.

* * *

Я очнулся в погребе или чём-то вроде того, привязанный за руки к изогнутой железной трубе, идущей из стены в потолок. Одежда была вся в грязи, будто меня волочили по земле, а куртка и напульсники пропали.

Вдоль дальней стены в ряд стояли трёхлитровые банки. Пыльная до невозможного лампочка, обмотанная целыми полотнами паутины, мешала разглядеть, что в них плавало. Впрочем, я не сомневался, что это какая-нибудь гадость вроде насекомых в масле или заспиртованных голов. Моя собственная, казалось, вот-вот разорвётся на части. Но это ничуть не мешало ей оказаться вскоре в одной из тех банок.

Тот факт, что я ещё жив, лишь доказывал, что я зачем-то нужен своим похитителям. Я почти не сомневался, что знаю, зачем.

Эта проклятая записная книжка, за которой вдруг стали охотиться все подряд. Я действительно не мог взять в толк, что же там такого важного.

Но ночью я всё же позаботился о ней, и с помощью кое-каких инструментов соорудил небольшой тайничок за кафельной плиткой в ванной. Получилось очень даже неприметно. К тому же, уходя, я как обычно активировал обереги. Так что до книжки никому не добраться…

Я вспомнил о дриаде.

Проклятье!

— Болван! — рявкнул я на себя.

Пора было выбираться. На ощупь я определил, что привязан обычной верёвкой. Довольно глупая попытка удержать мага. Чертовски глупая.

«Чертовски». Я не употреблял это слово с тех пор, как…

Люк в потолке открылся, впустив немного свежего воздуха, и деревянная лестница заскрипела под тяжёлыми шагами. Невысокий, плотно сложенный мужчина остановился передо мной, заслонив собой свет, и проговорил:

— Очухался. Весело играть в детектива, а?

Следом в погреб спустился Маларьа. Подойдя, он без лишних разговоров пнул меня в живот. Я задохнулся от боли, свет погас — только спустя какое-то время я понял, что просто зажмурился. Ещё очень хотелось упасть на пол и согнуться, но тугие верёвки не позволили мне этого сделать. Выждав, пока я отдышусь, демон пнул меня снова.

— Смертная тварь, — просипел демон.

— Зато я не продаюсь как ты, — процедил я сквозь зубы.

Он грязно выругался и размахнулся для третьего удара. В этот момент второй остановил его.

— Обойдёмся без лишних синяков, — сказал он. — Для начала. Где записная книжка?

— Сжёг, — ответил я.

Незнакомец подал знак и Маларьа с наслаждением ударил меня.

— Где она?

Я поднял взгляд на него и спросил:

— Зачем она вам всем?

Он улыбнулся. Этого не было видно, я просто почувствовал.

— Ты ещё не понял всю серьёзность своего положения? Придётся напомнить.

Я не помню, как долго ещё Маларьа бил меня. Он просто наносил удар за ударом до тех пор, пока не перестал получать от этого однообразия удовольствие.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — услышал я голос где-то далеко над собой.

Я хотел ответить какой-нибудь гадостью, но не смог заставить себя разжать зубы.

Незнакомец ждал. Когда ему надоело, Маларьа снова начал бить. Уже не так сильно, хотя, может быть, я просто отключался.

Побои закончились звонким ударом по металлу, прозвучавшим где-то далеко-далеко от моего сознания. Вместе с этим меня дёрнуло за руки назад.

— Дыши глубже, — выплюнул коренастый. Он разразился смехом, похожим на отрывистое карканье и, не переставая смеяться, поднялся по лестнице из подпола; Маларьа ушёл за ним. Люк захлопнулся, и на него сверху надвинули что-то тяжёлое.

Я остался наедине со своими мыслями и болью.

Маларьа, похоже, люто меня ненавидел. Но вчера он требовал честной дуэли, а сегодня вдруг нашёл себе компанию в лице очередного желающего получить записную книжку. Причём, не просто компанию — демон служил этому человеку. Никому не хватит сил контролировать его. Значит, Маларьа делает это добровольно. Из чего следует, что он находит в этом какую-то выгоду. Я напомнил себе, что так и не узнаю, какую, если не выберусь отсюда.

Для начала я разлепил веки и попытался сесть. То ли лампочка под потолком раскачивалась, то ли у меня в глазах всё плыло, — тени волнами накатывались и отскакивали назад. Я тряхнул головой, отгоняя это наваждение, и чуть было снова не повалился на пол. Посмотрев вверх, я заметил, что труба, к которой я был привязан, сломана пополам. Края трубы в том месте были загнуты в одну сторону, будто её сломали одним быстрым, сильным ударом. Я засомневался: был ли новый хозяин Маларьи человеком.

