Ровно в два тридцать Георгий Николаевич и ребята прибыли к дому Филимонова. Хозяин радушно встретил гостей, познакомил их со своей женой Варварой Андреевной, дородной русской женщиной, такой же добродушной, как сам директор. Супруги Филимоновы усадили ребят к раздвижному круглому столу.
- Что есть в печи, то на стол мечи! - весело сказал Алексей Григорьевич.
И на самом деле за несколько минут превратился обыкновенный стол в настоящую сказочную скатерть-самобранку, на которой стояли всевозможные кушанья, начиная с салата из свежих огурцов и до заливного сига.
- А вот и ушица омулевая! - воскликнула Варвара Андреевна, подавая в старинной супнице ароматное первое блюдо.- Кушайте, детишки, не пожалеете! И не стесняйтесь, пожалуйста, чувствуйте себя как дома.
- Эх, надо бы сейчас тост поднять за нашего дорогого учителя,- сказал директор,- да вот этого-то я, к сожалению, и не предусмотрел…
Весело зазвенели ложки, вилки, ножи, фарфор. Завязалась непринужденная застольная беседа. Директор заповедника оказался таким говоруном, что не то что ребятам - даже и Георгию Николаевичу, и Варваре Андреевне не удавалось и слова вставить.
- Вот-вот, слушайте, я расскажу вам…- гудел директор.- Расскажу, как приготовляется настоящая байкальская уха. Естественно, из омуля. Весь секрет в том, чтобы варить се не просто так, шаляй-валяй, а на окуневом отваре. Ясно? Сперва готовите окуневую уху, а когда окуни разварятся, их - вон, а уж на этом окуневом бульоне варите омулей. Нарезать их надо большими кусками. Вот такими, да. И получается непревзойденная, лучшая в мире уха, уха - ха-ха, уха-лауреат всех в мире премий, уха - рекордсмен, уха - чемпион! Ну-ну, сами скажите, детишки, каково? А? X кто варил? Сам я!
- Ох и хвастун же ты, Алеша! - сказала Варвара Андреевна.- Пусть уж ребята сами похвалят…
- Замечательная уха! - воскликнул Георгий Николаевич.- Право слово, никогда в жизни такой не едал! И даже представить себе не мог, что бывает такая уха.
- Вот видишь! - Филимонов, сияя от удовольствия, обернулся к жене, подняв указательный палец.- А почему молчат ребята?
- Очень вкусно! Чудесная уха! Объеденье! - заговорили ребята, которые наконец получили законное право произнести хоть по два слова.
- Ага! Значит, одобрено единогласно. В таком случае, на ужин назначается омуль на рожне. И покажу, как жарить! Прямо на берегу! Омуль уже заказан. Кузьма Егорыч по моей просьбе расставил сети, а это значит, что омули у нас в кармане. Горбачук-рыбак безотказный. Да и вообще человек первый сорт, мужчина, что называется, с гарантией! За него, как за себя, ручаюсь.
- Прошу прощения, один нескромный вопрос,- вставил Георгий Николаевич.- А разрешается ли ловля омулей?
- Нам разрешают. Мы ведь живем одали от населенных пунктов. Снабжение продуктами здесь проблема. Так что для своих нужд нам разрешают рыбку половить. Не на продажу ведь, а только для стола. Как известно, за обедом человек больше пуда рыбешки не съест… Вот и ловим помалу. Ну, например, наш сынишка, по имени Мишка (вот те раз - даже рифма получилась!), заядлый рыболов: за три дня одну рыбешку ловит. Жаль, нет его сейчас (на Черное море, в Артек, отправили мы его), он был бы рад такой компании…
Так вот, без умолку и останову, все говорил и говорил добряк директор до самого конца обеда. Когда же ребята наелись до отвала, он сказал:
- Ну, а теперь побродите-ка, братцы, по усадьбе, а мы с Георгием Николаевичем наметим дальнейший маршрут. Через час или полтора освободится сотрудник нашего музея и пригласит вас, чтобы продемонстрировать наши экспонаты. Это, доложу я вам, презабавнейшие вещи! Такого больше нигде не увидите. Ну, вечерком, вечерком мы с вами снова гастрономии предадимся. Как я уже имел честь докладывать, на повестке дня - омуль на рожне! Начало в девятнадцать ноль-ноль. Желаю удачи!
