– Чёрт! Почему ты не разбудил меня раньше? – Кричу я, подпрыгивая на одном месте и пытаясь застегнуть джинсы.

– Я эгоист, – спокойно пожимает плечами Николас, наблюдая за моими манипуляциями с кружкой чая. От одного его вида я готова забыть своё пробуждение и время, неумолимо пробегающее мимо меня. Домашний, с растрёпанными волосами, в спортивных брюках и довольный своей выходкой.

– Меня уволят! Не делай так больше, – мотая головой, сбрасываю с себя наваждение. Принимаюсь за кроссовки, а затем натягиваю футболку. – Не выключай мой будильник, Николас.

– Мишель, тебе незачем работать. Я богат…

– Так, сейчас я очень спешу, Николас, – обрывая его, прохожу мимо и беру его кружку, быстро делая глоток.

– Но скоро я буду свободна и поругаюсь с тобой на этой почве, – чмокаю его в губы.

– Подготовь веские аргументы, чтобы защищаться, – иду спиной к лифту, постоянно размахивая пальцем, словно ребёнка ругаю. Улыбается, даже смеётся от этого.

Нажимая на кнопку лифта, вешаю на плечо рюкзак.

– Крошка, ты телефон забыла, – вытаскивая из штанов мой мобильный, крутит его в руках.

– Николас! Уже начало девятого! – Возмущаюсь, наблюдая, как он медленно и лениво подходит ко мне, а дверцы лифта распахиваются.

– Спасибо, – улыбаясь, забираю свой телефон и вхожу в лифт.

– Вечером заеду за тобой после работы, – говорит он, а я нажимаю на кнопку нижнего этажа.

– Хорошо… ой нет… я не могу…

Последнее, что я вижу, перед тем, как дверцы закрылись, это его озадаченное и несколько обиженное лицо.

– Ллойды пригласили меня на ужин, – договаривая уже дверцам, шумно вздыхаю.

Чёрт… день не задался с самого утра. А ведь всё так хорошо начиналось: приятное пробуждение и взгляд любимых глаз, никаких страхов и спокойствие, что обрела утром. Затем крах, как только узнала, который час и сумасшедшие сборы.

У меня нет времени, чтобы подняться обратно и объяснить Николасу всё. Теперь же, в душе поселилось опасное волнение, что поймёт всё не так, как есть на самом деле. Это выматывает меня, а я уже опаздываю на съёмку. Мой телефон вибрирует, когда я завожу мотор, продолжая размышлять, как сделать так, чтобы дозвониться до Николаса. Нет у меня его номера. А он уже придумал себе невесть что. Возможно, прогулять…

– Да, уже еду, – без приветствий произношу я в трубку.

– Мишель, доброе утро. Хотел предупредить, что модель опаздывает, как и ты, впрочем, – вздох облегчения, и можно немного расслабиться.

– Хорошо. Спасибо, скоро буду, – бросаю я и отключаю звонок.

Так, думай, Мишель, ты должна найти выход. Сара! Точно. Пока горит красный, ищу в телефоне номер подруги и нажимаю на него. Чёрт, до сих пор номер заблокирован. Уже собираюсь завершить вызов, как запрограммированный женский голос произносит: «Переадресация на номер…»

Надавливая на газ, продолжаю ехать на работу, и теперь идут гудки, а через несколько секунд сонный голос Сары.

– Наконец-то! Чёрт, когда твой телефон будет доступен? – Возмущаясь, сворачиваю направо.

– Чего? Миша? – Недоумённо переспрашивает она.

– Да-да. Это я. Райли с тобой? – Чуть ли не кричу, въезжая на парковку.

– Нет. Уже ушёл…

– Блять! Помоги мне, Сара. Мне срочно нужен номер Николаса. Очень срочно! Крайне срочно! От этого…

– Я поняла. Райли сделал переадресацию на свой телефон, а себе взял корпоративный. Поэтому я с лёгкостью найду номер твоего Николаса в его контактах, – перебивает меня подруга.

– Спасибо! Ты как? – Влетая в здание, киваю Эйприл.

– Хорошо, всё хорошо. На следующей неделе встретимся.

– Отлично, жду номер, – отключая звонок, забегаю в студию. Модели ещё нет, и у меня есть время, чтобы подготовиться и ожидать сообщения от Сары.

