1

21 декабря был официально назначен концом света. Я сидела в аэропорту в ожидании своего рейса на Москву и удивлялась сама себе, что этот факт меня совершенно не тревожил. В моей жизни и так уже был конец света. Все-таки в депрессии есть и положительный момент – тебе настолько все равно по отношению к окружающему миру и к себе, что ты не боишься даже смерти.

Мне просто побыстрее хотелось сбежать от всей этой предрождественской суеты, скрыться у мамы дома, хорошенько отдохнуть, а потом с новыми силами войти в новый год, который обязательно должен быть лучше, чем этот. В голове неустанно крутилось услышанное в одном из магазинов «All I want for Christmas is you». И какой черт дернул меня купить в аэропорту книгу «50 оттенков серого»? Опять какая-то простая девчонка ловит на крючок большую рыбу, благодаря своему равнодушию и правильным ответам на имейлы.

Конца света так и не случилось, как не случилось и вообще ничего примечательного. Мой приезд на родину прошел в условиях полной анонимности, мне совершенно не хотелось ни с кем встречаться. В редкие моменты, когда мне нужно было все же высунуть нос в тоскливую московскую зиму, на меня обрушивались такие давно забытые элементы московской действительности, как слякоть и пробки, стойкий запах выхлопных газов, постоянно спешащий куда-то поток людей, готовых в любой момент разразиться грубостями. Но в то же самое время, у меня был шанс наконeц-то воспользоваться быстрым и качественным сервисом. Супермаркеты, работающие в любое время дня и ночи. Лекарства, доступные без рецепта. Бюджетные салоны красоты, где делают прекрасный маникюр и педикюр. Дешевое такси с приветливыми водителями. Быстрое обслуживание в магазинах. Банковские служащие, в конце концов. Как бы я хотела забрать с собой этих прекрасных ребят в белых рубашечках, твердо руководствующихся принципом, что клиент всегда прав, и посадить их в офис своего парижского банка вместо той престарелой тетки, которая постоянно висит на телефоне, не говорит ни на одном языке и на любое малейшее недовольство «встает в позу», да еще и работает до 17.00. В любом случае, эти несколько дней оказались для меня бесценным временем в кругу семьи, которое действительно придало сил и позволило подзарядить севшие батарейки. К тому же, бабушка с дедушкой подарили мне довольно внушительную сумму, на которую я могла не только прожить до того, как опять начну работать, но и снова начать ходить на курсы французского.

Последний день года был последним днем моего рабочего контракта. Наш директор отправил меня в бессрочный отпуск до того, как прояснится ситуация с моими документами. В полной уверенности, что мое досье будет отправлено в ближайшие дни, ведь во Франции праздничным днем было лишь 1 января, и имея достаточно денег на жизнь, я со спокойным сердцем отправилась отмечать Новый год к Кристине.

Неторопливый, немного даже вялый Брюссель всегда успокаивал меня. Впереди были несколько дней в настоящем доме, где живет настоящая любящая семья, где стоит настоящая елка, в конце концов, а в камине потрескивают бревнышки. А еще я подумала, что отмечать Новый год вместе с семейной парой – это хороший залог на будущий год, если принимать за чистую монету поверье, что как новый год встретишь…

Частенько мой покой все же нарушали входящие имейлы, вызывая учащенное сердцебиение, ведь я с нетерпением ждала новостей с работы. Но новостей так и не приходило. Пока в один прекрасный день я не получила коротенькое сообщение от нашего HR-менеджера о том, что директор распорядился не отсылать мое досье.

2

Я шла быстрым шагом по знакомой до боли дороги от станции метро La Défense до офиса, чтобы хотя бы за счет физической активности заглушить расползающуюся по всему телу волну страха. В голове крутилась одна лишь мысль: «Проснуться бы скорее от этого дурацкого сна».

Конечно, я всегда подозревала, что наш директор никогда не пойдет на то, чтобы повысить мне зарплату, а тем более – пытаться обмануть систему. Но чтобы вот так по имейлу сообщить, что я у них больше не работаю? Нет, пусть уж Месье скажет мне все в лицо. Нажав на звонок офиса замерзшими пальцами, поняв, что мой пропуск заблокирован, я вдруг с ужасом подумала, что сейчас мне никто не откроет, и я в знак протеста замерзну и умру прямо перед этой дверью. Хотя вряд ли кто-то будет сильно по мне плакать.

Но, как ни странно, дверь мне все-таки открыл кто-то из коллег.

– Я пришла поговорить с директором насчет моей ситуации, – сообщила я секретарю.

– Сожалею, но он пока занят.

– Тогда, может быть, вы мне объясните, что произошло?

– Я не особо в курсе, это все решает директор… Думаю, что он решил, что не в интересах его бизнеса платить такую высокую зарплату за позицию, которую могут выполнять уже работающие у нас сотрудники.

– То есть он решил отдать обязанности по маркетингу Кристофу?

– Я думаю, что «идейную» часть – да, а на «рутинную», так сказать, взять другого стажера. Ну, ты же понимаешь, что это бизнес.

Ну и Кристоф, теперь он уже стал специалистом по маркетингу!

– Да, но вот девочка-китаянка из клиентского отдела – тоже стажерка, но ей же предложили хорошую зарплату. Я бы могла уже давно найти другую работу, съездить летом в отпуск…

– Жизнь несправедливая штука…

Меня всю трясло. «Жизнь несправедливая штука». Просто квинтэссенция цинизма! Я спустилась вниз в свой кабинет. Ребята довольно приветливо встретили меня, но я заметила, как они опускают глаза и держатся на расстоянии, как будто мое положение заразно. Я сгребла все вещи со стола в мусорку, стерла все файлы из ноутбука. Так не доставайся же ты никому! А еще я никому не скажу пароли ни от ноутбука, ни от сайта, ни от соцсетей фирмы, которые я вела. Все мои дела уйдут в никуда вместе со мной.

Через полчаса я снова поднялась наверх. Дверь в кабинет директора оказалась заперта. Все ясно. Он просто закрылся в своем кабинете от меня, как трусливый заяц. Подлая французская душонка! Я всегда знала, что за видимым панибратством скрывается их лицемерная натура, готовая в любой момент воткнуть нож в спину.

Перед уходом я лишь бросила секретарше:

– Ты просто передай ему большое спасибо. Что после всей моей работы здесь он мне даже не дал возможности уйти по-человечески.

И опять этот холодный одинокий путь оттуда, где никому не нужен, и туда, где никто не ждет. Стеклобетонный монстр квартала La Défense с клерками-роботами в черном, отторгающий своей махиной как ненужное слабое звено потерянную иностранку. Стук железных колес первой ветки, заглушающий немой крик отчаяния. Этот долгий и мучительный путь домой через весь город. Только больше эта история с «Бразильцем» не сработает. Он мне больше не помощник. С ним покончено. Еле доползаю до квартиры, бросаюсь на диван, больше не в силах сдерживать слезы…

Мой «Старичок» уже тут как тут с бутылкой красного. Хорошо, что рядом хотя бы есть он, и он точно знает, что мне сейчас нужно.

– Вообще по закону работодатель не имеет права отказать в работе после подписания обязательства. Ты могла бы попробовать подать на них жалобу в соответствующие инстанции, – сказал мне «Старичок», когда я немного успокоилась.

– Да куда же мне обращаться? Кто будет мной заниматься – у меня виза скоро заканчивается… И откуда у меня деньги на адвоката? Это все бесполезно. Неужели директор не мог мне просто дать нормальную зарплату? Он больше спустил на шампанское для всякого молодняка на недавней вечеринке, чем моя гипотетическая зарплата за год.

– Ты же ему не подружка и не родственница. Ему это просто невыгодно. Нужно искать другой выход.

– Какой? У меня осталось меньше трех месяцев.

– Это много. Все еще может измениться.

Мое дело безысходно проиграно. Но я была настроена идти до конца. Я знала, что хочу остаться, и нужно было просто немного подумать, чтобы найти решение.

3

За полтора года я сильно привязалась к этому городу. Я уже столько раз представляла себе, как скоро найду работу и смогу в полной мере наслаждаться всеми прелестями жизни, которых здесь в избытке. Я любила Париж и всегда скучала по нему. Я была готова простить этому городу, как любимому человеку, любые недостатки. Да я и не считала их недостатками, скорее – особенностями. Я знала многих людей, которые приезжали, жили здесь и не прекращали жаловаться и все сравнивать с Россией. Конечно, я тоже сравнивала, куда же без этого. Но я знала, что в погоне за сравнениями мы рискуем так и не понять главного: здесь просто все по-другому! И у любой особенности есть своя культурная и ментальная подоплека.

Плохой сервис, все медленно? Но официанты здесь работают за мизерную зарплату, и французы не оставляют им чаевых. Никто не ругает нерадивых продавцов, официантов, таксистов, административных работников, все покорно стоят в очереди, ждут, молчат в тряпочку? У них просто не принято хамить и вообще повышать голос, люди не нагружают других своим стрессом, потому и чувствуют себя спокойнее. Парижане – снобы по отношению к иностранцам? Но с чего им их любить, если их родной город порван на части и растоптан иммигрантами и туристами, а сами они вынуждены кучковаться по тем немногочисленным местам, которые еще могут называть своими.