- А то вон в лесок наведайтесь,- предложила Варвара Андреевна.- Тут ельничек есть, там вот, с правой стороны, так в нем знаете сколько смородины! Тонны, тонны! Только в гору не поднимайтесь: там таежного бродягу - медведя можно встретить. А это вам ни к чему. С мишкой лучше уж в зоопарке повидаться.
- Ничего, мы люди осторожные,- ответил за всех Цыден.
И ребята вышли из гостеприимного дома Филимоновых.
- Слушаю вас, Георгий Николаевич,- сказал директор, как только за ребятами захлопнулась дверь,- Вы спрашивали меня об Иване Бургэде…
- Да. Помимо всего прочего, цель нашего похода-найти хоть какие-нибудь следы этого легендарного героя гражданской войны. Ну, если строго говорить, то некоторые сведения о Бургэде есть. Так, например, известно, что он бурят, уроженец Баргузинского района. Похоронен будто бы в улусе Урочин. Где-то в тех краях. Все это значится в скупых архивных документах. Но вот где родился Бургэд - в Урочипе или нет? Остались ли в Урочине его родственники, товарищи по борьбе? Хотелось бы обстоятельно поговорить с ними.
- Видите ли, Георгий Николаевич, с детьми будет вам нелегко следовать до Урочина. Этот улус находится километрах в пятидесяти от нас. Но это еще не все. Чтобы добраться до него, вам придется преодолеть довольно высокий перевал. Расположен Урочин за пределами нашего заповедника. Так что ручаться, что проводник знает туда дорогу, я не могу. Кстати, улус, по-видимому, настолько мал, что даже на моей сверхподробной карте не обозначен. Кто знает, может быть, это и вообще-то какой-нибудь хуторок или скотоводческая сторожка… Подумайте, Георгий Николаевич, может, все-таки не стоит с ребятней в такую историю ввязываться…
Георгий Николаевич ответил не сразу. Подумал, походил по комнате. Наконец сказал:
- Нет уж, Алеша, взялся за гуж - не говори, что не дюж. Я с Цыденом и Петей уже говорил об этом. Отступать по меньшей мере непедагогично. Специально выехали из Улан-Удэ. А теперь - назад? А как же другие школы проводят походы по местам боевой славы? Мы что, хуже? Книга будет издана по результатам походов. Ребята огорчатся, если узнают, что я решил отступить.
- Смотрите, Георгий Николаевич.
- Скажи мне, пожалуйста, Алеша, есть ли у вас тут на центральной усадьбе, пожилые люди, которые могут что-то вспомнить по интересующему нас вопросу? Вот эта женщина, завхоз, например. Жила она здесь во время гражданской войны?..
- Нет, Георгий Николаевич, она не так уж стара. Просто болела тяжело, вот и выглядит старше своих лет. Да и вообще появилась она у нас только после войны. Ну, а еще кто из «пожилых»? Егерь Горбачук? Нет, и ему не больше пятидесяти. Так что и он не подойдет. Правда, здесь он работает дольше меня. Я-то - всего около десяти лет. Приехал, окончив охотоведческий факультет Иркутского сельскохозяйственного института.
- Значит, Кузьма Егорович егерь? - удивился учитель.- А я-то ведь думал, что он моторист.
- Егерь, егерь. И особый: не охотится, а охраняет зверей. Ценнейший человек! Его участок лежит на северной окраине заповедника, в самой что ни на есть глухомани, где одни медведи только и бродят. Сюда, на центральную усадьбу, он приезжает за продуктами, зарплатой и за инструкциями, конечно. По тайге пройти нелегко, вот он и ездит на моторной лодке. Кстати, она у него своя. Собственная. Когда здесь бывает, обычно у завхоза останавливается. У той самой женщины. Марии Ивановны. Тети Маруси.
