Порой необходима простая вера в хорошее. Будь то солнце за окном, пение птиц, или ароматы весны, что витают в утреннем воздухе. Порой очень необходима вера в то, что есть будущее. И не у отношений, а у тебя. Ошибки, совершённые нами, забываются. Отчего так?

Отставляя чашку с недопитым кофе на столик, собираю рюкзак к новому учебному дню. Спала плохо из-за криков Сары, из-за её сонного плача и сама болела вместе с ней. Не знала, как помочь, кроме мягких поглаживаний, всю ночь. А она шептала его имя… всё время шептала, вызывая слезы, катившиеся по моим щекам. Потому что веры не осталось.

Проверяю записку на столе для подруги о завтраке в холодильнике, подхожу к спальне, и, удостоверившись, что ещё спит, закрываю двери. Распахиваю входную дверь, и, замирая, шокировано смотрю на мужчину, сидящего напротив моей квартиры.

– Что ты здесь делаешь? – Зло спрашиваю я.

– Где она? Она здесь? – Как-то странно тянет Райли, поднимаясь по стенке. Одежда разорвана, грязная, словно он валялся на земле. Губы разбиты, а на скуле синяк от вчерашней встречи со мной. Да и пахнет от него алкоголем.

– Пошёл вон, – шиплю я, уже закрывая дверь.

– Сара! – Его крик оглушает. Со всей силы толкая меня, влетает в квартиру. Боль от удара спиной, но злость сильнее.

– Я сейчас полицию вызову, – предупреждая, вхожу обратно и быстрым шагом иду за качающимся Райли, крутящим головой в моей гостиной.

– Сара! Сара! – Что-то в его крике заставляет меня замереть. Крик самой боли и это ударяет по чему-то важному внутри меня. Не смея двинуться, смотрю с ужасом на обезумевшего мужчину, зовущего подругу и до хрипа, срывающего голос.

– Райли? – Тихий и ещё сонный голос Сары раздаётся за спиной.

– Уйди. А ты пошёл отсюда…

– Сара, – перебивая меня, Райли падает на колени. – Сара… малыш… любимая…

Никогда не видела, чтобы мужчины плакали. Плакали от отчаяния и раскаяния. Никогда не видела, что боль творит с мужчинами вживую. Это страшно. Настолько, что дышать перестаёшь. Никогда не видела, чтобы мужчина был так открыт для той, перед которой стоит на коленях, раскинув руки. Никогда не видела, чтобы мужчина потерял своё достоинство ради любви. Никогда в это не верила и, сейчас скептически цокая, закатываю глаза.

– Он пьян, Сара. Сейчас…

– Он не пьёт, – перебивает меня подруга. Она заинтересованно изучает Райли, а я её, совершенно ничего не понимая. Это шоу, которое он решил устроить тут, не более того. Поджимаю губы.

– Прости… – продолжает Райли, словно меня здесь нет, смотрит на подругу огромными глазами, наполненными чем-то странным. Не могу понять, – нет, не прощай меня. Я не заслужил. Вижу это… господи, вижу, что натворил. Она была права, малыш, права. Забыл. Забыл, кто для меня в жизни важен. Кто каждую секунду был рядом со мной, даже если и вдалеке. Привык к тому, что обязан ему своей жизнью. Но это была не жизнь, пока не появилась ты.

Вытирая глаза, размазывает грязь и слёзы по лицу. Что-то больно ударяет по сердцу, отвожу взгляд от мужчины.

– Она права, – подползает к Саре, а я отшатываюсь от них, словно они прокажённые. Это неправда, всё неправда. Игра. Но молчу, не в силах произнести ни слова.

– Права, слышишь? – Берёт её руку и целует ладонь. – Я говно, отброс общества. Но даже я хочу обрести своего ангела. Ангела-хранителя, который будет обнимать меня, который даст мне любить её свободно. За это время я многое понял, любимая моя. Понял слишком много, и это навалилось на меня. Ты для меня важнее, чем кто-либо в этом мире. Только тебя я могу любить, только с тобой могу быть настоящим. Не тем, который боится упасть в грязь лицом перед другом. Не тем, кто хочет быть лучшим. А вот таким. Отвратительным мужчиной, позволившим себе поднять на тебя руку. Поверь, я раскаиваюсь. Не знаю, как ещё это объяснить. Не могу сейчас найти слов.

