Канада, 1818 год

Выселение арендаторов не решило финансовых проблем Джеймса Кэмерона. Он все больше и больше увязал в долгах. Реконструкция огромного дома съела огромные средства. Работы велись под руководством архитектора Джона Нэша. Нэш в то время был в фаворе у принца-регента и, следовательно, был самым дорогим архитектором на британских островах.

Ко всему прочему, жена-англичанка Джеймса Кэмерона Ванесса тратила деньги быстрее, чем сборщики успевали собирать налоги с овцеводов.

Перестройка поместья в Ратагане и расточительные приемы Джеймса Кэмерона были безрассудной платой землевладельца с Высокогорья за то, чтобы получить официальную должность. Какую — ему в общем было совершенно безразлично, это нужно было только для престижа, чтобы упрочить пошатнувшееся положение дома Кэмеронов.

Джеймс Кэмерон ублажал многих влиятельных людей из Эдинбурга и Лондона, но дело о получении должности не двигалось с места.

Отец Ванессы, Катберт Ленсдаун, занимающий высший правительственный чин в Лондоне, тоже, казалось, не торопился пристроить своего зятя в какой-нибудь департамент.

Когда многочисленные кредиторы Джеймса Кэмерона начали давить на него, его вызвал в Лондон Катберт Ленсдаун, и шотландский землевладелец поверил, что спасение наконец близко. Он не стал терять времени. Десять дней спустя после получения долгожданного вызова, Джеймс и Ванесса Кэмероны уже были пассажирами на борту корабля, отправляющегося с приливом в город Лондон.

В Вулвиче их корабль прошел близко от тюремного судна «Ганимед». Ванесса, которая стояла в это время на палубе, поспешно отвернулась и прижала к носу платок, в тщетной попытке избавиться от зловонного запаха, распространяющегося над водой.

— Что за вонь!

Когда «Ганимед» был прямо перед ними, Ванесса побрызгала свою одежду духами и сказала мужу:

— Что подумают иностранцы, когда при приближении к столице Англии их встретит такая ужасная вонь? Надеюсь, ты получишь пост, который даст тебе полномочия убрать такие суда куда-нибудь подальше, где их запах не будет досаждать людям, которые привыкли жить в чистоте. Может, их отправят в Ирландию?

— Это будет популярное решение, — согласился с ней Кэмерон. Он наблюдал за другими пасажирами, чья реакция была такой же, как и у Ванессы. Он непременно скажет об этом Катберту Ленсдауну, и это произведет хорошее впечатление, подтвердит серьезность его намерений и деловых качеств.

Джеймс Кэмерон поднял этот вопрос тем же вечером, когда он и Ванесса обедали с Катбертом Ленсдауном и другими членами семьи, но не получил одобрения. Вместо этого раздались возгласы возмущения женщин и невнятные протесты мужчин. Пристально посмотрев на своего зятя, Катберт Ленсдаун бросил коротко, что это «неподходящая тема для разговора за обеденным столом».

Шотландский землевладелец решил, что у англичан просто слабые желудки, но он был разочарован, что ему не дали возможности развить идею о тюремных судах вообще. И вообще все складывалось как-то странно: обед закончился, а Катберт Ленсдаун даже не упомянул о причине, по которой Джеймса призвали в Лондон. Да и родственники Ванессы отнеслись к нему без должного почтения.

Ее сестры удачно вышли замуж. Одна — за старшего сына барона, другая — за честолюбивого кавалерийского полковника, третья — за состоятельного судовладельца и торговца. Все всегда относились к «помещику» — владельцу неизвестного шотландского имения, с некоторой насмешкой. Джеймс чувствовал, что отец Ванессы смотрел на него менее благосклонно, чем на своих других зятьев.

Когда женщины покинули столовую, Катберт Ленсдаун предложил Джеймсу пройти в библиотеку на «дружескую беседу». Казалось, момент, которого так долго ждал Джеймс, наступил. Одарив лучезарной улыбкой своих шуринов, Джеймс последовал за тестем.

— Присаживайся, Джеймс.

Катберт Ленсдаун указал на большое кожаное кресло у отделанного мрамором камина, в котором весело горели дрова. Вместо того чтобы разместиться в точно таком же кресле по другую сторону камина, отец Ванессы встал спиной к огню.

Катберт Ленсдаун отхлебнул портвейна из высокого стакана и стал молча рассматривать его на свет, затем сделал еще глоток, и все это не произнеся ни слова. Джеймс пожалел, что оставил свой стакан в столовой.

Пламя угасало в сердце камина, полено внезапно развалилось, послав в трубу стайку искр, головешка опасно выпала из камина. Катберт Ленсдаун отодвинулся, когда его зять взял медную кочергу и подтолкнул головешку снова в камин. Поставив кочергу на место, он снова сел в кресло и посмотрел вверх, заметив, что старик хмурится.

— Джеймс… Как ты думаешь, почему я вызвал тебя в Лондон?

— Почему?.. Чтобы предложить мне какую-нибудь официальную дожность. Разве не так?

Катберт Ленсдаун нахмурился еще сильнее.

— В некотором роде… Как глубоко ты завяз в долгах, Джеймс?

Вопрос удивил Кэмерона, но он попытался смехом прогнать тревогу, которую неожиданно почувствовал.

— Не думаю, что больше, чем любой шотландский землевладелец. Сейчас трудные времена. Нужно просто переждать, пока все не переменится к лучшему.

Катберт Ленсдаун покачал головой, выражение его лица стало еще серьезнее.

— У меня другие сведения, Джеймс. Некоторые из твоих кредиторов намереваются отдать тебя под суд за долги.

Изумление Джеймса Кэмерона было неподдельным.

— Торговец не может возбудить дело против дворянина! Это… оскорбительно! Они получат свои деньги…

— Ты на грани долговой тюрьмы, — мрачно сказал Ленсдаун, — я не могу рисковать своим положением и репутацией семьи, ведь ты — мой зять. Но никто из нас не сможет заплатить такие огромные долги.

Оставив свое место перед камином, Катберт Ленсдаун начал мерять шагами комнату. Джеймс не отрываясь следил за ним смущенным взглядом.

Внезапно Ленсдаун остановился прямо против него.

— У меня был долгий разговор со всеми, и мы пришли к решению.

Джеймс разозлился, что его проблемы стали предметом семейного обсуждения, но проявил осторожность и не показал своих чувств. Это было бы неразумно, надо попридержать свой гнев.

— Первое, что тебе нужно сделать, — это продать земли в Шотландии.

Джеймс уставился на своего собеседника в недоумении.

— Продать земли! Они веками принадлежали Кэмеронам. К тому же сейчас действительно трудные времена. За землю нельзя получить больше того, что она стоит. Этого может хватить лишь на оплату неотложных долгов, но что потом? Я останусь совсем без дохода. Разве такое положение подойдет вашей дочери? Это совсем ей не понравится!

Болезненное выражение промелькнуло на лице Катберта Ленсдауна, и он поднял руку, чтобы прервать своего зятя.

— Выслушай меня, Джеймс. Я и все остальные хорошо все обдумали и не принимали поспешных решений. Мы нашли потенциального покупателя — шотландца, сэра Аласдэйра Маккиннона. Он хочет заплатить действительную стоимость за твои земли, достаточную, чтобы оплатить твои долги, после чего еще останется приличная сумма. Сэр Аласдэйр намеревается заняться политикой и, следовательно, вскоре сложит с себя обязанности директора торговой компании, которую он основал в Канаде.

Джеймс Кэмерон открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но Катберт Ленсдаун сделал знак рукой, призывая к молчанию.

— Позволь мне закончить, Джеймс. Я приказал разузнать все о компании, которую он основал, это дело надежное и с перспективами, я сам вложил туда некоторую сумму денег. Сэр Аласдэйр готов передать тебе управление компанией. Он также хочет подарить тебе шесть тысяч акров первоклассной раскорчеванной земли в Канаде.

— Вы хотите отправить меня и вашу дочь в Канаду? — Джеймс покачал головой. — Не получится. Просто не выйдет. Даже если бы я чувствовал, что мое будущее там — а я этого совсем не чувствую — Ванесса никогда не согласится жить в какой-то дикой далекой стране. Сегодня мои дела идут туго, но все-таки я могу предложить вашей дочери удобный дом в моем поместье в Гленелге.

— Надолго ли? — Катберт Ленсдаун сделал определенное усилие, чтобы сдержать раздражение. — Стоит только одному кредитору подать на тебя в суд, остальные последуют за ним. Ты потеряешь свой дом, обстановку и, более того, лишишься земли — и тебе больше нечего будет отдать. Более того, от меня помощи не жди. Чтобы сохранить мое положение, мне придется публично отречься от тебя. К сожалению, я понимаю, что это заставит кредиторов буквально ломиться в твои двери, но у меня нет выбора.

Подойдя к шкафу в углу комнаты, Катберт взял бутылку и снова наполнил стакан, не предлагая Джеймсу выпить.

