Земля Ван Димона, 1818 год

Когда транспортное судно «Геркулес» прибыло к месту ссылки, лейтенант морского флота, который привел корабль из Тенерифе, был вызван в приемную губернатора.

Сообщение о беспорядках, имевших место на корабле, было послано губернатору британским адмиралом в Тенерифе. Обсудив проблему с чиновниками, губернатор решил, что заключенных с борта «Геркулеса» не допустят на материк. Назвав каждого мужчину и каждую женщину на судне «рецидивистом», он приказал лейтенанту доставить заключенных в колонию каторжников Хобарт на острове, известном как Земля Ван Димона.

В действительности же Земля Ван Димона, имеющая самоуправление и являющаяся частью земель Нового Южного Уэльса, была прежде всего тюрьмой. Военные здесь обладали абсолютной властью, и им это доставляло удовольствие. Строгий военный режим распространялся и на население, однако свободные поселенцы приезжали со всех Британских островов, привлекаемые свободной землей и трудом заключенных.

Одним таким поселенцем был Джонатан Синклер. Бывший арендатор с Высокогорья Шотландии, он симпатизировал своим соотечественникам и нанял батраками троих шотландцев, несмотря на увечье Энгуса Росса.

Жена Синклера так и не привыкла к незнакомой стране. Она боялась заключенных и аборигенов, кочующих по Земле Ван Димона, тосковала по Шотландии и родственникам, которых оставила там.

Когда оба Росса и Чарли Кемпбелл стали работать на ее мужа, миссис Синклер постепенно изменила свое мнение. Ей понадобилось немного времени, чтобы понять, что у трех шотландцев не было намерения убить ее во время сна, и в течение двух лет трое мужчин добросовестно работали, умело обрабатывая землю и не причиняя никому беспокойства.

Пока однажды ночью на дом не напали аборигены. Набег был совершен в отместку за «охоту на аборигенов», организованную армией, которая вознамерилась искоренить их всех до одного.

С помощью троих заключенных нападение аборигенов было отбито, но прежние страхи вернулись к миссис Синклер. Через несколько недель горячих споров с мужем она поставила ему ультиматум. Она больше не останется на Земле Ван Димона ни на минуту. Если он не хочет возвращаться в Шотландию с ней, то она поедет туда одна. Поразмыслив, Джонатан Синклер решил все продать и вернуться с женой в Шотландию.

Благодаря упорной работе троих заключенных шотландцев, небольшая ферма Синклера стала образцовой, и у него не возникало проблем в поиске покупателя, который бы согласился заплатить цену, которую он назначит. Ферма была продана армейскому капитану.

Все еще неся службу в Новом Южном Уэльсе, военный провел много лет на Земле Ван Димона. Приближалась его отставка, и он вознамерился поселиться на острове каторжников. Он уже скупил некоторую собственность в той же местности, и ферма Синклера была существенным добавлением к его имуществу.

К несчастью, капитан Еллэнд не был сделан из того же теста, что и Джонатан Синклер. Новый владелец фермы Синклера прибыл на место ссылки совсем молодым прапорщиком с первым транспортным судном, которое перевозило заключенных в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году. В то время как офицеры отправлялись в поисках славы, повышения по службе или за смертью на войну против Наполеона Бонапарта, Еллэнд остался на месте в колониях заключенных в Австралии, взбираясь по лестнице чинов медленнее, но с меньшей опасностью для жизни.

Энтони Еллэнд не искал славы, и у него не было стимула возвращаться в Англию. До того, как его дядя купил ему патент на офицерский чин, он был никем. Сын неудачливого владельца магазина, который покончил жизнь самоубийством, потому что не смог выплатить свои долги, не мог рассчитывать на успех в Англии. Но и теперь у него не было там особых перспектив. Уход в отставку с половинным жалованием означал для него, в лучшем случае, скромную жизнь, когда каждое пенни придется экономить.

Здесь, на Земле Ван Димона, он был состоятельным землевладельцем и как бывший армейский офицер имел значительное влияние. Более того, рабочая сила, за которую не нужно было платить, подвластная строгой дисциплине, которую ввел сам Энтони Еллэнд, однажды сделает его богатым человеком.

Соседи будущего владельца фермы Еллэнда были рады, что он присоединяется к их сообществу. Военный человек знает, как нужно поступать с вороватыми аборигенами, которые бродили в окрестностях. Он также будет держать под контролем и заключенных. Поговаривали, что даже дети, которые рождались у заключенных, работавших на Еллэнда, попадали в это мир уже со следами плети на спинах.

Энтони Еллэнд гордился своей репутацией человека, придерживающегося старых порядков обращения с заключенными — порки. Говорили, что он дает работу заключенным только с единственной целью — чтобы применить свой излюбленный способ наказания. Он также придерживался мнения, что лучше не давать заключенным обосноваться на одном месте, а как можно чаще перевозить их с места на место, разбивая семьи и разлучая друзей. Цитировали его высказывания, что заключенные становятся ленивыми и быстрее поддаются искушению, если слишком долго находятся в компании себе подобных, или же в одном и том же месте.

— Единственная надежда для нас остаться вместе — это предпринять побег. — Мердо Росс сделал сие печальное обобщение, вычищая остатки подливки куском черствого черного хлеба из оловянного котелка.

— Ты предлагаешь стать «беглыми»? — Чарли Кемпбелл с тревогой сделал вывод из этого предложения. — Здесь мы не протянем на свободе и нескольких дней. Нас тут же поймают, выпорют и на несколько лет сошлют в бухту Маквари. Губернатор Сорель очень строг с беглыми.

— Ты можешь придумать что-то другое? — проворчал рыжеволосый и рыжебородый Мердо, отставляя свой котелок. Набив трубку табаком, он прикурил от горящей ветки, которую вытащил из огня.

Два года тяжелой жизни, полной физической работы на воздухе, превратили Мердо в высокого и физически выносливого молодого мужчину.

— Джонатан Синклер дал нам оглядеться и понять, что тут происходит. По-моему, сейчас, после его отъезда, побег — это единственная для нас надежда остаться всем вместе. И вообще — остаться.

— Нет нужды вам двоим подвергать свое будущее опасности из-за меня. — Энгус Росс сидел, прислонясь спиной к грубо отесанной бревенчатой стене хижины, которая стала для заключенных домом. — Мы тут неплохо прожили два года — лучше, чем могли ожидать. Пусть все идет как идет, положимся на судьбу.

Мердо встал на ноги и начал мерять шагами небольшой клочок земли, освобожденный от леса перед хижиной.

— Мы поклялись, когда приехали, что будем всегда вместе на Земле Ван Димона. Вот почему сейчас мы должны так поступить. Это не наша вина, что Джонатан Синклер бросил свою ферму и возвращается в Шотландию. Если бы мы не работали на него так усердно, вряд ли он смог бы туда вернуться. И тогда бы Еллэнд не купил бы ферму.

— Бессмысленно сейчас решать, кто виноват. Лучшее, что мы можем, это выполнять свою работу и надеяться, что капитан Еллэнд не настолько плох, как о нем говорят. Может быть, когда он увидит, как хорошо идут дела на ферме, он вознамерится оставить все, как было.

В Энгусе Россе говорил голос рассудка, и хотя молодые ворчали что-то, показывая свое несогласие, они решили поступить, как он предлагает, и не присоединяться к небольшому отряду беглецов, который держал в страхе часть острова. Энгус все еще был признанным лидером этого трио.

Энгус Росс осознал, что сделал ужасную ошибку, в ту самую минуту, когда капитан Энтони Еллэнд прибыл, чтобы вступить во владение фермой Синклера. Было бы лучше последовать совету Мердо.

Рядом с повозкой, в которой было бесчисленное количество всякой хозяйственной принадлежности и мебели, ехал армейский офицер — высокий, худой и неулыбчивый, но трех шотландцев привели в уныние его сопровождающие. Восемь закованных в кандалы заключенных тяжело тащились пешком, опустив головы, за повозкой, впереди идущий мужчина был прикован к ней. Но Энгус не сразу заметил их, он неотрывно следил глазами за человеком, который управлял повозкой, тоже заключенным. Человек, который узнал его с первого взгляда, был Билл Блоксом!

Усилием воли он сдержал дрожь изумления, а лицо лондонца искривилось в улыбке, не предвещающей ничего хорошего. С возрастающим чувством тревоги Энгус понял, что слухи о капитане Энтони Еллэнде были правдивыми. Садистские наклонности Блоксома были известны, и ему было поручено пороть заключенных, которые работали на армейского офицера.

Джонатан Синклер появился с женой из своего небольшого домика, чтобы поприветствовать нового хозяина, и протянул ему руку. Не обратив внимания на этот жест, капитан Еллэнд указал на Россов и Чарли Кемпбелла.

— Это и есть трое заключенных, которых вы мне передаете? Почему они не в цепях?

Его реакция застала Джонатана Синклера врасплох, и он сказал:

— Мы прожили бок о бок больше двух лет. Вам не найти более трудолюбивых работников, и заковывать их в кандалы не было никакой необходимости.

— Здесь слишком много таких же поселенцев, как вы, Синклер. Вы чересчур мягки. Эти люди не бывают благодарны за доброту. Они — заключенные, преступники. И если кажется, что ведут себя благопристойно, то значит, они просто что-то задумали. Но, могу вас уверить, этим троим не удастся ни одна из их каверз. К утру они снова будут в цепях, и поэтому все в округе смогут спать спокойнее, чем прежде.

— Прощу прощения, капитан Еллэнд, лучше бы их заковать в кандалы еще сегодня. Я знаю этих троих. Я с ними плыл на транспортном судне сюда. — Они — нарушители порядка, здесь нет сомнений.

— Черт бы тебя побрал, что ты за человек, Блоксом!

Энгус Росс поднял руку, чтобы остановить опрометчивого сына, но Мердо был слишком разозлен, чтобы обратить внимание на это предупреждение.

— Тебе бы следовало болтаться на веревке за то, что ты убил моего брата. Погоди, ты еще от меня получишь…

— Прекратить сейчас же, каторжники! Еще один шаг, и ты отравишься вслед за своим братом — прямехонько в ад. — Капитан Еллэнд поднял пистолет с длинным дулом и направил его прямо в голову Мердо.

На какое-то мгновенье Энгус подумал в отчаянье, что его сын не обратит внимания на эту угрозу. Он с облегчением вздохнул, когда Мердо не двинулся с места.

Когда Еллэнд понял, что он больше не будет задираться, и надобность в пистолете отпала, он сказал Биллу Блоксому:

— В повозке есть ручные кандалы. Отыщи их и надень на него.

— В кандалах нет необходимости, капитан, просто Мердо видел, как Блоксом запорол его брата, моего другого сына, до смерти. Для него было неожиданностью встретить его здесь опять, именно поэтому он и высказал все, что накипело.

— Ты должен говорить только тогда, когда тебя спрашивают. Надень и на него кандалы, Блоксом. Да не возись ты с ним! Он не может много сделать одной рукой.

Билл Блоксом не мог отыскать ручные кандалы, и капитан Еллэнд раздраженно приказал ему обернуть кисти рук обеих мужчин цепью и замкнуть их на висячие замки. Мердо и Чарли Кемпбелл дали Биллу надеть на себя цепи, хотя Мердо с трудом сдерживал свой гнев.

Затем капитан Еллэнд приказал, чтобы Мердо привели к нему. Парень еще не достиг искусства прятать свои чувства, и его лицо выражало ярость и презрение, когда отставной армейский офицер спросил его имя.