– Райли…

– Нет, подожди. Подожди и послушай меня, хорошо? Меня больше не волнует, что о нас могут узнать. Пусть знают, пусть видят нас вместе. Без страха. Без сожалений. Давай, станем свободными, Сара? Вернись ко мне, дай мне шанс показать тебе, как я жажду быть с тобой. Да я обезумел, когда увидел девушку, идущую с парнями. Везде видел тебя, буквально всюду. Как помешанный искал… искал по всему городу. Ходил… бродил и увидел. Именно в тот момент я понял, что ты можешь уйти навсегда. А уйдя, заберёшь с собой всё то счастье и нежность, что я познал с тобой. Потерять тебя для меня самый опасный страх, малыш. Ревность захлестнула меня, и я попытался забрать тебя. Пришлось драться, но трое против меня и…я не пил, правда, не пил. Я упал на пакеты, что они несли, а там были бутылки. Они разбились, как и моё сердце. Только тогда я увидел, что девушка другая. Не ты… так и остался лежать там, пока не подумал, что единственный человек, который был тебе дорог – это твоя подруга. Но я тоже хочу быть для тебя важнее всего на этом свете. Мне необходим мой ангел, без которого я не представляю жизни. Не прощай меня, потому что сам себя не могу простить. Но дай возможность, испытательный срок…

– Милый мой, – Сара опускается к нему на колени.

Больше не слышу ничего, а только задыхаюсь. Задыхаюсь от собственной боли, от зависти, что не моя это история любви. И одновременно понимаю всё, буквально всё. Райли, переступив через свой проступок, без страха пришёл сюда, и покаялся во всём, умоляя открыто и искренне о шансе на новый глоток воздуха. А я одна… одна и его нет. Не пришёл до сих пор, неважна я ему, как Сара для Райли. Вот она любовь, за которую можно простить боль. Вот, за что надо бороться, а у меня ничего нет больше. Это неимоверная мука, наблюдать, как покрывает её лицо поцелуями, что-то шепчет любящий мужчина. Это внутри отзывается разрывом аорты, что не могу больше смотреть.

Разворачиваясь, иду в спальню и закрываю двери. Прислоняюсь к ним и, жмурясь, плачу внутри. Изнывая оттого, что отголоски собственной любви к забытому призраку до сих пор живут в теле. И так хочется такой же ласки и нежности, признаний, что ты самая необходимая часть в жизни твоего единственного. Поверила. Но поверила только в любовь, что живёт в сердцах Сары и Райли. Не более, и от этого ещё тяжелее.

Вытираю быстро лицо, запрещая себе страдать. Я не нужна ему, он не хочет впускать меня в жизнь свою. Не хочет даже попытаться, страшится, но теперь я знаю, что всё возможно. Если помыслы двух людей сравнимы, как и стук сердец, что звучат на одной волне и издают прекрасные мотивы, то получится.

Подбираю с пола сумку Сары и начинаю аккуратно складывать туда вещи. Потому что знаю – уйдёт. Уйдёт за своим любимым, и как бы мне ни было неприятно признавать, что не хочу отпускать. Но должна, должна это сделать и не мешать. Когда-нибудь я порадуюсь за них всем сердцем, обещаю себе, что порадуюсь. Но сейчас же слишком уязвима, дабы делать это. Слишком глубока боль от неразделенной любви. Слова Николаса так и остались словами, лишёнными подтверждения в реальности.

Двери позади меня распахиваются, застёгиваю сумку и поворачиваюсь к Саре. Вижу, что она смущается, пытается найти слова.

– Понимаю, – тихо произношу я, – я собрала твои вещи.

– Миша, – закрывая за собой двери, подходит ко мне. Не могу смотреть в её глаза, на этот синяк, и видеть слёзы Райли.

– Не надо, я, правда, всё понимаю…

– Нет, не понимаешь, дорогая. Я знаю, что он любит меня, а я люблю его. И я прощу его за всё, даже уверена в том, что это больше не повторится. Я верю ему, как и он мне, – пытается поймать мой взгляд, и я позволяю ей это сделать.

– Хорошо. Раз ты счастлива, то я буду счастлива за тебя, – обманываю, пока внутри меня сумятица из боли и зависти.

– Послушай, у тебя всё будет хорошо. И я рядом…

– Иди, Сара, иди, – перебивая её, разворачиваюсь и начинаю собирать постель. Не знаю, зачем я это делаю, только чтобы занять себя и выплеснуть куда-то эмоции, что сейчас бушуют внутри.