Постоянно ожидаю вибрацию, пока настраиваю свет, чищу фон. Это ужасно на самом деле быть в таком напряжении с утра, я до сих пор не проснулась, как робот выполняю дела, которые должна делать. Отвратительное состояние между сном и явью. Даже в висках начинает стучать.

– Доброе утро, – от двери раздаётся женский голос.

– Доброе. Всё готово, буду ждать, когда вы подготовитесь, и можем начинать, – на автомате произношу я, обернувшись к девушке.

В это время в джинсах раздаётся вибрация, я радостно достаю телефон и подхожу к столу. Отлично, номер есть, и теперь осталось позвонить. Сейчас не успею, поэтому сделаю это, как только поеду в университет.

Беру фотокамеру, и моё сумасшедшее утро продолжается в темпе самбы. Сконцентрироваться стоит немало усилий, найти ракурс, да и, вообще, думать именно о работе, а не о том, что я скажу ему. Так и проходят полтора часа с невнимательным фотографом и скованной моделью. Но заверяю, что она прекрасна и фотографии будут лучшими. Хотя мало в это верится.

– Мишель, у тебя ещё…

– Да-да, вечерние съёмки, я помню, – отмахиваясь от Эйприл, выхожу из фотостудии.

Теперь я должна настроиться и сочинить хоть какую-то внятную речь. Но разве могу? Ни черта не могу. Слова все корявые, и, как назло, начинается дождь. Парковку найти не могу.

– Хватит, задолбало это. Возьми и позвони, – ругая саму себя, копаюсь в вещах в багажнике. Куртку бы найти, но нахожу только джемпер, и это сойдёт.

Делаю глубокий вдох, натягиваю одежду и, нажимая на вызов, зажимаю телефон между плечом и ухом. Гудки, а моё сердце как бешеное скачет в груди. Знаю, это может быть и глупо, но любое неправильное слово, какая-то мелочь, что для других незначительна, может разрушить всё между нами. Такая хрупкая нить, которую страшусь разорвать своими поступками.

– Да, я вас слушаю, – раздаётся голос Николаса.

– Привет, это я. Прости, ты, наверное, меня не так понял. Я не могу сегодня встретиться с тобой после работы, потому что Ллойды пригласили меня на ужин в ресторан, – на одном дыхании выпаливаю, вытирая взмокший лоб от нервов и бега по пешеходному переходу к университету.

– Мишель? – Удивляется.

– Да, мне Сара дала твой номер, а она нашла его у Райли, который отдал ей свой телефон. У меня не было… господи, я не знала, куда звонить. А ты так смотрел на меня перед тем, как двери закрылись. И вернуться я не могла, опоздала на работу. Прости, не помню, сказала ли я, что ужинаю с Ллойдами. Точно не могу ответить во сколько, потому что сама не в курсе. Я…

– Мишель…

– Подожди, – перебиваю его, направляясь к своему корпусу, – дай мне сказать. Мне очень понравилась ночь. И я хочу повторить её сегодня, завтра, послезавтра. Секс с тобой для меня так же необходим, как и ты сам. Николас, хоть где. Правда. Пол. Стол. Стены или потолок. Но прошу тебя, не делай выводов о моих словах прежде, чем я не объясню тебе всё. Потому что я до сих пор чувствую тебя внутри себя, твои губы и…

– Мишель! Остановись! – Громкий крик Николаса, что даже ноги, не смея двигаться, прирастают к земле.

– Простите, мы продолжим через пару минут, оставьте меня одного, – кому-то говорит он, а я непонимающе пытаюсь отдышаться.

– Николас? – Тихо произношу, облизывая губы.

– Крошка, – смех, да такой заразительный, что сама начинаю улыбаться. Не понимаю чему, но улыбаюсь.

– Это наш корпоративный номер, общая линия, которой мы пользуемся во время совещаний, обсуждений и для соединения с партнёрами. Мы как раз ожидали ответ от одной компании, которую предполагаем выкупить, – смеясь, продолжает он.

– То есть… то есть, ты хочешь сказать, это не твой номер, и я сейчас всё это наговорила… о, господи, – издаю стон, щёки начинают полыхать. А он смеётся, ему, чёрт возьми, смешно, когда я сгораю от стыда.

– Верно. Теперь мои сотрудники знают, почему у меня отличное настроение, и кого за это благодарить. А ещё, что мы занимаемся сексом везде, где придётся.

– Боже, я сейчас расплачусь, – шепчу я, то потирая лоб, то теребя свои волосы. Какой позор!

