Я толкнул Еву к подъезду.

– Внутрь, быстро! И не вздумай оглядываться!

Неужели кто-то следил за нами всё это время?! Сам убийца или кто-то из его помощников – он определённо видел, как я болтался на крыше, и, должно быть, ещё тогда догадался, кто может встать у него на пути. А с появлением Снеговской ситуация вышла из-под контроля, и снайпер решил действовать.

Стоявший рядом милиционер вдруг дёрнулся, удивленно посмотрел куда-то вдаль и упал лицом вниз. Тонкий слой снега вокруг его головы стал быстро краснеть. Икрамов схватил меня за шиворот и с силой, которой я от него не ожидал, затащил за ближайшую машину, где уже сидел Вещий.

– Откуда стреляют? – спросил я, стараясь не высовываться.

– Чёрт его знает, – буркнул Олег. – Высоких деревьев вблизи нет. Да и были бы – где ему прятаться? Если только откуда-то с тех домов.

Проклятье! Если бы не защитный амулет, лишивший снайпера той критической капельки удачи, которая позволила бы ему попасть в меня… Я посмотрел на рукав, разрез был под каким-то неправильно большим углом. Будто…

– Вот блин, – прошептал я. – Он не в домах!

Снайпер висел прямо у нас над головами.

А ещё он до отвратительного метко стрелял. С такой точностью ему незачем было выпускать в бомжа всю обойму. Значит, вчера действовал кто-то другой, а этого оставили как наблюдателя.

Так, начал рассуждать я, если б у него были крылья, что значило бы, что мы имеем дело не с человеком, ему не пришлось бы использовать человеческое оружие. Он просто устроил бы наше коллективное самовозгорание или что-нибудь вроде того. Этот вариант отпадал. Достаточно сильные маги могут левитировать в моменты эмоциональных потрясений, однако высота таких полётов обычно не превышает полутора-двух метров, да и сложно целиться с трясущимися от перевозбуждения руками. Единственным приемлемым вариантом оставалось использование снайпером амулетов, заряженных достаточно, чтобы продержать его на большой высоте хотя бы час. Больше – навряд ли, слишком уж сложно стабилизировать левитацию того, что для полётов не предназначено.

Однако у всего, что заряжено, есть одно свойство: рано или поздно оно разрядится.

– Как давно вы сюда прибыли? – спросил я у Икрамова.

– Часа два, не больше, – он нахмурился. – А что?

Два часа. Значит, не амулет. А если…

Два листочка, подвешенные в огромной комнате полной записок, потянулись друг к другу, и между ними пролегла ярко-красная лента. Вот оно!

Я глубоко вздохнул и собрался с силами.

– Надеюсь, у вас есть оружие, чтобы прикрыть меня?

– Что она делает? – спросил вдруг Олег, показывая на Снеговскую. Та стояла в подъезде с вытянутой вверх рукой.

– Что-то связанное с нацистами, – отрезал я. – Так есть у кого…

– Она, что, показывает на снайпера? – перебил меня Вещий. – Как она его разглядела?

– Не разглядела, – я прикинул, где примерно должен находиться снайпер, вышел из-за машины и показал на него пальцем.

Ева. Ошибкой было притащить её к трупу и требовать взять след. Давно стёрлись эмоции убийцы, давно «затоптали» их своими чувствами прохожие и милиционеры. Но снайпер был здесь и сейчас, он не был бездушной машиной, не был, судя по всему, хладнокровным маньяком. Всё равно, какие чувства его одолевали сейчас, но они стали своего рода маяком для эмпата.

Ева чувствовала его. Ткнув пальцем в небо, я заставил бы снайпера думать, что позиция раскрыта. Я заставил бы его поддаться панике. А паника заставляет человека выбирать первое, что приходит ему в голову, действовать иррационально. То есть совершать ошибки.

И он совершил.

Белое пятно где-то между небом и сыплющимся снегом рвануло прочь. Я бросился на то место, где он только что был, и заметил на асфальте маленькие значки, похожие больше на детские рисунки. Я был уверен, что там, куда переместился снайпер, будут точно такие же.

Так и есть. Тот, кто приходил в «Дьяволов», отключил мои сигилы. Он хорошо разбирался в магических печатях. А значит, для него не составило бы труда нарисовать десяток-другой трансформаторов.

В воздухе снайпера держали печати, действующие по тому же принципу, что и заклёпки на моих напульсниках: они преобразовывали энергию, поступающую извне. На подошвах снайпера должны были быть ещё одни печати, которые связывали бы его с трансформаторами на земле и позволяли свободно перемещаться между ними. Найду трансформаторы – пойму путь снайпера. Если бы только на это было время!