Я уже давно определилась, что хочу в старости походить на французскую пенсионерку: в прекрасной форме, с аккуратной укладкой и в элегантном платье, которая наконец-то избавлена от работы, ухода за детьми и выплаты кредита за жилье и теперь может тратить свое время и пенсию на путешествия, походы по ресторанам и поездки на спа-курорты в Провансе, которые покрывает медстраховка, одним словом, предаваться всяческим жизненным удовольствиям. Не даром же говорят, что во Франции настоящая жизнь начинается на пенсии.

Но до пенсии было еще далеко, и нужно было срочно искать решение. Прежде всего, я решила наконец-то серьезно заняться собой. Ведь для поиска новой работы нужно быть на высоте – и физически, и морально.

Я купила себе хороший костюм для собеседований, благо теперь позволяли финансы. Пересмотрела целую кучу видео на YouTube из рубрики «макияж для собеседования», устроила набег на магазин «Sephora», купив кучу косметики и кремов. Рита всегда меня ругала, что я очень мало крашусь, что нужно больше подчеркивать брови и глаза и выравнивать тон лица. Привыкшая этот год экономить на средствах красоты, я поняла, что лучше один раз потратиться на хорошую косметику, чем лишний раз сходить в бар. Хотя, казалось бы, молодые француженки всем своим видом демонстрировали, что главное во внешнем виде – это натуральность, однако, они никогда не пренебрегали средствами ухода.

Я записалась в бассейн и решила правильно питаться. Я дала себе слово, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не буду так себя забрасывать.

По поводу работы я приняла кардинальное решение – полностью поменять профессиональную ориентацию и искать там, где больше шансов. Один мой знакомый, Патрик, работающий в модном бутике на Елисейских полях, рассказывал, что во многих магазинах ищут русских девушек-консультантов для работы с русскоязычной клиентурой, составлявшей в те времена чуть ли не треть всех клиентов.

– Не понимаю, что ты тратишь время на эту свою фирмешку. Пошла бы лучше работать в бутик, – всегда говорил мне он, и, видимо, был прав.

Помня свои мечты работать в индустрии моды и свое тайное восхищение продавцами с rue du Faubourg Saint-Honoré, я подумала, что мне очень нравится эта идея. К тому же меня привлекала перспектива одевать людей, как кукол из детства, делать их красивыми. Когда я была маленькая, я постоянно занималась обновлением гардероба своих Барби – шила им новые одежки из найденных у бабушки ленточек, лоскуточков и кружев, которые хранились у нее в сундучке, словно клад. Эту маленькую детскую страсть я наконец могла воплотить в жизнь. Главной проблемой оставалось то, что мой французский оставлял желать лучшего, да и вообще, у меня не было ни опыта работы, ни смелости, чтобы вот так броситься в авантюру поиска работы в совершенно незнакомой мне области. Но я не опускала рук.

В интернете я нашла шаблоны разных резюме и сопроводительных писем на должность консультанта, красиво расписала свой псевдоопыт в различных бутиках Москвы, зарегистрировалась на сайте по поиску работы в сфере моды и стала отправлять резюме на разные вакансии, где требовался русский язык. А таких действительно оказалось немало. Практически сразу мне прислали имейл из одного из французских модных гигантов, что со мной свяжутся в десять утра такого-то дня для собеседования по телефону. Я была просто вне себя от счастья, работать на такой бренд – это же просто мечта!

В тот же день я встретилась с Патриком для ужина, чтобы он проинструктировал меня и помог подготовиться к собеседованию.

– Самое главное в работе консультанта – это понять желание клиента, а это весьма непросто, так как многие и сами не знают, чего хотят. Все мы немножко психологи. Но за это ведь нам и платят, правда?

Мне стало не по себе, и я почти залпом выпила свой бокал вина.

– Лишь только взглянув на клиента, – продолжал Патрик, – консультант сразу же должен понять его размер и стиль. Важно быть открытым и уверенным в себе, чтобы расположить к себе клиента, заслужить его доверие.

– Проблема в том, Патрик, что все, что ты описываешь, это совсем не я…

– Ничего, научишься! Главное – все время улыбаться. Это же не сложно? И показать на собеседовании свою мотивацию. Важно дать им понять, что ты хочешь работать именно на эту марку, и рассказать, почему – тут нужно подготовиться и почитать про ее историю, ее «вселенную». И, конечно же, твои сильные стороны – это знание нескольких языков, это сразу ставит тебя на ступень выше французов, которым часто мешает языковой барьер, а твои недостатки – это, в сущности, те же достоинства, например, ты слишком большая перфекционистка.

На следующее утро, я расположилась в brasserie недалеко от дома, заказала капучино и, не отрываясь, смотрела на указатель времени на телефоне. Через две минуты позвонят… Через минуту… Звонят!

– Почему вы хотите работать именно у нас?

Когда разговор дошел до этого самого важного вопроса, из головы от волнения исчезли все заготовленные фразы, и мой скудный словарный запас позволил сказать лишь что-то из серии «потому что у вас очень красивые вещи». В общем, на следующий день я получила имейл, что не подхожу из-за своего низкого уровня французского. Чего я и боялась – меня никуда не возьмут с моим французским.

Мне продолжали звонить агентства. Но теперь меня переполняли сомнения, а стоит ли вообще позориться, если все равно в итоге получу одинаковый ответ. Но Патрик настаивал, чтобы я обязательно проходила собеседования и, независимо от результата, набиралась опыта. Он буквально пинками отправил меня на первое назначенное вживую собеседование, которое было еще и ко всему прочему коллективным. Я была уверена, что, когда окажусь лицом к лицу со своими конкурентами, просто сбегу оттуда.

В то утро я применила все полученные знания в области макияжа, и в своем новом костюме я действительно выглядела просто с иголочки. Все-таки продавщицы всегда отличаются более ярким макияжем и ухоженностью – консультант по моде и красоте одним своим внешним видом должен сразу вызывать доверие покупателя.

– Главное – улыбайся! – повторял Патрик.

Через несколько дней после собеседования, с которого я все же не сбежала, мне прислали обещание работодателя с указанием зарплаты, вполне соответствующей требованиям префектуры, да еще и пообещали сделать документы, так как компания искала продавцов для нового бутика, который должен был открыться только через несколько месяцев, то есть у компании было время провести всю необходимую процедуру.

Я сразу же отнесла документ в префектуру, сообщив, что меняю место работы. Не помня себя от радости, я сразу взяла билеты в Милан к своей московской подруге, чтобы отметить это важное событие. Я и не думала, что все окажется так просто!

В один из вечеров, когда мы с подругой гуляли вдоль каналов Навильи в поисках пиццерии, на моем телефоне раздался звонок с парижского номера.

– Мы вынуждены остановить процесс подготовки досье, – раздался голос в трубке. – Дирекция сочла слишком высоким риск не успеть с документами к открытию магазина.

Хорошо, что разливающееся в тот момент по моим венам итальянское Кьянти сгладило этот новый удар судьбы. Я решила, что не позволю никому испортить это чудный вечер в Милане с любимой подругой, и, как Скарлетт О’Хара, решила подумать об этом завтра.

4

В Париж я вернулась в полном раздрае. Первым делом, я отправилась в префектуру в надежде, что как дважды жертву работодателей меня пожалеют и что-то посоветуют, а возможно даже что существует какая-то специальная процедура по отстаиванию прав обманутых иностранных студентов.

– Вы еще можете продлить вашу студенческую визу, записавшись на какую-то учебу или курсы французского. Но для этого нам необходимо подтверждение от вашего работодателя о причинах отзыва досье.

У меня не было слов. То есть вместо того, чтобы разбираться с компанией, нарушившей условия официального документа, от меня требовали еще и идти к ним на поклон и выпрашивать объяснительную бумагу!

– И вообще, вам еще повезло, что ваше досье так и не было отправлено, иначе бы вас просто депортировали, – попыталась успокоить меня дама в окошке.

Идти на поклон, да еще и рассыпаться в благодарностях…

Приехав в офис несостоявшегося работодателя на встречу с HR-менеджером, я больше всего на свете жалела, что мой словарный запас не позволяет мне высказать все, что я о них думаю. Девушка протянула мне бумагу, запрашиваемую префектурой.

– Вам нужно это подписать.

Ее неуверенный тон явно говорил о том, что она боялась моей реакции. Но я не придала этому значения и, не глядя, подписала два экземпляра. У меня все равно не было выхода, мне нужно было приложить эту бумажонку к моему новому досье. Девушка вздохнула с облегчением и поспешила ретироваться.

– Мы обязательно позвоним вам, если у нас появятся новые вакансии.

Только по дороге домой я решила почитать, что же было написано в полученной бумаге. Я еще плохо понимала французский текст, но смысл оказался вполне ясным: процесс приема на работу прерван по причине того, что кандидат вовремя не сообщил о том, что он располагает студенческой визой, не дающей правда на работу.

Это я-то им вовремя не сообщила? Да мой студенческий вид на жительство был первым документом, который они запросили! Я только что расписалась в том, что это они были обмануты мной, а не наоборот. Зачем я это сделала? Надо было подавать на них в суд и уезжать отсюда. Я никогда не смогу здесь ничего найти. Никто никогда не согласится делать мне документы. И зачем мне продлевать студенческую визу? Чтобы опять год жить со «Старичком»?