- А ты знаешь, Алеша,- вмешалась в разговор жена директора Варвара Андреевна,- а ведь у себя-то, в тайге, Кузьма Егорыч как раз у древнего старика-то и живет! Помнишь, старенький-престаренький старичок такой, бурят. Глухой совсем. Ему небось за восемьдесят. А может, и того больше. Вот к кому вам пойти надо, Георгий Николаевич. Уж этот-то наверняка в наших краях давным-давно обретается. Слышала я, старуха его лет, что ли, пятнадцать назад померла. Детей вроде бы не было у них. А, нет, нет, кажется, дочка была, да погибла на фронте. То ли медсестрой служила, то ли связисткой. А Кузьма-то Егорыч в нее влюбился, женился на ней как будто. И вот перед смертью просила она его непременно к ее родителям поехать. Он приехал и остался навсегда. Так он рассказывает, когда выпьет….
- А, да, да! Верно! - подхватил Алексей Григорьевич.- Знаю я этого старикана. Фамилия его не то Мадаев, не то Жадаев, что-то в этом роде. Боюсь только, что столковаться с ним будет не так-то просто. Слышать - не слышит, по-русски - ни бельмеса, да, поди, и из ума-то выжил давно…
- Ничего, мы попробуем! - сказал Георгий Николаевич.
- В таком случае, очень хорошо, что к вам прикомандирован Горбачук. Он мигом вас доставит к себе домой, то есть иными словами - к своему ископаемому старику. А оттуда уж и до Урочина не так далеко. Вот только Баргузинский хребет перевалите - и там очутитесь. Но спуститься с хребта для этого следует точно там, где надо. Впрочем, Горбачук все это обеспечит. Другой, пожалуй, сбился бы: там речушек да распадков- тысячи! Перепутать их легче легкого. Да не таков Егорыч!.. До заимки на лодке доберетесь. Это будет уж пол-пути. Потом от заимки направо возьмете, пешочком по берегу Большой пройдетесь и - через хребет.
- До заимки на лодке? А зачем на лодке? - возразил Георгий Николаевич.- У нас ведь есть и другая задача: познакомиться с флорой и фауной заповедника, повидать ваших зверей и птиц. Сфотографировать их. Собрать кое-какие гербарии, коллекции минералов, насекомых…
- Но ведь дорога-то по тайге опасная! Да и места труднопроходимые. Измучитесь так, что про все на свете забудете! - покачал головой Филимонов.
- Ну, знаешь, Алеша, волков бояться - в лес не ходить! Какие ж мы следопыты, коли полсотни километров пройти боимся? - горячо заговорил учитель.- А с таким егерем, как Горбачук, и вообще-то сомнения все отпадают! Только бы он от нас не отказался… Из Урочина мы прямо домой вернемся, в город. На автобусе, через Курумкан и Баргузин. Завершим, так сказать, полный круг нашего маршрута. Следовательно, к вам мы больше не попадем.
- Да?- Филимонов вопросительно посмотрел на учителя и, подумав немного, добавил:-А может, и верно так будет вам лучше - не тащиться обратно через перевал, А что касается Горбачука, то не беспокойтесь, отказаться он не откажется. Я его уговорить сумею. Лодку здесь оставит. Поведет вас по тайге.
- Ну, вот и спасибо, Алеша!
- Что ж, в добрый час, Георгий Николаевич! Я вас предупредил, но в конце концов яйца курицу учат… Не скрою, однако, что буду о вас беспокоиться… Ну, скажем, что, если медведь нападет?
- Медведь, Алеша, никогда не нападает первым. Он бросается на человека только когда ранен или видит, что напасть готовятся на него. Тут уж действительно ухо держи востро. А в обычной обстановке старается подальше держаться от нашего брата.
- Ну-ну, понадеемся же на провидение, как пишут в старых приключенческих романах, а более того - на Кузьму Егорыча.
- Все, Алеша! Разговор считаю законченным! Стало быть, ты даешь свое «добро». И мы завтра же отправляемся в путь.
- Завтра? Пожалуй, послезавтра, Георгий Николаевич. Лучше дождаться вызванных мною товарищей из аймачного центра, из милиции. Они ведь, наверно, захотят поговорить с вами как с человеком, который первым из взрослых обнаружил пулемет.