– Но, знаешь, мне приятно, что они не будут считать меня геем, или же, ещё кем-то. Мишель, всё хорошо. И мой номер у тебя есть. Этой ночью я внёс его в твой телефон…

– Да ладно? Ты не мог сказать об этом?! Николас, вот сейчас… – замолкаю, и всё, нервы сдают полностью. Начинаю хохотать, как сумасшедшая, прямо у входа в университет. Смеюсь, что слёзы собираются в глазах.

– Прости, – успокоившись, говорю я.

– Это определённо самое красочное утро из всех, что у нас были, крошка. И я знаю, что ты ужинаешь с Ллойдами.

– Откуда? – Удивляюсь я.

– Просто знаю, и всё.

– Ладно. Тогда я позвоню тебе на твой номер, а не на этот. Этот к чертям удалю, а то в следующий раз расскажу что-нибудь ещё более интимное, – поправляю сумку на плече и вхожу в университет.

– Хорошо.

– Тогда пока.

– И да, крошка, ты наизнанку надела джемпер, – снова смеётся, а я проверяю верность его слов. Чёрт, ещё глупее я могу быть?

– Ты следишь за мной? – Стягивая с себя кофту, выворачиваю её.

– Всегда. Хорошего дня тебе, Мишель. Мне пора.

– И тебе, Николас, – грусть, необъяснимая грусть поселяется в сердце, когда раздаются гудки.

Я знаю, отчего она. Знаю, как она эгоистична и неправильна. Но я вновь обрела его, вновь мы пытаемся быть вместе, и сейчас же хочу прилипнуть к нему, не отпуская от себя никуда. Отвратительное чувство, именно из-за него портится настроение, всё остальное раздражает. И я думаю только о Николасе. О том, что случилось вчера. О том, что будет сегодня. Порой ты выстраиваешь себе точную картину своей жизни, а она не подходит тебе. Ты решаешь действовать по ситуации, но и это не про тебя. Не знаю, что нас ждёт и как мы справимся, но шёпот… его голос. Тихий. Приглушённый. Со словами любви во мне. Глубоко спрятан ото всех, и предназначен только для меня.

– Джексон, – окликая парня, запихиваю в сумку тетрадь.

– О, неужели, сама королева снизошла до меня, – ехидно произносит он, склоняясь в шутливом поклоне.

– Клоунада не твоё, а вот комната страха – да. Где Амалия? Видел её сегодня? – Спрашивая его, кручу в руках телефон.

– Нет. Я не видел её ни сегодня, ни вчера после пар. Мы договаривались на минет в спортзале, а она не пришла, – закатываю глаза от его ответа.

– Мудак, – цокая, разворачиваюсь и вновь пытаюсь дозвониться до подруги. Но она не берёт трубку, а я целый час это делаю. Практически всю последнюю пару, и это напрягает меня.

– Марк, привет, – хоть до одного из представителей Ллойдов-младших мне удаётся дозвониться.

– Привет. О, ты мне звонила, был на обеденном перерыве.

– Понятно. Что там насчёт ужина? Он сегодня? – Выхожу из университета, направляясь к машине.

– Да, забыл тебе позвонить, столько работы. Мы будем в ресторане «Scaramouche». Знаешь, где он?

– Ага, знаю. Только у меня съёмки до девяти и я, скорее всего, не успею.

– Не волнуйся, успеешь. У меня работа до восьми сегодня, поэтому наши собираются в половине девятого.

– Хорошо, – отвечая, забираюсь в машину.

– Ну тогда до встречи…

– Марк?

– Да.

– Амалии нет в университете, и… чёрт, не знаю, но чувствую, что с ней происходит что-то. Она заболела?

– Нет? Блять! Я с ней утром виделся, и она заверила меня, что отправится в университет! – Повышает голос парень.

– Значит, она обманула. Марк, я очень волнуюсь за неё.

– Я тоже. Ты была права, когда сказала, что ведёт она себя странно. Дёрганая какая-то, словно боится чего-то.

– Его? Это может быть тот мужчина? – Вспоминаю я.

– Мы не слышали о нём уже долгое время. Очень долгое, и если это так, то у него закончился лимит жизней. Я убью его…

– Марк, не кипятись. Это только предположение, надо Амалию разговорить, и понять, куда она влипла и влипла ли, вообще. Вдруг у неё просто ПМС, – успокаивая его, направляюсь обратно на работу.

