До владений рода Хальвериков Пакс и ее спутники добрались через три дня. На опушке леса, по которой проходила условная граница, отделявшая поместье Хальвериков от остальной лионийской территории, их встретил почетный эскорт — десять верховых солдат и мальчик-подросток, по лицу которого Пакс безошибочно определила его принадлежность к знатному роду Хальвериков. Юноша представился как Алиам, сын Калиама, который, в свою очередь, являлся сыном Алиама. Пакс тотчас же вспомнила трагические события в Ааренисе и поняла, о чем тогда говорил старший Алиам своему изувеченному сыну. У Калиама действительно к тому времени уже были дети. Пакс оставалось только порадоваться за него. Несмотря на свой юный возраст, мальчик был облачен в кольчугу, держался в седле уверенно, а судя по тому, как привычно он поправлял и передвигал висевший у него на перевязи меч, Пакс могла наверняка сказать, что и оружием он, скорее всего, владел не по годам умело.

По дороге юноша говорил мало. Лишь когда отряд подъехал поближе к крепости, он показал, где находятся главные ворота, где, в стороне от стен, стоит мельница, "где расположены площадки для строевых занятий и отработки навыков верховой езды.

— Если поехать вон туда, в холмы, то там очень красиво, и лошади есть где размяться, — сказал он, с интересом поглядывая на скакуна Пакс. Лошадь, на которой сидел сам юноша, Пакс, приглядевшись, оценила как очень хорошую, но довольно старую. — Если вы задержитесь у нас… я хотел сказать… то есть я, конечно, не хочу ничего вам навязывать, У вас есть более важные дела, но…

Пакс поспешила прийти ему на выручку, потому что мальчик явно не знал, как закончить начатую фразу.

— Если у нас будет возможность задержаться здесь подольше, — сказала она, — то, может быть, мы как-нибудь и прокатимся по холмам, и тогда я попрошу тебя показать самый интересный и красивый маршрут.

Алиам-младший замолчал, не рискуя больше вступать в разговор. Пакс улыбнулась, стараясь при этом, чтобы у нее на лице не отразилось умиление, несомненно оскорбительное для подростка. По мере приближения к крепости Пакс обратила внимание на разбросанные на почтительном расстоянии друг от друга крестьянские дома. Лишь в одном месте несколько зданий образовывали некое подобие деревушки. Заметив интерес гостьи, юноша объяснил ей, что было решено так расселять окрестных крестьян, чтобы, во-первых, снизить риск пожара, а во-вторых, облегчить задачу обороняющим крепость стрелкам.

— Так со всех сторон? — поинтересовалась Пакс. Юноша утвердительно кивнул в ответ. По периметру крепости лес был расчищен на расстоянии, явно превышавшем дальность полета стрелы. Мальчик поспешил объяснить и это:

— Мне сказали, это для того, чтобы дать возможность тем, кто в крепости, стрелять прицельно. Стрелкам противника, чтобы их стрелы долетели до крепости, придется выйти на открытое место.

— Разве у вас есть враги в окрестных лесах?

— Нет, — покачал головой мальчик. — Уже многие годы здесь все спокойно, но дедушка говорит, что нужно всегда быть готовыми ко всему. — Осторожно посмотрев на Пакс, Алиам-младший позволил себе задать вопрос, который явно вертелся у него на языке:

— Скажите, а это правда, что дедушка был знаком с вами еще до того, как вы стали паладином?

Пакс повернулась к нему и честно ответила:

— Да, это так. И по правде говоря, однажды мне пришлось сложить перед ним оружие.

По выражению лица мальчика она поняла, что авторитет деда в глазах Алиама-младшего возрос еще больше.

— Неужели он взял в плен паладина? — задыхаясь от восхищения, спросил юноша. Пакс рассмеялась:

— Ну, положим, я тогда не была паладином. Я была обычным солдатом, рядовым, и служила по контракту в другой роте.

— Да, но ведь… — У Алиама-младшего явно не сходились концы с концами. — А мне рассказывали, что паладины, перед тем как стать паладинами, обычно бывают рыцарями.

— Ты знаешь, оказывается, не у всех у них одинаковая судьба, — сказала Пакс. — Я была самым обычным солдатом, а затем вольным наемником. После этого я занималась в учебной роте в Фин-Пенире… — Тут Пакс уже пожалела о том, что начала это перечисление, потому что понятия не имела, стоило ли рассказывать почти ребенку о том, что случилось с ней после Фин-Пенира.

— А когда вы познакомились с моим дедушкой… — своим нетерпеливым вопросом юноша выручил Пакс из затруднительной ситуации, — вы тогда были просто солдатом — не оруженосцем, не рыцарем?

— Нет.

— Понятно. А в какой роте вы служили?

— В роте герцога Пелана из Тсайи.

— А, я его знаю! Дедушке нечасто удается захватить в плен взвод или когорту солдат герцога Пелана. А в последний раз, когда это случилось, все вообще обернулось очень плохо. Только вы не подумайте чего-нибудь… Я уверен, что с вами это никак не связано. А было это… ну, несколько лет назад.

К счастью, небольшой отряд в это время уже подъехал к воротам, и Пакс не пришлось вдаваться в подробные воспоминания. Из ворот навстречу гостям вышел Алиам Хальверик. За его спиной, на шаг позади, стояли двое мужчин, более молодых и высоких — ростом намного выше самого Алиама. Пакс предположила, что это и есть его сыновья. Сам Хальверик совсем облысел за то время, что Пакс его не видела, но выглядел по-прежнему крепким и полным сил.

— Кого я вижу! Паксенаррион! — во весь голос закричал Хальверик, приветствуя ее. — Ну-ка, Пакс, иди сюда!

Пакс спешилась, шагнула ему навстречу и оказалась в объятиях, похожих скорее на медвежьи.

— Я прошу прощения, госпожа паладин, за такое вольное обращение, но вы знаете, Кьери Пелан столько рассказывал мне о вас, что я уже заочно воспринимаю вас едва ли не как Родственницу. Рад видеть вас в отличной форме, полной сил и бодрости.

Пакс хорошо помнила ту теплоту, с которой Алиам Хальверик относился к близким ему людям. Эта теплота была, пожалуй, самой яркой чертой его характера. Сейчас, в холодный зимний день она, казалось, согревала еще сильнее. Не без труда согнав с лица улыбку и демонстративно сурово сдвинув брови, он обратился к внуку:

— Эй ты, лентяй, а ну-ка слезай с лошади и отведи в конюшню лошадей наших гостей. Что ты расселся, как король на именинах? Думаешь, тебя на руках с седла снимать будут? — Стоило ему обернуться к Пакс, как улыбка снова заиграла на его губах. — Паксенаррион, заходи! Прошу прощения, госпожа паладин, позволите ли вы мне, как и раньше, обращаться к вам на «ты»? И вы, господа оруженосцы, разумеется, будете моими почетными гостями. Паксенаррион, пойдем, я познакомлю тебя с Эстиль, моей супругой. Она тоже собиралась выйти приветствовать вас, но, видимо, решила предпочесть церемонии хлопоты по подготовке обеда для столь дорогих гостей.

— Мой господин, — обратилась Пакс к Хальверику, — я бы хотела сама отвести своего коня в конюшню. Дело не в недоверии, просто он не всегда слушается кого-либо другого.

Алиам с нескрываемым восхищением осмотрел гнедого.

— Хорош, хорош! Ну красавец! Истинный конь паладина. Ничего удивительного, что он не слушается никого другого. Ну что ж, пойдем, я сам тебя провожу. Калиам, проводи оруженосцев в их комнаты. Халиам, распорядись насчет их багажа.

