Резко разворачиваюсь и срываюсь на бег, пока внутри меня стучит отчаянно сердце. Но лёгкость из-за принятого решения даёт мне силы продолжить бег до машины, где я вижу, как Майкл уже закрывает дверь, замечая меня, и улыбается ободряюще мне, распахивая её снова и помогая мне запрыгнуть в салон.

Ник оборачивается, но его лицо отчуждённо и холодно, хотя мне сейчас плевать на это.

– Прости, но я не уйду от тебя по собственной воле, – шепчу я, хватая его руку и прикладывая к губам. – Прости его, прости, что он мой отец, Ник. Прости.

Ник вырывает свою руку, отворачиваясь от меня, и я теряюсь, не зная, как… что ещё ему сказать, чтобы снять с него эти слова, брошенные отцом со злости. Это унижение, которое он испытал из-за меня. Но ничего, не единого слова, только рой мыслей и страх внутри, до сих пор плещется в душе.

Пережитое для меня стало поворотным в моей жизни. Словно было время до и после. Я никогда раньше бы не осмелилась на такое, потому что не было ради кого. А сейчас есть и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы доказать Нику, что я рядом и буду рядом, пока он не укажет мне сам на дверь.

Машина останавливается перед главным входом в комплекс, и Ник выпрыгивает из неё, не дожидаясь меня. Глубоко вздохнув, я выхожу из внедорожника, следуя за ним к лифту. Мы молча входим в него и так же, не проронив ни слова, едем наверх, пока я нервно кусаю губы, стоя позади Ника.

Как только дверцы распахиваются, к нам выбегает Шторм.

– К себе, – рявкает Ник собаке, и та, видимо, зная уже норов хозяина, быстро цокает обратно.

– Ник, давай поговорим, – предлагаю я.

– Оставь меня. Иди прими душ, ванну, если хочешь, поешь и ложись спать, но оставь меня, – не поворачиваясь, зло произносит он.

– Ник, я понимаю…

– Нет! Ты ни черта не понимаешь! За слова, которые сказал твой отец, даже за меньшее… я не треплю подобного! Последний человек, назвавший меня ублюдком, лежал в больнице две недели! А он ушёл! Потому что я не могу! Из-за тебя не могу себе позволить ударить его! А он заслужил! Он оскорбил всех, кто дорог для меня и остался безнаказанным! Но обещаю, что завтра он получит сполна, когда я остыну! Поэтому иди! Уходи отсюда! Оставь меня одного! – На повышенных тонах говорит Ник, разрывая на себе пиджак, и с яростью швыряет его в меня, что тот ударяет меня по груди и падает к ногам.

– Ты ушла, Мишель, – уже тише обвинительно продолжает он. – Ты колебалась и ушла. А я здесь. Вот он я! И я готов, только вот я уже совершенно запутался в тебе и твоих мыслях. В себе я запутался, потому что сейчас всё о чём я могу думать, так это ударить тебя. Связать, чёрт возьми, и отлупить, чтобы ты больше никогда не поступала так. Никогда не лгала мне! Чтобы никогда я не видел того, что было сегодня!

– Ник… я…я просто хотела… он говорил и говорил, и я хотела, чтобы успокоился, – оправдываюсь, делая шаг к нему. Мои глаза в момент туманятся от понимания, как он воспринял мои действия.

– Ты постоянно влезаешь туда, где ты не должна быть. Это наши дела с твоим отцом, а ты стоишь между нами, и поэтому и он, и я… мы манипулируем собственными слабостями, чтобы выиграть. Если я говорю тебе делать что-то, то ты делаешь! Ты обманула меня, ты сказала, что ты моя, но ты ни хрена не подчиняешься мне и вот, что из этого выходит. Ты думаешь, что умна и можешь найти выход из ситуации, которая вышла из-под контроля? Так вот, ты ни черта не умна, ты глупая кукла, которая связалась не с тем парнем. Только вот и я тупой осёл, раз решил, что ты не такая как все! Я даже не знаю, зачем сейчас ты здесь, зачем позволяю тебе стоять передо мной, зачем смотрю в эти твои чёртовы глаза, которые постоянно огромные и полные тепла? Зачем мне всё это, если ты не желаешь быть рядом со мной, не хочешь слушать меня и понять? Зачем ты… почему ты такая приторно нежная и путаешь меня, а ведь я ору на тебя? Знаешь, почему он ненавидит меня так сильно? Хочешь поделюсь? А потому что я смог остаться человеком с чувством сострадания, которое ненавижу, и чувством собственного достоинства, когда твой отец растерял это напрочь. И я презираю его за это. А теперь жажда крови слишком сильна во мне, как и жажда тебя, поэтому не попадайся мне на глаза. Лучше не попадайся, Мишель! – С этими словами он разворачивается на пятках и быстрым шагом идёт к спортзалу, с грохотом закрывая за собой двери.

