Все пошло с того, что по улице забегали люди.

— Спасайтесь! — кричали они. — Спасайтесь! Вулкан проснулся! — И снова повторяли: — Спасайтесь!

Где-то далеко наверху — в небе — звучало знакомое громкое хлопанье и хриплый грай множества Рухх: «Вул-лк-ран из-звер-ргра-аетса-а-а!» Видимо, картавость была особенностью только той птиценции, с которой близко свела судьба.

Я натянул штаны и выскочил в коридор. Там уже бродил растрепанный Лем, путаясь в ночной рубашке. Он не обратил никакого внимания на то, что я появился из комнаты Жули.

— Так-так, — бормотал он, — так-так. Совсем не вовремя, ах, как не вовремя. Такое не должно было произойти, ох, не должно было…

Постояльцы, с шумом и гамом выбегая из апартаментов, нагруженные предметами обихода — не обязательно собственными, скатывались по лестнице вниз и бежали к конюшне, где уже скопилась толпа народу, стремящегося убраться из города, подальше от опасности. Слышалось злорадное ржание Пахтана, он не подпускал злоумышленников ни к себе, ни к Хале, ни к коротконогому коньку горца. Туда-сюда носились люди с факелами, пренебрегая всякими противопожарными нормами. Время от времени в шумной утренней темноте вспыхивал длинный язык пламени и раздавались испуганные вопли ошарашенных — это развлекался Серот.

— Что не должно было произойти? — спросил я. — Почему такой переполох?

— Мурфи начал извергаться, — ответил Лем.

— Ну и что? Он же далеко отсюда.

— Ты не понимаешь. Ветры сейчас дуют с гор. В прошлые извержения Мурфи только посыпал пеплом Волчий лес, едва не достигая черты города, однако же — не достигал. Но сегодня все по-другому. Нынешнее извержение — самая сильная судорога Мурфи за все время. Хорошо, если Кму не сгорит дотла. Впрочем, эльфы собираются защитить его экраном. Но если вулкан навалит сверху много пепла — а такое как раз и предвидится, Оракул накаркал, — никакой экран не выдержит.

Я представил себе пепелище на месте прекрасного города; на душе стало погано и тоскливо.

— Ладно, — решил Лем, — поднимай остальных. Пора смываться отседа.

— Так сразу?

— А ты что, хотел к королю на бал? Он давно уже удрал, в своей резиденции сидит. А там — хоть в пяти шагах вулкан взрывай, с венценосной головы даже волосок не упадет.

— Ну конечно, падать будет уже нечему.

— Шути, шути… Только давай действуй.

Лем скрылся в своей комнате. Я пожал плечами и вернулся к Жуле. Девушка спала. Я мягко коснулся ее щеки губами. Жуля повернулась, улыбнулась, не открывая глаз и обвила руки на моей шее.

— Вставай, — прошептал я. — Надо уходить.

— Вот еще! Чего там?

— Мурфи с ума сходит.

— Да ну его. Лучше иди сюда. — Девушка подвинулась и приподняла одеяло.

— Хотелось бы, — я покачал головой. — Но, похоже, не время. Лем сам не свой. Велел быстро одеваться, собираться и мотать.

— Ах. Ну ладно, раз Лем велел, значит так и будем делать.

— Он кто тебе, кстати? — невзначай поинтересовался я. — Дядя родной?

— Почти, — Жуля посмотрела на меня большими глазами. — А с чего ты вдруг?..

— Так, слышал кое-что… Неважно.

Жуля хотела еще спросить, но не успела. Я закрыл ей губы поцелуем. Девушка размякла, я — тоже.

— Жаль, — сказал я, с трудом отрываясь от умопомрачительного занятия, — что времени нет. Ладно, будем надеяться, еще придет.

Жуля поднялась с кровати и, не стесняясь, начала одеваться. Я с удовольствием наблюдал за нею, и ей это, похоже, нравилось. Зрелище было до невыносимого прекрасным… Напоследок я еще раз обнял девушку и вышел из комнаты, предварительно оглядев коридор. Впрочем, народу там оказалось мало, и всем было не до меня.

Когда мы спустились в трапезную, Серот, Алкс и Лем в нетерпении проглотили уже по три кружке пива. Вернее, Серот уже допивал второй бочонок. И все раздраженно переговаривались, причем Лем отчаянно костерил Серота. Кажется, дракон кому-то там прожег дырку в заднице, и теперь в течение трех лет придется выплачивать компенсацию. По законам мира…

— Ага, во, ты че там, вставлял ей, что ли?

— Серот! — возмутился Лем. — Соблюдай приличия! Кто ты такой, чтобы говорить гадости? Оставь это занятие Ровуду!

— Ох, прошу прошшения, — сконфузился дракон. Я вытаращил глаза — впервые вижу, чтобы Серот смутился.

— Держи язык за зубами, если не можешь сказать ничего умного, — съязвил Лем. — Ладно, пошли. Лошади уже оседланы и дожидаются.

— Куда мы сейчас? — полюбопытствовала Жуля.