Жестом пригласив Пакс следовать за ним, Алиам Хальверик быстрее, чем можно было ожидать от человека его лет и телосложения, направился через просторный внешний двор крепости к небольшим открытым воротам по правую руку от главного входа. Пакс успела обратить внимание на то, что в крепости царили чистота и порядок. Двор и центральный плац были выметены так, что на каменной мостовой не оставалось ни снежинки. Тяжелая крышка на центральном колодце была пригнана так плотно, что не оставляла ни щелочки. Разумеется, нигде, ни в одном углу не было заметно ни мусора, ни сложенного «на всякий случай» старого снаряжения. В конюшне было так же чисто. Пакс завела гнедого в стойло, где в поилке уже была приготовлена вода. Как всегда, на шкуре своего скакуна Пакс не обнаружила ни малейшего следа от седла и подпруги. Никаких потертостей, только та же блестящая, будто только что вычищенная шерсть. Алиам аж присвистнул, увидев это.

— Он подпустит к себе конюхов, чтобы его почистили, или приказать, чтобы к нему вообще никто не подходил? Пакс, похлопав своего любимца по холке, ответила:

— До сего дня он, по крайней мере, никого не лягнул и не укусил. Если он не захочет, чтобы его чистили, он просто отстранится или отведет головой руку со щеткой. В таком случае настаивать не надо. Единственное, о чем я попрошу, — не привязывать его.

— Хорошо, — кивнул Хальверик, — я распоряжусь об этом. — Он пошел к конюхам, которые расседлывали лошадей оруженосцев. Вскоре он вернулся обратно, не поленившись притащить тяжелую торбу с зерном. Пакс сама насыпала зерно в кормушку для своего скакуна, передала торбу подошедшему конюху и последовала за Алиамом обратно через двор ко входу во внутренние покои крепости.

На пороге их встретила Эстиль. Пакс увидела перед собой высокую — с нее саму ростом — женщину с темными, тронутыми сединой волосами, широкоплечую и тем не менее по-своему грациозную. Она бросила на Алиама вопросительный взгляд, словно ожидая какого-то подтверждения. Выражение лица ее мужа, широкую улыбку на губах, искорки в глазах нельзя было истолковать ошибочно. К тому же сам Алиам радостно заявил:

— Эстиль, представляешь себе, вот уж сюрприз так сюрприз! Это Паксенаррион — с недавних пор паладин, да будет тебе известно.

— Я уже знаю, — сказала Эстиль и, отмахнувшись от мужа, протянула Пакс руку. Рукопожатие ее было крепким, а рука мозолистой и явно привычной к работе. — Заходите скорее в дом. Наверное, вы устали и замерзли в дороге. Сиб уже готов, а скоро и обед накроют.

Пакс проследовала за хозяйкой в главный зал замка. Сурия и Гаррис уже были там и отогревались у огромного камина, горевшего в углу помещения. Гаррис о чем-то оживленно беседовал с одним из сыновей Алиама. Помимо них, в зале находилась еще дюжина человек, поспешно накрывавших на стол.

— Эх, сколько ж воды утекло с нашей первой встречи! — вздохнув, сказал Алиам, подходя вслед за Пакс к камину. — Клянусь Фальком, я сразу тебя запомнил, когда в том форте — помнишь, у Гномьих гор? — тебе пришлось сдать мне оружие… Спасибо, Калиам. — Поблагодарив сына, Хальверик отхлебнул горячий сиб из большой кружки. Точно такая же кружка оказалась и в руках Пакс. Она осторожно посмотрела вслед Калиаму, который проследовал туда, где Гаррис беседовал с его братом. Выглядел Калиам отлично, и ничто не выдавало того, что несколько лет назад он получил страшнейшие раны. Тем временем Алиам Хальверик обвел взглядом зал и постарался привлечь внимание собравшихся у очага. — Вы представляете, она ведь была тогда солдатом-первогодком! Причем, как потом выяснилось, отличным солдатом, умеющим ценить и гордиться принадлежностью к достойной и благородной роте. А тут на тебе — сдача в плен! Я видел, какие чувства кипели в ее душе, и, по правде говоря, мне стало не по себе, когда она по нашей команде вынула меч из ножен. Я боялся, что чувства в ней возьмут верх над разумом и она бросится в атаку. Впрочем, в подразделении Пелана дисциплина всегда была на высоте. А еще я запомнил, что, когда остальные плененные солдаты бросили свои мечи на землю, Пакс не поленилась нагнуться и аккуратно положить его перед собой. Очень аккуратно, — добавил он и покачал головой. — Мне довелось многое повидать на своем веку, командуя наемной ротой, но знаете… бывают такие мелочи, которые почему-то крепко западают в память. Ведь казалось бы, какая-то девчонка, без году неделя на службе, а столько в ней гордости! Если бы вы знали, чего мне стоило убедить ее, что для всех нас будет лучше, если она даст мне обещание соблюдать правила пребывания в плену.

Пакс почувствовала, что краснеет, и поняла, что в последнее время это ощущение посещало ее все реже и реже.

— Мой господин…

— Ладно, я ведь не умаляю твоих заслуг. Я просто хочу сказать, что уже тогда ты нацеливалась на что-то большее, чем должность сержанта в своей роте. В своей или какой-либо другой. — Хальверик снова покачал головой и вдруг, искоса посмотрев на Пакс, заявил:

— Сдается мне, что, если б я попытался забрать меч у тебя сейчас, все вышло бы по-другому.

Все вокруг рассмеялись, а Пакс распахнула плащ и повернулась так, чтобы Алиам увидел рукоятку меча Тамаррион. Заметив, как сверкнул зеленый камень на эфесе, Алиам нахмурился. Пакс же, в свою очередь, улыбнулась и сказала:

— Мой господин, я с удовольствием вручу вам этот меч, если вы объясните мне, как он оказался у вас. Хальверик на глазах побледнел:

— Великие боги! Это же… это… меч Тамаррион!

— Нет, — спокойно возразила ему Пакс, — этот меч был подарен ей, но выковали и заколдовали его для другого человека — для принца, наследника престола этого королевства, который пропал без вести много лет назад и которого мы сейчас пытаемся найти.

Побледнев еще больше, Алиам коротко ответил:

— Это невозможно.

— Почему же? Или вы хотите сказать, что это не тот меч? Уверяю вас, у меня были все возможности убедиться в том, что это именно тот клинок. Его узнали несколько пожилых придворных и слуг. Кроме того, эльфы подтвердили, что именно они выковали его, и именно для наследника.

— Но ведь… они же… мне никто ничего не сказал. — Бледность на лице Хальверика уступила место густому румянцу. Он явно начинал сердиться. — Я же спрашивал эльфов, чтоб им пусто было! Они мне ничего о принце не сказали…

— Об этом я знаю, — кивнув, подтвердила Пакс. — Они ничего не сказали ни вам и никому другому. Кое в чем они признались лишь несколько дней назад, когда король лежал на смертном одре.

— И все равно, я не могу в это… Паксенаррион, ты можешь поклясться мне, что все это правда? Пакс изумленно посмотрела на него:

— Мой господин, я — паладин и не могу лгать. Если вы хотите, я могу поклясться вам в том, что все, рассказанное мною, я либо видела своими глазами, либо услышала от тех, о ком мы с вами говорили.

— Разумеется, у меня нет никаких оснований не верить тебе. Извини, — сказал Хальверик, обхватил руками голову и вдруг обменялся многозначительными взглядами с Эстиль. Затем, обведя глазами присутствовавших, явно заинтересованных этим разговором, Хальверик взял себя в руки и сказал:

— Ну что ж, я считаю, для начала достаточно. Паксенаррион, ты привезла мне тяжелые вести. Я думаю, после обеда мы соберемся в более узком составе и хорошенько все обсудим. Но сначала — горячая еда и приятная беседа на менее печальные темы. Все согласны?

Пакс, думавшая в этот момент о чем-то своем, рассеянно кивнула:

— Как вам будет угодно, мой господин. Единственное, о чем я позволю себе вам напомнить: у меня мало времени.

— Понятно, — согласился Хальверик. — Давайте пообедаем и сразу перейдем к серьезному разговору. А теперь прошу всех к столу, и пусть ничто не омрачит нашу трапезу.