Закрывая рот рукой, начинаю беззвучно плакать от боли, которую принесли слова Ника. И самое ужасное понимать, что он прав. Ведь сколько раз я его уверяла, что буду рядом. А в момент опасности отпустила, но я растерялась. Я никогда не была в таких ситуациях, я…я просто не знала, как поступить правильно.

Мне хочется убежать от мыслей, от осознания всей серьёзности проблемы, которую создала. Я виновата в этом. Заставила его открыться, выйти со мной и сделать шаг только для собственного счастья. А он? Он только и получает, что нелицеприятные слова от моего отца или же меня, всю покалеченную и с новой истерикой.

Словно в бреду иду по коридору, снимая на ходу пальто, остающееся позади меня. В темноте я шагаю на мраморный пол в душевой кабине и включаю холодную воду на полную, подставляя лицо под бьющие струи, чтобы унять боль и слёзы. Чтобы смыть эту тяжесть внутри, и хотя бы немного прийти в себя, принять новое решение, поразмыслить и понять, как мне… куда мне сделать шаг. В какую из дверей Ника, ведь я всем своим сердцем хочу дать ему понять, как он неправ.

Скатываюсь по стене, всхлипывая и с новой силой плача в голос.

Больше не представляю, кто такая Мишель Пейн. Раньше я бы с лёгкостью могла ответить на этот вопрос, а сейчас всё стало другим. Каждый день для меня как новый кошмар, нескончаемый и реальный. С каждым днём я всё больше путаюсь в лабиринтах жизни, причём собственной. С каждым днём всё больше узнаю, кто такой мой отец, и что такое семья. И ведь я, правда, ни черта не имею понятия, что хорошо, а что плохо для меня. Мне кажется, всё, что я делаю – плохо.

Я лгунья, и тут Ник был прав. Только говорю, но никогда не делаю. На меня нельзя положиться и мне нельзя верить. Я разочарована в себе, в этой глупышке, не знающей, кто она теперь.

Вытирая лицо руками, выключаю воду, стуча зубами и оставляя после себя мокрые следы, сбрасываю туфли и стягиваю платье, падающее с меня грязной тряпкой на пол. К ним летит всё нижнее бельё, и я хватаю халат, закутываясь в него, и выхожу из ванной комнаты.

Делаю шаг из спальни, но тут же возвращаюсь, пытаясь придумать, как мне быть дальше. Но сейчас, когда я выплакала обиду, злость, бессилие и страх, пережитый буквально недавно, могу начать думать разумно.

Шаги моих босых ног тонут в громких шлепках и ударах за дверьми, скрывающими опасное зрелище. Но я, как заворожённая иду, смотря на полоску тёмно-красного света, виднеющуюся внизу.

Каждый удар, и я вздрагиваю, не желая даже думать и представлять то, что там происходит. Наказания или же что-то иное? Не знаю.

Опускаюсь на пол, прижимая к себе ноги, слушая, как одиноко и больно сейчас моему любимому. Любимому. А ведь я ни разу не доказала этого. Любовь не всегда прекрасна и носит яркие и сочные краски. Она бывает вот такой: извращённо острой и мучительно губительной для души.

Ловлю себя на мысли, что до конца не осознала всех скрытых углов этого слова. Ведь я пока только уверялась в своей любви, когда ему было весело и хорошо. А когда вот так… обидно и страшно? Когда его оскорбили из-за меня, а что, в свою очередь, делаю я? Скулю и оплакиваю свои слова и решения? Да, жалею себя. Но разве это даст нам толчок? Я не могу быть сабмиссивом, потому что всегда буду ошибаться и не слушать того, что мне говорят. Потому что я в отличие от них следую только голосу собственного сердца, а не правилам и табу.