— Итак, ты видишь, Джеймс, у тебя действительно нет другого выбора как принять представившуюся великолепную возможность. Молодой человек, находящийся в таком трудном финансовом положении, как твое, не должен быть особо привередлив. Я допускаю, что экстравагантные привычки Ванессы не будут способствовать упрочению вашего нового положения. Однако решительный мужчина может, по всей вероятности, основательно сдерживать ее пристрастия. Тем не менее, поскольку моя дочь тоже частично повинна в вашем разорении, я кое-что сделаю для вас, и, надеюсь, это поможет в будущих деловых операциях в Канаде. К тому же это несколько утихомирит Ванессу. Когда ты примешь мое предложение и будут сделаны все приготовления к отъезду, тебе пожалуют титул баронета. Вы с Ванессой прибудете в Канаду, обладая довольно большими землями и титулом — как сэр Джеймс и леди Кэмерон.

Сэр Джеймс и леди Кэмерон отправились из Глазго в Канаду на борту корабля «Леди Эйлин», полного иммигрантов. Это путешествие не было ни приятным, ни комфортабельным.

Корабль вез двести иммигрантов с Высокогорья. Помещение, которое занимала чета Кэмеронов, было на уровень выше по сравнению с теми, в которых размещались их обнищавшие соотечественники — мужчины и женщины, но даже в каютах чувствовалось присутствие иммигрантов. Шум, производимый их детьми, запах из переполненных трюмов, в которых они размещались, служили постоянным напоминанием об условиях, в которых они ехали.

Через семнадцать дней после выхода из Глазго корабельный хирург, хмурясь, сообщил специально созванным для этого пассажирам кают, что среди несчастных обитателей трюмов разразилась холера.

Перспектива заразиться холерой преследовала каждого путешественника, который пересекал океан в девятнадцатом веке. С этого дня ход времени измерялся не днями, а количеством трупов, которые спускали по наклонной доске в последнее прибежище в безымянной могиле на дне Атлантического океана.

Двадцать семь шотландских иммигрантов умерли от болезни — семнадцать из них — маленькие дети, пока низкий, покрытый лесами берег Канады появился на горизонте.

Те, кто остался жив, опустились на колени, чтобы возблагодарить Господа, и, как только корабль подошел ближе к берегу, команда начала приготовления для швартовки. Но суровые испытания еще не закончились.

В течение семи дней корабль стоял на якоре, так близко к берегу, что два молодых человека, уставшие от ожидания, не выдержали и спрыгнули за борт, чтобы плыть к новым землям. Ни одного после не видели. Тем временем корабль мыли и дезинфицировали от трюма до мачты. Канадские официальные власти не позволяли оставшимся пассажирам сойти на берег, пока не закончится объявленный карантин.

Хотя сэр Джеймс и леди Кэмерон и приехали в новую страну, до их нового дома в Северной Канаде было еще далеко. Пунктом назначения был городок Йорк на северном берегу озера Онтарио, расположенный у Форта Галифакс в Новой Шотландии.

Путешествие до Йорка длилось долго, почти так же долго, как через океан. Почти весь путь был проделан по воде — причем порой на океанских кораблях, а порой — на каноэ.

В Йорке они нашли процветающее общество. Этот городок был удачно расположен — через него проходили пути в просторные и неизведанные земли Северной Канады. Здесь, в первый раз после прибытия, Ванессе и Кэмерону оказали надлежащее уважение, соответствующее, по их представлению, баронету и его жене. В Йорке к тому времени сформировался местный высший свет, и Джеймсу Кэмерону было приятно узнать, что каждое серьезное учреждение в городке возглавлялось его соотечественником — шотландцем.

Они пробыли в Йорке целый месяц и могли бы счастливо поселиться там навсегда в доме, где располагалась контора Торговой компании Северной Канады. Но, хотя английский король и даровал Джеймсу Кэмерону титул баронета, он был только младшим директором компании. Ему нужно было осмотреться, прежде чем извлечь какую-нибудь реальную пользу из своего нового положения, и он согласился двинуться с инспекционной поездкой от компании на Север, в фактории.

Короткое лето близилось к концу, когда сэр Джеймс и леди Кэмерон снова отправились в дорогу. На этот раз они держали путь в Муррейтон, более чем за сто миль в сторону озера Куарта. Названный в честь генерального директора компании, Муррейтон был ее самой крупной факторией. Здесь можно было многому научиться в деле торговли мехом, случалось встретить тут и самого Генри Муррея.

Отряд отправился в путь в двух огромных каноэ из березовой коры, тяжело нагруженных товарами для фактории. В отряде было восемнадцать мужчин, все охотники, руководил ими франкоговорящий канадец по имени Рене Лежуа.

Два новичка в отряде наслаждались новизной путешествия, изумляясь бесконечному лабиринту рек и лесов, через которые шел их путь. На третий день путешествия каноэ вытащили на берег, а их содержимое было взвалено на плечи охотников. Потом, подняв каноэ на плечи, они отправились в глубь страны, осуществляя то, что Лежуа назвал не переход, а «перенос».

Сразу же стало очевидно, что, несмотря на свою тяжелую ношу, охотники задали такой темп, который был явно не по силам неопытной в таких делах паре шотландцев. Когда отряд прошел уже две мили, Кэмероны остались далеко позади и догнали охотников, лишь когда те остановились на короткий привал.

Когда Джеймс Кэмерон от имени жены попытался протестовать, Рене Лежуа сказал без обиняков:

— Если вы слишком отстанете, вас схватят индейцы. И уж они-то заставят вас передвигать ноги гораздо быстрее, а между переходами вашей жене будет не до наслаждений отдыхом. Я настоятельно рекомендую вам держаться как можно ближе к нам.

Охотник говорил с таким сильным французским прононсом, что Джеймсу Кэмерону потребовалось несколько минут, чтобы уяснить смысл его слов. Когда он наконец понял, то вспыхнул от злости.

— Я не позволю разговаривать в подобном тоне в присутствии моей жены, Лежуа.

Канадец пожал плечами.

— Может быть, тогда индейцы придутся вам больше по вкусу. Они немногословны, если вас интересуют их привычки.

С этим загадочным замечанием охотник закинул лямки своего вьюка за плечи и махнул рукой другим. Баронет пробурчал им вслед:

— Когда мы придем в Муррейтон, я уволю Лежуа из компании за его дерзость. — Однако он и его жена поторопились, чтобы не отстать от остальных.

— Не думаю, что он намеревался нас обидеть. — Ванесса была на удивление благоразумна. — Возможно, он просто хотел нам помочь.

— Хорошие намерения — еще не оправдание плохим манерам. И дело не только в том, как он говорил. Я не позволю такому отребью, как Лежуа, смотреть на тебя так смело. Он намеренно хотел шокировать тебя. Если бы мы были дома — в Шотландии, — я бы выпорол его на конюшне.

— Это не Шотландия, Джеймс, и, я надеюсь, Рене Лежуа не слышал твоих слов.

Ванесса смотрела туда, где шагал Рене Лежуа во главе отряда. Огромный мужчина — на голову выше всех остальных, — он тяжело ступал под грузом тяжелого вьюка. Ванессе никогда прежде не приходилось так близко сталкиваться с такими мужчинами. У этого француза-охотника грубые манеры, что говорить, но они волновали ее странным образом. Рене Лежуа был таким же прямым и неотесанным, как и его приятели, однако в нем было что-то, выделяющее его среди других, он был безусловным лидером по натуре. Джеймс, может быть, и директор Торговой компании Северной Канады, а Рене Лежуа — один из его подчиненных, но похоже, что при малейших разногласиях между ними, Джеймс не выйдет победителем.

Когда три дня спустя они достигли Муррейтона, самые худшие предположения Ванессы Кэмерон стали сбываться. Женщины в Йорке говорили, что бытовые условия в Муррейтоне несколько примитивны, но то, что она увидела, превзошло все ее опасения.

Маленькое, обнесенное частоколом поселение занимало выгодное положение на небольшом холме. У окраины городка широкая река впадала в окруженное деревьями озеро, которое простиралось насколько хватало взгляда. Но вся идиллия на этом кончалась. Муррейтон представлял из себя не что иное, как кучку хижин, построенных вокруг открытой площадки, именуемой «площадью». Забор, окружающий поселение, был сделан из стволов сосен высотой в десять футов, и хотя деревянные ворота и были открыты настежь, с первого взгляда было ясно, что фактория построена таким образом, чтобы держать оборону.

Как только путешественники вошли в городок, их поразил вид вызывающего беспорядка. Головешки давно отгоревших костров были разбросаны как попало по всему городку, каноэ, которым больше не придется бороздить реки и озера Северной Канады, были оставлены у стен хижин или брошены там, куда ветра прошлой зимы пригнали их. Выброшенный мусор и хлам валялся там, где был оставлен забывчивыми владельцами, на него не польстились даже худые, с торчащими ребрами собаки, которые рыскали по фактории, опустив нос в землю.

За воротами было много индейцев — не тех высоких, одетых в одежды из оленьей шкуры, с правильными чертами лица, каких изображали на картинках британских журналов. Индейцы из Муррейтона были одеты в изношенную в лохмотья одежду европейского стиля, явно с чужого плеча. Большинство из них сидело на корточках около самого большого выстроенного из бревен здания. Это, как следовало из покоробившейся от непогоды вывески, и было «Торговым домом».

