На борту стратегического бомбардировщика было очень мало места. Оултер Хат с любопытством рассматривал подборку эротических журналов, подаренных ему пилотами нашего самолёта, рядом с ним сидел полковник Морелли и чистил пистолет устрашающего размера. Хаджет отказался отпускать меня без военной поддержки, а полковник Морелли, несмотря на то, что являлся откровенным балбесом, был заслуженным морским котиком. На складе нам выдали модные спецназовские костюмы последнего поколения с кучей встроенных гаджетов. Вот скажите, зачем в один костюм пихать спутниковую связь, рацию, компьютер, биотуалет, акваланг и кучу другого барахла? Нам выдали инструкцию по применению толщиной со всемирную энциклопедию и попросили изучить. Хат выучил за полчаса, но я же, как командир, не могу одновременно учить и планировать! Морелли, например, учился пользоваться костюмом полгода...

До нашего отлёта я полазил в поисковых ресурсах Интернета в поисках зацепки, которая помогла бы мне выйти на след Анату. Словосочетание Мачу-Пикчу вывело целью нашего полёта Перу. Древняя цитадель инков располагалась высоко в горах, судя по всему, это был очень популярный туристический маршрут, следовательно, найти там следы друзей Оултера было в принципе нереально. Места, где бывают туристы, быстро обрастают фаст-фудами и сувенирными лавками, а следы древних цивилизаций быстро теряются в кучах мусора.

Тем не менее, Хат настойчиво требовал везти его именно туда.

Долетели до места мы на удивление быстро, но здесь меня ждал сюрприз. Оказалось, что нам предстоял прыжок с парашютом над непонятно каким ущельем со встречным ветром и плохими погодными условиями. Об этом мне сообщил Морелли, ехидно улыбнувшись. Мне захотелось выбить его ровные белые зубы, но я сдержался.

— Джексон прыгал без парашюта, — напомнил полковник.

— Не пугай, нас в спецшколе и не такому учили, — сурово сказал я.

— Ладно. На самом деле всё просто: в наши костюмы встроены специальные парашюты; всего их четыре: два для прыжков с больших высот и два — с маленьких, это если кто-то из нас навернётся со скалы в ущелье. Срабатывают автоматически, если тело находится в состоянии свободного падения больше двух секунд. Всё понятно?

— Скажи лучше, были ли жертвы при испытании данной техники?

— Среди американских военных потерь не было, — уклончиво ответил полковник.

— Говори прямо, козёл! — вспылил я.

— Ну,.. вообще-то в качестве подопытных кроликов мы использовали афганских военнопленных...

— Значит, потери были, — констатировал я.

— Но сейчас техника работает стабильно, нам ничего не угрожает.

— Хат, ты боишься? — спросил я.

Оултер, оторвавшись от журнала, покачал головой.

— Вот видите, даже он не боится, — обрадовался Морелли.

— А кто тебе сказал, что я боюсь?! Просто я осторожно отношусь к незнакомой технике.

Внезапно погас свет и под нами открылся люк.

— Пора! — коротко сказал Морелли и, схватив за шиворот Хата, выбросил его из самолёта.

— Я сам! — крикнул я и сиганул в проём.

В лицо мне ударил сильный поток воздуха и я впервые в жизни ощутил себя по-настоящему счастливым. Я птица, свободная гордая птица Рух! Открывшийся парашют лишил меня этой иллюзии. Мои кишки подскочили к горлу, а сердце застряло где-то между носом и щекой. Да уж, дёрнуло сильно! Самое обидное, что я не видел ни полковника, ни Хата, ни земли, к которой я медленно спускался, плыл вниз, окружённый густым белым облаком. Тяжело вздохнув, я расслабился и пописал в спецкостюм. Интересно как он выводит эти продукты жизнедеятельности человека?

Мой спуск прервался внезапно. То , что приземление произошло, я понял когда больно стукнулся попой о камень, на ощупь оказавшийся огромным валуном. Самое интересное, что я по-прежнему ничего не видел. То ли облако доходило до земли, то ли густой туман доходил до неба. Та к как парашют отцепился сам собой, я легко встал и, потирая ушибленную задницу, отправился на поиски своих компаньонов.