— Тебе необходимо дать урок, Росс. Я не позволяю ни одному заключенному говорить в моем присутствии так, как ты. Ты слишком долго работал на слабохарактерного хозяина, и это не пошло тебе на пользу. Блоксом, привяжи этого молодца к дереву вон там и дай ему двадцать пять ударов плетью.

Джонатан Синклер добавил и свое слово к протестам Энгуса Росса, но капитан Еллэнд повернулся к нему с возмущением:

— Вы бы не вмешивались, мистер Синклер. Если бы вы помнили, что эти люди — заключенные, и приучили бы их к должной дисциплине, не было бы необходимости в порке. Я это принял во внимание, когда приказал дать ему только двадцать пять ударов плетью. В противном случае он получил бы сотню.

— У вас нет права приказывать его выпороть, это решает магистрат.

— Это спорный аргумент, мистер Синклер, но неважно. Губернатор Сорель счел возможным назначить меня членом магистрата от этого района. Росса выпорют сейчас, а завтра его отправят в Хобарт с рекомендацией, чтобы он отработал оставшийся срок заключения среди каторжников, скованных одной цепью. А эти двое тоже отправятся куда-нибудь. Без сомненья, им тоже следует напомнить, что они — преступники, сосланные на каторгу в наказание. Начинай, Блоксом.

Билл Блоксом отвешивал каждый удар плетью с большой силой и немалым умением, однако он не добился от Мердо Росса ничего, кроме вздохов при каждом ударе.

К тому времени, когда капитан Еллэнд приказал отвязать Мердо от дерева и он рухнул на землю, миссис Синклер была вся в слезах. Парня не держали ноги. Когда Мердо упал на колени, Билл Блоксом попытался поставить его, дергая за цепь, сковывающую запястья Мердо.

— Оставь его! — Оттолкнув Блоксома, Энгус Росс с помощью единственной руки поднял Мердо на ноги, стараясь изо всех сил не задеть за висящую клоками на спине кожу.

Одного взгляда Энгуса хватило, чтобы Билл Блоксом потерял всякий интерес к человеку, которого он только что выпорол. Не дожидаясь разрешения капитана Еллэнда, Энгус повел Мердо в хижину, которую они занимали последние два года.

Получив удовлетворение оттого, что доказал свой авторитет подобающим образом, капитан Еллэнд позволил отцу и сыну уйти, в то время как Чарльз Кемпбелл и другие заключенные разгружали его имущество из повозки и заносили в дом.

Позже, когда наступили сумерки, остальные каторжники присоединились к Россам в маленькой хижине. Только Билл Блоксом получил отдельное жилье в расположенной на некотором расстоянии от хижины узкой пристройке к домику, которую недавно занимали Синклеры.

Хижина была слишком мала, чтобы вместить одиннадцать человек, и через некоторое время Россы и Чарльз Кемпбелл вышли наружу, где воздух был несколько холоднее, зато намного свежее.

Спину Мердо намазали мазью, которую прислала миссис Синклер, но он все еще не мог прислониться к стене.

— Ты был прав, Мердо, а я ошибся. Нам следовало бы убежать еще до того, как сюда приехал капитан Еллэнд. — В голосе Энгуса Росса звучала сильная горечь.

— Теперь слишком поздно жалеть, — резюмировал Чарли Кемпбелл.

— Я бы этого не сказал.

Чарли посмотрел на старшего Росса, как будто он не совсем его расслышал. Подняв свои закованные в цепи руки, он спросил:

— А как же с этим — и со спиной Мердо? Мы не можем убежать сейчас, а послезавтра еще неизвестно, где окажемся.

— Вот почему это нужно сделать сейчас. Позади хижины есть молоток и стамеска, с помощью которых мы быстро освободимся от цепей. Спина у Мердо не так уж и плоха, чтобы помешать нам уйти на несколько миль от капитана Еллэнда до восхода солнца.

— Ты хочешь сказать, что мы устроим побег? — От волнения голос Мердо был громче разумных пределов.

— Ш-ш-ш! Может, нас подслушивают. Я не доверяю никому из вновь приехавших. Они все слишком близко общаются с Блоксомом. Но уходим мы или нет, решать тебе. Ты — единственный, кого подвергли телесному наказанию…

— Мне не шестнадцать лет, и я получил только двадцать пять плетей. Господи! Через что должен был пройти Катал. Я бы с удовольствием повесил Билла Блоксома.

— Ты никого не повесишь — даже если мы уйдем отсюда сегодня ночью. Если мы уже приняли это решение, то я пойду и разыщу молоток и стамеску. А вы оба отправляйтесь к северо-восточному концу пшеничного поля. Я принесу инструменты туда. А теперь поспешите, пока кому-нибудь не взбрело в голову придти сюда и запереть нас в хижине со всеми остальными.

Энгус отыскал молоток и стамеску и поторопился к месту, где его поджидали остальные. Поблизости был большой камень, и Энгус приказал Мердо положить на него руки и, раздвинув их, натянуть цепь до предела. Чарли держат стамеску, пока Энгус, наиболее искусный в обращении с молотком, отбивал дужку висячего замка.

Работа осложнялась тем, что уже стало совсем темно. Луна не взошла, а звезды давали слишком мало света. Да еще шум. Лязг металла по металлу усиливался в ушах мужчин страхом, что может произойти, если звуки достигнут хижины, или их услышит капитан Еллэнд. Но освободиться от цепей было необходимо. За краем поля начиналась местность, поросшая густым лесом. Человеку понадобятся обе руки свободными, чтобы побег удался.

Наконец дужка замка, сковывающего цепи на кистях Мердо, развалилась надвое, и он сбросил цепи, сказав:

— Дай мне молоток, я освобожу Чарли. Спина у меня саднит, но это ничего.

Мердо потребовалось несколько минут, чтобы с помощью стамески перерубить дужку замка, но, как только она распалась, поблизости послышался крик, и громадная фигура Билла Блоксома неясно вырисовалась впотемках перед тремя мужчинами.

— А я думаю, что это вы замышляете. Ну-ну! Капитан Еллэнд будет очень доволен, когда всех троих приведут к нему назад. Последний раз, когда от него сбежали заключенные, каждый из них получил по сто ударов плетью. Тебя тоже эта кара не минует, Мердо Росс. И твоего отца. Уж я позабочусь об этом. И если ты в конце концов не отправишься вслед за своим братом-слабаком на тот свет, ты очень пожалеешь об том.

В руке Билла Блоксома поблескивал нож с широким лезвием, ясно видный в бледном свете звезд, но ему не дали возможности воспользоваться им.

Как из-под земли возник Мердо и, взмахнув тяжелым молотком с короткой ручкой, со всего размаху ударил Билла Блоксома в висок. Послышался звук, как будто яйцо упало с некоторой высоты, и он беззвучно упал на землю. Теперь уже больше никогда этот жестокий выродок не сможет содрать кожу со своего собрата-заключенного.

— Ты убил его! — Чарли Кемпбелл был в ужасе. — Теперь они повесят нас за убийство!

— Сперва им нужно еще найти его — а потом и нас. — Энгус поднял нож убитого Блоксома и заткнул его за пояс. — Помоги Мердо отнести его к реке. Я понесу цепи.

С трудом справившись с мертвым телом, оба мужчины пошли за Энгусом вдоль берега ручья, впадающего в реку — глубокую, с медленным течением и поросшими тростником и сорной травой берегами. Когда они подошли к реке, Энгус обернул тело для веса цепями, набил камнями рубашку мертвеца, а потом Билла Блоксома предали воде.

— Когда они обнаружат его, если вообще обнаружат, мы будем уже далеко, — удовлетворенно подвел итог Энгус. — Они могут даже подумать, что он сбежал вместе с нами.

— Будем надеяться. — Пот, выступивший на лбу Чарли Кемпбелла, был скорее от страха, чем от недавнего физического напряжения.

— Если случится самое худшее и нас поймают, ты можешь выдать нас и стать свидетелем обвинения, Чарли. Я и Мердо не будем иметь ничего против тебя. Блоксом заслужил смерть за то, что он сделал с Каталом, но ты не должен быть за это повешен.

Энгус на минуту положил руку на плечо сына.

— Но мы не дадим себя поймать. Я задолго до этого все обдумал. Пошли, нам нужно держать путь в направлении Вестерн Тирс. Я там знаю кое-кого, кто нам поможет.

Трое беглецов пробирались в течение четырех дней по местности, которая становилась все больше и больше непроходимой. Следов преследования не было видно, и Энгус правильно предположил, что капитан Еллэнд решил, что они пошли вниз по реке в направлении южного побережья.

В сумерках, в первый день свободы, они прятались до наступления темноты, прежде чем набрести на отдаленную ферму, где они украли ягненка. Молодое животное обеспечило их едой на последующую пару дней.

На четвертый день Энгус остановился у подножья невысокого, но труднодоступного горного хребта и внимательно оглядел местность. Наконец указал на склон горы между двумя самыми высокими пиками:

— Мы пойдем туда.

Его выбор пути был безошибочный. Два часа спустя их встретил чернобородый мужчина, направивший на них мушкет. Похоже, он в горах был не один.

Неожиданно вооруженный мужчина более пристально вгляделся в Энгуса.

— Энгус! Это ты?.. Конечно же! Другого такого рыжебородого однорукого в Земле Ван Димона нет!

Поставив ружье, незнакомец подошел, чтобы хлопнуть Энгуса по плечу.

— Итак, ты наконец-то решил стать беглым и скрываться. Тебе бы нужно было это сделать еще год назад.

— У нас не было другого выхода. Ферму продали военному — капитану Еллэнду. Он привез с собой собственного надсмотрщика для порки. Доказательством этому — спина моего сына Мердо. Она все еще не зажила.

— У нас тут есть кое-кто, у кого большая практика в лечении поротых спин, — лучше не найти во всей этой проклятой стране. Она из племени або, и страшна, как смертный грех, но в темноте под одеялом лица-то не видно, а днем она помогает в лагере. Пойдем, познакомишься с ней и остальными.

Энгус Росс представил вооруженного человека как Джонни Гэлеона.

— Джонни Гэлеон — знаменитый бушрэнджер?— В голосе Чарли Кемпбелла послышалось благоговейное уважение. Джонни считался знаменитостью среди каторжан. За ним охотились солдаты, аборигены-следопыты и собратья-заключенные. Но, несмотря на вознаграждение в сто фунтов за его голову, он все еще оставался на свободе.

— Откуда вы знаете друг друга? — Мердо был так же изумлен, как и Чарли Кемпбелл.

— Разве твой отец не рассказывал тебе? Я всегда знал, что ему можно доверять! — Джонни так сильно хлопнул Энгуса по спине, что тот пошатнулся и чуть не упал на землю. — Около года назад меня чуть было не поймали. Меня подстрелила засада губернатора Сореля. Мои товарищи были убиты, а я — ранен, но мне удалось удрать. Твой отец нашел меня внизу у реки на ферме, где вы все работали. Он кормил меня и перевязывал раны, пока я не смог вернуться сюда к моей Красотке, чтобы она меня вылечила должным образом.

Эта история была совершенной неожиданностью для Мердо и Чарли. Энгус хорошо хранил свой секрет.

Когда они с трудом поднимались вверх по склону, еще один мужчина вышел из укрытия и пошел вслед, затем еще и еще. Словом, когда они приблизились к хорошо спрятанному лагерю, за ними шло по крайней мере двадцать человек. Каждый из беглых заключенных был хорошо вооружен и, похоже, очень умело обращался с оружием.

