Пока Джоди была в душе, Томми составил список.

Кормежка

Стирка

Новая квартира

Зубная паста

Сочная мартышечья любовь

«Виндекс»

Избавиться от вампира

Клеврет

— Зачем нам клевер? — спросила Джоди. Ей пока не вполне удалось собрать зрение в кучку.

— Клеврет, клеврет, — сказал Томми.

— Левретка с клевером? А это зачем?

— Да клеврет же! Приспешник, прихлебатель, который может как-то помогать нам днем. Как я для тебя был.

— А, шестерка.

Томми выронил список.

— Ну-у, нет уж.

Джоди подняла листок и подошла к кухонной стойке, где размещалась кофейная машина.

— Я б душу продала за большую чашку кофе.

— Я не был тебе шестеркой, — сказал Томми.

— Ну да, ну да, ну да. Без разницы. Так сколько у нас времени на этот список?

— Я проверил по календарю. Восход в 6:53, значит, есть часов двенадцать. У нас почти солнцестояние, поэтому тьмы будет много.

— Солнце… ох господи, уже ведь почти Рождество.

— И?

— Алло? А по магазинам?

— Алло? У нас есть отмазка. Мы мертвые.

— Моей маме это неизвестно. Я должна ей найти что-нибудь такое, что она бы не одобрила. А твоя родня…

— О боже мой! Рождество! Я же должен был домой приехать на праздники. Надо переписать список.

— Сам переписывай. Я пошла волосы сушить.

Новый список гласил:

Рождественские подарки

Позвонить домой

Кормежка

Клеврет (не шестерка)

Жаркая мартышечья любовь

«Виндекс»

Пописать литературу

Избавиться от жуткого старого вампира

Новая квартира

Стирка

Зубная паста

— Мне кажется, мартышечью любовь надо вычеркнуть, — сказала Джоди. — А вдруг мы потеряем список и его кто-нибудь найдет?

— Сдается мне, пункт «избавиться от жуткого старого вампира» смущает больше, нет?

— Ты прав. Мартышечью любовь вычеркивай, а «вампира» замени на «Илию». — Джоди постукала карандашом по списку. — И убери «Виндекс», а впиши «купить кофе».

— Мы ж не пьем кофе.

— Его можно нюхать. Томми, мне кофе нужен до зарезу. Это как голод по крови, только, понимаешь, чуть цивилизованней.

— Кстати, о крови…

— Ну да, передвинь кормежку в начало списка.

— И добавь бутылку виски. Ее тебе придется покупать.

— Извини, пис-сатель, но мы вместе этот твой дурацкий список выполняем.

— Мне еще спиртного не продают, я возрастом не вышел.

Джоди отшатнулась и содрогнулась.

— А, ну да. И впрямь.

— То-то же, — кивнул Томми, невинно тараща глаза.

— Тогда ладно. Блин, прежде чем выбирать себе шестерку, надо было документы проверить.

— Эй!

— Шучу. А что ты с бутылкой виски собираешься делать?

— Вычеркивать еще один пункт списка, — ответил Томми. — У меня есть мысль. Не забудь сумочку.

— А Животным вообще чего надо было?

— Двадцать штук.

— Надеюсь, ты им сказал, чтоб шли в пизду.

— Они уже в ней.

— А они заподозрили, что ты, ну… уже ты?

— Нет еще. Хлёст сказал, что я что-то бледноват. Я их отправил в магазин. Если Клинт понял, ну…

— Отлично ты все разрулил. Может, еще лучше будет дать объяву: «Молодая пара вампиров ищет разъяренных селян, чтоб те их выследили и прикончили».

— Ха. Селяне. Смешно. Впиши лосьон для автозагара. Мне кажется, меня выдает бледность.

В семь вечера за три дня до Рождества вся Юнион-сквер кишела покупателями. На возвышенной части площади выстроили деревеньку Санты, и в нее через лабиринт калиток для скота, оббитых красным бархатом, тянулась очередь детей и родителей человек в пятьсот. Вокруг площади широкие гранитные ступени усеивали уличные артисты, обычно заканчивающие в пять. Тут жонглер, там фокусник, полдюжины «роботов» — людей, раскрасивших себя золотином и серебрином: они механически дергались, когда кинут монетку или купюру. Даже пара человеческих статуй там была. У Джоди любимым был золотой парень в деловом костюме — он неподвижно стоял часами, словно замер на полушаге по пути на работу. В «дипломате» у него была дырочка, в которую люди пихали деньги после того, как сфотографируют и попробуют заставить его моргнуть.

