Когда Анна вернулась домой, Ника бросилась ей на шею, чтобы поблагодарить от имени Юра: он получил работу у Филлера! Анна приняла этот жест довольно сдержанно, и Ника сразу поняла, что опять на нее навалилось нечто, касающееся времени post mortem. В таких случаях лицо Анны всегда выражало невероятное напряжение, еще заметнее выделялись скулы, а ее большие, темные глаза смотрели на все вокруг словно из другого времени…

Анна поначалу ничего не рассказывала о своем визите к вдове ротмистра Венде. Она сразу же начала собирать документы, которые намеревалась уже завтра отнести в городской суд. Лишь вечером, когда Буся, сидя у открытого окна, тасовала карты для пасьянса, Анна, – не скрывая своего возмущения, – рассказала, кто и при каких обстоятельствах подал ей мысль о том, что можно заставить официальное учреждение занять определенную позицию в вопросе о якобы «пропавшем майоре Анджее Филипинском».

– Ты должна быть ей благодарна за то, что она помогла тебе, – произнесла Буся. Она раскладывала на столе карты.

Анна нетерпеливо пожала плечами.

– Ей эти бумаги нужны только для того, – Анна постукивала ногтем по столу в такт произносимой ею фразы, – чтобы подтвердить, что она вдова, и иметь возможность соединиться с другим человеком.

Ника услышала в голосе Анны прокурорский тон. Она, как обычно, внутренне бунтовала против подобных безапелляционных приговоров.

– Ты осуждаешь ее за это? В конце концов, каждый нуждается в ком-то, кому он сам нужен.

Ника буквально физически ощутила тяжесть взгляда, которым мать смотрела на нее, она подумала тогда, что, верно, мать мысленно задает себе вопрос, не относится ли последняя фраза к ее дочери и тому знакомому парню. Анна, вероятно, хотела понять, что имела в виду Ника, поэтому на всякий случай Ника продолжила, говоря о ситуации вдовы ротмистра:

– Как долго человек обязан хранить верность отсутствующим? И вообще, обязан ли?

– Тем более хранить верность именно им.

Когда прозвучали эти слова Анны, Буся застыла с картой в руке. Она смотрела из-под очков, как внучка прореагирует на слова матери. Ника пожала плечами и встала из-за стола.

– Мне всегда казалось, что Антигона упивается своим несчастьем. И наша учительница, госпожа Фридрих, признала мою правоту, когда я написала так в своем сочинении. Ведь есть люди, которые обожают быть в отчаянии.

Ника думала, что Анна возвысит голос, что отругает ее за глупые замечания, но мать лишь сказала вполголоса, обращаясь скорее к себе, чем к кому бы то ни было:

– Если не это отчаяние, то может ли быть какое-то иное доказательство того, что я человек?

И тогда они услышали, как шлепнула карта о поверхность стола, и Буся взволнованно воскликнула:

– Вот! Смотрите! Рядом с королем червей лег туз! Это знак. Приближается тот, кто вернет все назад!

Он пришел уже на следующий день…