Обед оказался именно таким, каким Пакс и представляла себе прием гостей в родовом имении Хальвериков: много хорошо приготовленной вкусной еды и куда меньше формальностей, чем можно было ожидать от трапезы в таком роскошном зале. Более того, в одном из дальних углов помещения было накрыто несколько простых деревянных столов, за которыми в какой-то момент расселись вооруженные солдаты из роты Хальверика. Алиам поспешил объяснить, что решил накормить остатками приготовленной для гостей еды только что сменившийся караул. Солдаты выглядели так же, как Пакс запомнила их по службе: суровые, дисциплинированные, опытные воины. Время от времени она ловила на себе заинтересованный взгляд, но стоило ей поднять глаза, как солдаты снова утыкались взглядами в свои тарелки. За столом, накрытым для гостей и хозяев, царила непринужденная атмосфера. Пакс усадили между Алиамом и Эстиль, и она поняла, что таких радушных хозяев, не дающих заскучать гостям, она еще не встречала в своей жизни. Эстиль без видимых усилий успевала поддерживать светскую беседу, руководить слугами, подававшими блюдо за блюдом, и одновременно не забывала отдать должное той еде, что оказывалась у нее на тарелке. Обернувшись к Пакс, Эстиль поинтересовалась:

— Мне говорили, что ты какое-то время служила с нашими рейнджерами. Наверное, они научили тебя обращаться с большим луком? Я постоянно твержу Алиаму, что это замечательное оружие, и…

— Для женщин с длинными руками — да, несомненно, — сказал Алиам с притворно недовольным выражением лица. — Вот она и твердит мне о нем, чтобы лишний раз напомнить о моем невеликом росте.

— Что за ерунду ты мелешь! — всплеснула руками его супруга. — Ты ведь отлично стреляешь из лука, и мне кажется…

— Да не хочу я заниматься организацией когорты лучников, и я тебе об этом уже сто раз говорил. Почему? Да хотя бы потому, что у Кьери уже есть такая когорта.

— Вот видите, — Эстиль улыбаясь обратилась к Пакс. — Несколько лет назад он даже уже начал закупать луки, обмундирование, снаряжение, но стоило ему узнать, что Кьери его опередил, как он сразу же отказался от этой идеи.

— Ну, в конце концов, надо же дать возможность мальчишке хоть в чем-то меня обставить! — Алиам произнес эту фразу, одновременно жуя кусок запеченного мяса, а затем, размахивая вилкой, продолжал:

— Он бы лопнул от зависти, если бы я обзавелся когортой лучников, зная, что моих стрелков будет тренировать сама Эстиль.

— Алиам, я никогда не говорила, что буду тренировать твоих солдат. — Судя по веселым искоркам в глазах Эстиль, Пакс поняла, что как раз этим она бы занялась с огромным удовольствием. Еще раз посмотрев на широкие плечи и крепкие, сильные запястья супруги Хальверика, Пакс не могла не согласиться с тем, что эта женщина была отличным стрелком. По крайней мере сил для этого у нее было достаточно, да и роста ей было не занимать.

— А кто, если не ты? Я, что ли? Упаси меня от этого Фальк! Мое оружие — меч. Я соглашусь пустить в противника стрелу, только если мой клинок переломится пополам. Нет, даже не пополам, а у самой рукоятки.

— Я ведь даже не знала, что герцог — ну, герцог Пелан — пробыл у вас так долго, — словно невзначай заметила Пакс. — Гаррис по дороге рассказал мне…

Алиам вдруг рассмеялся:

— Ну еще бы, конечно, по дороге к Хальверику Гаррису было о чем рассказать! Он действительно прослужил у меня несколько лет оруженосцем и…

— В любой момент готов к вам вернуться, мой господин, — подхватил Гаррис, торжественно взмахнув перед собой кружкой с элем.

— Гаррис, ты ведь уже двадцать лет называешь меня на «ты» — с тех пор, как тебя посвятили в рыцари. С чего это ты вдруг снова вспомнил о моем титуле?

— Сам понимаешь, атмосфера тут такая. Воспоминания нахлынули.

— Тогда сядь и выпей еще эля. У нас тут за столом что ни едок, то оруженосец. Так что вакансий пока нет. И вообще, что это вы стали вскакивать, чтобы обратиться ко мне? Сидите спокойно. Здесь вам не банкет при королевском дворе. Вы устали с дороги и проголодались. Так что ешьте, пейте и отдыхайте. — Затем, понизив голос, он обратился к сидевшей рядом с ним Пакс:

— Знаешь, по правде говоря, этот Гаррис был самым тугоумным, бестолковым и безнадежным парнем из всех, кого я когда-либо пытался сделать настоящим воином.

— Мой господин! — донеслось с другого конца стола.

— Гаррис, до тех пор пока не будешь называть меня на «ты» и по имени, я не желаю тебя слышать. Паксенаррион, я этого парня хотел отослать домой, наверное, раз двадцать. Нет, он старался, всегда исполнял все приказания, никаких лишних шалостей или непослушания за ним не водилось. Но он никак не мог ни на чем сосредоточиться. Переходя через крепостной двор, он мог споткнуться о валявшуюся под ногами ветку, упавшую с телеги с хворостом, и вместо того, чтобы поднять ее и убрать куда-нибудь, он на обратном пути снова спотыкался о нее и разбивал себе нос. — Алиам подмигнул Пакс и посмотрел на Гарриса, который выглядел в этот момент как мальчишка, которого отчитывают за не совершенную им проказу. Это выражение забавно контрастировало с сединой в волосах уже немолодого человека. Алиам же продолжал разглагольствовать:

— Ладно, сейчас мы не будем уделять много времени тому, что ты все-таки сумел стать достойным человеком. Боюсь, в этом заслуга тех, кто занимался твоим воспитанием до и после меня. Если честно, я ведь в те годы, когда Гаррис состоял у меня на службе, и сам был довольно молод. Это сейчас мне ясно, что тогда я ничего не понимал в том, как и чему нужно учить молодежь. А в те годы я, разумеется, был полностью уверен в своих педагогических талантах. А что прикажете делать: чтобы воспитывать молодого парня, вести за собой оруженосца, нужно быть полностью уверенным в том, что делаешь. Малейшую слабину, любую неуверенность они чувствуют тотчас же, и тогда — все, прощай, доверие! — Алиам прервал свою речь, чтобы налить эля себе и Пакс. Затем он снова заговорил:

— А теперь представьте себе эту картину: служит у меня Гаррис спотыкающийся о собственные ноги, а рядом с ним, тоже оруженосцем, служит Кьери — на несколько лет старше Гарриса и созданный для воинского дела, как хороший меч. — Прожевав какой-то кусок, подхваченный вилкой с тарелки, Алиам продолжал:

— И вот эти двое умудрились подружиться. Можете себе представить мое удивление! Кьери вообще в те годы трудно сходился с людьми. Большую часть времени он проводил один, погруженный в свои раздумья. Куда больше времени мне приходилось уделять не ему и не Гаррису, а другим ребятам, благородного происхождения — кое-кто из них даже вырос при дворе, — с которых мне приходилось сбивать аристократическую спесь и заново учить воинскому уму-разуму. Гаррис же не отходил от Кьери ни на шаг, словно выбрав его для себя командиром. И знаете, что произошло? Кьери, сам, может быть, того не понимая, стал учить Гарриса тому, что безуспешно пытался втолковать ему я, и преуспел в этом куда больше меня. — Посмотрев на противоположную сторону стола, он спросил:

— Ты уже рассказал Пакс о переходе через перевал Хаккенарск?

— Да, мой… да, Алиам. Рассказал то, что осталось у меня в памяти.

— Готов поспорить: ты помнишь каждую минуту, каждый шаг, сделанный нами в том кошмарном переходе. Я и то помню все, как будто это было вчера, разумеется, не считая тех часов, что я провел без сознания, схлопотав изрядную оплеуху чем-то вроде молотка или цепа. Мне кажется, тот переход сильно повлиял на тебя, изменил как-то. Хотя должен признаться, что за предшествовавшее ему лето ты очень повзрослел.