– Ладно. Вечером поймём, я ей волосы все повыдираю, если она снова с ним…

– До вечера, – отключая звонок, тяжело вздыхаю.

Наверное, я сделала неправильно, именно так увидит это Ами, но я волнуюсь за неё. Очень волнуюсь. Она близка мне, и в тяжёлое время поддерживала, как и Сара. Возможно, ей нужна помощь, а она боится об этом сказать. Не знаю, правда, не знаю, отчего так всё происходит у нас.

Вновь вхожу в здание фотостудии и направляюсь в зал для фотосъёмки жанра ню. Это мой первый опыт, и, конечно, смущение, только моё, первые полчаса не давали работать. Правда, видела я и не такое, взять хотя бы то посещение клуба Ника, да и вообще. Как он мог отказаться от этого? Только сейчас принимая во внимание свою любовь к фотографии, сравнив с его темой, осознаю, что сама бы отказала в этом. Никогда бы не смогла выбрать что-то одно, не совмещая с другим. С тем, что мне нравится и даёт мне чувство расслабления. А смог ли он? На самом ли деле отказался? Я буду верить ему и в очередной раз убеждаться, что дура. Полная дура, раз сразу не могла увидеть его шаги ко мне.

Попрощавшись с сослуживцами, выхожу на прохладный и влажный воздух. Безумно хочу спать, а желудок издаёт урчание от голода. Я так и не ела за целый день, отсюда слабость и до сих пор туман в голове. Я не хочу переодеваться, поэтому вхожу в зал ресторана в неподобающем виде для гостя. Но вряд ли это кого-то волнует, у меня есть деньги заплатить за ужин, это намного важнее моего вида. Называю фамилию Ллойдов девушке, и она подводит меня к большому столику, расположенному у окна.

– Миша, я так рада тебя видеть, – Тейра обнимает меня, и я похлопываю её по спине. Вглядываюсь в её лицо без грамма косметики, юное и словно новое. Она изменилась, оставила в прошлом вульгарный макияж, и стала собой. Неужели, именно смерть отца и поведение матери только могли помочь сестре стать настоящей? Это ужасно, что потеряв всех, мы превращаемся в самих себя.

– Адам, Кейтлин, Марк, Ами, очень рада вас видеть. Простите за опоздание, я только с работы, – улыбаясь семейству, сажусь рядом с Марком. Поглядываю на Амалию, даже не взглянувшую на меня. Словно нет её здесь, перевожу взгляд на Марка, и он, понимая причину моего молчаливого вопроса, слабо качает отрицательно головой.

– Надеюсь, теперь мы можем заказать? Или ещё подождём пока Мишель нам расскажет, как прошёл её день, подохнем от голода и заснём прямо здесь, – едко подаёт голос Амалия.

– Конечно, заказываем, – пытается сгладить грубость дочери Кейтлин. А я удивлённо смотрю на девушку, лишь на миг бросившую на меня злой взгляд.

Что я сделала ей? Почему она ведёт себя со мной таким образом? Не имею понятия, списывая всё на плохое настроение. Беру в руки меню, и от голода вновь сводит желудок. Боже, как я голодна.

– Добрый вечер. Приношу свои извинения за опоздание, но мы с Мишель немного разминулись, – бархатистый голос раздаётся за моей спиной. Он приводит всех, в том числе и меня, в полное непонимание. Резко оборачиваясь, встречаюсь с карими тёмными глазами, в которых играют смешинки, расплываюсь в улыбке, отмечая, как Николасу идёт тёмно-синий костюм.

– Добрый вечер, Николас Холд, я так понимаю, – медленно произносит Адам, поднимаясь со стула. Пока я отхожу от шокового состояния его появления здесь.

– Верно. Можно просто Николас. Мне приятно с вами познакомиться, – кивая, Николас огибает стол и пожимает руку моему приёмному отцу. Как заворожённая смотрю, с какой уверенностью он врёт, ведь я его не приглашала. Должна была, наверное, но даже не подумала о таком варианте.

– Это вам, миссис Ллойд, – протягивает букет цветов Кейтлин, немного смутившейся, и принявшей подарок.

– Присоединяетесь к нам. Это мои дети. Амалия, Марк, Тейра и Мишель вы знаете, – представляет всех Адам.