Были тут и индейские женщины, одна из них выходила из магазина в компании мужчины, одетого так же, как и охотники, с которыми Ванесса путешествовала.

— Вы удивлены, увидев европейца с индейской девушкой? — Ванесса не заметила, как подошел Рене Лежуа.

Ее мысли обратились туда, в лес, где Лежуа шел во главе отряда, прежде чем она снова посмотрела на канадца.

— Меня не касается, как тут поступают мужчины.

— Дэн Эркарт, как я предполагаю, ваш соотечественник. Он тоже охотник, один из лучших. Девушка с ним — из индейского племени сиу. Их не часто тут увидишь. Она ходит с ним на охоту, заботится о нем, готовит еду, зашивает одежду, помогает сдирать шкуру с животных, которых он ловит, и обрабатывает меха. Может, где-нибудь в диких лесах она может родить ему ребенка. Когда сезон охоты кончится, он, наверное, оставит ее со своим племенем — а может быть, обменяет на другую.

Ванесса поняла, что по каким-то неизвестным ей причинам Рене Лежуа снова хочет шокировать ее. И она действительно была шокирована, но не собиралась дать понять это мужчине.

— Может быть, он таким образом хочет приобщить ее к цивилизации, месье Лежуа. Жители Северной Канады ведь нуждаются в этом.

Француз ухмыльнулся.

— Мне кажется, я припоминаю, что Дэн Эркарт говорил что-то подобное, когда приехал в Канаду семь лет назад. Он — из хорошей семьи, бывший офицер Британской армии. Он изменился — точно так же, как переменится ваш муж. Это — огромная и дикая страна. Щедрая для тех, кто приспособится к ее образу жизни, и жестокая к тем, кто не сможет. Она сломит тех, кто попытается превратить ее в нечто похожее на европейскую страну, из которой они приехали. Северная Канада не похожа ни на что другое в мире.

Он снова улыбнулся, и Ванесса Кэмерон вдруг поняла, что, несмотря на бороду и морщины на лице, он не так уж стар, как ей показалось сначала. Тридцать пять, а может, и тридцать лет.

— Канаду можно сравнить с женщиной, мадам, которой можно поклоняться и понимать, если она не разбила сердце мужчины.

Как и в предыдущем случае, Ванесса Кэмерон не была уверена, должна ли она чувствовать себя обиженной этим человеком, но ее спасло появление мужа. Шумная толпа собралась вокруг вновь прибывших в факторию. Старые друзья сердечно приветствовали друг друга, и известие об их приезде быстро распространилось по поселку.

Никто не торопился встретить нового директора Торговой компании Северной Канады, но Джеймс Кэмерон увидел дом с табличкой, возвещавшей, что это контора фактории.

В дверях стоял пожилой мужчина в льняной рубашке и фланелевых брюках. По одежде он явно отличался от всех в этом отдаленном поселении.

Подозвав Ванессу, Джеймс Кэмерон двинулся к дому.

— Генри Муррей? Я — сэр Джеймс Кэмерон. А это — моя жена Ванесса.

Пожилой мужчина пожал протянутую руку и кивнул в направлении Ванессы, прежде чем сказать:

— Меня зовут Эндрю Фарр, сэр Джеймс. — Он говорил с акцентом, который напомнил Кэмерону о его предках, которых он оставил на холмах и в долинах Гленелга. — Я служащий фактории. Мистера Муррея сейчас здесь нет. На наших охотников напали люди из Северо-Западной компании и отобрали все их меха. Мистер Муррей поехал выяснить, в чем дело. Он оставил на ваш счет распоряжение последовать за ним как можно скорее.

— Мне? Но как же я найду дорогу?

Джеймс Кэмерон здорово перепугался перспективе отправиться куда-то в дикие места, чтобы улаживать конфликт, в котором он ничего не понимал. Кроме того, он был возмущен, что указания подобного рода передавались директору компании простым клерком.

— Вам дадут проводника — и, конечно, сопровождающих. Никто и не думал отпускать вас бродить по Северной Канаде одному, сэр Джеймс. Наша торговая компания образовалась не так давно, в отличие от больших концернов, но репутация наша уже известна: мы можем постоять за себя. По этой причине мистер Муррей отправился сам, чтобы убедиться, чем можно помочь охотникам. Если вы будете готовы к утру, я пришлю Рене Лежуа и его людей.

Джеймс Кэмерон не мог вынести мысли о том, что ему придется опять находиться в компании этого француза-охотника.

— Разве тут нет больше никого, кто мог бы сопровождать меня? Я нахожу манеры Лежуа чрезвычайно оскорбительными. Он был неосторожен в выражениях в присутствии леди Кэмерон.

Эндрю Фарр некоторое время задумчиво смотрел на Джеймса Кэмерона.

— Я могу послать с вами и других охотников, для которых лес — дом родной, но есть только один человек, кому я доверил бы свою жизнь, если ожидаются какие-нибудь неприятности, — я имею в виду индейцев. И этот человек — Рене Лежуа.

— Ты должен взять Лежуа с собой, — твердо сказала Ванесса. — Я совершенно уверена, что у него не было намерения оскорбить меня. Он просто пытался предупредить нас как можно строже, вот и все, но где я останусь, пока вас не будет?

— Это создает некоторую проблему, — задумчиво сказал Эндрю Фарр. — Я не ожидал, что вы возьмете с собой жену, сэр Джеймс. Большинство женщин предпочитают остаться в Йорке. Если бы я знал заранее, я бы приготовил вам жилище. А сейчас единственный почти приличный дом, это тот, в котором живет Дэн Эркарт и его индианка-жена.

— Леди Кэмерон не пристало жить в одном доме с кем-то, особенно с индианкой!

— Может быть, я разрешу эту проблему для тебя, Эндрю. — Подойдя незаметно, Рене Лежуа оттирал грязь со своих мокасин о край деревянного тротуара у конторы фактории. — Я полагаю, ты хочешь, чтобы я пошел с ним разыскивать Генри?

Джеймсу Кэмерону это развязное «с ним» показалось обидным, но он придержал язык.

Когда Эндрю Фарр кивнул, Рене Лежуа сказал:

— Я только что разговаривала с Дэном Эркартом. Он говорит, что Северо-Западную компанию поддерживают индейцы из племени ирокезов. От этого племени лучше держаться подальше, но Тисси — женщина Дэна — с ними в родстве. Мне кажется, ее сестра вышла замуж за ирокеза. Я хочу взять их двоих с собой.

Эндрю Фарр снова кивнул, почувствовав облегчение. Проблема размещения нового управляющего и его жены на время решилась.

— Тогда — решено, но вам придется одну ночь провести с Эркартом в его доме…

И снова Джеймс Кэмерон горячо высказал свой протест, но клерк фактории быстро прекратил все разногласия, просто сказав:

— Больше негде. Остальные хижины — холостяцкое жилье. Либо вам придется разделить кров с Дэном, либо — спать на улице, где вас заедят москиты. В этом году их что-то много развелось…

Джеймс Кэмерон все еще высказывал свое недовольство, пока семейную пару провожали к дому Эркарта; туда уже перенесли их багаж и сложили в углу единственной комнаты жилища.

Дэн Эркарт весело приветствовал гостей, которые явно были не в духе. Представляя Тисси, молодую и чрезвычайно застенчивую индейскую девушку, он протянул руку Джеймсу Кэмерону, говоря:

— Я с удовольствием проведу вечер в компании соотечественника. Тисси — хорошая, трудолюбивая девушка, но с ней много не поговоришь. Давненько я не беседовал с теми, кто недавно приехал из Шотландии.

Не обратив внимания на протянутую руку, Джеймс Кэмерон бесцеремонно сказал:

— То, что мы здесь, нас совсем не радует. Когда я отправился в Муррейтон с женой, я по крайней мере ожидал, что нам предоставят жилище. Условия здесь ужасные. Похоже, Муррейтон населен людьми, которые забыли, что такое вести себя цивилизованно.

— Вы видите город в лучшее время года, — радостно сообщил Дэн Эркарт, совершенно не обратив внимания на то, что Джеймс Кэмерон не пожал протянутую ему руку. — Во время оттепели город по колено утопает в грязи. Однако после зимы, проведенной в лесах на охоте, начинаешь думать о Муррейтоне, как об Эдинбурге. Но вы, наверное, проголодались. Пока вы располагаетесь, Тисси принесет вам что-нибудь поесть. Может быть, я даже смогу найти приличное виски для вас. В подсобном помещении магазина есть дистиллятор. Им заправляет шотландец, который, до того как приехать сюда, работал на перегонном заводе.

Пока Дэн Эркарт все это рассказывал, он бросил словечко Тисси, и не успели они закончить разговора, как девушка принесла котелок с тушеным мясом, от которого шел пар, и предложила его Джеймсу Кэмерону. Он принял его от нее с едва заметным ворчанием, которое при желании можно было принять за благодарность. Аромат из котелка шел очень аппетитный, и Джеймс Кэмерон понял, что проголодался.

Он попробовал раз, потом еще.

— На вкус приятное, — сказал он словно нехотя, — чье это мясо?

Дэн Эркарт пожал плечами.