— Меня он раньше очень нервировал, — прошептал Томми. — А теперь я вижу — он дышит и аурой своей светит.

— Я как-то раз на него весь обеденный перерыв смотрела, и он так и не шевельнулся, — сказала Джоди. — А летом знаешь, какая мука, наверное, в золоте. — Ее вдруг передернуло — она вспомнила про Илию, старого вампира, по-прежнему заключенного в бронзу у них в студии. Да, он ее, само собой, убил, говоря строго, но так, что перед ней открылась новая дверь. И сколь бы странной дверь эта ни казалась, была она совсем рядом, живая и страстная. Конечно, сделал он это для собственного развлечения, как сам и признался, но еще и потому, что ему было одиноко.

Она сплелась рукой с рукой Томми и поцеловала его в щеку.

— А это за что?

— Потому что ты рядом, — ответила она. — Что у нас по списку первое?

— Рождественские подарки.

— Ниже.

— Жаркая мартышечья любовь.

— Ага, это можно устроить в витрине мастерской Санты в «Мэйсиз».

— Честно?

— Нет, не честно.

— Ладно, тогда нам нужно пойло.

Джоди выхватила список у него так быстро, что большинство людей вокруг и не заметило, как она шевельнулась вообще.

— Ты больше не главный по списку. Мы покупаем мне новую кожаную куртку.

«Я БЕДЕН, А КТО-ТО ПОБРИЛ МОЕГО ОГРОМНОГО КОТА». Уильям переписал себе табличку. На огромном коте Чете по-прежнему был красный свитер Джоди. На двух приближающихся вампиров кот смотрел весьма подозрительно.

Томми протянул Уильяму бутылку «Джонни Уокера».

— Веселого Рождества.

Уильям взял выпивку и быстро закурковал ее куда-то себе в пальто.

— Большинство просто дает деньгами, — сказал он.

— К чему нам посредники? — ответила Джоди. — Как вы себя чувствуете?

— Здорово, а что? Совсем, знаете, отлично, учитывая, что я бездомный, а вы побрили мне кота.

— Вчера вы здорово нарезались.

— Ну да, а сегодня мне отлично.

— На меня раньше тоже так действовало, — сказал Томми. — Это я помню. Как бы бодрит.

Джоди махнула Томми, чтоб не лез.

— И голова у вас не кружилась, ничего?

— Когда проснулся, был чутка похмелен, но пара чашек кофе — и все прошло.

— Блять! — Джоди аж сплюнула от досады. И приуныла.

— Спокойно. — Томми потрепал ее по плечу. — Доктор Флад спешит на помощь. Наверное.

Джоди зарычала, но так, чтобы слышал лишь Томми.

— А знаете, — сказал Уильям, когда поток пешеходов чуть поредел и ему больше не требовалось сосредоточенно внушать к себе жалость, — с наличкой у меня все хорошо, но раз вы тут в рождественском настроении, я бы по-прежнему согласился глянуть на буфера рыжей.

— Выкуси, мешок торфа! — рявкнула Джоди и навалилась на Уильяма.

— Солнышко. — Томми поймал ее сзади за только что приобретенную красную кожаную куртку — на всякий случай. Если она свернет бродяге шею, нипочем не поймешь, удачная у него была мысль или нет.

— Я не потерплю, чтоб меня домогалась закуска.

— Съела что-нибудь не то? — Томми ухмыльнулся ей, когда она перевела на него взгляд, но огонь в ее глазах уже погас.

— Жаркую мартышечью любовь из своего списка можешь вычеркнуть, — сказала она.

— Ёксель, ну и мегера, — произнес Уильям. — У нее, что ли, ежемесячные?

Томми быстро подхватил Джоди на руки и понес за угол. Она ерзала и пыталась освободиться.

— Отпусти меня, я его не буду бить.