– Спасибо, всем доброго вечера. Позволишь, Марк, я сяду рядом со своей девушкой? – Сглатываю от опасной близости этих двух мужчин, ожидая скандала, или чего-то разрушительного от Марка.

– Конечно, Николас, – обескуражена таким ответом, да и все с интересом наблюдают, как Николас садится рядом со мной, а Марк отодвигает сестру и просит поставить стул с другой стороны от меня.

– Если вы не против, то я заранее заказал для всех шампанское и королевских крабов. Их уже несут, – поворачиваюсь к Николасу так уверенно взявшим всё в свои руки. Улыбаясь, ловлю его взгляд. Находит мою руку под столом, немного сжимает её, без слов заверяя меня, что всё хорошо. И это лучше всех обещаний. Он рядом со мной.

– Нет, конечно, нет. Вы очень предусмотрительны. Здесь заказ ждать минимум двадцать минут, но кухня того стоит, – вежливо отвечает Адам.

– А вы с Мишель… простите, мы читали статью и сейчас немного удивлены. Мишель нас не предупредила, – заминаясь, произносит Кейтлин. Бросаю взгляд на Тейру, побледневшую от её слов, а затем на Николаса.

– Да, это моя вина. Она слишком занята, а я изъявил желание познакомиться и представиться вам официально. У нас с Мишель очень запутанные отношения. Но они есть и, да, статья была несколько скомканной. Что ещё можно ожидать от «Канадского вестника», – отвечает Николас.

Господи, моё сердце так бьётся за благодарность ему, что вот такой, уверенный в себе, сильный и желающий сделать нас реальностью. Новой реальностью, в которую я начинаю верить. Не могу насмотреться на него, наслушаться, как он с лёгкостью отвечает на вопросы Адама, ловко маневрируя между тем, что он хочет рассказать, а что хочет оставить втайне. И даже Марк с удовольствием участвует в разговорах на финансовые темы, словно не он был против Николаса. Может быть, так и должно быть? Именно так отношения людей налаживаются, когда ты ничего для этого не делаешь? Краб для меня сейчас самое вкусное, что я ела. Отказываюсь от шампанского, чувствуя, что уже пьяна. Им пьяна, сидящим рядом со мной, в моей новой семье и покорившим всех. Всех, кроме Амалии. Она молчит, и с каким-то странным выражением лица смотрит на нас. И мне страшно, правда, страшно, что она может всё испортить. Внутри, где-то очень глубоко создаётся неприятное чувство.

– И вы всем этим занимаетесь? Невероятно. Как вы успеваете всё? – Восхищается Кейтлин умениям Николаса и его страстью ко многим играм для богатых.

– Не стремлюсь успевать всё, даже не думаю об этом. Если у меня есть желание, то делаю. А если его нет, то делаю на следующий день, – с улыбкой отвечает Николас, отпивая шампанское.

– То есть это про вас: если можно сделать завтра, то сделаю именно завтра? – Смеётся Адам.

– Верно, – кивает Николас. – Зачем отказывать себе в этом, если у тебя полно времени завтра? Но, конечно, некоторые дела нельзя отложить на задний план. К примеру, отношения.

– И какие у тебя планы, Ник? – Первый раз за весь вечер произносит Амалия фамильярным тоном. Обстановка за столом, из расслабленной и весёлой, сразу же меняется на тяжёлую. Поворачиваясь к ней, показываю взглядом, что это невежливо.

– У меня много планов, какие тебя интересуют, Амалия? – Спокойно говорит Николас.

– Тематические, – чётко выговаривая каждый слог, отвечает она.

– Ами…

– Амалия!

Я тихо, а Марк громче обрывает сестру, дарящую ему испепеляющий взгляд.

– Какая из тем тебе ближе, Амалия? Спорт? Бизнес? Секс? – Так же спокойно отвечает Николас.

– Любовь. Такое слово есть в твоём словаре? – Парирует Ами.

– Амалия, достаточно, – обрывает её Адам.

– А что в моём поведении такого? Я вас обидела, мистер Холд, примите мои самые искренние извинения. Не думала, что элементарное слово, как любовь, для вас настолько ужасающе оскорбительно, но при этом секс вы свободно употребляете в своём лексиконе. Вас не приглашали сюда, Николас Холд, этот ужин предназначается не для вас. Ведь вы тут, нагло внедрились в нашу семью, вскружили голову моим родителям, как и Мишель. А вот отвечать на конкретные вопросы не умеете, хотя именно такие люди и становятся богатыми. Они лгут и не краснеют, как вы. Простите, но мне противно смотреть на этот спектакль, – со злостью цедит Амалия, бросая салфетку прямо в большое блюдо с крабами.