— Правда?

Пакс была уверена, что Гаррис вовсе не хотел, чтобы его вопрос прозвучал так громко и заинтересованно.

— Конечно, правда. Дети не всегда замечают происходящие с ними перемены, но поверь, мне со стороны было виднее. Ты не раз и не два по-хорошему удивлял меня в то лето, и еще больше — в те тяжелые дни, когда мы пробирались по горам.

Пакс заметила, как Гаррис подобрался, выпрямил спину и с нетерпеливым любопытством ждет дальнейших слов Хальверика.

— Я уже хотел просить твоего отца оставить тебя у меня на службе до тех пор, пока ты не будешь готов вступить в орден рыцарей Фалька. Но, сам понимаешь, после Хаккенарска отец и слышать не хотел о продолжении твоей службы. Он сразу же отозвал тебя обратно.

— Мой господин… то есть Алиам, я-то всегда думал, что это ты меня отослал.

— Видят боги, нет конечно! С чего ты это взял? Может быть, отец так описал тебе ситуацию? — Алиам покачал головой. — Понимаешь, он решил, что отпускать тебя снова в Ааренис будет слишком рискованно. А я… я был бы только рад, если бы ты остался у меня на службе.

— Да нет, отец мне все так и сказал, — со вздохом произнес Гаррис. — Только я ему тогда не поверил… У меня ведь братья тоже оруженосцами служили, поэтому, что такое война и риск, в семье было известно. Я решил, что ты все-таки устал возиться со мной и отправил обратно к отцу… — Замолчав, Гаррис сокрушенно покачал головой и уткнулся взглядом в тарелку.

Пакс воспользовалась повисшей в зале тишиной, чтобы перевести разговор на интересующую ее тему:

— Меня очень удивило, что вместе с Гаррисом у вас оруженосцем служил герцог Пелан. Не то чтобы это оказалось для меня полной неожиданностью — как-то герцог сам упоминал об этом в разговоре в начале зимы. Но тогда это показалось мне чем-то невероятным. Сами понимаете, мне трудно представить его себе кем-то иным, кроме как командиром одной из лучших наемных рот в Тсайе.

— Это обычное дело, — поспешил поддержать разговор Алиам. — Всегда трудно представить себе, что у людей старше тебя по возрасту до того, как вы познакомились, была другая жизнь. Я помню, как встретился с одним эльфом, и тот вдруг взял да и рассказал мне, что ему довелось познакомиться с моей бабушкой, когда та совсем еще юной девушкой собирала цветы на лесной поляне. С тех пор мне всегда было не по себе в его обществе. — Отхлебнув эля, Алиам добавил:

— Хотя эльф весьма благожелательно описал бабушку, отметив ее очарование и привлекательность.

Пакс хотела что-то сказать, но почувствовала, что будет лучше, если она промолчит. Уже дважды она пыталась подтолкнуть Алиама к разговору о юности Пелана, что казалось ей естественным — ведь эта тема была приемлемой для них обоих. Однако оба раза он ловко уходил от такого разговора. Обернувшись к Эстиль, Пакс заметила тревогу, мелькнувшую в ее глазах. Быстро отвернувшись, хозяйка подозвала одного из слуг и распорядилась подавать десерт — горячие, только что из печки пироги. За всю оставшуюся часть обеда Пакс не проронила ни слова.

Как только обед закончился, Алиам и Эстиль пригласили Пакс в кабинет хозяина замка. Она готовилась к тому, что Алиам и дальше будет избегать серьезного разговора, но, как только дверь за ними закрылась и со стола были убраны разбросанные на нем свитки с картами, Алиам Хальверик перешел прямо к делу.

— Итак, Пакс, у тебя оказался меч, который я подарил Кьери, точнее, его невесте Тамаррион на свадьбу. Этот меч был с нею в тот день, когда она погибла. Его нашли рядом с ее телом. А теперь ты сообщаешь мне, что этот клинок был выкован для наследного принца, исчезнувшего больше сорока лет назад. Кроме того, по твоим словам выходит, что эльфы скрыли это от меня. Это все, что ты хотела мне сообщить, или у тебя есть что-то еще?

Пакс рассказала ему все, что ей было известно, переставляя по ходу рассказа отдельные его фрагменты, как кусочки мозаики, чтобы самой лучше понять, что же именно произошло со дня исчезновения принца. Свой рассказ она закончила на том, как эльфы признались в королевском замке, что принц не только не погиб в тот трагический день, но и живет где-то по сию пору.

— Истинный наследник трона Фалькьери, — пробормотал Хальверик. — Если только он, конечно, жив… А эльфы, как ты говоришь, утверждают именно это. И что дальше? Они сказали, кто этот человек и где он находится?

— Нет, мой господин.

— Слушай, Пакс, обращайся ко мне на «ты» и называй по имени. К чему нам лишние церемонии? Кое-что мне о тебе написал Кьери, кое о чем сюда дошли слухи. Позволь выразить тебе мое восхищение. Настрадаться тебе пришлось не по годам много. Тем более я рад видеть тебя сейчас такой…

— Господин Хальверик, я бы предпочла…

— Хорошо, хорошо, не будем об этом. Ты лучше объясни, почему эльфы ни о чем мне не сказали? Почему не рассказали мне о принце? И почему продолжают упорствовать в своем нежелании раскрыть нам эту тайну?

— Эльфы утверждают, будто то, что случилось с бывшим — по их словам — принцем, сделало его непригодным для управления государством человеком.

— Интересно, и что же они имеют в виду под словом «непригодный»?

— Этого они не сказали.

— Еще бы! Дождешься от них. — Алиам встал из-за стола и заходил по кабинету. — А ты уверена, что это тот самый меч?

— Мой господин, ваш дядя и некоторые пожилые придворные узнали этот клинок. Они смогли описать не только его в целом, но и назвали отдельные приметы, а главное — перечислили руны, украшающие клинок, не имея возможности увидеть их. Подтвердил подлинность меча и Амбротлин — брат погибшей королевы, матери принца.

— Я ведь никогда не рассказывал Джерису о том, что нашел этот меч, — разведя руками, признался Алиам. — Сам не пойму, как это могло получиться. Было бы самым разумным сообщить ему, члену Правящего Совета, о такой находке. Но за все эти годы мне ни разу не пришло в голову, что дядю следовало бы поставить в известность о найденном мече. Он ведь постоянно находится при дворе и мог бы…

— Эльфы сказали, что они… ну, в общем, это они сделали так, что вы ничего не сказали своему дяде о находке.

— Ах, чтоб их!.. — К удивлению Пакс, в голосе Алиама слышалось гораздо меньше злости, чем можно было предположить. — Они всегда себе на уме и считают себя вправе делать, что им хочется, не заботясь о наших, человеческих интересах. Боюсь, как бы в один прекрасный день они не перехитрили сами себя. Так что, они уверены, что принц жив?

— По крайней мере они так утверждают, но категорически отказываются сказать, кто он и где находится. Вот и пришлось мне отправляться на его поиски.

— А ты уверена, что именно в этом заключается твоя миссия? — спросила у Пакс Эстиль. — Как ты узнала об этом?

Пакс покачала головой:

— Уважаемая госпожа, перед самой смертью король попросил меня взойти на престол после него. Он считал — для этого достаточно того, что я паладин и в моем пользовании оказался вот этот самый меч. Остальные члены Совета согласились с этим. Но паладин — не правитель. Я была призвана сюда не для того, чтобы править, а чтобы спасти это королевство, вернув ему законного наследника трона. Я абсолютно уверена, что это и есть мое предназначение. Откуда у меня такая уверенность, я вам объяснить не смогу.

Эстиль хотела еще о чем-то спросить ее, но Алиам опередил супругу:

— Как ты рассчитываешь найти его? По каким приметам, признакам? Ведь прошло столько лет.