— Трудно сказать. Может быть, собачье. Вчера тут бродила какая-то поблизости, по виду не совсем здоровая. Я полагаю, именно ее нам сварила Тисси.

Джеймс Кэмерон поднял резко голову, надеясь найти на лице Дэна Эркарта тень улыбки, но молодой рыжеволосый шотландец спокойно и быстро скатывал пару штанов из оленьей кожи, перед тем как засунуть их в мешок.

Желудок Джеймса Кэмерона сжался от спазмов. Почувствовав прилив тошноты, он поставил котелок на единственный в комнате стол и быстро побежал к двери.

Как только за поспешно удалившимся баронетом хлопнула дверь, Дэн Эркарт посмотрел ему вслед в притворном изумлении.

— Ваш муж так поспешно ушел, леди Кэмерон. Я как раз собирался сказать ему, что это не может быть собака. Я припоминаю, что сегодня утром видел, что ее кто-то закапывал в землю. Это, наверное, олень, которого я застрелил вчера по дороге. Хорошее, первоклассное мясо. В этих местах их водится много.

Сэр Кэмерон не разделял энтузиазма своих хорошо вооруженных товарищей относительно перспективы сражения с людьми из Северо-Западной компании.

Мужчины отправились в путь в двух каноэ. Рене Лежуа, Дэн Эркарт с Тисси и Джеймс Кэмерон были в той лодке, которая шла впереди. Во время первой остановки на ночь в лагере все узнали о шутке, которую сыграл над новым управляющим Торговой компанией Северной Канады его соотечественник — шотландец. Как только Джеймс Кэмерон поднес ко рту ложку с чем-то отдаленно напоминающим еду, один из охотников, неразличимый в темноте, пролаял, как собака. Этот звук вызвал взрыв хохота у людей, собравшихся у лагерного костра.

Кэмерон вспыхнул от злости, но продолжал есть, а Рене Лежуа спокойно сказал:

— Их юмор, может быть, недостаточно тонок, мсье управляющий, но они хорошие люди. Любой из них будет сражаться и отдаст за вас свою жизнь, если в этом будет необходимость.

— Их юмор, или его отсутствие, меня совершенно не волнуют. А что касается готовности умереть… Я приехал сюда помочь управлять компанией, а не воевать.

— Именно так говорили люди из компании «Гудзон Бей», когда они в первый раз стали жертвой нечестной игры Северо-Западной компании. Но они скоро научились вести себя точно так же как их конкуренты. Теперь их трудно отличить друг от друга, и когда вы находите охотника мертвым, кто может сказать, какая компания заплатила за ружье, из которого он был убит? К тому же местные индейцы воюют на стороне то одной, то другой компании попеременно, и им все равно — какого белого они убивают.

Почувствовав неловкость, Джеймс Кэмерон поспешно перевел разговор:

— А как вы узнаете, как найти Генри Муррея? Он сказал вам, куда он направляется?

Весь тот день они передвигались на каноэ сквозь густо заросшую непроходимую местность. Дважды делали короткий привал на берегу. Джеймс не мог с уверенностью сказать, плыли ли они уже по другой реке или просто сокращали путь, минуя изгиб.

— Мы найдем его. Но сейчас нам нужно как можно больше зеленой листвы, чтобы сделать большой костер. Дым должен быть достаточно густой, как из трубы, чтобы отгонять москитов. Иначе с наступлением сумерек нам придется туго, они просто унесут нас с собой.

Джеймс Кэмерон принял все это за очередную шутку француза, но вскоре имел возможность убедиться, что тот был прав. Поздно вечером, когда шотландец больше был не в силах выносить ужасный едкий дым, он покинул прибежище костра и тотчас же был окружен густым облаком насекомых. Казалось, их жала попадали в каждую пору кожи, забивая глаза, уши, губы, ноздри.

Отступив назад к неожиданно ставшему таким желанным дыму лагерного костра, Джеймс проигнорировал понимающие, но не сочувствующие улыбки охотников, чуть ли не в огонь залезая руками и головой, чтобы освободиться от этих маленьких кровопийц.

Когда Джеймс Кэмерон проснулся на следующее утро, он смотрел на мир сквозь узкие щелочки между опухшими веками. Кожа чесалась, как будто он проспал всю ночь, завернувшись в рубашку с ворсом. Прежде чем отряд выступил в путь, к нему подошла Тисси и натерла лицо и руки дурно пахнущей мазью. Он раздраженно пожаловался на запах, полагая, что индианка не говорит по-английски. К его удивлению, она ответила:

— Запах здесь ни для кого ничего не значит, а вы скоро почувствуете себя лучше.

Чувствуя себя в глупом положении, Джеймс Кэмерон спросил:

— Я единственный, кого так искусали?

— Нет, но вас искусали сильнее, у вас кожа мягкая. — Тисси коснулась рукой его щеки, чтобы доказать свои слова. Она только что втирала ему мазь, запах которой все еще стоял в воздухе, но на этот раз ее прикосновение было несколько другим, более нежным.

Подойдя ближе и увидев, что Тисси коснулась рукой щеки шотландца, Дэн Эркарт сказал:

— Поосторожнее с Тисси, сэр Джеймс. Вам еще многому придется научиться. Быть охотником — это не только стоять по пояс в воде, расставляя ловушки, но и понять этот мир, полюбить его.

Обидевшись на слова охотника, Джеймс бросил ему:

— Я предпочитаю получать удовольствия среди цивилизованных людей, Эркарт.

— Поговорите с индейцем, и вы узнаете, что он считает себя цивилизованным. У него тоже есть достоинство. Я слышал об одном индейском вожде, заслужившем ненависть своих людей тем, что он отправил их куда-то, чтобы сдать их землю в аренду и получить крошечную прибыль.

Глаза за опухшими веками блеснули огнем от гнева вслед Дэну, удалявшемуся вместе с Тисси, которая шла, отстав от него на шаг. Тем не менее, шотландский баронет с удивлением понял, что его взгляд следовал за индейской девушкой, а не за охотником.

Отряд нашел Генри Муррея и выживших охотников пять дней спустя в грубом бревенчатом форте на берегу Джорджиан Бей. Джеймс Кэмерон так и не понял, как француз-охотник узнал, что они остановятся именно здесь. Это место ничем не отличалось от сотни других, которые встречались им по пути.

Генри Муррей и его люди были в очень тяжелом положении. В течение десяти дней они отражали яростные, случайные набеги индейцев, которые были в союзе с Северо-Западной компанией. Шестеро из пятнадцати людей отряда были убиты, а сам Муррей лежал в лихорадке.

Индейцы не появлялись уже сутки, но болезнь Муррея повязала всех по рукам и ногам, и не очень понятно было, что предпринимать дальше. Вновь прибывшим обрадовались, приветственные крики эхом отдавались среди высоких деревьев темного леса, окружавшего стены форта.

Тепло пожимая руки своему младшему партнеру, Генри Муррей сказал:

— Не при таких обстоятельствах я хотел бы встретить вас, Джеймс, но при теперешнем положении дел я не могу не признаться, как чертовски рад видеть вас. Я уже почти примирился с мыслью, что мне придется принять смерть здесь, в лесу, но ведь Канада — это место для жизни, а не для смерти.

— Хотелось бы мне, чтобы Северо-Западная компания придерживалась твоего мнения, Генри, — вступил в разговор Рене Лежуа. — Если ты в состоянии, мы можем покинуть это место. Я думаю, что на вас нападали тридцать или сорок ирокезов, но Тисси говорит, что в этой местности их очень много, целое войско, которое они могут позвать. Я не хочу быть втянутым в войну, в которой нет ни малейшей надежды победить.

— Какой дорогой ты думаешь повести нас назад в Муррейтон?

— Как только стемнеет, двинемся к заливу. Это заставит их задуматься. Потом направимся в старый форт в Перри Саунд. В его окрестностях полно людей из Северо-Западной компании, и индейцы совсем не ожидают, что мы отправимся туда. К утру минуем порт и попадем к озерам. Среди островов они не смогут найти нас.

— Это рискованно, Рене. Если нам не повезет и мы не успеем миновать форт в темноте, они наверняка нас поймают.

— Не более рискованно, чем оставаться здесь до утра.

Генри Муррей некоторое время обдумывал все это.

— Ты прав. Это единственное, что нам остается. Мы спрятали два каноэ, нагруженные прекрасными шкурками, на острове за тридцать миль к северу отсюда. Я не намерен оставлять их гнить там. Они покроют наши убытки в этом году. Дэн Эркарт знает этот остров. Если он возьмет семерых и свою женщину, то сможет найти шкурки и притащить их сюда. Джеймс может пойти с ними тоже.

Взгляд Рене Лежуа, брошенный на Джеймса Кэмерона, был полон неподдельной заботы.

— Твой партнер — еще новичок. Посылать его не совсем честно.

— Ты ведь привел его сюда, не так ли? Кроме того, о какой справедливости ты говоришь! В Торговой компании Северной Канады сейчас всего только два управляющих. Если твой план нашего возвращения провалится и на нас нападут, это будет означать конец всему предприятию. Джеймс и его каноэ имеют больше шансов, чем мы.