— Хорошо.

— Сильно.

— Я так и думал, — сказал Томми, не выпуская ее из хватки. — Давай-ка ты зайдешь в «Уолгринз», а я тут пока закончу с мужиком и его огромным котом.

Проходя мимо, разулыбалось семейство рождественских покупателей — сочли, видимо, что юная пара не стесняется своих телячьих нежностей на улице. Отец семейства прошептал супруге:

— Комнату б себе сняли. — Обычный человек бы даже не услышал. Но не Томми.

— Считай, повезло, старина, мы чуть не сделали это в витрине мастерской Санты. Жаркий и потный эльфийский секс — прямо перед детишками. Им бы это понравилось, да?

Отец опрометью погнал свое семейство прочь по улице.

— Мило, — сказала Джоди. — Так и нужно не выделяться.

— Ну ты же знаешь, люблю быть в форме. — Томми было всего девятнадцать, и, поскольку сексом он начал регулярно заниматься только после знакомства с Джоди, по-прежнему полагал, будто обладает неким тайным знанием, недоступным прочим людям. «Как они могут думать о чем-то другом?» — размышляла сокровенная часть его ума. — Спорим, он пахнет перечной мятой.

— Кто?

— Эльфийский секс.

— Ты не поставишь меня на землю?

— Ладно, только не бей мужика с огромным котом.

— Да все нормально. Встречаемся в аптеке через пять минут. Лучше, если у тебя все получится.

— Пять минут, — подтвердил Томми. — Корица. Может, корицей пахнет.

Бледная пара бродила по проходам «Уолгринза». Они отлично развлекались — презирали грубые аксессуары буржуазной культуры и вообще насмехались над условностями традиционной культуры. Они же, в конце концов, — элита. Они особые. Избранные, если угодно, — хотя бы по самой природе своей обостренной чувствительности и высшей чуткости. Оба претендовали на способность заглядывать за фасад, выстраиваемый большинством людей, и зреть самые глубины человеческой души. Однако странно, что не предусмотрели вот чего: прямо у них перед носами из-за угла вывернул парень во фланелевой рубашке.

— Давай у этих ребят спросим, — произнес Фланелевый. — Они похожи на героинщиков.

Джеред Белый Волк и Эбби Нормал попятились от витрины с подводкой для глаз, в которой они искали что-нибудь гипоаллергенное. У Эбби весь вечер слезились глаза, отчего текла тушь, а оттого образ ее больше склонялся к «грустному клоуну жизни», нежели она рассчитывала.

Джеред спрятался у Эбби за спиной — самую малость, но все равно неловко, ибо он был почти на фут выше ее. К парню во фланели из-за того же угла вышла красивая, бледная и рыжая женщина с грузом туалетных принадлежностей в руках. «Что за поразительные волосы, — подумала Эбби, глядя на длинные рыжие локоны. — Я б за такие что угодно отдала».

— Томми, оставь этих несчастных в покое, — сказала рыжая.

— Не, погоди. — Фланелевый с улыбкой повернулся к Эбби. — Ребята, вы не знаете, где они тут держат шприцы?

Эбби глянула на Джереда, который глянул на фланелевого парня.

— Ну, они просто так не продаются, — сказал Джеред. Он теребил кожаные ремешки своих бондажных штанов и смотрелся весьма кокетливо. Эбби шлепнула его по руке.

— На шприцы надо рецепты, — сказала она.

— Вы правда считаете, что я похож на героинового наркомана? — Джеред эффектно встряхнул челкой, ниспадавшей на лицо. Вся голова у него была выбрита — за исключением челки, спускавшейся до подбородка. Исключительно для того, чтобы ею можно было эффектно встряхивать. — Я собирался, ну типа, покачаться. Знаете, есть еду и все такое, но…

— Спасибо, понял, — ответил Фланелевый. Рыжая отошла от них по проходу. — Я вот как раз собирался попробовать героин, но раз шприцы не продаются, что ж. Пока, ребята. Зачетная майка, кстати.

Эбби опустила взгляд на свою футболку — разумеется, черную, с портретом поэта, взятым с гравюры девятнадцатого века.

— А вы, типа, знаете, кто это.