— Эй! Ребята! Морелли! Хат! — орал я, спотыкаясь о разбросанные по земле валуны.

Но мне никто не отвечал, и я в отчаянии сел на землю. Искать в таком густом тумане моих боевых товарищей было бесполезным и опасным занятием, поэтому я решил перекусить. Надев на голову болтавшийся на поясе шлем, я подсоединил его к костюму, нащупал губами две трубочки и принялся есть. В одной трубочке было какое-то пюре со вкусом мяса, в другой — горячий кофе. Питание было единственной функцией костюма, которую я выучил ещё в самолёте. В кофе было маловато сахара, но для меня это сейчас не имело принципиального значения.

— Хватит чавкать, друг! — раздался у меня в ухе голос Хата.

Я чуть не подавился. Конечно же, в спецкостюме была рация, а где как не в шлеме ей находиться!

— А где Морелли? — спросил я Оултера.

— Иду к вам, — ответил сам полковник, — я приземлился в километре от вас. Из-за того, что сейчас здесь сезон дождей, по утрам в горах жуткий туман и если бы не компьютерная карта с вашими радиомаяками, мы бы точно потерялись.

Озираясь по сторонам, я продолжил трапезу, дожидаясь пока меня найдут. Первым до меня добрался Хат, спрыгнув откуда-то сверху.

— Ну что, дружище, где здесь искать Анату? — спросил я.

Хат ничего не ответил и, сняв свой шлем, начал снимать мой.

— Что ты делаешь, эль бандито! Верни шапку, я не доел свой завтрак, — возмутился я.

— Я сделал это специально, чтобы лаптог, который идёт с нами, нас не подслушал. Анату близко, она сказала, чтобы мы шли к городу у моря. Там она встретится с нами через три луны.

— А как же Мачу-Пикчу? Вторая тарелка с вашими друзьями?

— Они выполнили свою задачу и улетели, оставив нам много посланий с помощью своих потомков. Прочитав их, мы узнаем что делать дальше.

— Какие послания? Где? — удивился я.

— Ты всё равно не поймёшь, — отмахнулся Хат, — они повсюду. На земле, под землёй, в этих развалинах. Их делали наски, инки, майя, ацтеки, кечуа и многие другие.

— Когда ты успел стать умным? — удивился я. — Откуда ты узнал про инков и остальных?

— Анату рассказала мне.

— Та к ты нашёл её раньше нас?

— Нет, мы говорим на расстоянии.

— Час от часу нелегче. Оказывается, ты ещё и телепат. Ладно, куда нам нужно попасть?

— В самый большой город этой страны, он у моря. Поговорим позже, лаптог уже рядом, — сказал Хат, одевая свой шлем.

Последовав его примеру, я продолжил завтрак. Туман рассеивался на глазах, блеснуло солнце и я наконец смог увидеть место нашей посадки. Вокруг цвела зелёная трава, такая яркая, что резало глаза, а то, что я принял за валуны, оказалось развалинами какого-то древнего сооружения. Ровным каскадом они опускались почти до края обрыва, где-то далеко внизу виднелась речка. Вид был шикарный и я пожалел, что не взял фотоаппарат, хотя, скорее всего, он был встроен в мой костюм, но спрашивать об этом Хата было стыдно.

— На левой руке есть панель включения видеокамеры, — шепнул он.

Вздрогнув, я дал парню пинка под зад.

— Больше этого не делай! Моя голова и мозги принадлежат мне, — зашипел я.

— Какие мозги?! — ответил Морелли. — Я вас уже вижу, подхожу с юго-запада, контрольное время три минуты.

— Это я не тебе, — сказал я. — Ждём.

— Извини, Теди, больше не буду, — пообещал Хат, сидя на земле, он собирал какие-то камушки.

Вяло махнув рукой, я пошёл навстречу полковнику. Да, похоже, Хат не так прост, как кажется… А на Гавайях был такой душкой, трескал рыбу, лупил людей по яйцам... Мне стоило начать подозревать его с того момента как он за месяц выучил все языки, но я был занят отдыхом и девушками. Когда мы доберёмся до города, надо будет спровадить Морелли и серьёзно допросить Хата.