— Сначала выберемся из города. Скоро тут начнутся пожары. Потом доберемся до Брачика, до туда вулкан уже не дотянется. А там разбредемся в разные стороны. Каждый своей дорогой.

— А что насчет Райа? — спросил я.

— Сами доберетесь. Алкс хотел в Ехтасу попасть, туда и пойдет. Ну, знаете же законы. Вы — своим путем до Габдуя, я — своим. Ничего не поделаешь. Куда хочет идет только тот, кто никуда не идет.

Мы выбрались из гостиницы. Что-то посыпалось сверху. Я подставил руку — на ладонь упало несколько легких крупинок пепла, тут же осыпавшегося в прах при прикосновении.

— Это только начало, — проворчал Лем, — цветочки. Ягодки впереди.

Пахтан, так и не подпустивший никого к опекаемой им группе, радостно заржал при виде меня. Я даже почувствовал удовольствие. Хорошо, когда тебя все любят.

Лему коня не досталось, но он в нем, похоже, и не нуждался. Я вытаращил глаза, когда повернулся на недовольные вопли Серота. Наглый поэт лез на его спину. Дракон не сопротивлялся, но громко возмущался по поводу нахальных выходок деятелей искусства. Создалось впечатление, что все негодование Серота — только притворство, на самом деле он весьма доволен, что Лем дал повод поругаться. Впрочем, поэт не произнес ни слова, а только громко пыхтел, поудобнее устраиваясь между широкими острыми шипами спинного гребня дракона.

Когда мы выехали на главный тракт, уже почти все покидающие Куимияа выбрались из города. Я с некоторым удивлением увидел оживление на улицах, причем совсем не отчаянное, а вовсе даже радостное. Многие и не собирались уезжать.

— Ну, теперь вся воровская братия оторвется, — непонятно сказал Лем.

Но я понял. На нас никто не кинулся, хотя оценивающих взглядов было брошено немало. Видимо, уголовники решили, что им и так достается неплохая добыча, и связываться с решительно настроенной компанией не с руки.

Дорогу и все вокруг уже покрывал пепел. Тонкий слой, однако, если, как сказал Лем, это только начало, тогда то, что может быть потом, не вдохновляло.

— Лем, а как же щит?

— Щит держит крупные куски. Такую мелочь он просто не способен заметить. Но сегодня в Куимияа не наступит день. Небо будет черным. И со стороны покажется, будто город эльфов накрыли большим пепельным колпаком. Впрочем, и Волчий лес тоже станет Черным.

Действительно, когда мы покинули последние городские кварталы и выехали за пределы города, сразу стало значительно светлее. Я оглянулся — над Кму понемногу проявлялся гигантский колпак, по которому на землю скатывались крупные куски пемзы и пепла в тех местах, где это было возможно. В большинстве же своем вулканические выбросы скапливались на самом щите.

— Долго не выдержит, — сожалеюще сказал Лем. — Поехали. Надо поскорее выбраться из зоны действия Мурфи. Не приведи Тбп, на башку булыжник сверзится. Чтоб потом всю жизнь бегать и смеяться. Долгую, долгую жизнь…

Мы погнали лошадей по дороге, стремясь избежать незавидной участи. Постепенно обгоняли большие подводы, на которых спасались горожане и купцы. Несколько раз встретились телеги, разбитые крупными камнями, упавшими с небес, а однажды — труп человека с размозженной головой. Тело уже успело покрыться пеплом, что несколько сгладило зрелище. Но все равно стало не по себе. Жуля подъехала ближе, теперь мы скакали бок о бок. Так было легче и спокойнее. Нам обоим.

Из зоны поражения выехали неожиданно. Просто вдруг потемневшие от пепла листья деревьев позеленели, обрели обычный цвет. Еще некоторое время признаки извержения встречались, но вскоре сошли на нет.

Я предложил сделать привал. Лем не согласился.

— Еще два-три часа, и лес кончится. А там будет Брачик, в котором созданы все условия для привала. То есть куча придорожных таверн с неисчерпаемыми запасами пива, эля, вина и самогона.

— Опять алкоголь, — поморщился я. — Не надоело?

— Надоесть может только плохой секс, молодой человек, — возразил Лем. — А питие приближает разумное существо к единению с природой и космическим разумом.

— Там будет такая куча народу, — попытался еще раз возразить я. — Столько всякого сброду удрало из Кму. Включая нас.

— Ничего, — успокоил поэт. — Для нас место найдется. Я позабочусь.

— Уж ты позаботишься, — язвительно сказал Алкс. — Уверен.

— Ага, во, Лем, съел? — съехидничал Серот.

— А я-то чем виноват, — всплеснул руками Лем. — Вы думаете, это я вулкан разбудил? С ума, что ли, сошли?

Я не был особо уверен. Ни в том, ни в другом.

— Кто ж тебя, загадочного такого, знает, — сказал я.

— Да я весь на виду, как на духу… или на духу, как на виду? Проклятье, забыл.