— «Она идет во всей красе, — процитировал Фланелевый, ухмыльнулся и подмигнул, — светла, как ночь ее страны». Байрон — мой герой. Пока-пока.

Он повернулся и пошел прочь. Эбби дотянулась и схватила его за рукав.

— Эй, по всему городу пункты обмена шприцев есть. В «Хранителе Залива» перечислены.

— Спасибо, — ответил Фланелевый. Опять отвернулся, но Эбби снова его схватила.

— Мы будем в «Стикляном Кате» — там сегодня готы собираются. Пятисотый квартал по Четвертой улице. Я там знаю одного сбытчика. Ну, вам для героина же надо.

Фланелевый кивнул и снова посмотрел на портрет Байрона у нее на майке. «Ебать мои носки. Он так смотрит на мою растекшуюся гушь».

— Благодарю вас, миледи, — произнес Фланелевый. И пропал — в темных пустошах между стеллажами с тампонами.

— Это чего было, а? — заныл Джеред. — Он же такой… как из «Счастливых дней». — Джеред Белый Волк много времени проводил за просмотром «Ника по ночам» — если не в тягостных раздумьях и не в хлопотах из-за собственной внешности.

Эбби кинулась в полу черного пыльника Джереда и заколотила кулачками по его утлой груди.

— Ты что, не видел? Ты же не видел.

— Чего? Как ты полную шлюху лепила?

— У него были клыки, — сказала Эбби.

— Так они и у меня есть. — Джеред сунул руку в карман и вынул парочку идеальных вампирских клыков стоматологического качества. — Тю. Их сейчас все носят.

— Да, но у него они выросли! Я видела. Пошли. — И Эбби потащила Джереда Белого Волка за огромные лацканы, похожие на крылья летучей мыши. — Мне нужно переодеться во что-то пожарче перед клубом.

— Постой, я «Холлзов» хотел купить. У меня в горле саднит, мы вчера столько гвоздики выкурили.

— Скорей. — Пряжки черных сапог на платформе у Эбби звякали, когда она тащила своего друга мимо помад и средств для волос, чтобы он ими не успел заинтересоваться.

— Ладно, — сказал Джеред, — только если я сегодня не встречу никакого симпатичного парнишку, тебе придется сидеть со мной всю ночь и гладить меня по голове, а я буду плакать.

— Ты бы попробовала черную помаду, — сказал Томми, когда они с Джоди подходили к дому со множеством пакетов в руках. Он по-прежнему думал про парочку из магазина. Впервые с десятого класса ему пригодилось знание поэзии романтизма. Он тогда какое-то время старался косить под трагического романтического героя — хмурился и пялился, стиснув зубы, перед собой, в уме сочиняя мрачные стихи. Но выяснилось, что трагично смотреться в Недержанье, штат Индиана, просто-напросто излишне, а кроме того, мама все время кричала на него, и он забывал рифмы. «Томми, если будешь так скрипеть зубами, — говорила она, — они у тебя сотрутся и придется носить вставные, как у тети Эстер». Томми же хотел только одного, как у тети Эстер, — бородку. Тогда можно было бы хмуро озирать вересковые пустоши и задумчиво ее поглаживать.

— Ага, — сказала Джоди. — Потому что мне нужно еще очевиднее подчеркнуть, что я нежить, которая пьет у живых кровь.

— По-твоему выходит очень мерзко.

— Нет, я в приятном смысле.

— А.

— Потому что дело ж вовсе не в том, что нас люди не поймут, узнав, что мы вампиры, потому что мы совершили промах и, ох, я не знаю, ОБНАЖИЛИ КЛЫКИ ПРЯМО ПОСРЕДИ, БЛЯДЬ, МАГАЗИНА.

Томми чуть не уронил пакеты. Об этом Джоди ничего не говорила весь вечер. Он надеялся, что она не заметила.

— Это случайно вышло.

— Ты назвал ту девчонку «миледи».

— На нее произвел впечатление мой Байрон.

— Ну да, еще бы — твой Байрон, вероятно, тоже немного торчал, нет?

— Все было не так.

— У тебя слюни текли. — Джоди остановилась у их пожарной двери и полезла в карман куртки за ключом.

Томми обошел ее.