Неожиданно для самой себя, в моей голове ясно появляется решение. С точностью прочувствовала, как помочь ему бороться. Ведь он это делает и сейчас. Он продолжает биться со своей темнотой, выплёскивая из себя агрессию. И сейчас я должна, я обязана выполнить то, что обещала.

Уверенно поднимаюсь на ноги и с силой распахиваю двери, замирая и жмурясь от непривычного цвета света и отяжелевшей, мрачной атмосферы, окутавшей меня. В момент нарушения приказа, Ник с треском ломает палку о пол и медленно поворачивает ко мне голову.

Его тело мокрое, он разделся до боксеров и теперь, тяжело дыша, напряжённо выпрямляется, отбрасывая от себя поломанный инвентарь.

Да, это должно испугать любого, потому что аура этого человека в данную секунду насыщается красным и сжигает всю уверенность в принятых мной решениях. Но моя любовь сильнее к нему, и я делаю шаг, полностью позволяя алому пространству обнять моё тело.

– Я где сказал тебе быть? – Раздаётся низкий голос, словно дьявольский, такой же опасный и дурманящий.

– Рядом, – мой же голос охрип от слёз и страха, что не примет этот мужчина моей помощи. Но делаю глубокий вдох и продолжаю. – Ты сказал мне быть рядом, Ник, и я тут. Ты не дал мне объясниться, не дал даже прийти в себя после всего. Ты не дал мне возможности быть рядом с тобой.

Делаю шаг к нему, но он поджимает губы, я уже не хочу думать о том, что он отвергнет меня. Нет, мои мысли выстраиваются в ином порядке, а глаза жадно пожирают блестящую кожу его часто поднимающейся груди. Капельки пота, стекающие по его накаченному животу и теряющиеся под кромкой боксеров.

– Ты обещал мне, что будешь бороться, а я обещала помочь. Но так ничего не сделала, Ник. Сейчас же… посмотри на меня. Я твоя, всегда была твоей и буду твоей. Никогда не предам тебя. Я пытаюсь тоже тебя защитить, но у меня выходит вот так плохо, потому что делаю это впервые. Ты стал для меня первым во всём. Так дай и мне возможность стать первой для тебя в нашей борьбе.

– Мишель, не сейчас. Я прошу тебя… уйди, не сейчас, – хмуро произносит Ник, опуская голову и поворачиваясь ко мне спиной.

У меня мало времени, чтобы сделать то, что хочу, поэтому я, не теряя больше ни секунды, развязываю халат, и он падает к моим ногам.

Ещё шаг, и моя рука дотрагивается до его мокрой спины, скользя по ней и наслаждаясь напряжёнными мышцами. Ник вздрагивает от этого прикосновения, но я больше не хочу сдаваться и второй рукой обнимаю его за талию, прижимаясь обнажённым телом к его.

– Я хочу быть больной и сумасшедшей рядом с тобой, – мои губы касаются одной звезды, и я ощущаю соль на них, но она такая сладкая, что я улыбаюсь, закрывая глаза.

– Сейчас. Поделись со мной своим безумием, Ник, – иссушёнными губами я прохожусь по всем звёздам и крепче сжимаю ладонью его живот, опускаясь ниже к мокрой кромке боксеров.

– Зарази меня им, пожалуйста. Не отдавай ему себя, подари мне, только мне. Здесь и сейчас, – шепча, покрываю осторожными поцелуями кожу и, огибая его, встаю напротив.

Наши глаза встречаются, и я, улыбаясь ему, ласкаю руками его плечи, приближаясь к его шее. Заполняя своё тело его мужским ароматом силы. Такой мощной, что едва могу стоять от напряжения внутри себя.

– Накажи меня за то, что я сразу не поняла, кто для меня важнее, – прошу я, проводя языком по его шее и слизывая капельки с неё, сливаясь с ним, плывя в собственном осознании силы нежности, которая не слабее, чем его гены.