— Ага, на пуху как на пуку, — спошлил Серот.

— Не на пуку, а на пуке, — поправил Лем.

— Какая, на хрен, разница? Усе равно получается фигня…

Так, переговариваясь непонятно о чем, и ехали.

Через три часа лес кончился. Открылся широкий обзор. На горизонте на фоне безоблачного аугугуйского неба вырисовались стены и башни города под названием Брачик.

— На бескрайность в великом восторге гляжу, — процитировал Алкс.

— Не, — покачал головой Лем, — Фингал похоронен не тут. Но я вам не скажу, где. Он взял с меня слово.

— Кто взял?

— Фингал.

— Да, дела… — протянул я. — Ладно, поехали. Жрать охота. До города еще часа два топать. Привал уже делать нет резону, а еще тянуть — околеем.

— Не, — возразил Лем, — самое большее через час приедем. Как раз к обеду.

— Ага, ты чтось, собираешься на мне весь этот час торчать?

— Куда ж ты денешься?

— Хм…

Через полтора часа мы, уплатив небольшую пошлину, въехали в Брачик.

Брачик — захудалый городишко со скучным и серым населением. После кричащей древней и современной красоты Куимияа безликость улиц Брачика выглядела просто пошлой. Многочисленные семьи сбежавших от вулкана не оказали заметного влияния на атмосферу убожества. Здешние порядки совершенно не изменились; мне показалось очень странным, почему купцы, во множестве проезжающие город, не сумели подействовать на настроения и характеры жителей. Местная богема тоже была скучной и заторможенной, несколько зверского вида сонных личностей вяло посмотрели в нашу сторону и лениво отвернулись, даже не потрудившись поподробнее разглядеть, чем можно поживиться.

— Тут всегда так, — сказал Лем, шагая рядом с Серотом, с которого он наконец слез. — Ощущение, будто вся красота Куимияа скомпенсировалась серостью Брачика.

— Верно подмечено, — сказал я. — И что, везде так?

— Да нет, вообще-то. Хотя в каждой стране можно найти подобные места, в которых с лихвой возмещаются достопримечательности столиц и других городов. В Тратри это Брачик, в Глюкляндии — Чукоган, в Глюкостане, кажется, Чечерони. Впрочем, не помню точно, давно там не был.

— Ой, глядите, — воскликнула Жуля, — старый знакомый!

Мы последовали взглядом согласно направлению ее указующей руки… Хм. Действительно. Фингонфиль.

Эльф повернул на восклицание голову, увидел нас и побледнел. Я не понял, от ярости или страха. И не понял этого и дальше, ибо на Фингонфиля тут же наехал какой-то пьяный извозчик… Раздался вопль. Начался переполох.

Лем потащил нас подальше от места происшествия.

— Разберутся. Если останемся там, застрянем надолго.

М-да, похоже, это — необычайно яркое событие в Брачике. Пока мы удалялись, мимо промчалась ватага мальчишек, несколько городовых и солидного и важного вида страж порядка. Он окинул нас подозрительным взглядом, видимо, прикидывая, не стоит ли задержать для выяснения личностей… Тьфу, мать честная, неужели у всех стражей такой бзик? Мы ответили невинными взглядами. Он поприкидывал и пошел своей дорогой, тем более, что переполох усиливался, уже доносился разгневанный голос Уриэля, что было сил костерившего пьяниц и извозчиков. Мы с Лемом возмущенно переглянулись, но возвращаться не рискнули. Мало ли чего еще случится с беднягой. А мне потом всю жизнь с тяжестью на душе ходить?

Остановились у первого трактира, вид которого не вызывал немедленного откровенного недоверия. Жуля с облегчением слезла с кобылы, мы с Алксом тоже.

— Ага, а выпить тута еся?

— Найдем.

Никто не вышел за нами поухаживать, хлопот у всех хватало. Мужик, что стоял, подпирая плечом стенку и отмахиваясь от мух, лениво махнул на немой вопрос в сторону корыт. Рядом с ними были вкопаны крепкие столбы с перилами.

Лем кинул мужику монету, тот сейчас же вытащил из какого-то грубо сколоченного ларя небольшой мешок и сунул ему.

— Маловато! — возмутился поэт.

— Дык вить времена тижолые пошли, мил человек.

— Даже в тяжелые времена за такую деньгу можно телегу купить.

— Дык меняюца вить, времена-то.

— Тьфу!

Лем предложил нам привязать лошадей к перилам.

— Наши кони смирные и преданные, — возразил Алкс. — Не убегут.

— Убечь-то не убегут, да увести могут.

— Не, — авторитетно заявил я. — Пахтан не позволит. Вот ты Серота привяжешь?

— Крыша поехала?

— Во-во. И я о том же.

— Ну, смотрите. Народ здесь ушлый, проходимческий. Вечно что-нибудь да свистнут. В прошлый раз с одного башмаки стянули. Прямо на ходу. Он, правда, пьян был…

— О, Лем, а ты говорил, городок серый. Тут, похоже, подобные ремесла достигли наивысшего расцвета.