В отчаянии я стала писать Рите, что все пропало, и что моя жизнь никуда не годится.

Слушай, я понимаю, что тебе тяжело. Но я устала. У меня тоже жизнь непростая, но я стараюсь радоваться жизни. А у тебя постоянно все плохо.

Я не поверила своим глазам, прочитав ее ответ. Это вот так она решила поддержать меня в трудный момент?

Чем у тебя жизнь непростая? У тебя есть квартира, деньги, будущий муж!

У тебя тоже есть жилье, за которое ты не платишь. Ты же не на улице живешь, в конце концов.

То есть ты предлагаешь мне радоваться тому, что я живу не на улице? Или что я не умираю с голода?

Я старалась помочь тебе, как могла, но я больше не могу. Тебе нужно принять уже взрослое решение и двигаться дальше.

Последняя фраза обрушилась на меня холодным душем. Когда-то я уже ее слышала. Тогда эта фраза стала переломной точкой, после которой я кардинально изменила свою жизнь. И вот я слышу ее снова.

После такой переписки мы с Ритой больше не общались. Я еще долго не могла прийти в себя. Но, как ни странно, несмотря на всю жесткость момента, именно она заставила меня действовать.

Мне нужно двигаться дальше…

5

Я пью уже третью чашку кофе, уютно устроившись у окошка кафе на place Georges-Moustaki с видом на фонтан. Ночка была та еще. Я проснулась в холодном поту от ночного кошмара, в котором я находилась в какой-то безвыходной ситуации, и больше не смогла заснуть. Но это был всего лишь сон. А сейчас я со своим любимым «американо» с молоком, который я наконец-то научилась заказывать так, чтобы меня не переспрашивали. С ноутбуком, в мягком кресле. И пусть моя жизнь катится в тартарары, и я совершенно не знаю, что делать дальше. Но даже в самые грустные и безысходные моменты Париж всегда успокаивал меня и вселял уверенность. Своими живописными видами, старинными домами, тихими скверами, приятными кафешками. Город как будто укутывал меня в свой уютный кокон и защищал от всех напастей.

Как ни странно, только сейчас я открыла для себя парижские автобусы, которые в считанные минуты могли довезти меня до центра, и из окна которых я могла любоваться любимым городом. Стоял бархатный десятиградусный январь, и почти каждый день, если я не была занята домашним хозяйством (проблемы проблемами, а условия моего проживания у «Старичка» оставались прежними), я перемещалась по разным маршрутам, которые позволяли мне побыть наедине с городом, успокоиться, подумать. Чаще всего я ездила от place d’Italie в сторону 5-го округа, где в одном из кафе вместе с ноутбуком проводила время до обеда, потом я ехала дальше до прелестного сквера René Viviani, откуда открывался вид на Собор Парижской Богоматери, где я перекусывала сэндвичем из свежего багета, а дальше мимо библиотеки Шекспира я шла в сторону фонтана Saint-Michel и там садилась на автобус, везущий меня в сторону дома.

Итак, я сижу в кафе, шерстя просторы интернета и размышляя, что же делать дальше. Сложно сказать, что именно в очередной раз вытащило меня из эмоциональной трясины, заставило расправить плечи и начать действовать. Наверное, так сильно было желание не сдаваться до последнего, победить обстоятельства, доказать всему миру, что я могу. А может быть, я просто уже всем существом приросла к этому городу, и разорвать эту связь уже было просто невозможно. Или это наша последняя переписка с Ритой как будто встряхнула меня. Я собрала остатки воли в кулак и решила срочно искать план Б.

Я уже поняла, что ни одна фирма не возьмется делать мне документы. Даже в индустрии моды на позицию русскоязычной продавщицы была жесткая конкуренция – соперничали не только потерявшие, как я, надежду найти нормальную работу студентки, но и соотечественницы, переехавшие в Париж по замужеству, а также русскоязычные девушки из бывших социалистических республик, а ныне стран Евросоюза. И те, и друге, как несложно догадаться, уже обладали правом на работу.

Единственным выходом было записаться на курсы французского и продлить студенческую визу. Со студенческой визой я смогу работать двадцать один час в неделю, что вполне реально совмещать с учебой. На полставки в магазине можно заработать около тысячи евро в месяц, а опытом жизни в Париже на такую сумму я уже обладала.

Помимо работы в бутиках, еще одной популярной среди студенток с хорошей внешностью подработкой была работа хостесом. Хостесы требовались на всевозможных мероприятиях, от деловых конференций и выставок до спортивных матчей, и в Париже было довольно много агентств по подбору подобного персонала, куда я и разослала свое резюме, благо в России у меня уже имелся опыт в этой сфере. На прошлой неделе одно из агентств даже пригласило меня на собеседование – в очередной раз коллективное. За круглым столом напротив меня сидело с десяток молодых и бойких француженок. И что я здесь делаю, почти тридцатилетняя тетка с сильным акцентом? Но меня приняли и пообещали позвонить, когда будет следующее мероприятие. За несколько дней можно было заработать до трехсот евро, что меня в моем нынешнем положении вполне устраивало.

Но меня не переставал мучить один вопрос: а стоила ли игра свеч? Сколько я еще продержусь в этом «студенческом» состоянии? Мне уже далеко не двадцать. У меня все еще нет серьезного парня, в то время как все подружки уже успели родить детей.

А как его найти, если в Париже с эти делом оказалось совсем не проще? Я-то думала, что это только нашим мужчинам подавай девушку-Эйнштейна с внешностью топ-модели. Но тут, как оказалось, запросы не ниже: женщина должна быть самостоятельная, независимая, уметь решать за двоих, оплачивать свою часть счета и вообще быть на равных с партнером во всех вопросах.

И хотя за прошедший год еще ни один мужчина не предлагал мне разделить счет (хотя нет, был один случай, когда на первом свидании француз на тарелочку со счетом в шесть евро за два пива гордо положил три), но я в своей нынешней ситуации никак не вписывалась в этот образ.

Сразу вспоминался слоган популярного на тот момент сайта знакомств: «Love your imperfections», мелькающий из всех углов и вызывающий лишь недовольную ухмылку человека, который отказывается ассоциировать себя с целевой аудиторией. Однако теперь я поймала себя на мысли, что может быть эти рекламщики были не такие дураки, и мне бы и самой не мешало встретить того, кто бы полюбил мои несовершенства.

А может, поеду домой, и хватит уже этого всего? И пусть я еще долго буду рыдать, слыша по радио французские песни, считать себя последней неудачницей и нещадно корить себя за такой неподготовленный переезд, но зато у меня будет нормальная работа, деньги и жилье, рядом будет любимая семья и друзья, а там, глядишь, и личная жизнь наладится. Кто знает, может быть и Андрей, если еще десять раз не женился, будет рад моему возвращению…

Я как раз ехала на метро домой с очередного собеседования, когда на перегоне между станциями «Passy» и «Bir-Hakeim» вновь увидела Эйфелеву башню, возвышающуюся над рекой во всей своей красе. Я почувствовала, что вижу ее в последний раз. На глаза навернулись слезы.

Прощай, Париж. Прощай, башенка. Я так рассчитывала на тебя, но тебе явно нет до меня дела. Но я не виню тебя. Где она, эта нескончаемая толпа восторженных и страждущих, кишащая у твоих ног? А где ты, такая великая и непоколебимая! Прощай, королева. У тебя есть дела и поважнее.

6

Зима почти подходила к концу, и на днях мне исполнилось двадцать девять. Еще совсем немножко, и моя молодость безвозвратно уйдет. Я ехала в район place de la Bastille, чтобы из бара, где мы с друзьями отмечали мой день рождения, забрать свои подарки.

Нагрузившись многочисленными пакетами, я зашла в первое попавшееся кафе, чтобы немного согреться и перевести дух. К тому же, было уже около семи вечера, и я рисковала попасть в метро в самый час пик.

Пролезая к свободному столику, мне пришлось поднять все свои пакеты над головой, чтобы не задеть других посетителей. Ну почему французы всегда ставят столики так близко?

Когда все препятствия были пройдены, и оставалась лишь финишная прямая, я все же умудрилась уронить один из подарков на сидящего за соседним с моим столом молодого человека. Я, не глядя на него, извинилась и наконец-то расположилась в плетеном кресле прямо под лампой обогрева, а потом попросила официанта горячее вино. Теперь, избавившись от закрывающих мне вид пакетов, я могла разглядеть своего соседа, чей уединенный аперитив я только что нарушила. Мне сразу же понравились его черные кудри и кожаная куртка цвета «camel».

– Ça va? Я вас не сильно травмировала?

– Все в порядке! D’ou vient votre petit accent?

Я уже привыкла, что дипломатичные французы никогда не спрашивают прямо о твоей национальной принадлежности, а любезно интересуются «откуда же этот ваш милый акцентик?»

– Я русская. Учусь в бизнес-школе по маркетингу, живу в районе библиотеки Миттерана, заехала забрать подарки со своего дня рождения и вот решила переждать пробки.