– Покажи мне настоящего себя, я доверяю тебе полностью и отдаюсь в твои руки, Николас Холд, – словно сейчас произношу клятву верности этому мужчину, вкладывая в голос всё желание его любви и порочности.

Прикосновение его рук в бинтах к моей прохладной коже заставляют меня замереть и ожидать продолжения. Я задерживаю дыхание, пока его ладони проходят по моей спине. Ник резко хватает меня за волосы, наматывая их на кулак, и разворачивает меня к себе спиной.

– Ты не знаешь о чём молишь меня, крошка, – его горячее дыхание остаётся на моей щеке, и я киваю.

– Знаю, и, если это единственный способ, чтобы ты поверил в меня, в нас, то я готова, – шепчу, открывая глаза и смотря на наше отражение в красном свечении.

– На колени, – Ник властно толкает меня на пол, и я подчиняюсь, не боясь последствий. Я опускаюсь рядом с ним и сглатываю от возбуждения, которое покрыло каждую часть моего тела.

– Упрись руками, – следующая подсказка, и я выполняю её безоговорочно, смотря в отражение, как он разматывает бинты и отбрасывает их.

Нет, я ни черта не знаю, что может придумать его извращённое воображение, но от этого только ещё больше непонятная новая волна поднимается во мне, опаляя щёки, и опускается, сосредотачиваясь внутри меня.

Ник опускается на колени, поднимая голову и встречаясь со мной глазами. Он прищуривается, словно проверяя меня на решимость, но я поднимаю подбородок уверенно, не показывая ему, насколько во мне клокочет ожидание неизведанного мира.

– Первое, ты должна была стоять за мной. Потому что я защищаю тебя, никто иной, кроме меня, – его голос звенит в ушах, а мужская ладонь проходит по моему позвоночнику, опускаясь к ягодице.

– Повтори, – он гладит ягодицу, и я сглатываю.

– Я должна была стоять за тобой, потому что ты единственный, кто меня защищает, и… – не успеваю закончить предложение, как яркий хлопок нарушает мою речь. Выдыхаю от вспышек перед глазами и всхлипываю от боли, разлившейся по ягодице, жмурюсь, до сих пор ощущая горячее прикосновение его ладони.

Распахиваю глаза, хватая ртом воздух, пока ощущения стихают и теперь впитываются в кровь сладким и тягучим нектаром, растекаясь по всему телу, лавинной настойчивой волной.

– Второе, никогда не смей вставать между мной и кем-то другим. Никогда. Я не могу знать, что ты попадёшь под мою руку, – его ладонь ласково проходит по второй ягодице, и я сжимаюсь в ожидании нового удара.

– Расслабься и повторяй. Мне нравится, как звучит твой голос. Мягкий, возбуждённый и мой, – его губы опускаются на мой копчик, язык огибает его, и я выдыхаю от наслаждения и приятного покалывания в пояснице.

– Никогда… никогда не мешать тебе, но я не могу позволить, чтобы ты пострадал, – говорю я. Громкий шлепок одновременно с моим хриплым криком сливается воедино. Подаюсь вперёд, но сильные руки удерживают меня на месте за талию. По телу разносится от места удара импульсная волна, ещё сильнее предыдущей, и я прерывисто выдыхаю, пока моя кожа загорается и потухает, пуская импульс к бёдрам. Над губой появляется испарина, а руки на секунду дрогнули от сочной пульсации мышц внутри меня.

– Неправильно, Мишель. Ты своенравная, но такая правильная для меня. Ты сводишь меня с ума, и я теряю контроль над собой. Последний, – голос низкий и сексуальный затмевает мой разум, и я закрываю глаза, карябая ногтями полировку пола, готовясь пережить непонятные ответы моего тела на физическое воздействие.

– Знаешь, насколько сейчас твоя кожа бархатная? Ты чувствуешь ещё ярче каждое моё прикосновение, моё желание владеть полностью тобой. Ты моя. Со мной. Во мне.

Третий удар, и я чуть ли не подпрыгиваю на месте от звёзд в глазах. Слёзы непроизвольно наполняют их и скатываются по щекам, пока мои ягодицы пылают, словно на них вылили кипящее масло.