– Миша, такие мужчины, как они, могут позволить себе любить только раз. Они впускают в своё сердце одного человека, и если оно закроется, то больше никогда такие мужчины не узнают, какова любовь на самом деле. Здесь требуется терпение, сила и любовь, что им необходима. Их надо учить этому, они зажаты внутри. Они знают много, и в то же время не представляют, как жить с чувствами, которые для нас привычны. Николас любит тебя, поверь, я это знаю. Но он нуждается в помощи, дай ему немного привыкнуть быть другим. На это необходимо время…

– Нет, ты ошибаешься. Райли вот показывает тебе, насколько ты нужна ему, – обрываю её, продолжая своё занятие. – А Николасу я никто. И я не знаю, люблю ли его до сих пор. Не знаю, нужно ли мне всё это.

– Миша, посмотри на меня, – требует она. Замирая, мотаю головой. – Посмотри, три года. Эти три года я учила Райли быть со мной, учила любить меня так, как мне бы хотелось, слушая и его. Ты любишь его, просто боишься, снова испытать боль. Её будет много, дорогая моя, потому что Николас другой. Его история намного мрачнее и глубже, чем у Райли. Он тяжёлый случай, но и он умеет любить. Каждый из нас любит по-разному, и надо уметь подстроиться друг под друга. Дай и ему шанс, позволь ему привыкать так, как он готов первое время, а затем направляй.

Подходит ко мне, вырывая из моих рук одеяло, заставляет посмотреть на неё, а я слёз сдержать не могу. Они сами льются из глаз. Непроизвольно.

– Не дай его сердцу закрыться и не узнать, каким мужчиной он может стать рядом с тобой. Как он умеет бороться за свою любимую. Дай ему и себе эту возможность увидеть, что любовь намного глубже, чем ты себе представляла. А пока ты лишь требуешь. Не требуй, а смотри, что он будет делать. Позволь ему это, позволь и себе эту слабость. В этом нет ничего плохого. Это ваша жизнь. Ваша история. И её надо писать, делать ошибки и продолжать работать. Подумай, но не изводи себя. Он любит, заверяю тебя, что любит. Ведь я знаю больше, как он сам изводится, как не спит в той спальне, где вы были вместе. Как отвергает всё, что было связано с тобой, и в то же время тянется к тебе, потому что иначе не может. А твои мысли сейчас запутанны, дай им время немного остыть, прийти в нормальное состояние. Хорошо? – Смотрит на меня с надеждой.

– Ладно, я постараюсь, но…

– Не уверяй меня, детка. Можешь говорить всё, что ты хочешь другим. Но я знаю, как сильна твоя любовь к нему. И чем больше преград, которые вы преодолеете, тем она будет ещё крепче, – обнимает меня, целуя в щёку.

– И ещё одно, пока сохрани в тайне, что мы с Райли так долго вместе. Они ещё не разобрались друг с другом. Сейчас Райли и Николас злы друг на друга, потому что хотят одно и то же, а не выходит у них. Всегда мы будем винить близких людей, и я не хочу, чтобы это мешало вам и нам, – просит она.

– Конечно, – киваю я. – Иди, Райли ждёт тебя. Надеюсь, когда твой синяк сойдёт, мы сходим куда-нибудь.

– Миша, я не умираю и не переезжаю в другой город. Как только Райли восстановит мне карту, так сразу же напишу тебе сообщение. Я буду любить тебя, независимо от моей привязанности к Райли. Ты для меня всё, и я хочу видеть тебя счастливой. До встречи, – подхватывает сумку и выходит из спальни.

Слышу, как закрывается входная дверь, и наступает тишина, а с ней пустота. Усталость и нежелание куда-то идти. Но лучше быть занятой, чем снова впадать в депрессию и думать о том, кто так и не появился.

Вздохнув, иду обратно в коридор и, подбирая рюкзак, вешаю его на плечо.

Порой всё случается слишком быстро, чтобы ты могла разобраться в случившемся, проанализировать. Ты просто принимаешь это, не задавая вопросов, не требуя объяснений. Так отчего отношения в дружбе и между мужчиной и женщиной настолько отличаются? Если ты позволяешь себе забыть о лжи своей подруги, а вот от мужчины воспринимаешь всё в разы болезненнее. Это лицемерие или же, есть что-то ещё, о чём я не знаю и не понимаю пока?