За столом повисает тишина, а девушка уже исчезает из-за стола. Слёзы обиды готовы вырваться из глаз, и так неприятно, стыдно и хочется как-то уберечь Николаса от этих слов, что сказаны из-за меня. Я виновата в этом, если бы Амалия меньше знала о нём, о нас, то ничего не было бы.

– О, Господи, – выдыхая, закрываю рот рукой и поворачиваюсь к Николасу. Опуская свой взгляд, откладывает приборы.

– Николас, простите её, она в последнее время сама не своя, – извиняюще произносит Адам.

– Мы не ожидали вас, но нам приятно, что вы здесь с нашей Мишель, – добавляет Кейтлин.

– Ничего. Я всё понимаю. Нам нужно было вас предупредить о том, что мы будем вместе. Я нарушил ваш семейный вечер, и это я должен принести свои извинения, – сухо отвечает Николас. И это бьёт по моему затылку сильнее любых слов. Она сделала это, она залезла в его душу и поцарапала её.

– Простите, – вставая из-за стола, кладу салфетку рядом с тарелкой.

– Мишель, – за руку меня хватает Марк.

– Твоя сестра зашла слишком далеко, – цежу я, вырывая руку из его хватки.

– Мишель…

– Нет, я поговорю с ней, и она ответит за то, что оскорбила тебя, – поворачиваюсь к Николасу, немного качающего головой, говоря мне этим, что не стоит.

Но сейчас я уверена в том, что делаю. Никто не смеет вот так бросать слова и сбегать от них, обижать того, кого я люблю. Никто и даже подруга. Я дала ей слишком большую власть над своим прошлым и пора это прекратить.

– Амалия! – Кричу я, залетая в женский туалет.

– Прибежала, чтобы защищать его, – ехидно произносит она, облокотившись о стену.

Смотрю в её глаза и не вижу ту, кого знала всё это время. Это не моя подруга, это злая гадюка, которая слишком ядовита для моего хрупкого мира.

– Как ты могла? Как ты, вообще, додумалась так говорить с ним? Упомянуть тему? – Уже тише продолжая, подхожу к ней.

– Что в этом такого? Он тематик, доминант и садист, так чего прячет своё настоящее лицо, пуская пыль в глаза моим родителям? А он кто такой, вообще? Бог? Или я завишу от него, как ты? Нет, для меня он ублюдок, как и остальные. Ты, как безмозглый щенок, смотришь на него в ожидании косточки с его стола, заглядываешь в рот и выглядишь тупой дурой. А он король, пришёл, и все должны его любить. За что его любить? За этих крабов? Или за то, что он может всё купить, как и отношение к себе? Когда ты стала такой продажной? – Отшатываюсь от её слов, обжигающих меня.

– Я не завишу от него, Амалия. Я люблю его, и пусть выгляжу, как тупая дура, но мне нравится быть такой рядом с ним. Хоть буду стоять на голове, когда он рядом, это тебя не должно касаться, – и так горько внутри от той стены, что с каждой секундой растёт между нами.

– Нельзя их любить, Мишель! Они недостойны этого! Как ты не понимаешь? Я думала иначе! Я думала, что всё можно изменить, а ни черта. И твой Ник предаст тебя, бросит, когда ему всё надоест. Снова вернётся к своим кнутам и поставит их выше тебя. Это болезнь. Ты больна, как и я была. Но не поменяется он. Никогда Николас Холд тебя не полюбит! Никогда! – Так громко кричит она, что у меня закладывает уши.

– Что с тобой происходит, Ами? – С ужасом шепчу я, а по щеке скатывается слеза от боли, причинённой её словами.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, понимаешь? Он не тот, кто тебе нужен. Я ошибалась, так сильно ошиблась, и тебя заставила поверить в свои слова. Но это всё иллюзия. Наши мечты, которым никогда не суждено сбыться. Думаешь, он сделает тебе предложение, стоя на одном колене? Никогда такого не будет. У них нет будущего, для них комфорт важнее всего. А любовь забывается, когда становится пресной без перчинки, вроде хлыста. Я знаю это наверняка, Мишель. Я тоже любила и страдала, узнала многое, я…