Когда Генри Муррей обратился к Джеймсу, его тон уже не допускал никаких возражений.

— Вы доберетесь до острова к восходу, до наступления ночи вам лучше спрятаться. Уходите из залива и держите путь на юг по озеру Гурон в направлении Детройта. Там вы найдете Джима Коллинза — любой покажет вам, где его можно найти. Он заключит с вами честную сделку и заплатит наличными. Если возникнут какие-нибудь сомнения, обсудите все с Дэном Эркартом. Он — верный человек, ему можно доверять.

Генри Муррей снова лег, разговоры утомили его.

— Теперь уходите и готовьтесь в путь, но сначала найдите мою бутылку виски. Если я не могу справиться со своей болезнью сам, тогда, черт побери, я утоплю ее в вине.

Джеймса Кэмерона вовсе не радовала перспектива провести несколько недель в тесной компании Дэна Эркарта. Он предпочел бы возвращаться в Муррейтон с Генри Мурреем. Более храбрый человек, может быть, и сказал бы Муррею, что человеческая жизнь, а особенно его жизнь, значит гораздо больше, чем подведение баланса в бухгалтерских книгах за счет каких-то мехов, но Джеймс понимал, что такое поведение навсегда поставит на нем клеймо труса. А ему, похоже, еще долго жить в Канаде.

Когда наступила темнота, четыре каноэ оттолкнулись от берега. Весла бесшумно гребли, они двигались в северном направлении — охотники ориентировались по звездному небу. Когда достаточно далеко отошли от берега, тихий оклик Рене Лежуа послужил сигналом: пора расстаться.

После того, как мужчины обменялись шепотом пожеланиями счастливого пути, каноэ с Генри Мурреем и его людьми на борту взяли курс на Перри Саунд. Две лодки с Джеймсом Кэмероном и Дэном Эркартом продолжали свой путь на север, весла опускались и поднимались без устали в непрерывном ритме.

Лодки плыли всю ночь, и наконец звезды начали исчезать с неба, слабый намек восхода окрасил небо на востоке. Дэн Эркарт подогнал свое каноэ борт к борту с лодкой Кэмерона.

— Теперь мы, должно быть, недалеко от острова. Когда достаточно рассветет, мы сойдем на берег, найдем шкурки и отдохнем, пока не стемнеет. С наступлением темноты направимся в Детройт — и прекрасно проведем время, чтобы было о чем вспомнить зимой!

Это заявление вызвало шепоток одобрения у охотников.

— Вы были когда-нибудь в Детройте? — задал Дэн Эркарт вопрос Джеймсу Кэмерону.

— Я приехал прямиком в Йорк, а потом отправился в Муррейтон. А чем этот Детройт знаменит?

— Он — американский с самого начала и дьявольски прекрасный город! Когда мы приедем туда и продадим меха, люди будут ждать аванса, который им нужно заплатить. Но не давайте им слишком много, иначе мы рискуем больше никогда их не увидеть. Конечно, нам придется избавиться от Тисси. Янки относятся к индейцам с некоторым предубеждением.

— Избавиться? Как? — Джеймс Кэмерон припомнил, что Рене Лежуа рассказывал ему об отношениях Дэна Эркарта с этой женщиной-индианкой.

В сером предрассветном тумане было видно, как Дэн Эркарт пожал плечами.

— Ее сестра в племени ирокезов. Там ей будет не хуже, чем где бы то ни было.

— Но… Генри Муррей сказал, что меха спрятаны на острове. Как же она найдет дорогу на материк? А ирокезы ведь воюют с нами. Что произойдет, если они узнают, что она путешествовала с нами? С вами?

— Тисси — изобретательная девушка. Она что-нибудь придумает, как добраться до материка. Во всяком случае, чем больше это займет времени, тем меньше вероятность, что они узнают о ее участии в походе с людьми из Торговой компании Северной Канады.

— Разве вам все равно, что с ней будет? — Вопрос, сорвавшийся с уст Джеймса Кэмерона, удивил его самого. — Я здесь совсем недавно, но мне показалось, что Тисси — преданная и трудолюбивая. Разве это не имеет никакого значения?

— Любопытно, что именно вы рассуждаете о преданности и честной службе, вы, Кэмерон из Гленелга. Я — тоже с Высокогорья, сэр Джеймс Кэмерон. В Канаде нас много. Когда мы собираемся вместе, обычно обмениваемся новостями о родине. Последний раз я услышал о Гленелге, преданность и честная служба жителей которого была растоптана под копытами овец с долины. Вы хотите сказать мне, что «преданность» что-то значит, когда речь идет об индейцах, но ее можно не принимать во внимание, когда дело касается жителей Высокогорья? Вы и в самом деле так думаете? Ладно, это меня не касается. Но когда мы покинем этот остров и отправимся в Детройт, Тисси не пойдет с нами. А теперь давайте направимся к берегу и отыщем эти меха.

Перепалка между этими двумя, хотя и происходила шепотом, достигла слуха большинства и в той, и в другой лодке, и Кэмерон кипел от злости. Когда они вернутся в Муррейтон, он заставит Эркарта отплатить за дерзость. Никто, будь он хоть самым лучшим охотником и шотландцем, не смеет говорить с Джеймсом Кэмероном в подобном тоне.

Как только большие каноэ, прокладывая себе путь через тростник, коснулись мягкой грязи берега острова, мужчины, сидящие на носу в обеих лодках, спрыгнули и подтащили каноэ из воды на берег. Когда сошли остальные, лодки были уже спрятаны в деревьях у кромки озера.

— Где шкурки? — спросил один из охотников.

— Они должны быть в двадцати шагах от вон той скалы. — Эркарт указал на высокую, с округлой вершиной скалу, возвышающуюся над островом под прямым углом к береговой линии. — Мы нагрузим каноэ, а потом разобьем лагерь.

К тому времени солнце вылезло из воды на востоке озера и начало свой подъем в почти безоблачном небе.

— Тисси, разведи огонь. Нам нужно что-нибудь поесть… Вы умеете ловить рыбу? — Вопрос был задан Джеймсу Кэмерону.

— Конечно.

— В моем каноэ найдете пару лесок. Возьмите немного кукурузы для приманки и попытайте счастья.

Джеймс нашел лески с большим количеством крючков и, направившись вдоль поросшей деревьями береговой линии, стал искать место, где не рос тростник.

Это был довольно большой остров, около семи милей в длину и столько же в ширину, и Джеймс без труда нашел подходящее место для рыбной ловли. Огромная плоская скала выступала прямо в чистую воду, минуя тростник.

Некоторое время Джеймс безуспешно пытался поймать рыбу, когда к нему подошла Тисси, собиравшая хворост у кромки леса. Увидев Кэмерона, она остановилась.

— Много рыбы поймали?

— Ни одной.

Тисси рассмеялась. Ее смех звучал приятно, и он несколько смягчил резкость ее следующих слов.

— Вы — нездешний. Вам бы остаться у себя на родине, где другие все делали за вас. Но я научу вас ловить рыбу.

Бросив хворост, который она держала в руках, Тисси вскарабкалась на скалу к Джеймсу. Площадка была не слишком широка, и ей пришлось обнять его за талию, чтобы пройти.

Вытянув леску, она осмотрела крючки. Выразив тихим ворчаньем свое неодобрение, Тисси сняла наживку с каждого крючка, побросав большие желтые зерна кукурузы в воду. Быстренько и умело надев снова наживку на крючки, она как маятником несколько раз помахала леской туда-сюда, прежде чем, высоко подбросив, с удивительной точностью закинуть в нескольких дюймах от тростника. Она почти сразу же дернула ее и вытащила из воды. Джеймс почувствовал себя униженным, когда увидел, что Тисси поймала не одну, а сразу две бьющихся рыбины с серебряной чешуей.

Улыбка Тисси, обращенная к нему, показывала скорее удовольствие, чем злорадство, и Джеймс, устыдившись, признал ее превосходство. Тисси бросила рыб к ногам на скалу и снимала их с крючков, когда они услышали звуки двух выстрелов со стороны лагеря. Потом раздался еще один хлопок. Тисси спрыгнула со скалы и побежала в направлении лагеря. Джеймс поспешил за ней.

К счастью для шотландского баронета и индейской девушки, они все еще были в тени деревьев, когда добежали до места, откуда был виден лагерь. Целая армия индейцев кишела вокруг охотников, размахивая топорами и ножами, беспорядочно паля из ружей.

Кэмерон тут же увидел Эркарта, его рыжие волосы и гигантское сложение безошибочно выделяли его среди охотников. Он стоял, крепкий, как огромный медведь, подняв незаряженное ружье, окруженный вопящими злобными индейцами. Пока Джеймс смотрел на него, он отбросил троих нападавших на него одного за другим, но их было слишком много.

Наблюдая эту сцену в ужасе от собственного бессилья, Джеймс увидел, как поднятый в воздух кровавый топор вонзился в голову Дэна Эркарта. Гигант-охотник опустился на землю, и, когда его тело исчезло среди орущей, облепившей его толпы, над озером раздался победный клич.

Рука Тисси схватила Джеймса за плечо. Не выказав никаких чувств от только что увиденной сцены, она просто сказала: «Пошли».