- Ну хорошо, Алеша, послезавтра…- И Георгий Николаевич направился к двери. Раскрыв ее, он увидел Толю, который выходил из ванны, соседствовавшей с комнатой, где учитель беседовал с Филимоновым.- Ты что тут? Почему с ребятами не пошел?
- Руки мыл после жирного обеда.
Георгий Николаевич улыбнулся, вспомнив, каких усилий стоило ему и жене приучить своего сына полоскать рот после еды и мыть жирные руки.
- Ну хорошо, ступай к ребятам,- сказал он.
Насобирав несметное количество спелой смородины, ребята вошли в музей заповедника. Учитель был уже там и разговаривал с научным сотрудником - молодой стройной девушкой по имени Саран-Гэрэл.
Саран-Гэрэл рассказала юным путешественникам, что Баргузинский заповедник начал свое официальное существование в январе двадцать шестого года. Создан он был для сохранения великолепного уголка живописной забайкальской природы, для увеличения поголовья самого драгоценного - черного - баргузинского соболя и других пушных зверей. Правда, основа заповедника заложена была еще в шестнадцатом году. Но сделано это было без всякой помощи со стороны царского правительства, только благодаря энтузиазму ученого-чеха Зенона Францевича Сватоша. Став первым директором заповедника, Сватош несколько лет работал безвозмездно, не получая за свой самоотверженный труд никакой платы. Работал не покладая рук, чтобы поставить на ноги все огромное заповедное хозяйство. Саран-Гэрэл показала ребятам на карте, как расположен заповедник на западном склоне Баргузинского хребта, того самого, который называют еще и Чивыркуйским - по имени длинного залива, на многие километры протянувшегося вдоль побережья. Заповедник занимает более пятисот тысяч гектаров земли. По ущельям и распадкам его стремительно сбегают с гор большие и малые реки. Некоторые из них бурными каскадами срываются с головокружительных каменных круч прямо в море.
- А какие деревья растут в заповеднике?-спросил Толя.
- По преимуществу темнохвойные,- ответила Саран-Гэрэл.- На песчаных склонах гор - сосны, в более влажных местах -ель, пихта, кедр, по берегу моря узкой линией выстроились, как часовые, исполинские лиственницы. Кое-где, особенно на берегах рек, среди хвойных можно увидеть пышные белоснежные березы и осанистые тополя. В устьях рек - заросли черемухи и рябины.
- А ягоды?-поинтересовалась Баярма.-Мы собирали сейчас красную и черную смородину. А какие еще у вас есть?
- Правильный вопрос, девочка!-улыбнулась Саран-Гэрэл.- Детям ягоды полезны. Отведайте у нас еще и голубику, и бруснику, а в заболоченных местах береговой полосы - крупную клюкву. Теперь я хотела бы перечислить вам хотя бы самых основных наших зверей. И птиц. Ну, о соболях я уже сказала. Кроме них, на территории заповедника можно встретить бесконечное число белок, множество колонков, горностаев, выдр и росомах… Сразу, одним духом всех не назовешь. Нет ли среди вас поэта? Хорошо бы написать стихотворение, в которое вошли все звери, тогда сразу всё запомнили бы. Еще кто? Лисицы, косули, медведи, изюбры, лоси, дикие северные олени. На мысе Понгонье - лежбище байкальской нерпы. А птицы? Это рябчики и белые куропатки, жиреющие на богатейших (как вы уже сами убедились) ягодниках. Мне рассказал Георгий Николаевич, что вы, так сказать, на практике познакомились уже и с некоторыми нашими рыбами. Да, в реках заповедника немало лососевых рыб, таких, как омуль, сиг и хариусы. Весною они нерестятся, поднимаясь вверх по рекам и преодолевая сильное, стремительное течение, крутые стремнины водопадов. В заповеднике нашем много горячих минеральных источников, обладающих незаменимыми целебными свойствами. Температура воды в некоторых из них достигает семидесяти трех градусов. Чтобы вскипятить такую воду, не требуется больших усилий. Земля возле таких источников пропитана ценными солями. Копытные часто навещают эти лакомые для них «солонцы».
- А что делают здесь научные сотрудники?-спросил Жаргал.