– Но это не твоя жизнь, Амалия, – перебивая её, яростно сжимаю кулаки. – Не твоя любовь. И не твой мужчина. Это моё. Это мой Николас Холд, он для меня лучший, как бы ты ни обливала его сейчас грязью. У всех нас свои проблемы и выводы, и я сделала свои. Но не смей лезть в мою жизнь, не смей так обращаться к нему. Не смей требовать от него то, на что прав ты не имеешь. Не смей ломать и мою жизнь, когда ты свою сломала окончательно! Это мой мужчина, мать твою! Это моя любовь! Моя и ничья больше, и решать за меня тоже не смей! Ты не смогла простить себя и того, кого любила, потому что слаба. А вот я простила его и себя, простила за всё и я, наконец-то, после смерти отца дышу. Как ты могла так вести себя? Как ты можешь сейчас говорить мне всё это? Но я никогда не разрешу тебе забрать снова мою веру в него, в себя и не смей, – выставляя руку вперёд, задыхаюсь от крика, от эмоций и своих слов.

– Не смей думать, что моё будущее будет таким же, как твоё. Я буду бороться за него, а вот ты опустила руки, Амалия. Ты разглагольствовала о правильности выбора, о прощении, упрекала меня в том, что не могу переступить через прошлое. Так зачем ты сама себе врёшь? Ты завидуешь, что мой мужчина, орудующий кнутом, решился быть со мной, забыв обо всём? Тебе неприятно, что я счастлива? Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала?

Поднимает подбородок, сверкая обидой и уязвлённым самолюбием в глазах. А я с каждым дыханием теряю подругу.

– Ты ещё вспомнишь мои слова, Мишель. Когда ему надоест играть в примерного мужчину, а жизнь с тобой станет скучной. Он вернётся к тому, что действительно для него важно. Тему никогда не вырвать из них. Она их воздух, их пища, их жизнь. И если забрать у них это, то и личность потеряется. А когда теряется человеческое обличие, то такие люди превращаются в маньяков и ублюдков. Осталось недолго тебе унижать себя, а потом весь город будет смеяться над тобой, над больной дурой, которая была лишь подстилкой для Николаса Холда. Его ширмой, пока он отыгрывал свою роль, необходимую для пополнения его счетов, – колко произносит она.

Острый кусок отрывается от сердца, растворяя ядовитую смесь из горечи и разочарования по всему телу.

– Мне жаль, что ты думаешь именно так, не зная правды ни о нём, ни обо мне. Мне искренне жаль, что любовь для тебя превратилась в ненависть ко всем, кто хочет рвать зубами себя за это чувство. Чтобы критиковать кого-то, для начала разберись с собой и с тем, в какую суку ты превратилась. Мне жаль, что из моей истории ты не вынесла ничего, кроме мрачного будущего, что ты пророчишь мне. Но поверь, я сделаю всё, и буду унижаться тысячи раз, только бы он был счастлив. И если завтра он поймёт, что тема для него важна, то я снова пойду за ним туда. Я буду идти за ним везде, где он будет, потому что я уверена в том, что он ни за что не отпустит мою руку. Единственное, во что я верю – он любит меня, несмотря на то, кем он был. Он выбрал меня, он боролся за меня, когда я этого не видела, не понимала. А сейчас же я знаю, что он сделал много, дабы я вернулась к тому, кто делает меня счастливой и заботится обо мне, когда я этого не подозреваю. Он для меня всё. Мой смех. Моё сердце и мой кислород. Жаль, что ты так и не научилась дышать тем воздухом, который тебе предлагал твой мужчина. Мне очень жаль, что я сейчас потеряла подругу, выбрав другого человека. Человека, который честен со мной во всём. И мне плевать, какую пыль он пускает другим в глаза. Мне важнее то, какой он со мной наедине. И то, что он здесь, как и обещал мне. Прощай, Амалия, надеюсь, когда-нибудь, ты поймёшь, как неправа сейчас, – разворачиваясь, выхожу из дамского туалета и прислоняюсь к стенке.

Закрываю рот рукой, чтобы не расплакаться от боли, что только набирает обороты. Так неприятны её слова, она заставляет меня усомниться в чувствах Николаса. Но я знаю, что есть любовь. Теперь я знаю это и не позволю даже этим змеям, которые подбираются ко мне, укусить и заразить ядом. Никогда.

– Мишель.

