В тот момент, когда Анна услышала в передаче по «Голосу Америки», что краковский прокурор Мартини будет заниматься установлением виновников катынского преступления, она решила встретиться с ним. Она собралась с силами и позвонила Ярославу, чтобы попросить его о срочной встрече в кафе «Фрегат» на улице Гродзкой. Это место Анна выбрала не случайно: она слышала, что здесь чаще всего бывают адвокаты, судьи и прокуроры. Говорят, бывал тут и прокурор Мартини…

Ярослав пришел на встречу в обычном костюме. Анна про себя отметила, что, когда он не в военной форме, ей приходится как бы заново привыкать к нему. Сама она на сей раз не надела шляпку-ток с вуалью. Губы ее были слегка подчеркнуты помадой, брови подведены черным карандашом. Когда час назад Анна готовилась к выходу, Ника спросила ее, не на свидание ли она собирается, ведь она впервые видит, что у матери в ушах серьги, что она подводит карандашом брови и подкрашивает ресницы. Пытаясь скрыть смущение, Анна бросила замечание, что Нике вместо того, чтобы задавать глупые вопросы, следовало бы заняться подготовкой к экзаменам на аттестат зрелости. Это для нее не свидание. Она идет в надежде, что Ярослав поможет ей встретиться с тем прокурором, о котором сообщили по «Голосу Америки»…

– Вы знаете прокурора Мартини? – спросила Анна Ярослава, когда официантка поставила перед ними по чашке кофе.

– Я встретил его на каком-то совещании.

– Говорят, это его любимое кафе.

– Все правильно, – сказал Ярослав, чуть усмехнувшись. – Он ведь большой любитель женщин. И прекрасно знает, что тут бывают красивые женщины.

Взгляд, которым он окинул Анну, красноречиво подтверждал, что это замечание относится и к ней.

– Я бы хотела с ним познакомиться…

Ярослав был удивлен таким откровением. Анна, нервно вращая обручальное кольцо, сказала ему, какие надежды ей внушило сообщение по «Голосу Америки» о начавшемся следствии по катынскому делу.

– Если начато следствие, то, возможно, будет и процесс?

Ярослав смотрел на нее своим привычным взглядом снайпера. Ее наивность его явно озадачила.

– В Польше? Процесс? Против кого? Это абсурд! – Он говорил приглушенным голосом. – Вы же сами знаете, что здесь, в Кракове, допрашивают не виновников этого убийства, а тех, кто знал их. Всю техническую комиссию Польского Красного Креста вызывали на допросы…

– Может быть, Нюрнбергский процесс что-то изменит?…

– Я должен вас разочаровать. Добровольно они сами себе приговор не вынесут.

Ярославу хотелось остудить ее надежды. Он-то знает, что все это только игра, имеющая целью скрыть правду. Но, несмотря на это, Анна не хочет отказываться от знакомства с прокурором Мартини. Поэтому она договорилась о встрече с Ярославом здесь во «Фрегате». Она рассчитывала, что непременно и прокурор здесь будет. Если бы Ярослав лично представил ее прокурору Мартини, то, может быть, у нее появился бы шанс выяснить все обстоятельства, связанные со смертью Анджея…

– Вас будут допрашивать.

– Мне нечего скрывать.

– Вероника сдает экзамены на аттестат. Потом она собирается поступать в вуз. А это вряд ли облегчит ей жизнь.

Анна смотрела так, словно ее обманули: она помнила его признание, когда он сам обещал, что будет покончено с ложью, когда он прямо заявил ей, что займет ее сторону, а теперь он снова прячется в этот панцирь парализующего страха? Сейчас Анна не знала, кто сидит перед ней: то ли тот, кто хотел тайну смерти своих боевых товарищей оставить навсегда погребенной под землей, то ли тот, кто решил встать на сторону правды? Одно она знала наверняка, что эта встреча станет для человека, сидящего перед ней, окончательной проверкой.

И тогда Ярослав, загасив папиросу, огляделся вокруг и наклонился к ней:

– Будет лучше, если с прокурором Мартини встречусь я.

– Вы? И что вы им скажете?

– Что я хочу дать показания в качестве свидетеля работы комиссии Бурденко, который был там в январе сорок четвертого года. – Он медленно протянул руку и осторожно положил ее на ладонь Анны. – И заодно я постараюсь узнать что-нибудь по вашему делу. Ведь это и мое дело. – Он смотрел ей прямо в глаза, как тогда, когда начинал тот свой длинный монолог. Анна позволила его руке задержаться на ее ладони.