Тем не менее, он дал мне шанс. Я поднял руки выше, чувствуя себя при этом акробатом-мазохистом. Поднявшись так высоко, как мог, я просто повис на верёвке. Труба нехотя, по чуть-чуть, стала изгибаться к полу. Когда она согнулась по высоты примерно полуметра, я пополз к сломанному концу, уже обдумывая план эффектного побега и припоминая все слова для вызова огня.

Я очень, очень хотел спалить этот подпол к чёртовой бабушке.

Как я уже говорил, глупо привязывать мага обычной верёвкой. У магов всегда есть туз в рукаве. Точнее — на языке. Ведь, как известно, заклинание можно не только записать, но и произнести. Раньше настоящие, действительно эффективные заклинания составлялись из кучи нечитаемых слов, на древних языках. Произносить их было долго и нудно, зато они не только включали в себя «магическую составляющую», но и заменяли медитацию. Со временем все лишние слова были удалены, и в заклинаниях осталась только суть, чтобы произносить их было легко и быстро. Потом маги научились прикреплять к этим основам свои собственные слова, заменяя их на те, которые произносились бы не только легко, но ещё и красиво. Правда, такая форма заклинаний требует куда большей концентрации, и, следовательно, сильно истощает мага. Поэтому маги и пользуются всяческими прибамбасами. Мне же приходилось рассчитывать только на собственные силы. Это значило, что при моём нынешнем состоянии «эффектный побег» мог стать последним, что я сделаю в своей жизни.

Помирать, так с музыкой!

Резкий, слегка дурманящий запах ударил мне в нос, едва я дополз до конца трубы. Я помнил, что он должен о чём-то предупреждать, но никак не мог вспомнить, о чём. Только понимал, что не стоит использовать огонь, когда чувствуешь такой запах. Я зажмурился и тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли. Это немного помогло.

По крайней мере, до меня дошло, что я был привязан к газовой трубе. Газ, быстро заполнявший маленькое помещение, кардинально менял мои планы. Нужно было выбираться не только быстро, но и без лишних искр.

Сосредоточившись на люке в потолке, я постарался придать голосу максимум твёрдости и произнёс: «Effrego».

Я удивился бы, получив хоть какой-то результат. Честно! У меня никогда не было способностей к заклинаниям, возможно, я где-то ошибался, но ведь слова ещё не самое главное. Должна быть ещё чистая воля, полная решимости, как раз такая, чтобы заклинание сработало как спусковой крючок, преобразовав мысль в действие. Решимости у меня было хоть отбавляй — она увеличивалась обратно пропорционально количеству остававшегося воздуха. А вот с волей, как оказалось, проблема.

— Effrego, — повторил я с тем же результатом. После нескольких попыток ко мне пришло осознание, что больше шансов не будет. Тогда, собрав в себе все оставшиеся силы, направив внимание только на люк и позабыв обо всём остальном, я заорал:

— Effrego! Effrego! Effrego!

Внутри меня что-то дёрнулось в сторону выхода и ушло вслед за голосом, оставив в груди холодную, гнетущую пустоту. Зато люк вырвало с корнями, в полёте разорвав его на щепки. Я попытался встать, но, оказалось, что двигаться по прямой мне удаётся только в лежачем положении. И я пополз, преодолевая лестницу по-пластунски, утешая себя тем, что наверху меня ждало множество вещей, на которые можно опереться. Однако, выбравшись, наконец, на свободу, всё что я смог сделать, это перевернуться на спину и лежать, не двигаясь, пытаясь выветрить глубоко въевшийся в ноздри запах. Только через несколько минут пустого разглядывания потолка я заставил себя подняться.

В большой, почти квадратной комнате царил беспорядок, но вызван он был вовсе не моим заклинанием. Тут определённо что-то искали: содержимое трёх шкафов и двух столов, стоящих вдоль стен, было выброшено на пол. Один стол — тот, который был надвинут на люк, валялся в дальнем от двери углу и был наполовину разорван. Повсюду валялись посохи, жезлы, амулеты, кольца и много других предметов, о назначении которых я не знал. Мои похитители не устроили бы такой погром у себя. Из этого следовало, что я был в доме другого мага, судя по всей красоте вокруг, куда более опытного.

Вот зашибись!

Я взял один из посохов — длинный, почти с меня длиной, со слегка изогнутым верхним концом. Держась за здоровенную полированную палку из красного дерева, я проковылял в следующую комнату.

В спальне тоже царил беспорядок. Кровать лежала на боку, прислонённая к стене. На тумбе напротив неё стоял телевизор с разбитым экраном, и мелкие осколки стекла поблёскивали среди перьев из разорванных подушек, ровным слоем покрывавших пол.