— Да нет, что ты, — махнул рукой поэт. — Не был ты в Глюкотае, братец. Вот там, это да! С бегущей лошади, бывало, подковы воровали. Одного такого мастера я знал, ему обе руки отрубили, а потом на место пришили.

— Пришили-то зачем? — не понял я.

— Чтобы хоронить в целости.

— А как насчет просто положить рядом?

— Это уже не в целости будет, а в разрозненности.

— Слушай, а если им там что-то при жизни удаляют хирургическим путем, тогда как?

— Они хранят все эти части собственного тела в укромном местечке. Когда мрут, родственники пришивают или вставляют на место. Во имя соблюдения традиций. Так велит их воплощение Тбп.

— Что, там тоже тбписты? — ахнул я.

— Конечно, разве не помнишь? Демиурги ушли туда. По сути, они и организовали все четыре Глюкаловых государства. Правда, тбпизм там слегка другой, со своими глюками.

— Поня-атно…

Лем равномерно высыпал в корыто овсу, мы с Алксом добыли из горбатого колодца воды и налили в другое корыто. Я наказал Пахтану никуда не уходить. Он умно посмотрел на меня и подмигнул. Я, как всегда, немного ошалел. До чего ж умен, бродяга!

Оставив лошадей кормиться, пошли заботиться о себе. Трактир как трактир, ничего особенного. Только хозяин — тролль.

Даже не знаю, как описать. С виду — громадный валун, которому матушка-природа неведомым образом придала слегка симметричные очертания. Башка сидит прямо на плечах, минуя всякую шею как совершенно ненужный компонент. Волос нет. Лицо оборудовано двумя большими глазами с красными круглыми зрачками, приплюснутым носом, громадным ртом с ослепительно белыми, крупными и острыми зубами. Руки — как у большинства прочего населения талия в обхвате — и так же каменны, как и все остальное тело. Тролль увидел нас и радостно осклабился. Я замер в ужасе.

— Здорово, Камень, — радостно завопил Лем, — давно не виделись!

— И тебе привет, — прогрохотало чудище, почесывая лысую макушку. Посыпалась мелкая каменная пыль. — Что-то редко заходишь.

— А говорит, здесь достопримечательностей нет. Серый, видишь ли, городок, — пробормотал Алкс, приходя в себя.

— Это Камень, — сказал нам Лем. — Камень, это мои друзья! — заорал он троллю. — Обслужишь по высшему классу?

— А как же, — добродушно прогудел тот и потопал снабжать нас едой.

Лем потащился к ближайшему свободному столику. Впрочем, здесь их было достаточно; похоже, посетители боялись тролля и редко сюда приходили. Даже сегодняшний наплыв народу почти не затронул трактир.

— Камень чуть глуховат, поэтому приходится орать, — пояснил поэт, когда мы расселись и были готовы начинать трапезу. Не было только предмета поклонения… — Он тролль, как вы уже заметили…

— Я думал, тролли не выносят солнечного света, — заметил я. — Превращаются в булыжник.

— Это пещерные тролли. А Камень — горный. Два родственных, но все же разных народца. Горным Солнце не опасно, они же целые дни проводят под ним.

— А чего этот тут делает? Горы ведь уже не близко, верно?

— Трактир содержит.

— Это вижу…

— А причин не знаю. Посетителей у него, конечно, кот наплакал, но все — с толком. Камень готовит так, что не только оближешь пальчики — обгрызешь их до костей. Потому ему много посетителей и не резон иметь, а завсегдатаи — они, брат, сюда только богатые приходят. Да и грех за такую жратву денежку хорошую не отдать.

Произошло маленькое землетрясение — к нам притопал хозяин. Легко, словно пушинку, поставил на стол увесистое блюдо — жареного в яблоках гуся, присовокупил к нему громадный каравай, дополнил графином воды и завершил натюрморт большой бутылью известного содержания.

Я отчаянно замотал головой.

— Не, не буду. Шо хошь делай, не буду. Пиво есть?

— Пива, увы, не подаем, — развел тролль в стороны свои небольшие скальные образования. — Могу эль сообразить.

— Давай.

Камень ушел.

— Ты чего, Хорс? — сделал большие глаза Лем. — Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша?..

— Вот еще немного — и точно поедет. Я пока завяжу, ладно? Надо же иногда и что-то иное пить, не все время алкоголем питаться. Так, глядишь, и Бодуна с трона Похмелья скинут, да на его место меня посадят. Нет, не хочу.

— Ну, воля хозяйская. Алкс, тебе? Будете, Жюли?

— Я, пожалуй, тоже пока обойдусь, — покачала головой Жуля.

Лем притворялся мастерски. Ни за что бы не поверил, что он не огорчился, если бы не слышал давеча разговор.

— Жаль, — искренне сказал он. Алкс тоже отказался. — Что же мне теперь, одному все это ухлопать? — вскричал Лем, в притворном ужасе глядя на бутыль.