Фигура в воздухе дёрнулась и опять переместилась на десяток метров. Снайпер прыгал по печатям как по невидимым столбам. Ещё один милиционер охнул и упал. Проклятье! Даже зная, что его раскрыли, этот парень сверху, вместо того, чтобы просто убегать, упорно продолжал отстреливать всё, что двигалось. Отметив себе, что за этот день мне и так уже пришлось слишком много рисковать, я набрал в грудь побольше воздуха и крикнул:

– Кажется, я его знаю! Надо сообщить… – я побежал туда, где, как мне показалось, на земле виднелись ещё рисунки.

Снайпер прекратил стрельбу, наступило затишье. Я догадывался, что он движется за мной, но, честно говоря, понятия не имел, что делать дальше. Если он будет целиться получше, чем в первый раз, то защитный медальон спасёт меня от пули так же, как холодильник от ядерного взрыва.

В первую очередь следовало увести его подальше от потенциальных жертв. Для этого прекрасно подходил проход между заборами нескольких одноэтажных домов. Я побежал туда, то и дело оглядываясь. Снайпер последовал за мной.

Ещё одна пуля прошла через капюшон. Я выругался, дёрнулся в сторону и пропустил узкий поворот налево, уткнувшись в тупик. Не успел я развернуться, как сзади грянул выстрел.

Запыхавшийся Икрамов стоял с поднятым почти вертикально пистолетом. Прямо перед ним с неба капала кровь. Красное пятно расползалось по белой одежде стоявшего в воздухе снайпера. Кровавая метка сразу привлекла внимание, сделав его заметным на фоне не такого уж и белого, как казалось раньше, неба. Это как те компьютерные игры на внимательность, где вам нужно искать всякие предметы: вы битый час тратите на высматривание какой-нибудь лопаты, а потом, воспользовавшись подсказкой, удивляетесь, как могли не заметить её прямо у себя под носом.

Одетый в белый камуфляж снайпер, продолжая сжимать в руках винтовку, обмотанную чем-то белым, пошатнулся, завалился на бок и полетел вниз, с отвратительным хрустом рухнув на козырёк забора. Я был совершенно уверен, что парень переломал себе все кости и убился ещё до того, как мешком упал на землю. Однако он тут же встал, будто ничего не случилось, и одним прыжком оказался в проходе, мимо которого я только что проскочил. Он выхватил поднял пистолет, и, похоже, даже не заметил, что сделал это только что простреленной рукой. Черное отверстие дула дёрнулось в сторону застывшего Икрамова, но тут же переместилось на меня. По правде сказать, мне стало не по себе от неожиданной живучести снайпера. Но и погибать из-за этого не хотелось. Я отпрыгнул в сторону, выставив вперёд правую руку, и, не целясь, хлопнул по напульснику. Ударная волна сорвалась с кончиков пальцев, понеслась вперёд, очерченная хвостом из снежинок, и врезалась снайперу в живот как раз в тот момент, когда он выстрелил. Пуля ушла в сторону, а сам он сложился пополам и прокатился кубарем почти до конца прохода.

В ту же секунду два амбала подхватили его под мышки и утащили за собой. Когда я добежал до того места, мимо пронёсся чёрный фургон с тонированными стёклами. Готов был поспорить, что это уезжал наш снайпер.

Разъярённый, я вернулся к Икрамову.

– Какого… Вы же могли его задержать! – рявкнул я.

– Как? – отрешённо спросил следователь, глядя в одну точку.

– У вас в руках есть одно приспособление. Вы нажимаете на крючок, одна маленькая штучка бьёт по другой, вылетает третья и калечит людей.

– У него же сломались все кости. Я точно слышал.

Я кивнул.

– Можно было прострелить ему ногу. Обе. Хотя бы попробовать. Схватить его, в конце концов! Укусить! Теперь мы его уже не найдём.

– Найдём, – Икрамов более-менее пришёл в себя и убрал пистолет. – Они не местные.

– Почему?

– Много таких фургонов вы видели в Ташкенте?

Я отрицательно покачал головой, понимая, к чему он клонит.

– Они прибыли в спешке, сорвавшись с места, иначе подготовились бы получше, взяв какую-нибудь другую машину.

– Менее заметную.

– Возможно, они просто не рассчитывали, что мы обнаружим наблюдателя.