Поднимаю голову и туманными глазами, наполненными слезами, смотрю на Марка, сочувственно поджавшего губы.

– Всё нормально, – отнимаю руку ото рта и выдавливаю улыбку.

– Прости её, она… черт, я не знаю, что с ней творится. Думаю, он вернулся, и она встречалась с ним…

– Я так и поняла, потому что она ударила по самым незащищённым точкам моего сердца. Но всё хорошо, – заверяя его, вытираю глаза.

– Иди, родители уже попросили счёт, а Николас сказал, что он оплачен. Иди к нему, – Марк потирает моё плечо.

– Почему? – Спрашиваю я.

– Почему ты так мил с ним? Ведь недавно ты был против, – уточняю я.

– Потому что я бы ни за что не припёрся на семейный ужин своей девушки, после того, что было между вами. Я бы ни за что не пришёл и не познакомился с её приёмными отцом и матерью. Никогда бы не решился быть незваным гостем, где меня заведомо ненавидят. Сидеть и улыбаться, обозначив свои границы, да ещё и сдержаться, чтобы не врезать Амалии. Хотя даже моя ладонь чешется. Я увидел и узнал достаточно, чтобы уважать его, – отвечает Марк.

– Спасибо, – и это так трогает меня, заполняет раны от гневной тирады Амалии.

– Иди, я разберусь с сестрой, – подталкивает меня в зал.

Но меня от выброса адреналина немного трясёт, совсем чуть-чуть, боюсь, что это увидит он. Не могу взять себя в руки. Я так устала от этой враждебности по отношению к нам. Неужели, всегда будут находиться люди, кто против нас? Только что мы им сделали? Всего лишь полюбили друг друга? Так больно.

– Мишель, спасибо за то, что приехала. На следующей неделе мы ждём вас с Николасом у нас на воскресном ужине, – произносит Адам, обнимая меня, и целует в щёку.

– Я…

– Не волнуйся, я поговорю с Амалией. И Николас нам очень понравился, настоящий мужчина для тебя. И мне не страшно отпускать тебя с ним, – перебивая, шепчет мне на ухо.

– Хорошо. Спасибо, – кивая, прощаюсь с сестрой и Кейтлин.

Выхожу на улицу и замечаю Николаса, стоящего рядом с моей машиной. Тихо подхожу к нему, и моя рука юркает в его, переплетая наши пальцы, кладу голову на его плечо. Опускает на меня взгляд улыбаясь. И вся боль забывается. Моё лекарство от потерь, от травм сердца и необходимость – он.

– Прости, – шепчу, смотря в его спокойные глаза.

– Ничего страшного. Мне бы не хотелось, чтобы ты переживала об этом. Подруги, они такие, желают помочь, до конца не разобравшись, где необходима их помощь, – целует меня в лоб, и мне так хорошо. Действительно, хорошо, потому что он рядом. Не ушёл, не обиделся, он здесь и всё понимает. Не требует от меня ничего, а просто согревает меня улыбкой.

– Я очень устала, не выспалась и, поев, теперь меня клонит в сон, – признаюсь я.

– Тогда Майкл позже отгонит твою машину на стоянку, а мы поедем ко мне. Ляжем спать, и завтра будет новый день, – отпуская мою руку, обнимает за талию и ведёт к внедорожнику.

– Новый день, который я хочу прогулять, – с улыбкой забираюсь в машину. – Привет, Майкл.

– Добрый вечер, мисс Пейн, – отвечает он.

– Домой, Майкл, этот сумасшедший день, наконец-то, закончился, – машина трогается после слов Николаса, и я уютно устраиваюсь в его руках.

– Знаешь, что было самым запоминающимся? – Шепчет он.

– Что? – Поднимаю голову.

– Позвони мне ещё раз на корпоративную линию, пусть мои работники снова начнут улыбаться, а не трястись от страха, при виде меня.

– Николас, – смеясь, наслаждаюсь его улыбкой. – Как ты решился прийти? Сюда? Я даже не подумала о том, чтобы пригласить тебя… я…

– Я ведь предупреждал, крошка, – немного склонившись, произносит он, опаляя моё ухо своим дыханием. Сердце от этого набирает обороты. – Я там, где ты. Смирись с этим.

Улыбаясь, прижимаюсь щекой к его груди, и закрываю глаза, впитывая в себя всю ласку, что дарят поглаживания его рук. Я сделала самый верный выбор в своей жизни. Я выбрала любовь.