В лагере Джонни бесцеремонно пнул носком сапога в ребра полуголой аборигенке, которая сидела на корточках перед костром, куря глиняную трубку. Когда она обернулась, чтобы возразить что-то вожаку бушрэнджеров, Энгус увидел самую безобразную женщину, из всех, каких ему приходилось видеть в жизни.

— Шевелись, Красотка. У нас гости. Брось несколько кусков мяса в котел, а потом пойди и позаботься об этом молодом человеке. Его выпороли. Давай, поворачивайся, ленивая корова! Вставай!

На этот раз пинок, последовавший за словами Джонни, был значительно сильнее, чем прежде, но женщина только улыбнулась и неспешно поднялась с земли.

— Она его вылечит. А теперь пойдем выпьем виски. Я взял его из дома местного члена магистрата в Йорке. Ты не пробовал ничего подобного с тех пор, как уехал из Шотландии…

Пока Джонни болтал, Энгус разглядывал лагерь. Он был разбит у входа в небольшую пещеру — грязный и беспорядочный. Кроме Красотки там были еще три аборигенки. Две из трех, вероятно, были в состоянии сильного опьянения и лежали на земле совершенно голыми. Третья женщина сидела у костра и кормила грудью младенца, который был такой же черный, как и она, но на головке у него пробивались рыжие волосики.

Виски было великолепно, как и обещал Джонни. Пока гости сидели и пили с бушрэнджерами, их вожак спросил Энгуса, не собирается ли он остаться в лагере и присоединиться к его банде. Энгус опьянел от превосходного напитка. Воспоминания о прежних счастливых днях нахлынули на него — он припомнил, как пил кристально-чистое виски Высокогорья на покрытых вереском склонах, пока младшие дочери играли рядом, а Эльза ждала в маленьком домике, — дни, которые ушли навсегда.

Энгус с трудом вернулся к действительности.

— На моих глазах один из моей сыновей умер от порки. Я не хочу видеть, как жизнь другого закончится на виселице. Я отправляюсь на Север, Джонни. В глубь материка, а потом дальше, в глубь страны, чтобы забыть о тюрьме и заключенных. Мы уже говорили об этом однажды, когда тебя ранили, помнишь?

Джонни кивнул, но ничего не сказал.

— Пойдем с нами, Джонни. Если ты останешься здесь, тебя в конце концов поймают, и ты прекрасно об этом знаешь. Пойдем с нами и начнем новую жизнь далеко отсюда.

Джонни покачал головой и сказал с ноткой сожаления в голосе:

— Я не могу, Энгус. Не сейчас. Два года назад это могло бы случиться, может быть. Но сейчас, я — знаменитый Джонни Гэлеон, удачливый бушрэнджер. Предводитель шайки, которая наводит страх на фискалов и тех, кто подвергает заключенных порке, и тех поселенцев, которые скорее сдерут шкуру с заключенного, чем ударят собаку. Я что-то стал из себя представлять. Ты знаешь, что губернатор обещал мне недавно помилование? Пригласил меня в свою «резиденцию», чтобы обсудить это. Можешь себе представить? Ну, в Англии он наверняка перешел бы на другую сторону дороги при встрече со мной, потому что от меня «дурно пахнет»! Конечно, я знаю, что они меня поймают рано или поздно, но сначала пусть потратят свои денежки на мою поимку, потому что получат они меня, только когда застрелят насмерть. Я не стану главным действующим лицом на их празднике «отсечения головы». Обо мне сочиняют легенды, Энгус. Легенды, которые дают надежду человеку, закованному в цепи по рукам и ногам в какой-нибудь темной дыре только потому, что он не так взглянул на тюремщика, как нужно. Обо мне будут помнить даже тогда, когда все забудут имя суперинтенданта тюрьмы в Хобарте и имя судьи, который отправил меня сюда.

— И все же обдумай все еще раз, Джонни. Нам нужен человек, который знает, как выжить в этой стране. Это будет прекрасная жизнь для всех нас — в месте, где нет тюрем… нет солдат.

— Такая жизнь действительно прекрасна. И, если бы я этого хотел, я бы ушел с вами. Но мне что-то лень, может, я пошлю кого-нибудь еще, чтобы он пожил этой прекрасной жизнью вместо меня. Мы отбираем имущество только у того, кто может себе позволить прожить без нескольких овец. Таким образом, мы не трогаем владельцем мелких ферм, и они остаются на нашей стороне. Тут у нас есть женщины… определенного сорта. Если нам нужно еще, мы идем и забираем их у аборигенов. Когда я прихожу в поселение, народ меня узнает. Я вижу уважение у них в глазах. Много ли заключенных пользуются уважением? И много ли будут пользоваться? Нет, Энгус, я остаюсь здесь и буду продолжать то, что делаю сейчас. Я согласен, что мне не дожить до старости, но, клянусь Богом, мне нравится такая жизнь!

Бушрэнджер влил полкружки виски себе в глотку и сразу же наполнил ее снова.

— Но вам потребуется проводник, который укажет дорогу до побережья, и у меня есть такой человек. Скинни… Скинни Харрис, ты где?

Стало совсем темно, языки пламени костра отбрасывали танцующие тени на небольшую площадку перед узкой пещерой.

— Скинни — в кустах с этой молодой аборигенкой. Мы захватили ее только на прошлой неделе, и он никак не может оставить ее одну. Если он и дальше будет так усердно трудиться, боюсь, что мы не увидим его вовсе. Скинни! Иди сюда… ты мне нужен.

Высокий худой мужчина вышел из кустов откуда-то сбоку, толкая перед собой молодую девушку-аборигенку, одну из тех, что валялись на земле в состоянии сильного опьянения, и видно было, что действие алкоголя еще не прошло. С бессмысленным взглядом, на ватных ногах, она упала на землю туда, где лежала раньше, свернувшись калачиком, чтобы снова заснуть.

— Чего надо? — Скинни Харрис, сердито нахмурившись, смотрел сверху вниз на сидящего предводителя бушрэнджеров.

— Есть работенка для тебя. Я хочу, чтобы ты проводил моих троих друзей до Басе Стрейта и нашел лодку, которая вывезла бы их с Земли Ван Димона.

Скинни Харрис по очереди перевел взгляд с одного на другого, прежде чем заговорить с Джонни.

— Куда они направляются? Посадить одного человека на корабль, идущий в Англию, достаточно трудно. Троих же — почти невозможно. Теперь каждый корабль обкуривают серой до того, как он выйдет из Хобарта, — и если кого-нибудь найдут, на команду накладывается большой штраф…

— Мы хотим добраться до материка в Новом Южном Уэльсе, и хорошо было бы, если бы нас высадили где-нибудь в тихом местечке.

— Тогда вам нужно найти какое-нибудь китобойное судно, американское, например, но они берут деньги. Прошли те дни, когда американцы помогали заключенным, только чтобы оставить с носом Британское правосудие.

Возникала проблема. У трех беглых заключенных не было денег, а перспектива их раздобыть сводилась к нулю.

— Сколько нужно денег? — Вопрос, который задал Джонни, вызвал немедленные протесты со стороны его сообщников-бушрэнджеров.

— Энгус Росс спас мне жизнь. Всего золота Земли Ван Димона не хватит, чтобы с ним расплатиться за это, — нахмурился Джонни и, когда протесты стихли, обратился снова к высокому худому члену своей шайки: — Как ты думаешь, сколько запросят американцы?

— Пятьдесят гиней… и золотом. — Скинни Харрис ответил быстро. Слишком быстро.

— Если забрать у вас все, что вы взяли себе, это будет двадцать пять фунтов. Я дам Энгусу эти деньги. Ты будешь работать на него бесплатно, Скинни, потому что я так приказываю тебе. На случай если тебе придет в голову провернуть то же дельце, за что тебя отправили на Землю Ван Димона, я этих троих вооружу — ружьями для охоты и пистолетами для самообороны. Честный человек с деньгами в кармане не может спокойно ходить по этой земле.

Шутка Джонни вызвала смех у его сообщников.

— Я у тебя в долгу, Джонни. Если ты когда-нибудь передумаешь и решишь уехать с Земли Ван Димона, знай, что на материке у тебя есть друзья.

Три шотландца, которых повел Скинни Харрис, отправились из спрятанного в горах лагеря Джонни Гэлеона и его бушрэнджеров два дня спустя. Харрис был в дурном расположении духа. Он хотел взять собой девушку-аборигенку, но предводитель не разрешил. Он считал, что она будет привлекать совершенно ненужное внимание людей, с которыми они могли встретиться по дороге. Горькая вражда росла между белыми людьми, будь то поселенцы или заключенные, и аборигенами, хотя настоящие хозяева земли и пытались держаться подальше от приехавших, пока у них не было веских причин нападать на них. Присутствие одной из их женщин в отряде беглых заключенных может послужить провокацией.

В общем Скинни Харрис больше помалкивал, и скоро шотландцы прекратили попытки завязать с ним беседу. Он показывал им дорогу, и они двигались следом, но Энгус тщательно следил за направлением, по которому они шли, и как-то раз, когда они разбили лагерь ночью, он высказал своему проводнику предположение, что путь, по которому они сейчас передвигаются, проходит в опасной близости к Лаунсестону, колонии каторжников, где они впервые ступили на Землю Ван Димона. Реакция Харриса была бурной.

— Если ты хочешь сказать, что знаешь лучше меня, куда идти, я с радостью вернусь назад, и поступайте сами, как хотите. Я не напрашивался в эту увеселительную прогулку и с удовольствием остался бы в горах.

— Успокойся, мы благодарны за помощь и верим тебе, — сказал Энгус примирительным тоном, — просто я хотел избежать ненужного риска — встречи с солдатами из Лаунсестона.

— Я теряю больше, чем вы, если попадусь, — ответил проводник. — Я убил одного солдата, когда бежал, а с того времени застрелил еще двоих. Все, чем вы рискуете, если вас поймают, — порка и лишних пару лет каторжных работ в кандалах. А для меня — это виселица. Это чтобы вы помнили, когда в другой раз начнете волноваться, что мы идем не той дорогой.

Ответ Харриса удовлетворил Энгуса, но его тревоги вернулись, когда на следующий день они неожиданно вышли на дорогу, содержащуюся в порядке, вдали виднелись возделанные поля и стада овец, пасущиеся, охраняемые заключенными. Энгус приказал отряду остановиться и без обиняков спросил Харриса, что все это значит. Ведь была возможность добраться до пункта назначения на далеком северо-восточном конце Земли Ван Димона, минуя заселенные территории. Без зазрения совести, Скинни Харрис пробормотал, что у него есть «личные дела», которые ему нужно будет уладить, прежде чем они доберутся до места.

— Какие еще «личные дела»? Тебя отправили проводить нас до побережья и свести с американскими охотниками на тюленей, а не заниматься собственными проблемами.

— Я работал тут на одной ферме неподалеку. У меня тут остались незаконченные дела.

— Ты не можешь рисковать нашим спасением только из-за того, что у тебя остался неоплаченный долг. Реши свои разногласия на обратном пути, когда мы уже будем на борту корабля, направляющегося к Новому Южному Уэльсу.

— А я не собираюсь возвращаться. Я тоже еду на материк, но хочу прихватить с собой кое-кого.

— Женщину?

— А если и так?

Энгус заколебался. Он не доверял этому человеку, но добраться до Нового Южного Уэльса без него будет гораздо сложнее.

— Хорошо, но если что-нибудь будет не так, можешь не трудиться, подставляя свою шею веревке. Я тебе помогу — вот этим…

Энгус Росс помахал ружьем перед его носом, а потом обернулся к остальным.