– Наблюдателя, – повторил я, усевшись прямо на землю и прислонившись к забору. – Настоящий убийца кто-то другой.

Следователь кивнул.

– Конечно. Глупо было бы дырявить все органы, если можешь убить одним выстрелом.

Я кивнул.

– Тоже об этом думал. Но тогда… кого этот снайпер ждал? Кого из нас? И, если он действительно ждал, то кто его предупредил?

К нам подбежали запыхавшийся Олег с двумя милиционерами.

– Что случилось?

– Вы его упустили, – с укором ответил я. – Как там Снеговская?

– В порядке. А вот вы так и не покинули место преступления.

Я хотел снова съязвить, но Икрамов остановил меня.

– Вам сейчас действительно лучше уйти. Мне ещё предстоит долго объяснять начальству, кто расстрелял шестерых человек и почему у нас появился консультант-экстрасенс. Чёрт, это будет нелегко…

Он продолжал бормотать что-то себе под нос, а мне оставалось только пожать плечами и ехать домой. И всё-таки Икрамов скинул свою маску. Ценой жизни шести человек.

* * *

Я утаил от следствия совсем чуть-чуть, оставив себе самое интересное – выбивание информации из некоего Артура. Смысла искать его сейчас я не видел. Ночные клубы ведь оттого так и называются, что жизнь начинает бурлить в них с наступлением темноты. Вряд ли «Пек-low» был исключением. Так что у меня в запасе был ещё целый день. Я собирался рискнуть и потратить его с пользой для своей будущей новой куртки.

Изгнание мелких демонов – дело не слишком сложное, всего лишь хлопотное. Но и наиболее выгодное: люди хотят жить «как все», а летающие под потолком вещи плохо вписываются в это определение. В таких случаях они обращаются ко мне. И я решаю проблему. Если вижу, что клиент немного не в себе, ограничиваюсь пением «Мантры Изгнания»: пляшу и несу всякую чушь. Если понимаю, что причина сверхъестественного в демонах, живущих в душе человека, выступаю в роли психолога. Поверьте, года более чем достаточно, чтобы запомнить нужные слова. Потому что люди разные, а проблемы у всех одни.

Но иногда мне попадается работёнка, где обман бесполезен, а слова поддержки не требуются. Не потому, что оживший труп слишком прочно обосновался в голове клиента. Просто там – в голове – его нет. И он действительно хочет кого-нибудь сожрать.

Ева появилась откуда-то, не успел я перешагнуть порог. Одной рукой она развернула меня, а другой залепила пощёчину.

– Ты больной придурок! – рявкнула она. – Во что ты меня втянул?

– Пока ни во что, – ответил я, потирая горящую щёку.

– Пока!? Забудь о том, что вообще когда-либо меня видел и никогда, слышишь, никогда не смей приближаться ни ко мне, ни к моим родным! Иначе я сама тебя убью.

Добавив на прощание: «скотина», она оттолкнула меня и ушла.

Я закрыл дверь, отметив себе на будущее, что от разъярённых женщин лучше держаться подальше, и устало опёрся спиной на стену.

– Интересно, – пробормотал я себе под нос. – Почему ты тогда помогла мне? Интересно.

– Ты её использовал, – раздался скрипучий голос. Я вздрогнул и несколько секунд прислушивался ко всем звукам в квартире. Тишина казалась тягостной и какой-то неестественной. Такая тишина наступает, когда в городской электросети некто обременённый небольшой властью и освобождённый от большинства обязанностей решает, будто ваш район достаточно попользовался благами цивилизации. Вот тогда – до того, как где-то в глубине замолчавшего холодильника начнёт капать вода, становится так тихо, что вы слышите, как пульсирует жилка за ухом.

Наступила именно такая тишина.

– Совесть, ты? – вкрадчиво спросил я, стараясь подобраться как можно ближе к пистолету. – Мне казалось, нам с тобой не по пути.

– Ты использовал её, – повторил голос.

Дойдя до середины комнаты, я остановился и стал осматриваться, спускаясь взглядом по спирали от потолка до пола, пока не наткнулся на следы невидимого гостя. Те ещё, надо сказать, следы.

Вся моя мебель пустила корни.

Схватив пистолет, я снял его с предохранителя и грозно велел:

– Выходи.

В какой-то момент мне показалось, что я слышу весёлый смех сразу со всех сторон, но это ощущение тут же пропало. Эта тварь играла со мной в прятки.

– Я не буду повторять дважды.