— Я пока не привык. По-моему, у меня неплохо получается. Моя жуткая бледность, очевидно, поразила даму в пункте обмена шприцев. — Он сунул руку в пакет и вытащил веер стерильно упакованных одноразовых шприцев с колпачками.

— Поздравляю, теперь ты можешь работать под героинщика с положительным анализом на ВИЧ.

— Tres chic. — Томми ухмыльнулся, как, в его представлении, мог бы ухмыляться сексуальный итальянский мужчина-проститутка.

— …который прилюдно пускает слюни, — добавила Джоди.

«Черт, на нее не действует моя ухмылка сексуального итальянского мужчины-проститутки», — подумал Томми. А вслух сказал:

— Не груби мне, я новенький. У меня губы не сходятся, если вылезают клыки.

Джоди повернула ключ и распахнула дверь. Там на площадке в отключке лежал Уильям, мужик с огромным котом, а на груди у него спал Чет — собственно огромный кот.

— Я тебе говорил, что получится, — сказал Томми.

Джоди шагнула к лестнице и закрыла за собой дверь.

— Давай ты первый.

Через пятнадцать минут, сложив пять шприцев с кровью в холодильник, Томми сказал:

— Все это вампирство будет здорово.

Кусая Уильяма, он призадумался — не просто пытаясь обороть в себе мысль о физической близости с настолько скверно пахнущим мужчиной, но и о близости с мужчиной вообще. Однако протерев шею Уильяма ваткой с медицинским спиртом, который они купили в аптеке, и утешив себя тем, что большинство вампиров в литературе все равно сексуально амбивалентны, Томми поддался голоду по крови.

Теперь ему было гораздо спокойнее — проблема еды решена. Ну, хотя бы на некоторое время. Если его друзья их не прикончат в ближайшую пару дней, ему, быть может, и понравится быть вампиром. Томми повернулся к Джоди — и нахмурился.

— Но никак не могу избавиться от мысли, что это, может, и неправильно — так пользоваться бездомным пьянчугой.

— Можно просто пойти на охоту и поубивать людей, — бодро ответила Джоди. У нее в углу рта осталась корочка подсохшей крови Уильяма. Томми лизнул себе большой палец и стер.

— Но мы, правда, подарили ему прекрасный свитер для огромного бритого кота, — сказал он.

— Я его очень любила, — сказала Джоди. — А кроме того, мы ему предоставляем теплую площадку для ночлега, — добавила она, сама нырнув в эту теплую кучу собачьих какашек — самооправданий Томми.

— А если каждый день брать будем понемножку, ему станет гораздо лучше. Мне же было отлично.

— И сами не сопьемся.

— Кстати, как ты себя чувствуешь? — спросил Томми.

— Лучше. Опохмелилась. Ты?

— Жужжит, как от пары пива, не больше. Хочешь, сейчас поэкспериментируем?

Джоди посмотрела на часы.

— Нет времени. Лучше завтра ночью.

— Ну да. Так, что у нас дальше по списку? Похоже, что жаркая мартышечья любовь.

— Томми, нам еще нужно найти дневного человека, чтоб нам помогал. Нам отсюда съезжать.

— Я думал про Аляску.

— Вот молодец, но нам все равно надо найти такое место, где нас не найдут ни Животные, ни инспектор Ривера.

— Нет, я думал, что нам стоит переехать на Аляску. Во-первых, зимой там темень по двадцать часов в сутки, и у нас будет масса времени. А кроме того, я где-то читал, что эскимосы кладут своих стариков на лед, когда тем приходит пора умирать. Люди будут просто оставлять нам закусь.

— Ты смеешься.

— Как порции эскимо? — Томми ухмыльнулся.

Джоди подбоченилась и уставилась на него, приоткрыв рот, словно ждала продолжения. Но его не последовало, и она сказала:

— Тогда ладно, пойду преображусь.

— В волка?

— Переоденусь, трупный дух.

— Я ж не знаю. Может, ты научилась.

Томми считал Аляску прекрасной мыслью. Только из-за того, что Джоди на несколько лет старше, она постоянно ведет себя так, будто все его мысли — дурацкие.

— Но с Уильямом же получилось, — обиженно произнес он, складывая покупки.