Ладонь Ника мягко поглаживает их, и мне кажется, что он касается меня сквозь кожу, куда-то глубже. Его рука проходит ниже, два пальца проникают в меня так легко и мягко, и я забываю о горящих ягодицах и запрокидываю голову, кусая губу.

– Тебе понравилось, крошка, ты возбудилась. Чёрт, как ты возбудилась, – с восхищением шепчет он, хватая меня за волосы и выпрямляя, пока его пальцы поглаживают меня изнутри, принося слабость всему телу, как и разуму.

Не могу говорить, только моё тело разговаривает с его рукой, двигаясь на ней, извиваясь и получая невероятное удовольствие, но этого мало, слишком мало для полного искупления всех моих грехов.

– Ник, – с моих губ срывается стон, когда его пальцы выходят из меня. И он другой рукой подхватывает мой подбородок, поворачивая мою голову к себе. Я приоткрываю глаза, встречаясь с горящими чёрными агатами. Ник медленно подносит мокрые пальцы к своему рту и обхватывает их губами. Я наблюдаю за этим возбуждающим действием, пока моя воспалённая кожа прикасается к его. Сумасшедшее возбуждение прокатывается по телу, а его розовый язык облизывает его же пальцы.

– Открой рот, – требует он, и я приоткрываю губы. И между ними тут же появляются его пальцы, которые он только что ласкал.

Я обхватываю их, всасывая в себя, и касаюсь их языком, вкушая запретный плод, принадлежащий ему. Больше нет ничего во мне, кроме как, сильнейшего и мощного желания. Во рту остаётся один палец, который я сосу, словно это его член, и тону в своих же мыслях и фантазиях.

Его палец выскакивает из моего рта, и он проводит им по моей шее, оставляя мокрую дорожку. Грубая хватка моей груди и давление по шее. Его рука с нажимом проходит по моей коже, словно он пытается лишить меня её, оголить полностью или же передать мне часть себя сквозь свои ладони.

– Как я хочу тебя. Чёрт возьми, как я схожу с ума от тебя. Это неприятно. Это так болезненно и так желанно, – его голос заполняет мой слух, а зубы впиваются в мою шею. Моё тело выгибается, позволяя ему эту страсть, которая бурлит вокруг нас. Ник похож на животное, готовое разорвать меня. И я чувствую эту агрессию, полную сексуального и порочного подтекста. И я теряю голову от неё. От настоящего мужчины, которому подчиняюсь.

– Вернись на место, – Ник толкает меня вперёд, что я едва успеваю упереться руками об пол и, облизав губы, поднимаю голову, смотря затуманенным взглядом перед собой.

Я чувствую бархатистую поверхность его члена, дразняще проходящего по моим чувственным ягодицам, и хрипло вздыхаю, содрогаясь всем телом от болезненного ощущения. Прохладные рисунки остаются на моей коже, и я улыбаюсь, представляя, как должно это выглядеть для него. Но всё это сменяется наполнением, и моя голова откидывается назад, а из горла вырывается животный призыв.

Ник хватает меня за затылок, нажимая на него и опуская меня ниже, и я просто не в силах сопротивляться, прижимаюсь к полу.

Слышу его хриплое и громкое дыхание. Чувствую, как его член, меняя углы, до основания наполняет меня, причиняя тянущую боль внутри. Алый свет становится настолько ярким, а его рука на моей шее ещё крепче сжимает её. Мне трудно дышать, но я дышу нашим воздухом. Получаю невероятную дозу наслаждения, издавая стоны и карябая ногтями пол без возможности пошевелиться. Мне хочется просто разорвать эту древесину от силы моего желания. И я уже схожу с ума от его движений во мне. Я чувствую его член так ярко в себе, а когда он входит в меня до основания, то ягодицы вспыхивают от боли, но она меняется так странно, пульсирующе отдаваясь внутри меня.

Судорожно сжимаю его член внутри себя, уже не ведая, что происходит. Полностью сошла со своей орбиты и только хочу достичь алого заката. Его голос. Его стоны. Мои хрипы. Всё едино вокруг нас, мы стали одним целым снова, и я уже молю о большем.

Чувствую, как моё тело натягивается как струна, принося безудержное желание двигаться и двигаться. Не переставая идти к нему навстречу и слышать, как он дышит.