- О, на такой вопрос ответишь не сразу,- сказала Саран-Гэрэл.- Деятельность наших сотрудников так многообразна. Но, в общем, занимаются все изучением разных проблем, связанных с жизнью животных. Ну, например, мы выяснили, что соболь может питаться не только мясом, как считалось раньше, но и растительной пищей. А это, как вы сами понимаете, очень важно…
Долго еще шла беседа с Саран-Гэрэл. Ребята узнали много нового и интересного. Но самое интересное было то, что всех названных Саран-Гэрэл зверей и рыб, реки и деревья, источники и ягоды буквально через денек-другой ребята увидят сами, попробуют сами, потрогают сами! Сами, сами, сами! Что может быть увлекательнее и радостнее живого общения с живой природой!
После музея ребята с учителем отправились в отведенный нм домик. Было пять часов. До обещанного Филимоновым омуля на рожне оставалось целых два часа. Решили немного отдохнуть. Учитель с Цыденом легли на матрацы с книгами в руках, но Георгий Николаевич сразу же захрапел. Баярма достала свое вышивание. Петя с Жаргалом уселись играть в дорожные шахматы. Толя беспокойно шнырял по кустарникам, пока не нашел себе палочку, из которой принялся вырезать узорчатую тросточку. От большого усердия у него даже язык высунулся изо рта. Работая, он вспомнил о пулемете.
«Приедут ли за ним?-думал мальчик.- Хоть бы скорее приехали да выручили бедного солдата!.. Какой он марки, этот пулемет? «Максимка»? Или, может, «дегтяревский»? А может, даже автомат новейшей марки? Или ППШ?
- Баярма, как ты думаешь, покажут нам этот пулемет?- неожиданно спросил Толя.
Баярма подняла голову от вышивки, удивленно посмотрела на него и ответила вопросом на вопрос:
- А что смотреть-то на него? Пулемет как пулемет. Пулемет- не самолет. Разве ты в кино не видел всяких разных пулеметов?
- Так то в кино! А это настоящий! Его ведь можно подержать в руках, пощупать и даже прицелиться из него. Может, и патроны к нему есть. Тогда - иэхх! - ка-ак дать вон по той толстой лиственнице две-три очереди, чтобы щепки в разные стороны полетели! Та-та-та, та-та-та!..
- Дурачок!-презрительно фыркнула Баярма.- Нужен он мне, твой пулемет!
- Ты девчонка, тебе, конечно, пулемет не нужен, ты сама умеешь строчить… иголкой и языком. А мне он нужен, потому что я мужчина! Потому что… мне жалко солдата, который потерял пулемет и, наверно, попадет за это под суд. А тебе на все эго наплевать, потому что ты равнодушная. Вышивака!
- Ты что это на меня набросился?-рассмеялась Баярма.- Я же пошутила…
- «Пошутила, пошутила»!.. Такими вещами не шутят! Ну ладно, прощаю, так и быть. А как ты думаешь, приедут завтра люди за пулеметом или нам придется ждать до послезавтра, а может, еще много дней?
- Какие люди? О ком ты говоришь?
- Ну, из милиции, что ли. Я слышал, как Филимонов папе говорил. Должен же кто-нибудь приехать. Не оставят же пулемет лежать под скалой!
- Вот уж не знаю…
- Ну, не знаешь, и не надо…- беззлобно сказал Толя и, поднявшись, побрел в обход дома.
И тут же, за углом, лицом к лицу столкнулся с Кузьмой Егоровичем. Толя чуть не упал: так неожиданно, словно из-под земли, выросла перед ним грузная фигура рулевого. Мальчик вздрогнул.
- А-а, так вот где вы спрятались! За домиком, в тенечке… Отдыхаете, значит, шахматишки, тросточки…- прогудел своим густым басом Кузьма Егорович, и лицо его расплылось в добродушной, веселой улыбке, выпуклые веки опустились, так что на месте глаз остались только маленькие щелочки, да и те закрылись длинными ресницами.- Ну, собирайтесь, орлы! Пойдемте со мной. Мне велено вас доставить. Алексей Григорьевич уже ждет вас на берегу, со свежими омулечками. Хочет, стало быть, угостить вас омулями, которых я, ваш покорный слуга, наловил специально для вас по особому указанию нашего уважаемого директора… Разбудите, пожалуйста, Георгия Николаевича…
Чудесный вечер стоял над Байкалом. Ни облачка, ни тучки. Под лучами заходящего солнца расплавленным золотом плескалась и переливалась на поверхности моря длинная сверкающая линия, отбрасывая в стороны короткие и резкие, словно сабельные удары, огненные черточки мелкой зыби.