— Шо ухлопать? — тут же сунулся Серот. — Офигел? А я че, буду сидеть рядом и зыркать, как ты спиваешься? Вместе бум, понял?

— Серот, ты сам — как водочный завод…

— Я же не говорю, шо ты — как цех писателей-рифмовиков.

— Не понял…

— А неча понимать. Ага, похоже, самогончик-то из нашенских будет, из самодуровских. Только попробуй не дать — зад подпалю.

— Ух, воплей-то будет, — ответствовал Лем. — Драконьих.

— Ага, довольных. И воплей поэтических — поджаренных.

— Ладно, бери, — сдался Лем. — Подожди немного, я себе отолью.

— Ага, щас полбутыли…

— А то!

— А я че делать буду? С другими полбутылями? В глаза закапывать?

— Лопату сперва найди подходящую. Вон, не докопаешься.

— На зуб цедить?

— Да ты зальешься этой фигней! На век хватит.

— Ага, ежли яду подсыпешь, то хватит. Хотя сомневаюсь.

Лем страдальчески закатил глаза.

— Никогда не мог переспорить негодника, — сказал он, улыбаясь. — На, злыдень, поперхнись, — Лем вылил из кувшина воду, заполнил сосуд до самых краев вонючей бражкой и сунул Сероту бутыль в лапу. — Только не до смерти, а так, чтобы самогонки еще и мне хватило. Впрочем, если иначе нельзя, можешь и до смерти…

Гусь оказался вкусным, тем более для нас — оголодавших после побега из Кму. Землю время от времени покачивало, но так незаметно, что я понял, в чем причина моего беспокойства, только где-то на четвертый или пятый раз, когда по поверхности не начатой еще мною кружки эля пробежала заметная рябь.

— Землетрясение?

— Да, — Лем оглянулся, — небольшое. Мурфи бушует. В Кму сейчас совсем нехорошо. Сюда только отголоски доходят. Вовремя убрались.

— Неловко как-то, — смутился я. — Вроде сбежали…

— Ты что, хотел там угробиться? С твоим-то везением?

— В самом деле, — поддержал Алкс, — зачем рисковать без смыслу?

— Да ну вас, — обиделся я. — Во мне совесть играет, а вы…

Эль — похожий на пиво напиток, но слабее и горше. Впрочем, лучше провести аналогию с медовухой и брагой. Брага хватает за мозги, но ходишь более или менее твердо. Медовуха оставляет разум незамутненным, но ноги совершенно не слушаются. Так и тут. Пиво хмелит, туманит, но ходить позволяет. От эля же у меня совсем отпали копыта, особенно когда я прикончил третью большущую кружку. Уж очень понравился…

— Ну обещал же — не пить, — простонал я, при помощи рук и Алкса взбираясь на стул, с которого по опрометчивости действий встал, намереваясь выйти проверить лошадей. — Ну чего я обещал?

— Обещания, даваемые самому себе, — воздел палец Лем, — бывают либо нерушимыми, либо мгновенными. В смысле, на одно мгновение.

— Спасибо, утешил. Как я теперь ходить буду?

— Через часок оклемаешься.

— Правда?

— Конечно. После обеда же выходить.

— Куда? — в один голос возмутились Жуля и Алкс. Серот, урча, приканчивал бутыль. — Зачем выходить?

— Время, братцы, время не ждет. Алкс — в Ехтасу, если я не ошибаюсь. Вы двое — в сторону Габдуя. Ну, это уже проще, по Облегченке пойдете, без особых приключений достигнете завтра к вечеру. А я по следам вашим пойду с утречка. Смотрите там, особо не буяньте.

Лем сказал это шутливо, но я заметил строгий взгляд, брошенный на Жулю. Девушка скромно опустила глаза. Впрочем, поэт тут же исправился, его взгляд вернул свою шаловливость.

— Ну ладно, — вздохнул Лем, вставая и хлопая себя по пузу. — Пора ухи давить. Что-то устал я сегодня.

От гуся на столе остались лишь обглоданные кости, пустой графин сиротливо лежал на боку. Алкс лениво ковырялся в зубах тонкой косточкой. Жуля тихонько млела, развалившись на стуле. Как можно развалиться на стуле, я так и не понял, но что есть — то есть. Серот налакался и теперь лежал, пуская пузыри, и дрых.

— Что, концертов не будет? — спросил я.

— Какие, к черту, концерты? — возмутился поэт. — Я третий день сутками не сплю, и все из-за вас. Все, вообще, уйду в монастырь, блин… С курами спать. С утками надоело…

— О, — оживился Алкс, — это хорошая мысль, понимаете? Уйти в монастырь, в женский, далекий…

— И стражем одиноким стать у порога, — продолжил Лем. –

Знаем-знаем мы эту пошлость. Ровуд, помнится, сварганил. Безвкусица, по моему мнению, полная. Ритм хромает, рифма надуманная, смысл теряется. Я бы и то лучше сочинил. Беда только, что похабствами не занимаюсь, а то б завернул… Все, пока, — Лем махнул нам рукой, мимоходом пнул Серота ногой в чешуйчатый бок, отчего тот дернулся и икнул, поднялся по лестнице и исчез наверху.