Но подселившееся существо больше не подавало признаков своего присутствия. Я не слишком хорошо знаком со способностями лесных обитателей, поэтому мог только догадываться, с кем имею дело… Оберон вполне мог притащить его с собой. Если они заодно, это сулило мне большие неприятности. Не говоря уже об экзорцизме в собственном доме. В доме, где одновременно оказалось слишком много артефактов, несовместимых со словом «экзорцизм».

«Ладно, – решил я. – Хочешь поиграть – будь по-твоему». Проскользнув на кухню, я взял со стола нож и с садистской ухмылкой провел остриём по полу. Тотчас из книжного шкафа в зале вырвалось отчетливое угрожающее шипение. Ни секунды не раздумывая, я подскочил к шкафу и со всей силы вогнал нож в боковую стенку так, что клинок ушел в твёрдое дерево почти на сантиметр.

Треск и пронзительный скрип превратились в истошный крик боли, когда на пол упала дриада. Она держалась за ладонь, истекающую густой зелёной жидкостью.

Мне впервые довелось видеть древесного духа так близко. Её смуглая кожа на свету отливала изумрудным, в длинные тёмно-сиреневые волосы был вплетён венок из мелких цветов, а пара поясов, состоящих из одних только листьев, заменяли ей всю одежду. Фигура духа была настолько безупречной, что Мисс Вселенная сгрызла бы себе локти, увидев её.

Я указал на дверь.

– Проваливай.

Дриада явно не ожидала такого поворота. Морщась от боли, она злобно прошипела:

– Да ты знаешь, кто я, жалкий смертный?

– Ты дриада – паразит. Между прочим, ты испортила мне мебель и полы. И если ты сейчас же не вернёшься в тот пень, из которого вылезла, я заставлю тебя заплатить за ремонт.

С трудом поднявшись на ноги, она фыркнула.

– Неблагодарный! Если б не я, тебя вчера раздавили бы, человек, – дриада отвернулась и промурлыкала себе под нос детскую песенку, которую я слышал прошлой ночью.

Я едва не задохнулся от ярости, но вовремя взял себя в руки.

– Если бы не ты, у меня было бы одной проблемой меньше. Выметайся!

– И не подумаю.

Она развернулась и принялась расхаживать по комнате, якобы изучая обстановку, однако только и делала, что раскачивала бёдрами так, что сотни мужчин уже захлебнулись бы слюной.

– Кажется, ты говорил что-то о «заплатить»? – дриада со сладострастным стоном выгнулась, и листва, служившая ей одеждой, осыпалась. Чёрт… если бы её тело было лекалом, то по нему можно было бы чертить самые совершенные линии, какие только могут быть в этой Вселенной и сотне сопряжённых. Дикое, первобытное чувство зародилось в моей груди и с утробным рыком вырвалось наружу. Чувство, велящее мужчине перекинуть женщину через плечо и тащить в свою пещеру. Это же чувство – оно требовало сорвать с неё всю одежду, несмотря на то, что одежды и так уже не было. Оно требовало повалить эту женщину на пол прямо здесь и делать с ней всё, что только придёт в голову.

Подойдя к дриаде, я взял её за талию и прижал к себе. Я видел, как она слегка наклонила голову, открывая шею, как приоткрылся её рот, почувствовал, как стало горячим её дыхание. Наклонившись, я прошептал ей на ухо:

– «Потовые железы дриад выделяют смесь девяти афродизиаков и четырёх феромонов. Соблазняя жертв, коими чаще всего оказываются молодые мужчины, дриада использует их для достижения своих целей, порою низменных весьма. Вне зависимости, однако, от конечной цели дриады, опьянённый ею юноша в итоге умирает, а коварный лесной дух переходит к поиску новой жертвы». «Полный бестиарий ЛаМарше». Том второй. Видишь ли, куратор считала меня настоящим кобелиной, поэтому заставила прочитать этот талмуд от корки до корки.

Желание, разгоревшееся было в побитом, усталом, будто бы чужом теле, тут же угасло. Спохватившись, дриада вырвалась из моих рук.

– Ты знаком с магией.

– Учитывая, что я разговариваю с древесным духом – да.

– Но ты другой. Так ведь? Ты действительно можешь мне помочь.

– Что? – не понял я.

– Моё имя Кария. Ты знаешь, кто я?

Несколько секунд я прокручивал в голове все знакомые, услышанные или прочитанные когда-либо имена на букву «К», пока не добрался до Карии. И, совершенно ошарашенный, застыл на месте.