— Ну что, какие планы, шеф? — спросил полковник, добравшись до меня.

— Пока ты непонятно где шлялся, мы всё выяснили. Теперь нам надо двигать к самому большому городу этой страны, расположенному у моря.

— Речь идёт о Лиме, столице Перу. Да уж, пешком до неё далековато. Надо придумать, как туда добраться.

Солнце стояло в зените когда три человека в чёрных футуристических костюмах добрались до дороги. Мы были покрыты слоем пыли, а Хат, несмотря на то, что был телепатом, умудрился по колено провалиться в кучу вонючего коровьего дерьма. И теперь мы с Морелли старались держаться от него подальше. Машин на дороге к которой мы подошли не было, зато повсюду ходили коровы. Перуанские коровы оказались на редкость наглыми сволочами, одна из них попыталась откусить мне ухо, но, получив кулаком в глаз, жалобно замычала и отошла в сторонку. Остальные рогатые просто ходили вокруг нас и очень скоро к пыли, покрывавшей наши тела, добавились исполинские мухи, переместившиеся с коров на нас. Больше всего их привлекала измазанная дерьмом нога Хата, где они решили устроить свой полевой лагерь с аэродромом.

Та к прошло два часа. Устав слоняться, от безделья мы устроили с коровами корриду — благо наши костюмы оказались сверхкрепкими, а то травмы могли бы быть серьёзными.

Коров спас появившийся из ниоткуда раздолбанный пикап грязно-оранжевого цвета, покрытый пылью не меньше нас. Морелли перегородил машине дорогу, а я пошёл к кабине вести переговоры. Хат объяснил мне, что чудо-костюм оснащён встроенным переводчиком, и поэтому языкового барьера я не боялся.

За рулём тачки сидел преклонных лет перуанец в драной соломенной шляпе и синем пончо. На его сморщенном от старости загорелом лице был неподдельный испуг.

— Привет, старик, — сказал я, нагибаясь к открытому окну.

— Вы пришельцы из космоса или боги? — спросил старик, рассматривая мой костюм.

— И то и другое. Мы американцы! Нам нужно в Лиму, отвезёшь нас?

— Великие американские боги, Лима далеко, поездка будет стоить много денег. Огромное количество денег!

— Как тебе не стыдно брать с богов деньги?! — обиделся я. — Сколько ты хочешь?

— Много денег, 20 солей!

— У меня нет соли, старик. Мы с тобой не на кухне.

Есть доллары, даю тебе сотню, хватит?

Увидев у меня в руках сотенную купюру, старик впал в ступор. Пощёлкав у него под носом пальцами, я вернул бедолагу в наш мир.

— Ну что, везёшь?

— Вы сделали старика Умберто богачом, великие американские боги, за такие деньги я отвезу вас хоть в Боливию, хоть в Эквадор!

— Отвези нас в Лиму, старик. И я дам тебе ещё столько же.

Глаза перуанца загорелись огнём. Он помог нам забраться в багажник и даже вымыл Хату ногу. Оказалось, что старик был портным и ехал в столицу продавать одежду, так что ещё за сотню — купюр меньшего достоинства у меня просто не было — я купил у него три пончо, три пары брюк и три шляпы. По дороге мы переоделись, в свёрнутом виде наши костюмы превращались в обычные рюкзаки, что было крайне удобно.

К вечеру старый рыдван въехал в столицу Перу — огромный шумный город Лиму. Попрощавшись со стариком, мы поймали такси и потребовали, чтобы нас отвезли в лучший отель в городе. Таксист, увидев сотню, округлил глаза и дал честное слово, что мы будем жить в лучшем номере самого шикарного отеля Лимы.

— Господин может не сомневаться, все самые важные наркоторговцы останавливаются только там.

Только теперь я вспомнил, что мы находимся в Южной Америке, родине коки, Пабло Эскабара и самой свирепой в мире наркомафии.

— Морелли, пистолет при тебе? — спросил я.

— Он всегда со мной.