Пакс коротко перечислила ему все догадки, которые были сделаны в Чайе на совещании с придворными: возраст, цвет волос, глаз, то предположение, что принц на какое-то время попал в плен — впрочем, неизвестно к кому, и к тому же, если верить эльфам, полностью забыл, кто он, откуда родом и даже как его зовут.

— Впрочем, не могу не признать, что под это описание подходит слишком много людей, — со вздохом сказала Пакс. — Начать я решила с того, чтобы вернуться в то место, где этот меч был обретен заново. Эльфы рассказали, что вы нашли его и сначала хотели вернуть клинок им.

— Так и было, — подтвердил Хальверик. — Я нашел этот меч в лесу, рядом с трупами трех эльфов и куда большим количеством мертвых орков. Через рейнджеров я передал сообщение в Лес Великой Госпожи. Оттуда пришел ответ с предложением передать клинок тому, для кого он был выкован.

— А вы и понятия не имели, кто был этим человеком?

— Ну разумеется. Все, что мне было известно об этом мече, — это то, что он явно эльфийского происхождения.

— При дворе вы ни у кого его не видели?

— Нет, — подумав, ответил Алиам Хальверик. — Я в те годы вообще практически не бывал в королевском замке. Я служил пажом при своем дяде вместе с младшими братьями короля — я имею в виду старого короля. Да, как летит время! Ведь они оба уже успели побыть королями на нашем троне.

— Вы видели где-нибудь другой меч, похожий на этот? Хальверик лишь покачал головой.

— Тогда позвольте узнать: о чем вы подумали, когда получили такой ответ из Страны Леса Великой Госпожи? Алиам нахмурился:

— Честно говоря, я подумал, что это типичная эльфийская дерзость. Они знали что-то, что мне было неведомо, и просто в очередной раз решили посмеяться над людьми, выбрав в качестве объекта для шутки меня. Ничего особо примечательного в ножнах я не обнаружил. Другое дело — сам клинок с рунами и прекрасно сделанная рукоятка с драгоценным камнем. Выглядел этот меч скорее как оружие для женской руки. Судя по рунам, я предположил, что он предназначался женщине из их народа. Ни одна из этих рун не соответствует имени Эстиль или кого-нибудь из моих дочерей. Никто из них не проявил особого желания взять себе этот клинок, особенно узнав о том, что именно мне ответили эльфы. Продавать я его, само собой, не стал, а просто отослал в наш родовой замок, не сообщив ничего эльфам. Впрочем, я полагаю, что им об этом стало известно. На какое-то время я успокоился, решив, что рано или поздно объявится какая-нибудь дама эльфийского происхождения или дочь от смешанного брака, которая предъявит свои права на меч. Случилось же так, что заехал ко мне Кьери Пелан, решив лично сообщить о своей предстоящей женитьбе. Сказал он, и как зовут его невесту — Тамаррион Нистианни. Две из имевшихся на клинке рун совпали с ее именем: «свет» или «огонь» и «горы». Я сразу же подумал об этом и без долгих размышлений вручил Кьери меч в качестве свадебного подарка. Разумеется, вскоре я сообщил эльфам, где и у кого будет находиться впредь их клинок. Они в ответ передали, что вполне довольны моим решением.

— Неужели? — переспросила Пакс. — Так-таки и довольны? Я вот что по этому поводу думаю: эльфы считают, что этот меч, попав в руки истинного владельца, во-первых, отзовется на его прикосновение, а во-вторых, дарует ему какую-то магическую силу. Они попросили вас передать меч тому, кому он предназначен, — истинному владельцу, связанному с этим клинком сильными эльфийскими заклинаниями. Какое предположение можно сделать, исходя из этого? По всей видимости, они считали, что этот человек находится среди ваших знакомых. Остается только выяснить, кто из них мог быть в прошлом наследником престола. — От внимания Пакс не ускользнули быстрые взгляды, которыми обменялись Алиам и Эстиль. Тем не менее она задала свой следующий вопрос:

— Скажите, мой господин, как бы вы поступили, если бы сразу узнали, что за меч попал к вам в руки? Кому, какому человеку вы сочли бы возможным передать его?

— Я… я не могу ответить на этот вопрос. Не подумай дурного, Пакс: просто не знаю, как бы я тогда поступил. — Алиам вновь вернулся к столу и тяжело опустился на стул. — Паксенаррион, ты пришла в наше королевство с надеждой спасти его от хаоса и войны. Ты считаешь, что сможешь достичь этого, отыскав давно пропавшего принца, ставшего теперь нашим законным королём. Но боюсь… как бы тебе это сказать… Вполне возможно, что принесла ты не столько спасение, сколько серьезную опасность. Подумай: а что если эльфы правы? Что если этот человек, которому сейчас уже под пятьдесят и у которого нет никакого опыта в управлении не то что государством, а, допустим, даже поместьем, — что если он действительно абсолютно не годится на роль правителя?

— Мой господин, всего год назад никто не подумал бы, глядя на меня, что я гожусь на роль паладина, — ни вы, ни герцог Пелан, ни я сама. Меньше всего в это поверила бы именно я. — Пакс не без труда удалось заставить себя отвлечься от нахлынувших на нее тяжелых воспоминаний. — И все же — вот я перед вами: настоящий паладин, излечившийся от всех ран, как телесных, так и душевных. И мне дарованы силы и способности, о которых раньше я не могла даже мечтать. — Сосредоточившись, Пакс на мгновение озарила кабинет ярким волшебным светом, после чего в глазах Алиама Хальверика исчезла последняя тень сомнения. — Боги отправили меня в этот поход для того, чтобы я нашла вашего короля. Я не думаю, что они стали бы снаряжать меня на заведомо бессмысленное задание. Если мне удастся найти пропавшего принца и он действительно окажется совершенно непригодным к тому, чтобы стать правителем, я полагаю, у богов найдутся силы и способы излечить его и вернуть то, что принадлежит ему от рождения.

Алиам, подумав, кивнул:

— Может быть, ты и права. Я готов молиться о том, чтобы твоя правота оказалась полной. Как ты думаешь, а остальные — ну, члены Правящего Совета, другие придворные, — они согласятся признать его, если тебе все же удастся найти принца?

— Они поклялись мне в этом, мой господин. А Амбротлин сказал, что эльфы по меньшей мере примут во внимание это решение Правящего Совета.

— Капитан рыцарей Фалька присутствовал при этом? Пакс кивнула.

— Что он сказал?

— Он? — переспросила она и на мгновение задумалась. По правде говоря, она не слишком много внимания уделила мнению капитана рыцарей. — Да, вспомнила! Мой господин, он сказал, что не рад тому, что боги избрали на это дело паладина Геда, а не рыцаря Фалька.

Эстиль рассмеялась:

— Это на него похоже. А по делу он ничего не сказал? Не назвал каких-нибудь зацепок?

— Нет. А что, мог бы? — удивленно вскинула брови Пакс. Ответа не последовало, и она со вздохом сказала:

— У меня такое ощущение, что вы, мой господин, и вы, госпожа Эстиль знаете что-то такое, о чем я, оставаясь в неведении, вынуждена только догадываться.

— Ты права. — Алиам вновь встал из-за стола. — Как бы тебе все объяснить? Знаешь, Паксенаррион, поставь себя на мое место. Представь: как я должен был себя вести, если бы вдруг встретил человека, который почему-то — сам не знаю почему — показался мне похожим на пропавшего принца? Скажу откровенно: так оно и было. Что же дальше? Какие у меня доказательства? На чем основываются мои догадки? Ну, разве лишь на том, что совпадают возраст, цвет волос, черты лица да возможное родство с королевским домом. И что дальше? А кроме того, не забывай, что самого принца я никогда в жизни не видел. Я даже не знал, как его звали…

— Фалькьери Амбротлин Артсьелан, — глядя в глаза Алиаму, стала перечислять Пакс. Хальверик вздрогнул.