Ферма, куда привел Скинни Харрис шотландцев, была расположена в уютной долине на дальнем конце поселения. Они добрались до места в полдень, но не стали сразу же подходить к хижине. Проводник убеждал, что никто не осмелится противостоять четырем вооруженным мужчинам, но Энгус Росс предпочел подождать в тени деревьев на конце поля, пока не выяснится, сколько людей на ферме.

Место, где они скрывались, было на значительном расстоянии от хижины, но к тому времени, когда наступили сумерки, Энгус, к своему облегчению, понял, что на ферме всего две женщины и двое мужчин, один из которых, по-видимому, поденщик-заключенный.

— Ну хорошо, теперь пойдем, — сказал Энгус Харрису, — пока ты будешь решать свои проблемы, мы постараемся, чтобы заключенный не убежал и не поднял тревогу.

Предложение, по-видимому, пришлось Харрису по душе, и он повел их к хижине.

Трое шотландцев своим внезапным появлением удивили поденщика — заключенного, мужчину средних лет, он мылся у полуразвалившегося амбара на некотором расстоянии за хижиной.

— Ни звука, — предупредил Энгус перепуганного человека, — мы будем тут не более нескольких минут и, если никто не сделает глупостей, никого не тронем. Понял?

Заключенный кивнул, еще больше испугавшись, когда на него направили ружье при первой его попытке что-то сказать.

После того, как они прождали в молчании больше десяти минут, Энгус проворчал:

— Почему задерживается Харрис? Что там могло произойти?

— Может, мне пойти и посмотреть? — спросил Мердо.

— Нет, дадим ему еще пару минут. Может, девушке нужно собрать свои вещи.

— Ваш товарищ… высокий, который пошел в хижину… его зовут Скинни Харрис?

— Да. Ты его знаешь? — Энгус удивился, что Харрис не сказал ничего о том, что знает человека, которого они держат на мушке.

— Нет, — работник нервно облизал губы, но теперь он, казалось, стал меньше бояться, чем прежде.

— Но я слышал о нем от мистера Кеннеди — и от Эми тоже. Они все время опасались, что он когда-нибудь вернется.

— Что ты имеешь в виду, говоря «опасались»? Почему девушка должна его бояться? Он пришел за ней.

— Во-первых, именно из-за нее он и пустился в бега. Она не хотела иметь с ним ничего общего, и однажды он напал на нее. Мистер Кеннеди привел его в магистрат под прицелом, и Харрис был уже на пути на каторгу, когда ему удалось сбежать с полудюжиной других заключенных. Эми ненавидит его. Она никогда не уйдет с ним…

Из хижины раздался звук выстрела. За ним последовал продолжительный женский крик. Через секунду Скинни Харрис поспешил к развалюхе, подталкивая перед собой молодую девушку.

Когда Мердо увидел девушку, он сразу же ее узнал, но его отец смотрел не мигая на высокого бушрэнджера.

— Что там произошло?

— Фермер напал на меня. Он хотел послать меня под арест.

— Он лжет! — выкрикнула девушка. — Он ничего не мог сделать. Он был связан, когда Скинни застрелил его.

Харрис ослабил хватку, только чтобы сшибить девушку с ног ударом кулака. Когда он наклонился, чтобы поднять ее, Энгус приказал:

— Оставь ее.

Он тоже узнал девушку. Это была Эми Макдональд, девушка с транспортного корабля «Геркулес». Девушка Катала.

— Мердо… Чарли. Держите Харриса тут, пока я не вернусь. Если будет нужно, стреляйте. А ты, девочка, пошли со мной.

Внутри хижины Энгусу потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, что же на самом деле произошло. Одежда и другие вещи были разбросаны по полу, а дверки деревянного грубосколоченного шкафа были распахнуты настежь. Было видно, что в хижине что-то искали.

На полу, все еще привязанный к стулу, лежал человек, лицо которого было забрызгано кровью. Ему выстрелили в голову. Около него на коленях плакала женщина, заламывая в отчаянье руки.

— Помоги этой женщине, — сказал Энгус Эми. Он был вне себя от злости. Безответственные и бессердечные действия Харриса поставили весь план побега на грань срыва. Россу нужно было собрать свою волю в кулак, чтобы выйти из хижины как ни в чем не бывало.

Харрис увидел, как Энгус стремительно направился к нему, и пока шотландец пытался подавить свой гнев, высокий бушрэнджер сказал:

— В хижине где-то спрятаны деньги. Он так и не сказал мне — где. В любом случае, он бы послал кого-нибудь в магистрат, и нас бы выследили, если бы я его не застрелил. Тебе лучше покончить и с этим заключенным… и с женщиной тоже. Никто не обнаружит их долгое время. Тогда мы уже будем далеко.

Энгус ответил выстрелом, от которого все стоящие поблизости вздрогнули, а Скинни Харрис умер с выражением удивления на лице и с пулей в сердце. При звуке выстрела Эми появилась у двери хижины и тотчас же поняла, что произошло.

— Иди в дом и позаботься о женщине, — сказал Энгус. — Я возьму заключенного с собой, пусть он будет с нами некоторое время, пока мы не уйдем отсюда на такое расстояние, чтобы нас не смогли поймать, а потом мы отпустим его целым и невредимым.

— Оставьте его здесь, он никому ничего не скажет. Это же Скинни убил мистера Кеннеди, а не вы. Я пойду с вами.

— У нас и так достаточно хлопот, не хватало еще женщины.

— Если вы меня не возьмете, я в любом случае пойду за вами. Миссис Кеннеди не останется одна на ферме после того, что случилось, и меня пошлют еще куда-нибудь. Я и так уже натерпелась больше, чем мне отпущено, до того, как попала сюда. Я не переживу этого снова.

— Пап, пусть она идет… ради Катала.

Пока Энгус пытался взвесить слова Мердо, Чарли Кемпбелл неожиданно сказал:

— Именно этого хотел бы Катал, если б был жив, Энгус.

Энгус вдруг вспомнил взгляд Катала, когда он первый раз увидел Эми Макдональд на сходнях транспортного судна в Вулвиче.

— Хорошо. Возьми с собой все, что тебе понадобится, мы уходим сейчас же.

Пока Эми торопливо побежала собираться, Энгус обратился к заключенному:

— Если я оставлю тебя с женщиной, ты дашь нам время уйти до утра?

— Я дам вам даже больше времени. И миссис Кеннеди тоже, я не сомневаюсь. Ведь не вы же убили ее мужа, наоборот, вы отплатили Харрису. Она у вас в долгу, а она не из тех, кто забывает добро.

— Мне очень жаль, что я не смог этому помешать. Только дайте нам по возможности больше времени.

Эми Макдональд вышла из дома, на ходу запихивая что-то в узелок из выцветшей шали. Казалось, она отчаянно боялась, что они уйдут без нее.

Бросив тело Скинни Харриса на ферме, оба Росса, Чарли Кемпбелл и Эми Макдональд торопливо двинулись вперед, им нужно было преодолеть как можно больше миль до следующего восхода солнца.

Это был нелегкий переход. По логике им бы следовало держать путь в северном направлении, огибая поселения. Именно по этой причине Энгус пошел на Восток, в просторную более гористую местность. Сумерки принесли с собой много опасностей. К рассвету оказалось, что они все еще могли видеть поселения на опасно близком расстоянии.

Теперь и Эми смогла сделать свой вклад в общее дело. Не вдаваясь в подробности, она призналась, что, прежде чем попасть на работу к чете Кеннеди, она была в отряде изыскателей и землемеров, которые исходили почти всю эту местность. Хотя у нее были слабые познания в географии и ориентировании на местности, но кое-что она все же подсказала в определении направления к незаселенному северо-восточному побережью. И это сэкономило им время.

Но даже с помощью Эми, переход в восемьдесят миль занял у них десять дней, пять из которых они провели в горах, а два — прячась среди скал после небольшой стычки с враждебно настроенными аборигенами.

В последние двое суток усталый отряд увидел соблазнительно близко море. Они поднялись в гору, чтобы поискать дорогу в обход преградившей им путь реки, и много времени бродили по заросшему берегу, пока обнаружили, что река впадает в другую, еще большую реку, и им пришлось вернуться и проделать весь путь снова.

К тому времени они пришли в плачевное состояние. Трое мужчин сменили задолго до этого тюремную одежду на ту, что дал им Джонатан Синклер, но одежда была старая и изношенная, а теперь еще и порванная. Обувь была еще в худшем состоянии и уже не защищала их ноги от камней и колючек.

И когда они уже были готовы поверить, что море было не чем иным, как плодом их воображения, они выбрались из густых цепляющихся колючками зарослей кустарника на широкий пляж.

Все трое мужчин издали дикие возгласы ликования, а Эми подбежала к кромке воды. Забредя в воду до колен, она начала черпать пригоршнями соленую воду и лить ее на лицо и волосы. На несколько минут Эми позабыла все свои печали. Забыла, что она заключенная, преступница, скрывающаяся от властей. Она была просто молодой женщиной, которая наслаждалась солнцем и морем.

Плескаясь в воде, она намочила свое тонкое льняное платье, и теперь оно тесно облегало все изгибы ее тела, не скрывая ничего. Оглянувшись, Эми поймала взгляд Мердо, он смотрел на нее с таким выражением лица, какое так часто она видела у мужчин раньше. На некоторое время она почти забыла об этом…

Эми отвернулась от Мердо, и тут ее ноги коснулось что-то живое. Посмотрев вниз, она сунула руку в воду и вытащила огромного краба. Она бросила его далеко на берег, крикнув мужчинам, чтобы они «постерегли» его, и стала искать поблизости, в скором времени поймав еще трех.

В тот вечер, когда они разожгли костер, Эми испекла крабов в глине, а Энгус сказал, что он не пробовал ничего равного этой еде с тех пор, как уехал из Шотландии.

Шотландия, казалось, осталась в прошлой жизни: смутное воспоминание, не более. И все-таки он оставил жену и остальных членов семьи там, без кормильца… Он ничем не мог им помочь, тем не менее его постоянно донимало чувство вины, от которого ему никогда не избавиться.

Ночь была теплая и тихая, и плеск волн о берег давал успокоительное и усыпляющее чувство четырем беглецам. Но что-то разбудило Энгуса среди ночи. Открыв глаза, он посмотрел вверх и увидел, что ветки деревьев купаются в лунном свете. Затем он услышал слабый шорох и, повернув голову, увидел Эми, медленно бредущую по песку в направлении моря с таким видом, как будто она была полностью погружена в свои мысли.

Энгус был в нерешительности, стоит или нет пойти вслед, чтобы убедиться, что все в порядке, но тут он почувствовал какое-то движение рядом. Его рука сразу же потянулась за ружьем, но остановилась на полпути. Мердо сидел на земле, вглядываясь в то место на пляже, где брела Эми. Через несколько минут он поднялся и пошел за ней.

Энгус расслабился. Казалось, Катал не единственный его сын, который находил Эми привлекательной. Если бы Катал был жив, то первую пару лет на Земле Ван Димона ему пришлось бы пострадать из-за Эми. Теперь вот Мердо… С другой стороны, интерес Мердо к девушке мог быть и несколько иного характера…

Если это действительно было так, Энгус надеялся, что у Эми достаточно жизненного опыта, чтобы она смогла сама решить, как ей быть с Мердо. Энгус подумал, какое будущее ждет его, если он влюбится в девушку. Эми была не той женой, какую бы он хотел для своего старшего сына, будь они в Шотландии, но здесь… Энгус понимал, что здесь его сыну не найти лучше.