Здесь явно что-то искали. Возможно, мои похитители догадывались, что книжка попала к кому-то из магов, но не знали, к кому именно, поэтому и допрашивали всех подряд. Знай я об этом раньше, прикинулся бы валенком, а не говорил, что уничтожил её. Они, конечно, не поверили, но теперь точно знали, где искать и, наверное, уже переворачивали мою кровать.

В следующей комнате — зале, я нашёл хозяина дома. Большей частью.

Седой мужчина в опрятном деловом костюме сидел в кресле посреди комнаты. У него было бледное лицо с выражением, как у подростка, пойманного подглядывающим в замочную скважину. Несколько неровных красных пятен расползлись по его белоснежной рубашке, кровь уже успела натечь в лужицу на ковре. Кресло явно двигали — в стороне была точно такая же лужица. В голове старика также краснело отверстие от пули, казавшееся таким же аккуратным, как и его костюм. Я сказал, что он был в комнате «большей частью» потому, что его мозги, выбитые выстрелом, забрызгали кухню. Знаю, это может показаться чудовищным, но я не чувствовал к убитому магу ничего. Ни сострадания, ни отвращения, ничего. Не было даже смутных рвотных позывов. Он был просто Кем-то, растёкшимся из оболочки.

Я не люблю людей. Они предают.

Однажды в молодости, когда мне казалось, что сила моя безгранична, и никто не посмеет меня остановить, я сильно напортачил, едва не обратив вселенные в комок грязи. Кроме того, за мою голову было назначено вознаграждение, и все, кто мог держать оружие, вознамерилось воткнуть нож мне в спину; среди них были и те, кого я считал своими друзьями. Вдобавок целый клан демонов объявил меня своим врагом. Охота началась. Только главной целью всё же были не награда и слава, а спокойствие. Просто спокойствие и уверенность в том, что я больше не смогу навредить. Никого не волновало, что я не собирался этого делать. Меня просто считали опасным. Как ядерную бомбу, висящую на тонкой нити.

Собственно, таким я и был.

Чтобы остановить охоту, мне пришлось инсценировать свою гибель и скрыться в далёком изолированном мире, где меня никто не смог бы найти. Я отдал всё, чтобы спасти себя и тех, кто был мне дорог. Вот тогда что-то внутри меня и сломалось. Доверие перестало быть одной из моих черт, а ненависть ко всему живому, сидевшая где-то внутри, вылезла наружу, разросшись как снежный ком. Но я не страдал от неё.

Я ею наслаждался.

Оставив компанию старика, я заглянул на кухню. Её обыск коснулся меньше всего. Посуда стояла на местах целой, дверцы шкафов были закрыты. Лишь ручки на плите стояли повёрнутыми вертикально вверх. Мерзкий запах не въелся в ноздри — просто газ наполнял весь дом, пока приятель Маларьи не сломал трубу. К.чему было открывать газ, если при таких условиях задохнуться им невозможно. Добавки в нём могут вызывать разве что головокружение, сонливость, тошноту и кучу других последствий, которые я сейчас в полной мере ощущал на себе. Газ могли только поджечь, только этого почему-то не сделали. Не сделали сразу.

Осенённый внезапной догадкой, я вернулся в спальню и посмотрел на телевизор внимательнее. Под разбитым экраном рядом с зелёным ярко светился красный огонёк. Тик-так, Виктор, тик-так.

Значит, пристрелив старикана, эти двое открыли газ, поставили таймер на телевизоре, разбили его, наскоро допросили меня и быстренько смотались. Когда из-за сработавшего таймера в разбитом экране проскочит искра, дом взлетит на воздух.

Блин, блин, блин!

Лихо орудуя посохом как костылём, я бросился на выход, прихватив висевший у двери потёртый кожаный плащ. Думаю, старик не стал бы возражать — ему уже не надо было укрываться от непогоды. А мне плащ очень пригодился бы.

Спотыкаясь, я выскочил на крыльцо, распахнул плечом аккуратную калитку и побежал (если это можно было так назвать) по узкой просёлочной дороге прочь. Я успел отдалиться метров на двести, когда услышал громкий хлопок и звон выбитых окон. Через несколько секунд последовал второй взрыв, громче и протяжнее. Видимо, в доме взорвалось что-то горючее — он вспыхнул как вощёная бумага.

Я вспомнил убитого мага, сгорающего сейчас на этом огромном костре. Мурашки пробежали по моей спине, и я, повинуясь внезапному глупому порыву, приподнял посох над землёй, интуитивно исполняя какую-то древнюю традицию.