— Все равно, — выждав несколько секунд, сказал он. — Никаких доказательств у меня не было. От мальчишки в таком возрасте, к тому же от ребенка, который забыл свое прошлое, ждать разгадки не приходилось. Учти и другое: в то время принцесса была жива и здорова, пусть и осталась сиротой. Я не видел причин… понимаешь, я думал… — Хальверик замолчал, и по его дыханию чувствовалось, как он волнуется. Пакс терпеливо ждала. — Видят боги, Паксенаррион, я сделал то, что считал в то время наиболее разумным. Чего еще можно ждать от обычного человека? Ну мог он оказаться принцем, а мог и не быть им. Вероятность, сама понимаешь, минимальная. Сам он ничего не помнил. Говорить ему о своих предположениях? С какой стати я стал бы навязывать парню свои домыслы? Кроме того, я не считал себя вправе хоть в какой-то мере выступать против его сестры. Она была признанной наследницей, которой вскоре предстояло принять корону. Ее любил народ, она была вполне готова к тому, чтобы… Она была моей принцессой и вот-вот должна была стать моей королевой. Когда мне даровали эти земли с правом построить на них замок, я принес присягу на верность ее отцу. Такую же присягу я готовился принести ей самой в день коронации. И что ты от меня хочешь? Чтобы я незадолго до ее вступления на престол заявил, что под моей опекой находится истинный наследник? Да какие у меня были этому доказательства? Мальчишка мог быть внебрачным сыном кого-либо из дальних родственников короля, может быть, кого-то из придворных, а может быть, и вообще взялся неизвестно откуда. Я делал для него все что мог. По крайней мере все, что мог в то время. Я взял его на службу, устроил ему хорошую учебу, сам занялся его воспитанием и подготовкой к военной службе. Но получилось так…

В этот момент словно молния промелькнула перед внутренним взором Пакс, высветив перед нею всю правду.

— Пелан! — выдохнула она. — Вы же говорите о Кьери Пелане! Все сходится: возраст, цвет волос…

— Да, — подтвердил догадку Пакс Алиам Хальверик. — Ты права: он Кьери Артсель Пелан — так он представился, когда появился здесь. Видят боги, если бы я просто почаще прислушивался к Джерису, если бы у меня на слуху крутилось тогда имя принца… Но пойми: я сам был в те годы почти мальчишкой.

— Странно, — задумчиво произнесла Пакс. — Но ведь герцог Пелан совсем не похож на других детей от смешанных эльфийско—человеческих браков.

— Я знаю. Он гораздо больше похож на отца. По крайней мере это я сразу заметил. Как я тебе уже сказал, это и навело меня на мысль о том, что он, возможно, внебрачный потомок кого-либо из их рода. Благородное происхождение чувствовалось в нем с самого начала. И тем не менее если такая крамольная мысль и приходила мне в голову, то один внешний вид Кьери опровергал эту и без того казавшуюся безумной догадку. Посмотрев на него, никогда не скажешь, что он по крови наполовину эльф. Никаких способностей, свойственных самим эльфам или их детям, рожденным в браках с людьми, у Кьери не было. Никто из нас за ним этого не замечал. И еще раз я вынужден повторить только одно: я был слишком молод и многого не понимал.

— Не думаю, что и имя убедило бы нас в правоте такой догадки, — добавила Эстиль. — Фальки — это очень распространенное в наших краях имя, даже прозвище, которое дают на счастье. А что касается Кьери, то это имя знакомо нам по Тсайе и Ааренису.

Алиам покачал головой:

— Вот оно как обернулось. Как непредсказуема бывает судьба. — Вдруг он строго посмотрел на Пакс и сказал:

— Но не может он быть королем! Кости Тира, я готов правую руку отдать за то, чтобы дело обернулось именно так! Но не сходится…

— Что не сходится?

— Эх, знал бы я тогда, что это за меч! — сокрушенно сказал Алиам. — И останься Тамаррион в живых, он тоже мог бы вернуться и даже восстановить эльфийское чутье, но… Подождите-ка! Опять не сходится. Я ведь сам передал ему этот меч, и ничего не произошло.

— Вынимал ли он при вас его из ножен? Алиам задумался и посмотрел на Эстиль, словно ожидая от нее помощи:

— Честно говоря, точно не помню. По-моему, нет. Сам я доставал его из ножен, чтобы показать Кьери руны. И я не помню… вот думаю сейчас об этом и вспоминаю, что, по-моему, он даже не притронулся к мечу ни разу. Кьери поблагодарил меня за подарок, и я приказал слугам завернуть меч получше, чтобы его было удобно везти в качестве багажа.

— А я вот что вспомнила, — неожиданно встав со стула, сказала Эстиль. — Тамаррион сама рассказала мне это, когда мы виделись с нею после рождения ее первого ребенка. Так вот, когда Кьери передал ей наш подарок, он поклялся никогда не обнажать этот меч.

— Точно, точно, ты же мне об этом рассказывала! — Обрадовавшись напоминанию, Алиам приобнял жену в порыве благодарности. — Я еще тогда подумал, что Кьери, наверное, так же сентиментален, как и я. Он хотел, чтобы его молодая жена почувствовала, что он ни в чем не собирается ограничивать ее свободу воина. Он говорил, что не прикоснется ни к одной из вещей, которые имеют отношение к Тамаррион как солдату. Что же касается этого меча, то он торжественно поклялся никогда не обнажать его и не прикасаться к нему, давая понять, что этот клинок принадлежит ей и только ей. Но все равно мне это кажется невероятным. Он был так близко к этому мечу. Наверняка хотя бы для того, чтобы вручить его Тамаррион, он должен был взять его в руки, пусть даже в ножнах. И чтобы такой клинок ничем не выдал, что оказался в руках истинного владельца…

Пакс надолго задумалась, а Алиам и Эстиль тем временем внимательно смотрели на нее. Наконец, пожав плечами, Пакс сказала:

— Вполне возможно, что ничего и не произошло. Амбротлин сказал так: несмотря на то что меч был изготовлен для принца и должен был как-то узнавать своего истинного владельца, до поры до времени он был словно запечатан даже для своего хозяина. Чтобы снять это охраняющее заклятие, мальчик должен был пройти какой-то эльфийский ритуал. По-моему, как раз для этого мать и повезла его в Лес Великой Госпожи. А до того меч мог отзываться на прикосновение владельца, только будучи вынутым из ножен.

— И все эти годы он был так близко… — Эстиль выглядела совершенно подавленной. — Все время находиться рядом… Мне даже не верится, что он так никогда и не…

— Наоборот, ничего удивительного, — возразил супруге Алиам. — Пелан всегда умел держать данное слово.

— Мой господин, — сказала Пакс, наклонившись над столом, — надеюсь, теперь вы понимаете, что я должна знать о нем все, что знаете вы. Я должна понять, почему вы решили, что он и есть принц, а также то, что заставляло вас в этом сомневаться. Мне необходимо понять, почему вы считаете его неподходящим для роли правителя. — Эстиль вздрогнула, но Пакс, не обращая внимания на ее реакцию, продолжала:

— Я должна узнать все, что известно вам о его прошлом, все, что вы знаете, независимо от того, насколько страшные или постыдные факты могут скрываться в этом прошлом. Если он является законным наследником, а следовательно, уже королем…

— Но ведь все сходится и сходилось с самого начала, — разведя руками, сказал Алиам. — Меч. Они ведь сами сказали мне отдать клинок ему, прекрасно понимая, что едва ли у меня будет другой выбор. Они сами сказали, что мое решение их вполне устроило. Я имею в виду — когда я подарил ему этот меч для Тамаррион. Эльфы были уверены в том, что рано или поздно он возьмет в руки этот меч.

— Мой господин, я задала вам вопрос, — глядя в глаза Хальверику, сказала Пакс.

— Ну хорошо. — Алиам вздохнул и обратился к супруге:

— Эстиль, что ты скажешь? Я знаю, есть вещи, о которых он говорил с тобой, но никогда не признался бы в них мне.