Таща его за собой, Тисси бросилась назад по пути, которым они только что пришли, держась в тени деревьев. На скале, которую они недавно покинули, она остановилась, чтобы забрать рыбу, прежде чем возобновить свой бег.

— Куда мы направляемся? — задыхаясь, спросил Джеймс.

— Прячемся.

— Почему твои люди напали на нас?

— Это — не мои люди. Это криизы. Плохо для меня, плохо для вас.

Джеймс подумал о дикой сцене, которой они были свидетелями, и пожал плечами.

— А как же остальные? Некоторые, может быть, еще живы…

— Никто не жив. Мой мужчина, другие… все мертвы.

Джеймс быстро взглянул, думая заметить страдание на лице Тисси, но ничего такого не увидел.

— Разве ты не переживаешь из-за того, что с ними произошло, Тисси? С Эркартом… твоим мужчиной?

Резко остановившись, Тисси дерзко посмотрела на него.

— Думаете, я буду рвать на себе волосы, потому что мой мужчина мертв? Хотите, чтобы я наделала много шума, чтобы криизы нашли нас? Может быть, вы думаете, они скажут: «Прости, Тисси. Мы не знали, что охотник был твоим мужчиной?» Нет. Если я остановлюсь и стану горевать, они убьют меня. А потом убьют и вас. Мы спрячемся далеко отсюда. И тогда у меня будет время, чтобы погоревать.

Когда Тисси приложила руку к сердцу, Джеймс понял, что она просто поставила его на место, чтобы он не задавал глупых вопросов. Он сказал себе, что убийство, которому он был свидетелем, привело его в состояние шока.

Тисси продолжала идти вдоль берега по колено в воде, чтобы не оставлять следов. Пройдя почти милю, они добрались до полоски гладкого песка. Впереди быстро бежал ручей, который вливался в озеро.

Держась середины ручья, Тисси пошла в глубь острова, пробираясь через густой подлесок. Они брели по ручью где-то около мили, пока не добрались до небольшого просвета между двух кустов. Под ногами была твердая почва.

— Мы останемся тут.

— Надолго?

Тисси пожала плечами.

— Сейчас надо спать. Когда проснемся, поговорим об этом.

— А если криизы найдут нас? У нас нет ружей.

— В лагере слишком много виски, чтобы они пошли искать нас. Они напьются, заснут, может быть, поищут вокруг некоторое время. Потом пойдут. Возьмут меха для Северо-Западной компании.

— Как ты думаешь, они знают, где меха?

Тисси задумчиво покачала головой.

— Если они видели, как Муррей прятал меха, они украдут их и продадут. Я думаю, может, люди из Северо-Западной компании видели и заплатили криизам, чтобы они подождали, пока мы не придем за ними.

Джеймс решил, что такое объяснение трудно принять.

— Ты думаешь, что белый человек заплатил криизам, чтобы они устроили нам засаду и убили нас?

— Думаешь, белые так не делают? Что только индейцы убивают людей? — Тисси печально посмотрела на Кэмерона. — Дэн говорил, что вы ничего не знаете об этой стране…

Внезапно Тисси замолчала, и на ее лице появилось страдальческое выражение. Джеймс понял, что воспоминания о смерти Дэна Эркарта нахлынули на нее.

— Прости меня, Тисси…

— Спите. А вечером сходим посмотрим, что там делают криизы.

Джеймс Кэмерон был уверен, что он не в состоянии заснуть, и перспектива возвращения, чтобы проверить, что делают криизы, совсем ему не понравилась. Однако, с некоторым чувством вины, он осознал, что картина разрубленных на куски товарищей ни испугала, ни ужаснула его. Он чувствовал скорее нервную дрожь, чувство огромного возбуждения. Он все еще переживал вновь детали бойни, когда незаметно для себя заснул.

Джеймс Кэмерон проснулся как от толчка, убежденный, что слышит какие-то голоса. Но это перекликались птицы где-то поблизости в лесу. Сев, он огляделся, Тисси нигде не было видно.

Он пережил минуты паники. А что, если она бросила его? Или — еще хуже — решила предать его и отдать криизам в обмен за собственную безопасность? Постепенно здравый смысл поборол путаницу в его полупроснувшемся мозгу. Тисси, если бы оставила его, то сделала бы это, когда они услышали первые выстрелы на берегу озера, или же позднее, в лесу. Вряд ли она стала бы идти так далеко и искать безопасное место, если бы намеревалась отдать его в руки криизам. А если бы она и поступила так, вряд ли это гарантировало бы ей безопасность.

Он успокоился. Тисси, должно быть, недалеко. Она, вероятно, ушла, чтобы найти какую-нибудь еду — ягоды или что-то в этом роде. Он надеялся, что это так. Он был голоден, как волк.

Голод может стать не терпящей отлагательств проблемой, но Джеймс Кэмерон понимал, что самое главное — выбраться отсюда, вернуться в Муррейтон. И здесь ему придется полностью положиться на знания и умения Тисси.

Девушка вернулась в их укрытие спустя час. Она проскользнула так тихо, что он вздрогнул от неожиданности. Еще минуту назад он был один, а через минуту поднял глаза и увидел Тисси, стоящую перед ним. В руках она держала ружье, рог для пороха, большой кожаный баул, к которому было привязано скатанное одеяло.

— Ты была в лагере! Криизы ушли?

— Нет, они слишком пьяны. Почти все спят. У них пять каноэ. Когда наступит ночь, мы возьмем одно.

— А что, если у них есть охрана?

— Охраны нет. Криизы думают, что всех убили.

Джеймс обдумал все, что она ему сообщила, включая и ее предложение украсть одно из каноэ криизов — мысль, которая не слишком пришлась ему по вкусу.

— Сейчас мы будем есть.

Развернув одеяло, которое принадлежало Компании «Гудзон Бей», Тисси вынула тугой комок пеммикана размером с мужской сжатый кулак, обычную еду охотников и других путешественников в этой части света. Пеммикан готовят из мяса бизона, которое режут на мелкие кусочки, сушат и растирают в порошок. К обработанному таким образом мясу добавляется кипящий бизоний жир и ягоды ирги. Последний продукт издает запах, который несколько оскорбляет тонкий вкус, однако очень питателен. Кое-как одолев отвращение к прогорклому запаху, Джеймс понял, что он и в самом деле получает удовольствие от незнакомой еды, и хотел бы, чтобы ее было побольше.

К счастью, у них теперь было ружье, а дичи достаточно в лесах, которые тянутся на две или больше сотни миль до самого Муррейтона. Мысль об окруженной частоколом фактории напомнила Джеймсу о Ванессе. Интересно, как она там устроилась и сколько времени пройдет, пока кто-нибудь в форте поймет, что что-то случилось с их отрядом.

Джеймс подозревал, что пройдет несколько недель, прежде чем его хватятся. Если Детройт действительно такой соблазнительный американский город, как о нем рассказывал мертвый теперь шотландец-охотник, все подумают, что они задержались именно там.

— Сейчас мы пойдем.

Прежде чем пуститься в дорогу, Джеймс засыпал порох и зарядил ружье, молясь, чтобы ему не пришлось им воспользоваться. Одним выстрелом можно убить только одного индейца, и будущее сражение будет слишком неравным. И все равно, с ружьем было как-то спокойнее.

На этот раз они не пошли по ручью, который впадал в озеро. Как только они приблизились к месту, где он был хорошо виден в просвете между деревьями, Тисси быстро бросилась через лес, обернувшись сердито на Джеймса, когда он споткнулся о корягу, которая с шумом хрустнула под его ногой. Джеймс отчаянно пытался идти бесшумно, но ему трудно было следить, куда он опускает ногу. Свет быстро угасал, и высокие деревья отбрасывали густые тени далеко внизу.

Когда он наконец заметил блеск озера, Тисси заставила его остановиться, шепнув едва слышно:

— Оставайся здесь.

Не подождав ответа, она бесшумно исчезла в густом подлеске.

Лес был весь заполнен звуками. Птицы устраивались на ночь, маленькие зверьки шуршали в опавших листьях на земле, и постоянно раздавалось шуршание раскрывающихся пихтовых шишек, из которых с шумом выбрасывались семена, что очень действовало на нервы.

Появление Тисси было так же неожиданно и беззвучно, как и ее исчезновение.

— Криизы ушли.

— Ушли? Ты уверена? — В реплике Кэмерона прозвучала невозможная смесь облегчения и уныния. Он опасался, что у него не хватит храбрости, когда дело дойдет до того, чтобы украсть лодку под самым носом у индейцев, но в то же время он прекрасно понимал, что Тисси и он попали в ловушку на острове.

Тисси повела его через деревья к кромке озера. По пути они миновали лагерь, который занимали криизы, пока поджидали, когда придут за своими мехами охотники Торговой компании Северной Канады. В полумиле от того места, где жестоко были убиты охотники, Тисси подняла руку, призывая к тишине. Тотчас Джеймс услыхал голоса перекликающихся криизов далеко в озере. Случайный взрыв смеха указывал на то, что они были в приподнятом настроении, ибо нападение из засады, убийство охотников и кража мехов расценивались индейцами как большая победа.