Стоя у кромки воды и глядя на дорожку серебряного лунного света, которая протянулась до самого горизонта, Эми поняла, что Мердо пошел за ней, хотя она вряд ли слышала его шаги по песку.

— С тобой все в порядке? — спросил он после того, как несколько минут постоял молча за ее спиной.

— А что со мной могло случиться?

— Ну, мало ли… Я видел, как ты встала и пошла сюда…

— И что?

— И я подумал, что мне тоже нужно прийти сюда, чтобы составить тебе компанию.

Мердо чувствовал себя все более уверенно. В конце концов Эми тоже каторжанка, как и он. Не кисейная барышня. Она тоже с «Геркулеса», хотя и жила в каюте с дядей. Она скиталась по Земле Ван Димона с картографической партией, работала на ферме. И еще он вспомнил, как сегодня утром она выходила из моря в мокром прилипшем платье.

Эми пошла вдоль кромки моря, не сворачивая даже тогда, когда вода набегала на песок, покрывая ее ноги по щиколотку. Она шла молча, и Мердо шел рядом с ней, начиная злиться, что снова теряет уверенность в себе. Он всегда держался независимо в любой компании — будь то заключенные или свободные поселенцы. В большинстве случаев считал себя ничем не хуже других. А тут… Он повторял себе, что нет никакой причины сомневаться в себе в присутствии женщины… такой же заключенной, как и он.

Большой краб вылез из песка прямо из-под ног Эми и коснулся ее пальцев, затем торопливо побежал к морю. Сразу же испугавшись, она резко остановилась и схватила за руку Мердо.

Именно это ему и требовалось. Притянув к себе, он поцеловал девушку, обняв ее за узенькую спину и сильнее прижавшись к ней всем телом.

Неожиданно она резко отвернулась и отказалась ответить, когда он попытался поцеловать ее снова.

— Давай же… не пытайся играть со мной, я — не Катал…

Она вырвалась, но он не позволил ей отойти и на расстояние вытянутой руки.

— Да, ты — не Катал.

Даже в возбужденном состоянии Мердо услышал горечь в ее словах.

— А я-то думала, что если ты — Росс, то хоть капельку походишь на него.

— Что ты хочешь этим сказать? — Мердо снова почувствовал неуверенность.

— Мы оба заблуждаемся: каждый из нас не тот.

— Я что-то не понимаю.

Мердо был смущен. Она давала ему понять, что он потерпел фиаско. Что он поступил как-то не так, обманул ожидания.

— Я и правда не доверяю тебе, Мердо. Но не волнуйся. Твоей вины тут нет. — Она горестно пожала плечами.

— Ты ведь не хочешь сказать, что тебе не приходилось бывать с мужчинами раньше. Я не поверю этому. Я уверен, что это неправда. На «Геркулесе»…

— Я не хочу говорить о том, что было на «Геркулесе», или о том, что было после…

Эми резко замолчала, и ее молчание длилось целую минуту. Когда она посмотрела на него, он увидел, что слезы катятся по ее лицу.

— Да, были другие мужчины, Мердо. Мужчины, которые делали со мной, что они хотели, а не то, чего хотела я. Единственный человек, к которому я питала какие-то чувства, был Катал — и он умер. Я подумала, что смогу найти в тебе то, что любила в Катале. Я ошибалась.

Она стояла лицом к нему, уронив руки, усталая и расстроенная.

— Хорошо, если ты уж так хочешь, можешь получить от меня, что тебе нужно. Знает Бог, у тебя в жизни мало радости, но не думай, что я тоже получу от этого удовольствие. Ты ничем не отличаешься от других мужчин, и как только у меня появится возможность, я пойду своим путем. Но для тебя это ничего не значит, ты получишь то, чего хочешь. Куда мы пойдем… вверх, к деревьям? Или тут, на берегу?

Реакция Эми и ее слова взволновали Мердо больше, чем он хотел себе признаться. Он опустил плечи и отмахнулся рукой, признавая свое поражение.

— Прости меня, Эми. Ты вернешься со мной к остальным, или останешься здесь на некоторое время?

— Ты хочешь сказать… что тебе это не нужно?

— Не совсем так. Но ты права, это должно что-то значить… для нас обоих. Для Катала это непременно значило бы.

Он пошел туда, где спали остальные, под деревья, и она потянулась за ним, пытаясь успеть за его быстрым шагом.

Они почти дошли до места, когда Мердо внезапно остановился и повернулся, чтобы сказать ей:

— Я думаю, даже Катал не понимал, какая ты — Эми! Я был не прав, прости. Ты — особенная девушка.

Он уже прошел почти дюжину шагов, когда Эми окликнула его. Мердо обернулся, она подошла к нему — лицо ее было в слезах.

— Это самые красивые и добрые слова, которые мне когда-либо приходилось слышать, и я их никогда не забуду. Спасибо.

Лежа на земле в тени деревьев, Энгус слышал, как Эми позвала Мердо. Хотя он не мог слышать, о чем они говорили, он видел, что они стояли близко друг к другу.

Перевернувшись, он закрыл глаза, наслаждаясь редкой минутой успокоения. В его жизни было не так много радости, и он хотел верить, что Мердо и Эми могут обрести счастье вместе, и его намерением было помочь им.

На следующее утро Мердо подстрелил в кустарнике кенгуру, который имел глупость бродить около лагеря. Этот счастливый случай дал им возможность не заботиться о пропитании в течение нескольких дней, а толстая шкура животного позволила обновить примитивную обувь, сконструированную Чарли Кемпбеллом.

Днем они сидели на краю песчаного берега, греясь в тепле солнечных лучей, пока мясо кенгуру готовилось в котелке на огне, и Чарли сказал:

— Вот это, я понимаю, жизнь, Энгус. Мне больше нравится пробовать кенгуриное мясо, чем плеть капитана Еллэнда.

— Мы еще не свободны от Еллэнда, — жестко сказал Энгус, — и, если мы попадем к нему в лапы, это будет не плеть, петля. Чего и говорить, сидеть на пляже очень приятно, но нам нужно уходить отсюда и найти человека, который поможет нам убраться с Земли Ван Димона. Пока мы не доберемся до континента, мы отдохнем, а уже завтра двинемся на восток вдоль побережья. Скинни Харрис мог бы помочь нам сэкономить время, но если на этом берегу есть какие-нибудь охотники на тюленей или китобои, мы найдем их сами.

После двух дней безрезультатных поисков оптимизм Энгуса несколько поугас. Вокруг не было не только малейших признаков человека, но и сама местность производила впечатление необитаемой. Большие скалистые утесы выдавались из моря вдоль всего побережья, а немногочисленные песчаные пляжи были труднодоступны — чтобы добраться до них, приходилось карабкаться по крутым горным склонам, рискуя переломать руки и ноги.

Когда Энгус уже начал подумывать, что их попытка убежать с Земли Ван Димона обречена на неудачу, Эми с волнением закричала, что видит дымок, который стелется по ветру со скалы, далеко внизу.

Сначала подумали, что это не более чем обрывки далеких облаков, но когда ветер пригнал их ближе, беглецы почувствовали характерный запах костра, и все с нетерпением ринулись посмотреть, кто же был внизу.

Наконец Чарли удалось отыскать местечко, откуда они смогли рассмотреть узкую полоску песчаного берега. Морское судно было вытащено из воды на гальку и стояло, наклонившись под острым углом. Несколько мужчин смолили корпус корабля, а другие в это время отдыхали на узкой полоске берега.

Насчет занятий мужчин не могло быть сомнений: везде по берегу, насколько хватало взгляда, были разбросаны скелеты несчастных животных, забитых насмерть. Тюленьи шкуры были сложены горами у кромки воды.

Чуть в отдалении, вне поля зрения охотников лежало на невысоких скалах стадо тюленей, которые, очевидно, уже знали, что их ожидает. Молодые животные играли и сражались за место. Там и сям множество детенышей тюленей, которые выделялись своим белым мехом, ползали между скелетами, ища мать, которую они больше никогда не увидят.

С места кровавой бойни поднимался такой запах гниющей плоти, что Энгус удивился, почему они не чувствовали его за милю. Однако вонь не играла никакого значения. Они нашли то, что искали. Отлогая тропинка вела вниз к пляжу, что доказывало, что люди внизу были не первыми охотниками на тюленей, которые приплывали сюда.

Прежде чем начать спуск по дорожке, ведущей через скалы, Энгус приказал Мердо и Чарли спрятать в одежде пистолеты вместе с небольшим количество пороха и патронов.

Он насчитал восемнадцать мужчин на берегу и двух женщин-аборигенок. Охотники на тюленей были крутые парни, и они вели тяжелую, но едва ли монашескую жизнь. Этих женщин, вероятно, просто увели из их племени, убив по пути всех их мужчин.

Беглые заключенные имели не больше прав, чем аборигены, особенно если среди них была привлекательная молодая девушка, вот почему, прежде чем маленький отряд стал спускаться по скалистой тропке, Энгус еще раз убедился, что у всех мужчин ружья заряжены.

Они не прошли еще и половину пути, когда охотники на тюленей увидели их и громко закричали. Их крик отозвался эхом по всему окаймленному скалами берегу. Когда Энгус и его отряд сошли на песчаный берег, все мужчины оставили работу и пошли им навстречу, не отходя друг от друга далеко, образовав сплоченную группу. Все не спускали глаз с Эми, и Энгус еще раз убедился, что поступил правильно, приняв необходимые меры предосторожности.

Последним подошел тучный чернобородый человек, чей нос носил явные следы того, что он был сломан не единожды. Он оказался капитаном судна, и его взгляд обвел Эми с головы до ног, прежде чем устремился на Энгуса.

— Кто вы и что вы тут делаете? — Акцент был не американский, а уэльский.

— Мы ищем, как добраться до континента…

Не успел Энгус ничего добавить, как капитан плюнул на гальку под ногами и сказал:

— Заключенные! У меня и так половина команды боится нос высунуть с корабля, когда мы заходим в порт. Хватит с меня заключенных на борту. А что касается помощи, почему я должен рисковать своим будущим ради кого-то, кого первый раз вижу и кто, может быть, просто по счастливой случайности избежал петли? Переубедите меня, если сможете!

— Мы заплатим вам.

— Заплатите мне? Откуда у заключенных деньги за проезд, если они их не украли?

— Эта деньги — не краденые. По крайней мере не нами.

Бородатый капитан посмотрел подозрительно, но Энгусу показалось, что в его глазах блеснула жадность. Дальнейшие слова капитана подтвердили это предположение.

— Сколько вы можете заплатить?

— Пятнадцать гиней — золотом.

— Рисковать своей свободой за пятнадцать гиней? Вы что, принимаете меня за дурака? Тридцать — или ничего.

— Один друг дал мне двадцать и сказал, что я смогу найти кого-нибудь, кто перевезет меня за эти деньги, а может быть, и несколько дешевле. Это все, что у нас есть.

— Скажи им, пусть отдадут девчонку, и мы перевезем их за десять, капитан. — Это предложение последовало от одного из членов команды, и остальные шумно выражали свое согласие.

— Заткнитесь! — кинул через плечо команду капитан звероловов, но на нее не обратили внимания. Повернувшись снова к Энгусу, он сказал:

— Хорошо, я возьму вас на корабль за двадцать гиней, но сначала я хочу увидеть, как они блестят, а потом вы отдадите ружья.

— Вы сможете забрать у нас ружья, когда мы будем на борту корабля. А деньги будут ваши, когда мы доберемся до континента. Когда отплывать?