Для экономии времени я решила сразу же проскочить несколько пунктов излюбленного французами «анкетирования с целью социальной и финансовой классификации», по старой привычке, как когда-то с place de la Nation, представив свое место жительства в выгодном свете. До Bibliotheque François Mitterand от меня было минут десять пешком, но зато это был один из немногих ориентиров 13-го округа, с которым у парижан возникали хорошие ассоциации – на набережной François Mauriac у подножья библиотеки располагалось множество приятных кафешек, а на противоположенной стороне Сены на набережной Берси находилась знаменитая Bercy Village – недавно построенный развлекательный центр с множеством ресторанов, напоминающий какую-нибудь провансальскую деревню, куда мы с Ритой в свое время любили ходить в кино.

– Вы говорите по-английски? – поинтересовалась я, так как мой французский словарный запас практически иссяк.

– Да, конечно! Я как раз проезжаю твой район по дороге домой. И тоже вот пережидаю пробки! Набережная Берси всегда очень загружена в это время.

Я уже давно не видела таких приветливых людей. Его прекрасная улыбка обезоруживала и просто не оставляла мне выбора.

– Тогда точно придется ужинать здесь.

Слово за слово, и вот мы уже идем в сторону place du Marché-Sainte-Catherine, маленькой уютной площади в Марэ, чтобы поужинать в более тихом и живописном месте, чем наполненная шумом моторов и клаксонов площадь Бастилии.

Его звали Роман. Он был родом с севера Франции, работал в крупной американской компании менеджером по клиентам и жил в собственной квартире в восточном пригороде Парижа, куда он переехал всего несколько лет назад по работе. До этого он учился в бизнес-школе и два года провел в Америке по программе обмена Erasmus (отсюда, видимо, был его хороший английский).

Мы нашли ресторанчик, где почти не было народу, и за рыбным тартаром и Шардоне стали откровенничать о жизни в Париже, о путешествиях, о бывших… Оказалось, что совсем недавно он расстался с француженкой, с которой встречался несколько лет, и таким образом одновременно отметил свою холостяцкую жизнь и тридцатилетие. Опять знакомая песня, подумала я, и уже приготовилась выслушивать про тяжелую жизнь и нежелание серьезных отношений. Но он и не думал жаловаться, даже наоборот, мы много шутили и вообще не касались темы личной жизни.

С Парижем Романа практически ничего не связывало, кроме работы – каждые выходные он возвращался в свой родной город к семье и вообще считал Париж городом слишком шумным, полным стресса и непонятных людей, да еще и с заоблачными ценами. Это он еще в Москве не был, подумала я. Но, оказывается, был, в далекие нулевые, и в Москве, и в Питере, и вообще его прадедушка очень любил Россию и даже назвал его бабушку русским именем Анастасия.

Я про себя отмечала все эти совпадения, которыми были полны наши жизни, и даже сегодняшний вечер, но почему-то не воспринимала их как те самые знаки, которые я постоянно искала при встрече с мужчинами. Для меня это были обычные жизни обычных людей, коих миллионы, и в этих «общностях» не было ничего магического, ничего такого, что дало бы повод сказать: «Вот оно! Мы созданы друг для друга!» Даже наоборот, меня немного разочаровывало это его равнодушие к Парижу, парижскому шику и развлечениям. Хотя почему меня вообще должна была волновать наша совместимость, я же все равно скоро собиралась возвращаться домой. Я просто проводила приятный вечер, и мне было легко и спокойно с этим невероятно улыбчивым парнем с хорошим чувством юмора.

Вернувшись домой я по привычке ждала финального аккорда любого свидания (а наш вечер я считала именно таковым) – эсэмэску, подтверждающую, что все прошло хорошо. Когда я уже ложилась спать, телефон призывно замигал.

Спасибо за прекрасный вечер. Надеюсь, мы скоро снова увидимся. Bisous 45 .

Это было так странно. В кои-то веки после удачной встречи с мужчиной я не представляла себе полночи нашу свадьбу. Я просто улыбнулась, ответила, что тоже надеюсь, и погрузилась в безмятежный сон.

7

На следующий день я поняла, что совсем не готова к следующему свиданию – мне совершенно нечего надеть. Я уже сто лет не обновляла гардероб, все вещи казались старыми и некрасивыми. И даже несмотря на то, что я никак не обольщалась по поводу своего нового знакомства и вообще сомневалась, что это второе свидание состоится, мне все же хотелось произвести хорошее впечатление. Вчера я была одета непонятно как, почти не накрашена, волосы стянуты в хвост. Позвонит или нет – но я все равно должна быть во всеоружии и предстать в лучшем свете, подумала я, и отправилась в центр недорогого шопинга на Шатле.

Купив синие джинсы, выгодно подчеркивающие фигуру, пару свитеров и красивые сапоги и наслаждаясь давно забытым шелестом многочисленных shopping bags, я поехала домой, чтобы завершить образ.

На часах пять вечера, я при полном параде вожусь на кухне, нарезая овощи для супа, а телефон все так же безжизненно валяется на диване. «Старичок» за время жизни со мной очень проникся нашими русскими супами, правда, любил есть их на ужин.

– И куда это ты опять собралась? – спросил он меня. – Я думал, мы поужинаем вместе, я вот вина купил.

– Ну, мы с Оксаной хотим пойти погулять. Правда, пока еще не точно, я вот жду от нее сигнала.

А ведь я уже больше года прикрываюсь Оксаной для всех своих вечерних и ночных похождений. Когда-то давно она согласилась прийти к нам на ужин и лично познакомиться со «Старичком». Мы даже неплохо провели время. Оксана рассуждала об искусстве, и «Старичок» в конце вечера был так покорен моей подругой, что, если в моих планах фигурировало ее имя, соглашался на все.

– Но раз купил вино, то открывай. Уже время аперитива.

На часах было уже шесть. В моей жизни было много неоправданного ожидания, так что я была готова стоически воспринять очередное фиаско, и я даже мысленно приготовилась смывать макияж, надевать треники и смотреть вместе со «Старичком» вечерний выпуск новостей.

И тут вдруг телефон завибрировал.

Я только закончил работу. Какие планы на вечер? Поужинаем вместе?

Мое сердце подпрыгнуло.

Давай, я дома.

Тогда я заеду за тобой через полчаса.

И что эти мужчины думают? Что женщине достаточно получаса, чтобы привести себя в порядок? А вдруг у меня уже планы? Или французы настолько ценят личное пространство, что у них не принято беспокоить людей во время рабочего дня?

В назначенное время я спустилась на улицу. Каково же было мое удивление, когда Роман подвел меня не к машине, на которой он был в прошлый раз, а к блестящему серебристому мотоциклу.

– Так проще объезжать пробки.

Какая красота! Я уже сто лет не каталась на такой штуке. Как хорошо, что я надела джинсы. Хотя, опять же, мог бы и предупредить, я ведь могла выйти в платье и на каблуках, а на дворе не май месяц. Я надела шлем, почти с детским восторгом перекинула ногу через седло, обняла Романа за спину, и мы помчались, рассекая любимый вечерний город.

8

С тех пор почти каждый день Роман заезжал за мной после работы, и мы ехали ужинать в какое-то новое местечко. Он говорил, что мало где был в Париже и поэтому теперь будто заново открывал для себя этого город.

– Я уверена, скоро ты его полюбишь!

Я была рада поделиться с кем-то всем своим накопленным за этот год опытом в сфере парижских развлечений. Я показывала ему живописные террасы, джазовые бары, все, что было так близко здесь моему сердцу, и он во всем разделял мои вкусы и с интересом слушал мои сумасшедшие парижские истории.

Однажды, узнав, что я люблю театр и мне его очень не хватает в Париже, Роман сделал мне сюрприз, пригласив меня на спектакль. Он специально выбрал пьесу попроще, где играет всего один актер, по одной французской книге «Шкатулка желаний». Все так по-французски: маленький скромный театр мест на сто на Монмартре, комедия, и самая что ни на есть французская тема: выигрыш в лотерею (француз – не француз, если он регулярно не толпиться с местными в табачной палатке, заполняя лотерейный билетик).

Роман объяснил мне, что в основном в Париже театры камерные, с небольшим количеством актеров, что чаще всего это комедийные постановки, что в совокупности с очень низкими ценами на билеты (порядка 10—20 евро) делает театр вполне доступным для молодежи. Но у молодежи почему-то совершенно не популярен данный вид досуга. И даже несмотря на то, что я оказалась единственной молодой иностранкой в компании аккуратных пенсионеров, не понимающей большую часть спектакля, я получила несказанное удовольствие, прежде всего – от того, что кто-то наконец-то приобщил меня к парижской театральной жизни, столько времени скрытой от моих глаз.

А через месяц в Париж опять пришла весна, и встречи стали еще более приятными. Наши праздные вечера, сопровождаемые всевозможными яствами, чем-то напоминали мне наши московские вечера с Андреем, хотя, конечно, с Романом я не могла похвастаться такой же сильной влюбленностью с первого взгляда. Я привыкла, что чувство поражает меня, словно молния, но сейчас оно просто теплилось, как маленькая искорка.

Роман оценил мое знание Парижа, но всегда корил меня за то, что я совершенно не знаю Францию. Когда-то я отдыхала в Каннах, ну и недавно побывала в Довилле, этим и ограничились мои путешествия по этой стране. Все эти города, по его мнению, были рассчитаны на туристов и не отражали истинной французской души.