От кончиков пальцев поднимается быстрая волна томления и словно ударяет меня изнутри. Я вскрикиваю его имя. Ник резко поднимает меня, прижимая к себе за горло. И начинает входить в меня медленнее, но я уже на той самой грани, когда невозможно терпеть, хочется вопить во всё горло.

– Посмотри на нас, – его мощный толчок в меня на полную длину, и я, вздрогнув всем телом, открываю глаза, облизывая губы. Я вижу двух сумасшедших людей, трахающихся напротив зеркала. Их тела блестят от пота, они окутаны дьявольским светом, и они прекрасны. Извращённо влюблены в это. Они это мы.

От видения мои глаза закрываются, и я хватаюсь за шею Ника, двигаясь на нём. По бёдрам стекает моя смазка, а фрикции становятся рваными, как и наше дыхание. Это танец, созданный самой природой, движения синхронны, как и голоса. Грубость рук и жестокость секса граничат с мягкими поцелуями на шее и непонятным бормотанием. Взрывоопасный коктейль, от которого отшибает напрочь чувство реальности. И я теряю эту нить, когда должна быть всего лишь человеком. Миллион ощущений кожи от соприкосновения с другой, дарят мне чувство невесомости и желания больше никогда не возвращаться туда, где так много греха.

Не помню, не смогла уловить тот момент, когда сильнейший взрыв подкрался ко мне. Меня подбросило вверх, а затем снова вниз, словно мотало из стороны в сторону, пока тело сотрясало от оргазма. Сквозь шум в ушах, я слышу свой голос и стоны Ника.

– Чёрт… Мишель, – Ник хватает меня за волосы на макушке и причиняет боль, утыкаясь в мою шею носом. Я всхлипываю, тая в его руках, превращаюсь в лёгкое и воздушное облако. Его замирающие движения, уже ослабленная хватка моих волос, и я обессиленно дышу, пытаясь не умереть от умиротворения и насыщения тела.

Все переживания, всё напряжение сошло на нет. И я покачиваюсь на волнах спокойствия и нежности.

Ник осторожно отпускает меня на пол, и я ложусь на него, ощущая пустоту в себе, как и струйку нашего соития, выливающуюся из меня. Но мне нравится это, нравится знать, что его оргазм был во мне.

Ник ложится рядом со мной, прижимая мою спину к себе, и укладывает мою голову на свою руку.

– Прости меня, – шепчет он, убирая волосы с моего лица, и я слабо улыбаюсь.

– Не за что тебе извиняться, Ник. Я виновата больше, – отвечаю, надеясь, что он услышал мой уставший голос.

– Крошка, я потерян в тебе, – он крепче сжимает меня в своих руках. – И не хотел… хотел, но не так. Слишком далеко зашёл, прости меня за это. Хочу тебя себе, как тайну. Понял, почему меня так разозлил твой уход. Испугался. Мне страшно первый раз за всю жизнь, что я вернусь туда. Первый раз за свою жизнь у меня есть человек, желающий меня защищать, хотя это смешно. Но твоя самоотверженность злит меня и приносит что-то другое. Я не знаю, что это.

По щеке скатывается слеза, и я поворачиваюсь в его руках, чтобы посмотреть в его глаза и удостовериться, что любовь для него и есть это неизведанное чувство. Моё. Созданное мной и для меня. И я вижу это в этой глубине, пучине из беспокойства и страсти.

– Ник, мне так стыдно, что он позволил себе сказать это… особенно про твою маму. Прости меня, что со мной в твою жизнь пришёл бедлам. Я…

– Нет, – он прикладывает палец к моим губам. – Нет, я же сказал, что ты для него пешка. Он знает мою слабость. Ты. И я принимаю это, потому что пора мне начать другую жизнь. С тобой. Никогда не понимал мужчин, желающих бросить курить или какие-то иные увлечения, потому что они не нравятся тем, с кем они встречаются. А сейчас… понимаю, что дело не в девушках. В самом себе. Ты приходишь к выводу, что то, как ты жил раньше больше не доставляет того самого кайфа. Только вот я не курю, у меня иная зависимость. Ты. И сейчас… сегодня я не знаю, как мне жить дальше.