— Завтра рано утром, если мне удастся заставить этих лентяев прекратить пялиться на вашу женщину и приступить снова к работе. Эй, вы, все там, давайте, подготовьте эту лодку к выходу в море. Женщина поедет с нами, и вы все сможете ее хорошенько разглядеть, конечно, если успеем к приливу завтра утром.

Когда мужчины стали потихоньку расходиться, бородатый капитан сказал:

— Я — капитан Абрахам Адаме. Я не хочу знать ваших имен; чем меньше я буду знать о вас, тем лучше будет для вас. А пока, так как вы не собираетесь отдавать мне эти ружья прямо сейчас, почему бы вам не пойти и не застрелить пару кенгуру на мясо? У нас неделями не было ничего, кроме рыбы. Оставьте девушку со мной, если хотите. Я буду хорошо ее защищать.

— Мы пойдем охотиться, — сказал Мердо, — но Эми пойдет с нами.

Мердо не доверял капитану Адамсу, также как и его команде, но, как сказал Энгус своему сыну, им ничего не остается как поехать на корабле охотников за тюленями. Тем не менее Энгус подчеркнул свою заботу об Эми тем, что дал ей устрашающего вида нож, о существовании которого никто не знал. Он также настроил всех на бдительность, чтобы быть готовым к любой неожиданности.

Трое шотландцев принесли убитых кенгуру людям на берегу, и охотники за тюленями решили это отпраздновать. Ни шотландцы, ни Эми не стали присоединяться к попойке, которая за этим последовала. Ночью трем мужчинам пришлось прикладами ружей отгонять четырех охотников, которые лезли к Эми.

Пришлось им искать развлечений в другом месте, и, когда взошло солнце, одну из аборигенок нашли распростертой на гальке. Она была задушена насмерть одним из пьяных матросов. Когда он занимался с ней любовью, он уперся локтем ей прямо в горло, ошибочно принимая ее предсмертные хрипы за стоны удовольствия.

Прилив отогнал судно от берега ближе к скалам, и некоторое время казалось, что они никогда не выйдут в море. Скалы препятствовали ветру, который был нужен, чтобы раздувать паруса небольшого корабля, поэтому пришлось капитану Адамсу послать десятерых матросов на баркасе, чтобы отбуксировать судно, и наконец оно вышло в море.

С самого начала стало ясно, что команда не оставила своих намерений относительно Эми, и Мердо пришлось сбить одного матроса с ног, когда он попытался приставать к ней с ухаживаниями. Энгус спросил капитана Адамса, сколько времени им потребуется, чтобы доехать до континента, но тот высказался неопределенно, что вызвало у Энгуса некоторые опасения.

— Кто знает? Если ветер не усилится, мы можем проторчать тут целую неделю. А может, и больше. Куда торопиться? Чем дольше мы будем в море, тем больше шансов, что власти позабудут о вас.

Энгус не был моряком, но ему казалось, что им следовало бы поднять больше парусов. Если бы капитан-уэльсец действительно собирался доставить своих пассажиров до пункта назначения, он бы желал отделаться от них как можно быстрее, чтобы возобновить охоту на тюленей. На борту были частые пьянки, и волнение Энгуса все росло.

Ближе к вечеру на горизонте показалась земля, и капитан Адаме позвал Энгуса на палубу.

— Ну вот и место вашего назначения. Ваша долгожданная земля. Австралия.

— Я думал, нам придется плыть дольше.

— Это потому, что ты не моряк, и ты не имеешь представления о течениях и ветре. Сегодня ночью я высажу вас на берег, когда никто не сможет вас заметить. Приготовьте деньги, прежде чем ступить на баркас.

Энгус передал сообщение капитана остальным, выразив при этом свое недоверие.

Чарли Кемпбелл согласился с ним:

— Я ничего не понимаю в морском деле, но я знаю людей. Охотники на тюленей что-то задумали, и у меня дурные предчувствия.

— Меня особенно беспокоит, как они смотрят на Эми, — объявил Мердо. — Но их слишком много, чтобы вступить с ними в драку, даже при том, что у нас есть пистолеты. Что же делать?

— У меня еще нет полной уверенности, — сказал Энгус, — но при первом моем знаке, вы все последуете моему примеру. Ясно одно: нам не нужно сходить на берег сегодня ночью, а ты, Эми, держись поближе к Мердо. Не позволяйте никому из команды встать между вами.

— Ты думаешь, положение настолько серьезно?

— Еще нет, но что-то наверняка произойдет, после того как они пропьянствуют несколько часов.

Когда стемнело, капитан Адамс привел судно к берегу и бросил якорь. Улыбаясь Энгусу, он сказал:

— Ну вот, мы и приехали. Австралия. На этом берегу безопасно, поэтому, когда ты заплатишь мне, мы спустим лодку и вы можете отправляться своим путем.

Энгус взглянул на небо. Солнце опускалось за горизонт. Через несколько минут опустится ночь.

— Мы не будем высаживаться на берег в темноте. Подождем до утра.

Капитан Адамс нахмурился.

— Здесь на борту командую я, и у меня есть другие дела. Вы сегодня же ночью сойдете на берег.

— Мы платим за проезд. И я повторяю, что мы не покинем корабль до утра.

Капитан Адамс незаметно кивнул, и один из членов его команды, стоящий поблизости, исчез в направлении каюты капитана. Он пробыл там всего минуту, прежде чем вернуться с мушкетом. Энгус понял, что был совершенно прав. Капитан предвидел, что его план не вызовет поддержки со стороны пассажиров.

— Я не позволю никому командовать на моем корабле, а уж заключенным тем более, — улыбнулся капитан Адамс, — но я достаточно благоразумный человек. Я позволю трем мужчинам сойти на берег, но девушка пусть останется.

Матрос поднял ружье, и Энгус спокойно сказал Чарли, чтобы он заслонил его собой, но капитан Адамс быстро отреагировал:

— Оставайтесь там, где стоите. Не двигайтесь с места!

Матрос держал Энгуса на прицеле, и он похолодел. Трое мужчин стояли в одну линию, и у них не было возможности незаметно вынуть пистолеты. Однако Эми была частично скрыта за Мердо, и он неожиданно почувствовал, что ее рука скользнула сзади под его куртку и легко вынула маленький карманный пистолет, который был заткнут у него за ремень.

Мердо затаил дыхание. Он не знал, умела ли Эми обращаться с оружием. Он был в полувзведенном положении в целях безопасности и не выстрелит, если курок не взвести полностью… но он не мог ничего сказать.

После того как пистолет был вынут, казалось, ничего не происходило целую вечность. Мердо страшно хотелось обернуться, но он не осмеливался. Это могло плохо кончиться для всех них.

Звук выстрела заставил Мердо вздрогнуть. Матрос выронил ружье и закричал от боли — пуля попала ему в плечо, и когда Энгус подхватил ружье, Чарли вытащил свой пистолет.

— Быстрее! Хватайте капитана и спускайтесь в его каюту. — Не обращая внимания на раненого матроса и толкая капитана перед собой, трое мужчин и Эми сбежали по лестнице и скрылись в капитанской каюте, после чего Энгус закрыл дверь на задвижку.

Их мушкеты лежали в боевой готовности на столе, у стены, прикованные цепью, стояли еще около дюжины ружей. По сравнению с теми цепями, которые некогда сковывали заключенных, это была лишь тонкая цепочка, и разорвать ее прикладом ружья было минутным делом.

— Заряжай ружья и клади их на стол, чтобы были под рукой; Чарли, позаботься о капитане. На корабле обычно есть ручные кандалы на случай беспорядков. Посмотри, может, найдешь какие-нибудь.

Снаружи послышался звук шагов спускающихся по лестнице людей, и кто-то подергал дверь.

— Отойдите! — Голос Энгуса был достаточно громким, чтобы его услышали те, кто стоял за дверью. — Если кто-нибудь попытается открыть дверь снова, я буду стрелять.

Послышались звуки поспешного движения, и Энгус закричал снова:

— Убирайтесь в свои каюты, а утром поговорим.

— Вы можете теперь и меня отпустить и прекратить все это, вас никуда не повезут. Если моя команда поднимет якорь, к утру вы уже будете в руках властей.

— Нет, капитан. В вашей команде полно заключенных, которые не отсидели своего срока. Они не станут рисковать своей свободой. Ну-ка, Чарли, пропусти наручники вокруг этого пиллерса, прежде чем замкнуть их. Я не хочу, чтобы у капитана Адамса была хоть малейшая возможность удрать. Он не из тех, кому можно доверять.

Когда серый рассвет показался в окаймленном медью иллюминаторе, Энгус постучал в дверь капитанской каюты изнутри и произнес:

— Если тут есть кто-то снаружи, лучше выходите на палубу. Мы выходим, но прежде я сделаю два выстрела через дверь и перегородку.

Послышался звук приглушенных голосов по крайней мере двух человек, а затем звук шагов людей, поспешно поднимающихся по лестнице на палубу. Раскрыв дверь настежь, Энгус увидел: коридор пуст. Поманив остальных, он сказал:

— Выбирайтесь на палубу и возьмите с собой ружья. Соберитесь все у штурвала.

Штурвал был в нескольких футах от люка, и поспешность Энгуса была оправдана, когда спустя несколько минут после того, как они все четверо собрались у штурвала, команда появилась из кают, вооруженная ножами, топорами и разными морскими острыми предметами.

— Не подходите ближе!

Сначала показалось, что предупреждающий окрик Энгуса не возымеет действия, но выстрел из пистолета поверх голов заставил их остановиться.

Энгус бросил пистолет на палубу и схватил ружье.

— Вот так-то лучше. Запомните, у нас достаточно оружия, чтобы поубивать многих, если вы попытаетесь сделать какую-нибудь глупость. Ты… — Энгус обратился к рулевому, который управлял судном почти весь прошедший день… — Что там внизу? — Он показал на большую зарешеченную крышку люка в середине палубы.

— Тюленьи шкуры, больше ничего.

— Мердо, открой крышку и проверь. Посмотри, нет ли там другого выхода. Бросайте все свое оружие за борт.

Раздался злой ропот команды, но он резко затих, когда Энгус взял одного из них на прицел. Человек сразу же бросил свой нож в море. Поколебавшись некоторое время, остальные следовали его примеру.

Выбравшись на палубу, Мердо подтвердил, что там не было другого выхода.

— Хорошо! — Энгус ткнул дулом своего ружья: — Ты… ты… и ты… остаетесь, остальные лезьте в люк.

Остались матрос, который первым бросил свой нож за борт, и двое пожилых мужчин. Остальные охотники за тюленями противились приказу спуститься в люк, но, увидев нацеленные на них ружья, они с явной неохотой полезли вниз.

— А теперь закройте крышку и завяжите ее веревками, и хорошенько, я сам проверю, когда все будет готово.

Матросы, оставшиеся на палубе, повиновались приказу Энгуса. Когда все было сделано, он приказал членам команды поднять якорь и распустить паруса, пока рулевой станет за штурвал.

— Это — континент? — Энгус показал на близлежащую землю.

Рулевой кивнул, но как-то не очень уверенно.

— Если так, тебе повезло. Я намереваюсь поплыть вдоль берега. Если это окажется остров, я пристрелю тебя, а тело брошу за борт акулам.

Солнце поднялось не слишком высоко, в воздухе было не жарко, но почему-то рулевой сильно вспотел. После двух невнятных попыток что-то вымолвить, он бухнул:

— Я… Я перепутал это место с чем-то еще. Это и правда остров.

— Я тоже так думаю. На судне есть какие-нибудь карты?

Перепуганный рулевой быстро закивал, все еще не уверенный, как с ним поступит Энгус.