И вот, выбрав солнечные выходные, он решил сделать мне сюрприз и познакомить с настоящей Францией. Мы довольно долго ехали на машине, когда в какой-то момент автодорога сменилась проселочной, и вскоре городской пейзаж сменили песчаные дюны с развевающимися на ветру полевыми травами, за которыми с обеих сторон дороги простирался океан – безграничный и сияющий.

– Мы в Бретани. Это полуостров Киберон, – наконец открыл он завесу тайны нашего места назначения.

Проехав небольшой перешеек между большой землей и полуостровом, мы наконец очутились в маленьком живописном городе, окруженном просторами Атлантики. Роман припарковался у отеля, взял из багажника рюкзак и сразу же повел меня к станции проката велосипедов.

– Здесь все ездят на велосипедах. Велосипедная дорожка проходит по всему периметру острова, и можно насладиться прекрасными видами. А потом, у меня для тебя есть еще один сюрприз.

Мы выехали из города и оказались на небольшом шоссе, пролегавшем вдоль берега. Ветер трепал волосы, солнце ласкало кожу, аромат океана окутывал все существо. Вокруг действительно открывались неописуемо красивые пейзажи дикой природы на фоне бесконечных голубых просторов, песчаные дюны, скалистые обрывы, полевые растения. Велосипед катил меня вперед по ровной сверкающей дороге, и я чувствовала настоящую свободу.

Наконец, Роман показал жестом, что нужно остановиться. Мы бросили велосипеды и спустились по крутому склону на небольшой пляж, покрытый крупной галькой. Роман сел у воды, открыл рюкзак, и в считанные минуты передо мной был накрыт «обеденный стол» – на скатерти красовался металлический поднос со всевозможными морепродуктами и дольками лимона, хрустящие багеты, масло с гранулами морской соли и бутылка белого вина. Роман, довольный моей восхищенной реакцией, стал открывать устрицы специальным ножом. Так вот зачем он останавливался по дороге у какого-то странного прибрежного домика! Оказалось, что это была устричная ферма, которыми славится этот регион, и Роман пообещал мне обязательно сходить на одну из таких ферм на обратном пути. Я не верила своим глазам, насколько он все предусмотрел.

– Ну что, это лучше, чем парижский ресторан? – спросил он меня с улыбкой. – Вот она, настоящая Франция.

Лишь только вкусив сбрызнутую лимоном устрицу, я ощутила вкус океана и поняла, что не только узнала настоящую Францию, но, кажется, и настоящую жизнь.

Вечером мы пошли в ресторан, который располагался, наверное, в самом живописном в мире месте, «Le Vivier». Будто повисший над океаном на отвесной скале, он со всех сторон открывал захватывающий дух вид на океан, окрашенный в яркие закатные краски.

На следующий день мы немного погуляли по городу, полюбовались на порт со знаменитым маяком и статуей рыбака, смотрящего вдаль, на другую статую обнаженной русалки в рыбацкой сети, и отправились в обратный путь. Как Роман и обещал, мы заехали на устричную ферму, где производитель устриц в третьем поколении в специальном непромокаемом фартуке, на лице и руках которого море оставило заметный отпечаток, посвятил нас в процесс разведения этих моллюсков. Оказалось, что для того, чтобы вырастить устрицу, нужно целых три года. Каждое лето у устриц происходит размножение, поэтому в этот период их есть не советуют – часто они попадаются с белым осадком. В это время нужно собрать личинки устриц в их естественной среде обитания – в море устанавливаются специальные коллекторы, на которых оседают эти личинки. Через несколько месяцев их отделяют от коллекторов и размещают в специальных защитных мешках, подвешенных на столбики, где они растут в течение двух лет, и откуда их потом переносят в специальные бассейны с морской водой.

Роман сказал, что если бы он не был менеджером, то обязательно бы стал острикультором.

– Мне нравится идея жить близко к природе, к морю. Но как-то же нужно оплачивать счета, – вздохнул он. – Но все еще впереди.

По дороге домой я ловила себя на мысли, что тоже бы с удовольствием бросила большой город, уехала к морю и занималась бы разведением какой-то экзотической живности. Я была счастлива. От того, что наконец-то прикоснулась к чему-то настоящему. При этом не впав в состояние сумасшедшей влюбленности, атрофировавшей мозг. Но, тем не менее, я чувствовала, что откуда-то из недр подсознания начинают потихоньку выбираться старые призраки прошлого. Страх оказаться лишь тенью разбившей сердце бывшей, страх быть снова отвергнутой, страх остаться одной, страх опять вернуться в точку невозврата.

И тогда я поделилась своими тревогами с Сашей:

Я как-то опять расслабилась. Наверное, нужно быть недоступнее, наверное, надо бы в следующий раз сказать, что я занята. Или вообще не ответить на эсэмэску, как тут у многих принято…

Зачем уподобляться этим «многим» и делать плохо тем, кто тебе ничего плохого не сделал? Все эти глупые провокации – выдумки женских журналов, и они не действуют на человека с нормальной психикой, а наоборот – отталкивают. Нормальным мужчинам как раз такое и надо. Они поэтому спешат домой. Потому что их любят и ждут. Это норма. А равнодушие – это как раз отклонение. Пройдет время, и ты избавишься от своих установок. Пройдет время, и ты просто привыкнешь, что ты – номер один.

9

Несмотря на все свои сомнения и страхи, я окончательно решила дать себе второй шанс и остаться в Париже. Тем более, что мне хотелось узнать, чем закончится наша история с Романом. Я записалась на курсы французского и продлила студенческую визу еще на год. Параллельно я рассылала резюме на позицию консультанта в бутике на полставки.

Казалось, что все как-то нормализовалось, если бы не одно «но». За те месяцы, что мы встречались с Романом, я все реже ночевала дома, и мне все сложнее стало прикрываться Оксаной. А «Старичок» уже давно подавал признаки надвигающейся бури, и в один прекрасный день эта буря разразилась.

– Ты здесь с каким условием живешь, уже забыла? Мало того, что ты почти не выполняешь свои обязанности по дому, так еще и дома не ночуешь. Вот посмотри, посуда немытая. Я целыми днями собираю за тобой твои вещи. То фен валяется не на месте, то чашка оставлена на столе. Я сам уже несколько раз пылесосил, хотя мне это очень тяжело. А ужин? Когда последний раз мы проводили вечер вместе?

А разве ты не пользовался моей безвыходной ситуацией, не перешел границу от простой помощи по хозяйству к полнейшему распоряжению моим свободным временем и моим личным пространством, не питался моей энергией все эти месяцы? Во мне все кипело и хотелось выплеснуть все, что накопилось, ему в ответ. Но я сдержалась, чтобы не вступить в очередной конфликт, ведь в глубине души я понимала, как бы тягостно для меня ни было это совместное проживание, он все же дважды меня приютил, когда мне некуда было идти. И мне по-прежнему было некуда идти. И он это прекрасно знал.

– Короче, так! – «Старичок» был вне себя. – Если ты предпочитаешь оставаться постоянно у своей подруги, так и уезжай тогда к ней! У меня от тебя одни проблемы. Мне одному будет спокойнее. Я больше вообще никогда никого к себе не поселю. Все вы одинаковые, только пользоваться умеете!

Я попыталась, как могла, его успокоить и клятвенно пообещала, что впредь этого не повторится. Теперь надо было только как-то сообщить Роману, что наши встречи придется существенно сократить, но вот как сообщить? Он же знал мою ситуацию лишь на положительную ее половину. Придется сказать правду. Если он, как и Рита, решит, что ему не нужен рядом человек с проблемами, ну значит, оно и к лучшему, что все закончится сейчас, пока я еще не сильно привязалась.

Я неделю прилежно провела со «Старичком», утром ездила на бизнес-салон для работы в качестве хостеса (мне наконец-то перезвонили из агентства), а вечером готовила вкусные ужины, драила квартиру, в общем – всячески старалась усыпить его бдительность, чтобы на выходные вырваться хотя бы на полдня на прогулку с Романом, который даже по этому случаю специально отменил привычную поездку к семье.

Мы гуляли по набережной вдоль многочисленных летних террас, наслаждались апрельским солнцем и освежающими коктейлями. Очень не хотелось в такой момент заводить этот неприятный разговор, но делать было нечего. Я начала объяснять свою ситуацию и не смогла сдержать слез. Роман молча слушал, потом еще какое-то время мы молча шли по дороге, и я ожидала самого худшего. Наконец он прервал паузу.

– Поехали собирать твои вещи. Сегодня же переезжаешь ко мне.

Я ожидала любой реакции со стороны француза, но только не такой. Он предлагает мне переехать! После трех месяцев знакомства… В Париже… Где люди годами живут раздельно, прежде чем решить съехаться. Я послушно побрела за ним к машине и всю дорогу только и всхлипывала, не зная, что сказать, как отблагодарить, как вообще реагировать.

Когда мы поднимались на лифте, в голове проскользнуло, что я, наверное, последний раз слышу этот противный компьютерный голос, объявляющий «десятый этаж». Я больше всего боялась, что Роман передумает. А вдруг «Старичок» что-нибудь там наговорит ему про меня на французском, что я не пойму?