Эстиль поправила волосы и начала рассказывать:

— Паксенаррион, он появился у нас примерно лет сорок назад. Можно заглянуть в архивные свитки, но и я сама могу сосчитать. Это случилось как раз в то время, когда Калиам только-только начал самостоятельно ходить. Значит, это было… дай-ка подумать… тридцать восемь лет назад. Точнее — где-то в конце осени, или нет, скорее в начале зимы.

— Привел его к нам один из дровосеков, — проговорил Алиам. — Сказал, что наткнулся на парня, который шел куда-то через лес не разбирая дороги. Я в тот день как раз занялся забоем скота. Было понятно, что даже с помощью всех имевшихся слуг нам до вечера только-только удастся управиться. А парень сказал, что ищет любую работу. Ну, я и разрешил ему остаться до вечера; сказал, что рассчитаюсь, когда мы все закончим уборку на скотном дворе. — Почесав нос, Алиам продолжал:

— Он был худущий, грязный, ни дать ни взять — рыжий крысенок. Кожа да кости, одет в какие-то лохмотья. Он сказал, что сошел на берег в наших краях с какого-то корабля в самом начале осени. Судя по всему, высадился он где-то в районе Баннерлита и стал пробираться все дальше и дальше от берега. Но так уж получилось, что зимой работы ему было не найти. Понимаешь, Пакс, это обычное дело. Летом или по осени в любой деревне тебя с удовольствием примут на какое-то время, может быть, даже оставят насовсем до следующего сезона. А так, чтобы по зиме найти новую работу, — это, я тебе скажу, большая проблема.

Пакс решила не посвящать Хальверика в то, что ею эта проблема была прочувствована на собственной шкуре. Она смотрела на него, ожидая продолжения. Сам же Хальверик опять кивнул Эстиль, и рассказ продолжила она:

— В общем, Алиам оставил его у нас. В первый раз увидев его за столом, я удивилась тому, как умело и правильно он ведет себя. Большинство мальчишек в его возрасте — я имею в виду, в его тогдашнем возрасте — роняют вещи со стола, проливают еду на скатерть, пачкают одежду… У него же все получалось словно само собой. Я решила, что он может стать хорошим пажом. Сами мы тогда еще были молоды, нам было не до оруженосцев, а уж о том, чтобы нанять пажа, мы и не думали.

— Знаешь, Эстиль, это я и сам мог бы рассказать. Давай лучше вспомним, что парнишка в то время был изрядно чем-то напуган, — обратился к жене Алиам Хальверик. — Помнишь, в первый же вечер, когда он сидел за столом с нами и с нашими гостями, он не правильно понял какие-то мои слова и съежился так, словно я замахнулся, чтобы ударить его. Алиам требовательно поглядел на Эстиль. Та покраснела, а затем не без труда начала говорить:

— Да, Паксенаррион, все так и было. Что именно сказал Алиам, я не помню, но Кьери просто отбросило от него. Я поняла, что Алиам может рассердиться на него за такое поведение. Ведь на самом деле мой муж всегда был справедлив по отношению ко всем слугам. А тут при посторонних людях ребенок ведет себя так, будто его здесь то и дело избивают.

— У нас тогда гостили купцы из Аарениса, — вставил Алиам, — представители Гильдии. Я как раз обсуждал свой первый независимый контракт на охрану караванов и гарнизонную службу в одном из фортов.

— В общем, я попросила Кьери выйти вместе со мной из зала, — сказала Эстиль. — Вскоре я выяснила, что ему уже действительно доводилось бывать на торжественник обедах в каком-то замке. Где именно — я так от него и не добилась. И, исходя из своего прошлого опыта, он подумал… — Эстиль посмотрела на Алиама так, словно боялась продолжать рассказ без его разрешения. Тот утвердительно кивнул головой. — Он подумал… — Не договорив фразу, Эстиль снова замолчала. — В общем, он решил, что Алиам отправляет его в постель к одному из гостей в качестве…

— Я все поняла, — сказала Пакс. Эстиль кивнула ей.

— Я не знаю, каким приличным словом описать это, — сказала она. — В общем, я — заверила его, что Алиам имел в виду совсем другое и что ничего подобного у нас в доме никогда не было и ни в коем случае ему не грозит. Знаешь… после этого он словно заново ожил. Лишь позже я заметила шрамы у него на голове, да и по всему телу…

— Я узнал об этом гораздо позже, — сказал Алиам. — Как-то раз, когда мы воевали на одной стороне по контракту в Ааренисе. По крайней мере кое о чем он дал мне догадаться.

Эстиль снова взяла слово:

— В общем, когда мы решили сделать его пажом, было ему лет четырнадцать. Вполне подходящий возраст, чтобы начать практиковаться во владении оружием. Так вот, поначалу мы думали, что из него ничего не получится…

— Если говорить начистоту, — признался Алиам, — я решил, что этот парень — просто безнадежный трус. Надеюсь, тебе, Пакс, не надо объяснять, как же я ошибался. А дело было знаешь в чем? Ему и в голову не могло прийти, что он имеет право на ответный удар. Зато когда мы наконец вдолбили это ему в голову, его уже ничто не могло остановить. В бою он был бесстрашен. Понимаешь, ничто не могло напугать его, если оставалась возможность сражаться.

— А учился он, кстати, замечательно, впитывал знания, словно губка, — добавила Эстиль. — Это касалось как наук, так и воинского искусства. Рос он тоже как на дрожжах. Чтобы нормально одевать его, нам пришлось тратиться гораздо больше, чем на других слуг — его сверстников. За все, что мы для него делали, он платил нам чем мог — беззаветной верностью. Я уверена, что он был готов на все ради меня и Алиама. Причем его отношение распространялось — совершенно искренне — и на наших детей. Другие оруженосцы, прямо скажем, недолюбливали наших малолетних наследников. Кьери же относился к ним как к родным. Они отвечали ему тем же, особенно Калиам, да, пожалуй, и все остальные.

— Ладно, Эстиль, хватит петь Кьери дифирамбы. Какой он хороший, Пакс лучше нашего знает. Вспомни, какие у нас были с ним сложности. Началось все с того момента, как Кьери понял, что может защищаться. Его страх бесследно исчез. Этот парень готов был вступить в бой с кем и с чем угодно. Более того, у него появилось желание поразить всех вокруг своими достижениями и даже подавить окружающих. Впрочем, он никогда не переходил границ дозволенного, но в нем появилась уверенность в себе, убежденность в том, что он может победить всех и вся…

— Одних драк сколько нам пришлось разнимать! — Говоря это, Эстиль не могла не улыбнуться.

— Нет, он не то чтобы провоцировал кого-то — ни в коем случае, но сам не упускал ни единого повода пустить в ход кулаки. Малейшая придирка, одно-единственное обидное слово, брошенное кем-то, — а сама понимаешь, среди мальчишек и молодых ребят это неизбежно, — и он уже не отступал от своего. Бывало, что на него набрасывались сразу несколько человек, но он дрался либо до потери сознания, либо до победного конца. Жаль, что я тогда не мог уделить ему больше внимания. Надо было бы как-то скорректировать это его поведение. Да что там! Сам молодой, я, пожалуй, даже внутренне одобрял такое упорство Кьери, — передвинув стул поближе к камину, сказал Алиам. — С таким упорством и с таким стремлением к победе, само собой, тактику он одолевал легко. Вот со стратегией дела обстояли хуже. Ему не было свойственно загадывать вперед. А еще… он жаждал власти, стремился к ней. Разумеется, ему и в голову бы не пришло попытаться оспорить мое первенство, но обойти более слабого оруженосца или даже кого-нибудь из офицеров когорты было для него высшим удовольствием. То, как он повел себя на перевале Хаккенарск, — очень характерно для Кьери. Он мгновенно выработал единственно верный план, блестяще реализовал его, не забыл ни одной важной детали, а потом чуть не погубил себя, пытаясь продолжать командовать, несмотря на тяжелые раны. А чего стоит один случай в Ааренисе! Это было на следующий год. Я отправил его вместе с небольшим отрядом в разведывательный дозор. Командиром был назначен опытный сержант. Как же, разбежались! Вскоре я узнаю, что, выполняя распоряжения Кьери, половина патруля попала в плен. Что он тогда делает? Он на все свое жалованье нанимает себе отряд из местных крестьян, которые худо-бедно умели держать в руках оружие, продумывает, как и откуда напасть на противника, спасает наших людей и безоговорочно выигрывает свой первый бой с минимальными потерями. Когда же я спросил сержанта, почему он не пресек всю эту самодеятельность с самого начала, тот только развел руками и предложил мне попробовать остановить на полном скаку боевого коня, намертво закусившего удила. Кроме того, мы с сержантом вынуждены были признать, что Кьери поступил так, как было нужно. Но ведь риск-то какой…