Бросив последний взгляд на огонь, взметнувшийся до самого неба, я развернулся и пошёл дальше по дороге, надеясь поймать в этой глухомани хоть какую-нибудь попутку до Ташкента.

Через полчаса дождь кончился, и тучи начали рваться на части. Закатное солнце пробивалось сквозь них охровым светом, отчего всё вокруг окрашивалось такими же коричнево-жёлтыми оттенками, и казалось мрачным и мистическим.

Серый жигулёнок проскочил мимо, едва не обрызгав меня грязью, но через десять с небольшим метров резко затормозил и дал задний ход.

— Эй, дедушка! — крикнул водитель. — Подвезти?

Я обошёл остановившуюся машину, открыл дверцу и бесцеремонно уселся на переднее сиденье, бросив посох назад.

— Ой, — вздрогнул водитель, казавшийся не намного моложе меня, с подозрением обернувшись на посох.

Глянув в зеркало, я стер пыль с лица, заметив с укором:

— Ты же не лишишь старика его опоры? И вообще, мог, хотя бы ради приличия, назвать папашей.

— Да я это… — поперхнулся тот.

— Вези, раз предложил. В город.

— А может?.. — неуверенно попытался возразить парень.

Я посмотрел на него в упор и грозно повторил:

— В город.

Он вздрогнул, глубоко вздохнул, и мы поехали.

* * *

Не прошло и часа, как я уже стоял возле своего дома. Несчастный парень-водитель всю дорогу осторожно интересовался, куда меня везти и где сворачивать. Возможно он делал это из вежливости, но, скорее всего, посмотрев на меня побитого и пару раз оглянувшись на посох, он счёл меня социально опасным типом, которому лучше не перечить и всегда улыбаться. Последние сто метров до двери я всё же прошёл пешком. И правильно сделал.

Едва я наступил на линию оберегов, как ноги подкосились от наполнившего всё тело гула. Он был совсем не похож на привычный звук басовой струны, — скорее на удар молотком по пустому чану. И этот звук, ставший осязаемым, длился вечно. Я не растянулся на пороге только благодаря тому, что держался за посох. Однако, зная, кто тут побывал, я не удивлялся такой реакции. Отключив обереги, я зашёл в дом, приготовившись к внезапному нападению.

Кария выскочила из-за угла, сжимая в руке кухонный нож. Я отшатнулся и, наверное, завалился бы на спину, если бы позади меня не было стены. Дриада застыла от удивления, выронив нож.

— Ох… — выговорила она, — ты… изменился.

Я прислонил посох за дверью и скинул плащ.

— Обновил гардероб.

Кария вышла из ступора и побежала на кухню искать аптечку.

— Что случилось? — спросила она оттуда.

— Кажется, я сегодня получил зацепку, — я бухнулся на диван и закрыл глаза. Сегодня я и впрямь видел кое-что очень важное — того самого Убийцу. Прикончив старикана-мага, он пообщался со мной и, уверенный, что я погибну в пожаре, направился ко мне домой. По-видимому, ему не удалось пройти через обереги. Так что сейчас он, наверняка, придумывает план, как это сделать. Но что помешало ему обойти дом с другой стороны, где защиты нет? Я повернул голову в сторону кухни и спросил:

— Ты никого подозрительного не видела?

— Чуть меньше часа назад. Двое каких-то мужчин побродили вокруг, сели в машину и уехали, — обеспокоено ответила дриада где-то надо мной. Открыв глаза, я увидел, что Кария стоит рядом.

— У тебя вообще нет никаких лекарств, — добавила она.

Я проигнорировал её последнюю фразу.

— Почему они не вошли со стороны двора? Или они уже здесь, а ты сейчас будешь меня добивать?

Она вздохнула и оглянулась на веранду. Я поначалу и не заметил, что за окнами густой стеной росло что-то вьющееся, мощное и усеянное длинными шипами. Гамадриады сильны, но сколько ещё она сможет выращивать подобных лоз? Я должен был что-то делать с появившимися врагами. Хотя бы определить, сколько их всего и кто есть кто.

— Мне страшно, — тихо сказала Кария. — Они вернутся, а ты сейчас не в состоянии отбиваться. У тебя есть друзья? Нужно чтобы кто-нибудь купил лекарства. Обезболивающие…

Она замолчала и устало села рядом.

— Всё в порядке, — я попытался встать, но мои мышцы, только-только расслабившиеся в тепле и комфорте, ответили на эту попытку решительным отказом. Меня скрутило от резкой боли, и я упал обратно на диван.

— Может, ты и права, — нехотя признал я. — Да, есть кое-кто, кто смог бы помочь. Правда, ей это очень не понравится. Очень.

Стараясь не делать лишних движений, я взял телефон и набрал номер.