Но «Старичок» выслушал Романа, и послушно ретировался, оставив меня собирать вещи. Я покидала свои скромные пожитки в чемоданы, что-то побросала в пакеты, и через десять минут мы уже стояли на пороге и обменивались со «Старичком» короткими прощальными фразами. Позже я еще долго корила себя за то, что так холодно попрощалась и так резко исчезла. Но тогда мои нервы были на пределе, я все еще не верила, что это происходит наяву. Я уезжаю отсюда! Как узница замка кощея, освобожденная прекрасным принцем.

– Что ты ему сказал, что он так спокойно воспринял мой отъезд? – наконец спросила я, когда мы погрузили вещи и уселись в машину.

– Сказал, как есть. Что ты переезжаешь ко мне, и спасибо за все. Я еще спросил, на каких условиях ты у него жила. Он подтвердил, что за помощь по хозяйству. А то я как услышал про бесплатное жилье с мужчиной, сразу подумал про другое.

– Ты и правда это подумал? Он же инвалид! Я же тебе говорила.

– Ну, я должен был это увидеть своими глазами, чтобы убедиться.

– Теперь я буду убираться и готовить у тебя, так что ты не пожалеешь, – попыталась пошутить я.

10

Тем временем, я получила, наконец, приглашение на собеседование. И не просто в бутик. А в бутик на avenue Montaigne – улице самых люксовых марок и одного из самых роскошных парижских отелей Plaza Athénée. На балконах этого отеля, увитых красными геранями, девушки всего мира мечтали полюбоваться на Эйфелеву башню, как Кэрри Брэдшоу в знаменитой сцене из сериала. В отличие от rue du Faubourg Saint-Honoré, где, помимо люксовых, были представлены и марки среднего класса, на avenue Montaigne были только дорогие бутики, по ней ходила особая публика, и казалось, что простому человеку там делать нечего, поэтому я всегда обходила ее стороной. А теперь, возможно, я буду там каждый день!

Для меня так и осталось загадкой, как меня приняли на эту работу, потому что мой уровень французского по-прежнему оставлял желать лучшего, а мои навыки в продажах были нулевыми. Принимавшая собеседование директриса магазина в тот же день сообщила, что я им подхожу, и что французский язык для меня не так важен, потому что моей главной задачей будет работа с русскими клиентами. И вообще, меня брали лишь по контракту на полгода для поддержки основной команды продавцов в туристический сезон, да еще и на два с половиной дня в неделю. Поэтому я была спокойна, думая, что «старенькие» коллеги не воспримут меня как конкурентку, да и начальство не будет драть три шкуры и требовать заоблачных продаж.

Но, как оказалось позже, мои ожидания были далеки от реальности.

Первые дни я, как завороженная, разглядывала экспозицию магазина на двух этажах, а также всюду следовала за старшей продавщицей, которой я должна была ассистировать во время ее продаж и наблюдать, как она работает с клиентами. Некоторые примерки могли длиться часами, и я бегала туда-обратно на склад за нужными вещами и размерами. Присесть нельзя было ни на секунду. Да и просто постоять. Директриса всегда ругалась, когда видела кого-то без дела. Даже когда не было клиентов, она заставляла проверять, ровно ли все расставлено на витринах, одинаковое ли расстояние между вешалками, все ли вещи экспозиции представлены в самом маленьком размере, а то и отправляла разбирать склад. К концу первого дня от постоянного нахождения на ногах и беготни по лестнице я начала чувствовать тяжесть в ногах. А свое первое после рабочей недели воскресение я провела, лежа на диване с поднятыми ногами, щедро намазанными гелем от варикоза.

Я всегда представляла себе продавщиц элитных бутиков молодыми красотками, плывущими, словно лебеди, вдоль стеллажей, и была удивлена, увидев самых обычных девушек сильно за тридцать, уставшего и озабоченного вида, то ли из-за поставленного плана продаж, то ли из-за проблем с детьми – у кого-то ребенок болел, у кого-то закрыли школу из-за забастовки, а работу-то никто не отменял. По утрам у них явно было полно других более важных, чем укладка и макияж, забот. Целыми днями они только и говорили о «плане», обсуждали клиентов, пересчитывали выручку. Казалось, у них, как у Скруджа МакДака, в глазах постоянно крутились доллары. Все думали только о продажах, процент с которых в конце месяца стал бы некоторым прибавлением к их мизерной зарплате.

Каждое утро рабочий день начинался с короткой встречи, на которой директриса сообщала наш objectif по продажам на сегодня и насколько был выполнен тот самый «план», а также непременно устраивала разбор полетов: Селин по продажам в этом месяце уверенно лидирует, а вот Корин надо бы подтянуться, она явно не дотягивает до objectif. В прошлом продавщица, в рекордные сроки дослужившаяся до директрисы бутика, она не давала спуску никому и заставляла выкладываться по полной. Я где-то читала, что работа в условиях постоянной конкуренции сильно вредна для здоровья, и мне было сложно представить, как девочки выдерживали эту постоянную борьбу. Хотя, наверное, чтобы работать на avenue Montaigne, надо было иметь определенный склад характера. А может быть, это был их главный источник адреналина.

Вопреки моим мечтам о фирменной одежде, мне, как и другим девочкам, выдали обычный черный костюм, в котором было жарко и тесно. Наша раздевалка находилась на минус первом этаже – это было малюсенькое помещение по соседству со складом одежды, где продавцы еле помещались все вместе в конце рабочего дня. Рядом в маленьком уголке без окон и без дверей сидела согнувшись в три погибели над швейной машинкой наша портниха Оля. Тут же находилась такая же микроскопическая кухня, где работники могли разогреть в микроволновке принесенные обеды, которой я в итоге ни разу не воспользовалась, даже в целях экономии – обеденный перерыв был единственным временем, когда можно было увидеть дневной свет.

В бутике действовал принцип казино – клиенты не должны чувствовать времени, поэтому все окна заслоняли витрины, и мы были как будто отрезаны от внешнего мира. И конечно же, в районе самой дорогой улицы Парижа был крайне ограниченный выбор недорогого питания, поэтому я почти всегда ходила в одно и то же заведение под названием «Paul» на avenue Franklin Roosevelt и заказывала там один и тот же пресный сэндвич с кофе.

Так, за витриной шика и богатства оказалась жизнь, далекая от привлекательности, а порой даже и унижающая человеческое достоинство.

Через пару недель мне разрешили самой обслуживать клиентов, и директриса еще раз подчеркнула на общей встрече, что я должна работать только с русскими. Но в мире люксового закулисья явно не существовало понятия честного разделения клиентов, а довлеющий над всеми objectif заставлял каждого крутиться, кто как может. В коллективе царила атмосфера постоянного напряжения, вранья и подсиживания. Это была в прямом смысле война за клиентов. Девочки буквально зубами вырывали друг у друга клиентов, лишь только учуяв их покупательский потенциал. Как человек новый и не знающий еще всей местной кухни, поначалу я не участвовала в этой войне и охотно уступала девочкам, когда они под разными предлогами забирали у меня клиентов. Старшая продавщица, например, могла послать меня что-то принести со склада, когда в магазин заходила какая-нибудь русская пара с мужчиной – ходячим кошельком. Или, когда моя клиентка после долгой примерки откладывала вещи и возвращалась за ними на следующий день, когда я не работала, попавшая на нее продавщица могла спокойно записать продажу на себя, хотя на отложенных вещах всегда отмечалось имя реального продавца.

Таким образом, первые недели мне доставались лишь заблудшие туристы с их традиционными «спасибо, я просто смотрю», а также «доставалы» – так девочки называли между собой француженок, способных провести часы в примерочной ради одного шарфика. «Доставалы» приходили в бутик не с целью покупки, а с целью провести время (ну, или с целью вынуть всю душу из продавца). Многих таких «доставал» все уже знали в лицо, поэтому стоило одной такой появиться на пороге магазина, как все продавщицы резко испарялись. Все, кроме меня.

Но такое положение вещей меня вполне устраивало. Я старалась хорошо выполнять свою работу, всех клиентов, даже самых безнадежных, обслуживала, как надо, ни с кем не ругалась и ни на кого не жаловалась, много времени проводила на складе, раскладывая вещи после чужих примерок, или просто разбирая плохо сложенную обувь и одежду. И все шло хорошо, пока директриса, подводя итоги месяца, не обнаружила, что мои продажи сильно отстают от продаж всех остальных продавщиц. С этого момента моя спокойная жизнь закончилась. Теперь она придиралась ко мне при любой возможности:

– Ну почему у тебя клиент купил только одну рубашку? Ты же знаешь, что если клиент хочет одну вещь, то надо продать ему целый look! Нужно заставлять клиентов мечтать, понимаешь, мечтать!

– Ну что ты стоишь у кабины, словно статуя? Нужно зайти к клиентке, помочь ей застегнуть платье, клиенткам нравится, когда за ними ухаживают, разговаривают. Спроси, как поживает ее дочка/внучка/собачка!

И ей было бесполезно объяснять, что я не могу заставлять мечтать на языке, которого не знаю. И потому я только молча слушала ее упреки, понимая, что у меня все равно никогда ничего не получится, ведь у меня не было главного. Того, чему не учат ни в бизнес-школах, ни на sales trainings. У меня не было наглости.