— Это была хорошая мысль, — согласилась Джоди из гардеробного чулана.

И что теперь?

— Ну и про Аляску неплохая.

— Томми, да на Аляске живет человек девять. Мы будем выделяться, не думаешь?

— Нет, там все бледные. У них почти весь год солнца не бывает.

Джоди вышла из чулана в своем маленьком черном платье и блядских туфельках «выеби-меня» с ремешками.

— Я готова, — сказала она.

— Ничего себе. — Томми сразу забыл, о чем они разговаривали.

— Как по-твоему — помада цвета красного «Феррари» будет чересчур?

— Нет, я обожаю твою помаду цвета красного «Феррари». — «Жаркая сочная мартышечья любовь», — думал он. Именно поэтому он и любил Джоди. Среди всех этих напрягов, даже в опасности — она все равно не жалела времени и заботилась о его чувствах.

Джоди приподняла руками груди, пока те чуть не вывалились из низкого декольте.

— Слишком?

— Идеально, — ответил Томми и пошел к ней с вытянутыми руками. — Даймне, даймне.

Но она пролетела мимо в спальню.

— Это не тебе. Мне надо идти.

— Нет, нет, нет, — воспротивился Томми. — Жаркая мартышечья любовь.

Пока он смотрел, застыв в дверях, Джоди накрасилась помадой цвета красного «Феррари», посмотрелась на себя, нахмурилась и все стерла. Схватила с трюмо другой тюбик.

— Когда вернусь.

— Куда? — спросил Томми. Сексуальная фрустрация довела его до самых примитивных понятий.

Джоди повернулась к нему с новым слоем на губах. Свекольным.

— За твоим клевером.

— Только не в таком виде, ни за что, — сказал Томми.

— Так оно и работает, Томми. Я и тебя так же подцепила.

— He-а, ты была одета в другое, когда мы познакомились.

— Это да, но ты же пошел за мной, потому что я тебя интересовала сексуально, нет?

— Ну да, с этого началось, но теперь у нас не только оно. — Так оно и было, но это ж не причина бросать его дома в половом возбуждении и вообще.

Джоди подошла к нему и обняла. Его руки скользнули в низкий вырез ее платья на спине. В штанах вдруг стало туго, а в нёбо изнутри давили клыки.

— Когда вернусь, — сказала Джоди. — Честно. Ты — мой парень, Томми. Я тебя выбрала своим парнем, навсегда. А сейчас я найду нам того, кто поможет переехать и будет нам все делать днем.

— Им просто захочется тебя трахнуть, а когда ты им не дашь, они обратятся против тебя.

— Необязательно.

— Еще как захочется. Ты посмотри на себя.

— Я разберусь, ладно? Я не знаю, как еще этим заниматься.

— Могли бы провесить объявление в «Список Крейга». — Так назывался веб-сайт объявлений, который люди завели в Районе Залива, и теперь работу, квартиры да и почти все, что угодно, в первую очередь искали там.

— Ничего никуда вешать мы не будем. Послушай, Томми, времени у нас меньше, чем того, что нужно делать. Приведи тут пока все в порядок и разберись со стиркой, а я найду нам клевера.

— Клеврета, — поправил он.

— Без разницы. Я тебя люблю.

«Вот сука! — Он был разгромлен. — Нечестно же».

— Я тоже тебя люблю.

— Я захвачу один одноразовый сотовый, что ты купил. Можешь мне звонить в любое время.

— Они же еще не активированы.

— Ну так и займись этим, дружок. Чем скорее я отсюда выйду и кого-нибудь найду, тем скорее вернусь к нашей жаркой мартышечьей любви.

«У нее совершенно никаких этических понятий, — подумал Томми. — Она чудовище. И все ж вот она: всего несколько лямочек платья — и голая».

— Ладно, — сказал он. — Только не наступи на огромного бритого кота.

После ее ухода миновало всего двадцать минут, а Томми уже решил, что уборка и стирка сосут. Клеврета он и сам найдет с таким же успехом, хоть и не смотрится отпадно в маленьком черном платье. Выходя из дому, Томми аккуратно переступил через Уильяма и Чета, чтобы не разбудить.