Спустившись к берегу, ребята увидели, что Алексей Григорьевич старательно выбирает из мешка со свежим уловом крупных жирных омулей для копчения на рожне, а рядом, стреляя и потрескивая, бросая в стороны красные дуги искр, вовсю разгорается костер из сухих лиственничных сучьев.
- А ну, ребятки,- сказал директор,- у кого есть перочинные ножи, вырежьте-ка из палок такие вот рожны. Каждый - по две штуки.- И он показал мальчикам заостренную с двух концов палочку сантиметров семьдесят длиной.- У кого ножичка нет, собирайте дровишки - сухие сучья.
Когда все приготовления были закончены, Филимонов сказал:
- Теперь смотрите сюда и делайте, как я. Беру, значит, невыпотрошенного омуля, насаживаю его на рожон. С двух боков делаю на омуле несколько надрезов, посыпаю солью. Втыкаю рожон другим концом в землю, от огня не далеко и не близко - чтобы омуль медленно коптился. Прокоптим как следует с одной стороны, потом на другую повернем… От такого копчения нутряной жир всю рыбину пропитает.
Все делали так, как показывал Филимонов, каждый усердно манипулировал над своими двумя омулями. Только у одной Баярмы дело не ладилось, но ей помог Кузьма Егорович.
Пока жарилась рыба, директор сказал Горбачуку:
- Кузьма Егорыч, ребята хотят встретиться с вашим Золэи Бухэ. Жадаев, кажется?
- Жадаев. Но зачем он нужен? - удивился Горбачук.
- Хотят порасспросить его о делах давно минувших дней. Например, о герое гражданской войны, партизанском комиссаре Иване Бургэде, воевавшем в этих местах.
- Так старик ведь глух как пень, да и вообще… чокнутый…- Горбачук выразительно дотронулся пальцем до виска.- Как говорится, «я пришел к тебе с приветом»…
- Но, может быть, он все-таки кое-что покажет… расскажет… вспомнит… Попробовать-то можно…
- Ну что ж,- осклабился Горбачук.- Сделаем. По морю недолго.
- Нет, ребятам нужно еще увидеть заповедные места, поближе познакомиться с природой. Одним словом, настроились идти.
- Пешком?!-поднял брови Горбачук.- А не устанут?
У нас тут буреломы, кручи, горные реки… И все надо будет одолеть. Обрывы, пропасти… А если несчастный случай - кто будет отвечать? Я?
- Ну ничего, как-нибудь, Кузьма Егорыч, тебе ведь не впервые. Будешь, так сказать, и гидом и отцом. Желательно еще побывать в долине реки Шаманки - по ту сторону перевала. Знаешь небось. Ты уж постарайся. Следопыты рвутся туда. И они уедут оттуда домой на автобусе - через Курумкан, Баргузин… Архивные документы говорят, что где-то там похоронен комиссар. Хорошее дело сделаешь, Егорыч, если поможешь в благородном деле поиска. Я на тебя надеюсь, брат…
- Понятно, Алексей Григорьевич. Надо так надо. Будет исполнено. А с лодкой как же?
- Лодку твою отправим с кем-нибудь из рыбаков.
- Хорошо. А когда мы отправимся?
- Наверно… послезавтра с утра…
- Почему не завтра? Неделя - срок небольшой.
- Да вот ребятишкам отдохнуть надо перед трудной дорогой и подготовиться как следует,- ответил Филимонов.
- Да, да, подготовиться надо хорошо, дорога тяжелая, путь далекий,- как-то рассеянно проговорил Горбачук.
Догорал малиновый закат, отражаясь золотисто-оранжевым пламенем на поверхности моря. А на берегу Давшинского залива так же тихо догорал рыбацкий костер, лениво стеля по-над прибрежными плесами сизо-пепельный дымок.