Ощущения вселенской несправедливости накапливались, словно снежный ком. Часто я возвращалась домой и рыдала – то ли от обиды, что со своими тремя дипломами я попала в коллектив, где люди могут похвастаться разве что школьным аттестатом, то ли из-за злости на саму себя, что я не способна дать другим отпор. А может быть, из-за того, что изо дня в день люди покупали за деньги, равные моей месячной зарплате,…пару штанов.

В редкие моменты, когда я все же попадала на хороших русских клиентов, я делала прекрасные продажи, и мои показатели резко взлетали. Например, один раз в магазин вошла совершенно ничем не примечательная русская женщина, внешний вид которой смог обмануть даже самую бывалую старшую продавщицу, которая по привычке ретировалась, оставив клиентку мне. В итоге женщина купила одежды на десять тысяч евро, что для нашего бутика было колоссальной суммой для одной продажи. Директриса публично поздравила меня за такой потрясающий результат, а продавщицы лишь нервно кусали губы. В какой-то момент я поняла, что если и дальше буду тихо отсиживаться, я всегда буду самой последней. И я перестала уступать. Я смело шла к русским клиентам и заводила с ними разговор, после чего уже никто не мог перехватить продажу. Я без устали предлагала клиентам примерить все новые и новые вещи, и любую одежду снабжала сумками, обувью и аксессуарами. Я стала разговаривать с француженками, не стесняясь своего акцента и ошибок. Я поняла, что французский так долго мне не давался, потому что я просто на нем не говорила. А оказавшись в ситуации, когда у меня не осталось выбора, я смогла наконец преодолеть языковой барьер. За эти месяцы я не только существенно повысила свой уровень французского, но и выучила все виды одежды, части тела, названия материалов и мехов, и еще много-много всевозможной специальной лексики, которой не учат на языковых курсах. Довольная моей работой директриса даже продлила мой контракт до конца года.

Несмотря на то, что эти восемь месяцев мне дались тяжелее, чем восемь лет в маркетинге, я все же добилась главного – золотой строчки в резюме. И теперь я могла искать работу аж по двум профессиям.

11

А между тем, мы с Романом продолжали жить вместе. Когда я работала, он забирал меня из магазина, и мы вместе ехали гулять. В выходные я посещала языковые курсы и занималась хозяйством, с нетерпением ожидая его возвращения. Теперь мне было гораздо проще противостоять всяким неприятностям на работе, ведь у меня было мое уютное семейное гнездо. Хотя до семьи было явно еще далеко, а тем временем до конца моей студенческой визы оставалось всего полгода.

Я, конечно же, ждала предложения руки и сердца, потому что это был объективно единственный способ остаться в стране, и не со студенческим, а рабочим статусом. Несмотря на сторонние пересуды из серии «не женится – значит не любит», я понимала, что для француза женитьба является серьезным шагом. В моем окружении многие пары вступали в брак уже после рождения детей, а то и не вступали вовсе. Далекие от иммигрантских проблем, французы явно не задавались вопросом, а как, собственно, они видят дальнейшие отношения с человеком, у которого скоро заканчивается виза. К тому же, как и любой мужчина, Роман, казалось, вообще об этой перспективе и не задумывался, да и я, памятуя о своем горьком опыте, больше не затрагивала тему будущего.

Представляешь, мы еще ни разу не ругались. С ним так легко. Но я не расслабляюсь. Стараюсь чего-то добиться сама и не висеть на его шее.

Я поделилась с Сашей последними новостями:

Я сделала из его холостяцкого жилища уютное гнездо. Даже его друзья шутят, что никогда раньше не видели такого полного холодильника («да там даже кинза!»). Он познакомил меня с семьей. Они очень хорошо меня приняли, хотя его мама все же еще присматривается. Они все не понимают, зачем я приехала во Францию, и постоянно спрашивают, когда я устроюсь на серьезную работу.

Видимо, в их головах еще жив миф, что всем приезжим нужны только документы.

То есть то, что бывшая девушка Романа уехала работать в Азию, променяв такого хорошего парня на большую зарплату, – это благородная цель, а мы, русские, только все за их мужчинами охотимся, чтобы сделать паспорт и жить за их счет. Ну как им объяснить, что я не могу найти работу со студенческой визой, и сколько проблем нам приходится преодолевать в их стране на пути к счастью.

В свое время Рита мне рассказывала о существовании некого PACS. Брачный контракт без брака, придуманный изначально для узаконивания гомосексуальных пар, он начал пользоваться большой популярностью у французов за счет того, что, в отличие от дорогостоящих разводов, мог быть расторгнут автоматически, по просьбе одного из партнеров. Такие ПАКСы, фактически являющиеся лишь формальным подписанием бумажки и полезные лишь в случае совместных детей, кредита или налогов, для иностранцев, однако, являлись основанием для получения вида на жительство.

Также от Риты я узнала, что для досье необходимо было доказать год совместного проживания, предоставив документы с указанием совместного адреса проживания за каждый месяц (официальные письма, счета и т. д.), а у нас с Романом уже как раз накопилось несколько совместных счетов за электричество. Так что «лазейка» имелась, и как-то раз я обмолвилась об этом в разговоре с Романом, на что он ровным счетом никак не отреагировал.

Тем летом из-за работы и учебы я снова никуда не поехала отдыхать. К августу город опять вымер, в магазине почти не было клиентов, и многие коллеги, в том числе и наша директриса, ушли в долгосрочные отпуска, так что у меня наступила небольшая передышка. Роман тоже уехал в отпуск, и меня вновь стали преследовать грустные мысли, что опять все мои усилия бесполезны, что у меня опять ничего не получается ни с работой, ни с личной жизнью, и в моей жизни опять – никакой ясности и перспективы.

Все наши консультанты, в том числе и я, работали сверхурочно. Например, когда какая-нибудь «добрая» клиентка заходила за пять минут до закрытия и, пользуясь своей единоличной властью в магазине, совершала несколькочасовую примерку. Когда-то переработки оплачивались, и это вполне устраивало многих продавцов, но теперь дополнительные часы можно было только отгулять, и девочки их тщательно записывали и ждали, пока не накопится достаточно, чтобы можно было взять сразу несколько дней. К концу лета у меня тоже накопилось приличное количество часов, и директриса отпустила меня на неделю в отгул.

Роман отдыхал в это время с друзьями в кемпинге недалеко от Бордо, и он был рад третью неделю своего отпуска провести со мной. Мы договорились встретиться в Бордо, где мне уже давно хотелось побывать, и на месте определить нашу дальнейшую программу. Благо Роман поехал отдыхать на своей машине и со своим снаряжением для кемпинга, и мы решили воспользоваться этой свободой передвижения, чтобы немного попутешествовать по стране, которую я так толком и не видела.

Роман ждал меня на вокзале. Обычно гладко выбритый, аккуратно подстриженный и в деловом костюме, за две недели отпуска он превратился в эдакого тарзана – щетина, растрепанные кудри, темный загар, полурасстегнутая льняная рубашка с закатанными по локоть рукавами. Памятуя свои московские выездные корпоративы и тим-билдинги, я привыкла, что многие мужчины в условиях отсутствия всей этой офисной атрибутики блекли на глазах, как Питер Паркер без своего костюма Спайдермена. Но это был явно не случай Романа, даже наоборот – еще никогда он не казался мне таким красивым.

Следующие дни мы гуляли по улицам и набережным Бордо, любуясь старинными бежевыми фасадами. Это был уже второй город после Парижа, настолько архитектурно-однородный и светлый. Мы любовались живописными пейзажами виноградников по дороге в Сент-Эмильон и бродили по улочкам этого потрясающего средневекового центра виноделия, и даже заехали в один из Шато, где нам провели экскурсию и объяснили процесс изготовления вина. А вечером отправились в сторону Dune du Pilat – настоящего природного чуда, огромной песчаной горы, простирающейся на несколько километров вдоль океана.

Роман хотел успеть до заката, чтобы мы могли посмотреть заход солнца с высоты Дюны, и предложил провести ночь в кемпинге в сосновом лесу у ее подножия. Меня не очень манила перспектива спать в палатке, кемпинг мне представлялся всегда местом шумным и грязным, но я решила положиться на своего гида. Вообще, я ужасно переживала, как пройдет наше первое путешествие, ведь для меня именно совместные поездки всегда были главным показателем совместимости.

Приехав на место, Роман одним движением расставил палатку, на взятом в аренду гриле приготовил мясо с овощами и открыл свежеприобретенную бутылочку Saint-Emilion Grand Cru. Вопреки моим опасениям, кемпинг оказался местом очень уютным, тихим и чистым, а главное – повсюду чувствовался потрясающий запах сосен. После ужина прямо из кемпинга мы поднялись по специальной лестнице на вершину Дюны, возвышающейся над лесом на стометровую высоту, где нашему взору открылся захватывающий дух вид на океан. Плавно спускающаяся к воде песчаная насыпь была сплошь усеяна любующимися закатом людьми, в небе парили парапланы, волны разбивались о берег в густую пену.