Я поудобнее устроился на двух стульях, полагая, что, раз уж скоро выходить, то и комнату снимать не обязательно. Камень, возможно, был со мной не согласен, так как несколько раз недовольно пропыхтел мимо, производя маленькие земле… или, скорее, полотрясения; но в конце концов отстал. На редкость миролюбивый тролль…

Проснулся, как всегда, от воды в лицо. Жуля хихикала и капала холодную гадость прямо на меня, спящего. Я от негодования схватил ее за руки, притянул к себе и поцеловал.

— Тихо, тихо, — испугалась она, — народ кругом.

Я уселся, стараясь навести порядок в сумбуре, воцарившемся в голове после почивания. Мысли шли с трудом, но потихоньку прояснялось. Я взял у Жули кружку и выпил — действительно оказалась вода… Не так уж часто в последние дни приходилось пить обычную воду.

Никто в нашу сторону не смотрел. Взоры посетителей были прикованы к Сероту, он на спор проделывал свой любимый трюк — выпивал залпом бочонок пива. Причем, похоже, уже не в первый раз. Лем и Алкс отсутствовали, я резонно предположил, что они еще отдыхают.

Кто-то мягко, но настойчиво потянул за воротник. Я оглянулся — никого.

— Тянет? — спросила Жуля понимающе. — Меня тоже.

— Стало быть, пора идти, — я поднялся, отряхивая с одежды крошки. — Негодяев подождем? Попрощаться?

— Уже, — хихикнула девушка. — Лем-то что сказал? Пока, мол. Алкс тебе спящему сказал «до встречи» и уже ушел. Так что теперь наш черед.

— Хм. — Я подумал немного. — А ты не боишься?

— Чего?

— Меня.

— А чего тебя бояться? Я с первого дня поняла, что ты не страшный.

— Я не страшный? Еще какой! На деле я жуткий пессимист, надоедливый зануда и вообще большая редиска. Нет, серьезно, все, кто меня знает, просто вне себя от счастья, если меня нет рядом. В противном случае они хором кричат «Заткнись!», что я успешно и умело игнорирую.

— А тебе это нравится?

— До чертиков.

— Ну, значит, я тоже буду кричать, чтобы ты не скучал.

— Ха-ха-ха. Ладно, пошли.

— Хорсик…

— Да, я…

— Я все равно тебя люблю.

— Я тоже. В смысле, себя. Просто обож-жаю.

— Фу, негодный!

Посмеиваясь, я вышел из трактира. Пахтан ответственно охранял кобылицу Жули по имени Хала, — ух, запомнил я все-таки, какой молодец! — и ревниво окорачивал других жеребцов, намеревавшихся тесно пообщаться с ней. Я похлопал коня-демона по шее и начал взнуздывать и седлать. Жуля то же творила с Халой. Я отвлекался, отвлекался посмотреть, как она все это изящно проделывает, и в конце концов сам сделал криво и косо. Пришлось исправлять. Пахтан в конце от обиды даже пузо надул. Но я, поднатасканный быстрыми уроками харисова конюшего, раскусил хитреца. Хлопок по брюху — и Пахтан с сожалением шумно выпустил воздух. И лукаво глянул на меня.

— Знаю, знаю, — почесал я ему лоб. — И понимаю. Сам такой.

— Поехали? — Жуля уже сидела в седле.

— Угу, — я упаковал в седельную сумку припасы, которыми снабдил Камень, и вскарабкался на Пахтана. — Как там было… Он сказал «Поехали» — и махнул рукой. Но собаки брехали, свистнули покой…

Брачик кончился быстро. По сравнению с просторами Кму, хотя и расположенного в ограниченном пространстве посреди леса, этот странный городок был совсем маленьким на окраине равнины. Но имел свои крепостные стены. Плохонькие, правда; я заметил наконец, что во многих местах кладка была такого качества, что ее обрушил бы самый случайный слабый удар. Видимо, враги никогда не брали город приступом.

Жуля несколько раз оглянулась на Брачик, пока он был еще виден. Но вскоре холмы, по которым тянулась дорога, скрыли город. Земля, блин, круглая…

Мы въехали в лес. Странно. Вот уже в третьем лесу я веду свое путешествие по Тратри, и ни один из них не похож на другой. Лес Судеб был мрачен, густ и молчалив. Куимион напоминал муравейник, в котором поселились несколько муравьиных кланов, изобиловал вырубками и обжитыми деревьями и полянами. Этот же лес не являлся ни тем, ни другим — обычный лесок, в меру голосистый птицами, в меру густой и редкий, со в меру утоптанной дорогой… Даже скучно становится.

— Лес похож на город, — сказала Жуля. — Такой же серый.

— Да, — заметил я, — но Брачик скрывал под серостью неожиданное. Лично я не хотел бы встретиться здесь с монстрами. Ибо, если он действительно похож на Брачик, то и сюрпризы должон преподнести…

Впереди на дороге послышались страшные ругательства. Я прислушался и смутился; даже мне с моими закаленными ушами стало стыдно. Впрочем, я узнал несколько новых интересных слов. Жуля же вообще ничего не поняла, судя по озадаченному выражению.