— Чарли, пойди с ним и отыщи их. Мердо постоит у руля, пока вы сходите.

Когда Чарли с моряком вернулись, карты были разостланы на палубе, и Энгус спросил рулевого, где они находятся.

Рулевой показал на довольно большой остров, и на этот раз Энгус поверил, что он говорит правду.

— Сколько времени нужно, чтобы добраться до континента?

— Мы можем оказаться там еще до наступления ночи, но… — Матрос замолчал.

— Что ты хочешь сказать? Послушаем.

— Если вы высадитесь при ближайшем подходе к берегу, вы умрете с голоду. Между морем и горами нет ни населенных мест, ни дороги.

— Что ты предлагаешь вместо этого?

— Если мы будем идти на север в течение нескольких дней, вы сможете сойти на берег недалеко от Сиднея и пойти через Синие Горы, я полагаю, там теперь есть дорога. Если вы высадитесь с другой стороны, перед вами будет вся страна. Человек может скрыться там — и выжить, по крайней мере я так слышал.

— Или же нас можно вернуть с помощью остальных, как только вы от нас отделаетесь.

Моряк выразительно покачал головой.

— Нет, послушайте меня. Отправьте капитана и всю команду, за исключением трех человек, в баркасе сегодня ночью. Выньте паруса из лодки и дайте им только два весла. Возможно, они и доберутся до земли, но к тому времени мы будем далеко.

— А остальные двое?

— Мы возьмем беглых. Они не осмелятся ничего рассказать. Вместо этого, они, вероятнее всего, постараются привести корабль назад, чтобы подобрать тех, в лодке.

— А как ты? Что ты будешь делать?

— Я задумал одно левое дельце — и для вас тоже. Шестеро или семеро матросов из команды — бывшие заключенные, которые отсидели свой срок и имеют документы, подтверждающие это. Возьмите их документы, и мы все — свободные люди.

Горячность рулевого была слишком сильной, чтобы быть ложью, но Энгус спросил:

— А что ты намереваешься делать, когда станешь свободным человеком?

— Это зависит от вас. Если вы сочтете, что я достаточно помог вам, чтобы заплатить мне те деньги, которые вы собирались отдать капитану Адамсу, я куплю билет назад в Англию на первый же отплывающий корабль.

Энгус помолчал несколько минут, потом протянул ему руку.

— Доставь нас благополучно на берег, и деньги — твои. Мы все начнем новую жизнь — и она не может быть хуже, чем старая.

Три недели спустя после высадки на берег Австралийского континента, Энгус и Мердо Росс, Эми Макдональд и Чарли Кемпбелл направлялись в глубь страны. Сидя верхом на сильных лошадях и ведя перед собой остальных, тяжело нагруженных провизией и другими припасами, они гнали приличное стадо овец. Более того, и овцы, и лошади были честно куплены на золотые монеты.

Обыскивая каюту капитана Адамса, после того как его и всю его команду спустили в баркасе с корабля, Чарли нашел деньги, запертые в крепком деревянном сундуке. Богатая находка обеспечила успех их смелого предприятия. Они открыто путешествовали верхом с распиской о покупке овец и не моргнув глазом показывали украденные удостоверения, если у них спрашивали документы.

Процессия овец и лошадей вызывала уважение в глазах официальных лиц, но ни один из членов этой небольшой партии не мог спокойно себя чувствовать, пока они не удалились на достаточно большое расстояние от поселений заключенных. До этого все время была опасность, что какой-нибудь заключенный узнает в них сбежавших и развеет слабый налет респектабельности, который они приобрели.

Но даже тогда их беспокойство не закончилось. Приобретение некоторого имущества повлекло за собой другие проблемы, с которыми встретилась группа, когда они держали путь через Синие Горы. Они шли дорогой, которая была проложена не более десяти лет назад, однако хорошо проторенная многими мужчинами и женщинами, двигающимися в глубь страны в поисках новой жизни за пределами поселений для заключенных.

Дорога также была протоптана и теми, у кого амбиции были несколько скромнее: людьми, которые не искали ничего нового, а просто хотели поддерживать тот образ жизни, который мог бы быть прерван на виселице, если бы не замена ее вечной ссылкой. Энгус увидал таких людей, расположившихся у обочины дороги, которой шли он и его товарищи в полумиле от них, и тотчас же понял, кем была эта толпа.

— Вытащите свои ружья из чехлов — и проверьте, заряжены ли они, нужно быть готовыми открыть огонь. Эми, возьми мой пистолет. Если нужно, пускай его в дело. И держись поближе к Мердо.

— Как ты думаешь, кто они? Солдаты?

— С солдатами у нас бы не было неприятностей… А теперь расходитесь. Мердо, Чарли, не спускайте с них глаз, а то не успеешь и глазом моргнуть…

Трое мужчин, которые скрывались на обочине, вышли на дорогу. С ними была женщина-аборигенка и мальчик лет шести. Только она одна осталась сидеть на обочине, отверженная всеми, изможденная фигура, прижимающая мальчика к себе. Ее щиколотку обвивала железная манжета и цепь, похожая на те, которыми сковывают заключенных. К цепи была прикреплена деревянная колодка.

Один из трех мужчин пошел им навстречу, прижимая к себе мушкет. Подняв вверх свободную руку ладонью вперед, он изобразил подобие улыбки — провал в густой бороде и усах, где стал виден неровный ряд гнилых зубов.

— Привет, друзья. На этой дороге никто не появлялся вот уже почти целую неделю. Всегда приятно встретить компанию. Куда вы направляетесь?

Первый и последний взгляды мужчины были обращены к Энгусу. Остальное время он не отводил взгляда от Эми.

— В глубь страны.

Односложный ответ Энгуса был достаточно вежлив, но не располагал к началу дружеской беседы. Тот факт, что перед ним на седле лежало ружье, дуло которого было направлено прямо на собеседника, могло быть не чем иным, как простым совпадением.

Когда стало очевидно, что Энгус больше не собирается ничего добавить к сказанному, чернобородый человек пожал плечами и еще раз изобразил подобие улыбки.

— Мужчине не пристало делиться с кем-то своими планами. Ты — поселенец или бывший заключенный, которого освободили?

— А ты — освобожденный или беглый?

Чернобородый человек поднял бровь, и на этот раз его улыбка была неподдельной.

— Нас называют бушрэнджерами здесь, на континенте. Беглыми мы были бы на Земле Ван Димона. До сегодняшнего дня мне не приходилось слышать ни об одном освобожденном человеке, который бы проходил здесь, приехав с Земли Ван Димона. Я думаю, что мы с тобой говорим на одном языке, дружище. Почему бы тебе и твоим друзьям… и леди не сесть и не поговорить с нами немного. У нас есть котелок на костре, и мы можем предложить вам по кружке чая.

— От души благодарю, но я намереваюсь пройти еще несколько миль до захода солнца.

Теперь на лице бушрэнджера, ведущего переговоры, больше не было улыбки.

— Ну, тогда мы возьмем у вас одну шерстяную овечку. Вы можете взять взамен аборигенку.

— Эти овцы — не для продажи или обмена. Нам и так их не хватает, чтобы основать ферму. Нам нужна каждая из них.

— Ну, это, прямо скажем, не по-дружески!..

В голосе человека сейчас звучала угроза, и хотя он двигался в это время, ружье Энгуса неотступно двигалось за ним. Оно было направлено прямо на предводителя бушрэнджеров. Чернобородый человек оглянулся на своих приятелей, как будто ожидая от них, что они перехватят инициативу. Но они увидели то же самое, что и их главарь. Неважно, сколько раз они меняли свое положение, ружья Мердо и Чарли следили за ними.

— Я тронут вашим гостеприимством, но, поскольку я не могу его принять, мне бы хотелось, чтобы ты и твои товарищи удобно расположились вокруг своего костра, прежде чем мы отсюда уйдем.

Голос Энгуса был спокоен, манеры обходительны, но что-то дало чернобородому бушрэнджеру понять, что он станет мертвецом, если не последует указаниям однорукого шотландца.

— Я этого не забуду. — Чернобородый человек медленно двинулся назад, не сводя глаз с Энгуса.

— Я не уверен. Совсем не уверен. — Энгус двинулся к остальным двум бушрэнджерам, чтобы заставить их вернуться к костру, что они сделали с большей готовностью, чем их вожак.

Пока они все не сели перед костром, Энгус не дал сигнала Мердо, чтобы он прогнал овец мимо.

— Ты их здорово припугнул, Энгус. — Чарли ликовал. — Они дважды подумают, прежде чем наброситься на других шотландцев.

— Хотелось бы верить, что это так, — хмуро заметил Энгус, — но они — голодные люди. На их костре не готовилась еда, и мы задели их гордость. Нам нужно будет охранять овец и лошадей следующие несколько ночей.

— Научу-ка я Эми обращаться с оружием, — сказал Мердо. — Если ей придется стрелять в одного из этих ублюдков, то, чтобы остановить их, не хватит простой раны в руку. Ей нужно будет убить.

Той ночью они разбили лагерь в небольшой глухой долине, нарубили достаточно деревьев, чтобы сделать загон для скота, который было легко охранять. Энгус решил, что они будут дежурить парами, и назначил себя и Эми на дежурство в первую половину ночи.

Энгус улыбнулся про себя, когда увидел выражение разочарования, которое промелькнуло на лице Мердо. Его сын начал проявлять к девушке больше и больше внимания, и Энгус понимал, что это не временный интерес. Эми показала стойкий характер, как до, так и после случившегося на борту корабля. Она станет хорошей женой для Мердо и будет живым напоминанием о Катале.

В ту ночь ничего не произошло. Низкие облака нависли над узкой долиной, принеся с собой пронизывающую изморось, которая проникала за ворот рубашки или платья. Если бушрэнджеры и собирались пойти за ними вслед, моросящий дождь остановил их, заставил искать укрытие.

Следующая ночь застала четверку, перегоняющую овец, в низком и более открытом месте. Там было больше травы для овец, но сделать какое-то подобие загона оказалось трудно. Когда эта задача все же была выполнена, стало почти темно, и после приготовленного второпях ужина Энгус и Чарли пошли дежурить в первую смену.

Ближе к полуночи Энгус растолкал Мердо. Парень испуганно встрепенулся и сразу схватился за ружье, но все было в порядке, отец просто передал дежурство ему и Эми.

Эми подкладывала веточки в слабо горевший костер, пока Мердо зашнуровывал свои ботинки и брал ружье. Было довольно прохладно, и он вздрагивал от холода, но когда присел на корточки у костра и протянул руки к теплу горящего дерева, Эми одернула его.

— Что ты делаешь?

— Грею руки, а что?

— Я не для того развела костер, чтобы ты просидел у него всю ночь. Мы должны охранять животных. Я возьму северо-восточную сторону загона — костер будет мне ориентиром, чтобы не сбиться. А ты пойдешь в юго-восточном направлении.

— А нужно ли ходить так далеко, Эми. Я думал, мы проведем ночь здесь у костра — конечно, отходя и проверяя, все ли в порядке…

— Я вижу твои мысли насквозь, Мердо Росс, но тебе придется с ними расстаться. Мы охраняем лагерь и животных от бушрэнджеров, которых мы встретили по дороге. Ты, может быть, и не понимаешь серьезность этой задачи, зато я понимаю. Если тебе так уж нравится мое общество, можешь быть уверен, что встретишь меня здесь каждые полчаса. Таким образом, мы дадим знать друг другу, что все в порядке.