Присутствуя на занятиях, медленно вспоминаю его слова о лунатизме, о том, что он делает в этот период. И ведь это страшно, действительно страшно. Как он справляется с этим? И причина этого я или же, его отец? Почему именно я и он появляемся в его снах? Почему у него такие проблемы? Неужели, он никогда не сможет быть нормальным мужчиной, забыть об этом и жить дальше? И каждый раз, когда я буду расслабляться и чувствовать себя немного счастливей, снова его прошлое будет давать о себе знать, и приведёт нас в очередной тупик? Столько вопросов и ни одного ответа. А я хочу понимать это, хочу хотя бы чуть-чуть быть ближе к нему. Да, хочу до сих пор. Но пока не знаю, люблю ли его. Как понять? Как понять его сердце, и что вся принадлежу ему? Как?

Звенит звонок, я только вздыхаю, так и не сумев сконцентрироваться на предмете, как и разобраться в себе. Пустая трата времени. Выхожу из аудитории, занятия закончились и надо бы найти Амалию, чтобы узнать, как она. Встречаю девушку в холле, разговаривающую с кем-то по телефону. Точнее, зло шипящую. Подхожу к ней, как только замечает меня, сразу же обрывает звонок.

– Привет, – с улыбкой говорю я.

– Привет. Мне надо идти, – быстро отвечает, пряча телефон в сумку.

– Амалия, – останавливаю её, хватая за локоть. – Что у тебя происходит?

– Да ничего. Джексон задолбал уже, надоел. И, вообще, не твоё дело, – огрызается, вырывая свою руку, и быстро теряется в толпе студентов.

Прищуриваюсь, это ненормально. Что-то явно не то у неё. Достаю телефон и набираю Марка, пока иду в сторону кабинета своего руководителя. Надо узнать, как я сдала и, вообще, сдала ли.

– Привет, Мишель, – радостный голос Марка вызывает улыбку.

– Привет.

– Как ты? Сходим поужинать завтра? Ещё забыл сказать, что родители решили вывести всех своих детей на семейный ужин в ресторан. Это четверг. Поэтому ты предупреждена, – на одном дыхании выкладывает.

– Хорошо, напишешь потом, куда мне подъехать. Насчёт завтра, посмотрим. У меня съёмки до девяти.

– Окей. Чего звонишь? Соскучилась? – Смеётся он.

– Да и нет, причина не в этом. С Амалией всё хорошо? Она странно себя ведёт, или из-за чего-то обижена на меня? – Спрашиваю, поднимаясь по лестнице.

– Хм, не знаю. Вроде нет.

– Пожалуйста, присмотрись к ней. Она с кем-то ругалась, а потом сбежала, сказав, что это не моё дело, – прошу я, останавливаясь у кабинета руководителя.

– Конечно.

– И мне потом скажи.

– Обязательно. Завтра позвоню. Пока.

– До связи, – киваю я невидимому собеседнику и отключаю вызов.

Сначала стучусь, а затем вхожу, спрашивая о своих результатах. Слушаю извинения о том, что они не взяли во внимание смерть моего отца, что не смягчили обстоятельства моей сдачи. И это странно, очень странно, потому что некролог был в газете. Новость о том, что мои долги все погашены, ещё больше изумляет меня. Ведь я уверена, что ни черта не написала. Смотрю на выправившийся табель, и киваю, всё ещё под впечатлением. Слишком мягко говорит она со мной, до этого угрожали отчислением, а сейчас буквально стелется и предлагает варианты ранней сдачи новой сессии, чтобы я занялась своими семейными проблемами. Даже даёт возможность не посещать какие-то занятия, если мне потребуется. Что происходит? Бросаю взгляд на часы, пока мой руководитель распинается передо мной. Извиняюсь и выхожу из кабинета, иначе опоздаю на работу. И ещё надо бы пройтись по магазинам, обновить нижнее бельё, да и просто развеяться. Продать глаза, как говорится. Но это потом, сначала работа.

Успеваю вовремя зайти и начать работу, извинившись снова перед Дэйвом. И сейчас полностью отдаюсь этому. Только щёлкая, ищу позы удобнее, понимаю, что отдыхаю. Действительно, отдыхаю, и не думаю ни о каких проблемах, присутствующих в моей жизни. Окончив съёмку, проверяю всё на готовность и отправляю в центр обработки фотографии. Вот и всё, снова ночь и одиночество. Не хочу. Так устала.

Прощаясь со всеми, выхожу из здания и останавливаюсь. Издаю нервный смешок, полностью потерявшись в этой жизни. Правда, больше ничего не знаю и не понимаю. Так сложно. Поправляю камеру, висящую на плече, и иду к машине, копошась в сумке, ищу ключи. Поднимаю голову и замираю. Сердце пропускает удар и начинает резко скакать.

– Здравствуй, Мишель, – нежный баритон и теряюсь вновь, лишая себя возможности дышать.