Итак, один ругался, другой спокойно отвечал ему. Ругательный голос показался смутно знакомым. Я легонько пнул Пахтана, чтобы шел быстрее. Хотелось узнать, кого сюда черт приволок. Пахтан возмущенно фыркнул, но послушался.

Двое общались посреди дороги. Странного вида огненно-рыжий человек держал за шиворот карлика, не прикладывая особых усилий, дабы удержать его, отчаянно пинающегося и плюющегося натурально слюною и бранными выражениями. Я вспомнил, как не сумел удержать дварфа, столь же яростно сопротивляющегося.

— А, … ты … Хорсом, — увидел меня карлик. — Скажи этому … который … чтобы … освободил от своих … и … отсюда!

— Хм, — сказал я. — Мамбарагранадрахарванипримсансадрананду, что из Второго Солнечного пояса. Какая встреча. Ты разве уже не прячешься от демона-коня?

— Это что, заклинание? Так ты колдун?! — воззрилась на меня Жуля.

— Нет, просто имя у него такое…

— Жуть!

— Какого … я буду прятаться, — возопил карлик, многоэтажно матерясь, — если этот … демон не справился даже с … человеком? Ты будешь его первым обедом, вторым — баба, и вот тогда я спрячусь …. Скажи, … этому … чтобы отпустил меня, едрен качель … …!

Странный человек внимательно посмотрел на меня.

— Не будете ли вы столь любезны, — сказал я, — отпустить достопочтенного дварфа. — Я попытался вспомнить хоть что-либо хорошее, чтобы избавиться от неприязни к карлику и ощутить какое-нибудь расположение к нему. Получилось. — Он однажды угостил меня пивом в критический момент, и я ему за это обязан.

Человек кивнул, осторожно опустил Грана на землю и отпустил его. Гран тем не менее картинно повалился на землю, потом вскочил, пнул человека по ноге и отпрыгнул, опасаясь, что тот набросится на него. Рыжий, однако, стоял спокойно и даже не схватился за ногу. Похоже, ему совершенно не было больно.

— Я тебя … достану … будешь! — орал Гран.

Пахтан тихонько подкрался к карлику и громко заржал над его ухом. Дварф замер, испустил истошный вопль, отпрыгнул, топнул и начал быстро-быстро зарываться в землю, подобно буру. Только почва полетела в разные стороны.

— Эй, погоди, — возмутился я. — А поговорить?

— На том свете поговорим, — уже из-под земли донесся ответ. — Ох, наговоримся, твою мать! — Поверхность дороги удивительно быстро приняла прежний вид, даже след от колеса телеги восстановила.

— Мать, мать, мать… — отозвалось эхо.

Рыжий человек с сожалением посмотрел на меня.

— Зря вы попросили отпустить плута. Теперь его не найти.

— Что он вам сделал? — полюбопытствовала Жуля.

— Украл кошелек. Монет там, конечно, мало, но есть пара камней.

— Дварфам на монеты наплевать, — заметил я, — кажется. Но вот камни их должны интересовать очень сильно. Вам следовало бы держать их в разных местах… Поскольку я виновен в бегстве преступника, то восстановлю вам потерю, тем более что средства вполне позволяют… Позвольте представиться, я — Хорс Мемраластест, невольный путешественник, иду в Райа. Мою спутницу зовут Жуля, она тоже направляется в столицу. — Я достал кошель, выбрал несколько крупных самоцветов и отдал рыжему. Возражения отмел как несущественные и пообещал как-нибудь надрать дварфу задницу.

— Андро, — представился он, — искусственный человек. С некоторыми отклонениями держу путь в Габдуй на встречу со старыми друзьями.

— Что, действительно искусственный? Ой, как интересно, — ахнула Жуля.

— Хм, гомункулюс? — тоже удивился я.

— А то, — важно кивнул Андро. — Нас мало, но мы в этих самых… как же их…

— Тельняшках, — подсказал я.

— Да нет. Вот поганство, забыл. Ну ладно.

— Что, и гомункулюсы мучаются несовершенством памяти?

— Этим все мучаются. Даже один мой знакомый поэт, а уж его никак забывчивым не назовешь.

— Не Лем ли случайно?

— Вы его знаете? — оживился Андро.

— Кто ж не знает! Он, как говорится, что прыщ — каждая собака рада увидеть…

— Странное сравнение.

— Только что придумал, — похвастался я. — Красиво, правда?

— Хм. Возможно… А далеко ли Лем, вы не в курсе?

— Остался в Брачике, — махнул я рукой назад. — Завтра с утра выходит в Габдуй.

— У-у, как хорошо! Надо будет его пригласить выступить.

— Не советую.

— Почему?

— Он без Серота никуда не пойдет. А Серот сейчас кальян ведрами курит, всех там у вас отравит.