С этими финальными наставлениями Эми повернулась и была проглочена темнотой ночи, оставив совершенно выведенного из равновесия Мердо. Когда она уходила в темноту, она улыбалась. За последние недели многое изменилось. Мердо нравился ей все больше и больше, но она понимала, что лучше пока не проявлять своих чувств.

Когда Мердо возвратился к костру во второй раз, он нашел там Эми, ожидавшую его с кружкой готового кофе.

— Я уже хотела пойти тебя искать, — сказала она. — Думаю, тебе это может пригодиться.

Ночь становилась холоднее, и Мердо с благодарностью взял кружку.

— Похоже, сегодняшняя ночь тоже будет спокойной, — с надеждой сказал Мердо, — если бы эти подонки двигались сюда, мы бы за милю услышали, как они щелкают зубами от холода.

— Они не из тех мужчин, которых может напугать холодная погода, а тем более помешать им сделать то, что они задумали. Мы не должны дать им никаких шансов, поэтому не сиди тут всю ночь с кофе.

— Похоже, ты знаешь все о мужчинах и их поведении, Эми.

— Что ты имеешь в виду? — Она резко повернулась к нему.

— Ничего. — Это было необдуманное замечание, и Мердо пожалел об этом.

— Да, я много знаю о мужчинах. Я приехала сюда на корабле с заключенными, как ты помнишь. Потом меня передавали по кругу, как шапку нищего, пока я не попала на ферму к Кеннеди. Да, Мердо, я понимаю, что знать здешнюю жизнь — это знать мужчин.

Ее голос сорвался, но девушка жестко договорила все до конца. В ее жизни, с тех пор как она вынуждена была покинуть Англию, было то, что лучше было бы скрыть от Мердо, но пусть уж лучше он узнает все от нее, а не от других.

— Прости меня, Эми. Тебе пришлось нелегко. Мне не следовало бы напоминать тебе об этом.

Наступило неловкое молчание, а потом Мердо спросил:

— А как ты видишь будущее, Эми, — свое будущее?

— Я не знаю. — Эми предпочла бы предложение, а не вопрос. — Во многом это зависит от тебя… и твоего отца?

— Значит ли это, что ты хочешь остаться с нами?

Как только Эми глубоко вздохнула, чтобы ответить, они оба услыхали звуки волнения среди овец на дальнем конце загона, в том направлении, откуда только что пришла Эми.

— Что это?

— Тссс!

Теперь овцы стали блеять и топтаться по кругу. Послышалось что-то вроде сдержанного ругательства.

— Разбуди отца и Чарли. Думаю, что у нас гости. Я пойду посмотрю, что там происходит.

Не успел Мердо пройти и половину пути к месту, где спали овцы, он услыхал стук их копыт и перепуганное блеяние и понял, что опоздал. Что-то или кто-то сильно напугал овец, и они в панике убежали в ночь.

Не было пользы в том, чтобы обвинять кого-то невидимого в темноте, и Мердо опустился на одно колено, надеясь, что это поможет ему увидеть какой-нибудь силуэт на фоне горизонта, но было слишком темно. Луна и звезды скрылись за высоким покрывалом облаков.

Послышались шаги позади, и Мердо тихо позвал:

— Это ты, отец?

— Да, и Чарли. Что случилось?

— Кто-то только что спугнул овец, но они не смогут поймать их до утра, да и мы тоже.

— Черт побери! Нам бы следовало разобраться с этими бушрэнджерами, когда мы с ними встретились. Я догадывался, что случится что-нибудь подобное.

В этот момент раздался крик из лагеря, где двое мужчин только что спали.

— Лошади!..

Не успел Мердо вымолвить это слово, как в ночи эхом отозвался выстрел, и трое мужчин бросились бегом к лагерю. В темноте короткая вспышка огня разорвала ночь, а пуля, выпущенная из мушкета, царапнула угли костра в двух шагах от того места, где притаился Мердо. Он выстрелил в направлении, откуда послышался звук, но было неясно, удалось ли ему в кого-нибудь попасть.

— Лошади в безопасности. Оставайся с ними. Если бушрэнджеры бродят поблизости, они сделают попытку угнать лошадей.

— Где Эми?

— Разве она не пошла за вами? Я вернусь и посмотрю, может, она там, у загона.

Мердо тихо прокрался туда, где раньше были овцы, и тихо окликнул, на случай если бушрэнджеры вернулись, но ему ответил звук множества насекомых и журчание быстро текущего ручья, который брал исток из гор позади.

Вернувшись в лагерь, Мердо в слабом мерцающем свете костра, который немного лучше разгорелся от попавшей в него пули, стал искать свой пистолет. Положив его в карман, он поднял свое ружье.

— Куда ты? — спросил Энгус.

— Искать Эми.

— Подожди до утра. Ты ничего не сможешь сделать, пока не рассветет…

— Если ее захватили бушрэнджеры, они много чего смогут сделать с ней до рассвета. Ты с Чарли оставайтесь с лошадьми. Я найду вас.

Мердо не придумал никакого плана, у него было только горячее намерение найти бушрэнджеров и освободить Эмми — гон не сомневался, что они ее захватили. Он не имел ни малейшего представления, в каком направлении они ушли, но предполагал, что это будет тот же самый путь, каким они и пришли, в безопасные, покрытые лесами горы. На их стороне было огромное преимущество — они хорошо знали местность, но у него не было выбора: он обязан был выйти на их след.

Мердо потребовался час, чтобы отыскать едва различимую тропинку в темноте, и он пошел по ней так скоро, как только мог, останавливаясь через каждые полмили и прислушиваясь.

Восход был не за горами, деревья в предрассветных сумерках отбрасывали огромные тени, когда он услышал звук, который подтвердил его уверенность, что он идет в правильном направлении, — хотя лучше бы он не слышал этого звука. Выстрел из мушкета — даже два ружейных выстрела. Они прозвучали почти в миле от него. Мердо побежал бегом и замедлил шаг только тогда, когда понял, что не так уж и далеко от цели — нужно соблюдать осторожность.

Сойдя с тропинки, Мердо начал поиски, но они оказались совершенно бесплодными, пока не наступило утро и стало можно что-то рассмотреть на некотором расстоянии перед собой. И вот далеко впереди, где дорога поднималась в горы, Мердо увидел тех, кого он преследовал, но их было только двое — и оба мужчины.

Мердо удвоил свои усилия. Если Эми застрелена бушрэнджерами, он найдет ее тело. Если жива, оставался еще один бушрэнджер, с которым она могла быть. Мердо искал не более десяти минут — не более чем в пятидесяти шагах на земле в тени, отбрасываемой скалой, лежало что-то неподвижное.

Подавив крик, он бросился бежать. На полпути к телу резко остановился. Это была не Эми, а третий бушрэнджер. Значит, застрелен был один из бандитов, но ведь было два выстрела.

Приблизившись к телу, он понял, что стреляли в спину и с очень близкого расстояния. Куртка вокруг пулевого отверстия была окрашена в кровавый цвет. Мерзавец был ранен еще и в ногу. Судя по количеству крови, окрасившей брюки, эту рану нанесли раньше, возможно, даже во время нападения на лагерь Россов.

Выпрямившись, Мердо неожиданно для себя увидел еще одно тело, и оно принадлежало не Эми, а женщине-аборигенке. Ее тоже застрелили с близкого расстояния, пуля прошла между глаз. Когда Мердо вгляделся в то, что осталось от лица мертвой женщины, загадка двух выстрелов была разрешена — но где же Эми?

Вдруг краем глаза Мердо заметил, что в скалах поблизости что-то шевелится, и сразу же поднял свое ружье. Движение не повторилось, но он, низко нагнувшись, перебежал в укрытие под скалу, отсюда легче было целиться самому, не подвергаясь возможной опасности.

Немного сдвинувшись, Мердо взял на мушку того, кого преследовал, — и сразу же опустил ружье, разглядев маленького аборигенского мальчика, видимо, того самого, кого в день встречи с бушрэнджерами прижимала к себе ныне убитая женщина.

Мердо позвал мальчика, но, услышав его голос, маленький абориген подпрыгнул, как от ружейного выстрела. Он побежал прочь, но Мердо погнался за ним и поймал, когда тот пытался вскарабкаться на валун, который был больше его самого. Мальчишка сопротивлялся и дрался, повизгивая от страха.

— Успокойся… спокойно, малыш. Я не стану тебя бить. Тебе и так достаточно пришлось пострадать за столь короткую жизнь.

Скорее всего, мальчишка не понял ни одного его слова, но в конце концов успокаивающий тон возымел действие, и мальчик прекратил сопротивление.

— Так-то лучше. — Присев перед ребенком на корточки, Мердо увидел, что он плачет. Из носа у него тоже текло, возможно, от напряжения.

— Ну, вообще-то я не тебя намеревался привести с собой в лагерь, но не бойся, я тебя не брошу.

Оба бушрэнджера были уже далеко, и шли они быстро, не представляя никакой угрозы для мальчика, но ему было не более шести-семи лет. Его нельзя оставлять одного. Придется отвести его в лагерь, а потом трое мужчин отправятся на поиски Эми.

Мердо увидел Эми примерно на полдороге от лагеря, и она увидела его. Побежав навстречу, девушка остановилась в замешательстве, не поняв, кого это ведет Мердо за руку, но потом обняла парня с такой теплотой, какой он не смел ожидать еще двенадцать часов до этого.

— Мердо!.. Ну наконец-то! Нам показалось, что мы слышали два выстрела рано утром. Мы боялись… Что случилось — и что здесь делает этот мальчик?

Мердо рассказал все, что произошло, как можно короче, добавив:

— У него теперь никого нет, а ты знаешь, что это такое. Я думаю, нам нужно оставить его с нами… Но что произошло с тобой? Мы все думали, что бушрэнджеры захватили тебя.

— Скорее наоборот. Возможно, это я ранила бушрэнджера, труп которого ты нашел. Когда я разбудила твоего отца и Чарли, они побежали помогать тебе, а мне вдруг пришло в голову, что угон овец — простая уловка. Что на самом деле бушрэнджерам нужны лошади. Я подождала тут, в лагере, в уверенности, что они вернутся. Так оно и оказалось. Я выстрелила, и они убежали. Потом, когда вы вернулись, началась стрельба, и все мы, похоже, шли в разных направлениях. Я побежала в сторону загона, потому что мне показалось, что ты пошел туда. Я тебя не нашла, но услышала, что овцы были где-то поблизости. Я знала, что, если они убегут, мы можем их больше не найти, вот и осталась с ними, пока не рассвело. А потом я пригнала их назад.

Эми преподнесла все очень просто, но Мердо понимал, что ей пришлось пережить — одной, в темноте стреляя в мужчин, потом найти овец, стеречь их и привести назад в лагерь. Все это подтверждало, что он открыл несколько недель назад: Эми необычная девушка, и он не хочет потерять ее снова.

К удивлению Эми и удовольствию Энгуса и Чарли, Мердо обнял ее и поцеловал так, как ее никто еще не целовал. Он прервал поцелуй, чтобы только произнести:

— Эми Макдональд, ты больше никогда не убежишь от меня. Я состарился на десять лет. Похоже, тебе потребуется вся жизнь, чтобы компенсировать мне эти годы.

Мердо Росс и Эми были обвенчаны спустя месяц священником-миссионером. Это положило начало очень удачному браку, но не привело к концу путешествия.

Три раза они селились, чтобы вести фермерское хозяйство, и три раза им пришлось все бросать из-за воинственных настроений коренного населения. Наконец они двинулись далеко на Север, в места, пустынные уже в течение двадцати пяти лет. Там они нашли покой, которого искали, там они поселились, построили дом и растили детей.