На этих удивительных просторах я вдруг почуствовала какую-то необычайную силу, может быть, потому, что это волшебное сочетание моря, сосен и песчаных дюн перенесло меня воспоминаниями в далекое детство, когда я проводила летние месяцы в Прибалтике в окружении любящей семьи. Утром мы поехали в Биарриц. И хотя Роман был против – он не любил туристические места – но мне страшно хотелось побывать в этом новомодном у парижан курорте. Город действительно оказался очень красивым, хотя и чересчур переполненным людьми, но еще больше меня поразила природа – скалистые берега, крутые обрывы, взвивающиеся ввысь волны. Все последующие ночи мы проводили в разных кемпингах – кемпинговая система во Франции оказалась настолько развитой, что найти место можно было практически везде, и даже выбрать лагерь соответствующего уровня по количеству звезд.

Мы продолжили наш «спуск» по стране вдоль океана, проехали La Côte Basque, регион с сильным испанским привкусом, проходящий вдоль границы с Испанией, и взяли направление на Средиземное море, в маленький городок Ле Гро-дю-Руа, где, по словам Романа, меня ждал сюрприз. Время уже клонилось к вечеру, когда мы подъехали к небольшой лошадиной ферме. К нам подвели двух аккуратных лошадок – белую и коричневую. Оказывается, Роман забронировал для нас прогулку на лошадях, ведь именно так можно было насладиться дикой природой знаменитого заповедника Камарга, с его прекрасным и разнообразным ландшафтом – сосновыми лесами, дюнами, тростниковыми болотами и прудами. Я выбрала белую лошадь. В сопровождении специального гида мы целый час катались по парку, пока не подошли к огромному пляжу, который, как оказалось, был чуть ли не самым большим в Европе. Солнце уже готовило для нас свой коронный заход за линию горизонта. Подойдя к самому морю, лошади прибавили шаг, их копыта омывали волны, брызги летели во все стороны, и я подумала, что могла бы уже составить целую коллекцию наших с Романом необыкновенных закатов…

Мне казалось, что Роман каким-то непостижимым образом проник в самую мою сущность и понял, что мне на самом деле хочется. Похоже, я начала наконец ценить, что он не пытается соблазнить меня всякими городскими развлечениями, а приводит в потайные уголки дикой природы, приобщая меня к своему миру, полному простых радостей. Несмотря на то, что Роман был далек от того образа искушенного гламурного парижанина или скучающего интеллектуала или какого бы то ни было «сложного» мужчины, которые меня всегда привлекали, в нем было что-то гораздо большее – какая-то чистота и подлинность, как будто с фрукта была очищена ненужная кожура.

И, наверное, это было именно то, что я всегда подсознательно искала, то, что дарило мне настоящее спокойствие и заставляло чувствовать счастье каждой клеточкой. Я как будто открыла глаза. Как будто всю свою жизнь я провела в слепой погоне за иллюзорными ценностями и ненужными людьми, и именно сейчас мое настоящее «я» наконец было выпущено на свободу.

Я чувствовала, что начинаю влюбляться.

Но все же решила придержать свои чувства при себе.

На следующий день мы отправились в соседний городок Нарбонн, где проходил один из тех фестивалей, которыми жила вся летняя Франция. Когда городские центры превращались в оживленную ярмарку, где ремесленники предлагали свои товары ручной работы, а фермеры – свои яства, где неизвестные музыканты давали концерты на площадях, где люди пили, пели, танцевали, и, конечно же, ели, ели, ели. Роман сказал, что во Франции почти каждый уважающий себя город устраивает праздники и ярмарки, посвященные каким-то местным spécialité, причем иногда это может даже доходить до смешного, например, фестиваль розового чеснока в деревне Лотрек, где люди устраивают соревнование по плетению кос из чеснока на длинных стеблях.

Неделя подходила к концу, и завершить наш вояж мы решили в Экс-ан-Провансе, еще одном провансальском городе с живописным историческим центром, старинными розово-желтыми домами, фонтанами, маленькими улочками, уютными площадями, заставленными столиками кафе, которые мне так полюбились во Франции. Роман уже не раз здесь бывал и питал к этому месту какую-то особую симпатию. А меня не покидало чувство, что мы сюда еще вернемся, и возможно, даже надолго.

У меня всегда была мечта объехать Францию на машине. На это, конечно же, мало одной недели, а нужны целые годы, но начало было положено. Я окончательно и бесповоротно влюбилась в эту страну. В ее природу, многообразие, в ее неповторимый savoir-faire и savoir-vivre. Во всех этих фермеров, виноделов, торговцев, курортников, пусть и порой с причудами, но переполненных такой гордостью за свое дело, свою страну, за маленькие достижения своего маленького региона. И даже хотя у меня всегда вызывало улыбку это их недоверчивое переспрашивание «ты же знаешь что такое фуагра?» или «у вас же в России есть камамбер?», я с каждым днем все больше проникалась симпатией к этим людям, создавшим своими собственными руками что-то поистине прекрасное, которые счастливы каждый день выращивать свой чеснок или расхваливать свои сыры и вина, как будто нигде в мире нет ничего лучше.

Мы вернулись домой. Наступила осень и жизнь закрутилась с прежней скоростью, а у нас с Романом по-прежнему не состоялось ни одного разговора о нас. Я уже даже морально подготовилась к тому, что он просто пустил все на самотек, и наши отношения опять закончатся, как когда-то с Андреем, когда мне придет время уезжать, и поэтому старалась не совершать прежней ошибки и чересчур в это все не вовлекаться.

Однажды вечером после работы мы пошли прогуляться по Марсовому полю.

– Мы сейчас поднимемся наверх! – неожиданно сказал Роман и повел меня в сторону Эйфелевой башни.

Я уже было хотела запротестовать, потому что после целого дня на ногах совершенно не хотела стоять в этой вечной километровой очереди на вход. Однако, мы миновали очередь и зашли в лифт через какую-то другую дверь, которую я никогда раньше не видела, и где не было никакой толпы. Лифт поднимался сквозь подсвечивающуюся структуру башни, оставляя внизу сверкающий миллионами огней город. Выйдя из лифта, мы оказались в ресторане, из которого сквозь прозрачные стены открывался завораживающий вид на ночной Париж. Я была потрясена – это был тот самый «Le Jules Verne», знаменитый мишленовский ресторан, а я ведь даже не заметила табличку внизу, когда мы заходили. Мне сразу вспомнились слова Ги де Мопассана, который был завсегдатаем этого ресторана. Он считал Эйфелеву башню уродливой и говорил, что так любил этот ресторан только потому, что это было единственное место в городе, где башню не видно. Вот же странный человек…

Я была просто счастлива! Я смотрела вниз на любимый город и как ребенок радовалась, когда находила какие-то знакомые места – вон Собор Парижской Богоматери, а вон колесо обозрения на place de la Concorde, вон черной лентой простирается через город Сена, а вон вдалеке белоснежный Сакре-Кёр.

– Ты бы хоть предупредил меня, а то теперь я буду вкушать гастрономические блюда в обычных джинсах и кроссовках!

Мы ели и шутили, пока Роман вдруг не перешел на серьезный тон.

– Я давно уже хотел тебе сказать, но все как-то не находил повод…

Он стал доставать что-то из кармана пиджака.

– Я хочу предложить тебе сделать ПАКС… Конечно, это не женитьба, но я бы не хотел жениться вот так, впопыхах, потому что нам нужны какие-то бумажки. Я хочу большую красивую свадьбу, понимаешь?

От неожиданности я потеряла дар речи. Будучи человеком довольно закрытым, Роман не только никогда не говорил о нашем будущем, но и о своих чувствах. Тогда мне показалось, что поскольку в наших отношениях нет никакой определенности, он сделал этот шаг из простого любопытства – а что же будет дальше.

Он открыл синюю бархатную коробочку.

– Ты согласна?

12

У нас с Романом до последнего не было никаких планов на Новый год, но так как я снова накопила несколько часов переработки, директриса согласилась дать мне выходной 31 декабря, и мы присоединились к друзьям Романа, поехав на Мартинику – остров в Карибском море, являющийся административной частью Франции.

Мы прилетели за несколько часов до полуночи, а по парижскому времени уже была ночь. Мы были такие уставшие, что сначала думали просто вдвоем распить бутылку шампанского на балконе и лечь спать. Но друзья все-таки вытащили нас на вечеринку на чьей-то вилле. Поборов усталость, мы решили веселиться всю ночь и заодно отметить заключенный нами недавно ПАКС и тот факт, что скоро у меня будут документы с нормальным «человеческим» статусом. Мы ныряли в бассейн с бутылками шампанского и поливали друг друга, танцевали босиком на песке под креольские напевы в пляжном кафе. Встречая рассвет у океана, я подумала, что после стольких лет борьбы и одиночества, после вереницы ужасных первых января, я, похоже, наконец заслужила свое маленькое право на счастье.

Мы с Романом были вместе уже почти год и теперь наши отношения уже даже стали официальными, но в этот момент я как будто бы посмотрела на него другими глазами. Я любовалась им и не могла понять, что со мной происходит, что во мне так изменилось. Как будто я вдруг отпустила всю свою боль и страхи и дала разгореться той скрытой в сердце искорке.

– Ну, скажи же уже! – Роман хитро улыбнулся.

– Я тебя люблю…

– А я люблю тебя с первой минуты, как только увидел…

И дело было не в празднике, и даже не в озаренном рассветными лучами океане. Я просто знала, что на этот раз это по-настоящему.