— Ничего, мы стойкие. И не с такими общались.

— Разваливается, как арбуз.

— Мы рядом развалимся.

— Он еще и пьет…

— Не страшно!

— … Лем тоже.

— И это знаем. Однажды я с ним соревновался. И знаете, каков результат?

— Нет.

— Ничья.

— Не может быть!

— Нет ничего невозможного, как говорил Иожик Митиган. А все то, что невозможно, когда-нибудь случается в первый раз, добавлял Отук… Только я с тех пор совсем не употребляю.

— Почему же?

— Какая-то шестеренка заржавела…

— Так вы робот? — удивился я еще более.

— Да нет, я так просто, пошутил. Просто разлюбил с тех пор алкоголь. Даже с запаху воротит.

— О, вот это уже веская причина, — удовлетворенно сказал я. — Вот, тоже хочу так поступить, только не хватает духу.

— Понадобится — хватит, — сварливо заметила Жуля. — А понадобится, я надеюсь, скоро.

— Как? — Я испугался. — За что? Почему?

— Не знаю. Сказала же — надеюсь.

— Хм.

— Если что-то требуется очень сильно, — сказал Андро, — то обычно выполняется рано или поздно.

Я подумал немного над этим утверждением.

— Что, даже относительно того, чего не знаешь?

— Относительно того — тем более. Ибо, если не знаешь, чего хочешь, то все случившееся можно представить желаемым ранее. И наоборот, все не случившееся обозначить ранее отрицаемым и не желаемым.

Я вообще-то имел в виду что-то другое, но при таком ходе мысли…

— Гм. Интересное рассуждение. И что, если что-то может случиться, то его надо пожелать?

— Напротив, оставаться в нейтральном мнении относительно этого чего-то. И сформировать собственную точку зрения уже по факту его происшествия.

— А если оного не произойдет…

— То оставаться нейтральным.

— Так…

Пожалуй, пора бы завершать разговор. А то мозги закипят. Уже закипают.

— Так, говорите, вы в Габдуй?

— Именно. Ну, почти.

— Тогда пойдемте с нами.

— К сожаленью, не могу, — покачал головой Андро, — мне еще надо заглянуть по дороге в несколько мест. Но вы приходите в Квартал Ювелиров, там будет проходить встреча. Представлю вас как моих друзей.

— С удовольствием… Как вы сказали? Квартал…

— Ювелиров. Да вам любой скажет, только спросите.

— Договорились, — сомнительно, конечно, что предстоит побывать на вечеринке, но зачем огорчать хорошего человека… Ах да, он же не человек.

— Тогда до свиданья.

— До свиданья, — сказала Жуля.

— Пока, — махнул рукой я и начал залезать на Пахтана.

Андро вытащил из-за пояса широкую плоскую дубину, перехватил ее за середину и поднял над головой. Я насторожился: неужели гомункулюс решил напасть на нас? Но в следующее мгновение пришлось выскребать остатки хладнокровия из самых глубоких ям моего насквозь проржавевшего, бедного, измученного мозга…

Рыжий завертел доской. Вертел все быстрее, и скорость с каждым мгновением возрастала многократно. В конце концов он издал отрывистый вопль и взмыл в воздух… Согнув одну ногу в колене, Андро воспользовался ею как рулем — и полетел… Рук не было видно, только сплошное размытое пятно в воздухе.

— Ух, — сумел сказать я, когда стрекот доски уже порядочно удалился в направлении Кму. — Ух. Вот это да.

— Мне не показалось? — спросила девушка, хлопая ресницами. Глаза у нее были большие, круглые.

— Не знаю.

— А ты тоже видел?

— Ну… Да…

— Значит, обоим показалось.

— Значит, так, — согласился я. Что-то в логике не клеилось, но я был настолько растерян, что так и не сумел уловить, что.

Мы продолжили путь. Встречные не обращали на нас особого внимания. Несколько раз мимо промчались всадники на взмыленных лошадях — наверное, гонцы. Здесь ведь быстрой связи, скорее всего, еще нет — феодальный строй, средневековье. Хотя что я говорю! Самый яркий пример современности — меня не далее как пару недель назад разбудил телефон. И сейчас направляюсь в Райа, чтобы узнать, кто хулиганил, и наказать… А почему я так уверен, что хулиганы именно в Райа? Ха! Где ж еще могут они скрываться, как не в столице?

М-да, логика хромает. Причем целый день только этим и занимается…

Ладно, потом разберемся.

Вечерело. Лес кончился, дорога продолжилась между засеянными полями; от основного пути то и дело ответвлялись тропинки, и где-то вдали временами виднелись кучки маленьких аккуратных домишек. Порой на полях наблюдались рабочие спины крестьян, внимательно изучавших зрелость урожая. Однажды проехали мимо деревни, в которой вовсю шло веселье. Попытались присоединиться, но, взглянув на свирепые, красные и пьяные рожи гуляющих, отказались от такого намерения. Тем более, что один из встреченных по дороге сообщил, что в скором времени будет трактир.