— Так почему же, мой господин, вы считаете, что он не подходит на роль правителя? Ведь посмотрите сами, каким он стал теперь. Чего стоит только его опыт управления герцогством, которое выделил ему королевский дом Тсайи. Эти земли, бывшие некогда нищим, почти не возделываемым клочком Северных холмов, страдающим к тому же от постоянных набегов орков, превратились в густонаселенный, безопасный и процветающий край. Основная заслуга в этом принадлежит именно герцогу. Разве это не доказывает то, что он мог бы стать прекрасным правителем в королевстве?

— Согласен, но это еще не все. Понимаешь, Пакс, ты родом не из Лионии и не знаешь, чего мы ждем от нашего короля.

— Эльфийского чутья? — глядя прямо в глаза Хальверику, спросила Пакс.

— Да, и этого тоже. А насколько мне известно, у Кьери нет и намека на способности к восприятию тонких эльфийских миров. А чего стоят его вспыльчивость и нежелание докапываться до того, кто виновен в том или ином проступке! Ты ведь сама прекрасно знаешь об этом, тем более что была не только свидетелем, но и участником тех страшных событий в Ааренисе. Другое дело, если бы Тамаррион была жива. Он так изменился после свадьбы. Жаль, что ты не знала его тогда. Не зря в ее имени была руна, означающая «свет». Ее любовь высветила лучшие стороны того, что представлял собой Кьери, не ломая его личность.. А после ее смерти он стал мрачнее и, не побоюсь этого слова, чернее, чем раньше. Он выставил из своих владений маршала Геда… Нет, он, правда, написал мне, что собирается восстановить с ними какие-то официальные отношения после того, как ты вывела перед ним на чистую воду дворецкого, но…

— Орден Геда получил прежние права во владениях герцога Пелана.

— Что?!

— Мой господин, по-моему, вам известно далеко не все, что произошло за эту осень с тех пор, как я вернулась к герцогу. Он пригласил к себе маршалов, провел переговоры с Верховным Маршалом Арианией, и когда выяснилось, что между ним и орденом Геда нет никаких противоречий, герцог Пелан выделил место для резиденции маршала в крепости и приказал начать строительство фермы в ее окрестностях.

— Ничего себе! — Эти известия явно были полной неожиданностью для Алиама Хальверика. — В жизни бы не подумал! И хотя я по-прежнему считаю, что этого недостаточно, тем не менее…

— Мой господин, я должна согласиться с вами, что тот человек, которого мы с вами оба знали и с которым бок о бок сражались тогда в Ааренисе, не стал бы хорошим правителем ни в Лионии, ни в какой-либо другой стране. Но это было больше двух лет назад. Год назад я сама была бездомным бродягой, шарахавшимся от всех и вся; полным, законченным трусом, каким вы поначалу считали Пелана. Как видите, я сильно изменилась. Изменился и он. Я могу утверждать это смело, потому что сама видела, как происходили в нем эти перемены. В то время я не знала, чем эти перемены могут реально обернуться. Но вполне возможно, что боги ниспослали их лишь для того, чтобы стало возможно доверить ему управление Лионией.

— А как же эльфийское чутье?

— Тут я ничего конкретного сказать не могу. Возможно, меч поможет восстановить его. Может быть, придут на помощь эльфы. Если они боялись его горячности и вспышек безудержного гнева, то изменения в характере герцога могут изменить и отношение эльфов к нему.

— Как ты думаешь, они знают об этих переменах в Пелане?

— Понятия не имею.

— В любом случае следует сообщить им об этом. Остается только решить, как лучше это сделать. — Алиам обернулся к Эстиль и спросил:

— Что ты на это скажешь? — Не знаю. Честное слово, не знаю. Я сейчас не могу думать ни о чем, кроме как о Кьери. Мы ведь его знали так долго… Потом этот меч… Быть так близко рядом с ним и…

— Мой господин, далеко ли отсюда находится эльфийское королевство? — спросила Пакс. Алиам удивленно вскинул брови:

— Далеко ли? Понятия не имею. Я там никогда не был. Туда все равно не попадешь, если они сами не пригласят тебя.

— Это я знаю. Но может быть, рейнджеры могли бы проводить меня. Амбротлин заявил, что королева была его сестрой, а их мать — Госпожа Леса. Если бы я смогла убедить ее… — Убедить эльфа или альфару? — Алиам выразительно посмотрел на Пакс. — Знаешь, любому другому я честно сказал бы, что это пустая затея. Но ты — кто тебя знает, может быть, у тебя и получится. Однако смотри: эльфы любят своих детей едва ли не больше, чем мы, люди. И тем не менее они знали, что он выжил, и ничего не предприняли для его спасения. По всей видимости, у них были на это причины, хотя им и нелегко было переступить через свои чувства. Судя по каким-то намекам, они все эти годы спорят между собой, решая, правильно ли они поступили, отвернувшись от сына одной из них. Понимаешь, не в обычаях эльфов бросать родню по крови в беде.

— Может быть, они ему и помогали, — неожиданно возразила Эстиль. — Вспомни, Алиам: когда молодой Кьери еще был здесь, у нас почти каждую зиму гостили эльфы, да не по одному, а целыми компаниями. Иногда они даже оставались на Праздник середины зимы. Кьери общался с ними любезно и с удовольствием, как и все наши оруженосцы.

А потом он пару раз упоминал, что эльфы иногда помогают ему, оказывают какие-то небольшие услуги…

— Вполне возможно. И все-таки я думаю, что, если он и есть принц, да к тому же наполовину эльф по крови, им стоило немалых трудов удержаться от того, чтобы помогать ему везде и во всем, а не ограничиваться какими-то случайными услугами. Клянусь Фальком, Эстиль! Эльфы всех кланов с огромным почтением относятся к родовитости и происхождению своих соплеменников.

— Да, но только до тех пор, пока силы зла не перечеркнули благородство этого происхождения. Пусть мы и немногое знаем об их законах и традициях, но все-таки вспомни… Помнишь, как они рассказывали нам о киакномах и прочих ужасах.

— Да ты что! Это совсем другое дело! — Покраснев, Алиам чуть не сорвался на крик. — Может быть, у Кьери и тяжелый характер, но эта гадость не имеет к нему никакого отношения. Да я ни за что не поверю, что эльфы бросили в беде принца, в котором наполовину течет их кровь. Поэтому их отношение к Кьери остается для меня загадкой.

— Скажите мне, мой господин, а что еще, по-вашему, они могли сделать? — рассудительно спросила Пакс. — Если они по каким-то причинам отказались напрямую влиять на его судьбу, то, зная, что он находится под вашей опекой, они могли быть относительно спокойны за него. Как ни суди, никто не может отрицать того факта, что, подобрав в лесу напуганного, потерявшего всякую надежду мальчишку, вы сделали из него храброго, сильного, уверенного в себе мужчину, настоящего воина.

— И все же… — Алиам Хальверик не успел закончить фразу. Его перебил стук в дверь. — Ну что там еще? Я же просил меня не беспокоить! — с раздражением в голосе сказал он.