— Что мы теперь будем делать?

— Поедим и поспим. Завтра будем думать.

Когда Тисси пошла в направлении пустынного лагеря, Джеймс снова подумал, как он сильно зависит от индейской девушки. Он ничего не знал о стране, ее возможностях или о ее опасностях. Кроме того, у него было весьма неопределенное представление о направлении, куда они должны были идти, чтобы добраться до Муррейтона.

В лагере криизов Тисси склонилась над углями трех небольших костров. Когда она нашла крошечный красный огонек в сердце одного, она набрала две пригоршни веточек, сложив их кучкой на слабо тлеющие угольки, и, низко нагнувшись, вдохнула новую жизнь в костер. Спустя несколько минут, пламя стало съедать веточки, отбрасывая танцующие блики на небольшую лесную полянку.

Тисси отправила Джеймса собирать дрова, и, когда он вернулся, две рыбы, пойманные ими днем раньше, жарились на вертеле, сделанном из двух длинных зеленых палочек, и шипели над костром.

Они ели, не разговаривая, потому что ночные звуки леса окружали их со всех сторон. Наступление темноты принесло с собой уверенность и покой. Здесь они были на острове, простиравшемся на сотни тысяч квадратных мидь в безбрежности в этой просторной стране.

Джеймса мучила вина, что он не осмотрел место резни в смутной надежде, что кто-то из охотников мог выжить. Он должен был сделать это. Он оправдывал себя тем, что в такой темноте все равно ничего не увидишь, а свет у берега озера может привлечь внимание криизов, и они вернутся. Кроме того, Тисси сказала, что никто не остался в живых, а она-то уж знает наверняка.

Думая о кострах и о криизах, он заволновался, когда Тисси разожгла еще два костра, чтобы они образовали треугольник света вокруг них.

Она развеяла его страхи.

— Криизы уже далеко, им не увидеть; костры от москитов и медведей.

— Медведей?.. Но это же остров.

— Медведи плавают. Я не видела следов — значит, медведей нет, но лучше быть уверенными.

Мысль о медведях, бродящих вокруг лагеря, напугала Джеймса почти так же, как мысль о криизах. Он понял, что не сможет сомкнуть глаз всю ночь. И как только подумал о сне, Тисси начала готовить постель, собирая сухие листья в охапку и кладя их в пространство между кострами. Решив, что их уже достаточно, она легла на них и натянула на себя одеяло.

— А где же я буду спать?

Откинув угол одеяла, Тисси ответила:

— Здесь. Ночь будет холодная. Мы оба должны спать под одним одеялом.

Джеймс понял, что она права. По утрам было ясно, что канадское лето близилось к концу. Лежа рядом с Тисси, он остро ощущал ее близость. Она лежала на спине, не двигаясь, рядом с ним, но ее рука касалась его руки, и она была так близка, что он чувствовал даже запах дыма от ее волос.

— Что ты будешь делать, когда мы вернемся в Муррейтон, Тисси?

— Я не знаю. Может, найду другого мужчину. Или вернусь к своим. — Она говорила деловым тоном, как англичанка могла бы говорить о своем намерении купить новое платье.

— Вы долго были с Эркартом вместе? — Он понимал, что это был бессмысленный разговор, но не сказать что-то об охотнике, который лежал мертвым на берегу вместе с другими, было бы также неестественно.

— Он купил меня три лета назад.

— Купил тебя? У кого?

— У моего отца. Дэн дал за меня лошадь. Хорошую лошадь и бочонок рома. — Тисси отвернулась, и он ничего не мог прочесть в ее темных глазах. — А что ты заплатил за свою женщину?

Джеймс отвел глаза от ее взгляда и посмотрел на ночное небо, усыпанное блестящими звездами. Его женщина! Он так мало думал о Ванессе за последние сутки. Интересно, что она сделала бы, узнав, что ее муж лежит под одним одеялом с индейской девушкой, которая только что сказала о ней как о «его женщине».

— Мы не покупаем себе женщин. Мы все устраиваем по-иному. — Но едва он произнес эти слова, как тут же задал себе вопрос — так ли это. Он, может быть, и не вручал Катберту Ленсдауну денег за его дочь, но экстравагантные привычки Ванессы обошлись ему дорого. Если бы не она, он мог бы все еще жить в огромном доме в Ратагане, быть все еще Гленелгским Кэмероном.

Собственные безрассудства Джеймса и годы его расточительного и неумелого управления имением были забыты в этот момент негодования, когда он перекладывал вину за все свои неприятности на плечи жены. Интересно, как повела бы себя Ванесса, будь она сейчас на месте Тисси. Он сомневался, что первой ее мыслью было бы спасти его, как это сделала Тисси. Ванессе никогда не приходилось принимать жизненно важные решения, и в любом неординарном случае она заботилась только о том, как это скажется на ней.

События сегодняшнего дня открыли ему глаза. Ванесса, вероятно, нашла бы выход, упав в обморок. Она прекрасно умела падать в обморок и очень эффектно это использовала: приходилось ли сталкиваться с трудным решением или во что бы то ни стало надо было настоять на своем. Он очень сомневался, что подобная уловка произвела бы впечатление на криизов.

— Расскажи мне о своей стране. Она похожа на эту? В Муррейтоне говорили, что ты был большим вождем в своей стране.

Джеймсу Кэмерону приятно было узнать, что охотники в Муррейтоне говорили о нем так. А он-то думал, что они презирали его происхождение. Согретый словами Тисси, он рассказал ей о своих землях в Гленелге, о приемах, которые он устраивал в доме на склоне холма в Ратагане, и о важных людях, которые наносили ему визиты. Он сомневался, понимает ли она хоть что-нибудь из того, что он говорил, но она была хорошей слушательницей, и, разговаривая с ней, он позабыл об опасностях, таящихся в лесу вокруг него.

Он долго говорил, когда она зашевелилась около него.

— Что ты делаешь?

— Я должна положить еще дров в костры. Они затухают.

Тисси была права. Костры горели так слабо, что теперь ее лицо было спрятано в тени, и только глаза можно было рассмотреть в темноте.

— Подожди.

Потянувшись к ней, Джеймс наклонился близко к ее лицу. Когда он поцеловал ее, она не ответила на его поцелуй, но и не оказала сопротивление, ее губы были мягкими и податливыми. Придя в возбуждение от ее близости и запаха, он уложил ее на спину, поворачиваясь одновременно так, чтобы быть сверху. Когда он сражался с ее рубашкой из оленьей кожи, она помогала ему, выгнувшись дугой на их ложе из листьев, но это было единственной помощью с ее стороны. Когда он проник в ее глубины, ее тело отвечало ему, но в этом не было чувства.

Ее безразличие стало стимулом для его физических подвигов, которые обычно вызывали бурю протеста со стороны Ванессы, но Тисси не жаловалась. Внезапно его страсть иссякла, и он лежал на ней, часто и тяжело дыша, как пес в летнюю жару.

Позже, ночью, когда Тисси еще раз потревожила его, чтобы положить в костер дрова, он снова занялся с ней любовью. И снова она не сопротивлялась, но и не поощряла его.

Если бы Кэмерон знал ее лучше, он бы понял, что имел в виду покойный Дэн Эркарт, говоря об «индейском барьере». Это был барьер, через который Тисси не позволяла перейти ни одному мужчине, если сама этого не хотела.

Чтобы добраться до Муррейтона, Тисси и Джеймсу Кэмерону потребовалось девять недель. Между тем какой-то охотник и его индианка, отправляясь на зимний промысел, забрели на ночь на остров, где прошла резня. Обнаружив ее следы, охотник послал сообщение в факторию.

Джеймс и Тисси все еще находились на острове, когда там оказался охотник, но к тому времени они ушли на дальний конец острова, откуда виднелся материк. Здесь, до основания содрав кору с молодой березы, с помощью терпеливо выточенной костяной иглы, используя корни лиственницы в качестве ниток, Тисси соорудила недолговечное, но подходящее на первый случай каноэ. Маленькая лодка без происшествий достигла материка и поплыла по длинному притоку двух рек, прежде чем натолкнулась бортом на пороги и прохудилась.

Дальше им пришлось двигаться пешком — страшно медленно, при том, что наступала настоящая зима — температура опустилась ниже нулевой отметки и снежные облака заволокли горизонт. Как-то раз им посчастливилось набрести на жалкий лагерь небольшого семейства доведенных до нищеты индейцев племени оджибве.

Тисси была из племени сиу, и если эти два племени встречались в сезон охоты, они воевали друг с другом. Тем не менее, ее и Кэмерона приняли и пригласили разделить скудные запасы семьи.

В течение целого месяца о походе не могло быть и речи, вопрос стоял хотя бы о выживании. Снежные бури проносились по стране, толстое белое покрывало уничтожило все тропки и метки, превратив ямы и покрытые тонким льдом озера в смертельно опасные ловушки для неосторожных путешественников.