Если эта женщина не лгала, то она являлась одной из гамадриад – древнейших (и, чтоб их, сильнейших!) древесных духов. Знай я это раньше, десять раз подумал бы, прежде чем втыкать нож в шкаф. Проклясть для неё – как раз плюнуть.

Защитный медальон вдруг показался мне недостаточно надёжным. Может, всё-таки стоило принять её «предложение»? Однако если меня не убило ещё в тот момент, когда кухонный нож (совершенно случайно, я был в этом теперь абсолютно уверен!) воткнулся ей в руку, значит, я действительно зачем-то понадобился дриаде. А она, вполне возможно, была нужна мне.

– Чего ты хочешь? – спросил я, усаживаясь на стол.

– Я больна, – ответила Кария. – Деревья-хранители моих сестёр давно уже мертвы и сёстры с ними, а я… Со мной что-то не так.

– То есть твоего дерева нет, ты должна была умереть с ним, а этого не произошло? – я фыркнул. – Хочешь сказать, что больна… жизнью?

Дриада вдруг превратилась в клубы сиреневого дыма. Вокруг них кружились зелёные листья, а внутри то и дело вспыхивали какие-то синеватые сполохи, словно молнии пробегали в глубине густой грозовой тучи. Кария сделала круг по комнате и приняла прежнюю форму лишь остановившись передо мной.

– Проткни меня ножом, но не причинишь ничего, кроме боли. Отруби голову – я обращусь в прах и прорасту снова. Тысячи лет нежеланного бессмертия достаточно, чтобы устать от него. А у меня за спиной не одна тысяча.

– Чем докажешь, что ты та, за кого себя выдаёшь? Мне чисто с практической точки зрения.

– Я… – дриада закатила глаза и вздохнула. – Я тебе душу изливаю, а ты собрался меня как-то использовать?!

Я поставил пистолет на предохранитель и расслабился.

– Использовать? Фу! Это слишком грубо. Я лишь предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Раз ты живешь «не одну тысячу лет», то должна знать, что у каждого уважающего себя мага есть всякие редкие и очень полезные книги. У меня таких нет. Приходится довольствоваться тем, что помню сам. А этого мало. Я хочу знать больше, и ты в этом поможешь. Соглашаешься на сделку – остаёшься у меня. А там, может, и разберёмся, что с тобой не так.

Ничего не ответив, Кария провалилась прямо в деревянный пол, будто в воду. Надо думать, так она выражала своё согласие. Однако то, что она не стала спорить, настораживало ещё больше.

Прихватив кое-какие травы из кухонного шкафчика и пару простых амулетов из мастерской, я отлепил от журнального столика жёлтый стикер с адресом клиента. Жёлтый – значит «простая работа». Зелёным цветом я отмечаю клиентов, с которыми достаточно провести пару-тройку сеансов психотерапии. Красным – опасные либо нежелательные заказы.

Я люблю, когда всё рассортировано и разложено по полочкам. Пусть даже это не заметно внешне.

Зазвонил телефон. Не успел я протянуть к нему руку, как выскользнувшая откуда-то дриада схватила трубку и прощебетала: «Слушаю!»

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. То есть дриада смотрела, а я буравил её взглядом, который был прямо-таки создан, чтобы говорить: «Кто дал тебе право лезть в мои дела?» Наконец она положила трубку.

– Он сказал, что Виктор Тесла должен прийти к мужеству. Назвался доброжелателем.

Множество слов, до этого момента мирно сосуществовавших в комнате моего разума, пришли в движение. Одни из них сразу отпали, другие – вышли на первый план. Они перемещались с места на место, вытесняли друг друга, менялись местами, образуя бессмысленные ряды и неосмыслимые сочетания. Они боролись за право быть соединёнными ярко-красной нитью. Мужество – отвага – храбрость – подвиг – борьба – сражение – тупик. Храбрость – подвиг – стойкость – сила духа – смирение – снова тупик. Отвага – сила – стойкость – герой – смерть – могила – не то! Отвага – сила – стойкость – герой – почитание – память… Могила – ограда – памятник. Памятник – монумент. Вся цепочка словно вспыхнула, когда нужные звенья собрались в правильном порядке: мужество – отвага – сила – стойкость – герой – почитание – память – памятник – монумент. Буква «М» в «мужестве» стала заглавной, и две кавычки крепко схватили слово с обеих сторон.

Я знаю, что он имел в виду.

– Маг, – окликнула меня Кария, – что с тобой было прошлой ночью? Это – то, что я думаю?

– Не твоё дело. Думай меньше, – буркнул я. – И найди себе нормальную одежду.