Такси въехало в центральную часть города, дома вокруг представляли собой яркий пример колониального стиля. Всё-таки испанцы, помимо языка и истребления коренного населения, привезли сюда кое-что ещё. Однажды я был на Кубе и, надо заметить, архитектура на острове Свободы походила на перуанскую.

Когда наша машина, объезжая допотопные автобусы, выбралась на большую площадь, таксист, обернулся к нам и с гордостью сказал:

— Пласа де Армас, центральная площадь Лимы, а эта шикарная церковь — знаменитый Кафедральный собор, там похоронен великий Франциско Писарро, основатель нашего города.

— Мы не туристы, амиго, — оборвал его я, — незачем хвалится своим Писарро, по мне, так он — первый фашист в истории.

— Си, синьор, — обиженно пробубнил таксист.

— Зря ты его прервал, — сказал Морелли, — впервые на боевой операции чувствую себя туристом.

— Между прочим, за всё пока плачу я, — демонстративно показал я свой кошелёк. — По приезду в гостиницу, позвонишь в штаб Хаджету и потребуешь перевода денег. Тысяч двадцать нам хватит. Хат, а ты о чём задумался?

— Красиво, — просто ответил юноша.

— А по мне: та же Гавана, или Каракас. Пыль, грязь и нищета. У нас, Оултер, это называется странами третьего мира.

— Откуда вы знаете о третьем мире? — встрепенулся Хат.

— Из телевизора… — сказал я и осекся, — подожди-ка, а что ты подразумеваешь под третьим миром?

Ничего не ответив, Хат скосил глаза на таращащегося в окно Морелли. Ясно: расскажет, но позже. Не парень, а ходячий сундук с секретами и тайнами. И всё же ловко он обвёл меня вокруг пальца, я даже немного позавидовал. Обманул обманщика. Талантливый юноша. Хотя жизненный опыт у него, конечно, внушительный. Телепат, легко изучающий всё новое, считывает любую информацию как компьютер... Интересно, за какое время он научится водить самолёт? За день или за час? Мне бы его таланты! Всю жизнь мечтал. Ведь на самом деле, все мы в мечтах — герои и супермены…

Вскоре такси выехало на набережную и остановилось у помпезного белоснежного отеля.

— Полковник, звони в штаб. Хат, за мной, — коротко распорядился я, направляясь к ресепшену.

Портье был необычайно любезен, увидев у меня в руках веер из сотенных купюр, он тут же предложил мне лучшие апартаменты.

— Давным-давно, на заре развития бизнеса в них останавливался сам мистер Очоа! — восхищенно сообщил он, выдавая ключи.

Кто такой мистер Очоа я уточнять не стал: либо босс наркомафии, либо торговец оружием — другие здесь популярностью не пользовались. Удивившись отсутствию у нас багажа — свои суперкостюмы мы несли сами, — портье выдал нам в провожатые мальчика лет двенадцати, одетого в форму лакея. Поднявшись в лифте на последний этаж, мы зашли в свой номер. Что не говори, а апартаменты у нас были великолепные: на полу персидские ковры, на стенах картины, возле широкой балконной двери бронзовая статуя — мужчина на коне, видимо мистер Писарро собственной персоной. На огромном балконе располагался небольшой, но чистый бассейн, окружённый кадками, в которых росли пальмы.

— Неплохо, — сказал я, трогая пальцем воду в бассейне, — надо будет искупаться с дороги.

— Здесь убивали людей, — брезгливо сказал Хат, рассматривая номер.

— Опять ясновидение и телепатия? — ухмыльнулся я.

— Нет, здесь на полу пулевые отверстия и плохо смытая кровь, — сообщил Оултер, выходя на балкон. — Нам нужно поговорить, Теди!

— Позже, друг мой, — снимая с себя пончо, сказал я, — вначале отдых и обед, а потом — разговоры. Кроме того, не забывай, что нам нужно избавиться на время от полковника, ты ведь не хочешь чтобы наш разговор кто-то услышал? Тем более, лаптог…

— Хватит, Тед, — оборвал меня Хат, — ты прекрасно знаешь, что Морелли не лаптог. Я не глуп, поверь мне.

— Да уж верю, — тяжело вздохнул я и прыгнул в прохладные воды бассейна.