Неожиданно наступила оттепель, и вождь племени предложил Джеймсу и Тисси проводить их в Муррейтон. Его мотивы не были совершенно филантропические. Шотландец и его индейская женщина были ценной зимней добычей. Индеец знал, что Джеймс Кэмерон был влиятельным лицом в Торговой компании Северной Канады и решил, что он будет хорошо вознагражден за его благополучное возвращение в факторию. Ему дадут достаточно припасов, и он и его семья выживут в эту зиму, в отличие от остальных доведенных до нищеты соплеменников оджибве.

Свое возвращение в Муррейтон Джеймс Кэмерон вспоминал с величайшим удовольствием. В первый раз в жизни его встречали, как героя. Фактория даже позаботилась о волынке, которой один из охотников приветствовал его, когда он, Тисси и индейцы оджибве устало тащились к воротам фактории.

Внешне Кэмерон принял все это как должное. В конце концов, он ушел из фактории, совершенно не имея опыта в путешествиях по лесу. Он вернулся как единственный выживший из всех в кровавой бойне, он сумел сбежать с острова и пройти две сотни миль по незнакомой, покрытой снегом стране. Тисси, конечно, помогла, как он великодушно признался всем, кому рассказывал свою историю, но ирокезы несомненно убили бы и ее, если бы он не защитил ее от них.

К огромному разочарованию Кэмерона, Ванессы не было в Муррейтоне, чтобы встретить его и стать свидетельницей триумфа. Втайне он подумал, что так оно и лучше, ибо Ванесса стала бы задавать кучу приводящих в замешательство каверзных вопросов об их отношениях с индейской девушкой во время тех девяти недель, которые они провели вместе.

Он не удивился, что Ванесса уехала из Муррейтона, когда узнала, что произошло на острове в заливе Джорджиан. Однако он был озадачен, когда узнал, что она уехала из фактории в компании Генри Муррея и Рене Лежуа еще до того, как было сообщено о его возможной гибели.

— Сказать по правде, сэр Кэмерон, — сказал Эндрю Фарр невесело, — я не думаю, что леди Кэмерон понравилось жить здесь, в фактории. Вы не должны ее слишком винить. Бывает, временами и я нахожу трудным жить жизнью охотников. Фактория — не место для женщины с воспитанием. Когда Генри Муррей сказал, что вы заедете в Йорк, прежде чем вернуться сюда, он пригласил ее поехать туда и дожидаться вас там.

Хотя Джеймс и выразил свое разочарование отсутствием жены, однако это означало, что по возвращении в Муррейтон он все еще мог продолжать свои отношения с Тисси. Он даже умудрился убедить себя, что по крайней мере один из директоров должен оставаться в фактории, чтобы соблюдать интересы компании.

Он отправил два письма: одно — Ванессе, другое — Генри Муррею, описал историю кровавого убийства охотников и свое благополучное прибытие в Муррейтон. Письма ушли в Йорк с небольшой партией охотников, которые решили воспользоваться всеми преимуществами, которые давала перемена погоды, чтобы направиться на Юг, где все еще была зима. Уже был октябрь, и они были, вероятно, последними людьми, которые уехали из Муррейтона до весны.

К тому времени, когда леди Кэмерон получила письмо, сообщавшее ей о благополучном возвращении ее мужа в Муррейтон, она уже свыклась с положением титулованной вдовы. Этим положением она могла бы прекрасно пользоваться в собственное удовольствие, продлись оно несколько дольше. Ее титул обеспечил ей прием в быстро растущем обществе Йорка, и как вдова она наслаждалась свободой, которую прежде не знала.

Ванессе также было приятно общество внимательного Рене Лежуа. Вдали от лесов и охотников, Лежуа выказал все обаяние и галантность, присущую французу.

Он также давал Ванессе советы в делах бизнеса. В положении директора компании Джеймс Кэмерон обладал шестью тысячами акров земли, которая перешла бы Ванессе в случае его смерти. Француз посоветовал Ванессе взять пять тысяч акров земли, густо поросшей лесом на берегах озера Гурон. Деревья можно будет вырубить и сплавить по озеру в зону растущей промышленности Америки, где был выгодный рынок хорошей древесины. Это обеспечило бы ее постоянным доходом, а ей осталась бы выкорчеванная земля под продажу поселенцам.

Лежуа посоветовал оставшуюся тысячу акров взять поблизости от Муррейтона. Это будет более долговременное вложение денег, но Рене был уверен, что однажды город разрастется вокруг фактории, и это значительно поднимет цену на землю. Кроме этих обширных владений, Генри Муррей сделал Ванессе дар в виде участка в Йорке, на котором можно будет построить внушительных размеров дом, в случае если Ванесса решит остаться в Канаде.

Только одно бросало тень на будущее, которое уготовила себе Ванесса: она была беременна. Она поняла, что в положении, вскоре после того, как Джеймс ушел на поиски Генри Муррея. Именно по этой причине она уехала из Муррейтона сразу же, как только по снегу можно было проложить дорогу. Она не собиралась производить на свет ребенка там, где за ней ухаживать будут только пара грязных, покрытых вшами индианок.

Тем более что Ванесса имела возможность наблюдать рождение индейского ребенка. Услыхав, что одна из молодых индианок начала рожать в общей хижине, занимаемой охотниками, Ванесса решила, что ее долг как единственной белой женщины в торговом поселении оказать ей помощь.

Те несколько минут, которые она провела в хижине, навсегда запечатлелись в ее памяти. Воздух внутри был плотный от дыма сигар охотников, которые находились там, чтобы наблюдать, как ребенок появится на свет, и не могли удержаться, чтобы не давать грубых советов будущей матери.

Являясь главным действующим лицом этого «представления», индианка сидела на корточках на земле в центре единственной комнаты, крепко обхватив руками кол, глубоко вбитый в земляной пол. Обнаженная ниже талии, с сильным кровотечением, она время от времени начинала истошно вопить, по мере того как роды продвигались к завершающему этапу.

Две более старших по возрасту индианки стояли на коленях рядом с молодой, подбадривая ее, и пока Ванесса наблюдала с возрастающим ужасом за этой сценой, их голоса слились в один на высокой ноте. Но вот крик будущей матери послышался еще сильнее, и что-то кровавое синеватого оттенка выскользнуло из ее тела и беспомощно повисло на конце пуповины, прежде чем упасть в грязь земляного пола.

Когда Ванесса проталкивалась к выходу из хижины под одобрительные возгласы подвыпивших охотников, она твердо решила, что ее ребенок не будет рожден в Муррейтоне.

В тот год Северная Канада переживала самую тяжелую зиму на своей памяти. Целыми неделями жители Муррейтона не могли покинуть факторию. Каждое утро тропинка от хижин до магазина и колодца чистилась от снега, а он все валил и валил. Через некоторое время снег по обеим сторонам от узких тропинок стал превышать человеческий рост.

Потребление спиртных напитков поднялось до рекордных высот, и драки между охотниками стали частыми. К счастью, только две из них закончились плачевно.

В марте, когда напряженная обстановка, казалось, вот-вот выйдет из-под контроля, на страну нахлынула ранняя весна. За ночь температура поднялась на пятнадцать градусов. Тающие снега, как дождь, лились с деревьев, утекали потоками, которые перерастали в ручьи, потом в реки, на мили выходящие из берегов.

Менее чем через неделю после начала таяния снегов в Муррейтон из Йорка прибыл посланец, который привез письмо от Генри Муррея. В нем сообщалось изумленному Джеймсу Кэмерону, что его жена произвела на свет сына за два дня до начала оттепели. Его назовут Чарльзом Катбертом Джеймсом в честь обоих дедов. Эти имена договорились дать Джеймс и Ванесса за несколько лет до этого события.

Теперь, когда Ванесса произвела на свет наследника-баронета, Генри Муррей предлагал Джеймсу передать все дела фактории Эндрю Фарру и возвращаться в Йорк как можно скорее. Весь тот день Джеймс Кэмерон сидел, корпя над гросбухом в фактории, переписывая цифры, которые он представит Генри Муррею, когда приедет в Йорк. Время от времени он прерывал свою работу, раздумывая, как сообщить новость о своем близком отъезде Тисси.

Это будет не так просто. Тисси хорошо заботилась о нем все долгие зимние месяцы, и страсть, которой не хватало раньше в их любовных отношениях, наконец зародилась в ее душе. Занятия любовью с Тисси стали для него все более восхитительными, и каждая ночь была не похожа на другую.

Когда день подошел к концу и время объяснений приближалось, Джеймс подкрепил себя несколькими стаканами виски из персональной бочки Генри Муррея, которая хранилась в конторе фактории.

С наступлением темноты Джеймс Кэмерон пошел нетвердой походкой по тропинке через факторию к хижине, где они жили вместе с Тисси. Входя в дверь, он подумал, что выпил, пожалуй, недостаточно много.

Его встретила темнота, и это само по себе было странно. Когда Джеймс, споткнувшись, зажег лампу, он понял, что его опасения насчет Тисси и ожидания бури и вслед за этим тяжкого расставания были напрасными. Тисси ушла.

В доме не осталось ни одной вещи, которая принадлежала индейской девушке. Она ушла из хижины, из фактории — и из его жизни.

Тисси дала свободу Джеймсу Кэмерону, как могла сделать только она. Теперь он может вернуться в Йорк и возобновить свою жизнь с женой, как будто индианки и вовсе не существовало.