– Не ломай себя, Ник. Я буду рядом, только не прогоняй меня, а лучше кричи. Так ты выплеснешь свою агрессию, а дальше… дальше мы найдём выход. Ведь сегодня у нас получилось, – я провожу рукой по его щеке, и он улыбается, прижимая меня к себе и обнимая.

– Прости меня, Мишель. Просто скажи, что простишь за всё, что я сделал раньше. Скажи, что не испугаешься, и твои убеждения останутся при тебе. Прошу, скажи мне это. Подари новую иллюзию.

– Мне не за что тебя прощать, Ник. А прошлое пусть там и останется, ведь его нельзя изменить. И если ты что-то сделал неправильное и аморальное, то оно уже кануло в Лету. Оно забыто, а значит, прощено.

– Если бы всё было так просто, – тяжело вздохнув, он поднимается, предлагая мне руку, и я хватаюсь за неё, вставая на дрожащие ноги.

– Я отнесу тебя, искупаю, как свою маленькую женщину, и намажу твои ягодицы, чтобы ты могла завтра сидеть, – Ник подхватывает меня на руки, и я улыбаюсь, полностью осознавая, что выиграла.

Поставила на кон себя и свои страхи, и у меня получилось вернуть его себе. Это невероятное чувство победы затопляет моё сердце, и я оставляю поцелуй на его шее, как клеймо, которое буду всегда после себя рисовать на его теле. Когда-нибудь мои губы дотронутся до его души, и тогда я скажу ему, что все мои действия были только от глубокой и единственной любви к нему. И я верю в то, что у меня это выйдет.

Ник опускает меня в ванную, набирая воду, и я кривлюсь от неприятного пощипывания кожи. Осторожные прикосновения губкой к моему телу расслабляют его, давая возможность забыть о том, что я вытерпела боль. И у меня осталось двоякое послевкусие от этого. Невероятное возбуждение и сильный оргазм, а второе не такое радужное. Я поняла, что боль, которую может подарить Ник, становится для меня приемлемой. И от этого внутреннего признания меня передёргивает, что не остаётся незамеченным Ником. Но он решает, что это от прохладной воды и помогает мне вылезти из ванной, укутывая полотенцем себя и меня.

Но нет, я дрожу от новой особенности, которую познала рядом с ним. И это кажется диким для меня, пока ещё полностью не принятым моим разумом, хотя тело и сердце давно сдались этому пороку.

– Полежи так, – окончив с процедурами по воскрешению моей кожи, Ник встаёт с постели, и я поворачиваю голову в его сторону, обхватывая подушку.

Лекарство уже действует, приятно холодя ягодицы, и я жду, пока Ник вернётся и ляжет рядом со мной, не туша, как обычно, свет. Он поднимает меня и укладывает на свою грудь, укрывая нас одеялом.

– Ник, – сквозь полудрёму зову его, чтобы спросить неожиданно вспыхнувший вопрос.

– Да.

– А за что был третий удар?

Он издаёт смешок и целует меня в макушку.

– За то, что ты никогда не изменишься, всегда будешь нарушать мои приказы и правила. Всегда будешь делать то, что сама сочтёшь нужным и правильным, а потом обдумывать это. За то, что твоя импульсивность и жизненная страсть превыше разума. За то, что я не хочу, чтобы это пропало. За то, что это стало для меня лучшим и сильным противоядием.

– Но… те два удара… – я удивлённо поднимаю голову, полностью сбрасывая с себя сонное состояние.

– Мне просто захотелось, наконец-то, ощутить аромат твоей полыхающей кожи. Ничего не мог с собой поделать, ведь это безумное желание живёт во мне с первой встречи, – смеясь, отвечает он.

– Это было больно, – обиженно произношу я, опускаясь на своё место.

– Знаю, но это забудется, а вот то, что ощутила после останется в тебе. Ты ведь вкусила то, что отчасти испытываю я. Так всегда и бывает, это и есть смысл моего мира: разделять оргазм на двоих. И мы это сделали.

Цокаю от этого замечания и закрываю глаза, уютнее устраиваясь на его груди, чтобы закрыть дверь в этот день и молить кого-то там наверху или же внизу, чтобы оставили нас в покое.