Отфыркиваясь, в три гребка я доплыл до противоположного бортика и, зацепившись за него, расслабился.

— Я одного не могу понять, — начал я, — если ты такой умник, какого хрена мы не прилетели сразу в Лиму, а высадились чёрт знает где, в горах? Ты ведь знал, что Анату там нет? Мы потеряли целый день, и всё из-за тебя.

— Мне нужно было получить оставленную для меня информацию. Часть ее, в виде символов на плато Наска, Анату уже считала.

— И что всё это значит?

— Позже, Теди, это долгий разговор, тем более, мы уже не одни.

В дверь номера постучали. Прошлёпав мокрыми ногами по ковру, я открыл дверь и увидел довольную физиономию полковника.

— Завтра можем идти в банк и получать. Хаджет приказал отправить нам двести тысяч.

— Я, кажется, говорил о двадцати штуках? — нахмурился я. — Нецелевая растрата государственных средств серьёзное преступление, Морелли.

— Мы же на отдыхе, шеф! Накупим сувениров, спиртного, девочек…

— Уговорил, — коротко сказал я и, радостно улыбаясь, побежал в бассейн.

 

* * *

В мечтах каждого нормального мужчины переспать с представительницами всех народов и рас — это в нас заложено генетически. Сегодня нам выпала честь осчастливить шестерых жительниц Земли. Та к как гуляли мы пока ещё на мои деньги, распределили жриц любви в следующей пропорции: трёх мне, двух Морелли и одну Хату. Четыре девушки оказались бразильянками, одна перуанкой, а одна украинкой. Как она тут интересно оказалась?..

Выпив ящик местной водки, мы устроили сумасшедшую оргию, даже Хат, который вначале отказывался, под конец уснул на украинке. Я, как и подобает самому опытному, продержался дольше всех и вырубился только под утро.

Мне снились какие-то кошмары. Вначале я убегал от индейцев, которые пытались меня кастрировать, потом летел с Хатом на сломанной летающей тарелке и чувствовал как меня медленно расплющивает, а в итоге мне приснился обмотанный кишками капитан Джексон, играющий на саксофоне американский гимн.

Громко закричав, я проснулся. Девушек в номере уже не было, Хат ещё спал, а полковник делал гимнастику под звуки американского гимна.

— Что за дерьмо, Морелли?! — морщась сказал я, выключая СD плеер. — Ты что всегда с собой носишь диск с записью гимна?

— Да, босс, — кивнул Морелли, делая приседания, — замечательно бодрит!

— Ну да, бодрит... — хмуро сказал я и двинул в туалет.

Вернувшись в комнату, я первым делом заказал плотный завтрак, допил остатки спиртного, а потом отправил полковника в банк за нашими деньгами. Включив телевизор, я сразу наткнулся на новости, даже не зная испанский язык было понятно, что речь шла о Японии, погрузившейся под воду. Самое интересное, что жертв среди людей практически не было: погружение произошло сравнительно медленно — об этом говорили многочисленные любительские видеозаписи. Вода медленно, но верно поднималась, и за сутки вся страна ушла под воду. Японцы эвакуировались в Россию и Китай, но там им явно были не рады, блокируя суда на подходе к портам.

Меня осенила идея и, подскочив к Хату, я залепил ему пощёчину.

— Ты чего?! — возмутился тот, с трудом открывая глаза.

— Иди сюда, — схватив его за ногу, я отволок парня к телевизору, — смотри.

Ничего, не понимая, Хат сфокусировался на мерцающем экране.

— Острова ушли на дно морское… — ровным тоном сказал он и улыбнулся.

— Ты так спокоен, когда видишь человеческое горе!

— крикнул я. — Ну, ничего, я тоже циник, плакать не буду.

И всё же мне кажется, что ты с этим связан. Рассказывай, давай!

Вырвавшись из моих объятий, Хат вскочил с пола, выключил телевизор и вышел на балкон. Я последовал следом, но он внезапно остановился.

— Знаешь, Теди, я не хочу играть с тобой в грязные человеческие игры. Лгать — это не по мне, — в глазах Оултера блеснула грусть. — Третий мир уничтожат. Ты ничего не сможешь сделать. Смирись.